Текст книги "Надежда ''Дерзкого''"

Автор книги: Дэвид Файнток

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Я был не в силах сдвинуться с места. Идти дальше – бессмысленно. Силы – на исходе. Надо возвращаться, пока не поздно. Я медленно побрел наверх.

Что бы такое придумать? Остаться охранять арсенал самому, а Таера и Дакко послать за автогеном? Или поставить на первом уровне Грегора Аттани и Уолтера Дакко, а нам с Таером пойти за инструментом?

Так я добрался до второго уровня и остановился, погруженный в размышления. Как объяснить Таеру и Дакко, почему вернулся? Ведь рана моя не настолько серьезна.

Я топтался на месте. То поднимался на пару ступенек, то снова спускался. Как я посмотрю Филипу в глаза? Чем оправдаю свою трусость, черт возьми! Уж лучше сдохнуть!

Забыв о предосторожности и ругаясь на чем свет стоит, я собрал все силы, сломя голову помчался вниз по лестнице и выбежал в коридор третьего уровня с винтовкой наперевес. Сердце громко стучало. Огляделся – никого. Можно идти к инженерному отделению. Проходя мимо первого кубрика, я вдруг подумал: не выпустить ли новобранцев? Нет, они не вооружены… Я поспешил дальше.

Я добрался до инженерного отделения и стал набирать на кодовом замке двери шифр. В любой момент мне могли выстрелить в спину. Слава Богу, все обошлось; дверь открылась, я проскользнул внутрь.

Инженер Тележник сидел за столом. При моем появлении глаза его округлились от ужаса.

– Господи Иисусе, командир! – воскликнул он. – Я не пил, клянусь!

– Не бойтесь, я не за этим пришел, – проговорил я, еще не отдышавшись. – Мятежники у вас были?

Его страх сменился удивлением.

– Где-то час назад был слышен шум. Не знаю, что это было, но сюда никто не заходил. А что у вас с лицом?

– Мне нужны автоген и лом. Надо взломать дверь оружейного склада. Где они?

– На складе инженерного отделения. Там есть два набора для газовой сварки. Остальные – в мастерских.

– Следующая дверь? – спросил я, пытаясь вспомнить, где расположен склад инженерного отделения.

– На склад можно попасть не только из коридора. – Инженер медленно встал. – Но и отсюда.

– Быстрее, черт возьми!

Инженер заспешил. Что это со мной? Ругаюсь и ругаюсь. Если доберусь до Земли живым – не видеть мне больше корабля. Уволят за богохульство. Ну и черт с ними, с полетами!

Я нагрузил инженера газовой горелкой, баллончиками и большим ломом, а сам пошел сзади с винтовкой. Мы медленно продвигались к восточной лестнице, когда откуда-то сзади донеслись голоса. Я замер, прислушиваясь. Голоса были еще далеко.

– Беги! – прошептал я.

Инженер стал что есть мочи карабкаться вверх по лестнице. На втором уровне мелькнула чья-то тень; я невольно вскрикнул и выстрелил, но, слава Богу, промазал – это была Анни.

– О Господи! Извини!

– Почему командир стрелять Анни?! – запричитала она, окаменев от испуга. – Анни не делала плохо. За что, командир?

– Ты чертовски меня напугала! Давай быстро в свою каюту, запри дверь и не высовывайся! – прикрикнул я на нее.

– Почему бежать? Почему кричишь? Кто…

– Беги! – заорал я, теряя терпение.

Наконец Анни ушла, и я начал подниматься по лестнице. Теперь первым шел я, инженер – следом за мной. Тут я вспомнил, что должен сделать, и резко остановился. Инженер налетел на меня, едва не сбив с ног.

– «Дерзкий»! – крикнул я.

– Понял, – ответил Дакко с первого уровня. Я снова полез вверх, в спину мне тяжело дышал Тележник. Слава Богу, лестница скоро кончилась.

– Оставайтесь на посту, мистер Дакко, – приказал я, – а мы пока поработаем с арсеналом.

– Хорошо, сэр! – ответил он и тут же поправился: – Есть, сэр.

Я улыбнулся и помчался дальше, мне было не до формальностей, но, когда наткнулся на мертвого Симмонса, моя улыбка погасла.

Пока инженер возился со сварочными приспособлениями, я пошел к западной лестнице, к Филипу. Он стоял, положив руку с пистолетом на перила.

