Текст книги "Риф яркости"

Автор книги: Дэвид Брин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)

XVII. КНИГА МОРЯ

Если вам удастся пройти по тропе Избавления – быть принятыми снова и заново возвышенными, получить второй шанс, – это не будет означать конца ваших усилий.

Вначале вы должны будете проявить себя как благородные клиенты, послушные и преданные своим новым патронам, которые избавили вас.

Позже вы получите более высокий статус, увидите на горизонте проблески жизни, будете искать в других царствах, звать уставших и достойных.

Это и есть столбовой знак. Некоторые называют его – Соблазном, другие – Искушением.

Эпоха за эпохой старшие уходят в поисках троп, которых более молодые не могут увидеть.

И те, кто находит эти тропы, исчезают.

Одни называют это переходом. Другие – смертью.

Свиток Судьбы

Рассказ Олвина

Меня всегда удивляла одна особенность рассказов на англике или любом другом земном языке, которые я изучал. Как рассказчик удерживает напряженное внимание читателя.

О, некоторые авторы двадцатого и двадцать первого века отлично умели это делать. Бывало, что я не спал по три ночи подряд, читая какую-нибудь книгу Конрада или Кунина. И с тех пор как решил сам стать писателем, все думаю, как это им удавалось.

Возьмем, например, рассказ, который я пишу все последнее время, когда есть возможность полежать на жесткой палубе с блокнотом. Блокнот в уголках уже весь потрепался, я пишу в нем хунского размера буквы изжеванным карандашом, который сжимаю в кулаке. С самого начала я пишу “от первого лица” – как дневник – и пытаюсь использовать все хитроумные трюки, которые усвоил во время чтения за эти годы.

Почему от первого лица? Согласно “Правилам сочинения” Андерсона, такой способ позволяет легче представить читателю единую, цельную точку зрения, хотя, если мою книгу переведут на язык треки, все придется поменять, чтобы они что-нибудь поняли.

Но проблема с первым лицом в рассказе вот в чем: идет ли дело о реальном случае или о вымысле, вы знаете, что герой уцелел!

И вот на протяжении всех событий, о которых я собираюсь вам рассказать, вы, те, кто читает мои воспоминания (если я сумею их переписать, попросить специалиста в человеческих языках исправить грамматику и заплатить за перепечатку), вы уже знаете, что я, Олвин Хф-уэйуо, сын Му-фаувка и Йофг-уэйуо, из порта Вуфон, бесстрашный исследователь, просто обязан выжить в том происшествии, которое начинаю описывать, сохранив по крайней мере один мозг, один глаз и одну руку, чтобы все это записать.

Несколько ночей я лежал без сна, пытаясь обойти эту проблему при помощи другого языка. Есть, например, Галсемь, но на нем не передашь события в прошедшем времени. А неопределенные склонения в буйурском диалекте Галтри такие необычные. Да и для кого я это пишу? Только Гек умеет читать на Галтри, а получить похвалу от Гек – все равно что поцеловать собственную сестру.

Итак, в тот момент, когда я прервал свой рассказ, воды Трещины покрыты пеной. Острая тень Окончательной скалы разрезает океан в том месте, где по-прежнему извиваются трос и шланги, взбивая обычно спокойную поверхность. Они бьются с энергией, высвобожденной несколько мгновений назад в момент катастрофы.

Слишком легко представить себе, что происходит с “Мечтой Вуфона”, нашим маленьким кораблем, созданным для исследования огромных глубин внизу. Сам не желая этого, я представляю себе полую деревянную трубу, колеса ее бесцельно вращаются, выпуклый стеклянный нос лопнул, лодка погружается в бездонную пропасть, таща за собой обрывок троса, унося Зиза, маленькую неполную груду колец треки, к гибели вместе с собой.

И как будто этого недостаточно, мы не можем забыть вид Хуфу, нашего талисмана-нура, отброшенного раскачивающейся стрелой крана, кричащего и вращающегося в воздухе, пока крошечное животное не исчезает в голубых водах Трещины. Как мог бы сказать земной тезка Гек: “Зрелище было невеселое. Неудачная ставка”.

