Текст книги "Бобби фишер идет на войну"

Автор книги: Дэвид Эдмондс

Однако вскоре продюсеры и промоутеры, финансисты и спонсоры столкнулись с раздражительной реакцией Фишера на необходимость ставить подпись под контрактами. Расстроенный Пол Маршалл вспоминает, что были согласованы грандиозные контракты, но, несмотря на то что «Фишер хотел денег, письменных обещаний он не давал, а получить деньги без них было невозможно».

Компания «Warner Brothers» задумала выпустить Рождественскую пластинку, на которой Фишер записал бы несколько основных шахматных уроков. Два продюсера во время матча вылетели в Исландию, чтобы попытаться договориться об условиях. Фишер был слишком занят, чтобы уделить им время. Тем не менее предложенные деньги произвели впечатление – возможная прибыль могла оказаться весьма значительной. Эванс выразил желание помочь в составлении документа с заманчивым гонораром. Он спросил президента «Warner Brothers», должен ли сам Фишер подписывать контракт, и ему ответили «нет», это было простой формальностью. Все детали должны были быть согласованы в принципе. Эванс сказал: «В таком случае я бы предпочел получить деньги заранее». Ему заплатили.

Один предприниматель предложил Фишеру около миллиона долларов за автограф на шахматных комплектах, и Палссону обещали процент, если тот сможет убедить своего приятеля. «Я сказал Бобби: "В чем дело? Ты же хочешь, чтобы шахматы были в каждом доме". Я уверен, что смог бы его уговорить, но для этого требовалось больше времени. Они хотели быстрого ответа, поскольку был уже сентябрь, а наборы должны были появиться в магазинах к Рождеству». В конце концов это и все остальные предложения сели на мель.

Тем временем Фишер несколько раз появлялся на телевидении, в том числе и на шоу Боба Хоупа, где отвечал на исполненные благих намерений вопросы иногда мрачно, иногда с неохотной усмешкой, склонив голову набок, уставив глаза в пол и нечётко выговаривая слова. По приглашению Фишера в Штаты прибыл Палссон, взяв в полиции неоплачиваемый отпуск, с желанием стать его помощником и посредником, а при случае найти возможность и для реализации собственных танцевальных талантов. Его семья осталась в Исландии. «Жена, наверное, ревновала к Бобби, поскольку он всегда хотел общаться со мной и отнимал очень много времени», – рассказывает Палссон.

Палссон и Фишер остановились в Нью-Йорке у Маршаллов, а затем переехали на западное побережье, в Пасадену. Никто из знакомых Фишера не удивился бы, узнав, что Палссон не получил ни цента за свой визит. Но сегодня исландец не жалеет о поездке. Его цитировали в прессе и обращались с ним, как со звездой; днем, когда Фишер спал, он разъезжал в лимузине, нанятом для них Бобом Хоупом. На одном шикарном приёме председатель приветствовал его как телохранителя Фишера, «без которого, по словам Фишера, он бы никогда не смог стать чемпионом мира». «Все стояли и аплодировали, – говорит Палссон. – Это Америка. Было здорово. Настоящая вершина жизни».

Фишер клялся Палссону, что он даже может встретиться с президентом, – из Белого дома пришло приглашение, и они оба туда отправятся. На самом деле по записям Белого дома видно, что вопрос о приглашении Фишера вызвал в администрации серьёзные сомнения, создав поток противоречащих друг другу рекомендаций. Годом раньше, после победы Фишера над Петросяном, обсуждалась десятиминутная совместная фотосессия. Президент должен уделить этому время, гласила первая рекомендация, поскольку тем самым он «продемонстрирует интерес к интеллектуальному спорту, поклонников которого в мире насчитывается почти 60 миллионов». Идея возникла у специального советника президента Никсона и его наперсника Леонарда Гармента. Д-р Киссинджер и Совет национальной безопасности одобрили предложенную встречу, но письмо Гармента от 18 января 1972 года всё погубило:

Надёжный источник описывает Фишера, как «невероятно эксцентричного, абсолютно непредсказуемого человека со странными религиозными воззрениями, очень яркой личной жизнью, одновременно грубого и обаятельного».

