Текст книги "Абсолютная власть"

Автор книги: Дэвид Балдаччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

* * *

Для Лютера мир вновь стал чернильно-черным. Он впервые оказался в этой комнате наедине с мертвой женщиной. Остальные, очевидно, привыкли к лежащей на полу окровавленной фигуре, перешагивая или обходя безжизненное тело. Но Лютер еще не свыкся с трупом, находящимся в каких-то восьми футах от него.

“Богатая неразборчивая сука” – такая неофициальная эпитафия, возможно, ожидает ее. Да, разумеется, она обманывала своего мужа, хотя Лютера это не слишком заботило, но она не заслужила такой смерти. Президент не убил бы ее, это несомненно. Если бы не ее контратака, убийства не произошло бы.

Обвинять сотрудников секретной службы трудно. Это их работа, и они ее выполнили. Она совершила ошибку, попытавшись убить президента в приливе чувств, ударивших ей в голову. Возможно, это и к лучшему. Если бы Салливан оказалась чуть проворнее, а реакция агентов – чуть медленнее, она, скорее всего, провела бы остаток жизни в тюрьме. Или была бы казнена за убийство президента.

Лютер сел в кресло. Его ноги затекли. Он заставил себя расслабиться. Скоро он смоется отсюда. Нужно приготовиться к пробежке.

Ему многое требовалось обдумать, учитывая, что он невольно оказался в роли подозреваемого номер один в том, что, без сомнения, будет названо отвратительным и ужасным преступлением. Судя по богатству потерпевшего, можно было ожидать, что на поиски преступника будут брошены огромные силы полиции. Но уж точно они не будут искать ответа в резиденции президента. Они обыщут все и, несмотря на меры предосторожности, принятые Лютером, вполне могут выйти на него. Он осторожен, очень осторожен, но никогда не сталкивался с такими силами, которые будут мобилизованы на раскрытие этого преступления.

Он быстро перебрал в уме все свои действия этой ночью. Очевидных промахов вроде бы не было, но обычно неприятности приносят промахи, совсем не очевидные. Он нервно вздохнул, сжал и разжал пальцы и вытянул ноги, чтобы успокоиться. Все по порядку. Он еще не выбрался отсюда. Многое могло пойти не так, как он планировал.

Он подождет еще две минуты. Он считал секунды и видел, как они садятся в машину. Должно быть, они дождутся, когда патрульная машина окончательно скроется из виду, прежде чем уехать.

Он осторожно открыл свою сумку. В ней было наиболее ценное из содержимого этой комнаты. Он почти забыл, что пришел сюда, чтобы совершить кражу, и уже совершил ее. Его машина находилась в доброй четверти мили от дома. Он поблагодарил Бога, что давно бросил курить. Ему понадобится весь объем его легких. От скольких агентов секретной службы ему нужно будет уйти? По крайней мере, от четырех. Черт!

Зеркальная дверь медленно отворилась, и Лютер шагнул в спальню. Он еще раз нажал на кнопку и швырнул пульт обратно на кресло. Дверь закрылась.

Он взглянул на окно. Ранее он предусмотрел запасной вариант ухода. В его сумке лежал стофутовый моток чрезвычайно прочной нейлоновой веревки с узлами через каждые шесть дюймов.

Лютер обошел мертвое тело так, чтобы не ступить в лужу крови. Лишь однажды он взглянул на останки Кристины Салливан. Ее жизнь уже не вернуть. Надо позаботиться о своей собственной.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы добраться до тумбочки и пошарить рукой за ней.

Пальцы Лютера нащупали пластиковый пакет. Когда президент налетел на тумбочку, сумочка Глории Рассел опрокинулась на бок. Пакет со своим бесценным содержимым вывалился и соскользнул за тумбочку.

Лютер быстро засунул пакет в свою сумку. Он стремительно приблизился к окну и осторожно выглянул наружу. Лимузин и микроавтобус оставались на месте. Это плохо.

