Текст книги "Берег бесконечности"

Автор книги: Дэвид Брин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДЖИЛЛИАН БАСКИН

Мы все чувствуем себя угнетенными. Позвонил от второй груды обломков Суэсси: только что у его команды произошел несчастный случай. Они пытались расчистить пространство вокруг старого буйурского перевозчика руды, когда произошло землетрясение. Окружающая гора брошенных кораблей сместилась, и один древний корпус обрушился на пару рабочих – Сатиму и Сап-пе. У них было время только в отчаянии бросить взгляд на рушащуюся стену, прежде чем она подмяла их.

Мы продолжаем получать болезненные раны. Наши лучшие товарищи, искусные и преданные, неизменно платят высокую цену.

А тут еще Пипое, которая всем приносила радость. Ужасная потеря, она похищена Заки и его приятелем. Если бы я только могла добраться до этой парочки!

Но пришлось солгать бедному Каа. Мы не можем тратить время на поиски Пипое по всему океану.

Это не значит, что мы ее бросим. Друзья вернут ей свободу – когда-нибудь. В этом я даю клятву.

Но наш пилот не будет одним из них.

Увы, боюсь, Каа больше никогда ее не увидит.

* * *

Макани закончила вскрытие Кунна и Джесса. Пленники, по-видимому, приняли яд, чтобы не отвечать на наши вопросы. Тш'т винит себя в том, что не обыскала агента даников тщательней, но кто бы мог подумать, что Кунн так испугается любительского допроса?

И зачем ему понадобилось прихватывать с собой этого злополучного туземного мальчишку? Родич Рети вряд ли мог знать секреты, за которые стоило бы умереть.

Сама Рети ничем не может объяснить это событие. И так как допрашивать больше некого, она добровольно вызвалась помогать Суэсси, которому помощь определенно нужна. Макани считает работу хорошим терапевтическим средством для бедного ребенка: ведь она первой увидела эти страшные тела.

Но я все думаю. Какую тайну так стремился сохранить Кунн? В обычном состоянии я бросила бы все остальное, чтобы заняться этим. Но сейчас слишком много дел: ведь мы готовимся передвинуться на новое место.

Впрочем, от пленников джофуров мы знаем, что с кораблем ротенов можно больше не считаться. Теперь перед нами другие, более настоятельные заботы.

Куб Библиотека сообщает об отсутствии всяческого прогресса в отношении этого символа – того самого, с девятью спиралями и восемью овалами. Теперь ячейка просматривает свои древнейшие файлы, а эта работа тем трудней, чем больше углубляешься.

В виде компенсации куб затопил меня сведениями о других недавних «сунерских проявлениях» – попытках основать тайные колонии на невозделанных мирах.

Большинство таких колоний быстро обнаруживаются патрулями Института Миграции. Джиджо – особый случай. Подход сюда ограничен, Измунути закрывает все окрестности, и на этот раз вся галактика объявлена невозделанной, так что инспекция ее – грандиозная задача.

Я удивилась: зачем оставлять целую галактику, когда базовая единица экологического восстановления – планета или в крайнем случае солнечная система?

Куб объяснил, что обычно подвергаются одновременному карантину гораздо большие объемы пространства. Кислороднодышащая цивилизация эвакуирует целый сектор или спиральный рукав, передавая его параллельной культуре дышащих водородом, этим загадочным существам, которых иногда называют общим именем занги. Это помогает разделять оба общества в физическом пространстве, уменьшая возможность трений.

И к тому же это позволяет поддерживать карантин. Занги непредсказуемы, они часто игнорируют мелкие вторжения, но могут стать свирепыми, если большое количество кислорододышащих появится там, где им не место.

Мы обнаружили корабли зангов перед тем, как миновать Измунути. Думаю, они приняли нас за «мелкое вторжение», поскольку оставили в покое.

Теперь обмен секторами и зонами приобретает больший смысл. Тем не менее я задаю кубу новый вопрос.

Была ли раньше когда-либо объявлена запретной целая галактика?

Ответ меня удивил.

Такого не было уже очень давно, по крайней мере сто пятьдесят миллионов лет.

Где– то я уже слышала это число.

