355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэвид Ховарт » Утро в Нормандии. » Текст книги (страница 12)
Утро в Нормандии.
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:33

Текст книги "Утро в Нормандии."


Автор книги: Дэвид Ховарт


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Во избежание напрасных потерь капитан Перри направил своих солдат через задние дворы пустовавших домов, своими стенами прикрывавших солдат «командос» от огня противника. Солдаты довольно быстро подобрались к одному из домов, который находился почти рядом с перекрестком дорог. Антони вместе с ними ловко перебрался через забор, и вскоре вся рота во главе с капитаном Перри собралась во дворе этого дома.

Чтобы решить, что делать дальше, капитан Перри, оставив Антони вместо себя, пошел, как он сказал, осмотреться и оценить обстановку. Однако не прошло и минуты, как вбежавший в дом солдат доложил Антони, что капитан Перри убит.

Все были потрясены этим сообщением. Антони оставался теперь единственным в роте офицером. Отныне на него ложилась вся ответственность за исход боя и за жизнь подчиненных ему солдат. Антони никогда даже в голову не приходила мысль о том, что с ним могло случиться что-либо подобное. Рота оказалась в тяжелом положении. Она была изолирована от других английских частей и оторвана от штабов. Антони должен был принять командование. Шестьдесят пять человек, оставшихся в живых, молча ждали его приказаний.

Конечно, Антони Рубинштейн не был подготовлен к такой ответственности, которая тяжким грузом легла на его еще не окрепшие плечи, но он без колебаний принял командование ротой. Он собрал сержантов, чтобы вместе найти наиболее правильный выход из положения. Однако когда они собрались на веранде дома и принялись торопливо обсуждать обстановку, немецкая мина пробила крышу и с треском разорвалась рядом с ними. Силой взрыва Антони был сброшен с веранды на ступеньки лестницы. Он остался невредимым, но два сержанта его роты были тяжело ранены. Вот во что обошлось его желание заручиться моральной поддержкой сержантов, прежде чем принять решение! Он понял, что в этой обстановке преступно всякое промедление и нерешительность, что ему нужно как можно скорее научиться принимать самостоятельные решения. От его первоначальной беспомощности не осталось и следа, а сознание ответственности подавило чувство неуверенности и страха.

Рота под командованием Антони Рубинштейна в течение девяти часов вела бой с немцами, засевшими в опорном пункте, но так и не сумела добиться успеха. Значительно позднее, когда Антони в ходе боев во Франции и на территории Германии приобрел необходимый опыт, он стал понимать, что в деревне Лангрюн-сюр-Мер допустил немало тактических ошибок. Он мог бы послать двух-трех солдат на берег за помощью, в частности за более эффективными средствами борьбы с немецким опорным пунктом. Вместо этого солдаты роты Антони Рубинштейна упорно долбили немецкий опорный пункт при помощи своего оружия. Они медленно продвигались вперед, стремительно пересекали улицы, которые насквозь простреливались немцами из пулеметов, захватывали дом за домом, комнату за комнатой и отступали, когда их неожиданно встречали выстрелы снайперов или минометный огонь. Вскоре после полудня Рубинштейн с несколькими солдатами подобрался к немецкому опорному пункту, откуда все время летели на англичан ручные гранаты. Подошедший к ним английский танк расстрелял весь свой боезапас, но безрезультатно: немецкий опорный пункт не был даже поврежден. В конце концов рота Антони отступила и стала готовиться к новой атаке. Солдаты «командос» имели слишком легкое вооружение для такого рода боевых действий, поэтому к вечеру рота Рубинштейна, несмотря на все усилия, добилась очень незначительных успехов. Конечно, немцы понесли потери, их оборона ослабла, но уменьшились и силы англичан. Немецкий опорный пункт был исключительно хорошо расположен, из его огневых точек простреливались все подходы к нему. В сумерки к позициям роты пробрался командир батальона и сказал Антони, что ночью ожидается контратака противника из глубинных районов Франции и что батальон должен готовиться к ее отражению. Ему следовало занять оборону вокруг деревни Лангрюн-дюр-Мер и оставить опорный пункт немцев до утра в покое. Антони и его солдаты были рады возможности отдохнуть, они смертельно устали за этот тяжелый день, но Антони не торопился оставлять свои позиции у опорного пункта, так как несколько часов назад послал в разведку своего друга сержанта Блита, который все еще не возвращался, и это его очень тревожило. Он попросил командира батальона разрешить ему после отхода роты из района опорного пункта поискать сержанта.