Он перешел к противоположной стене комнаты, достал веревку, завязал ее на ножке невероятно тяжелого комода и протянул к другому окну, через которое он выберется на часть двора, не видимую с дороги. Он осторожно открыл окно, моля Бога, чтобы все прошло гладко.

Он выбросил веревку из окна, и она повисла вдоль кирпичной стены дома.

* * *

Глория Рассел посмотрела на массивный фасад дома. Его хозяин – обладатель огромного состояния. Состояния и положения в обществе, которых Кристина Салливан не заслуживала. Она добилась их с помощью своей грудки, искусно выставляемой задницы и своего дрянного ротика, которые каким-то образом служили источником вдохновения для престарелого Уолтера Салливана, пробуждая кое-какие эмоции, глубоко запрятанные в его душе. Через полгода он о ней и не вспомнит. В его мире твердокаменного богатства и власти ничего не переменится.

Мысль пронзила ее мозг подобно молнии.

Она уже почти выбралась из лимузина, когда Коллин схватил ее за руку. Он держал кожаную сумочку, купленную ею в Джорджтауне за сотню баксов, а теперь стоившую для нее неизмеримо больше. Она опустилась обратно на сиденье, ее дыхание стало ровным, и она улыбнулась Коллину, чуть покраснев.

Президент, находящийся в полубессознательном состоянии, не заметил этого обмена взглядами.

Затем Рассел заглянула в сумочку, на всякий случай. Ее челюсть отвисла, а руки лихорадочно обшаривали немногие предметы в сумочке. Она приложила все усилия, чтобы не завопить во весь голос, и с ужасом посмотрела на молодого агента. Ножа не было. Он по-прежнему находился в доме.

Коллин рванулся вверх по лестнице, за ним побежал донельзя изумленный Бертон.

Когда Лютер услышал их шаги, он находился на полпути вниз.

Еще десять футов.

Они ворвались в спальню.

Еще шесть футов.

Два агента секретной службы заметили веревку и на мгновение остолбенели. Потом Бертон кинулся к окну.

Еще два фута. Лютер разжал руки и, ударившись о землю, побежал.

Бертон подскочил к окну. Коллин отшвырнул в сторону тумбочку: пусто. Он подбежал к Бертону. Лютер уже скрылся за углом. Бертон начал было вылезать через окно, но Коллин остановил его. Через лестницу они выйдут быстрее.

Они впопыхах кинулись к двери.

* * *

Лютер рвался вперед через кукурузное поле, уже не заботясь о том, чтобы не оставлять следов; теперь его волновало одно: выживание. Сумка немного замедляла бег, но он слишком много работал в течение последних нескольких месяцев, чтобы уйти с пустыми руками.

Он выскочил из прикрытия, которое создавали ему кукурузные заросли, и началась наиболее опасная часть его стремительного бегства: сотня ярдов открытого поля. Луна исчезла за сгустившимися облаками, уличных огней здесь не было, так что в темной одежде его вряд ли заметят. Но в темноте человеческий глаз лучше всего различает движущиеся объекты, а он двигался так быстро, как только мог.

* * *

На мгновение два агента секретной службы остановились у микроавтобуса. Из него выскочил агент Варни, и они помчались по кукурузному полю.

Рассел, опустив стекло, наблюдала за ними с выражением ужаса на лице. Даже президент зашевелился, почувствовав недоброе, но она быстро успокоила его, и он вернулся в состояние пьяной дремы.

Коллин и Бертон на бегу надели инфракрасные очки, и вид перед ними отдаленно стал походить на видеоизображение, сопровождающее компьютерную игру. Теплые предметы красные, холодные – темно-зеленые.

Агент Травис Варни, высокий и мускулистый, бежал впереди них, слабо представляя, что происходит. Он двигался с легкостью бегуна, которым когда-то был.

Состоявший в секретной службе три года, Варни был неженат и полностью предан своей профессии. Бертона он воспринимал как человека, призванного заменить его отца, убитого во Вьетнаме. Они искали кого-то, что-то совершившего здесь, в доме. Это что-то затрагивало интересы президента и, следовательно, его собственные. Варни искренне посочувствовал тому, за кем он гнался, на тот случай, если он ему попадется.