– Все в порядке?

– Так точно, сэр. Никаких происшествий.

Сгорая от нетерпения, я наблюдал, как инженер методично режет броню тяжелой двери. Арсенал и мостик – два наиболее укрепленных места на корабле. Белое пятно на металле под струей раскаленных газов двигалось чертовски медленно.

Щелкнул настенный динамик – включилась корабельная связь.

– Командир, тревога! – зазвучал из динамика испуганный голос Грегора Аттани.

Чертыхаясь, я кинулся к мостику, выстучал на клавиатуре замка код, влетел внутрь, запер дверь.

– Я ничего не трогал, клянусь! – Грегор старался перекричать вой сирены и громкий голос Керрена. – Это только что началось…

– Молчать! – Я бросился к пульту управления.

– Дверь инженерного отделения в опасности! – докладывал Керрен. – Ее пытаются взломать!

Я вырубил тревогу; красные лампочки перестали мигать, звуковая сигнализация смолкла. На лице Грегора застыл испуг.

– Ты здесь ни при чем, – успокоил его я. – Все не так страшно!

– Господи! А я думал, опять напали эти чудища!

– Спокойнее. Никаких чудищ нет.

Итак, мятежники пытаются захватить инженерное отделение.

Когда эти негодяи вламывались в арсенал, они первым долгом вывели из строя клавиатуру замка. Поэтому Керрен тогда не подал сигнала тревоги. А теперь, в спешке, сразу принялись резать дверь автогеном. Датчики почувствовали жар газовой горелки, и сигнализация сработала.

На мятежников следует напасть, пока они не ворвались в инженерное отделение. Но каким образом? Оружия мало, в моей винтовке почти не осталось зарядов. Решающего перевеса в силах у нас нет, а рассчитывать только на удачу нельзя.

Дождаться, пока инженер Касавополус вскроет дверь в арсенале, и взять там оружие? Но за это время мятежники успеют забаррикадироваться в инженерном отделении. Электроснабжение корабля окажется под их контролем. Допустим, я отрежу им доступ к продуктам питания. А они отключат электричество. Полный тупик. Как же быть?

– Продолжай дежурство, – приказал я Грегору, выскочив с мостика. – Гардемарин Таер! – Я жестом приказал ему идти к восточной лестнице, где стоял Дакко. – К инженерному отделению! Они там!

Мы спустились на третий уровень. Я шел впереди, стараясь ступать бесшумно. Вот и инженерное отделение. Я успел заметить, как чья-то нога скрылась в большом отверстии. Значит, мятежники уже внутри. Я выстрелил, израсходовав последний заряд. Раздался крик. Видимо, отраженный от металла лазерный луч ранил мятежника в ногу.

На полу валялись две газовые горелки. За дверью слышался шум; изнутри дыру закрыли плитой – такие применялись для покрытия пола. Я надавил на плиту, и она поддалась; бунтовщики вмиг вернули ее на место, и дыра снова закрылась. Но я успел заметить их перепуганные лица. Я еще раз толкнул плиту, но она не сдвинулась с места. Видимо, ее чем-то закрепили. Инженерное отделение оказалось в руках мятежников.

Уолтер Дакко коснулся прохладным диском волдырей на моем обожженном лазером лице. Я поморщился от боли. Диск с тихим жужжанием лечил мой ожог биополем, боль постепенно стихала. В углу лазарета сидел за столом Филип Таер.

– Керрен, сколько длится эта процедура? – поинтересовался я.

– Не менее минуты на каждые шесть сантиметров обожженной кожи, – послышалось из настенного динамика.

– Не разговаривайте, пожалуйста, командир, – попросил Дакко вежливо, но твердо.

От меня не ускользнуло, что гардемарин собирается отчитать Уолтера, и я сделал ему знак молчать. Дакко прав, во время процедуры нельзя разговаривать. Это может привести к травме. Но ни один матрос, воспитанный в традициях Военно-Космического Флота, не осмелился бы попросить командира не разговаривать.

После процедуры Уолтер Дакко осмотрел мое лицо до самого уха.

– Ну как? – спросил я.

– Вряд ли это вас украсит – уж очень сильный ожог. Как самочувствие?

– Получше, – ответил я и добавил: – Намного лучше.