После триумфа Фишера тема встречи вернулась в Белый дом. Шёл даже разговор о приглашении на неё Спасского. Генерал Александр Хейг, глава администрации Никсона, не видел «проблемы в том, чтобы президент согласился на встречу с Бобби Фишером. К матчу был проявлен широкий международный интерес, и такая встреча будет приятна, например, исландцам, учитывая, что их президент сам недавно встречался с Фишером. С другой стороны, нам представляется, что президенту не следует встречаться с Борисом Спасским».

Что случилось с приглашением, неясно. Палссон утверждает, что оно было, но Фишер никак не мог решить вопрос с датой: «Бобби знал, что мне хотелось попасть в Белый дом. Он должен был отослать список гостей и сказал: "Ты в списке самый первый". Я спросил, когда же мы идём. Он, как обычно, откладывал». Ценность этой встречи для президента с каждым днем становилась всё ниже. Почти через тридцать лет разгневанный Фишер ворчал: «Меня никогда не приглашали в Белый дом. Они пригласили эту олимпийскую русскую гимнастку – маленькую коммунистку Ольгу Корбут».

Трёх месяцев в Штатах Палссону вполне хватило. Его семья не хотела переезжать в США, а он скучал по дому. Наконец он сказал Фишеру, что должен улетать; исландская авиакомпания купила ему билет на родину. Фишер примчался к своему другу в аэропорт и спросил: «Ты действительно оставляешь меня?» Ощутив некоторые угрызения совести, Шахматная федерация США нашла 500 долларов на оплату трудов Палссона: он пробыл с Фишером целых пять месяцев, так что каждый день стоил три доллара.

На несколько месяцев Фишер исчез из поля зрения публики, появившись только в конце 1972 года на турнире «Жареные цыплята». Турнир проходил в Сан-Антонио, в Техасе, и финансировался Джорджем Чёрчем, сколотившем состояние на продаже жареных цыплят. Туда приехали несколько лучших игроков мира, а вот Фишера играть не пригласили. Один из организаторов объяснял это так: «Опасались, что для оплаты участия Бобби потребуется весь бизнес мистера Чёрча». Однако его позвали в качестве почётного гостя, выделив частный самолёт. Разумеется, он опоздал, задержав начало тура на пятнадцать минут.

Кульминацией турнира было соперничество между армянским ветераном Тиграном Петросяном, венгерским ветераном Лайошем Портишем и худосочным 21 -летним русским. Анатолий Карпов был надеждой советских чиновников, хотя они тревожились за его физическую выносливость. Он весил около 48 килограммов и выглядел так, словно сил у него хватало лишь на то, чтобы оторвать от доски фигуру не тяжелее пешки. Однако он был невероятно талантливым, жёстким игроком, последователем школы Ботвинника, преданным шахматам и социализму. Как-то раз он сказал, что у него есть три хобби – шахматы, коллекционирование марок и марксизм. Его игра, как и его личность, была серьёзной, практичной и спокойной.

В 1974 году Карпов в матчах претендентов победил одного за другим ведущих советских шахматистов. Выиграв у Льва Полугаевского и Спасского (в серьёзность борьбе), он затем победил и Корчного, который обвинил советских чиновников, что в их противостоянии они откровенно заняли сторону молодого человека.

Таким образом, Карпов оказался претендентом на титул чемпиона мира и должен был играть с Фишером. Генеральная ассамблея Международной шахматной федерации должна была утвердить положение о матче во время шахматной олимпиады 1974 года. Фишер выдвинул огромный список из 179 требований, и всем из них, за исключением двух, ФИДЕ немедленно уступила. Петросян ворчал: «Эти люди делают всё, что хочет Бобби, и он усядется за доску на тех условиях, которые сам продиктовал». Хотя в команду Фишера вернулся Эд Эдмондсон, основным проводником требований оставался Фред Крамер. Одним из условий было такое: судья не имеет права писать о матче даже после его окончания. Кто-то из ФИДЕ съязвил: «Мистер Крамер не способен помолчать даже трёх минут, а хочет, чтобы судья молчал всю оставшуюся жизнь».