Долгое время все просто смотрели. Я хочу сказать, что еще мы могли сделать? Молчали даже протестанты из порта Вуфон и из Долины. Если кто-то и радовался неудаче еретиков, то был достаточно благоразумен, чтобы не демонстрировать эту радость.

Мы все попятились от края обрыва. Какой смысл вглядываться в бархатно-гладкую могилу?

– Вытащить трос и шланг, – приказала Урдоннел. Вскоре барабаны начинают вращаться в противоположную сторону, сматывая то, что с такой надеждой разматывалось всего несколько дуров назад. Тот же хунский голос выкрикивает глубины, но на этот раз числа становятся все меньше и в горловом баритоне не слышно радостного энтузиазма. Наконец, при счете два с половиной кабельтовых, из воды показывается измочаленный конец троса. С него стекает вода, как жидкая лимфа из перерезанного щупальца треки. Те, кто вращает барабан, ускоряют свои движения: всем не терпится посмотреть, что случилось.

– Кислотный ожог! – пораженно восклицает Ур-ронн, когда перерезанный конец показывается на верху утеса. Ур-ронн в гневе кричит: – Саботаж!

Урдоннел не торопится с заключением, но продолжает поворачивать узкую голову как змея, от перегоревшего кабеля к толпе протестующих на утесе, которые смотрят на нашу трагедию. Ясно, что у помощницы кузнеца те же страшные подозрения.

– Убирайтесь отсюда! – гневно кричит Гек, катясь к диссидентам и разбрасывая колесами гравий. Она едва не наезжает на ноги нескольких людей и хунов, которые нервно пятятся. Даже пара красных убирает бронированные ноги, отступая на один-два шага, хотя хрупкий г'кек не может быть угрозой для квуэна. Потом они снова движутся вперед с шипением и щелканьем.

Мы с Клешней бросаемся к Гек. Все могло бы кончиться плохо, но тут нам на помощь приходят могучие урские кузнецы с горы Гуэнн, размахивающие дубинками, готовые силой отстоять Гек. Толпа рассеивается, покидает рабочую площадку, направляясь к своему импровизированному лагерю.

– Ублюдки! – кричит им вслед Гек. – Джикии убийцы!

Не по закону, думаю я, все еще не оправившись от шока. Ни Хуфу, ни маленький Зиз, строго говоря, не являются гражданами Общины. Даже почетными, подобно глейверам или представителям видов, которым угрожает вымирание. Так что это не убийство.

Но, по моему представлению, достаточно близко к убийству. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как наполняется тело боевыми гормонами. Гнев в хуне разгорается медленно, но, когда он вспыхнул, погасить его трудно. Мне неприятно вспоминать, что я тогда чувствовал, хотя мудрецы говорят: важно не то, что ты чувствуешь, а то, как ведешь себя в результате твоих чувств.

Никто не произнес ни слова. Какое-то время мы все пребываем в подавленном состоянии. Урдоннел и Ур-ронн спорят о том, какое послание нужно отправить Уриэль.

И тут от горя нас отрывает резкий пронзительный свист сзади, со стороны моря. Повернувшись, мы видим Клешню, который смело стоит на самом краю, выдувает воздух из щелей на трех ногах, в то же время подзывая нас двумя когтями.

– Смотрите-трите-трите! – запинается он. – Гек, Ол-вин, быстрей!

Позже Гек утверждала, что сразу поняла, что имеет в виду Клешня. Ретроспективно я понимаю, что это очевидно, но в то время я понятия не имел, что привело его в такое возбуждение. Добравшись до края, я мог только изумленно глядеть на то, что вырвалось из чрева Трещины.

Это наша лодка! Наша прекрасная “Мечта Вуфона” всплывает наверх и кажется такой мирной и спокойной в солнечных лучах. И на ее изогнутом верху видная черная маленькая фигура, мокрая и взъерошенная с носа до хвоста. И не нужно иметь зрение г'кека, чтобы понять, что наш нур не менее нас потрясен тем, что еще жив. До нас доносятся его слабые жалобы.

– Но как… – начала Урдоннел.

– Конечно! – прервала ее Ур-ронн. – Сброшен балласт! Я несколько раз мигнул.