Тогда, у захваченного мятежниками инженерного отделения, мне стало плохо. Каждый удар сердца отзывался в ране невыносимой болью, и я прислонился к стене. Ко мне подошел Филип, что-то сказал, но я уже плохо слышал, а потом перед глазами поплыл кровавый туман. Я чуть не лишился сознания и едва тащился по коридору, ловя на себе озабоченные взгляды Филипа и Уолтера Дакко.

– Проводите меня в лазарет, – только и мог я произнести. Каждое слово, малейшее движение мышц лица причиняли нестерпимую боль. Не знаю, как я добрел до лазарета.

Там нашелся приборчик, точь-в-точь такой, каким доктор Брос сращивал мне кости на сломанной руке.

– Спросите у Керрена, – обратился я к Филипу и Уолтеру, – как им пользоваться.

И вот наконец процедура закончена, однако слабость не прошла. Я осторожно потрогал обожженную щеку – прежде гладкая и здоровая, кожа стала шероховатой, а местами – пупырчатой.

– Керрен, это скоро пройдет? – с надеждой спросил я.

– Через несколько часов, а может, и позднее, – ответил, как всегда вежливо и спокойно, компьютер. – Вы слишком нервничаете, командир. Перевязывать не надо, только мазать обожженное место бальзамом номер двенадцать. Регулярно.

– Спасибо. Бальзам, наверно, в шкафчике, – сказал я Уолтеру Дакко.

Он нашел тюбик и осторожно нанес мазь на ожог.

После этого я почувствовал себя значительно лучше и смог даже подойти к зеркалу. Боже мой! Ну и рожа! Только детей пугать! Ладно, ничего страшного, врачи нарастят новую кожу, если, конечно, я когда-нибудь их повстречаю.

Я попытался вспомнить, что должен был сделать в первую очередь, что потом, как попал в лазарет. Ага, я бежал в инженерное отделение за Тележником… Нет, это было раньше, а потом я снова пошел туда, но уже с Филипом и Уолтером Дакко.

– Мятежники в инженерном отделении под контролем? – спросил я.

– Нет, сэр, – смутился Филип.

– Вы что, без приказа шагу ступить не можете? Своей головы нет на плечах? – заорал я, но тут же сбавил тон: – Неизвестно, как долго они там будут отсиживаться. А выйдут – снова начнут разгуливать по кораблю! Надо их там заблокировать!

– Так точно, сэр! Из инженерного отделения в коридор два выхода, но один человек не может их охранять – нужны двое. И где гарантия, что все мятежники там? Не исключено, что они разделились на две группы.

Филип говорил дело, но я так распсиховался, что ничего не соображал.

– Где, черт возьми, этот Тележник?

– В коридоре, сэр, режет автогеном дверь арсенала, – ответил Филип, явно удивленный моей забывчивостью.

– Вы оставили его одного?! А если на него нападут мятежники?! – Я бросился к выходу, но силы покинули меня, и пришлось сбавить шаг. У меня внутри все дрожало, я был близок к панике.

Накануне я насмерть напугал инженера Касавополуса, прикинувшись сумасшедшим, и если он вскроет арсенал до моего прихода, то вполне может вооружиться, или отдать оружие мятежникам, или попросту пристрелить меня.

Меня одолевали тревожные предчувствия, и я буквально выбился из сил, чтобы быстрее добраться до арсенала. Касавополус уже вырезал в двери довольно большую дыру, зашел внутрь, взял винтовку и несколько батарей для подзарядки лазерного оружия. Он отдал честь и доложил:

– Я решил на всякий случай вооружиться, ведь склад открыт!

– Правильно сделали, инженер. – Теперь, когда напряжение прошло, я едва держался на ногах. – Значит, так. Вы, Филип и мистер Дакко будете охранять лестницы. На помощь вам я пришлю мистера Аттани. Касавополус, вы с Грегором перенесете все оружие на мостик. Если им завладеют бунтовщики – нам конец.

Через час я уже сидел в своем командирском кресле.

Оружие – винтовки, лазерные и электрошоковые пистолеты – и амуниция были сложены у стены. На оружейном складе ничего не осталось.