Нам говорят, что существует восемь порядков разума и квазиразума. Наиболее энергичный и шумливый из них – кислородная жизнь, или, как выразился Том, «мы бродим повсюду и ведем себя так, словно все принадлежит нам». Однако я была поражена, узнав, что водороднодышащих существ намного больше, чем кислороднодышащих. Впрочем, занги и им подобные большую часть времени проводят в плотных слоях юпитероподобных планет.

Некоторые утверждают, что они просто боятся контактов с кислородными типами.

Другие говорят, что они легко могут нас сокрушить, но как-то все у них до этого руки не доходят. Может, и дойдут в следующий миллиард лет.

Остальные порядки таковы: машины, меметики, квантовые существа, гипотетические существа, существа в отставке и трансцендентные существа.

Почему я говорю сейчас об этом?

Наши планы пришли в движение, и скоро «Стремительный» тоже двинется. Вполне вероятно, что через несколько дней мы будем мертвы или захвачены в плен. Если повезет, мы можем ценой своих жизней добиться чего-нибудь достойного. Но шансы уйти кажутся исчезающе малыми.

И все же, а что, если нам это удастся? Ведь у джофуров в нужный момент могут выйти из строя двигатели. Они могут решить, что мы не стоим усилий.

Солнце может стать новой звездой.

В таком случае куда направится «Стремительный»?

Мы пытались найти справедливость и защиту у нашей собственной кислородной культуры – у цивилизации Пяти Галактик, но Институты оказались ненадежными. Мы обращались к Древним, но эти члены рас в отставке гораздо менее беспристрастны, чем мы рассчитывали.

В полной возможностей вселенной остается еще полдюжины – других «квазиразумных» порядков. Они чужды нам по мысли и сущности. Говорят, они опасны.

Но что нам терять?

«СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ»

КАА

Стоило ему вынырнуть, чтобы подышать, как в воду ударялись метательные снаряды. Копья – грубое оружие, это полые деревянные стволы с наконечниками из вулканического стекла, но когда метко нацеленный гарпун задел его бок, Каа в рефлекторном крике потерял половину воздуха. Гавань, превратившаяся в тесную ловушку без выхода, гулко откликнулась на его болезненный стон.

Моряки хуны без труда передвигались в своих лодках при свете факелов, выполняя сложные приказы капитанов, исходившие из раздутых горловых мешков. Сети вокруг Каа затягивались, и поверхность воды гудела, как натянутый барабан. Узкий выход из гавани был уже перекрыт сетями.

И что еще хуже, туземцы получили подкрепление. Со стороны города слышался приближающийся стук ног, вооруженных когтями. В воду погружались существа в хитине, напомнившие Каа фильм ужасов про гигантских крабов. Красные квуэны, сообразил он, когда новые союзники стали помогать хунам закрыть выход из гавани под водой.

Ифни! Что сделали Заки и Мопол, чтобы туземцы пришли в такую ярость при виде дельфина? Ведь они так рассержены, что готовы убить при первой же встрече.

У Каа есть еще несколько хитростей. Время от времени он обманывал хунов, изображая вялость и медлительность, заставляя их раньше времени затягивать петлю, а потом вырывался в щель между ними, уклоняясь от града копий.

«Мои предки имели в этом деле большой опыт. Люди преподали нам урок задолго до того, как начали скальпелями резать нам головы».

Однако он знал, что в таком состязании китообразный не может выиграть. Лучшее, на что он может рассчитывать, это оттянуть конец.

Нырнув под одну из хунских лодок, Каа импульсивно раскрыл челюсти, вцепился зубами в весло и вырвал его из рук моряка, словно щупальце дьявольского осьминога. От толчка заболел рот, особенно нежные десны, но он прибавил сильный удар плавниками.

Гребец допустил ошибку – постарался удержать весло, но даже хун не может сравниться с Каа в силе. Последовал удивленный крик, затем всплеск, когда моряк с силой ударился о воду далеко от лодки. Каа выпустил весло и быстро отплыл. Конечно, такой поступок не принесет ему популярности в глазах хунов. Но, с другой стороны, ему нечего терять. Каа уже не думал о своей миссии – вступить в контакт с Общиной Шести Рас. Теперь он боролся за выживание.

Следовало прислушаться к голосу сердца.

«Сейчас я должен был бы искать Пипое».