* * *

Лютер услышал погоню. Они спохватились раньше, чем он ожидал. Его первоначальная скорость снизилась, но все же была достаточно высокой. Они сделали серьезную ошибку, не погнавшись за ним на микроавтобусе. Им следовало бы догадаться, что у него есть транспорт. Это было не сожалением, а просто размышлением. Лютер радовался, что они оказались далеко не такими догадливыми, какими им, возможно, надлежало быть. В противном случае очередного восхода солнца он так и не увидел бы.

Он срезал путь, пробежав по лесной тропинке, замеченной им во время последней репетиции, и выиграл на этом около минуты. Он прерывисто дышал, его одежда насквозь промокла от пота, а ноги, как в детском кошмарном сне, казалось, двигались все медленнее.

Наконец, он выскочил из леса и, увидев свою машину, порадовался, что поставил ее капотом к дороге.

* * *

В сотне ярдов впереди себя Бертон и Коллин, наконец, увидели красную фигуру. Бегущий изо всех сил человек. Их руки потянулись к наплечным кобурам. На таком расстоянии от оружия мало толку, но они уже могли об этом не беспокоиться.

Где-то невдалеке взревел автомобильный двигатель, и Бер-тон с Коллином побежали так быстро, как будто их по пятам преследовал смерч.

Варни по-прежнему находился впереди них и немного левее. У него будет более выгодная линия огня, но станет ли он стрелять? Что-то подсказывало им, что не станет; его не обучали стрельбе по убегающему человеку, больше не представляющему опасности для президента, защищать которого он поклялся. Однако Варни не знал, что на карту поставлено не только благополучие президента. Под угрозой оказался целый общественный институт, и вдобавок – два агента секретной службы, уверенные, что не совершили ничего дурного, но в то же время достаточно сообразительные, чтобы понять, что груз ответственности тяжким бременем рухнет на их плечи.

Бертон был неважным бегуном, но не сбавлял скорости, пока эти мысли проносились в его голове, и более молодой Коллин с трудом поспевал за ним. Бертон понял, что они опоздали. Его ноги замедлили движение: он увидел, как, взревев мотором, автомобиль отвернул в сторону от них. Несколькими мгновениями позже он отъехал уже ярдов на двести.

Бертон остановился, опустился на одно колено и прицелился, но все, что он видел, – это облако пыли, поднятое удаляющимся автомобилем. Затем задние габаритные огни исчезли, и он окончательно потерял цель из виду.

Он повернулся к Коллину, стоящему рядом и смотревшему на него. Наконец-то они стали осознавать отдаленные последствия событий этой ночи. Бертон медленно поднялся и засунул оружие в кобуру. Он снял инфракрасные очки, Коллин сделал то же самое.

Они обменялись взглядами.

Бертон тяжело дышал, ноги его подкашивались, руки дрожали. Теперь, когда в кровь перестал поступать адреналин, его тело в полной мере ощутило усталость. Вот и все, не так ли?

К ним подбежал Варни. Бертон не настолько потерял голову от огорчения, чтобы не заметить с легкой завистью и не без гордости, что у парня даже не сбилось дыхание. Он проследит, чтобы Варни и Джонсон не пострадали вместе с ними. Они этого не заслужили.

А вот им с Коллином, видно, не поздоровится. Но когда раздался голос Варни, обреченность Бертона сменилась слабой искоркой надежды.

– Я запомнил его номер.

* * *

– Где же, черт возьми, он был? – Рассел в недоумении оглядывала комнату. – Неужели прятался под этой чертовой кроватью?

Она испытующе посмотрела на Бертона. Этот парень не прятался ни под кроватью, ни в одном из шкафов. Убирая комнату, Бертон осмотрел все эти места. Он безапелляционно сообщил ей об этом.

Бертон взглянул на веревку, а затем на открытое окно.

– О Боже, такое ощущение, что парень все время наблюдал за нами и знал, когда мы ушли из дома.

Бертон осмотрелся в поисках еще какого-нибудь призрака, рыскающего поблизости. Его взгляд остановился на зеркале, сместился дальше, остановился и вернулся обратно.