Мысль лихорадочно работала. Что делать дальше? Только четверым можно доверять: Филипу, Касавополу-су, Аттани и Уолтеру Дакко. Один может дежурить на мостике, а трое займутся мятежниками. Но как их выкурить из инженерного отделения? Никаких идей на этот счет у меня не было. Взглянул на часы – оказалось, уже далеко за полночь. Задремал и увидел во сне плиту, закрывшую дыру в двери инженерного отделения, навалился на нее и проснулся.

Как я устал! Видимо, придется ждать до утра. Я с трудом поднялся.

– Мистер Касавополус, – обратился я к инженеру. – Переночуете в лейтенантской каюте. Вы, мистер Дакко, останетесь ночевать во второй лейтенантской каюте, так что в кубрик не возвращайтесь. Филип, сходи с мистером Аттани за матрацами, мы с ним будем ночевать здесь. Не забудь только винтовку да пару батарей.

– Есть, сэр.

Когда Филип с Грегором вышли в коридор, Филип сказал:

– Матрацы возьмем в третьей лейтенантской кабине и пилотской, это недалеко, заодно посмотришь, как здесь жили офицеры, – сказал Филип. – О Господи! – закричал вдруг он.

Я выглянул в коридор и окликнул его, но они с Аттани уже скрылись из виду. Я схватил винтовку и помчался следом за ними:

– Гардемарин Таер!

Гард стоял, прислонившись к стене, перед мертвым Симмонсом. Я взглянул на убитого. Выражение его открытых глаз я потом долго не мог забыть. Схватив Филипа за плечо, я повернул его к стене.

– Инженер! Мистер Дакко! – Оба примчались на мой крик. – Найдите одеяло, заверните тело и положите в верхний шлюз. Быстро!

Касавополус бросился в ближайшую каюту.

– Умеешь стрелять? – Я протянул Грегору винтовку. – Прикрой их! Потом доложишь.

– Есть, сэр. – И он со всех ног побежал к лестнице.

– Полегче, мистер Аттани! – крикнул я ему вслед. Касавополус принес одеяло, и они с Дакко завернули труп.

– Все в порядке, Филип, – старался я приободрить онемевшего от ужаса гардемарина. Надо было увести его прочь от страшного зрелища. – Дыши глубже! Скоро все пройдет. Дыши! – Наконец я довел его до гардемаринской каюты и втолкнул внутрь.

Вещей у Филипа почти не было. Только сумка, торчавшая из-под койки, да еще немного одежды, аккуратно сложенной на полке в стенном шкафу. Обычно в таких комнатушках гардемарины жили по четверо.

Филип стоял весь беспомощный, словно ребенок. Командиру положено держать с подчиненными дистанцию и не обнаруживать своих эмоций. Но я не мог оставаться равнодушным.

– Ложись спать, Филип.

– Есть, сэр. – Машинально, как в полусне, Филип стал раздеваться. В отличие от меня он не швырял одежду на стул, а очень аккуратно повесил китель и брюки на вешалки в стенной шкаф.

Когда он начал расстегивать рубашку, пальцы его замерли, а взгляд стал неподвижным. Видимо, он никак не мог забыть жуткого взгляда мертвого Симмонса. Надо бы сказать что-то резкое, грубым окриком вернуть Филипа к реальности, но у меня не было на это сил. И, преисполненный жалости, я сам расстегнул ему пуговицы.

– Ложись спать, – промолвил я тихо.

– Есть, сэр. – Он стал снимать носки, и я заметил шрам на его ноге – след моего кнута.

Он лег на спину, устремив взор в потолок. Какие видения преследовали его в этот момент? Как вести себя в такой необычной для командира ситуации? Я взял одеяло, укрыл Филипа.

– Спокойной ночи! К утру тебе полегчает, – сказал я и выключил свет.

– Спасибо, сэр, – ответил он дрогнувшим голосом.

Я снова включил свет. Филип лежал навзничь, судорожно вцепившись в одеяло. Он зажмурился, но поздно-я успел заметить выкатившуюся из глаза слезу. Тогда он попытался что-то сказать, однако слова застревали в горле. Наконец он прошептал:

– Мне страшно.

– Знаю, – сказал я, присев на край койки.

– У того… человека… такие глаза… – Филип не смотрел на меня.

Я постарался прогнать воспоминание об оставшихся в прошлом собственных кошмарах.

– Он смотрел на меня в тот момент, когда я в него стрелял. Он видел, – рассказывал Филип. – Сам он выстрелить не успел, хотя и навел на меня пистолет.