Наступила ночь. Все затихло, только изредка слышался грохот артиллерийской канонады, а затем все снова замолкало. Тихонько окликая по имени сержанта Блита, Антони осторожно шел по улицам, но в ответ он слышал только шум прибоя где-то рядом и вдалеке – гул артиллерии. Блит не отвечал. Должно быть, думал Антони, он убит или тяжело ранен. Немцы, наверное, слышали из-за стен опорного пункта шаги и голос Антони, но молчали и не открывали по нему огонь.

Антони, расстроенный напрасными поисками сержанта, подошел к своей роте, расположившейся на отдых в саду, и лег на траву под яблони, устремив неподвижный взор в черное летнее небо, усыпанное звездами.

Ночь прошла спокойно, а на следующий день солдаты «командос» захватили опорный пункт немцев и более тридцати пленных. Сержанта Блита нашли в бессознательном состоянии: он был тяжело ранен.

* * *

На восточном фланге района вторжения союзных сил, там, где находился участок под кодированным названием «Суорд», англичане в первый день боев на территории Франции встретились с теми же неблагоприятными для высадки условиями, которые сопутствовали им и на участке «Джуно»: море было неспокойно, прилив – неожиданно высоким, а уцелевшая, несмотря на артиллерийский обстрел с моря, береговая оборона немцев оказала им сильное сопротивление. Кроме того, на этом участке англичане попали под обстрел тяжелой артиллерии немцев, огневые позиции которой располагались за рекой Орн. Основная береговая батарея немцев в Мервиле была захвачена Отуэйем и его парашютистами, однако другие батареи противника, которые находились за ней, и орудия немцев, замаскированные в прибрежных лесах, продолжали вести по высаживавшимся английским войскам губительный огонь. Понадобилось много дней, чтобы сломить их сопротивление и освободить правый фланг участка «Суорд» от воздействия артиллерийского огня противника.

Этот участок находился в одном из прибрежных районов Нормандии, на окраине города Уистреам и рядом с курортом Рива Белла. Он также замыкал собой довольно мощную оборонительную линию Атлантического вала.

Город Уистреам, расположенный в устье реки Орн и канала Кан, немцы превратили в небольшую военно-морскую базу. В день «Д» здесь находилось несколько торпедных катеров, которые во время высадки англичан, пытаясь избежать захвата, поднялись вверх по каналу Кан.

Однако когда катера подошли к уже захваченному десантными частями Говарда мосту и сигналами попросили развести его, они были обстреляны и в конце концов сдались. У входа в порт и вдоль приморской части курорта Рива Белла находилось большое количество огневых точек противника, которые к моменту высадки англичан оказались почти невредимыми, так как артиллерийский обстрел с моря, причинивший большие разрушения городу, не затронул их. По плану вторжения на этом трудном для высадки участке первыми должны были высаживаться плавающие танки гусарского полка.

Этот старинный полк еще в недавнем прошлом был кавалерийским и только перед войной оставил своих коней в Индии, получил новую технику и стал танковым. Некоторые из его офицеров, сержантов и солдат, прослуживших в полку много лет, все еще хранили в своих сердцах верность кавалерии. Но несмотря на приверженность большинства старослужащих к лошадям, в полку с нетерпением ждали получения танков. Когда пошли слухи, что полк получил плавающие танки, никто этому не поверил. Люди недоумевали. Они сомневались в том, что смогут овладеть этой техникой. Но, как показали впоследствии учения, солдаты и офицеры прекрасно ее освоили.

