Текст книги "Почтальон"

Автор книги: Дэвид Брин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

6

– Здесь, на бывшем заводе, мы восстанавливаем оборудование для проекта «Тысячелетие». Как видите, эта работа только началась. Мы не можем приступить к сборке настоящих роботов, как того требует разработанный Циклопом перспективный план, пока не запустим ранее существовавшие производственные мощности.

Проводник вел Гордона среди полок, на которых громоздились приборы, оставшиеся от прошлой эры.

– Первым шагом было, разумеется, спасти как можно больше техники от ржавчины и гибели. Здесь хранится только часть того, что уже удалось получить. То, что мы сможем использовать лишь в будущем, собрано в других местах.

Питер Эйг, долговязый блондин примерно одного с Гордоном возраста, разве что на пару лет постарше, видимо, учился в университете в Корваллисе, когда разразилась война. Он был моложе большинства других служащих Циклопа, однако, как и они, носил белый халат с черной оторочкой; впрочем, и его виски уже тронула седина.

Помимо прочего, Эйг приходился дядей и вообще единственным близким родственником мальчугану, спасенному Гордоном в Юджине. Он не рассыпался в благодарностях, однако Гордон чувствовал, что ученый считает себя в долгу перед ним. Никто из служителей Циклопа, невзирая на ранги, не вмешался, когда Эйг настоял на том, что именно он будет знакомить гостя с предложенной Циклопом программой борьбы с надвигающимся на Орегон каменным веком.

– Вот тут мы взялись за ремонт компьютеров помельче и прочих нехитрых устройств, – втолковывал Эйг Гордону, увлекая его за собой в электронный лес. – Самое сложное – замена схем, сгоревших в момент начала войны из-за высокочастотных электромагнитных импульсов вследствие атомной бомбардировки. Помните первые взрывы?

Гордон снисходительно улыбнулся, чем вогнал Эйга в краску. Провожатый всплеснул руками, признавая возникшую неловкость.

– Простите меня! Просто я уже привык, что объяснения должны быть как можно проще... Разумеется, вы там, на востоке, познакомились с электромагнитным импульсом накоротке, не то что мы.

– Я в технике профан, – ответил Гордон и тут же пожалел, что его актерское искусство достигло таких высот: он был бы не прочь пополнить свои знания.

Однако Эйг вернулся к прерванной теме.

– Вот я и говорю: здесь выполняется вся подготовительная работа. Весьма трудоемкое дело, однако когда мы сможем потреблять электроэнергию в большем количестве, то есть когда ее будет хватать одновременно и на самое насущное, и на нас, ученых, мы приведем в исполнение наши планы и оснастим микрокомпьютерами близлежащие поселки, школы, мастерские. Цель, конечно, амбициозная, однако Циклоп уверен, что мы еще успеем стать свидетелями компьютерного возрождения.

Миновав ряды полок, они оказались в просторном цеху. Потолки здесь были стеклянные, так что днем нужды в люминесцентном освещении не возникало. Тем не менее гудение тока в проводах доносилось со всех сторон; взад-вперед сновали с нагруженными электроникой тележками фигуры в белых халатах. Вдоль стен было свалено то, чем расплачивались соседние города и поселения поменьше за благосклонность Циклопа.

Не проходило дня, чтобы сюда не поступали со всех сторон новые партии техники, а также кое-что из еды и одежды для самих помощников Циклопа. Однако, насколько удалось понять Гордону, население долины легко расставалось со своими электронными находками. На что им, в самом деле, сдалась эта старая рухлядь?

Не приходилось удивляться и тому, что жалоб на «тиранию машины» тоже не поступало. Цена, требуемая суперкомпьютером, уплачивалась безропотно. Взамен долина обрела собственного Соломона – а также, возможно, и Моисея, готового вывести людей к свету. Вспоминая слышанный им когда-то проникновенный, мудрый голос довоенного суперкомпьютера, Гордон признал справедливость сделки.