– Ну и что в этом особенного? Все нормально. – Я не мог найти нужных слов и злился на себя.

– А потом он… Его кожа зашипела! Боже мой! – вскрикнул Филип, отвернувшись к стенке. – Это было ужасно. Мне страшно убивать.

Моя рука сама легла ему на плечо. Надо было его успокоить, сказать, что, не убей он, убили бы его. Но вместо этого я, сам того не желая, произнес:

– Мне тоже страшно.

– Вам? – Филип удивленно повернулся ко мне.

– Конечно. Разве я не человек? Почему мне не может быть страшно?! Командир не имеет на это права?

– Но… Мне почему-то казалось, что вам никогда не бывает… Извините… Конечно, вы вправе испытывать страх.

– Ну а ты тем более.

Он задумался – эта простая мысль, видимо, никогда не приходила ему в голову.

– Простите, – застенчиво улыбнулся он. – Я просто дурак. Полагал, что настоящий офицер не должен знать страха, и пытался заставить себя… Но теперь все понял.

– Офицеры – такие же люди, как все, и никто не вправе требовать от них невозможного. Не каждый способен убить, и с этим нельзя не считаться. Признаться, я в твоем возрасте вряд ли смог бы выдержать такое потрясение. – Я, конечно, хватил через край, но Филип заслуживал этого; тем более что я всегда обращался с ним слишком сурово. – Но я переборол страх и воспринимаю действительность трезво, тем более что впереди нас ждут трудные времена.

Филип просиял. Мальчишка верит каждому моему слову, командир для него кумир. И это налагает на меня огромную ответственность. Одно мое слово способно либо глубоко ранить его, либо вознести к небесам…

– Ты поступил мужественно, гардемарин, как настоящий боец. Я этого не забуду. – «Не забуду». Бессмысленные слова… Чем смогу я его вознаградить? Повышением в звании? Но что толку, если скоро мы все погибнем и ни одна душа за пределами корабля об этом не узнает? Повышение в звании в такой ситуации – не что иное, как спектакль. – Ну все, теперь спи. Утром тебе придется поработать с новобранцами. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр, – улыбнулся Филип.

Сам не знаю зачем, я по-отечески взъерошил ему волосы, затем бросился к двери, выключил свет и вышел, уже не оборачиваясь.

Касавополус, Дакко и Грегор ждали меня у запертого мостика. На полу лежали матрацы и постельные принадлежности. Поблагодарив всех, я отпустил Касавопо-луса и Дакко и запер дверь. Мы с Грегором остались вдвоем.

– Керрен, следи за коридором. Подашь сигнал, если кто-нибудь появится у дверей мостика. Разбудишь меня в восемь часов.

– Хорошо, командир, – вежливо ответил Керрен.

Я убавил свет и с наслаждением растянулся на матраце. Грегор сидел, беспокойно глядя по сторонам, и только через несколько минут лег.

Я прикрыл рукой от света глаза. Все тело ныло. Грегор не переставая ворочался с боку на бок. С мыслями о кошмарном прошедшем дне и еще более кошмарных грядущих я стал засыпать.

– Простите, сэр, – разбудил меня голос Грегора.

– В чем дело?

– Может быть, я… Вернее, может быть, вы разрешите мне… Черт! Боже мой!

– Не богохульствуйте, – пробормотал я спросонья. – Скажите толком, чего вы хотите, мистер Аттани?

– Ничего. То есть ничего, сэр.

– Зачем же вы разбудили меня?

– Простите.

Наступила тишина.

– Говорите, не стесняйтесь!

Наконец он решился:

– Я понимаю, что это глупо, но мне хотелось бы переночевать в пассажирской каюте.

– Почему?

Он молчал. Я вспомнил Дерека, тот тоже долго не мог привыкнуть спать вместе с другими в одном помещении. Особенность богатых людей.

– Вы не можете уснуть, если в помещении еще кто-то есть?