– О, балласт! Хр-рм. Да, “Мечта” без него всплывает. Но на борту нет экипажа, некому дернуть рычаг. Разве что…

– Разве что это сделал Зиз! – кончила за меня Гек.

– Неудовлетворительное объяснение, – вставила на Галдва Урдоннел. – Восемь кабельтовых (тяжелого, тянущего вниз) металлического троса отягощают наше приспособление для спуска под воду, и воздушного кармана внутри корабля было бы недостаточно.

– Хр-рм, я понимаю, в чем разница, – сказал я, закрывая глаза руками. – Гек, а что это… что это за штука, окружающая лодку?

Снова наша подруга на колесах застыла на краю обрыва, развела два глазных стебелька и для лучшей видимости выставила третий.

– Похоже на какой-то воздушный шар, Олвин. Вся “Мечта” окутана какой-то трубкой. Она круглая – Зиз!

Это совпадало с моей догадкой. Кольцо треки, раздутое до таких размеров, какие мы себе и представить не могли.

Все посмотрели на Тиуга, мастера смесей с горы Гуэнн. Треки полного размера вздрогнул и выпустил цветное облачко, от которого пахло разрядкой напряжения.

– Предосторожность. Я/мы предприняли ее, посоветовавшись с нашей госпожой Уриэль. Предохранитель на случай непредвиденного, оказавшийся очень эффективным.

Рад, что я/мы смогли вленировать успешно. Эти кольца и те, что внизу, предвидят предстоящее празднование. Скоро. Ретроспективно.

– Иными словами-вами, – прервал его Клешня, – перестаньте вести себя как стая слепых при дневном свете глейверов. Пошли, вытащим их назад-ад-ад!

XVIII. КНИГА СКЛОНА

Легенды

Говорят, прошлые поколения интерпретировали Свитки совсем не так, как делаем сегодня мы в современной Общине.

Несомненно, каждая волна переселенцев вызывала на Склоне новый кризис веры, из которого наша вера выходила перестроенной, изменившейся.

Вначале вновь прибывшие короткое время обладали преимуществами, принеся с собой богоподобные орудия Пяти Галактик. Это преимущество сохранялось от нескольких месяцев до восьми лет. И помогало каждой расе заложить безопасный фундамент для потомков, как люди сделали в Библосе, хуны на острове Хауф, а г'кеки на горе Дуден.

Но каждый знал и свои недостатки: недостаточное для нормального развития население, неумение вести примитивное существование на неведомой планете. Даже высокомерные серые квуэны признали, что должны быть какие-то принципы или всегда будет угроза вендетты со стороны всего остального населения. Договор Изгнания установил правила контроля над рождаемостью, укрытия и сохранения дикой природы Джиджо, а также способы уничтожения отходов. Эти основные правила действуют и сегодня.

Легко забыть, что другие проблемы были решены только после упорной борьбы.

Например, жестокое сопротивление восстановлению металлургии урскими кузнецами лишь частично основывалось на стремлении квуэнов сохранить свою монополию на инструменты. Многие куны и треки искренне верили, что эти новшества святотатственны. И до сегодняшнего дня некоторые жители Склона не притрагиваются к орудиям изпереплавленной буйурской стали и не допускают их в свои дома и деревни, сколько бы раз мудрецы не провозглашали их безопасным.

Другой пережиток этих верований можно видеть в убеждениях пуритан, которые отвергают книги. Бумагу саму по себе вряд ли можно в чем-то обвинить: она хорошо разлагается и ее можно использовать для переписки Свитков. Тем не менее есть несогласное меньшинство, которое называет сокровища Библоса в лучшем случае данью тщеславию и препятствием для тех, кто пытается достичь блаженного невежества. В первые годы жизни людей на Джиджо эту веру эксплуатировали уры и квуэны, враги людей, пока урские кузнецы не обнаружили, что изготовление шрифтов очень выгодно. После чего увлечение книгами беспрепятственно распространилось по всему Склону.