Одним из командиров плавающих танков был сержант Гарри Моррис. Когда он пересекал Ла-Манш на борту самоходной десантной баржи, то в душе восхищался своим экипажем, все члены которого были очень молоды и всегда веселы. Он был доволен и своим местом в верхней части танка: здесь можно было дышать свежим воздухом. Его беспокоило только состояние моря: как высаживаться на плавающем танке в такую штормовую погоду? И еще страдал Моррис от морской болезни, но она тогда мучила всех. Сухие продовольственные пайки, полученные танкистами перед погрузкой на плавсредства, не могли облегчить их страданий. Танкисты судорожно вскрывали пакет за пакетом в надежде найти что-либо приличное, но, кроме консервированных бифштексов и фасолевых пудингов, и так уж до тошноты надоевших всем, ничего не находили. К утру, когда флот вторжения подошел к берегам Нормандии, у всех этих некогда бравых солдат, а сейчас голодных, измученных и жалких людей было одно желание – поскорее, неважно каким образом, покинуть палубу самоходных десантных барж. Поэтому когда танкисты услышали приказ своего командира начать выгрузку плавающих танков на воду, все очень обрадовались.

Возможно, что море вблизи участка «Суорд», где выгружались на воду англичане на своих плавающих танках, было более спокойным, чем во время высадки американцев на участке «Омаха». Утверждать это трудно, но во всяком случае англичане добились несколько большего успеха. Однако хотя их танки не стали сразу тонуть, как плавающие танки американцев, тем не менее положение их было очень серьезным. Танки англичан наполнялись водой постепенно, все глубже и глубже оседая в воду, но быстрее, чем трюмные насосы могли ее откачать. Сержант Моррис следовал за головным танком, пытаясь не сбиться с курса и направляя танк наперерез набегавшим волнам. Он уже смирился с тем, что танк рано или поздно пойдет ко дну, но все же надеялся, что ему повезет и танк успеет добраться до берега, прежде чем окончательно потеряет плавучесть. Плавающие танки англичан, помимо того что они каждую минуту могли утонуть, подвергались другой опасности. Как раз в эти минуты артиллерийский обстрел побережья достиг наивысшего напряжения, и над танками стали пролетать тысячи снарядов. Правда, крупнокалиберные снаряды крейсеров и эсминцев не тревожили танкистов, в частности Морриса, так как пролетали довольно высоко над их головами, но танкодесантные суда и самоходные десантные баржи с пехотой, которые шли чуть ли не вплотную к плавающим танкам, вели артиллерийский огонь с короткой дистанции, и их снаряды летели настолько низко, что Моррис инстинктивно пригибался. Опаснее всего для плавающих танков оказались реактивные снаряды: уже два танка были ими подбиты.

Шторм мешал плавающим танкам идти к берегу на полной скорости, поэтому танкодесантные суда, которые по плану вторжения должны были следовать за плавающими танками, постепенно начали догонять их и вскоре обошли несколько машин. В тот момент, когда корабли и танки оказались в опасной близости, перед ними легла целая серия реактивных снарядов, вынудивших несколько танкодесантных судов резко изменить курс, что привело к столкновению двух плавающих танков, которые немедленно затонули. Их командиры были спасены, но остальные члены экипажей погибли.

Моррис был впереди и не знал об этой трагедии. Он наблюдал за пустынным берегом и прикидывал в уме, удастся ли ему добраться до отмели или нет. По танковому переговорному устройству он поинтересовался самочувствием водителя танка. Тот, сидя по горло в воде, ответил, что чувствует себя прекрасно, если бы не излишняя сырость в кабине. Когда до берега оставалось несколько сот метров, впереди танка Морриса вырос мощный огневой вал – это стреляли орудия крупных боевых кораблей английского флота; позади упало несколько снарядов с танкодесантных судов и самоходных десантных барж. Немцы открыли по приближавшимся плавающим танкам огонь из минометов и стрелкового оружия. Таким образом, танк Морриса очутился между двумя огневыми валами, и, чтобы его потопить, достаточно было двух-трех осколков или пулевых пробоин в брезентовом кожухе.