– Да, как это ни глупо, – промямлил Грегор. – Я хотел переночевать в кубрике, но вспомнил, что и там буду не один…

Ну что ему сказать на это? Такая причуда у меня не вызывала симпатий. Сколько Грегору лет? Семнадцать? Нет, уже восемнадцать – ведь мы с Амандой были на дне его рождения, где собралось много важных господ. Чертовы аристократы! Привыкли жить в своих роскошных особняках, отгородившись от остального мира. Я не знал уединения с тринадцати лет, с тех самых пор, когда отец привел меня в Академию. Вначале привыкал к курсантским казармам, потом к тесноте гардемаринских кают…

Неужели прошло уже три года с того момента, как я вошел в гардемаринскую кают-компанию? А потом совершенно неожиданно попал в шикарную по моим меркам командирскую каюту, где можно было насладиться уединением. Как же мне было тогда одиноко! Но очень скоро, разумеется, я привык к своему новому положению; так привык, что мысль о возвращении в переполненный кубрик казалась просто невыносимой.

– Мне понятны ваши трудности, – сказал я.

– Спасибо. Спасибо, сэр. Извините, что иногда забываю добавлять «сэр».

– Ничего, привыкнете. – Подумав, я добавил: – И к общей каюте тоже. Не так уж это плохо, как может показаться на первый взгляд.

– Конечно.

Снова наступила тишина. Только я стал засыпать, как послышался плач. О Господи, когда же этот мальчишка угомонится?! Не обидел ли я его чем-нибудь? Как будто бы нет. Какого же черта он ревет? Я взглянул на часы – близилось утро.

– Что случилось, мистер Аттани? – спросил я сухо, нарочно назвав его по фамилии. Пусть помнит, что рядом с ним командир.

– Мне так стыдно, – признался Грегор, и столько неподдельной горечи было в его тоне, что раздражение мое исчезло.

– Чего вы стыдитесь?

– Знаете, почему я оказался на «Дерзком»? Только потому, что хотел избавиться от вас. Уже потом я узнал, что сверхсветовой двигатель выведен из строя, и понял, что натворил… Похоже, мне суждено быть рядом с вами до конца дней моих. От судьбы не уйдешь. Однако теперь я понял, как вы честны, как мужественно ведете себя в сложившейся ситуации, как добры…

– Добр?! – поразился я.

– Да, например, к мистеру Таеру. Вы сразу увели его в каюту, когда ему стало плохо. Утешали, успокаивали. Да и к другим вы добры, даже ко мне, хотя я этого не заслужил. Простить себе не могу, что так заблуждался относительно вас.

– Вы просто устали, – пробормотал я, – день был тяжелый. Не так уж я добр, как вам представляется.

– Я больше не буду досаждать вам своими разговорами, вам надо побыстрее уснуть. Просто я осознал свою ошибку и хотел, чтобы вы это знали.

Его наивная, прямо-таки детская прямота тронула мою душу, на глаза навернулись слезы; так хотелось утешить его, но, как и с Филипом, я не находил нужных слов.

Но что-то надо было ему сказать!

– Вот и хорошо. Вы плохо думали обо мне, а я – о вас. Напрасно я взял вас матросом.

– Почему, сэр? – встрепенулся Грегор.

– Я понимаю, что вы привыкли жить в комнате один, но надеюсь, к гардемаринской кают-компании как-нибудь приспособитесь. И поэтому назначаю вас младшим гардемарином. Не бойтесь – ни муштры, ни придирок не будет. Здесь просто на это нет времени.

– Но я…

– Это приказ, мистер Аттани. Вы нужны мне как офицер, а не как матрос.

Грегор долго молчал, переваривая услышанное, и наконец спросил:

– Но почему, сэр?

– Как офицер вы принесете больше пользы. Это все, что вам пока следует знать.

– Есть, сэр.

Потом я смягчился и объяснил ему все по-человечески:

– Вы это заслужили, Грегор. Вы будете хорошим офицером, когда мы выбьем из вас аристократическую дурь.

– Вы уверены, что я смогу быть офицером?

– Уверен, – ответил я, проваливаясь в сон.

* * *

– Вы уверены, сэр? – переспросил Филип. – Ведь раньше у меня как-то не получалось с воспитанием гардемаринов.

– Вы с тех пор изменились. Теперь получится. Но он не в том возрасте, чтобы начинать с кадета.

– Ладно, постараюсь, сэр, – краснея, сказал Филип. – Постараюсь не мучить его. Прикажу ему переселиться в гардемаринскую каюту после полудня. Это даже… Даже лучше, что у меня будет компания.

– Вот и прекрасно.