Он посмотрел на ковер перед зеркалом.

Во время уборки он несколько раз провел по этому месту пылесосом, пока все не стало ровным. Когда он закончил работу, дорогое ковровое покрытие было на добрую четверть дюйма толще, чем теперь. С тех пор, как они вернулись в комнату, туда никто не ступал.

И все же, наклонившись, он обнаружил явные следы ног. Весь участок был примят, как будто кто-то топтался по ковру. Он надел перчатки, подскочил к зеркалу, ощупывая и разглядывая его края. Крикнул Коллину, чтобы тот принес инструменты. Рассел ошеломленно наблюдала за их действиями. Бертон засунул ломик между стеной и краем зеркала, и они с Коллином со всей силой налегли на инструмент. Замок не был очень прочным; по мысли изобретателя защитить тайник должна была скорее хитрость, чем прочность.

Раздался скрежет, между зеркалом и стеной образовался зазор, и дверь распахнулась.

Бертон и вслед за ним Коллин бросились внутрь. На стене был выключатель. Комната ярко осветилась, и агенты осмотрелись по сторонам.

Рассел заглянула в дверной проем и увидела кресло. Оглядевшись, она похолодела, увидев внутреннюю поверхность двери. Прямо перед ней была кровать. Кровать, на которой не так давно... Она потерла виски; жгучая боль пронзила голову.

Полупрозрачное зеркало.

Она обернулась и обнаружила, что через ее плечо сквозь зеркало смотрит Бертон. Его предположение о том, что за ними следили, подтвердилось.

Бертон беспомощно уставился на Рассел.

– Видимо, он все время был здесь. Все это проклятое время. Я не могу в это поверить! – Он оглядел пустые полки тайника. – Похоже, он неплохо поживился. Скорее всего, деньгами и драгоценностями.

– Какая, к черту, разница?! – взорвалась Рассел, тыча пальцем в зеркало. – Этот парень все видел и слышал, а вы позволили ему уйти!

– У нас есть номер его автомобиля. – Коллин рассчитывал на еще одну одобрительную улыбку. Он ее не получил.

– Ну и что? Думаете, он будет ждать, когда мы найдем его и постучимся к нему в дверь?

Рассел опустилась на кровать. У нее кружилась голова. Если кто-то был здесь, он все видел. Она покачала головой. Сложная, но контролируемая ситуация внезапно сменилась непостижимой катастрофой и полностью вышла из-под контроля. Особенно, если учесть, что сообщил ей Коллин, когда она вошла в спальню.

Этот сукин сын завладел ножом! Отпечатки, кровь – все ведет прямиком в Белый дом!

Она посмотрела на зеркало, потом на кровать, где совсем недавно занималась сексом с ничего не соображавшим президентом. Она инстинктивно поправила жакет. Внезапно она ощутила приступ тошноты и оперлась о спинку кровати.

Из тайника вышел Коллин.

– Не забудьте, что он, находясь здесь, совершил преступление. Если он обратится в полицию, у него будут крупные неприятности. – Эта мысль осенила молодого агента, пока он разглядывал тайник.

Рассел подавила сильный приступ рвоты.

– Ему не нужно никуда идти. Ты слышал о такой штуке, как телефон? Возможно, прямо сейчас он уже звонит в “Пост”. Черт! А потом завопят бульварные газетенки, и вскоре мы увидим его по телевидению, со смазанным изображением лица, снятого на каком-нибудь маленьком островке, куда он благополучно сбежал. После этого выйдет книга, а затем – кинофильм! Проклятье!

Рассел представила себе, как небольшая посылка приходит в “Пост”, Генеральную прокуратуру США или лидеру меньшинства в Сенате... Куда бы она ни поступила, политический ущерб будет максимальным, не говоря уже о возбуждении уголовного дела.

В сопроводительной записке будет вежливая просьба сопоставить отпечатки пальцев и кровь на предмете с данными президента Соединенных Штатов. Это прозвучит как шутка, но они это сделают. Обязательно сделают. Отпечатки пальцев Ричмонда есть в архивах спецслужб. Найдут ее тело, проверят ее кровь, и перед ними встанут вопросы, на которые они не смогут ответить сами.

Тогда им конец, всем им конец. А этот ублюдок просто сидел здесь и ждал свой шанс. Не зная, что сегодня сорвет крупнейший куш в своей жизни. И дело не только в деньгах. Он с шумом и треском сбросит президента на землю без всяких шансов на оправдание. Часто ли такое кому-либо удавалось? Вудворд и Бернштейн в свое время стали суперменами: им удалось не совершить ни одного промаха. А это дело затмит любой Уотергейт. Ох и заварушка предстоит...

Рассел едва добралась до туалета. Бертон взглянул на труп, а затем на Коллина. Оба молчали, их сердца учащенно бились от сознания, что это сквернейшее дело может закончиться для них могилой. Не в состоянии думать о чем-либо другом, Бертон и Коллин аккуратно уложили инструменты, пока Рассел опорожняла свой желудок. Через час они закончили сборы и уехали.

* * *

Дверь за ним тихо затворилась.

Лютер прикинул, что в его распоряжении сутки, в лучшем случае двое. Он рискнул включить свет и быстро осмотрел комнату.

Его жизнь превратилась из нормальной или почти нормальной в жизнь, полную страха.

Он снял ранец, выключил свет и осторожно подошел к окну.

Ничего угрожающего. Все тихо. Побег из того дома стал самым жутким событием в его жизни, даже хуже атаки вопящих северокорейцев. Руки до сих пор подрагивали. На обратном пути каждая встречная машина, казалось, впивается фарами ему в лицо, пытаясь выведать его тайну. Дважды, когда мимо него проезжали полицейские машины, по его лбу лил пот, а дыхание перехватывало.

Машина была возвращена на ту же стоянку, с которой Лютер “позаимствовал” ее тем вечером. Номер на ней никуда их не приведет.

Он сомневался, что они могли его разглядеть. Даже если и так, то они лишь приблизительно определили его рост и телосложение. Его возраст, раса и черты лица им неизвестны, и больше они ничем не располагают. По скорости бега они, вероятно, посчитали его более молодым. Оставалась единственная зацепка, и на обратном пути он размышлял, что с ней делать. А пока он упаковал в две сумки столько вещей из нажитых за последние тридцать лет, сколько сможет унести. Сюда он уже не вернется.

Утром он закроет банковские счета; у него будет достаточно денег, чтобы убраться отсюда подальше. На его век опасностей уже хватит с лихвой. А намерение перейти дорогу президенту Соединенных Штатов было бы безумной затеей.

Свою последнюю добычу он спрятал в укромном месте. Три месяца труда ради трофея, который мог привести его к гибели. Он запер дверь и исчез в ночи.

Глава 4

В семь часов утра окрашенные под золото двери лифта открылись, и Джек вступил в роскошно отделанный холл – приемную фирмы “Паттон, Шоу и Лорд”.

Люсинда еще не пришла, и главный стол в приемной, сделанный из прочного тикового дерева, весящий около тысячи фунтов и стоящий долларов по двадцать за каждый из этих фунтов, пока пустовал.

Он прошел по широкому коридору, освещаемому мягким светом неоклассических настенных канделябров, повернул направо, затем налево и через минуту открыл дубовую дверь своего кабинета. Где-то вдалеке слышался отдаленный трезвон телефонов: город просыпался и приступал к работе.

Шесть этажей общей площадью намного больше ста тысяч квадратных футов, один из лучших районов города, более двухсот высокооплачиваемых адвокатов, двухэтажная библиотека, полностью оборудованный тренажерный зал, сауна, души и индивидуальные шкафчики, десять конференц-залов, несколько сот человек обслуживающего персонала и, что важнее всего, клиенты, о которых мечтает любая другая солидная фирма страны, – все это была империя Паттона, Шоу и Лорда.