– Циклоп тщательно спланировал эту начальную стадию развития, – объяснял Эйг. – Вы уже видели нашу весьма скромную линию по сборке водных и ветряных турбин. Помимо этого, мы помогаем местным кузнецам совершенствовать производство, а местным фермерам – планировать севооборот. Раздавая старые ручные видеоигры детям долины, мы надеемся, что тем самым подготавливаем их к приходу настоящих компьютеров, когда для этого наступит срок.

Они подошли к участку, где седовласые люди сидели перед мерцающим огоньками пультом с эк ранами. От всего этого Гордон испытал легкое головокружение; ему казалось, он забрел в мастерскую, где добродушные гномы собирают погибшую вроде бы раз и навсегда мечту.

Работающие здесь были в большинстве своем далеко не молоды. Гордону подумалось, что они торопятся сделать как можно больше, прежде чем их образованное поколение вынуждено будет уступить место неучам.

– Разумеется, теперь, когда налажен контакт с Возрожденными Соединенными Штатами, – продолжал Питер Эйг, – у нас появилась надежда на ускорение работ. К примеру, я могу передать вам длинный перечень чипов, изготовить которые мы никогда не сможем. То ли дело – получить их готовыми! Надо-то всего лишь восемь жалких унций – зато программа Циклопа прыгнет вперед на целых четыре года. Очень надеемся, что Сент-Пол снабдит нас необходимым.

Гордону отчаянно не хотелось встречаться с ним взглядом. Он поспешно нагнулся к разобранной плате, делая вид, что заинтересовался внутренностями компьютера.

– Я плохо разбираюсь в подобных тонкостях, – ответил он, судорожно сглотнув. – Да и вообще, на востоке есть дела поважнее, чем раздача видеоигр.

Он допустил некоторую резкость в тоне специально, чтобы не пришлось больше врать. Однако служитель Циклопа побледнел, словно получил пощечину.

– О, как же я несообразителен! Конечно, ведь им пришлось бороться с радиацией, эпидемиями, голодом, холнистами... Наверное, нам здесь, в Орегоне, попросту повезло. Видимо, придется выкручиваться самим, пока остальная часть страны не оправится достаточно, чтобы оказать нам помощь.

Гордон кивнул. Оба говорили правду, однако лишь один знал, до какой степени печальна действительность, стоящая за правдивыми словами.

В наступившей неловкой тишине Гордон задал первый пришедший ему на ум вопрос:

– Значит, раздача игрушек на батарейках – это для вас нечто вроде миссионерского служения?

Эйг улыбнулся.

– Да, ведь именно так до вас впервые дошел слух о нас? Знаю, звучит слишком примитивно. Но это дает какой-то эффект. Пойдемте, я познакомлю вас с главой этого проекта. Если кто-то разбирается по-настоящему в специфике двадцатого века, то это Дэна Спорджен. Познакомившись с ней, вы поймете, что я имею в виду.

С этими словам он провел Гордона в боковую дверь и дальше по коридору, заставленному всякой всячиной в комнату, наполненную электрическим гудением. Вся она была обвита проводами, напоминающими плющ, карабкающийся по стенам. Сквозь безжизненные ветви этого искусственного вьюна проглядывали какие-то кубики и цилиндры, в которых Гордон быстро узнал перезаряжающиеся батарейки, питаемые сейчас током от генераторов.

У противоположной стены комнаты стояли трое в обычной одежде, внимательно слушавшие длинноволосое белокурое создание в белом халате с черной полосой, выдававшем служительницу Циклопа. Приглядевшись, Гордон с удивлением отметил, что и эта троица – женщины.

Возле его уха раздался шепот Эйга:

– Забыл вас предупредить: пусть Дэна и самая молодая из всех служителей Циклопа, зато в некотором смысле она – музейный экспонат. Настоящая феминистка, из буйных.

Эйг довольно ухмыльнулся. После гибели цивилизации многое исчезло безвозвратно. В прежние времена бытовали словечки, совершенно выпавшие теперь из обихода. Гордон удивленно вскинул голову.

Феминистка была высокой, во всяком случае для женщины, выросшей в столь тяжелые времена. Поскольку она стояла к ним спиной, он ничего не мог сказать о ее внешности, зато говорила она, обращаясь к внимавшим ей молодым женщинам, негромко и уверенно.