Решение по-прежнему мучило Каа, он чувствовал себя виноватым. Как он мог подчиниться приказу Джиллиан Баскин, каким бы срочным он ни был, вместо того чтобы стремительно плыть по океану, преследуя негодяев, которые похитили его подругу и любимую?

Что такое его долг, его клятва служить Земле по сравнению с этим?

После того как Джиллиан дала сигнал окончания связи, Каа на закате вслушивался в океан, улавливая далекие звуки быстро уходящих саней. Они еще были еле слышны на северо-западе. Звуки далеко распространяются в океане Джиджо: ведь здесь нет мириадов двигателей, которые превращают в какофонию земные моря. Сани уже очень далеко, не менее чем в ста километрах, и преследование кажется безнадежным.

Ну и что? Что с того, что успех маловероятен? Для героев книг и голофильмов это никогда не было препятствием! Да и никакая аудитория не будет приветствовать героя, если он позволил невозможному встать на своем пути.

Может, именно это в тот болезненный момент остановило Каа. То, что это – такое распространенное клише. Все герои фильмов: люди и дельфины – просто забыли бы о товарищах, о стране и о чести ради любви. Настойчивая пропаганда всех романтических историй заставляла его сделать то же самое.

«Но даже если я, вопреки всем препятствиям, добьюсь успеха, что скажет Пипое, когда я освобожу ее?

Я ее знаю. Она назовет меня придурком и предателем и никогда больше не будет уважать».

И вот Каа после наступления ночь отправился в порт Вуфон. Все деревянные рыбацкие лодки были вытащены на берег и лежали под маскировочной тканью, которая скрывала их очертания, превращая в загадочные холмики. По-прежнему ненавидя себя за свое решение, он подплыл к ближайшей верфи, где два стражника опирались на что-то похожее на палки для ходьбы. Рядом сидел зевающий нур. В звездном свете Каа приподнялся на плавниках, чтобы начать приветственную речь, которую выучил наизусть и едва спасся от смерти. Нырнув, он на несколько сантиметров опередил острые, как бритва, лезвия копий.

– Подождите, – крикнул он, вынырнув по другую сторону пирса. – Вы допускаете ужасную ошибку! Я принес новости о ваших потерянных детях! Сведения об Олви.

Он едва увернулся во второй раз. Стражники хуны его не слушали. Темнота едва спасла Каа от все растущего числа нацеленных в него копий.

Большой ошибкой было то, что он попытался вступить в контакт в третий раз. Когда и эта попытка не удалась, Каа попробовал уйти и с опозданием увидел, что дверь заперта. Выход из гавани перекрыт, и он оказался в ловушке.

«Вот и мое хваленое дипломатическое искусство», – думал он, молча пробираясь над самым илистым дном, и едва успел увернуться, когда его сонар коснулся бронированной фигуры впереди. Фигура приближалась, широко раскрыв острые когти.

«Добавим это к моим другим неудачам – как шпион, как офицер…» Мопол и Заки не могли бы так враждебно настроить туземцев, если бы он сумел удержать их в руках.

«…и как возлюбленный».

Каа знал, что хорош только в одном-единственном деле. И похоже, ему никогда больше не придется им заняться.

Спереди, со дна бухты, донесся странный звук. Каа свернул в поисках обхода. Он боялся, что скоро легкие не выдержат и ему придется вынырнуть на поверхность.

Но что-то странное было в этом звуке. Какая-то мягкость. Мелодичная, покорная печаль словно заполнила воду. Любопытство победило, Каа повернулся и выпустил сонарный луч, чтобы пробить муть, мешавшую видеть.

Хун!

Но что этот хун здесь делает?

Каа двинулся вперед, не обращая внимания на стылый воздух в легких, и разглядел в облаках мути высокую двуногую фигуру. Звуковые отражения подтвердили то, чему он не поверил на взгляд. Хун раздевался, снимал с себя одежду и связывал веревкой.

Каа догадался, что это самка: она чуть меньше ростом и горловой мешок у нее небольшого размера.

«Та, что я сбросил за борт? Но почему она не плывет назад к лодке? Я думал…»

Каа испытал своеобразное чувство, знакомое землянам со времени контакта, – когда концепция, которая кажется такой привычной и знакомой, неожиданно полностью теряет смысл.

