Текст книги "Риф яркости"

Автор книги: Дэвид Брин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

Незнакомец

Он без сознания и не в состоянии контролировать темные образы, которые прокатываются по замкнутой вселенной его разума.

Это очень тесная вселенная – узкая и ограниченная, но кишащая звездами и смятением. Туманностями и болью.

И водой. Всегда водой – от черных плотных ледяных полей до космических облаков. Таких разреженных, что вы можете даже не заметить, что они кишат существами размером с планету. Живые существа, медлительные и редкие, как пар плывут по морю почти вакуума.

Иногда он думает, что вода никогда не оставит его в покое. Не позволит ему просто умереть.

Он слышит ее и сейчас, настойчивую музыку воды, проникающую в его бред. На этот раз музыка доносится к нему мягким плеском – дерево скользит по мягкой жидкости, словно корабль несет его из места, которое он не может вспомнить, в другое место, названия которого он никогда не узнает. Эта мелодия успокаивает, этот звук отличается от сосущего сжатия ужасного болота, где ему казалось, он вот-вот утонет…

…как он почти утонул когда-то давно, когда Старейшие заключили его, кричащего, в хрустальный шар, который заполнили жидкостью, растворяющей все, к чему прикоснется…

или как он однажды боролся за дыхание на зеленой -зеленой -зеленой планете, чей густой воздух не проникал в легкие, когда он, спотыкаясь, брел к страшной, сверкающей джофурской башне…

или когда эти тело и душа неслись, стиснутые, не способные даже вздохнуть, пока он преодолевал узкий проход, который, казалось, пронизывает его до самого позвоночника… и неожиданно выбрасывает в царство ослепительного света, расстилающееся вокруг и…

Сознание его отшатывается от этих неконтролируемых образов. В лихорадке он не понимает, какие из этих образов он на самом деле помнит, какие преувеличены, а какие его мозг просто извлек из мерзкого вещества кошмаров…

…как инверсионный (вода!) след космического корабля в небе напомнил ему о доме…

…или зрелище существ, подобных ему (снова вода!), живущих в мире, в котором им явно не место…

В хаос лихорадочных галлюцинаций проникает еще одно впечатление. Каким-то образом он знает, что это не иллюзия, что это впечатление реально. Ощущение прикосновения, мягкое успокаивающее поглаживание лба. Сопровождаемое успокаивающим негромким голосом. Он не понимает слов, но приветствует это ощущение, даже зная, что его не может быть. Не здесь. Не сейчас.

Это прикосновение позволяет ему чувствовать себя не таким одиноким.

Постепенно оно даже разгоняет ужасные образы, воспоминания и кошмары, и он засыпает спокойно, без бреда.

V . КНИГА МОРЯ

Когда придет день суда, вас спросят о мертвых.

Какие живые виды, прекрасные и уникальные, больше не существуют, потому что вы, скваттеры, избрали для себя запретный мир?

А как насчет ваших собственных мертвецов? Ваших трупов, ваших покойников, ваших останков? Ваших инструментов и вещей? Как вы избавитесь от них?

Будьте праведны, сунеры Джиджо. Покажите, как вы старались. Сделайте последствия вашего преступления менее значительными. (Оскорбление жизни.)

Преступление – и соответственно наказание – может быть сделано более легким, если оно принесет меньше зла.

Свиток Совета

Рассказ Олвина

Поезд на гору Гуэнн поднимается по крутому склону от порта Вуфон до мастерской кузнеца Уриэль. Рельсовая дорога маленькая, ее трудно разглядеть, даже если приглядываешься. И тем не менее мудрецы разрешили ее сооружение только потому, что необходимо перевозить вниз орудия, изготовленные Уриэль. К тому же она не использует искусственные источники энергии. Вода из горячего источника высоко в горах наполняет бак ожидающего вверху вагона. А бак нижнего вагона тем временем опустошается, так что вагон, даже с пассажирами, становится гораздо легче. Когда убирают тормоз, более тяжелый вагон устремляется вниз, таща за собой трос, который в свою очередь тащит нижний вагон вверх.

