Текст книги "Берег бесконечности"

Автор книги: Дэвид Брин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 45 страниц)

ЛАРК

Вдвоем они оказались полуслепыми, бредя по затхлым коридорам огромного корабля чужаков, полного враждебными существами. Линг больше Ларка знала о космических кораблях, зато именно Ларк не давал им окончательно заблудиться.

На стенах очень мало символов, поэтому их знания нескольких галактических диалектов оказались почти бесполезными. Напротив, от каждого закрытого прохода на перекрестках исходил особый, уникальный запах, который чувствовался лишь на близком расстоянии. Как джиджоанец, Ларк ощущал некоторые из этих запахов и смутно определял феромоны-указатели – примерно так, как четырехлетний ребенок способен прочесть название улицы метрополиса.

Один запах напомнил ему тот, что издают прокторы-треки на Праздничной Поляне, когда им приходится прерывать драку или успокаивать разбушевавшегося пьяницу.

СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ, казалось, говорил этот знак. И Ларк уводил Линг подальше.

Однако цель определяла она. Ларк, с головой, полной запахов, охотно предоставил ей выбор цели. Несомненно, какую бы дорогу они ни выбрали, рано или поздно она приведет их назад – в тюремную камеру.

Еще три раза они сталкивались с одиночками джофурами. Но испарения пурпурного кольца делали их незаметными. Двери продолжали по приказу открываться. Дар Аскса оказался невероятно полезным. Слишком хорошим, на самом деле.

«Не думаю, чтобы он действовал долго, – рассуждал Ларк, пока они углублялись в сердце вражеского корабля. – Аскс, вероятно, рассчитывал, что он понадобится нам на мидур или около этого, чтобы выбраться наружу. Как только экипаж узнает о бегстве пленников, эта уловка перестанет помогать. Джофуры используют контрмеры».

Но тут он понял.

«А может, никакой тревоги и не будет. Джофуры могут решить, что мы уже бежали с корабля.

Может быть».

Тем не менее каждая новая встреча с блестящей грудой колец в темных переходах заставляла Ларка чувствовать себя странно. Он всю жизнь был рядом с треки, но до сих пор не понимал, насколько отлично их сознание. Как странно для разумного существа смотреть прямо на вас и не видеть, просто потому, что вы издаете правильный запах.

На следующем перекрестке он принюхался ко всем ответвлениям и нашел указатель, нужный Линг, – простой запах, означающий ЖИЗНЬ. Он указал в этом направлении, и она кивнула.

– Как я и думала. Конструкция не очень отличается от грузового типового корабля семидесятой разновидности. Они держат это в центре.

– Что держат в центре? – спросил Ларк, но она уже пошла вперед. У двух людей-беглецов было единственное оружие: у нее раненое красное кольцо треки, у него пурпурное.

Когда открылась следующая дверь, Линг на мгновение отступила от яркого света. Помещение было освещено гораздо ярче, чем полутемные коридоры. И воздух здесь гораздо лучше. Менее насыщенный, и с привкусом, который Ларк не смог определить. Первое впечатление – просторное помещение, полное разных цветов.

– Как я и надеялась, – кивнула Линг. – Стандартное расположение. У нас появляется шанс.

– Шанс на что?

Она всматривалась в помещение, и Ларк увидел лабиринт пересекающихся балок, покрытых самой разнообразной растительностью.

– Шанс выжить, – ответила Линг, взяла Ларка за руку и повела внутрь.

Их окружали джунгли, аккуратно организованные и размещенные. Вдаль уходили ряд за рядом полки и площадки, их обслуживали медленно передвигающиеся по рядам машины. Повсюду цветы, широкие листья, свисающие стебли. С некоторых зеленых тросов капала вода, и беглецы бросились к ближайшему и напились.

Теперь Ларк понял смысл запаха, который привел их сюда.

В самом сердце ада они отыскали небольшой оазис. И в тот момент он показался им раем.

ЭМЕРСОН

Ему не хотелось идти к воде. В гавани слишком лихорадочная деятельность.