– В общем, чтобы в твое следующее дежурство ты больше не рисковала, Трейси! Ты меня слышишь? Мне потребовалось целый год лезть из кожи вон, чтобы нам доверили этот участок. Даже при том, что это самое логичное: деревенские жители не так боятся, когда к ним присылают женщину. Но вся логика пойдет насмарку, если с кем-нибудь из вас что-то случится.

– Но Дэна! – запротестовала насупленная брюнетка. – В Тилламоке уже наслышаны о Циклопе! Я всего лишь заскочила туда по пути из своей деревни! Когда со мной тащатся Сэм и Гомер, приходится забывать про скорость...

– Ну и пусть! – оборвала ее наставница. – Чтобы в следующий раз они были при тебе. Я не шучу! Иначе, можешь мне поверить, ты мигом окажешься в своем медвежьем углу и будешь опять учительствовать и рожать детей!

Она осеклась, заметив, что помощницы больше не слушают ее, все трое с любопытством рассматривали Гордона.

– Дэна, познакомьтесь с инспектором, – громко сказал Питер Эйг. – Уверен, он с удовольствием изучит работу вашей зарядной мастерской и услышит о ваших... миссионерских поползновениях.

Снова обращаясь к Гордону, Эйг, криво улыбнувшись, прошептал:

– Если бы я попробовал не представить вас ей, то, боюсь, она бы мне руки повыдергивала. Будьте осмотрительны и вы, Гордон! – Женщина направилась к ним, и он уже громче добавил: – У меня есть кое-какие дела. Вернусь через несколько минут и поведу вас на интервью.

Гордон кивком отпустил своего провожатого и тут же почувствовал себя под взглядами четырех женщин как на горячей сковородке.

– На сегодня достаточно, девочки. Увидимся завтра днем, тогда и поговорим о плане следующего выезда.

«Девочкам» не хотелось расходиться, о чем говорили их выразительные взгляды. Однако Дэна движением подбородка выгнала их вон. Их застенчивые улыбки и смешки, которыми они встретили попытку Гордона козырнуть им в знак приветствия, плохо сочетались с длинными ножами, свисавшими у них с пояса либо торчавшими из-за отворота сапог.

Только когда Дэна Спорджен улыбнулась Гордону, протягивая руку, он понял, насколько она молода.

«В момент взрыва водородных бомб ей вряд ли было больше шести лет от роду!»

Рукопожатие девушки не уступало по твердости ее поведению, однако гладкая, почти лишенная мозолей кожа на ладони свидетельствовала о том, что ей ближе книги, нежели плуги с молотилками. Зеленые глаза беззастенчиво изучали Гордона. Он уже забыл, когда последний раз встречался с подобной женщиной.

«В Миннеаполисе, на безумном втором курсе колледжа, – подоспел ответ. – Только та была со старшего курса. Поразительно, что я ее до сих пор помню...»

Дэна засмеялась.

– Позвольте предугадать ваш вопрос. Да, я молода, принадлежу к женскому полу и не обладаю еще достаточной квалификацией, чтобы претендовать на высокий пост при Циклопе, тем более руководить ответственным проектом.

– Вынужден просить у вас извинения, – промямлил Гордон, – потому что вы в точности угадали мои мысли.

– О, никаких проблем! Меня все равно дразнят ходячим анахронизмом. Но дело в том... после того как во время уничтоживших всю технику бунтов погибли мои родители, меня взяли на воспитание доктора Лазаренски, Тайфер и другие. Меня страшно избаловали и научили вести себя властно. Вы, несомненно, получили об этом некоторое представление, став свидетелем моего разговора с девочками.

Гордон тем временем пришел к заключению, что более всего для описания ее внешности подходит словечко «изящная». На его вкус, правда, лицо девушки было чуть-чуть длинновато, а нижняя челюсть, пожалуй, слишком тяжелой. Однако стоило Дэне Спорджен начать подшучивать над собой, как сейчас, она тут же становилась попросту хорошенькой.