Звучит неуклюже, но на самом деле вагоны движутся очень быстро, и посредине можно даже испугаться, когда второй вагон словно устремляется на тебя по тем же самым деревянным рельсам. И вот в долю секунды он проносится мимо. Как это возбуждает!

Расстояние свыше сорока полетов стрелы, но когда вагон достигает нижней точки, вода в баке все еще почти кипит – именно поэтому местные жители устраивают стирку в день, когда Уриэль спускает свои изделия в порт.

Ур– Ронн говорит, что эту дорогу делает возможным только одно -единственный уцелевший кусок буйурского троса. Настоящее сокровище, возместить которое невозможно.

Гора Гуэнн в тот день вела себя хорошо, в воздухе было мало пепла, и мне даже не понадобился плащ. Гек все равно надела очки на каждый из своих глазных стебельков, Клешне приходилось все чаще опрыскивать купол, по мере того как воздух становился разреженней и Вуфон превращался в игрушечную деревушку под покровом маскирующей зелени. Густые заросли растущих на низинах бу сменились рядами многоствольных деревьев горреби, затем пошли перистые кусты, которые по мере подъема встречались все реже. Это не та местность, к которой привыкли красные квуэны. Тем не менее новости Ур-Ронн очень возбудили Клешню.

– Вы видели? Иллюминатор готов! Последнее, что нам нужно было для лодки. Еще немного работы, и все будет готово-тово!

Гек презрительно фыркнула. Проделала она это отлично: это один из человеческих жестов, о которых мы не только читаем, но и видим. Так всегда поступает местный учитель господин Хайнц, когда ответ ему не нравится.

– Здорово, – заметила Гек. – Тот, кто будет внутри, сразу увидит того, кто его съест. Я невольно рассмеялся.

– Хрррм. Значит, ты признаешь, что морские чудовища могут существовать?

Гек удивленно повернула ко мне три глазных стебелька. Не часто ее можно так поймать.

– Я признаю, что хочу, чтобы меня отделяло от того, что ютится внизу, в двадцати тысячах лиг под поверхностью моря, что-нибудь более прочное, чем урское стекло!

Признаюсь, ее отношение меня удивило. Такая горечь совсем не похожа на Гек. И я постарался ослабить напряжение.

– Послушайте, меня всегда интересовало. Кто-нибудь точно знает, сколько это – лига?

– Я однажды заглянула в словарь, но не поняла, что там написано.

Клешня пожаловался:

– Послушайте, вы двое, если вы опять собираетесь начать…

Я прервал его:

– Если кто-нибудь знает ответ, я хотел бы его получить.

– Хе! – Гек загремела своими спицами. – Для этого нужно понимать, что там говорится.

– Хрррм. Не знаю даже, что такое фарлонг.

– О-хо-хо-хо-хо! – жаловался Клешня всеми своими пятью ртами.

Так мы проводили время, поднимаясь в пустыню, лишенную жизни, и, полагаю, это показывает, что мой отец прав, когда называет нас подражателями людям хьюмикерами. Но Галдва и Галшесть не приспособлены для игры словами. На них всего не выразишь! Можно на Галсемь, но по той же причине это не так забавно.

По мере приближения к вершине горный склон становился все мрачней; здесь вулканические испарения окутывают широкие плечи горы Гуэнн, маскируя дым печей Уриэль. Древние вулканические выбросы кристаллизовались таким образом, что отбрасывают многоцветные радуги, меняющиеся по мере движения. Совсем недалеко отсюда подобные же кристаллы тянутся насколько хватает глаз по ядовитой равнине, известной под названием Спектральный поток.