Встреча с Каа и другими друзьями не казалась радостной. Он узнал доброго старого Брукиду, и Туссито, и Ваттасети. Все они были рады встрече с ним, но слишком заняты, чтобы тратить время на разговоры.

Может, это даже к лучшему. Эмерсону было стыдно.

Стыдно, что он может приветствовать их только именами и еще изредка отрывком из песни.

Стыдно, что не может помочь в их усилиях: они выгружали из моря самый разнообразный хлам, давали указания помощникам Уриэль и отправляли материалы вверх к вершине горы Гуэнн.

Но больше всего ему было стыдно из-за того, что его самопожертвование в том огромном космическом городе, сделанном из снега, пушистом метрополисе размером с солнечную систему, который называется Фрактальной системой, оказалось напрасным.

О, когда он вылетел на теннанинском разведчике, стреляя из всех орудий, чтобы отвлечь врага и дать возможность «Стремительному» ускользнуть, его поступок казался смелым и благородным. Перед тем как его окружили силовые поля, он бросил последний взгляд на любимый корпус в шрамах, который уходил в отверстие во льду, и молился, чтобы «Стремительный» смог уйти.

Джиллиан, подумал он. Может, она сейчас думает о нем. Вспоминает, как вспоминала Тома.

Потом его извлекли из маленького корабля Древние и по-своему с ним поработали. Исследовали и разглядывали. Искалечили его. Дали ему забвение.

И послали его сюда.

Очертания все еще скрыты дымкой, но теперь Эмерсон видит самую главную загадку.

«Стремительный» ускользнул и прилетел на эту заброшенную планету, только чтобы попасть в ловушку. Новое тяжелое испытание для экипажа, у которого не было ни одной передышки.

«Но зачем посылать сюда меня?»

Этот поступок Древних не имеет никакого смысла.

Всем было бы лучше, если бы он умер, как и планировал.

Вокруг толпилось все население хунского порта. Сара казалась занятой, постоянно о чем-то разговаривала с Уриэль или горячо спорила с седобородым человеком, ученым, имени которого Эмерсон не мог вспомнить.

Часто прибывали посыльные с полосками бумаги, на которые записывались сообщения семафора. Один раз галопом прискакал урский курьер, тяжело дыша, потрясенный доставленным известием. Вокруг Эмерсона слышались возгласы отчаяния, повторялось одно и то же слово – «Библос».

Все были расстроены и заняты, и поэтому никто не возразил, когда он выразил желание вернуться на поезде в кузницу Уриэль. Сара жестами дала ему понять, что он должен вернуться до заката, и он согласился. Очевидно, тогда что-то должно произойти. Сара отправила приглядывать за ним Прити.

Эмерсон не спорил. Он хорошо уживался с Прити. Они чем-то похожи. Грубоватые шутки маленькой самки шимпа, выраженные жестами, часто заставляли его смеяться.

«Эти рыбы наши родичи? – однажды жестами выразила она, имея в виду занятых серьезных дельфинов. – Надеюсь, они вкусные».

Эмерсон рассмеялся. Две расы клиентов землян постоянно соперничали, и это соперничество казалось почти инстинктивным.

Во время подъема он разглядывал механизмы, которые по просьбе Уриэль предоставили Каа и остальные. Большинство похоже на хлам – галактические компьютеры низшего разряда, вырванные из консолей, которым могло быть сотни миллионов лет. Многие покрыты пятнами или слизью от долгого пребывания под водой. Мешанина приборов обладала одной общей чертой – они переоборудованы так, что их можно включить. Он видел это, потому что концы всех проводов обмотаны лентой, препятствующей включению. А в остальном похоже на груду мусора.

Ему хотелось сесть на пол и повозиться с этими приборами. Но Прити отрицательно покачала головой. Ей приказали не допускать этого. Поэтому Эмерсону пришлось смотреть в окно на далекие тучи, которые угрожающе наплывают с запада.