Любопытно, что и самый последний кризис веры почти не оставил никаких последствий. Если бы не письменные отчеты, трудно было бы поверить, что на Склоне многие со страхом и ненавистью встретили появление Святого Яйца. Однако в то время серьезно призывали гильдию взрывников уничтожить его! Разрушить камень-который-поет, чтобы он не выдал наше укрытие или, еще хуже, не отвлек Шесть от следования по тропе, избранной глейверами.

“То, чего нет в Свитках, не может быть священным”.

Таким всегда было кредо ортодоксов, с самого начала времен. Но нужно признать: в Свитках нет ничего даже отдаленно напоминающего Яйцо.

Рети

Темно, жарко, душно.

Пещера Рети не понравилась.

Должно быть, сердце так колотится от затхлого, пыльного воздуха. Или от болезненных царапин на ногах, после того как она от бокового входа в закрытой зарослями бу стене утеса сползла по извилистому туннелю в подземный грот.

А может, ее заставляют нервничать фигуры со всех сторон. Каждый раз когда Рети поворачивалась с масляной лампой в руке, с холодных неровных каменных мертвых стен наползали тени. А неслышный голос словно произносил: Пока… ничего! Но настоящее чудовище ждет за следующим поворотом.

Она стиснула зубы, отказываясь слушать. Всякий, кто скажет, что она струсила, солжет!

Разве трус пробирается ночью в такое темное место? Или делает то, что ему велят не делать все эти жирные большие вожди Шести?

Карман на поясе оттягивает тяжесть. Рети просунула в него руку, чтобы погладить скорчившееся существо.

– Молчи, йии. Это всего лишь большая яма в земле.

К ней протянулась узкая голова на извилистой шее, в неярком свете лампы блеснули три глаза. Писклявый голос возразил:

– Йии молчит! темнота хорошо! на равнинах уры-мужчины любят прятаться в дырах, пока не найдут теплую жену!

– Ладно, ладно! Я не хотела…

– Йии поможет нервничающей жене!

– Это кого ты называешь неврничающей, ты, маленький…

Рети замолчала. Может, нужно дать йии почувствовать себя нужным, если это поможет ему контролировать его собственный страх.

– Оу! не так крепко! – крикнул самец, и от стен разлетелось эхо. Рети быстро отпустила его и погладила взъерошенную гриву.

– Прости. Послушай, мы уже близко, так что больше не разговаривай, ладно?

– Хорошо! Йии замолчит, жена тоже.

Рети поджала губы. Потом гнев перешел в неудержимый приступ смеха. Те, кто говорит, что урские самцы не умны, никогда не встречался с ее “мужем”. Йии в последние дни даже сменил акцент, подражая речевым привычкам Рети.

Она подняла лампу и продолжила пробираться по извилистой пещере, окруженная необычными минеральными формациями, отражающими свет лампы бесчисленными сверкающими фасетами. Должно быть, это красивое зрелище, если бы она не была поглощена только одним. Надо вернуть себе кое-что. То, чем она уже владела – пусть недолго.

Мой билет с этого комка грязи.

Казалось, следы Рети – первые, которые появляются на этой пыли, что неудивительно: лишь у квуэнов да у немногих людей и уров есть склонность к путешествиям под землей, а она к этому меньшинству не принадлежит. Если повезет, этот туннель приведет в большую пещеру: она несколько раз видела, как в нее заходил Лестер Кембел. Ее основным занятием было следить за главным мудрецом-человеком и одновременно избегать группу раздраженных мужчин и женщин, которые хотели, чтобы она была их проводником в горах. Точно установив, где проводит Кембел вечера, она послала маленького йии на поиски в кустах, и он нашел это боковое отверстие, которое позволяло обойти главный охраняемый вход.

Малыш уже доказал свою полезность. К удивлению Рети, замужняя жизнь совсем не так уж плоха, когда к ней привыкнешь.

Еще долго пришлось ползти и извиваться. Временами приходилось протискиваться или съезжать по узким трубам; йии начинал жаловаться, если она его сжимала. За пределами неяркого желтого пятна от лампы слышались негромкие звуки: это вода капает в подземные бассейны, медленно вырезая из внутренностей Джиджо скульптуры. На каждом шагу Рети приходилось преодолевать сжатие в груди, подавлять воображение, которое рисовало ее во внутренностях какого-то гигантского спящего хищника. Каменная матка угрожала зажать ее со всех сторон, закрыть выходы, а потом размолоть ее в пыль.