В этот день мое воображение разыгралось не по-хунски. Я не мог забыть о могучей силе, кипящей и пузырящейся глубоко под нами. Нигде на Джиджо внутренности планеты не бушуют так сильно, как в том районе, который мы называем Склоном. Нам говорят, что именно поэтому все корабли изгнанников бросили свое семя в одной и той же части планеты. И нигде на Склоне народ не живет в таком ежедневном контакте со сдерживаемыми силами, как в моем родном городе. Неудивительно, что мы никогда не приглашали семью взрывников, чтобы подготовить наш поселок к уничтожению. Думаю, все полагали, что на протяжении ближайших ста лет Вуфон и так будет благословен вулканом. В крайнем случае за тысячу лет. И это может произойти в любой день. Так зачем беспокоиться?

Нам говорят, что после этого не останется ни следа от наших домов. Но что касается меня, я думаю, Джиджо могла бы и подождать.

Мне десятки раз приходилось ездить в поезде, но я все равно испытываю потрясение, когда вагон поднимается на самый верх и неожиданно, словно ниоткуда, раскрывается просторная пещера, в которую устремляются рельсы. Может, все дело в наших постоянных разговорах о чудовищах, но и на этот раз мой сердечный выступ начал вращаться, когда мы двинулись к тому, что ужасно напоминало голодную пасть на склоне гневной и порывистой горы.

Темнота внутри оказалась горячей и сухой, как пыль. Когда вагон рывком остановился, нас встретила Ур-Ронн. Она казалась оживленной, весело приплясывала на всех четырех копытах, придерживая короткими рабочими руками дверь, пока я помогал Гек выкатиться из вагона. На панцире Клешни сидела маленькая Хуфу, сверкая глазами, словно готовая ко всему.

Может, нур и был готов, но то, что сказала наша урская подруга, совершенно вывело из равновесия Гек, Клешню и меня. Ур-Ронн говорила на Галшесть, потому что на этом языке урам легче избежать акцента.

Всей глубиной своих сумок я рада, друзья, что вы пришли так быстро. Теперь быстрей к обсерватории Уриэль, где уже несколько дней она следит за странным объектом в небе!

Признаюсь, я был ошеломлен. Как и все остальные, я несколько дуров просто молча смотрел на Ур-Ронн. Ожили мы одновременно:

– Хрррм, неужели…

– Какого…

– Неужели ты хочешь сказать… Ур-Ронн топнула передней левой ногой.

– Да, хочу! Уриэль и Гибц клянутся, что несколько дней назад обнаружили один или несколько космических кораблей! Больше того, когда корабль видели в последний раз, он приближался и готовился к посадке!

VI . КНИГА СКЛОНА

Легенды

Кажется ироничным, что большинство ночных созвездий Джиджо названы людьми, самой молодой расой изгнанников. Никто из предыдущих шести рас не додумался до того, чтобы давать группам ничем не связанных звезд забавные названия, ассоциируя их с реальными и вымышленными животными.

Этот своеобразный обычай совершенно очевидно восходит к уникальному прошлому человечества как расы-сироты, или так называемых самостоятельно эволюционировавших волчат, которая вырвалась в космос без руководства со стороны патронов. У всех остальных разумных рас был свой ментор: хунов растили гутатсы, г'кеков – друли, – расы гораздо более древние и мудрые, готовые учить и оказывать помощь младшим.

Но к людям это не относится.

И отсутствие учителей придало огромное своеобразие гомо сапиенс.

Во время долгого одинокого подъема человечества в многообразных земных культурах возникали самые причудливые обычаи. Такие необычные идеи никогда не пришли бы в голову расе, прошедшей Восхождение, с самого начала познакомившейся с законами природы. Причудливые представления вроде привычки связывать точки на небе с вымышленными созданиями.

Когда земляне впервые проделали это на Джиджо, группы, прибывшие раньше, отнеслись к этому с удивлением и даже подозрением. Но со временем этот обычай словно лишил звезды части связанного с ними ужаса. Г'кеки, хуны и уры сами начали создавать свои небесные мифы, а квуэны и треки с удовольствием слушали легенды, в которых принимают участие.