Он фантазировал, представляя себе побег, может быть, в Кси, тихое, пасторальное убежище, скрытое в обширной, полной цвета пустыне. Он мог бы выращивать лошадей и играть, может быть, изготовлять простые инструменты, чтобы зарабатывать на жизнь. И как-нибудь обмануть себя, поверить, что жизнь еще имеет смысл.

Какое-то время он чувствовал себя полезным здесь, помогая Уриэль добиться результатов в Зале Вращающихся Дисков, но теперь в нем как будто больше никто не нуждается. И он чувствует себя обузой.

Будет гораздо хуже, если он вернется на «Стремительный». Вернется пустой оболочкой. Осколком. Его манила возможность излечиться. Но Эмерсон был достаточно умен, чтобы понять, что перспективы не обнадеживающие. У капитана Крайдайки была такая же рана, и корабельный врач не в силах был устранить непоправимый ущерб, причиненный мозгу.

Но может быть… дома, На Земле.

Он представил себе голубой шар, прекрасное видение, которое хранится в сердце.

В глубине души Эмерсон знал, что никогда больше не увидит Землю.

Поезд наконец прибыл. Настроение Эмерсона ненадолго улучшилось, пока он помогал работникам Уриэль разгружать вагоны. Вместе с Прити он вслед за урами и квуэнами пошел внутрь, по длинным, извилистым коридорам, навстречу потокам теплого воздуха. Наконец они добрались до обширного подземного грота – пещеры с отверстием в противоположном конце, выходящем на север. Внутри виднелись разноцветные всплески, напомнившие Эмерсону Спектральный Поток.

Вокруг расхаживали рабочие. Эмерсон видел группы г'кеков, сшивавших большие полотнища прочной легкой ткани. Уры прилаживали клапаны, а квуэны мощными челюстями гнули трубы. В первую из изготовленных оболочек уже вливался нагретый вулканический воздух. Оболочка раздувалась, вскоре она превратится в шар.

Эмерсон смотрел на эту сцену, потом взглянул на груду хлама, присланного дельфинами.

И на его лице появилась медленная улыбка.

К его огромному удовлетворению, урские кузнецы обрадовались, когда он молча предложил помочь.

КАА

К наступлению ночи небо раскрылось, выпустив одновременно дождь и молнии.

Подводная лодка «Хикахи» задержалась перед входом в бухту Вуфона, дожидаясь, пока первые капли дождя не начали пятнать хижины и верфи. Маскировочная ткань стала пестрой от капель, и подводная лодка направилась к берегу, к обусловленному месту встречи.

Каа плыл впереди, проводя лодку через узкий пролив между рваными рифами из полукораллов. Никто не смел отказать ему в этой чести. «Я по-прежнему главный пилот, – подумал он. – Со своим прозвищем или без него».

Тупоносый корабль повторил его поворот вокруг защитной полоски суши, а Каа продолжал плыть, мощными ударами хвоста посылая тело вперед. Это более древняя техника пилотирования, чем ныряние в специальных костюмах, не такая технологичная. Но предки Каа показывали морякам-людям путь к берегу таким способом, сколько помнит себя его раса.

Еще двести метров, «Хикахи», передал он с помощью сонара. Потом поворот направо на тридцать градусов. После этого еще триста пятьдесят метров до полной остановки.

Пришел холодный профессиональный ответ:

– Принято. Готовимся к причаливанию.

Когда корабль подошел к самому большому доку, команда Каа: Брукида и с полдюжины неодельфинов, которые прибыли с ним раньше и помогали выгружать снаряжение для Уриэль, поймала брошенные с него тросы. На пирсе под мрачным небом ждала небольшая группа почетных граждан и чиновников. Зонтики защищали делегатов-уров, которые жались друг к другу и поводили длинными изгибающимися шеями. Люди и хуны обходились плащами и шляпами, а остальные просто не обращали на дождь внимание.

Какое-то время Каа был занят, давая указания рулевому, который корректировал положение корабля, потом выключил двигатели. В туче пены нос «Хикахи» встал вровень с пирсом. Двери лодки раскрылись, как улыбающиеся губы.