Скоро путь превратился в узкий горизонтальный зигзаг, тесный даже для нее. Рети послала йии разведывать коридор впереди, а сама поползла, толкая лампу перед собой.

Крошечные копыта йии стучали по песчаному известняку. Вскоре она услышала знакомый хриплый шепот.

– Хорошо! Впереди отверстие, немного еще, пошли, жена, быстрей!

Его выговор заставил ее гневно фыркнуть: не самая лучшая мысль, когда щека, нос и рот касаются влажной пыли. Собираясь для следующего поворота, Рети неожиданно ощутила, что стены движутся!

Она вспомнила, что говорил Двер, когда вел ее к Поляне мимо парящих серных отверстий. Ларк назвал это страной землетрясений, и казалось, он считает правильными эти движения поверхности.

С трудом поворачиваясь, она почувствовала, что ее зажало в узком проходе.

Я застряла!

Рети забилась, болезненно ушибла колено, застонала. Мир смыкается вокруг нее!

Она ударилась головой о камень, и от боли у нее помутилось в глазах. Лампа выпала из руки и едва не опрокинулась.

– Спокойно, жена, стой! Оставайся на месте!

Слова отскочили от искаженного зеркала ее паники. Рети продолжала упрямо дергаться, она стонала, отталкиваясь от холодного камня, пока…

Неожиданно что-то внутри нее щелкнуло. Она обвисла, сдаваясь, позволяя горе делать с ней все, что вздумается.

И как только она отказалась от борьбы, стены чудесным образом перестали двигаться. Или это она все время двигалась?

– Теперь лучше? Хорошо-хорошо. Теперь передвинь левую ногу… левую! Хорошо, теперь остановись. Ладно, повернись в другую сторону, хо-о-орошая жена!

Этот тоненький голосок был словно линией жизни, за который она цеплялась несколько дуров – целую вечность, – сколько потребовалось, чтобы высвободиться. Но вот наконец коридор расширился, и она съехала на груду песка. Чувство было такое, словно она родилась заново.

А когда подняла голову, перед ней йии в обеих руках держал лампу, сгибая передние ноги.

– Хорошая смелая жена! Нет такой жены, как удивительная жена йии!

На этот раз Рети не смогла сдержаться. Она обеими руками прикрыла рот, но смех все равно полетел к извилистым стенам. И, отразившись от сталактитов, вернулся к ней сотнями эхо, полных радости жизни.

Мудрец разглядывал ее птицу.

Он смотрел на нее, что-то записывал в блокноте, потом ковырялся каким-то блестящим инструментом.

Рети кипела от гнева. Эта золотисто-зеленая машина принадлежит ей. Ей! Она гналась за ней с южных болот до самого Риммера, спасла из паутины алчного мульк-паука, завоевала своим потом, страданиями и мечтами. Она должна выбирать, кто будет ее изучать! Если вообще позволит кому-нибудь это.

И чего пытается добиться этот дикарский шаман со своими грубыми стеклянными линзами и всем прочим? Инструменты, лежащие рядом с птицей, произвели бы впечатление на прежнюю Рети, которая считала таким замечательным оружием охотничий лук Двера. Но все изменилось после встречи с Беш, Ранном и другими звездными людьми. Теперь она знает: несмотря на всю свою напыщенность, Лестер Кембел все равно что Джесс, или Бом, или любой другой идиот из Серых холмов. Все они глупые хвастуны. Грабители. Отнимают то, что им не принадлежит.

А Кембел в ярком свете масляной лампы с зеркалами листал книгу. Ее страницы хрустели, словно их давно никто не переворачивал. Со своего места, высоко на неровной стене пещеры, Рети не могла многого разглядеть. Да она все равно не умеет читать. Большинство страниц как будто покрыто рисунками со множеством пересекающихся линий. Ничего похожего на птицу.

Давай, йии, тревожно думала она. Я на тебя рассчитываю.