Я поймал себя на мысли, что по-хорошему завидую им. Со временем Филип с Грегором наверняка станут друзьями. Вдвоем в каюте не так одиноко. Хотя, черт возьми, одному иногда тоже неплохо.

Наступило утро, я чувствовал себя отдохнувшим, хотя спал совсем мало. Правда, снова разболелась обожженная щека. Ну ничего, заскочу в лазарет, когда будет время.

Филип и инженер Касавополус, основательно вооружившись, отправились в первый кубрик за членами экипажа. Я приказал привести их ко мне. Все прошло благополучно. Бунтовщики по пути не встретились – они так и сидели, забаррикадировавшись, в инженерном отделении.

Я отобрал четверых, которым можно было доверить оружие: Друкера, Цы, Эммета Бранстэда и Елену Бар-тель. Пока Касавополус и Уолтер Дакко охраняли лестницы, я с остальными членами экипажа просмотрел все каюты первого уровня – бунтовщиков нигде не было. Хоть этот уровень в безопасности, подумал я. Затем я сварил себе кофе и стал думать, что делать дальше.

Заперев коридорную дверь между шестой и седьмой секциями – к востоку от западной лестницы, – мы начали осмотр второго уровня. Двигались, проверяя каждую каюту, каждое помещение. Всех встречавшихся по пути пассажиров провожали до столовой, расположенной на первом уровне.

Дверь в первое шлюпочное отделение оставалась неповрежденной, повреждений на замке тоже не было. Значит, отсек грузового трюма, в который можно было попасть из первого шлюпочного отделения, находился в наших руках. За два напряженных часа мы с Грегором осмотрели каждый уголок, однако мятежников не обнаружили.

Я собрал свой отряд у восточной лестницы, ведущей на третий уровень. Теперь стало ясно, что все бунтовщики внизу, и опасность столкновения с ними увеличилась. У Уолтера Дакко был двухдневный опыт охраны. Тем не менее он терпеливо выслушивал мои наставления. Вдруг снизу донеслись шаги. Я сразу умолк, а Уолтер Дакко приготовился стрелять, но, к счастью, обошлось – это был беспризорник Чарли.

– Не стреляйте! – завопил он, замерев у лестницы. – Командир, это я! Они выходят!

– Мятежники? Из инженерного отделения? – крикнул я.

– Кто-то идет, да! – вопил мальчишка, коверкая слова. – Я не хочу быть с ними. Они будут стрелять наших!

– Беги наверх! Быстро! Кто остался внизу?

– Анни, Скор, Дог. И еще кто-то. Они в каюте, – ответил беспризорник, добежав до нас.

– Грегор, – повернулся я к кадету, – беги к мисс Бартель, скажи: пусть поможет инженеру Касавополусу охранять западную лестницу. Возьми трех вооруженных матросов и возвращайся с ними сюда.

– Есть, сэр. – Грегор мгновенно исчез за поворотом. Вскоре прибежали Цы, Друкер, Бранстэд и сам Грегор.

– Мятежники сейчас внизу, где-то у инженерного отделения, – сказал я. – Надо идти туда. Приготовьтесь стрелять, только не попадите по ошибке в кого-нибудь из пассажиров! Ну, вперед!

Я сбежал с лестницы и вышел в коридор, когда из настенного динамика раздался голос:

– Командир, надо поговорить. – Я узнал голос Андроса и остановился.

– Слышишь меня, командир? – неслось из динамика. – Мы теперь с тобой на равных. У тебя оружие и жратва, у нас электроснабжение и малолетние ссыльные. Понял?

Я снял со стены микрофон:

– Сложите оружие, Андрос!

– И не надейтесь.

– Прекратите бунт! Вместе нам будет легче выжить.

– Зачем? – расхохотался он. – Ты что, так и не понял? Психопат адмирал бросил нас здесь подыхать, и выжить никому не удастся. Какого черта надрываться перед смертью только ради того, чтобы еще на несколько дней…

– Надежда есть! – перебил его я. – Мы будем выращивать овощи, ждать помощи.

– Дохнуть с голоду и тянуться перед тобой: «есть, сэр», «так точно, сэр»? Нет уж, спасибо!

– Вы давали подписку!

– Да, хотели подзаработать! Я свой аванс потратил еще до полета, как и остальные ребята. Только не за то нам платили, чтобы мы с голоду дохли. Послушай, на корабле есть бабы, кое-какая жратва, можно до упора покайфовать перед смертью.