Ярко освещенный сзади, вперед вышел один человек. Высокая светловолосая женщина, гордая походка которой словно говорила, что ей мало что осталось терять. Жизнь ничего не может отнять у нее, кроме чести. Джиллиан Баскин долго смотрела на сушу Джиджо, впервые за долгие годы вдыхая свежий воздух.

Потом повернулась и поманила улыбкой и протянутой рукой.

Появились четыре силуэта: один приземистый, другой долговязый, третий на колесах и четвертый переступающий, словно нервный жеребец. Каа знал высокого, хотя они никогда не встречались. Это Олвин, молодой писатель-«хьюмикер», подражатель людям, любитель Верна и Твена, чей дневник многое объяснил в странной смешанной культуре рас сунеров.

Ожидающие испустили радостный крик и бросились вперед.

Так – в объятиях родных, под непрерывным дождем – экипаж «Мечты Вуфона» вернулся домой..

* * *

Были и другие встречи – и расставания.

Каа отправился на корму, чтобы помочь Макани высаживать пассажиров. Каа помнил Макани моложе, теперь главный врач «Стремительного» как будто постарела и выглядела очень уставшей, когда присматривала за выросшей толпой неодельфинов, которые плескались и пищали за правым бортом корабля. Одни из них казались вялыми и апатичными, другие резвились с лихорадочной, взрывной энергией. Две сестры помогали Макани удерживать пациентов в южном углу гавани, изредка используя низковольтные разряды со своей упряжи, чтобы больные не разбегались. Регрессировавшие дельфины не проявляли никаких признаков разумности.

Каа сосчитал их – сорок шесть – и почувствовал холодок тревоги. Такая большая часть экипажа «Стремительного»! Джиллиан должна быть в отчаянном положении, если собирается оставить их здесь. У многих, возможно, атавизм временный, и им на какое-то время нужны только мир и спокойствие.

«Ну, может, они их получат на Джиджо, – подумал он. – Если, конечно, планета будет к нам такой гостеприимной, какой выглядит. И если галакты оставят нас в покое».

Став самой последней нелегальной расой сунеров на Джиджо, дельфины имеют перед предшественниками определенное преимущество. Финам не нужны здания и не очень нужны инструменты. Только самые точные галактические приборы смогут уловить резонанс их ДНК на фоне органического варева жизни, да и то лишь на близком расстоянии.

«Да, преимущества есть, – признавал Каа. – Таким образом кое-кто из наших сможет выжить, даже если Земля и ее колонии не смогут. И если даже дельфинов здесь поймают, что с того? Как мы, земляне, можем попасть в большие неприятности, чем у нас есть сейчас?»

Каа читал о местной вере в Избавление. Виды, попавшие в трудное положение, могут получить второй шанс, вернувшись в предразумное состояние, чтобы новые патроны могли принять их и возвысить к лучшей участи. В качестве жизненной формы, использующей инструменты и орудия труда, Tursiops amicus насчитывают меньше трехсот лет. Глядя на толпу своих товарищей, бывших членов элитного экипажа звездного корабля, сейчас ведущих себя, как животные, Каа понимал, что дельфинам не понадобится много времени, чтобы достичь «избавления».

Он испытывал жгучий стыд.

Каа присоединился к Брукиде, который разгружал припасы Макани. Ему не хотелось встречаться с сестрами, которые могут пожалеть его из-за «утраты» Пипое. Теперь по крайней мере есть шанс отыскать ее. «Когда наша колония будет на месте, я смогу служить Макани разведчиком, патрулировать и исследовать и со временем найду Заки и Молола. Вот тогда мы и посчитаемся».

У кормового люка и после выхода последнего дельфина продолжалась разгрузка. Возбужденные крики заполнили гавань: это еще одна группа эмигрантов последовала за Макани к пункту сборки, на скалистом островке в центре гавани. Проворные шестиногие амфибии с бахромой на жабрах. Переселенные с родного Китрупа, кикви, строго говоря, не являются сунерами. Это уже готовая предразумная форма – на самом деле истинное сокровище. Хорошо было бы с торжеством привезти их домой, на Землю, и обратиться в Галактический Институт Миграции с заявлением о принятии. Но теперь Джиллиан явно предпочитает оставить их здесь, где у них есть еще шанс.