С самого установления мира ученые расходятся в своих оценках этой практики. Некоторые утверждают, что примитивность этого обычая подталкивает Шесть на путь, пройденный глейверами. И эти утверждения с удовлетворением встречаются теми, кто полагает, что мы как можно быстрее должны спуститься по тропе Избавления.

Другие считают, что человеческий обычай подобен книжной сокровищнице Библоса, уходу от достижения простой чистоты и ясности мыслей, которые помогут нам, изгнанникам, достичь своей цели.

Наконец, есть и такие, которым подобная практика нравится просто потому, что она приятна и способствует развитию искусства.

Ку– Фухаф Туо. Культурные обычаи

Склона. Гильдия издателей

города Овума. 1922 год изгнания

Аскс

Кто бы мог подумать, что робот способен проявлять удивление? Но разве кто-нибудь из нас мигнул или дернулся в ответ на ложь Вуббена? Импровизированная выдумка, в силу неожиданно возникшей необходимости сочиненная Ур-Джа и Лестером, чьим остроумием и сообразительностью гордятся их теплокровные племена.

Первые свитки – всего лишь десять килослов, выгравированных на полимерных стержнях пионерами г'кеками, – предупреждают о нескольких возможных способах прихода судьбы с неба. Поселенцы глейверы, хуны и квуэны добавили новые свитки. Вначале их ревниво хранили, но потом, во время медленного формирования Общины, постепенно объединили. Наконец появились люди с их даром бумажных книг. Но даже Великая Печать не смогла покрыть все возможности.

Наиболее вероятной перспективой казалось то, что когда-нибудь нас отыщут великие галактические Институты, в чьи обязанности входит поддержание карантина. Или титанические крейсеры великих кланов патронов обнаружат наше нарушение закона, когда сверкающий глаз, Измунути, перестанет порождать ветер из маскирующих игол.

Наряду с другими возможностями мы думали и о том, что делать, если большой шар дышащих водородом зангов спустится к одному из наших городов, распространяя замораживающие пары в гневе от нашего преступления. Мы обсуждали эти и многие другие возможности, не правда ли, мои кольца?

Но такая возможность никогда не приходила нам в голову – прилет бандитов.

Мы рассуждали: даже если преступники прилетят на Джиджо, зачем им показываться нам на глаза? Перед ними богатства обширной планеты, и они даже не заметят хижины примитивных дикарей, далеко ушедших назад от славы своих предков, теснящихся в одном уголке просторной Джиджо.

Но они явились прямо среди нас со смелостью, которая приводит в ужас.

Посол-робот обдумывал сообщение в течение десяти дуров, затем ответил одним кратким вопросом:

Ваше присутствие на этой планете – (странная) случайность?

Помните ли вы, мои кольца, мгновенное волнение, охватившее наши связующие мембраны? Хозяева робота недоумевают! И вопреки всякому разуму или пропорциям силы, инициатива на время принадлежит нам.

В жесте вежливого равнодушия Вуббен скрестил два глазных стебелька.

В вашем вопросе подразумевается сомнение. Больше чем сомнение, в нем серьезные предположения о сути нашей природы.

Эти предположения, накладывают ли они на шеи наших предков кандалы подозрения?

Подозрения в отвратительном преступлении?

Как гибко отвлечение Вуббена. Как похоже на паутину мульк-паука. Он ничего не отрицает и не лжет откровенно. Он только подразумевает!

Просим прощения за (ненамеренное) оскорбление, торопливо проскрежетала машина. Мы приняли вас за потомков изгнанников. Наверно, единый корабль ваших предков потерпел крушение. Пропал, выполняя благородное поручение. Мы в этом не сомневаемся.

Теперь лгали они, и мы в этом не сомневались

Двер

Покинув скалистый хребет Риммер, Двер повел Рети и остальных по мягко спускающемуся к морю району невысоких холмов, который и называется Склоном. Здесь живут Шесть рас.