– В общем, – заключила она, указывая на провода и цилиндрики вдоль стен, – нам, возможно, и не удастся подготовить инженерную смену, однако для подзарядки батареек не требуется избытка мозгов.

– Вы несправедливы к себе, – с улыбкой возразил Гордон. – Я, к примеру, дважды покушался на вводный курс физики. Словом, Циклоп знает, что делает, раз поручил вам этот участок.

Дэна покраснела от удовольствия и опустила глаза.

– Полагаю, что так.

«Застенчивость? – удивился Гордон. – Эта девушка преподносит один сюрприз за другим. Не ожидал!»

– Ну вот, опять его несет нелегкая! – проговорила она вполголоса.

В проходе появился Питер Эйг. Сейчас он наводил порядок на одной из полок. Гордон взглянул на свои старомодные механические часы. Один из местных умельцев подрегулировал их, так что теперь они убегали за час не больше чем на полминуты.

– Дело в том, что через десять минут состоится мое свидание с Циклопом, – объяснил он, пожимая девушке руку на прощание. – Надеюсь, Дэна, у нас еще появится возможность поболтать.

Она улыбнулась в ответ.

– Не сомневаюсь. Мне хочется расспросить вас о том, что представляла собой жизнь до войны.

«Не о Возрожденных Соединенных Штатах, а о добрых старых временах. Невероятно! И почему меня? Что такого смогу я ей рассказать о минувшем, чего она не может узнать от любого другого, кому перевалило за тридцать пять?»

Все еще не оправившись от удивления, он зашагал вместе с Питером Эйгом по сумрачному складу к выходу.

– Простите, что пришлось прервать ваш разговор, – сказал Эйг, – но нам нельзя опаздывать. Не хватало только, чтобы Циклоп нас отчитывал! – Он ухмыльнулся, но у Гордона создалось впечатление, что в этой шутке есть доля правды. При выходе из помещения их приветствовали охранники с винтовками и белыми повязками на рукавах.

– Очень надеюсь, Гордон, что ваша беседа с Циклопом пройдет успешно, – сказал провожатый напоследок. – Мы очень рады восстановлению связи с остальными регионами страны. Не сомневаюсь, что Циклоп сочтет необходимым всесторонне сотрудничать с вами.

Циклоп! Гордон встряхнулся. Теперь никуда не денешься. Он пока не мог разобраться в своих чувствах и не знал, напуган или ободрен предстоящей встречей. Гордон постарался взять себя в руки, преисполненный решимости сыграть свою роль до конца. Иного выбора у него не было.

– Я придерживаюсь совершенно того же мнения, – отозвался он. – Мне хочется оказать вам максимальную поддержку. – Говоря так, он нисколько не кривил душой.

Питер Эйг свернул, указывая на дорогу поперек аккуратно подстриженной лужайки к Дому Циклопа. На какое-то мгновение Гордона охватило смятение. То ли это было игрой воображения, то ли он и впрямь заметил в глазах Эйга странное выражение – словно тот чувствует себя очень виноватым...

7

Холл в Доме Циклопа, бывшем прежде Лабораторией искусственного интеллекта Университета штата Орегон, послужил Гордону болезненным напоминанием о несколько более элегантной эпохе. Золотистый ковер, носивший следы недавней обработки пылесосом, оказался почти невытертым. В начищенной до блеска мебели и блестящих панелях, закрывающих стены, отражались яркие светильники и фигуры крестьян и выборных деятелей, преодолевших добрые сорок миль и теперь комкавших в руках петиции в ожидании своей очереди для короткой встречи с мудрой машиной.

При виде Гордона все посетители дружно встали. Несколько наиболее смелых подошли пожать ему руку, и он почувствовал, какие натруженные у них ладони. В их глазах светились надежда и изумление, голоса звучали негромко и почтительно. Гордон, с застывшей на лице радушной улыбкой, кивал как китайский болванчик, стараясь не думать о постыдности происходящего и только жалел, что они с Эйгом не могли дождаться аудиенции в каком-нибудь укромном уголке.