Согласно плану, колония дельфинов и кикви несколько дней проведет в порту Вуфон, пока аптекари треки анализируют диетарные потребности новичков. Если необходимо, будут созданы новые груды треки, чтобы синтезировать нужные пищевые добавки. Затем обе группы направятся в поисках постоянного дома на каком-нибудь из островов в океане.

«Я иду, Пипое, – думал Каа. – Как только все будет организовано, ничто на Джиджо и в Пяти Галактиках не удержит меня».

Приятная мысль. Однако его тревожили другие мысли.

Джиллиан не просто освобождает корабль от не обладающих разумом пассажиров. Она оставляет на берегу всех, без кого может обойтись, ради их безопасности.

Иными словами, женщина агент Террагентского Совета задумала что-то отчаянное и, вполне вероятно, смертельное.

У Каа было тревожное ощущение, что он знает, что именно задумала Джиллиан.

ОЛВИН

Думаю, воссоединение может быть неловким, даже если оно счастливое.

Не поймите меня неверно! Не могу представить себе более счастливого момента, чем когда мы вчетвером: Гек, Ур-ронн, Клешня и я – вышли из зияющей пасти кита-лодки и увидели затененные фонари нашего родного города. Мои чувства пронизало ощущение знакомого. Я слышал, как поскрипывают мусорные корабли у причалов на волнах прилива. Ощущал запахи дынных маскировочных зарослей и дым от соседней кухни – кто-то готовит похлебку чабваш. Мои магнитные мембраны щекотало знакомое присутствие горы Гуэнн, невидимой в темноте, но мощного источника воздействия на хунское ощущение формы и местности.

Но тут послышался крик-ворчание моего отца, гулко доносящийся из тени, и ко мне устремились мать и сестры.

Признаюсь, первые мои реакции были не очень уверенными. Я был рад вернуться домой, увидеть и обнять их всех, но меня смущало внимание. К тому же было немного неловко впервые за несколько месяцев передвигаться без костыля. Когда наступил свободный момент, я поклонился родителям и протянул им пакет, завернутый в лучшую бумагу, какую я только смог найти на «Стремительном». В пакете мой детский позвоночник. Это очень важный момент. Ушел я непослушным ребенком. Вернулся взрослым, и мне предстояла важная работа.

Возвращение домой друзей было менее эмоциональным. Конечно, приемные родители Гек были рады ее возвращению из мертвых, но никто не ожидал от них, что они будут чувствовать то же, что мои родители, которые несколько месяцев назад потеряли единственного сына.

Клешня на мгновение скрестил когти с матроной из квуэнского улья, и на этом все кончилось.

А что касается Ур-ронн, то они с Уриэль едва обменялись приветствием. Тетке и племяннице было гораздо важнее побыстрее уйти из-под дождя. Они убежали в ближайший склад и сразу занялись обсуждением какого-то проекта. Уры не любят тратить время зря.

Будет ли бессердечным, если я скажу, что не мог все внимание уделять своей семье? Даже когда родные счастливо обнимали меня, я продолжал смотреть по сторонам. Мне хотелось увидеть, что еще происходит. Ведь мне – и, возможно, Гек – предстоит рассказать будущим поколениям об этих событиях. Об этой судьбоносной встрече в доках.

Были и другие встречи.

Мой новый друг человек Двер Кулхан вышел из трюма «Хикахи» – высокий, такой же крепкий, как подросток хун. В толпе зрителей послышался крик, и к нему с широко раскрытыми объятиями бросилась молодая женщина. Увидев ее, Двер был ошеломлен, потом тоже ужасно обрадовался и обнял ее. Вначале я решил, что это возлюбленная, с которой он был долго разлучен, но теперь знаю, что это его сестра, у которой тоже нашлось что рассказать о собственных приключениях.