– Андрос, зачем нам убивать друг друга? Из-за вас могут погибнуть все.

– Не пудри нам мозги, командир. Напрасные старания. Мы для себя все решили.

Вдруг до меня дошло, что наш разговор слушает весь корабль. Чего доброго, начнется паника. А этого допустить нельзя.

– Сейчас я пойду на мостик и оттуда свяжусь с вами!

– Зачем? Мне скрывать нечего. Пусть твои драгоценные пассажиры знают, в какую жопу засунул нас этот ублюдок с адмиральскими погонами. Кстати, Друкер тоже слышит меня? У меня перед этой падлой должок.

Я переключил связь на центр управления:

– Керрен, можно сделать так, чтобы трансляция из инженерного отделения не была слышна по всему кораблю?

– Нет, командир. Мостик, пост связи и инженерное отделение, то есть важные пункты, не могут быть отсоединены от всекорабельной связи. Это предусмотрено из соображений безопасности.

– Ладно. – Теперь я соединился с инженерным отделением по-другому. Меня не было слышно по всему кораблю, только Андроса. – Андрос, сдавайтесь немедленно. Тогда я сохраню вам жизнь.

В ответ раздался глумливый хохот.

– Ладно, мы готовы сдаться, как только ты приведешь корабль в порт.

– Вы не сможете захватить весь корабль. Два уровня, в том числе центр управления, пост связи и арсенал под моим контролем.

– У нас тоже кое-что имеется, например лазерный пистолет и электрошокер, мы научились их заряжать. Инженерное отделение и мастерские тоже у нас. Мы тут такое устроим, что тебе и не снилось!

– Я перебью вас всех.

– А вот хрен тебе!

– Последний раз предлагаю, Андрос. Сдавайтесь или вы все умрете.

– Послушай, командир, или ты отстанешь от нас, или мы отключим электроснабжение. Сайкес знает, как это сделать, чтобы в инженерном отделении все было в порядке.

Я переключился на мостик:

– Керрен, могут они это сделать?

– Могут, хотя это довольно сложно. Главный инженер справился бы, а последствия вмешательства неспециалиста предсказать трудно. Я посмотрел личное дело Сайкеса. Судя по всему, ему удастся все сделать, как надо.

– А что ты можешь сказать об Андросе?

– Предполетное тестирование выявило у него эмоциональную неустойчивость.

Я снова соединился с инженерным отделением:

– Андрос, мы можем обойтись без внешнего электроснабжения, аккумуляторы позволят нам продержаться достаточно долго. За это время вы все подохнете с голоду.

– Может быть, – равнодушно ответил он, – но прежде сожрем ссыльных.

Грегор присвистнул от ужаса. Андрос, очевидно, услышал и гадко хихикнул.

– Вот эта девка Анни, например, – продолжал этот негодяй, – хоть и костлявая, но местами мяса хватает. Так что не рыпайся, Сифорт. И не забывай о гидропонике. Мы и туда влезем. Запросто взломаем дверь и повырываем все растения. А станешь нас доставать – на фиг взорвем весь твой поганый корабль. Нам терять нечего! Понял?

Господи, что же делать?

– Подождите, скоро я с вами свяжусь, – сказал я, чтобы выиграть время.

– Давай решай, Сифорт. Но не вздумай атаковать нас, а то мы для начала зажарим одну из девок. Чтобы ты не сомневался – мы настроены решительно.

В полном отчаянии, плохо соображая, я побрел на мостик. Проклятье! Надо же быть таким идиотом! Упустить инициативу и позволить спятившим бунтовщикам диктовать условия. Надо было поставить на ночь стражу у дверей инженерного отделения или атаковать мятежников сразу. А что будет теперь? Есть ли хоть какой-то выход?

Над дверью мостика зашевелилась телекамера. Филип, увидев меня, отпер дверь. Молча. Без единого слова. Подавленный происходящим, я стыдился взглянуть ему в глаза.

– Похоже, нелегко нам придется, – наконец выдавил я из себя.

– Да, сэр. Думаете, их угрозы реальны?

– Не хочу сейчас думать об этом. Позови Касавополуса. – Я опустился в кресло, закрыл глаза, попытался привести в порядок мысли. Может, пойти на уступки мятежникам?