Были, однако, два спорных пункта. Во-первых, от ФИДЕ поступило предложение, что победителем объявляется тот, кто первым выиграет шесть партий. Фишер настаивал на десяти победах, при этом ничьи не считаются и число партий не должно быть ограничено. Во-вторых, Фишер требовал, чтобы при счёте 9:9 чемпион сохранял свой титул, то есть претендент должен был выиграть с разницей в два очка – здесь преимущество явно было на стороне чемпиона. После споров за закрытыми дверями делегаты предложили компромисс: борьба идёт до десяти побед, но при лимите в тридцать шесть партий (в этом случае победителем объявляется игрок, набравший больше очков). Иначе, указали они, матч может продолжаться бесконечно. Фишер немедленно ответил: «Меня проинформировали, что мои предложения отклонены большинством голосов. Поступив так, ФИДЕ выступила против моего участия в чемпионате мира 1975 года. Поэтому я отказываюсь от титула чемпиона мира ФИДЕ».

Ещё не всё было потеряно. Многие восприняли его демарш как ещё одно проявление привычной конфронтации. Процесс переговоров о матче шёл быстро; Манила предложила поразительную сумму в 5 миллионов долларов, что явилось вторым по величине призом за всю историю спорта (после заирской «Битвы в джунглях» между Мохаммедом Али и Джорджем Форманом).

В марте 1975 года собрался чрезвычайный конгресс ФИДЕ. На нем Фишеру сделали ещё одну уступку, согласившись на неограниченное число партий. Однако принять требование о сохранении титула при счёте 9:9 делегаты отказались. Эдмондсон отправился в Калифорнию умолять чемпиона.

Тем временем ФИДЕ объявила, что если Фишер не даст согласия играть матч до 1 апреля, то его лишат титула. Этот день наступил и прошёл; потом ещё один... Наконец, 3 апреля был провозглашён новый чемпион – Карпов. На пресс-конференции он намекнул, что готов встретиться с Фишером в неофициальном матче, возможно думая о Маниле и пяти миллионах долларов. Карпов трижды неофициально виделся с Фишером – в Японии, Испании и Вашингтоне, – обсуждая условия матча. В конце концов министр спорта Сергей Павлов при поддержке ЦК КПСС отклонил эту идею. Главный идеолог Михаил Суслов подписал ей приговор, сочтя затею «нецелесообразной».

Фишер оказался самым бездеятельным из чемпионов, не сыграв ни одной серьёзной партии в течение трёх лет. Стремясь показать себя достойным короны, Карпов продолжал активно играть; год от года сила его росла, он выиграл серию элитных гроссмейстерских турниров и утвердил свой авторитет в шахматном мире. Он дважды победил в матче Корчного, в филиппинском городе Багио в 1978 году (едва-едва) и в 1981-м в итальянском Мерано (убедительно). Его преемник на шахматном троне Гарри Каспаров писал о Багио: «После этого воспоминания о Рейкьявике окончательно стёрлись, и престиж советских шахмат восстановился».

Где же пропадал Фишер? Несколько лет он жил в Пасадене, в лоне Всемирной церкви Господней, где его называли «сотрудником». Церковь кормила его, предоставила хорошие апартаменты на Мокинберд-лейн и даже выделила личный самолёт. В ответ Фишер перечислил им около трети (61 200 долларов) исландских призовых денег. Он подружился с Гарри Снайдером, национальным чемпионом-штангистом, тренировавшим прихожан. Почти каждый вечер они с Фишером занимались физическими упражнениями – футболом, баскетболом, теннисом, плаванием, настольным футболом. Фишер проводил много времени, слушая по радио выступления христианских проповедников.