Прошла еще минута, и Моррис почувствовал, что гусеницы танка коснулись дна, хотя до берега было еще относительно далеко. Когда танк вышел из воды, Моррис приказал сбросить водонепроницаемый брезентовый кожух. Башенный стрелок выстрелом из танковой пушки с ходу подавил немецкое орудие, и через несколько секунд танк Морриса выскочил на песчаный сухой берег. Первая боевая задача, поставленная перед плавающими танками, – внезапно появиться на берегу и подавить уцелевшие огневые точки противника – была выполнена.

Но далеко не всем так повезло, как сержанту Моррису. Пять плавающих танков, не успев коснуться поверхности моря при выгрузке с транспортировавшего их судна, сразу же затонули, два других перевернулись и пошли ко дну, остальные с трудом, но все же добрались до берега. Когда они шли к берегу, немецкие артиллеристы не обращали на них особого внимания, так как на фоне крупнотоннажных десантных плавсредств они казались слишком незначительными и маловажными целями. Но как только плавающие танки достигли берега, немцы открыли по ним массированный огонь. Некоторые из командиров плавающих танков, не имевшие опыта высадки в условиях сильного берегового прибоя, поспешили сбросить водонепроницаемые брезентовые кожухи, и волны хлынули внутрь танков, заглушив двигатели. Моррис, подавив немецкое орудие в подвале отеля, получил приказ вытащить полузатонувший танк его роты. В конечном итоге оказалось, что почти половина плавающих танков погибла.

Спустя две минуты после высадки первых плавающих танков пустынный берег был заполнен танками непосредственной поддержки пехоты и сотнями солдат. Царил страшный беспорядок: пехота первого эшелона вторжения высадилась на берег чуть ли не одновременно с танками. Естественно, танки не успели подавить на берегу огневые точки противника и проделать проходы в дюнах и через минные поля.

Танки-тральщики высадились на берег в составе отрядов разграждения. Одни из них должны были проделать проходы в минных полях с берега в глубь страны, другие – очистить его от всевозможных препятствий, то есть проделать ту работу, которую солдатам Гиббонса на участке «Омаха» пришлось выполнять вручную, что привело к большим жертвам. Отряды разграждения на участке «Суорд» полностью не выполнили свою задачу, так как половина препятствий к моменту высадки саперных танков находилась под водой. Когда старший инженер сектора вторжения полковник Уркварт на своем самоходном десантном судне подошел к участку «Суорд» и увидел торчащие из воды колья проволочных заграждений и полузатопленные противотанковые ежи с привязанными к ним противопехотными минами и артиллерийскими снарядами, то немедленно приказал своим людям прыгать за борт и обезвреживать мины и снаряды. Эта работа была очень опасной и тяжелой, так как саперы находились под огнем противника, рядом с плавсредствами, которые при сильном накате волн могли легко раздавить их. Их находчивость спасла от гибели многие десантные суда.

Высадившиеся на берег танки без всякого труда подминали под себя деревянные колья проволочных заграждений, а ежи из стальных рельсов при помощи буксирных тросов оттаскивали в сторону от дороги.

Саперные танки, входившие в состав отрядов разграждения, должны были проделывать проходы в дюнах и далее в глубь страны. Через участок «Суорд» проходила сплошная гряда невысоких песчаных дюн, за ними находился ряд приморских отелей и вилл, а параллельно побережью пролегало шоссе. Проселочные дороги между домами, виллами и отелями выходили к шоссе и были заминированы немцами.

Для разминирования проселочных дорог саперы выделили 16 танков-тральщиков, восемь бронированных бульдозеров и 24 других танка различного боевого назначения: мостовые танки – для наведения в дюнах мостов, танки-путеукладчики – для прокладывания дорог в сыпучих песках и, наконец, танки с установками для метания подрывных зарядов, которые при взрыве сметали огромные массы песка с пути движения наступавших войск. Саперные танки в самые короткие сроки проложили пути для продвижения основных сил вторжения. Они выполнили свою задачу, но половина их была подбита противником.

Большой трудностью, связанной с высадкой союзников в Нормандии, явилось регулирование движения войск, боевой техники и транспорта на берегу. Для этой цели были сформированы специальные группы регулировщиков во главе с опытными офицерами. За порядок движения транспорта на прибрежной полосе в равной степени отвечали как армия, так и флот, которые выделяли свои группы регулировщиков: со стороны флота – для организации и поддержания порядка в определенных точках побережья при подходе к ним десантных плавсредств, а со стороны армии – для организации движения транспорта, боевой техники и войсковых частей по проходам с берега в глубь страны. Перед вторжением в Нормандию солдаты и офицеры союзных войск считали песчаные пляжи, где им предстояло высаживаться, наиболее опасными, гиблыми местами, откуда следовало поскорее выбраться, поэтому никто не завидовал регулировщикам, которые по долгу службы должны были находиться на берегу в течение всего дня «Д».

На каждом плацдарме от армия был назначен комендант берега. Ему подчинялись группы регулировщиков движения, которые в свою очередь контролировали проходы с берега. Группы регулировщиков имели свои радиостанции и поддерживали непрерывную радиосвязь с комендантом берега, который в любое время был в курсе событий, и когда тот или иной проход забивался транспортом и боевой техникой или подвергался сильному артиллерийскому обстрелу противника, то он немедленно направлял поток машин в другом направлении, к другому проходу. Предполагалось, что служба регулирования движения закончит свою работу в течение дня «Д», а затем необходимость в ней отпадет, поэтому она была укомплектована в основном офицерами и солдатами тех полков, которые должны были высаживаться в Нормандии только через несколько дней после начала вторжения. Окончив свою работу и убедившись в том, что движение на берегу налажено и не находится под воздействием артиллерийского огня противника, они должны были на попутных разгрузившихся кораблях вернуться в Англию, присоединиться к своим частям и вместе с ними снова высадиться в Нормандии. Так, например, служба регулирования движения на участке «Суорд» была укомплектована солдатами и офицерами 3-го разведывательного полка, среди которых были майор Невиль Гилл и капитан Айвор Стевенс.

Эти два офицера, подобно Рою Мэнли и Джорджу Данну, могут служить примером того, как война сводит вместе совершенно различных по происхождению, общественному положению, характеру и возрасту людей и соединяет их крепкой дружбой. Гилл, тридцатидвухлетний майор английской армии, до войны работал юристом в Ньюкасле. Стевенсу, сыну владельца гостиницы, было двадцать пять лет. Он начал службу еще до войны в гвардейском гренадерском полку рядовым солдатом. Это был огромный, атлетически сложенный человек. Он страстно увлекался греблей, футболом и крокетом. И тот и другой были холостяки. Правда, Стевенс накануне дня «Д» увлекся молоденькой шотландкой, по имени Конни Боуз, и для него предстоящая высадка являлась обязанностью, которую необходимо было поскорее выполнить, чтобы посвятить себя гораздо более приятным и интересным делам.

И Гиллу и Стевенсу довелось побывать под Дюнкерком, причем в то время Гилл был еще младшим офицером, а Стевенс – ефрейтором.

Катастрофа под Дюнкерком, откуда им обоим посчастливилось выбраться живыми и невредимыми, совершенно потрясла их. Однако со временем тяжелые воспоминания постепенно изгладились из их памяти. В Англии, готовясь к вторжению, Стевенс и Гилл упорно учились искусству десантирования. В 1944 году Гилл был уже майором, а Стевенс – капитаном.