Фирма пережила период глубокого спада в конце 1970-х и затем, когда кризис завершился, обрела прежнюю силу. Теперь она процветала, тогда как многие из ее конкурентов зачахли или сбавили темп. Она располагала лучшими адвокатами практически в любой области законодательства, или, по меньшей мере, в тех областях, которые приносили наибольший доход. Многих переманили из других ведущих фирм, существенно увеличив им жалование и пообещав, что переход на другую работу не будет стоить им ни доллара.

Три главных компаньона были назначены нынешней президентской администрацией на высокие государственные посты. Компания выплатила каждому из них выходное пособие свыше двух миллионов, отлично понимая, что, вернувшись в бизнес после работы в правительстве, они с помощью своих новых деловых контактов принесут фирме десятки миллионов долларов.

Неписаным, но строго соблюдаемым правилом компании ПШЛ было то, что дело нового клиента может быть принято к производству, только если сумма сделки превышает сто тысяч долларов. Комитет по управлению решил, что работа с меньшими суммами для фирмы невыгодна. Благодаря этому правилу, фирма процветала. Людям в столице требовалось самое лучшее обслуживание, и они охотно его оплачивали.

Фирма сделала лишь одно исключение и, по иронии судьбы, для единственного, кроме Болдуина, клиента Джека. Он считал, что должен постоянно проверять справедливость этого правила. Если он хочет утвердить свое право на отказ синего, то должен как можно чаще его опровергать. Он сознавал, что вначале его победы будут незначительными, но и это было бы хорошо.

Он сел за свой стал, взял чашку с кофе и пробежал глазами “Пост”. У Паттона, Шоу и Лорда было пять кухонь и три постоянно работающих администратора-хозяйственника со своими собственными компьютерами. Сотрудники фирмы выпивали около двух тысяч чашек кофе в день, но Джек покупал кофе в небольшом уличном кафе, так как не выносил то пойло, что подавали здесь. Его приготавливали из дорогого импортного порошка и получали напиток, вкусом напоминавший смесь грязи с морскими водорослями.

Он откинулся на спинку стула и оглядел свой кабинет. Неплохая комната для новичка крупной фирмы, из окна которой открывался красивый вид на Коннектикут-авеню.

В службе общественных защитников Джек делил кабинет еще с одним адвокатом; вдобавок там не было окна, только гигантский плакат с видом гавайского побережья, купленный Джеком одним отвратительным холодным утром. Однако на прежней работе кофе нравился Джеку гораздо больше.

Когда он станет компаньоном, то получит новый кабинет, вдвое больше этого, может быть, в центральной секции здания; но это пока лишь планы. При поддержке Болдуина он может стать четвертым из наиболее влиятельных сотрудников фирмы, а остальным троим уже за пятьдесят и шестьдесят, и они больше времени проводят в гольф-клубах, чем на работе. Он взглянул на часы. Пора браться за дело.

Как обычно, сегодня он пришел одним из первых, но вскоре здание станет подобным муравейнику. Зарплата на фирме ПШЛ была такой же, как на ведущих нью-йоркских фирмах, и за большие деньги требовалась соответствующая отдача. Клиенты представляли собой огромные компании, и стоимость контрактов была столь же внушительной. Ошибка при ведении дела могла привести к срыву проекта, скажем, на четыре миллиарда долларов, что вызвало бы банкротство фирмы.

Он знал, что у каждого младшего члена корпорации и младшего компаньона проблемы с желудком; четверть из них проходили тот или иной курс лечения. Джек наблюдал, как они, с бледными лицами и пухлыми телами, ежедневно маршируют по безупречно чистым коридорам ПШЛ, неся на своих плечах новый неимоверно тяжелый юридический груз. Такой ценой приходилось платить за уровень жалованья, который включал их в пятипроцентную группу самых высокооплачиваемых специалистов страны.

Он единственный среди них был пока свободен от бремени компаньонства. В юриспруденции власть клиента – великий уравнитель. Он проработал у Паттона, Шоу и Лорда около года, являлся младшим членом корпорации, но уже удостоился уважения самых высокопоставленных и опытных сотрудников фирмы.