Были и другие люди, желающие помогать ему. Одной из таких оказалась Клаудия Мокароу, также прихожанка Всемирной церкви Господней. В 1976 году международный мастер Дэвид Леви приехал к Фишеру в гости. Тот жил в большом доме без мебели. Леви и Фишер спали на матрасах, постеленных прямо на полу. Леви вспоминает, что Фишер использовал Мокароу в качестве водителя, звоня ей, чтобы та отвезла их в какой-нибудь ресторан.

В 1977-м Фишер расстался с церковью, обвинив её в «сатанизме» и подвергнув резкой критике методы работы и принципы руководства. С этого времени шахматная знаменитость превратилась в полного затворника. Те, с кем он ещё поддерживал контакт, были связаны клятвой не сообщать о его местонахождении. Отношения с нарушившими это обещание разрывались навсегда. Чтобы его не узнали, он отрастил бороду и усы. Письмо Фишера старому приятелю по шахматам Бернарду Цукерману, датированное 13 мая 1978 года, говорит о том, что он всё ещё использовал Клаудию в качестве секретарши. Он прислал её телефонный номер и разрешил Цукерману звонить туда, чтобы оставлять сообщения.

Жизнь Фишера превратилась в плодотворную почву для слухов, хотя мало какие из них казались преувеличенными. В начале 1981 года он провел несколько месяцев в Сан-Франциско, сыграв семнадцать блиц-партий с канадским гроссмейстером, греком по рождению, Питером Байясасом (Фишер выиграл их все). Байясас сказал, что Фишер таскал с собой чемодан, набитый китайскими и мексиканскими лекарствами, объясняя это так: «Если коммунисты решат меня отравить, я легко им не дамся». Появлялись сообщения, что он заменил все свои пломбы, решив, что Советы способны использовать металл в зубах в качестве приёмника зловредных волн.

Днем 26 мая 1981 года Фишера арестовала полиция, приняв его за банковского грабителя, и бросила на два дня за решётку. Позже он опубликовал памфлет, ярко описывающий пережитые унижения: «МЕНЯ ПЫТАЛИ В ТЮРЬМЕ ПАСАДЕНЫ! Написано Бобби Фишером, чемпионом мира по шахматам». Отказ сотрудничать с властями и нежелание сообщить свой адрес были лишь частью проблемы. Фишер жаловался, что его «приковали наручниками» и металл въедался в его плоть. Когда он отказался отвечать на вопросы, офицер, по словам Фишера, «схватил его за горло и начал душить». Хотя Фишер не знал имени полицейского, он потребовал, чтобы его опознали по следующим приметам: «Очень агрессивный, как пёс, который лает, кусается и скалит зубы. Чрезвычайно жестокий». Фишер заявил, что его раздели и оставили голым в сырой, продуваемой сквозняками клетке. Через маленькое окошко он видел, как мимо проходят люди, кричал, что его пытают до смерти, но никто не пришёл к нему на помощь.

Очевидная неспособность Фишера отделить серьёзность от обыденного потрясает. Истерический тон сохраняется на протяжении всего памфлета. «Соблюдение законов в тюрьме – обман. Повсюду висят надписи "Не курить", и заключённым действительно строго запрещают курить. Однако я заметил, как светлокожий цветной надзиратель курит, когда ему вздумается».

Текст подписан:

Роберт Д. Джеймс (профессионально известный как Роберт Дж. Фишер или Бобби Фишер, чемпион мира по шахматам)

После этого «Роберт Дж. Фишер, чемпион мира по шахматам», превратился в скитальца. В середине 80-х он какое-то время жил в Германии. Михаэль Бецольд, тогда школьник, а позже – гроссмейстер, ежедневно в течение трёх месяцев анализировал с ним. Фишер всё ещё был ночным животным, поднимаясь во второй половине дня и плотно обедая в пять вечера кашей, яйцами и хлебом. Согласно Бецольду, его преследовала «одна партия 60-х годов, и проблема состояла в том, двигать пешку на h6 или нет. Это был единственный вопрос. Он сказал, что анализирует эту партию более тридцати лет и не может решить, надо ли ходить туда или нет. Такое казалось очень странным».