Двер пытался разговорить свою загадочную пленницу, заставить ее говорить о себе. Но на свои первые усилия услышал односложные ответы. Очевидно, Рети была недовольна тем, что он многое смог узнать о ней по ее внешности, по одежде из звериных шкур, по речи и манерам…

Ну и чего же ты ожидала? Что перейдешь через горы, зайдешь в наш поселок и никто тебя ни о чем не спросит?

Один только ожог на щеке сразу привлечет к ней внимание. Не в том дело, что уродства не встречаются на Склоне. Несчастные случаи происходят часто, и даже самые современные мази треки – примитивное лекарственное средство по галактическим стандартам. И тем не менее, куда бы ни пошла Рети, ее сразу замечали бы.

За едой она алчно поглядывала на предметы, которые он извлекал из мешка. Чашка и тарелка, алюминиевый котелок, изготовленный ударами молота, спальный мешок, подбитый мехом херчина, – все это вещи, которые слегка облегчают существование тех, чьи предки отказались от образа жизни звездных богов. Двер видел простую красоту тканой одежды, которую носит, своей обуви на подошве из древесной смолы, даже элегантной, состоящей из трех отдельных частей урской зажигалки – все это образцы примитивной культуры, такой же, какая была у его предков-волчат, которые одиноко жили на старой Земле. На Склоне большинство жителей воспринимает такие предметы как нечто само собой разумеющееся.

Но для клана сунеров – нелегальных скваттеров, ведущих трудную жизнь за границей, – эти предметы могут казаться сокровищами, обладание которыми стоит любого риска.

Двер думал, первый ли это случай. Может, Рети просто первой поймали. Некоторые случаи воровства, в которых винили нуров, на самом деле могут быть виной других грабителей, приходящих через горы из какого-то далекого отшельничьего племени.

Таков был твой замысел? Перебраться через горы, украсть первую приглянувшуюся вещь и героем вернуться домой?

Почему-то ему казалось, что здесь нечто большее. Рети продолжала оглядываться по сторонам, как будто искала нечто определенное. Нечто такое, что для нее важно.

Двер следил, как Рети ведет глейвера, привязанного веревкой к ее поясу. Вызывающая походка девушки словно бросала вызов ему или кому угодно, кто попытается осудить ее. Среди ее грязных волос он с приступом тошноты заметил следы укусов сверлящих пчел, паразитов, которых легко вывести при помощи мази треки. Но там, откуда она пришла, треки не живут.

Это вызывало неприятные мысли. Что, если бы его собственные предки сделали такой же выбор, как предки Рети? Решили бы по какой-то причине бежать от Общины и скрываться где-то далеко? Сегодня, когда войны и беженцы от войн остались в прошлом, сунеры встречаются редко. Старый Фаллон в своих многолетних странствиях по половине континента нашел только одно небольшое племя, а для Двера эта встреча была первой.

Что бы ты делал, если бы тебя так вырастили, если бы тебе пришлось сражаться за жизнь как животному, и в то же время ты бы знал, что к западу от гор лежит богатая и процветающая земля?

Раньше Двер никогда так о Склоне не думал, В большинстве свитков и легенд подчеркивалось, как низко пали изгнанные расы и как далеко еще предстоит им пасть.

Этой ночью Двер снова воспользовался семенами тобара, чтобы привлечь часового тита. Не потому, что хотел рано встать: ему хотелось, чтобы во время сна слышался устойчивый ритмичный стук. Когда Грязнолапый взвизгнул, уловив волну запаха от расколотого семени, и прикрыл нос лапами, Рети негромко рассмеялась. Впервые она улыбнулась.

Двер настоял на том, чтобы осмотреть перед сном ее ноги, и она спокойно позволила ему обработать два свежих волдыря, на которых уже появились признаки инфекции.