Они не боялись высадки и были уверены, что справятся с полученным заданием и обеспечат должный порядок движения транспорта на прибрежной полосе участка «Суорд». Их беспокоило другое. Гилл и Стевенс знали, что их группа регулирования движения будет предоставлена самой себе и после выполнения задания должна вернуться в Англию в свой полк. Гилл перед высадкой получил специальный приказ, в котором говорилось о их действиях на берегу во время высадки и который обязывал командиров кораблей взять их на берег по первому требованию майора Гилла. Приказ был подписан командиром корпуса, в состав которого входил их полк, и Гилл бережно хранил его в нагрудном кармане.

Гилл со своей группой должен был высадиться на берег через двадцать минут после высадки первой партии английской пехоты. Несмотря на то что в группе регулирования движения было всего десять человек и она была, конечно, слишком малочисленным подразделением для того, чтобы им командовал офицер в звании майора, тем не менее Гилл, понимая всю серьезность задачи, возложенной на него, принял это назначение как должное. Группа майора Гилла должна была действовать совершенно самостоятельно. В этих условиях ответственность майора за жизнь десятка подчиненных ему людей была не меньшей, а пожалуй, даже большей, чем если бы ему были подчинены сотни солдат и офицеров. Конечно, и командир крупного соединения тяжело переживает гибель в бою своих солдат, но он часто не знает погибших или раненых в лицо, не знает их чувств и мыслей. Командир же маленького подразделения знает каждого своего солдата в лицо, знает их характеры, привычки, семейное положение и, конечно, больше переживает за каждого из них.

Майор Гилл понимал, что ему придется высаживаться на берег первым. Он пристально всматривался вперед поверх поднятой аппарели, весь мокрый от брызг и потоков воды, обдававших его при каждом крене судна. Его беспокоила мысль, как бы младший офицер английской морской пехоты не сбился с курса. По мере приближения к берегу он сличал имеющиеся у него фотоснимки с тем, что открывалось его взору. К сожалению, строения на берегу сильно пострадали от обстрела и не могли служить ориентирами, но командир десантного судна был уверен, что идет правильным курсом. Майор Гилл сильно сомневался в этом, и излишняя, по его мнению, самоуверенность командира судна раздражала его. Но на борту корабля старшим является его командир, и майор Гилл был вынужден подчиниться. Когда судно подошло к десантным плавсредствам, уже стоявшим на якорях среди прибрежных бурунов, Гилла продолжали терзать сомнения, и он ругал себя последними словами: наступал момент, когда судьба подчиненных ему людей зависела от его опыта, умения разобраться в обстановке и правильности принятых им решений, а он в отчаянии смотрел то на берег, то на фотоснимки и не понимал, где же это они высаживаются.

Надо было во что бы то ни стало и как можно скорее выяснить, где они высаживаются, – западнее или восточнее намеченной по плану точки. Спрыгнув с аппарели в воду, Гилл посмотрел на берег еще раз, и ему показалось, что там не было ни души. Он сразу же предположил, что первая партия пехоты уже пересекла песчаный пляж и углубилась в дюны и что им следует двигаться за ней. Гилл оглянулся назад и увидел Стевенса и солдат, которые, с трудом преодолевая волны прибоя, медленно шли за ним.

– Стив! Мы высадились не там, где нужно! – крикнул Гилл, стараясь перекричать шум, и быстро пошел вверх по пляжу.

Стевенс в отличие от Гилла сразу же после высадки заметил слева от себя вдоль кромки воды, на отмели, и далее, уже на песчаном берегу, неподвижно лежащих и ползущих по земле английских солдат, а также стоящие и двигающиеся танки, причем два из них горели дымным пламенем. Справа он не видел ни солдат, ни танков. Было похоже, что английская пехота, встреченная сильным огнем противника, залегла и никто из солдат еще не пересек пляж и не подошел к дюнам. У Стевенса все еще кружилась голова, к горлу подступала тошнота, во всем теле ощущалась слабость.

Гилл, поминутно сверяясь с картой и фотоснимками, шел по пляжу и проклинал командира десантного судна, высадившего их не там, где следовало. Но одно ему было ясно: что бы ни случилось, он обязан выполнить свой долг.

Английские солдаты, залегшие в основном вдоль кромки воды, не могли поднять голову из-за сильного артиллерийского и пулеметного огня противника. Гилл, чтобы полностью разобраться в обстановке, продолжал идти дальше.

Стевенс, сначала наблюдавший за ним, вскоре потерял его из виду. Он решил укрыться со своими солдатами за подбитым танком, который стоял неподалеку от них на песчаном берегу. Кто-то из солдат крикнул: «Смотрите, вот майор!» И действительно, в нескольких сотнях метров от себя Стевенс увидел Гилла, стоявшего под огнем во весь рост. Вдруг Гилл покачнулся и упал на песок. Неясные очертания гряды дюн, окутанной клубами дыма, стали проваливаться куда-то вниз, и перед его глазами вдруг появилось серое утреннее небо, покрытое плотной облачностью. Гилл понял, что лежит на спине, хотя и не ощутил удара о землю при падении. Он попробовал было встать, но с удивлением убедился, что не в силах пошевельнуться: свинцовая тяжесть сковала все его тело. Гилл подумал, что немцы, вероятно, ранили его, но не мог определить куда: он совсем не ощущал боли.

За несколько секунд до ранения он видел санитаров, укрывшихся за подбитым танком, и попытался подозвать их, но никто к нему не подходил. Гилл повернул голову в сторону, чтобы еще раз окликнуть их, и увидел, что прямо на него, медленно взбираясь по пологому песчаному берегу, шел танк «Шерман». В голове Гилла лихорадочно заметались мысли: заметил ли механик-водитель, что он, Гилл, еще жив? Неужели он поведет танк прямо по нему? Собрав всю свою волю, Гилл попытался было сдвинуться с места, чтобы танк не раздавил его своими гусеницами, но напрасно: его тело, еще недавно такое ловкое и послушное, больше ему не повиновалось. Он уже представлял, что произойдет через несколько секунд: гусеницы танка пройдут по нему. А может быть, ему повезет и он окажется между гусеницами танка? Грохот неумолимо приближался. Гилл закрыл глаза. «Конец», – подумал он и весь внутренне сжался. И вдруг он услышал рядом задыхающийся голос Стевенса: «Что с вами, майор?»

Увидев, что Гилл упал, Стевенс, несмотря на сильный огонь противника, выскочил из укрытия и бросился к командиру. Он не был уверен, удастся ли ему добежать до Гилла живым и невредимым. Однако он успел добежать и вытащить Гилла буквально из-под гусениц танка.

– Стив, я не могу двигаться, – сказал ему Гилл. – Куда меня ранило?

Стевенс быстро осмотрел его, но не обнаружил следов ранения. Перевернув Гилла на грудь, он увидел, что обмундирование и ранец, на котором лежал Гилл, покрыты кровью. Стевенс разрезал на нем обмундирование и быстро начал перебинтовывать на спине большую рваную рану. И тут он заметил, что с танка «Шерман» готовятся метнуть в сторону дюн подрывной заряд.

– Пригните голову! – крикнул Стевенс Гиллу, бросился на песок рядом с майором и затаился в ожидании взрыва.

Как-то еще в Англии Гиллу пришлось быть рядом с тяжело раненным солдатом, который пострадал во время одного из учений. Врач, который оказывал ему первую помощь, приказал Гиллу взять солдата за руку и не выпускать ее до конца перевязки. Тогда Гилл не знал, зачем это было нужно. Сейчас, когда он сам беспомощно лежал, уткнувшись лицом в песок и нестерпимая боль начинала жечь его рану, ему стало казаться, что он один в целом мире и что смерть уже близка. И тут огромная лапа Стевенса легонько пожала ему руку. Гиллу сразу стало легче. Затем раздался взрыв – и тучи песка обрушились на них.

– Было бы лучше, если бы вы передали мне приказ командира корпуса, сэр, – сказал Стевенс, и Гилл понял, что бой, в котором он еще и не участвовал, для него кончился.