Затем затворник появился вновь. В 1992 году, в разгар войны в Югославии, аккурат через два десятилетия после матча в Рейкьявике, Спасский и Фишер встретились в матче-реванше. Его организовал Ездимир Василевич, сербский банкир с сомнительной репутацией, предложивший пять миллионов долларов из своих банковских денег (две трети – победителю, одна треть – проигравшему), чтобы соблазнить экс-чемпионов вернуться за доску. Разумеется, мировая пресса собралась в полном составе, мучимая любопытством увидеть битву между двумя старыми противниками, но главное – самого Фишера. Как выглядит он после всех этих лет?

Гибкая мальчишеская фигура Фишера времён Рейкьявика полностью изменилась. Теперь ему было сорок девять, он облысел, пополнел, борода с проблесками седины сочеталась с его костюмом, и в целом он стал похож на университетского преподавателя. Фишер рассматривал матч в качестве «мирового чемпионата» – абсурд, учитывая, что его лишили титула семнадцать лет назад, а Спасский по рейтингу был примерно сотым игроком в мире.

Матч, проходивший в Белграде и на живописном острове Свети-Стефан в Черногории, на Адриатическом море, был триумфом непреклонности Фишера (а также его принципов), поскольку правила оказались теми, на которых Фишер настаивал в 1974 году. Но его участие в матче в разгар югославской гражданской войны нарушало санкции ООН: американское министерство финансов заранее проинформировало его, что, если матч начнётся, он нарушит президентский приказ (№ 12810), а это серьёзное преступление, влекущее за собой большой штраф и/или тюремное заключение.

Он проигнорировал предупреждение. На пресс-конференции Фишер раскрыл свой потёртый кожаный портфель и достал письмо из министерства финансов. А потом плюнул на него. Когда его спросили о двух сильнейших игроках мира, Карпове и Каспарове, он назвал их «мелкими шавками». В США был выдан ордер на арест Фишера, который до сих пор остается в силе.

Для поклонников обоих чемпионов матч-реванш оказался не особо интересным; он походил на встречу бывших боксёров-тяжеловесов не в лучшей форме, вышедших на ринг для оплаты старых долгов. После первой партии эксперты пришли в восторг: Фишер выиграл в блестящем стиле, напомнив Фишера прежних времён. Но такую форму он смог удержать лишь пару партий. Хотя выиграл он убедительно – десять побед против пяти Спасского, при пятнадцати ничьих, – качество игры было довольно прозаичным. Два месяца матча принесли соперникам отличный доход, но лишили легенду Рейкьявика блеска, как плохой сиквел портит оригинальный фильм.

Затем кочевник снова исчез. Девятнадцатилетняя венгерская шахматная звезда Зита Райчаньи помогла вытащить Фишера на матч-реванш со Спасским и составила ему компанию в Югославии. Хотя в 90-е годы Фишер провел несколько лет в Будапеште, Райчаньи вышла замуж за другого и исчезла со сцены. В какой-то момент Фишер переехал в Токио. Ходили слухи, что у него родился ребёнок. Его появления стали такими же редкими и непредсказуемыми, как и лохнесского чудовища.

Фишера поглотила пучина иллюзий, он сошёл в мир отрицания холокоста, мании преследования и теории заговоров. В 80-е годы он погрузился в чтение антисемитских трактатов, таких, как подделка времён царизма «Протоколы сионских мудрецов» и «Mein Kampf» Гитлера. В конце 90-х он давал редкие интервью, требуя, чтобы они проходили только в прямом эфире. Для руководства каналов это было рискованным делом: Фишер всячески бранил евреев, обзывая их еврейскими ублюдками или жидами. Тем людям, с которыми он ещё сохранил какие-то отношения, Фишер внушал, что его миссия – рассказать правду. «Это грязная работа, но кто-то должен ее делать. Ха!» После атак 11 сентября 2001 года на Пентагон и Всемирный торговый центр он заявил: «Америка получила то, что заслужила». В тот самый день, дозвонившись на филиппинское радио, он кричал: «Смерть Америке!» (Шахматная федерация США потом приняла резолюцию, осуждающую своего единственного чемпиона мира.) Его антикоммунизм каким-то образом превратился в антиамериканизм. В интервью исландскому радио Фишер советовал Исландии порвать с США и снести базу в Кефлавике. Его электронный адрес в Японии начинался так: us_is_shit (США -дерьмо).