– Когда доберемся до Собрания, тебя осмотрят целители, – сказал он ей. Оба промолчали, когда он оставил у себя ее мокасины, засунув их под свой спальный мешок.

Когда они лежали под звездным пологом, разделенные углями костра, Двер уговорил девушку назвать несколько созвездий, и ее короткие ответы позволили ему устранить одну из возможностей – что высадилась какая-то новая группа изгнанников-людей, уничтожила свой корабль и ведет примитивное существование вдали от Склона. Рети не могла оценить, насколько важны эти небесные названия, но Двер ощутил новый укол тревоги. Легенды те же самые.

На рассвете Двер проснулся, ощутив что-то в воздухе – знакомый запах, почти приятный, но одновременно тревожный. Это ощущение Ларк как-то загадочно объяснил как “отрицательные ионы и водяные пары”. Двер разбудил Рети и торопливо отвел глейвера под навес скалы. Грязнолапый шел за ними, хромая как пораженный артритом г'кек, и всем своим видом выражая ненависть к раннему подъему. Они едва успели добраться до убежища, как ударила водяная буря – сплошная полоса дождя, передвигающаяся по горам слева направо. Вода лилась плотной завесой, прибивая к земле все, насквозь промочив лес. Рети широко раскрытыми глазами смотрела на движущийся мимо расцвеченный радугами водяной поток, затопивший их лагерь и сорвавший с деревьев половину листвы. Очевидно, раньше она ничего подобного не видела.

Пошли дальше. Может, сказался ночной отдых или поразительное начало дня, но теперь Рети не казалась такой угрюмой, она готова была радоваться зрелищу луга жужжащих цветов – желтые трубки, отороченные черным пухом, раскачивались под ветром на конце длинных гибких стеблей и непрерывно гудели. Девушка была очарована древним танцем обмана и опыления. Эти виды не существуют по ту сторону в тени Риммера, где до самых Серых холмов тянется обширная равнина ядовитой травы.

Простой приход сюда через все это – уже подвиг, подумал Двер, гадая, как ей это удалось.

Горная крутизна сменилась пологими подножиями. Рети перестала скрывать свое любопытство. Начала показывать и спрашивать:

– Эти деревянные палки поддерживают твой мешок? А он от этого не становится тяжелее? Наверно, они полые. Потом:

– Ты ведь охотник? А где остальные? Или ты всегда охотишься в одиночку?

Последовал поток новых стремительных вопросов.

– Кто сделал твой лук? Насколько далеко ты мог бы попасть в предмет размером с мою ладонь?

Ты маленьким всегда жил на одном и том же месте? В… доме? У тебя всегда были вещи, которые ты хотел, или тебе приходилось их бросать, когда вы перемещались?

Если ты жил у реки, приходилось ли тебе видеть хунов? На что они похожи? Я слышала, они ростом с дерево, с носом длинным, как твоя рука.

А треки действительно очень хитры? Они сделаны из древесной смолы?

А нуры когда-нибудь застывают? Интересно, зачем Буйур сделал их такими?

Если не считать того, что она превратила название народа в собственное имя некоего Буйура, сам Двер не мог бы сформулировать вопрос удачней. Грязнолапый постоянно мешал, совался под ноги, гонялся за обитателями кустов, залегал в засаде где-нибудь вдоль тропы и визжал от восторга, если Двер не мог разглядеть его в листве.

Я бы легко от тебя отделался, если бы не приходилось тащить за собой глевейра и девчонку, думал Двер, глядя на улыбающегося нура. Тем не менее настроение его улучшалось. Их появление произведет впечатление на Собрание, у всех будет о чем поговорить.

Во время обеда Рети с помощью кухонного ножа Двера разделала кустарниковую куропатку, которую он подстрелил. Двер едва успевал следить за ее стремительными движениями: пригодные к употреблению части летели в котелок, ядовитые железы – в яму для отходов. Девушка закончила, вытерла нож и картинно протянула ему.

– Оставь у себя, – сказал Двер, и она ответила нерешительной улыбкой.

Отныне он перестал быть ее тюремщиком и стал проводником, сопровождающим блудную дочь назад, в объятия клана и Общины. Так он по крайней мере думал, пока позже она не сказала:

– На самом деле я таких видела раньше.

– Что видела?

Она показала на глейвера, который терпеливо жевал жвачку в тени небольшого дерева бу.

– Ты решил, что я никогда таких не видела, потому что я боялась, что она укусит. Но я их видела – издалека. Целое стадо. Пугливые дьяволы, их трудно поймать. Парням целый день пришлось их выслеживать, чтобы прикончить копьями. Вкус ужасный, но мальчишкам нравится.

Двер с трудом глотнул.

– Ты хочешь сказать, что твое племя охотится на глейверов и ест их?

Рети посмотрела на него невинным, полным любопытства взглядом карих глаз.

– А вы по эту сторону так не делаете? Неудивительно. Здесь полно более легкой добычи.

Он покачал головой, новость вызвала у него приступ тошноты.

Появилась насмешливая мысль: Ты сам готов был застрелить этого глейвера, если бы он пересек границу.

Да, но только как последнее средство. И я не стал бы его есть!

Двер знал, как его называют, – Лесной Дикарь, живущий вне закона. Он даже поддерживал эту загадку: так его неловкую речь не принимают за проявление застенчивости. На самом деле убийства – это часть его профессии, и он проделывал это искусно и как можно быстрее и никогда не наслаждался этим. Но узнать, что люди за хребтом едят глейверов? Мудрецы придут в ужас!

Догадавшись, что Рети из племени сунеров, Двер знал, что его долгом будет провести отряд милиции и выследить заблудший клан. В идеале это будет простое, но решительное вылавливание всех, с тем чтобы вернуть утраченных братьев в лоно Общины. Но сейчас Рети, сама не подозревая этого, обвинила свое племя в новом страшном преступлении. Свитки говорят об этом совершенно ясно. То, что редко, не следует есть. То, что ценно, следует защищать. Но превыше всего – никогда не пожирать тех, кто когда-то летал меж звезд.

Во рту Двер ощущал горечь. После того как всех этих сунеров отведут на суд, он должен будет выследить всех глейверов, живущих к востоку от Риммера, а тех, что не сумеет поймать, убить.

Да, но я от этого не стану плохим… потому что не стану их есть.

Рети, должно быть, почувствовала его реакцию. Она повернулась и посмотрела на рощицу больших бу. Молодые побеги толщиной в ее талию. Трубчатые зеленые веера раскачиваются волнами, как мех на брюхе ленивого нура, который спит у ее ног.

– Меня повесят? – негромко спросила девушка. Рубец на щеке, который становился незаметным, когда она улыбалась, теперь отчетливо выделялся. – Старый Клин говорит, что вы, живущие на Склоне, вешаете сунеров, если ловите их.

– Вздор. Каждая раса занимается своими…

– Старики говорят, таков закон Склона. Убить всякого, кто пытается жить свободно к востоку от Риммера.

Двер неожиданно почувствовал раздражение. Запинаясь, он ответил:

– Если… если ты так думаешь, зачем пришла сюда? Чтобы… чтобы сунуть шею в петлю?

Рети поджала губы. Отвела взгляд и негромко сказала:

– Ты мне все равно не поверишь.

Двер уже пожалел о своей гневной вспышке. Более мягко он спросил:

– Почему бы тебе не попробовать? Может… я смогу понять лучше, чем ты думаешь.

Но она снова окружила себя завесой мрачного молчания, непроницаемого, как камень.

И пока Двер торопливо собирал кухонную утварь, Рети привязала к себе глейвера, хотя он сказал, что она может идти свободно. Свой нож он нашел возле углей, куда она, должно быть, положила его после этих резких слов.

Этот жест отвержения рассердил его, и он мрачно сказал:

– Пошли отсюда.