Наконец симпатичная секретарша с улыбкой пригласила их войти. Гордон и его провожатый оказались в длинном коридоре, с противоположного конца которого навстречу им шла пара: один в знакомом белом халате с черной полосой – служитель Циклопа, другой в обычном довоенном костюме, ношеном, но хорошо выглаженном. Последний хмурился, изучая длинную компьютерную распечатку.

– Что-то никак не возьму в толк, доктор Гробер... Циклоп предлагает бурить колодец вблизи северной скважины или нет? На мой взгляд, ответ не больно ясен.

– Скажите вашим землякам, Герб, что Циклоп не должен продумывать все до мельчайших деталей. Он сужает для вас поле выбора, но никак не может принять вместо вас окончательное решение.

Фермер расстегнул тесный воротничок.

– Конечно, кто ж этого не знает... Но раньше он давал более четкие ответы. Почему на этот раз он высказывается так туманно?

– Ну, во-первых, Герб, со времени внесения последних уточнений в содержащиеся в памяти Циклопа геологические карты прошло более двадцати лет. Во-вторых, как вы наверняка знаете. Циклоп создан для работы с экспертами высочайшего уровня. Поэтому естественно, что многие его пояснения остаются для нас недоступными – даже для тех немногих ученых умников, которые дожили до теперешних времен.

– Да, но... – Тут проситель поднял глаза и увидел перед собой Гордона. Рука его потянулась к голове, словно он намеревался снять несуществующую шляпу; потом он поспешно вытер ладонь о штаны и протянул ее Гордону.

– Герб Кейло из Сиотауна, господин инспектор. Для меня это большая честь, сэр.

Тот пробормотал дежурную любезность, пожимая предложенную руку. Сейчас он больше чем когда-либо чувствовал себя не заслуживающим уважения политиканом.

– Да, сэр, огромная честь! Очень надеюсь, что в ваши планы входит добраться и до нас, чтобы открыть в нашем поселке почтовое отделение. Обещаю вам такой сердечный прием, какого вы еще никогда...

– Эй, Герб, – вмешался его спутник. – Мистер Кранц торопится на встречу с Циклопом. – Он выразительно посмотрел на свои электронные часы.

Кейло покраснел и закивал головой.

– Не забудьте о моем приглашении, мистер Кранц. Уж мы о вас позаботимся... – Еще немного, и он поклонился бы, пятясь по проходу. Остальные не обратили на это внимания, Гордон же не знал, куда деваться от стыда.

– Вас ожидают, сэр, – поторопил пожилой специалист, приглашая его следовать дальше по коридору.

* * *

Долгая жизнь наедине с дикой природой сделала слух Гордона весьма острым, на диво городским жителям. Заслышав впереди отголоски спора – он как раз шагал, окруженный двумя провожатыми, к открытой двери конференц-зала, – Гордон намеренно замедлил шаг, якобы смахнуть соринку с формы.

– Откуда нам знать, подлинны ли представленные им документы? – вопрошал кто-то. – Ну да, на них нет живого места от печатей, но все равно вид они имеют грубоватый. А уж басня насчет лазерных спутников и вовсе шита белыми нитками!

– Возможно. Зато она отлично объясняет пятнадцатилетнее безмолвие! – возразил другой голос. – Если он самозванец, то как вы объясните появление курьера с почтой? Илайес Мэрфи получил у себя в Олбани весточку от давно потерявшейся сестры, а Джордж Сиверс оставил свою ферму в Гринбери, чтобы съездить в Кертин и встретиться с женой, которую он уже столько лет считал погибшей!

– Не возьму в толк, почему все это столь для вас важно, – раздался тихий третий голос. – Главное – люди поверили...

Питер Эйг заторопился вперед и нарочито кашлянул. При виде Гордона из-за полированного дубового стола поднялись четверо мужчин и две женщины, все в белых халатах. Небольшой зал был приятно освещен. Собравшиеся, кроме Питера, оказались достаточно немолодые.

Гордон поздоровался с каждым за руку, чувствуя немалое облегчение: со всеми этими людьми он уже встречался раньше, иначе ни за что бы не запомнил, как кого зовут. Он старался вести себя подчеркнуто деликатно, но взгляд его помимо воли то и дело упирался в толстый стеклянный экран, перегораживавший помещение посередине.