Мать и сестра Фишера умерли. Его мать Регина унесла в могилу удивительный секрет: биологическим отцом Бобби являлся не её бывший муж Герхард, а уроженец Венгрии физик Пол Неменьи, с которым у неё завязался роман в 1942 году. Вопреки желанию Неменьи, Фишеру никогда не говорили то, что было известно американскому правительству. Четверть века, пока Фишер рос, ФБР внимательно следило за Региной, подозревая её в том, что она агент коммунистов. Они изучали каждую деталь её жизни: её политические пристрастия, её контакты, передвижения. Они прослушивали её телефонные разговоры и контролировали банковский счет, допрашивали её соседей и коллег по работе. Были задействованы десятки специальных агентов и толпы информаторов.

Многие отчёты ФБР исходят от тогдашнего директора ЦРУ Эдгара Гувера или ему адресуются (подробности всей этой истории описаны в приложении к этой книге). Памятуя об антисемитизме и антикоммунизме Фишера, во всем этом есть горькая ирония, поскольку его родители симпатизировали коммунистам, а сам он является этническим евреем с обеих сторон.

Играет ли Фишер сейчас? С наступлением эры сетевых шахмат в международном шахматном сообществе вовсю начали циркулировать слухи. В интернете многие игроки, особенно гроссмейстеры, выбирают себе псевдоним, сетевое имя. Так вот, ходят упорные слухи, что Фишер также играет в шахматы в киберпространстве. Какой-нибудь поразительно успешный игрок вызывает лавину кибер-перешёптываний: «Фишер вернулся». Готовность, с которой принимаются все эти истории, сродни страстному ожиданию второго пришествия членами религиозного культа. С исчезновением Фишера его тайна стала частью шахматной мифологии и послужила основой, к примеру, голливудского фильма «В поисках Бобби Фишера», повествующего об отношении отца к своему талантливому сыну и о том давлении, которое он испытывал от сравнения с предыдущим чемпионом.

Он изобрёл часы – часы Фишера, – принципиальная идея которых была на ура принята шахматным сообществом. Её сутью, как и многих других предложений Фишера, было желание освободить шахматы от рисков и случайностей, чтобы в конечном итоге побеждал действительно лучший игрок. С обычными часами у игрока может остаться одна минута на десять ходов. При таких обстоятельствах возможны досадные ошибки. На часах Фишера, когда игрок делает ход, ему плюсуется дополнительное время. Скажем, часы можно установить так, чтобы они давали игроку по две минуты после каждого сделанного хода. Таким образом, стресс, связанный с истечением времени, уходит.

Чтобы вернуть шахматам энергию и освободить их от давящей массы теоретических знаний, Фишер теперь выступает за так называемые random chess (случайные шахматы), где в начале каждой партии все фигуры, кроме пешек, расставляются произвольным образом, тем самым вынуждая игроков очистить своё сознание от предварительной работы и думать над каждой партией сызнова. Он мечтает ещё об одном матче со Спасским – на этот раз именно в random chess. Спасский сказал авторам, что он бы согласился на одну партию, просто «развлечься».

Рейкьявик изменил сами шахматы. После 1972 года на волне популярности игры шахматные мастера оказались широко востребованы. Книжные издатели искали их сами, стремясь удовлетворить потребность людей в информации: появилось огромное количество книг, рассчитанных как на новичков, так и на опытных игроков. Выпускались книги о дебютах, книги о миттельшпиле, книги об эндшпиле. Выпускались книги по тактике и стратегии, о том, как расправиться с патцером, и о том, как победить Фишера. После матча было издано множество книг, рассказывающих о событиях в Рейкьявике. Первая, написанная Дэвидом Леви и Светозаром Глигоричем, была отправлена в печать ещё до того, как результат матча был объявлен официально, и появилась на прилавках нью-йоркских магазинов через сутки после оглашения итогов. Глигорич написал последнюю фразу после того, как его приятель Лотар Шмид сообщил, что Спасский сдался по телефону. Сто тысяч экземпляров разошлись в считанные дни.

Интерес к шахматам был таков, что гроссмейстеры и даже международные мастера смогли зарабатывать ими себе на жизнь. Призовые деньги поднялись для всех соревнований; можно было получать наличность от сеансов одновременной игры, от написания книг и статей, от преподавания. Эдмар Меднис стал профессионалом вместе с несколькими другими игроками высокого класса: «В первый год после матча деньги падали буквально с неба».

Вскоре после Рейкьявика промоутер из Сан-Франциско Сайрус Вайс выдвинул идею профессиональной шахматной Большой лиги, в которой пять американских команд будут сражаться друг против друга в серии показываемых по телевизору матчей. В то время такая идея представлялась вполне реальной. Шахматы входили в круг национальных спортивных интересов. Десять лет спустя в Шахматной федерации США осталось менее 10 тысяч членов. Но тогда их количество превысило 60 тысяч, оно всё возрастало, и прогресс представлялся заоблачным.

Молодёжь заинтересовалась игрой. Начало превращения Британии в шахматную державу можно отнести к Рейкьявику. Найджел Шорт, который в будущем сыграет матч на первенство мира с Гарри Каспаровым, именно тогда, будучи семи лет от роду, решил, что станет профессионалом.

Матч вдохновил и на самый дорогой на тот момент мюзикл «Чесс», написанный Тимом Райсом и группой АББА – Бенин Андерссоном и Бьёрном Ульвеусом. Мысль о мюзикле появилась у Раиса вскоре после победы Фишера. «Хорошим парнем был русский, которого все должны были считать плохим, а плохим – американец, который, по идее, должен был быть хорошим, – говорит Райс. – Всё это представлялось очень запутанным и отлично иллюстрировало то, как политика влезает во все области жизни». Стихи мюзикла это отражали:

 
Масштаб события поймёт любой:
Восток и Запад – за одной доской,
Увлечены игрой, а не войной,
Братаются, вражду в бокалах топят,
Пока соперники друг друга топят.
 

Перевод А. Плисецкой

Аспект матча, касающийся холодной войны, был затронут в 80-х годах британской поп-группой «Prefab Sprout» в своей песне «Звуки фанфар»:

 
Настаёт тот желанный миг – ожидание окончено,
Звучат фанфары, взгляды прикованы к самолёту
Бобби Фишера, который касается земли.
Он разобьёт этих русских парней, сотрёт их в порошок,
Сражаясь насмерть, как и подобает гроссмейстеру.
 

Однако, по крайней мере в Америке, интерес к шахматам не длился столь же долго, как холодная война. Хотя гроссмейстеры не вернулись в нищету, через несколько лет энтузиазм организаторов начал ослабевать, спонсорские деньги для турниров иссякли. Фишера можно было считать ответственным за возникший бум; исчезнув со сцены, он, в принципе, нёс ответственность и за потерю интереса к шахматам.

Кроме Фишера, никто из западных участников на этом матче не заработал. Сэми Палссон испытывал в то время большие материальные трудности, хотя в его доме осталось множество толстых альбомов с вырезками. Пол Маршалл не получил ни цента, но ни о чем не жалеет: «Оказаться непосредственным участником события, потрясшего мир, и то, что на всю оставшуюся жизнь мне есть о чем рассказывать на вечеринках, – вполне достаточное вознаграждение». Гудмундур Тораринссон ещё два срока оставался членом парламента, но не смог добраться до тех политических высот, на которые, как он надеялся, его вознесет матч. Тем не менее спустя более чем три десятка лет он с удовольствием вспоминает событие, состоявшееся в Рейкьявике благодаря его инициативе: «Люди говорят, что это был шахматный матч столетия. На самом деле это был матч всех времён».

Легенда ушла, партии остались. Как и следовало ожидать от схватки двух выдающихся игроков своего времени, какие-то из них оказались потрясающими произведениями искусства, оставшимися с нами навсегда. Например, великолепная десятая партия: такая естественная, экономичная, не особо яркая, но от этого не менее прекрасная. Было несколько удивительных ошибок – следствие нечеловеческого стресса обоих игроков. Слон h2 в первой партии (Фишер), ферзь c2 в пятой (Спасский), пешка на b5 в восьмой (Спасский), пешка на f6 в четырнадцатой (Спасский). В создании произведения искусства обычно рука и ум действуют воедино. Шахматный шедевр – произведение сражающегося гения: грубые ошибки с обеих сторон могут лишить партию истинного величия. Однако ошибки Спасского и его проигрыш не затмевают того, что он был одним из лучших игроков мира. Он может гордиться победами в матчах с культовыми шахматистами второй половины двадцатого века – Кересом, Геллером, Талем, Ларсеном, Корчным и Петросяном.

Поклонники Фишера считают его самым выдающимся игроком в шахматной истории, хотя такие же почитатели есть и у Ласкера, Капабланки, Алёхина и Каспарова. Многие шахматисты отметут такие сравнения, как бессмысленные; невозможно, например, выстроить иерархию великих музыкантов всех времён. Но стиль Фишера на пути к Рейкьявику, его триумфальное шествие на межзональном турнире в Пальма-де-Мальорке, то, как он разгромил Тайманова, Ларсена и Петросяна, – всё это беспрецедентно. В современных шахматах никогда не случалось, чтобы один игрок мог настолько затмить остальных.

Наша история по сути своей трагедия. То, что могло оказаться праздником шахмат, которого ожидал Спасский, запомнится благодаря патологически-манипулятивному поведению претендента, панике должностных лиц и психологическому коллапсу чемпиона, а не только благодаря качеству сыгранных партий.

Можно только посочувствовать организаторам матча, на которых было оказано явное давление, причём самого разного рода; капитуляция перед претендентом накануне третьей партии была для них моральной трагедией. Если бы их не вынуждали склоняться перед Фишером, Спасский мог бы покинуть Рейкьявик раньше, оставшись чемпионом. С другой стороны, Спасский был чересчур зациклен на самом факте игры с Фишером, и если бы он не был таким самостоятельным, а больше сотрудничал с властями, то уехал бы из Рейкьявика по собственной инициативе и оставаясь чемпионом.

Жизнь Фишера можно охарактеризовать словами Скотта Фитцжеральда: «В американской жизни нет второго акта». Достигнув своей единственной цели, он разрушил свой raison d'etre (основание жизни. – фр.). Лишённый цели, он потерял и без того слабое сцепление с реальностью. Ему больше нечего было доказывать, а над желанием играть витал страх поражения. Фишер превратил Рейкьявик в поле боя, и матч оказался последней настоящей шахматной войной, которую он провёл.

Спасский улетал из Москвы на праздник шахмат. Фишер отправлялся на войну. Его подход к матчу привел к триумфу. Реликвии той битвы можно увидеть в музее Исландской шахматной федерации, расположенном на одной из небольших улиц Рейкьявика, на первом этаже старого офисного здания. Музей едва сводит концы с концами. Несколько фотографий и карикатур передают атмосферу события. Там же, недавно вернувшись из хранилищ Национального музея, куда они были переданы, находятся шахматная доска, подписанная соперниками, фигуры, которые по ней двигались, и часы, которые в пять часов вечера 11 июля 1972 года запустил Лотар Шмид, открыв матч столетия.