Она очень рискует. Малыш-самец заверил ее, что справится, но что, если он заблудится, пробираясь с другой стороны? Или забудет свои слова? Рети будет вне себя от ярости, если малышу причинят вред.

Помощник Кембела встал и вышел из помещения, вероятно, получив какое-то задание, или вообще пошел спать. Сейчас самое подходящее время. Давай, йии!

После долгого пути по темным извилистым коридорам в постоянном страхе погасить лампу Рети показалось, что здесь слишком светло. Глаза ее не выдерживали. Проползая последние метры, она неохотно задула свою лампу, чтобы не привлекать внимание. И теперь пожалела об этом. Что, если придется возвращаться тем же путем? Добровольно она ни за что не пойдет назад. Но если не будет другого выхода, если за ней погонятся…

Плохо, что нельзя снова зажечь лампу. Наверно, следовало научиться пользоваться этими “спичками”, которыми так гордятся слоям. Она слишком полна была страхом, чтобы слушать, когда вначале Двер, а потом Ур-джа пытались показать ей, как обращаться со спичками. Конечно, виноваты Джесс и Бом: они не терпели, когда женщины самостоятельно разжигали костер.

Но огонь очень хорош, чтобы пугать или уродовать женщин, верно? гневно думала она, притрагиваясь к лицу. Когда-нибудь я вернусь, Джесс. И, может, у меня будет совсем другой огонь.

Рети погрузилась в свою любимую фантазию. Она улетает со звездными людьми на их родную звезду. О, вначале она будет чем-то вроде домашнего животного или талисмана. Но дайте ей только время! Она будет учиться, а потом станет такой важной…

Такой важной, что какой-нибудь великий принц ротенов даст ей корабль – целый флот, – чтобы вернуться на Джиджо.

Интересно будет посмотреть на наглое красивое лицо Джесса, когда небо над Серыми холмами среди дня потемнеет и сверху прогремят ее слова…

– Ты мудрый мистер человек сэр?

Тонкий голос вернул ее к настоящему. Она посмотрела вниз – и увидела йии, который нервно притопывал у ножки стула Кембела.

– Хм? Кто это? – спросил Кембел. Йии отскочил: мудрец, удивленно оглядываясь, отодвинул стул.

– послание для мудрого человека! послание от мудрой бабушки уров Ур-Джа!

Теперь Кембел посмотрел вниз, вначале удивленно, потом заинтересованно.

– Да, малыш? А как тебе удалось миновать стражника?

– стражник ждет опасности, он смотрит мимо йии. разве йии опасен?

Маленький ур рассмеялся, подражая нервному смеху Рети. Она надеялась, что Кембел не заметит сходства.

Мудрец серьезно кивнул.

– Да, конечно. Если только кто-нибудь тебя не рассердит, друг мой, чего я постараюсь не делать. Так что же это за послание в такое время?

Копыта йии плясали, он драматично поднял руки.

– срочный разговор-разговор, посмотришь на мертвую птицу позже! иди к Ур-Джа! сейчас-сейчас!

Рети опасалась, что его настойчивость вызовет подозрения. Но лысеющий человек сразу отложил свои инструменты и встал.

– Ладно, тогда пошли.

Надежды Рети взвились к небу и снова упали, когда Кембел взял в обе руки птицу.

Нет! Положи ее на место!

Словно услышав ее напряженный мысленный призыв, мудрец остановился, покачал головой и снова положил машину, взяв вместо нее блокнот.

– Веди, Макдуф! – обратился он к йии, взмахнув рукой.

– что сказал великий мудрец? Маленький ур наклонил голову.

– Я сказал… не важно. Не очень ясная аллюзия. Наверно, я просто устал. Понести тебя, сэр?

– Нет! Йии поведет мудрого человека. Сюда! Сюда! – И он поскакал вперед, нетерпеливо оглядываясь на медлительного мудреца.

Когда оба исчезли в туннеле, ведущем к главному входу, Рети не стала тратить времени, она просто соскользнула по

неровной стене на пол пещеры-лаборатории. Вскочила и поспешила к столу, на котором лежала ее птица – безголовая с той самой схватки с роботом чужаков.

Грудь раскрыта, как у тушки на пиру, видны сверкающие, как драгоценности, внутренности. Ничего подобного Рети никогда не видела. Что эта вонючка с ним сделал? Выпотрошил, как цыпленка! Она пыталась сдержать приступ гнева. Ранн не заплатит, если эти придурки испортили ее, порывшись внутри.

Она присмотрелась внимательней. Отверстие слишком ровное, чтобы быть вырезанным ножом. Когда она осторожно притронулась к грудной клетке птицы, та гладко повернулась вокруг места соединения – как дверца большого шкафа на петлях, который она однажды видела в медицинской палатке пришельцев.

Понятно. Она просто закрывается… вот так.

Она приподняла секцию, повернула, и та со щелчком захлопнулась.

Теперь Рети пожалела о своей торопливости. У нее может больше не быть возможностей заглянуть внутрь птицы. Ну и ладно. Все равно это не мое дело, подумала она, подбирая свою добычу. Я и не делаю вид, что я нечто большее, чем сунер и дикарь.

Но не навсегда. Как только улечу с Джиджо, я буду учиться. Я всему научусь!

Птица тяжелей, чем она помнит. На мгновение сердце ее встрепенулось. Она вернула себе сокровище! Рети затолкала птицу в сумку, не обращая внимания на разбросанные на столе книги, и заторопилось по тому же пути, по которому ушел Лестер Кембел, – широкому коридору, ведущему во внешний мир.

Коридор был ярко освещен лампами, которые скобками были прикреплены к тонким трубкам бу. Языки пламени создавали бассейны странного голубого свечения, оставляя в промежутках тени. Тусклый свет приходил также из нескольких боковых помещений, по большей части пустых, потому что рабочие ушли на ночь. Но одна комната была ярко освещена. Прежде чем миновать ее, Рети осторожно осмотрела двух ее обитателей-людей, которые, к счастью, стояли спиной к ней и негромко разговаривали. На множестве мольбертов были рисунки звездных богов, их воздушной машины и других инструментов. На одном рисунке кубическая станция, которую Рети никогда не видела непогребенной, изображена во всех подробностях, более величественная, чем оставленные буйурами развалины. Но она казалась миниатюрной рядом с гигантской трубой, нарисованной на следующем листе. Труба плывет над лесом.

Мой звездный корабль, подумала девушка, хотя ее пугала мысль о необходимости подняться на борт этого корабля, когда он вернется за грабителями. Нужно не забыть в тот день держать подбородок высоко поднятым и не проявлять страха.

Художники сумели передать отчужденный, с легкой улыбкой, взгляд Ранна, острый охотничий взгляд Кунна, когда он приспосабливал хватательный коготь к парящему роботу. Сосредоточенность бледной Беш уравновешивала полуциничную улыбку смуглой Линг. Рети знала, что это всего лишь рисунки, как те, которые выцарапывают старики на стенах зимней пещеры в Серых холмах. Тем не менее жизнеподобное сходство казалось пугающим и волшебным. Слопи изучают звездных людей. Что бы это значило?

Торопясь побыстрей уйти, Рети едва не споткнулась. Что бы они ни планировали, ничего у них не выйдет. Она решила думать только о необходимости уйти отсюда и вовремя явиться на свидание.

Стало менее затхло, резкие звуки эха смягчились. Скоро впереди послышались голоса… Лестер Кембел разговаривает с другим человеком. Рети на цыпочках подошла к следующему повороту и осторожно выглянула. Стал виден человек-мудрец, говорящий со стражником, который с раздражением смотрел на маленького йии.

– Осы тайны могут остановить самого маленького робота, – говорил Кембел. – Но как же насчет такого маленького приятеля?

– Честно, сэр, не понимаю, как он мог пройти…

Кембел взмахом руки прервал его оправдания.

– Ничего плохого на этот раз не произошло, сынок. Нас защищает их презрение: они уверены, что у нас не за чем шпионить. Но на будущее надо быть внимательней, ладно?

Он потрепал молодого человека по руке и повернул назад в пещеру, а йии заторопился наружу. Местность была ярко освещена луной, лучи которой пробивались сквозь ветви леса. Все еще в замешательстве, стражник стиснул зубы и крепче взялся за оружие – длинную палку с острым концом. Широко расставив ноги, он стоял в середине выходного отверстия. Когда шаги Кембела стихли, Рети досчитала до двадцати и начала действовать. Она спокойно направилась к молодому стражнику, который повернулся к ней, когда она подошла близко.

Рети улыбнулась и небрежно помахала рукой.

– Ну, на сегодня я все кончила. – Она зевнула, проходя мимо воина и ощущая его удивленную нерешительность. – Да, скажу тебе, эта наука – трудное дело. Ну, спокойной ночи!

Теперь она была снаружи, с радостью вдыхая свежий разреженный горный воздух и стараясь не переходить на бег. Особенно когда он крикнул:

– Эй, остановись!

Повернув голову, но продолжая идти по тропе, Рети еще на несколько секунд задержала его, широко улыбнувшись:

– Да? Тебе что-нибудь нужно?

– Что… кто ты такая?…

– Принесла кое-что мудрецу, – ответила она с обманчивой искренностью, похлопав себя по сумке и продолжая уходить.

Стражник двинулся к ней.

С радостным возгласом Рети повернулась и побежала в лес, зная, что теперь преследовать ее бесполезно. Он упустил свою возможность, вонючка!

Но все же она была рада, что он постарался.

Йии встретил ее в условленном месте, у длинного моста, на полпути от того дерева, возле которого ее будет ждать Ранн.

Увидев ее, маленький ур радостно закричал и, казалось, взлетел к ней на руки.

Но ему не понравилось, что, когда он попытался забраться в сумку, то увидел, что она занята каким-то жестким холодным предметом. Рети укутала его в свою куртку, и немного погодя он, по-видимому, счел это приемлемым.

– Йии говорит жене. Йии видит…

– Мы это сделали! – воскликнула Рети, не в силах сдержать радость от столь удачно закончившегося приключения. С отличным окончанием – бегством по лесу. Она бежала легко, весело, оставив этого рослого осла спотыкаться в темноте, обошла шумного стражника и миновала прямо у него под носом на пути к Поляне.

– Ты тоже был хорош, – сказала она йии, делясь с ним достижением. – Без тебя мне было бы труднее это сделать. – Она прижала к себе маленькое тело, и он стал жаловаться короткими вскриками. – А тебе трудно было уходить от Кембела?

– Мудрый человек не проблема, йии хорошо знает выход. Но потом…

– Ну, теперь все кончено. Пора идти. Если Ранну придется ждать, он может быть не в таком хорошем настроении, как…

– Но потом йии по пути к жене увидел кое-что! Целое стадо уров… квуэнов… хунов… людей… все украдкой шли в темноте и несли ящики!

Рети торопливо шла по тропе к месту встречи.

– Хм? Правда? Наверно, глупые пилигримы по пути к большому камню, который они считают богом. – Теперь она презирала сунеров, населяющих эту планету. Для нее все эти разговоры о знаменитом “Яйце”, которые она слышала от слопи, еще одна разновидность страшных историй на ночь, как сказки о призраках, огромных зверях и духах глейверов, которые рассказывают у костра в Серых холмах, особенно с тех пор, как главными стали Джесс и Бом. Когда наступали трудные времена, охотники весь вечер могли спорить, почему рассердились хищники и как их смягчить.

– Стадо шло не к святому камню, – возразил йии. – В другую сторону. И никаких белых одеяний, никаких песен! Они только крались, крались с ящиками к другой пещере!

Рети едва не заинтересовалась: йии кажется, что это важно.

Но туг тропа повернула к небольшой долине, в которой живут звездные люди. Луна осветила павильоны, которые в этой причудливой яркости кажутся менее замаскированными.

С запада донеслось негромкое гудение, что-то сверкающее привлекло внимание девушки, и она увидела, как с неба опускается капля, складывая на лету два тонких крыла. Рети с дрожью узнала летающую лодку грабителей, возвращающуюся с еще одной загадочной экспедиции. Она, застыв, смотрела, как прекрасная машина изящно садится на дно долины. Открылось отверстие. Рети охватило возбуждение, сердце ее словно полетело.