Дубовый стол тянулся до самого экрана, а дальше царил полумрак. Единственным пятном света за стеклом было мерцающее, переливчатое подобие лица, напоминающее крупную жемчужину или луну в ночном небе.

Гордон пригляделся и различил объектив камеры и темный цилиндр с мигающими на нем огоньками, образующими сложный рисунок. Огоньки мигали волнами, снова и снова пробегавшими по цилиндру. Эти бесконечно повторяющиеся волны, притягивавшие взгляд, поразили Гордона, но он пока не понимал, почему...

Машина была погружена в мягкое облако ледяного тумана. Несмотря на толстую стеклянную преграду, Гордон чувствовал, как оттуда тянет холодом.

Главный служащий, по имени Эдвард Тайфер, взял Гордона за руку и сказал, глядя прямо в стеклянный глаз объектива:

– Циклоп, я рад познакомить тебя с мистером Гордоном Кранцем. Мистер Гордон представил документы, свидетельствующие, что он является почтовым инспектором правительства Возрожденных Соединенных Штатов. Мистер Кранц, перед вами Циклоп.

Глядя в жемчужно-серый объектив, на мигающие огоньки и колышущийся туман, Гордон не мог отделаться от чувства, будто он – неразумное дитя, завравшееся и перехитрившее самого себя.

– Очень приятно с вами познакомиться, Гордон. Сядьте, прошу вас.

Мягкий дружелюбный голос почти не отличался от человеческого. Он доносился из динамика, установленного на краю дубового стола. Гордон опустился в подставленное Питером Эйгом мягкое кресло. После недолгой паузы Циклоп заговорил снова:

– Вы принесли нам добрые вести, Гордон. После стольких лет, проведенных в заботах о населении долины реки Уилламетт, в них нелегко поверить, настолько они хороши. – Молчание. – Мне доставляет огромное удовольствие работа с друзьями, настаивавшими, чтобы их называли моими «служащими». Однако трудно избавиться от чувства одиночества, когда представляешь себе, что весь прочий мир лежит в руинах. Очень прошу, скажите, Гордон, выжил ли на востоке кто-нибудь из моих собратьев?

Гордону пришлось отвести глаза. Опомнившись, он покачал головой.

– Нет, Циклоп, к моему величайшему сожалению, нет. Ни одна супермашина не избежала общей участи. Боюсь, ты – последний в своем роде.

Он сожалел, что вынужден огорчить собеседника печальной новостью, но одновременно полагал, что возможность начать разговор с правды – неплохое предзнаменование.

Циклоп долго молчал. Воображение Гордона разыгралось, и ему показалось, что он услышал негромкий вздох, почти что всхлип. Во время паузы лампочки под объективом продолжали однообразно мигать, словно посылая кому-то сигнал на неведомом ему языке. Гордон знал, что нельзя сидеть молча, иначе это перемигивание вконец его загипнотизирует.

– Дело в том, Циклоп, что почти все большие компьютеры погибли в первые же секунды войны – от известных тебе электромагнитных импульсов. Поэтому меня разбирает любопытство, как умудрился выжить ты.

Казалось, машине, как и Гордону, потребовалось стряхнуть с себя горестное оцепенение, чтобы ответить на вопрос.

– Вопрос хорош. То, что я выжил, – счастливая случайность. Война началась как раз в День посещений, устроенный у нас в университете. Импульсы застали меня в клетке Фарадея, в которой я собирался предстать перед публикой. Так что, сами понимаете...

Гордон, как ни заинтриговал его рассказ Циклопа, торжествовал. Он перехватил инициативу и сам задавал вопросы, как и подобает «федеральному инспектору». Покосившись на серьезные лица служащих, он понял, что одержал маленькую победу. Теперь они принимали его всерьез.

Что если он действительно выпутается?

Однако Гордон по-прежнему избегал смотреть на перемигивающиеся лампочки. Скоро он почувствовал, что весь вспотел, несмотря на холод, которым веяло от ледяного стеклянного щита.