Хуны не умеют плавать!

Олвин Хф-уэйуо в своем дневнике никогда этого не упоминал. Больше того, из дневника следовало, что его народ страстно любит корабли и море. И хуны не относятся безрассудно и бесцеремонно к жизни, оплакивают утрату близких даже глубже, чем люди или дельфины. Неожиданно Каа понял, что записки Олвина его обманули. Ведь Олвин, как обычный земной ребенок, не упоминал о том, что казалось само собой разумеющимся.

Чужаки. Кто бы мог подумать?

Он видел, как хун привязал одежду к левому запястью, другой конец поднес ко рту и выдохнул последний воздух, надув одежду, как воздушный шар. Она всплыла, но всего метра на два и остановилась, не достигнув поверхности.

Она не призывает на помощь, понял Каа, когда самка хуна опустилась на дно и принялась петь похоронную песню. Она просто делает так, чтобы ее тело смогли легче найти и вытащить на поверхность. Каа помнил по дневнику Олвина, что местные жители очень серьезно относятся к похоронным ритуалам.

К этому времени его собственные легкие нестерпимо жгло. Каа пожалел о том, что его аппарат для дыхания, укрепленный на упряжи, сгорел, когда в него выстрелил Заки.

Он слышал, что сзади к нему приближаются квуэны, но видел брешь в их линии и был уверен, что сумеет в нее проскользнуть. Попытался повернуть и воспользоваться этой краткой возможностью.

Дьявольщина, вздохнул он и двинулся в противоположном направлении, к умирающему хуну.

Потребовалось какое-то время, чтобы добраться до поверхности. А когда вынырнули, все тело самки дрожало от судорожных быстрых глотков воздуха. Из носовых отверстий выливались потоки воды, в то же время воздух входил в рот. Каа позавидовал такой возможности.

Он подтолкнул самку поближе к плавающему веслу, чтобы она могла за него ухватиться, потом повернулся и принялся разглядывать гавань, готовясь увернуться от нового залпа копий.

Но копий не было. И вообще почему-то поблизости не оказалось лодок. Каа опустил голову, испустил сонарный луч из крутого лба – и убедился, что все лодки действительно отошли.

Взошла луна – один из крупных спутников. Теперь он мог разглядеть силуэты – хуны стояли в своих лодках и все смотрели на север, а может, на северо-запад. У самцов были раздуты горловые мешки, и низкое устойчивое гудение заполняло воздух. Казалось, они совершенно не замечают, что один из них только что непонятным образом появился из-под воды.

«Я думал, они все соберутся тут, будут кричать, бросать веревки, пытаться ее спасти. Еще один пример чуждого образа мыслей, вопреки всем земным книгам, прочитанным хунами». Каа пришлось подталкивать концом носа самку. Он помог ей добраться до пирса, чувствуя, как странная дрожь пробегает по спине.

На пирсе стояло множество жителей порта, огонь их факелов колебался на холодном ветру. Они куда-то смотрели или к чему-то прислушивались.

Дельфин может видеть не только под водой, но и над ней, но не так хорошо, как те, кто живет исключительно на суше.

Тем более чувства Каа были в смятении, и он почти ничего не различал в том направлении, куда все смотрели. Видел только очертания гор.

Компьютерный прибор, имплантированный в его правый глаз, поворачивался и приспосабливался, пока Каа не смог разглядеть мерцающую звезду над высшей точкой гор. Эта звезда пульсировала, в частом ритме разгоралась и гасла. Вначале он ничего не понял, хотя последовательность вспышек чем-то напоминала галдва.

– Прошу прощения, – начал он, пытаясь воспользоваться странным бездействием туземцев. Что бы ни случилось, ему показалось, что появился шанс вставить слово. – Я дельфин, родственник людей, меня просили передать сообщение Уриэль.

Толпа неожиданно издала такой вопль, что у Каа отвисла чувствительная к звукам челюсть. Он различал обрывки отдельных выкриков.

– Ракеты! – крикнул один из зрителей на англике. – Мудрецы изготовили ракеты!

Второй полным удивления тоном сказал на галсемь:

– Один малый вражеский корабль уничтожен. Теперь ракеты летят к большому.

Каа мигал, ошеломленный напряжением жителей порта.

«Ракеты? Я правильно расслышал? Но…»

Толпа снова закричала.

– Попали! – крикнул кто-то. – Ударили!

Неожиданно пульсирующая звезда прервала свое сообщение. И сразу все смолкли. Хуны стояли в мертвой тишине. Даже маслянистая вода бухты стихла, негромко плескалась о пирс.

Вспышки возобновились, и толпа разочарованно застонала.

– Он уцелел, он цел. Большой боевой корабль продолжает… – слышался негромкий голос треки из толпы на галдва. – Наши усилия потерпели неудачу.

И теперь приближается расплата.

СУНЕРЫ

ЛАРК

Момент, о котором молил Ларк, так и не наступил. Стены не раскололись, разорванные изготовленными туземцами боеголовками и стволами бу. Разрывы оставались далекими. Теперь, когда элемент внезапности исчез, гул защитных орудий джофуров звучал уверенней, из лихорадочного и панического стал самоуверенным, словно приближающиеся снаряды – всего лишь незначительная помеха.

Потом наступила тишина. Все было кончено.

Ларк выпустил осколок Яйца и высвободил Линг. Подтянул ноги, обхватил руками колени и принялся жалобно раскачиваться. Никогда в жизни он не испытывал такого разочарования.

– О, это было близко! – выдохнула Линг, явно радуясь тому, что выжила. Ларк не винил ее. Она все еще надеется на бегство или на то, что ее обменяют на какого-нибудь пленника галактов. И все это станет лишь еще одним эпизодом в ее воспоминаниях. «Эпизодом, подобным мне, – подумал Ларк. – Воспоминанием об умном лесном парне, которого она однажды встретила на Джиджо».

Старый друг Харуллен мог бы увидеть в этой неудаче и положительную сторону. Теперь разгневанные джофуры могут уничтожить всякую разумную жизнь на Джиджо, а не только своих кровных врагов г'кеков. Разве это не соответствует вере Ларка? Его ереси?

«Шести Расам здесь не место, но они не заслужили и уничтожения. Я хотел, чтобы мы действовали разумно, достойно, мирно и по собственной инициативе. Без насилия. Без этих лесных пожаров и затопленных долин».

– Смотрите!

Он посмотрел на Линг. Та стояла и показывала на Эваскса. Груда по-прежнему тряслась, но одно среднее кольцо охватили сильные конвульсии. С противоположных сторон образовались бьющиеся круглые выступы. Они постепенно увеличивались.

Мужчины присоединились к Линг, они, не веря своим глазам, смотрели, как выступы все увеличивались, приобретали кольцеобразную форму, теперь их удерживали только мембраны. Ноги нижнего кольца сгибались и разгибались.

Люди отскочили. Неожиданно Эваскс устремился вначале к бронированной двери, потом снова назад, трижды обежал камеру и обвис, как гора вялых трубок.

Среднее кольцо продолжало биться и извиваться.

– Что он делает? – удивленно спросила Линг.

Ларк глотнул, прежде чем ответить.

– Это влен. Можно сказать, роды. Треки делают это не часто, потому что опасности подвергается единство груды. Обычно они отращивают зародыши и оставляют их самостоятельно расти на груде мульчи.

Ранн ахнул.

– Роды? Здесь? – Очевидно, он больше знал о том, как убивать джофуров, чем об их жизненном цикле.

Ларк понял: кататония Эваскса была вызвана не только неожиданным ракетным нападением. Шок только ускорил родовые конвульсии, которые все равно должны были начаться.

Мембраны начали разрываться. Одно из новых колец, размером почти с голову Ларка и темно-пурпурного цвета, начало вращаться. Второе, меньше по размеру и алое, появилось из слизистого нароста, за ним тянулась нить остро пахнущего маслянистого вещества. Оба новых кольца соскользнули по бокам родительской груды, поползли по металлическому полу в поисках тени.

– Ларк, посмотри на это, – сказала Линг. Он с трудом оторвал взгляд от тошнотворного зрелища мокрых новорожденных. Повернувшись к Линг, увидел, что она смотрит на пол.

– Когда он дур назад бегал взад и вперед, оставил след на полу.

«Ну и что?» – подумал Ларк. Он видел жирные пятна на металлических пластинах. Треки так часто делают.

И замигал, узнав буквы англика. Одна, две, три, четыре.

РЕУК

– Что это? – вслух удивился Ранн.

Ларк поднес руку ко лбу, где его симбионт реук в ожидании следующего исполнения долга питался ничтожными долями крови из вен. При прикосновении он спустился на глаза, изменив окраску помещения.

И все сразу изменилось. До сих пор бока джофура казались просто окрашенными в бесформенные пятна. Но теперь на поверхности нескольких старых колец стали видны ряды букв.

«Ларк, – начиналась первая надпись. – Одно кольцо открывает дверь. Используй его. Присоединись к Шести».

Болезненный крик справа остановил Ларка. Такой крик не может издавать млекопитающее. Ларк повернулся и крикнул:

– Прекрати!

Над одним из новых колец стоял Ранн, занеся ногу для второго удара. Маленькое существо дрожало, из раны на его боку текла восковая кровь.

– А почему? – спросил даник. – Этим своим жестоким ракетным нападением вы, сунеры, подписали нам смертный приговор. Можно хоть немного отплатить за него.

Линг резко возразила своему бывшему товарищу:

– Дурак! Лицемер! Ты остановил Ларка раньше, а теперь это? Разве ты не хочешь выбраться отсюда?

Она наклонилась над дрожащим кольцом и осторожно протянула к нему руку.

А Ларк повернулся к груде, к составному существу, которое каким-то необычным образом и в ограниченном смысле сумело снова стать Асксом. Когда он принялся читать вторую строку, буквы уже расплывались.

«Отдай второе Фвхун-дау/ Лестеру. Он/ты/они должны».

На этот раз крик был человеческим.

Линг! Ларк повернулся и бросился ей на помощь.

В одной руке она держала маленькое раненое кольцо, а другой вцепилась в плечи Ранна. Мужчина даник душил ее сзади, обхватив руками за горло, перекрыв дыхание, а может, и зажав артерии.

Ранн слышал негодующий рев Ларка и легко развернулся, используя в качестве щита тело Линг и продолжая душить ее. На лице его было выражение наслаждения. Ларк сделал ложный выпад направо, затем набросился на звездного воина с другой стороны. Времени для демонстрации боевого мастерства не было, они упали на пол в путанице рук и ног.

Схватка была бы равной, если бы Линг не потеряла сознания. Но когда ее тело бесчувственно обвисло, Ларку одному пришлось противостоять тренированному бойцу. Ему удалось нанести несколько ударов, но вскоре он вынужден был только защищать свои уязвимые места. Наконец в отчаянии он охватил руками торс Ранна в борцовской хватке.

Противник был настолько в себе уверен, что мог потратить немного сил на насмешки.

– Дарвинистский варвар, – насмехался Ранн у самого уха Ларка. – Регрессировавшая обезьяна.

Линг умудрился и сам найти оскорбление:

– Ротены свиньи.

Ранн рявкнул и попытался укусить его в ухо. Ларк вовремя отвернул голову, потом ударил ею Ранна в лицо, разбив ему губу.

Неожиданно зловоние заклубилось вокруг их голов, липким болезненным ощущением заполнив Ларку ноздри. На мгновение он даже подумал, что это телесный запах даника. Или запах его дыхания.

Ранн смог высвободить руку и ударил Ларка по боку. Но боль казалась далекой, а удары – слабыми и неуверенными. Зловоние усилилось, в глазах начало темнеть, и Ларк понял, что на противника запах тоже подействовал.

И даже сильнее.

Через несколько мгновений железная хватка разжалась, и Ранн опустился на землю. Ларк согнулся, тяжело дыша. Сквозь дымку уходящего сознания он заметил источник зловония. Раненое кольцо треки забралось к Ранну на плечи и выдавливало еще одну дозу смертоносного вещества прямо на лицо звездного бога.

Надо остановить его, подумал Ларк. Излишек может не просто лишить Ранна сознания, но и убить его.

Но жизнь распределяется по приоритетам. Борясь с головокружением и сильным желанием уснуть, Ларк перекатился в поисках Линг. Он надеялся, что ее еще удастся вернуть к жизни.