Дождь стал слабее. Вернулась Уриэль – в сапогах и черном плаще, который закрывал ее всю, кроме кончика морды. За ней несколько хунов подгоняли стадо четвероногих животных. Глейверы. Не меньше двух десятков тварей с выпуклыми глазами толпились на пирсе, их опаловая шкура блестела. Несколько из них тащили в своих хватательных хвостах какие-то свертки, завернутые в ткань. Они не протестовали и без задержек направились к открытому люку подводной лодки.

Эту часть плана – обмен – я не понимал и до сих пор не понимаю. Мне совершенно непонятно, зачем беглецам землянам понадобились на борту глейверы.

Взамен Джиллиан Баскин попросила хунов вынести несколько больших ящиков. Я знал их содержание и почувствовал, как во мне возникает знакомое желание.

Книги. Сотни бумажных книг, только что напечатанных на борту «Стремительного». Не очень много по сравнению с ячейкой Галактической Библиотеки или даже с Великой Печатью, но ведь это новые книги – о современном положении в Пяти Галактиках и по другим проблемам по выбору Уриэль. Более чем достойная цена за стадо пожирающих насекомых глейверов!

Позже я связал этот обмен с оставленными в гавани Вуфона дельфинами и кикви и подумал: «В этой сделке гораздо больше, чем кажется сначала».

Я упоминал о рослом пленнике? Когда все направились на пир в большой зал, я оглянулся и увидел высокую фигуру, которую вели по пирсу к подводной лодке два настороженных ура. Фигура двуногая, но движется не как человек или хун, и я заметил, что руки у нее связаны. Кем бы ни был этот пленник, его поспешно ввели в «Хикахи», и больше я о нем не слышал.

Последняя встреча произошла полмидура спустя, когда мы все собрались в городском зале.

Согласно сложному плану, разработанному машиной Нисс, подводная лодка не должна была уходить немедленно, поэтому мы устроили банкет по обычаям джиджоанской Общины. Каждая раса сидела в углу шестиугольного помещения, приспособленного для ее надобностей, а отдельные индивиды могли направиться в центр зала, чтобы возобновить знакомства или обсудить природу вселенной. Пока Джиллиан Баскин беседовала с моими родителями и Уриэль, сестра рассказала, что происходило в порту Вуфон после нашего отплытия. Так я узнал, что наши школьные приятели отправились на север и вступили в отряды милиции, пока мы, четверо любителей приключений, занимались детскими исследованиями загадочных глубин. Некоторые наши друзья погибли или потерялись в дымящихся развалинах города Овун. Другие, в основном квуэны, умерли во время эпидемии.

Болезнь хунов здесь, на юге, не смогла распространиться. Но перед поступлением вакцины один корабль поставили на якорь – в карантин, потому что у одного матроса были симптомы болезни.

И через неделю умерла половина экипажа.

Несмотря на серьезность рассказа сестры, мне трудно было уделять ему все внимание. Понимаете, я собирался с мужеством. Каким-то образом нужно сообщить семье новость, которая ей не понравится.

Я заметил в толпе Двера и его сестру, они сидели у огня и удивляли друг друга рассказами о своих приключениях. Радость встречи явно отравляла тревога, знакомая нам всем, – беспокойство о далеких любимых, судьба которых неизвестна. У меня было ощущение, что эти двое, как и я, знают, что времени осталось совсем мало.

Поблизости я увидел и нура, спутника Двера, Грязнолапого, того самого, которого Джиллиан называла титлалом. Он сидел на потолочной балке и разговаривал с другими нурами. И выражение у него было не нормальное беззаботное, а тревожное. Теперь мы, Шесть Рас, знаем его тайну: титлалы – это раса, спрятанная внутри расы, еще одно племя сунеров, обладающих полным разумом и отдающих себе отчет в своих действиях. Может быть, некоторые жертвы прошлых проделок захотят отомстить этим маленьким бесенятам? Казалось, это самая меньшая из их тревог. Впрочем, я им не сочувствовал.

Добро пожаловать в реальный мир, подумал я.