– Возьми его, – слабо откликнулся Гилл. Стевенс осторожно перевернул его на спину и достал из нагрудного кармана приказ. Затем он побежал за санитарами и приказал им уложить Гилла на носилки и отнести его в укрытие. Они расстались. Стевенс пошел искать проход, по которому следовало направить с берега транспорт и боевую технику. Гилл весь день пролежал в укрытии, поддерживаемый уколами морфия, облегчавшими его муки. У него была рана в спину: пуля раздробила ему позвоночник. Гилл знал, что спасением своим он обязан Стевенсу, – ведь тот, рискуя быть убитым немцами или раздавленным английским танком, не задумываясь, под огнем противника бросился ему на помощь.

Противоречивые впечатления об обстановке на участке «Суорд», сложившиеся у Гилла и Стевенса, являются хорошим показателем двух точек зрения на ход высадки на этом участке, получивших в свое время широкое распространение. В этот день те, кто высаживались в составе крупных войсковых соединений или частей, захваченные движением огромных масс людей, считали, что все шло в общем неплохо. Те же, кто высаживались небольшими специальными группами в самый разгар сражения за овладение прибрежных участков плацдарма, придерживались другого мнения. Им было очень трудно оценить боевую обстановку. Если им не повезло, так же как группе майора Гилла, и они были высажены не там, где нужно, они просто терялись в массах людей и боевой техники и ни у кого не могли установить свое местонахождение. Это было самое ужасное, что могло случиться в день «Д» с такими мелкими группами солдат и офицеров или даже отдельными людьми на всех плацдармах. Исключение составлял, пожалуй, только участок «Юта», где был сразу установлен относительный порядок. Нет слов, крайне неприятно попасть под обстрел артиллерии и минометов немцев, но трудно описать состояние людей, потерявшихся в бою, среди солдат других частей, хорошо знавших свои обязанности при высадке, но слишком занятых собой, чтобы позаботиться о судьбе одного или нескольких солдат или даже офицеров, случайно затесавшихся в их ряды.

Стевенсу удалось довольно быстро обнаружить выход с берега в глубь страны, где он обязан был организовать движение транспорта, людей и боевой техники, и он незамедлительно приступил к своим обязанностям. Расставил солдат-регулировщиков в наиболее ответственных местах и быстро навел порядок, а когда он нарушался огнем артиллерии немцев, которая довольно часто создавала пробки на дороге, Стевенс распоряжался, чтобы быстро убирали с пути горевшие и подбитые машины, тягачи и танки.

Но, несмотря на все усилия Стевенса, на участке «Суорд» в течение всего дня «Д» так и не удалось наладить бесперебойное движение по дорогам. Немецкая дальнобойная артиллерия с удивительным упорством вела по берегу сильнейший огонь, причем настолько точный, что английские солдаты стали поговаривать о том, что немцы используют для корректировки своего огня аэростаты воздушного заграждения, поднятые вдоль берега. К полудню прилив достиг линии, находившейся на расстоянии всего 10 метров от дюн, оставив для движения транспорта и боевой техники узкую полосу сухого мягкого песка; танки, «джипы», автомашины и артиллерия стали в нем вязнуть. Вскоре образовалась грандиозная пробка, и все движение на берегу практически остановилось. Только минут через тридцать усилиями таких людей, как капитан Стевенс, пробку удалось ликвидировать. К этому времени на плацдарме находились крупные силы английской армии вторжения, упорно продвигавшиеся в глубь Нормандии, и уже можно было с уверенностью сказать, что первый десантный бросок на участок «Суорд» увенчался успехом. Город Уистреам пал. Оборона противника в районе населенного пункта Рива Белла в жестоком бою была смята силами английской морской пехоты «командос», в состав которых входили также две роты французов «Свободной Франции». Эти люди первыми зашли в здание муниципалитета, где находился пункт первой медицинской помощи города Уистреама. К мосту через канал Кан, расположенному в шести с половиной километрах от побережья, почти одновременно подошли солдаты-саперы и подразделения английской морской пехоты «командос», где они встретились с парашютистами и посадочно-десантными силами Говарда.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю