355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Десмонд Бэгли » Высокая цитадель » Текст книги (страница 13)
Высокая цитадель
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 19:58

Текст книги "Высокая цитадель"


Автор книги: Десмонд Бэгли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

VI

День тянулся медленно.

Требуше был наконец-то восстановлен, и О'Хара начал готовиться к взрыву, который должен был последовать после окончания срока перемирия. Он сказал:

– У нас остался один арбалет и есть пистолет с одним патроном. Так что мы сильно ограничены в боевых средствах. Бенедетта, ты должна поскорее отвести Дженни в лагерь. Поскольку она идти быстро не сможет, лучше выйти пораньше, на случай если тут что-нибудь разразится. Я пока не знаю, что у них во втором грузовике, но, несомненно, это предназначено для того, чтобы облегчить нам жизнь.

Бенедетта и мисс Понски ушли, унося с собой запас «молотовского коктейля». Армстронг и О'Хара наблюдали за мостом, а Виллис в это время возился с требуше, доводя его до совершенства.

На другой стороне реки было оживленно. Люди появлялись из-за скал, ходили туда-сюда, беззаботно курили и разговаривали. Это напомнило О'Харе историю о Рождестве во время первой мировой войны.

Он тщательно пересчитал людей на том берегу.

– У меня получилось тридцать три, – сказал он вслух.

– У меня – тридцать пять, – отозвался Армстронг. – Он смотрел на свою трубку. – Хорошо бы сейчас табачку, – сказал он не без раздражения.

– Извините, все мои сигареты кончились.

– Вы современный боец, – сказал Армстронг. – Скажите, что бы вы сделали на их месте? То есть, как бы вы планировали следующую стадию операции?

О'Хара задумался.

– Мы немного подолбили мост с помощью требуше, но этого недостаточно, – начал он. – Стоит им хоть как-то заделать проем, они начнут переброску людей – не машин, нет. Логичнее было бы, не теряя времени, перейти с солдатами на другой берег и приказать им занять плацдарм, на котором мы сейчас находимся. Потом, вытеснив нас отсюда, можно спокойно доделать мост и пустить по нему пару джипов. Я бы использовал джипы как танки, направил бы их по дороге к руднику, и они были бы там гораздо раньше, чем мы. Ну и теперь, когда оба конца дороги под контролем, куда мы можем отступить? Нам некуда деваться! Крышка!

– Угу, – промычал Армстронг. – Я рассуждаю точно так же. – Он перевернулся на спину. – Смотрите, небо затягивается тучами.

О'Хара посмотрел вверх. Там сгущалось грязно-серое облако, которое уже закрыло вершины гор и протягивало свои кольчатые щупальца к руднику.

– Кажется, выпадет снег, – сказал он. – Если и был какой-то шанс, что нас начнут искать с воздуха, его можно считать потерянным. Погода, должно быть, преподнесла неприятный сюрпризец и ребятам. – Он зябко поежился. – Не хотел бы я сейчас быть на их месте.

В течение некоторого времени они наблюдали за облаком. Вдруг Армстронг сказал:

– А между прочим, для нас это, может, не так уж и плохо. Я думаю, оно спустится еще ниже. Сплошной густой туман будет нам на руку.

Когда до окончания перемирия оставался час, первые серые завитки тумана стали закручиваться вокруг моста. Вдруг О'Хара резко привстал. Послышался рокот мотора, и на другом берегу появилась еще одна машина – большой «Мерседес», остановившийся сразу за грузовиками. Из его салона вылез человек в аккуратном штатском костюме. О'Хара отметил его крепкое телосложение, широкие квадратные плечи, крупные черты лица. Он толкнул Армстронга локтем в бок.

– Комиссар приехал.

– Русский?

– Даю голову на отсечение, – сказал О'Хара.

Русский, если он и впрямь был русским, стал совещаться с кубинцем. Их разговор сразу же приобрел характер спора, причем кубинец яростно жестикулировал, а русский стоял, засунув руки в карманы, неподвижно, подобно каменной глыбе. Он в конце концов, видимо, и победил, так как кубинец неожиданно резко повернулся и обрушил целый поток каких-то приказов. Люди мгновенно забегали, и весь берег превратился в подобие муравейника.

С фантастической скоростью четыре человека закончили снимать брезент с грузовика. Кубинец что-то прокричал русскому и замахал руками. Русский постоял немного, глядя на ущелье, лениво повернулся и небрежной походкой направился к своему автомобилю.

– Боже мой, они собираются нарушить перемирие, – сказал О'Хара, нахмурившись. Схватил лежавший рядом заряженный арбалет, и в тот же момент воздух распорола пулеметная очередь. – Быстро идите к требуше!

Он тщательно прицелился в спину русского, выстрелил и тут же с ужасом понял, что промахнулся. Стал перезаряжать арбалет и услышал грохот – это Виллис нажал на спусковой рычаг требуше. Подняв голову, посмотрел на мост – камень пролетел мимо. Но не это заставило похолодеть его сердце, он, наконец, увидел, что находилось под брезентом: шесть человек сняли с грузовика и тащили к ущелью готовую мостовую конструкцию. Они уже начали заходить на мост, и уже бежали к мосту вооруженные люди, готовые, как только будет возможно, переправляться на другой берег. Одной арбалетной стрелой здесь ничего не сделаешь, а времени для перезарядки требуше уже нет. Противник может оказаться здесь в считанные минуты.

Он что есть силы закричал Виллису и Армстронгу:

– Уходите! Идите на дорогу – и к лагерю! – А сам с арбалетом в руке побежал, прячась за камнями, ближе к мосту.

Один человек уже перешел мост и двигался зигзагами, держа наготове автомат. О'Хара, сидя в засаде, стал целиться, выжидая, когда тот подойдет поближе. Туман сгущался, видимость ухудшалась, и он дождался, когда противник приблизился на расстояние ярдов двадцать. Тогда и выстрелил. Болванка ударила человека прямо в грудь и прошла через него почти целиком. Он хрипло вскрикнул и, вскинув руки вверх, упал. В последний момент палец, сведенный предсмертной судорогой, надавил на спусковой крючок.

О'Хара увидел, что следовавшая за ним группа тоже вышла на берег, и, не раздумывая, повернулся и побежал. Последнее, что он успел схватить краем глаза, была распростертая на земле фигура, содрогавшаяся от толчков автомата, стрелявшего наугад до тех пор, пока в магазине не кончились патроны.

Глава 7

I

Родэ яростно врубался в ледяную стену топориком, который он с отвращением поднял у тела Пибоди. Теперь он очень пригодился ему и использовался по своему прямому назначению – для спасения их жизней. Форестер лежал вдали от обрыва, под стеной, словно сверток старой одежды. Родэ снятым с Пибоди пальто постарался укутать Форестера как можно лучше. Труп столкнул вниз в пропасть, и тот навсегда исчез в клубах сгустившегося тумана.

Надвигавшаяся ночь обещала быть очень трудной. Карниз, на котором они находились, был уже скрыт туманом, небо начало посылать короткие снежные залпы. Поднялся ветер, и им просто необходимо было хоть какое-нибудь убежище.

Родэ подошел к Форестеру, наклонился над ним, поправил сползший с головы капюшон, затем возобновил свою борьбу со льдом.

Форестер никогда в жизни не испытывал такого холода. Руки и ноги окоченели, зубы не прекращали лязгать. Он так замерз, что когда от груди шла волна острой боли, был рад ей, потому что, как ему казалось, она согревала его. Кроме того, она не давала ему впасть в забытье. Он понимал – во что бы то ни стало должен быть в сознании: Родэ удалось внушить ему эту мысль несколькими пощечинами.

«Был же на шаг от гибели», – думал он. Еще одно усилие со стороны Пибоди, и нож перерезал бы веревку. И тогда он устремился бы в пропасть, к смерти на крутом снежном склоне далеко внизу. Родэ без колебаний принял решение убить Пибоди в критический момент, хотя раньше он и слышать об этом не хотел. А может, он придерживался мысли, согласно которой тратить силы нужно только тогда, когда это необходимо.

Волна боли неожиданно накатила на него, и он, стиснув зубы, ждал, когда она пройдет. Спустя некоторое время он поднес руку к лицу и начал энергично его растирать. Слезы текли по щекам и тут же замерзали. Об этом Родэ ему тоже говорил – мудрейший человек Родэ, который, казалось, знал все.

После убийства Пибоди Родэ некоторое время неподвижно стоял, держа веревку туго натянутой. Он боялся, что труп соскользнет с карниза и утянет за собой Форестера. Затем стал пытаться вогнать ледоруб глубже в снег, чтобы он крепче держал веревку, но под снегом обнаружился лед, и одной рукой вонзить ледоруб достаточно глубоко было невозможно.

Тогда он сменил тактику. Взял ледоруб и осторожно, чтобы не упасть всем вместе в пропасть, стал вырубать во льду две выемки, куда бы он мог твердо поставить ноги. Это дало возможность выпрямиться и начать потихоньку тянуть веревку. Но решил пока не прилагать слишком больших усилий, потому что не знал, насколько она прочна.

Немного передохнув, начал вырубать во льду глубокую борозду в форме окружности. Это было довольно трудно, потому что Виллис насадил ледоруб под острым углом, и пользоваться им как топором было очень неудобно. Понадобился час неимоверных усилий, чтобы закончить борозду, после чего он отвязал веревку от своей талии и, сделав петлю, накинул ее на сделанное изо льда подобие гриба. Теперь он мог свободно подойти к краю карниза. Но прежде немного помедлил, разминая ноги, чтобы восстановить кровообращение.

У обрыва он лег на живот и заглянул за край, вниз. Форестер был без сознания, его обмякшее тело раскачивалось на веревке как манекен. Голова болталась из стороны в сторону.

Веревка сильно истончилась в том месте, где Пибоди остервенело поработал ножом, и Родэ, взяв запасной кусок, обмотанный вокруг талии, крепко привязал его выше и ниже места возможного разрыва. Потом стал медленно вытягивать безжизненное тело Форестера наверх.

О том, чтобы в этот день идти дальше, не могло быть и речи. Форестер не мог двигаться. Когда он сорвался, веревка безжалостной петлей сдавила его грудь, и Родэ, осторожно обследовав ее, пришел к выводу, что Форестер получил трещины, если не перелом, ребер. Он хорошенько укутал его, положил у ледяной стены и задумался над тем, что делать дальше.

Место для ночевки было неподходящим даже в случае хорошей погоды, а то, что ожидало их, было ужасным. Родэ опасался резкого усиления метели, ведь тогда снежный козырек над ними мог рухнуть. А это означало, что они остались бы здесь похороненными на веки вечные. Другая подстерегающая их опасность – замерзнуть, поэтому необходимо укрыться от ветра и снега. И Родэ принялся истово вырубать в ледяной стене неглубокую пещеру.

II

Стемнело, ветер усилился, а Родэ все еще работал. Когда налетел первый порыв, он устало оглянулся кругом. Он рубил твердый, как камень, лед уже три часа, используя совершенно неподходящий для этого тупой инструмент, больше годный для расщепления лучины на кухне. Все же небольшое углубление в стене, которое ему с таким трудом удалось сделать, смогло вместить двух человек.

Он втащил в эту неглубокую пещеру Форестера и усадил спиной к задней ее стене. Затем принес три рюкзака и положил их один на другой у входа в виде невысокого и хлипкого барьера, который должен был хоть как-то защитить их от ветра и снега. Порывшись в карманах, достал порцию коки и дал ее Форестеру.

– Давайте-ка, дружище, жуйте!

Ему понадобилось полчаса, чтобы распаковать керогаз и наладить огонь. Пальцы его заледенели и не слушались, мозг работал вяло, каждое движение требовало неимоверных усилий и много времени. Все же, когда керогаз разгорелся, стало чуть-чуть светлее и теплее.

Поверх барьера из рюкзаков он с помощью крючьев и одеяла соорудил защитный тент. К счастью, ветер дул со стороны перевала поверх ледяной стены. Но иногда боковые его порывы все же проникали к ним, принося с собой снежные вихри и заставляя керогаз мигать и фыркать. Родэ с тревогой размышлял об их положении: то, что ветер дул с перевала, это хорошо, это защитит их от снега и холода, но вместе с тем это способствует росту снежного козырька, который может под собственной тяжестью рухнуть в любую минуту. Но если даже пронесет эту беду мимо, то утром, когда они возобновят путь, им придется двигаться прямо в пасть снежной бури. И он молил Бога о том, чтобы к тому времени ветер сменил направление.

Снег в банке на керогазе наконец растаял, и Родэ смог приготовить немного теплого бульона. Но Форестер поперхнулся от запаха, и ему самому он показался тошнотворным. Приготовив еще одну порцию воды, выпили ее без примеси. Горячая вода не беспокоила желудок, к тому же немного согрела их.

Затем он начал осматривать руки и ноги Форестера, одновременно энергично растирая их. Тепло разлилось по всему телу, и когда Форестер полностью пришел в себя, он смог проделать то же самое с Родэ.

– Как вы думаете, удастся нам дойти, Мигель? – спросил Форестер, заканчивая массаж.

– Да, – уверенно ответил Родэ, хотя на самом деле сомнения не покидали его. Тревожило состояние Форестера – ведь впереди труднейший перевал и не менее сложный спуск. А у него, видимо, сломаны ребра.

– Вы должны все время двигаться, – сказал Родэ как можно спокойнее. – Шевелите пальцами рук и ног, растирайте щеки, нос, уши. Ни в коем случае не засыпайте.

– Давайте лучше поговорим, – предложил Форестер. – Это отгонит сон. – Он приподнял голову, прислушиваясь к завываниям ветра. – Ну, так начнем беседу?

Родэ, покрепче натягивая капюшон на голову, сказал:

– О'Хара рассказывал, что вы были летчиком.

– Да. Я сел за штурвал под конец войны в Италии. Я летал на «Молниях». Потом, когда разгорелась война в Корее, меня опять призвали. Я тогда был в запасе военно-воздушных сил. Меня перевели на реактивный самолет, и в Корее я летал на «Сейбрах», до тех пор пока меня не демобилизовали. Позже я стал инструктором. Возможно, что в Корее мы с О'Харой участвовали в одних и тех же операциях.

– Да, он тоже так думает. А после войны?

Форестер пожал плечами.

– Какая-то больная авиацией муха продолжала меня кусать, поэтому я не порвал с ней, я имею в виду авиацию, а устроился в одной компании, которая занимается обслуживанием самолетов. – Он улыбнулся. – Когда все это произошло, я как раз летел в Сантильяну, чтобы завершить одну сделку с вашим воздушным флотом по поводу запчастей. У вас ведь «Сейбры» все еще летают. Я, кстати, иногда и сам не прочь тряхнуть стариной, если командир эскадрильи хороший малый. – Он помолчал немного. – Если сеньору Агиляру удастся прийти к власти, сделка может пойти прахом. Не знаю, какого дьявола я втянулся в эту канитель!

Родэ улыбнулся:

– Если сеньору Агиляру удастся прийти к власти, вы можете не беспокоиться, он вас не забудет. Более того, вам не придется давать взятки, на которые вы тратите большие суммы.

В его голосе слышалась горечь.

– Черт! – выругался Форестер. – Действительно, тут все на этом построено, а при Лопеце расцвело пышным цветом. Нет, вы не думайте, я за Агиляра. Бизнесмены нуждаются в честном надежном правительстве, это облегчает всю деловую жизнь. – Он потер лицо руками. – А вы почему с Агиляром?

– Кордильера – моя родина, – просто ответил Родэ, словно этим все было сказано, а Форестер подумал, что встретить истинного патриота в Кордильере, все равно что встретить в Арктике гиппопотама.

Они помолчали, потом Форестер спросил:

– Который час?

Родэ посмотрел на часы:

– Чуть больше девяти.

Форестер содрогнулся. Еще девять часов до рассвета, а он уже промерз до костей. Порывы ледяного ветра, залетавшие в их пещеру, пронизывали его насквозь, не помогала и кожаная куртка О'Хары. Он сомневался, что к утру они останутся живы. Он слышал много историй о том, как умирали от холода люди, оказавшиеся в горах, и не питал никаких иллюзий по поводу собственного положения.

Родэ пошевелился, достал два рюкзака и стал освобождать их от вещей, которые аккуратно складывал у стенки пещеры. Затем протянул пустой мешок Форестеру.