В углу зала сидел Тиуг и выпускал облака испарений. Через каждые несколько Дуров синтезирующее кольцо треки выдавало еще один блестящий комок вещества, ценность которого Шесть Рас познали на собственном опыте. Например, прибавки, поддерживающие здоровье глейверов, и другие химические чудеса, которые пригодятся экипажу «Стремительного», если чудо позволит кораблю уйти. Если бы Тиуг закончил быстро, Уриэль могла надеяться сохранить своего алхимика. Но я готов был биться об заклад, что треки хочет улететь вместе с землянами.

Пир прервался, когда через кожаные ремешки дверной занавеси вошли два больших хуна со значками прокторов и ввели, крепко держа за руки, человека – мужчину, которого я раньше никогда не видел. Для своего вида он среднего роста, со смуглой кожей и несчастным выражением лица. На лбу у него был реук, а волосы зачесаны так, чтобы прикрыть страшный шрам на виске. Сразу за ним с печальным выражением шел маленький шимпанзе.

Я был недостаточно близко, чтобы расслышать подробности, но позже узнал, что это давно потерянный член экипажа «Стремительного», чье появление на Джиджо оставалось загадкой. Он был на горе Гуэнн, помогал кузнецам Уриэль в работе над каким-то секретным проектом, когда неожиданно попытался бежать, украв летающую машину.

Когда стражники подвели его, лицо Джиллиан вспыхнуло радостным узнаванием. Она улыбнулась, хотя он морщился, словно боялся встречи. Смуглый человек повернулся, чтобы скрыть свою рану, но Джиллиан настойчиво взяла его за руки. И выразила радость от встречи с ним, поцеловав его в щеку.

Может быть, позже я узнаю больше о его роли во всем случившемся. Но сейчас времени нет, и я должен закончить рассказ до того, как «Хикахи» направится назад, к кораблю с экипажем из дельфинов. Поэтому хочу закончить кульминацией этого полного событий вечера.

Вбежал вестник. Его горловой мешок гулко и тревожно ворчал.

– Идемте! Идемте, чтобы увидеть необычное!

Все заторопились наружу и увидели, что дождь временно прекратился. В облаках образовался просвет, достаточно широкий, чтобы бледное жидкое сияние Лусена осветило склон горы Гуэнн. Показались острые огоньки звезд, и среди них один красный циклопический глаз.

Несмотря на передышку, буря совсем не закончилась. Тучи сгущались, сверкали молнии. На западе небо покрылось сплошной чернотой, оттуда постоянно доносились раскаты грома. Через мидур буря по-настоящему обрушится на берег.

Все начали показывать. Гек подкатилась к моей правой ноге и жестикулировала всеми четырьмя глазными стебельками, направляя мой взгляд к вулкану.

Вначале я не мог понять, что вижу. Смутные призрачные фигуры подпрыгивали и приплясывали вверху. Они становились преимущественно видны, когда изогнутые силуэты закрывали звезды. Иногда их освещали молнии, и тогда становились видны шарообразные очертания, заостренные книзу. Они казались большими и очень далекими.

Я подумал, не звездные ли это корабли.

– Воздушные шары, – сказала наконец Гек. В голосе ее звучало благоговение. – Точно как в «Вокруг света за восемьдесят дней».

Забавно. Гек в этот момент казалась более взволнованной, чем когда была на борту «Стремительного», среди всех этих сверкающих консолей и гудящих механизмов, Я смотрел на флотилию хрупких воздушных шаров и гадал, что за добровольцы настолько смелы, чтобы пилотировать их в такую ночь, окруженные мощными электрическими разрядами, причем выше рыщет безжалостный враг. Мы смотрели, как десятки шаров вылетают из тайных пещер горы Гуэнн. Один за другим они ловили свежий западный ветер и плыли мимо горы, исчезая из виду.

Я был недалеко от Джиллиан Баскин и потому услышал, что она сказала кузнецу Уриэль:

– Хорошо. Вы выполнили свою часть договора. Теперь пора выполнить нашу.