Все это заставило бы его чувствовать себя виноватым и недостойным, если бы он не был столь же невысокого мнения об остальной своей жизни.

Он проглотил последний крошечный пончик, подался вперед и открыл папку. Часто его работа была монотонной и не соответствовала уровню мастерства – решаемые им задачи не были интересными и увлекательными. Заключение договоров об аренде земли, формирование компаний с ограниченной ответственностью, составление меморандумов о намерениях – всем этим были заполнены его рабочие дни, и эти дни становились все длиннее и длиннее, однако он быстро схватывал все новое; ему приходилось это делать ради того, чтобы выжить. Навыки работы в суде теперь стали для него практически бесполезными.

Фирма традиционно не занималась судебными тяжбами, предпочитая более прибыльные и безопасные дела в области налогового и корпоративного права. Если все же суд становился неизбежным, его переадресовывали элитным фирмам, специализирующимся на судебных тяжбах, которые, в свою очередь, передавали Паттону, Шоу и Лорду попадавшую к ним несудебную работу. Такая практика сложилась давно и полностью себя оправдала.

До перерыва на ланч две кипы бумаги перекочевали из его входящего лотка в исходящий, он продиктовал три отчета о ревизиях и пару писем и четыре раза переговорил по телефону с Дженнифер, напоминавшей ему об обеде в Белом доме, куда они собирались этим вечером.

Какая-то организация присудила ее отцу титул “Бизнесмен года”. То, что такое событие стало поводом для приема в Белом доме, говорило очень многое о тесной связи президента с крупным бизнесом. По крайней мере, Джек увидит его вблизи. Скорее всего, знакомство с ним не состоится, хотя кто знает?..

– Уделишь мне минутку?

В дверь просунулась лысеющая голова Барри Элвиса. Он был старшим членом корпорации; это означало, что его попытки стать компаньоном не увенчались успехом более трех раз, и теперь вряд ли когда-либо увенчаются. Благодаря таким качествам, как трудолюбие и ум, его была бы счастлива принять на работу любая фирма. Однако Барри был лишен способности убеждать собеседника и, следовательно, привлекать в фирму новых клиентов. Он зарабатывал сто шестьдесят тысяч в год и работал достаточно усердно, чтобы получать ежегодно еще двадцать в виде премий. Его жена не работала, дети посещали частные школы, он ездил на “бимере” последней модели, и жаловаться ему было почти не на что.

Очень опытный адвокат, имеющий за плечами десятилетний стаж работы по самым сложным делам, он терпеть не мог Джека Грэма.

Джек жестом пригласил его войти. Он знал, что Элвис не любит его, понимал почему и относился к этому спокойно. Конечно, он мог схлестнуться с таким, как Элвис, но это пока не пойдет ему на пользу.

– Джек, надо бы разобраться с объединением Бишопа.

Джек в недоумении уставился на него. Это дело – настоящий гвоздь в ботинке – давно закрылось, по крайней мере, он так считал.

– Я полагал, Реймонд Бишоп давно забыл об этом деле.

Элвис опустился на стул и положил на стол Джека папку толщиной в четырнадцать дюймов.

– Дела умирают, а затем вновь оживают, чтобы схватить тебя за горло. Твои пояснения по поводу вторичных финансовых документов необходимы нам завтра во второй половине дня.

Джек едва не выронил ручку.

– Это же четырнадцать соглашений и больше пятисот страниц текста, Барри! Когда ты об этом узнал?

Элвис поднялся, и Джек уловил на его лице плохо скрываемую усмешку.

– Пятнадцать соглашений и, согласно официальным данным, шестьсот тринадцать страниц текста через один интервал, не считая вещественных доказательств. Спасибо, Джек. Паттон, Шоу и Лорд высоко ценят твою работу. – Он вновь повернулся к нему. – Ах да, желаю приятно провести время в компании президента, и передай от меня привет мисс Болдуин.

Элвис вышел из комнаты.

Джек посмотрел на гору документов перед собой и потер виски. Интересно, подумал он, когда в действительности этот сукин сын узнал про воскресшее дело Бишопа? Что-то подсказывало ему, что не сегодня утром.

Он взглянул на часы, позвонил своей секретарше и отложил все остальные свои дела, взял восьмифунтовую папку и отправился в конференц-зал номер девять, самый маленький и уединенный зал фирмы, где можно было спрятаться от всех и спокойно поработать. Он мог напряженно трудиться еще шесть часов, пойти на прием, вернуться, работать всю ночь, затем принять душ, побриться, закончить со своими пояснениями и положить их на стол Элвиса к трем, максимум к четырем часам дня. Черт бы его побрал!..

Обработав шесть соглашений, Джек доел остатки своих чипсов, допил кока-колу, натянул пиджак и спустился вниз.

На такси он добрался до дома. И остановился в растерянности.

Перед его домом был припаркован “ягуар”. Тщеславная надпись УСПЕХ на номерном знаке подсказала, что его дожидается его будущая прекрасная половина. Должно быть, она им недовольна. Она снисходила до того, чтобы посетить его дом, лишь если была им недовольна и желала дать ему это понять.

Джек посмотрел на часы. Немного опоздал, но только совсем немного. Открывая входную дверь, он провел ладонью по подбородку; может, ему не надо бриться. Она сидела на диване, застелив его простыней. Он не мог не признать: она выглядела блистательно; настоящая голубая кровь, как бы это мало ни значило в нынешние времена. Даже не улыбнувшись, она поднялась и взглянула на Джека.

– Ты опоздал.

– У меня много работы.

– Это не причина. Я тоже работаю.

– Да, но разница в том, что твой шеф носит такую же фамилию, как ты, и ты вертишь им, как заблагорассудится.

– Мама с папой уже уехали. Лимузин будет здесь через двадцать минут.

– Еще масса времени. – Джек разделся и прыгнул под душ. Он высунулся из-за занавески. – Джен, ты не могла бы достать мой синий пиджак?

Она зашла в ванную и оглядела ее с плохо скрываемым отвращением.

– В приглашении сказано: смокинг.

– Смокинг предпочтителен, – поправил он ее, смывая с глаз мыло.

– Джек, не надо. Ради всего святого, это же Белый дом, это же президент.

– Они оставляют это на твое усмотрение – смокинг или не смокинг, – и я пользуюсь своим правом отказаться от смокинга. Кроме того, у меня его нет. – Он улыбнулся ей и задернул занавеску.

– Ты же собирался его купить.

– Я забыл. Ладно, Джен, ради Бога. Никто не будет за мной наблюдать, никого не будет волновать, как я одет.

– Спасибо вам, Джек Грэм, большое спасибо. Я просила вас только об одном небольшом одолжении.

– Тебе известно, сколько стоит эта ерунда? Мыло щипало ему глаза. Он подумал о Барри Элвисе, о необходимости работать всю ночь и объяснять это Дженнифер и ее отцу, и его голос стал строже.

– И как часто мне придется надевать эту чертовщину? Один, два раза в год?

– Когда мы поженимся, мы будем посещать много приемов, где смокинг не предпочтителен, а обязателен. Так что это хорошее вложение денег.

– Лучше уж я буду тратить свою зарплату на бейсбольную лотерею. – Он снова высунул голову, чтобы показать, что он шутит, но ее уже не было.

Он вытер волосы полотенцем, обмотал его вокруг пояса и зашел в крошечную спальню, где обнаружил висящий на двери новый смокинг. Перед ним возникла улыбающаяся Дженнифер.

– Подарок от “Болдуин энтерпрайзиз”. Это Армани. На тебе он будет смотреться великолепно.

– Откуда ты узнала мой размер?

– Твой рост – ровно сорок два. Ты мог бы работать моделью. Личной моделью Дженнифер Болдуин. – Она обвила его плечи своими благоухающими руками и прижалась к нему.

Он ощутил прикосновение ее груди к своей спине и пожалел, что у него нет времени, чтобы воспользоваться случаем. Хотя бы один раз без этих чертовых херувимов и колесниц. Возможно, все прошло бы чуть по-другому.