– Возьмите, обмотайте им ноги. Это хоть как-то спасет от холода. Форестер взял покрытый ледяной коркой, сделанный из одеяла мешок, сунул в него ноги и завязал поверх голеней веревку.

– Вы, кажется, говорили, что бывали здесь и раньше?

– Да, но при более благоприятных обстоятельствах. Я тогда был студентом, ох, как давно это было! – вздохнул с грустью Родэ. – Я участвовал в альпинистской группе вместе с французами, которая штурмовала вон тот пик, справа от нас.

– Ну и что, удалось?

Родэ покачал головой.

– Трижды пытались. Храбрыми людьми были французы. Но один из них погиб, и они отступились.

– А почему вы присоединились к ним?

Родэ пожал плечами.

– Нуждался в деньгах. Студенты всегда в них нуждаются. А месье хорошо платили носильщикам. Больше скажу, меня как медика интересовал сороче. Ах, какое было у них снаряжение! Теплые носки из овечьей шерсти, удобные горные ботинки из толстой кожи с кошками, отличные пуховики, прочные нейлоновые палатки, надежный капроновый шнур, стальные крючья. В общем, в нашем положении об этом можно только мечтать!

Родэ говорил с таким наслаждением, с каким голодный человек вспоминает банкет, на который он однажды попал.

– И вы прошли этот перевал?

– Да, но только с другой стороны, там подъем легче. У нас наверху был лагерь – лагерь номер три. Мы вообще поднимались медленно, по нескольку дней останавливаясь в каждом лагере, чтобы избежать сороче.

– Не знаю, чего это люди лезут в горы, – сказал с некоторым раздражением Форестер. – Бог свидетель, я это делаю по необходимости, и меня поражает, когда люди занимаются этим по доброй воли.

– Те французы были геологами, – сказал Родэ. – Они поднимались в горы не ради того, чтобы просто подняться. Они повсюду брали образцы пород, сделали карту. Я видел ее сам, она была отпечатана в Париже. И я прочел где-то, что они нашли какие-то ценные породы.

– А что толку? – спросил Форестер. – Все равно здесь никто работать не может.

– Сейчас нет, – согласился Родэ, – а позже, может, смогут, кто знает? – Его голос прозвучал серьезно и уверенно.

Они говорили еще долго, стараясь подгонять медленно текущее время. Затем Родэ стал петь народные кордильерские песни и полузабытые немецкие, которые когда-то пел отец. Форестер внес свою лепту исполнением американских мелодий, выбирая в основном песни своей юности. Когда он исполнил наполовину «Я работаю на железной дороге», слева от них раздался страшный треск, который на мгновение заглушил завывание ветра.

– Что это? – с испугом спросил он.

– Снежный карниз падает, – сказал Родэ. – Видимо, сильно отяжелел от снега и не выдерживает. – Он поднял голову к потолку пещеры. – Будем молиться, чтобы он не накрыл нас наглухо.

– Сколько же сейчас времени?

– Полночь. Как вы себя чувствуете?

– Дьявольски продрог.

– А как ваши ребра?

– Я их не чувствую.

Родэ нахмурился.

– Это плохо. Двигайтесь, дружище, двигайтесь. Нельзя позволять себе мерзнуть. – Он стал тормошить и мять Форестера, пока тот не почувствовал боли в груди и не взмолился.

Около двух часов ночи снежный карниз над ними обвалился. Родэ и Форестер уже оба находились в это время в состоянии опасного полусна, соскальзывая в мир холода и неподвижности. Родэ услышал какой-то звук и слабо пошевелился, пытаясь приподняться, но безвольно осел обратно. Вдруг словно бомба разорвалась поблизости, и вал мелкого, порошкообразного снега ворвался в их убежище вместе с волной удушающего холода.

Родэ барахтался в снегу, делая в густой темноте движения, как пловец, а волна снега росла и подкатывалась к груди. Он закричал Форестеру:

– Разгребайте, быстрее разгребайте!

Форестер застонал, слабо задвигал руками, и, к счастью, снег перестал прибывать, оставив их заваленными по плечи. Сильный продолжительный рокот, который, казалось, доходил до них откуда-то издалека, внезапно смолк. Вой метели, который врезался в уши так долго, что они перестали его замечать, тоже прекратился, и наступила раскалывающая голову тишина.

– Что это? – с трудом проговорил Форестер.

Что-то крепко держало его руки, и он никак не мог их освободить. В панике он стал биться всем телом, но Родэ крикнул:

– Тише! – Голос прозвучал громко, как в закрытой комнате.

В течение некоторого времени они лежали неподвижно, затем Родэ стал осторожно двигать руками. Снег вокруг был сухим и сыпучим, и ему удалось высвободить руки. Тогда он стал отгребать его к стене. Приказал Форестеру делать то же самое, и вскоре они очистили для себя пространство, в котором можно было двигаться. Родэ полез в карман за спичками и попытался зажечь одну, но спички намокли, и их вязкие головки тут же ломались о коробок.

Преодолевая боль, Форестер сказал:

– У меня есть зажигалка.

Послышался щелчок, и язычок яркого пламени повис в воздухе. Родэ зажмурился, затем, отведя глаза, осмотрелся, и тут же понял, что они завалены. Там, где был выход из пещеры, стояла плотная снежная стена. Он засуетился:

– Надо делать отверстие, а не то мы задохнемся.

И стал энергично шарить в снегу в поисках топорика. Найти его оказалось нелегко, под руку попадались другие предметы их немудреного снаряжения. Он складывал их аккуратно сбоку, зная, что теперь буквально все может оказаться жизненно важным.

Наконец он нащупал топорик и, сидя погруженными в снег ногами, набросился на снежную стену. Она все же не была такой плотной, как ледяной монолит, из которого он вырубил их убежище, и дело двигалось довольно споро. Но он не имел никакого представления о том, какова толщина снежного слоя. Быть может, снег завалил весь карниз, и тогда, пробившись через его толщу, можно было оказаться прямо над пропастью.

Он отогнал от себя эту мысль и настойчиво продолжал работать топориком. Форестер сгребал из выемки снег и трамбовал его у стены. Однажды он заметил:

– Если так пойдет, скоро не останется места для нас.

Родэ не отвечал, наугад вгрызаясь в завал. Зажигалку он выключил и работал в темноте, на ощупь. Наконец отверстие стало столь глубоким, что он смог запустить руку по плечо. Топорик был уже бесполезен, и он коротко бросил:

– Ледоруб где?

Форестер подал ему ледоруб, и он, сунув его в дыру, стал с силой пробивать снег концом длинной рукоятки. Через некоторое время он, к своему облегчению, почувствовал, что ледоруб вышел наружу, и в пещеру проникла струя желанного свежего воздуха. Только тогда он осознал, насколько удушливой уже стала атмосфера внутри. В изнеможении, тяжело дыша, он рухнул прямо на Форестера.

Форестер слегка оттолкну его, и Родэ безжизненно откатился в сторону. Через некоторое время, придя в себя, он обрадованно проговорил:

– Толщина снега – метра два; думаю, мы спокойно выкарабкаемся отсюда.

– Так беремся за работу, и поскорее, – сказал Форестер.

Родэ решил с этим повременить.

– Сейчас здесь теплее, чем снаружи. Нам так лучше: снег предохраняет от ветра. Нужно только следить за тем, чтобы не занесло дыру. И будем надеяться, что второго обвала не случится.

– Ладно, – согласился Форестер. – Как знаете.

Тепло – понятие относительное, и вскоре Родэ почувствовал это на себе. Когда он работал, пот градом катился по спине, но теперь его тело стало остывать и даже покрылось под одеждой тоненькой коркой льда. Родэ с трудом разделся и велел Форестеру растереть себя. Форестер хмыкнул:

– Низкотемпературная турецкая баня. Надо попробовать завести такую же в Нью-Йорке. Денежки потекут рекой.

Родэ оделся и спросил:

– А как вы?

– По-прежнему мерзну, но в общем – ничего.

– Этот обвал спас нас. По-моему, мы уже уплывали куда-то далеко. Нельзя этого больше допустить. Еще три часа до рассвета. Давайте разговаривать и петь.

И они запели. Звуки легко отражались от ледяных стен убежища, и их голоса звучали, как выразился Форестер, словно у двух треклятых, поющих в бане Карузо.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю