Текст книги "Обгоревшее лицо"

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Миссис Коррелл?

– Ага. Обдирала вряд ли согласится присягнуть, но, мне кажется, именно так. Часть драгоценностей принадлежала Мире, часть – Рут, а часть – еще кому-то. То есть, мы не можем пока доказать, что вещи принадлежали миссис Коррелл... но докажем.

– Когда это произошло?

– Драгоценности они сдали в ломбард в понедельник, перед отъездом.

– Ты виделся с Корреллом?

– Угу. Я много ему наболтал, но мало из него вытянул. Говорит, что не знает об исчезновении драгоценностей жены, и это его не касается. Драгоценности принадлежали жене, говорит он, и она могла делать с ними что угодно. Я не назвал бы его очень любезным. Лучше пошло дело с одной из горничных. Она рассказала, что на прошлой неделе несколько побрякушек миссис Коррелл исчезло. Вроде бы госпожа одолжила их на время приятельнице. Завтра я покажу горничной те вещи из ломбарда, может, она сумеет опознать их. Больше она ничего не знает... вот разве что: миссис Коррелл на какое-то время в пятницу вышла из кадра... в день отъезда сестер Бэнброк.

– Что значит «вышла из кадра»? – поинтересовался я.

– Она вышла из дома утром и вернулась только в третьем часу ночи. Муж устроил ей скандал, но она так и не сказала, где была.

– Интересно. Это могло что-то значить.

– А кроме того, – продолжал Пат, – Коррелл вспомнил, что у жены есть дядя в Питтсбурге, который спятил, и миссис Коррелл жила в страхе перед возможностью душевного заболевания. Разве не любезно со стороны Коррелла, что он наконец согласился поднапрячь память?

– Очень мило, – согласился я, – но нам его откровенность ничего не дает. Она даже не свидетельствует о том, что он что-то знает. Предположим, что...

– К черту предположения! – воскликнул Пат, вставая и поправляя шляпу. – Твои предположения меня не касаются. Пойду домой, съем ужин, почитаю Библию и завалюсь спать.

Так он, пожалуй, и поступил. Во всяком случае, из агентства вышел.

Собственно, все мы могли бы без хлопот провести следующие три ночи в постелях: ни одно место, которое мы посетили, ни один разговор – ничто не внесло в дело новизны. Мы были в тупике.

Стало известно, что кабриолет оставила в Сакраменто Мира Бэнброк, а не кто-либо иной, но осталось тайной, куда она затем подалась. Убедились мы, что часть драгоценностей, сданных в ломбард, принадлежала миссис Коррелл. Автомобиль из Сакраменто перегнали в Сан-Франциско. Миссис Коррелл похоронили. Газеты нашли другие тайны, а мы с Патом Редди копали, копали и ни до чего не могли докопаться.

Следующий понедельник принес мне ощущение, что я дошел до предела своих возможностей. Теперь я мог только сидеть и ждать, пока объявления, которыми мы облепили всю Северную Америку, принесут какие-то результаты. Редди был откомандирован на выполнение других заданий. Я не бросил дело, поскольку Бэнброк просил меня, чтобы я не щадил сил, пока существует хотя бы тень надежды. Но к понедельнику я исчерпал все ресурсы.

Перед тем, как отправиться в контору Бэнброка, чтобы заявить ему, что я абсолютно беспомощен, я зашел во Дворец Правосудия. Решил обменяться с Патом Редди несколькими словами, прежде чем уложить наше дело в гроб. Пат сидел, склонившись над письменным столом, и писал отчет.

– Ну, как успехи? – приветствовал он меня, отодвигая папку и посыпая ее пеплом своей сигары. – Как продвигается дело Бэнброка?

– Вообще не продвигается, – признался я. – Поверить не могу, что, имея в своих руках столько данных, я застрял намертво! Должна же быть какая-то разгадка! Нужда в деньгах перед одним и другим несчастьем, самоубийство миссис Коррелл, когда я спросил ее о девушках, тот факт, что она сожгла какие-то вещи перед смертью, уничтожая что-то до или сразу после смерти Рут...

– А может, все затруднения в том, что ты никудышный сыщик? – предположил Пат.

– Может быть.

После его оскорбительного замечания мы несколько минут курили молча.

– Видишь ли, – изрек наконец Пат, – между исчезновением сестер Бэнброк и смертью Рут, с одной стороны, и самоубийством миссис Коррелл, с другой, необязательно должна существовать связь.

– Необязательно. Но наверняка есть связь между исчезновением девушек и смертью одной из них. А прежде чем несчастье произошло, существовала связь... в ломбарде... между поведением девушек и миссис Коррелл. Если связь состоит в том... – Я не закончил фразу, потому что в голове у меня зароились мысли.

– Что случилось? – спросил Пат. – Язык отнялся?

– Слушай! – Я был полон энтузиазма. – Я знаю, что случилось с тремя женщинами. Если бы можно было добавить еще кое-что к нашему букету!.. Так вот, мне нужны фамилии всех женщин и девушек в Сан-Франциско, которые в течение минувшего года были убиты или совершили самоубийства, или пропали без вести.

– Думаешь, что дело может оказаться групповым?

– Думаю, что чем больше связей мы сумеем обнаружить, тем больше получим путей для поиска. Не может быть, чтобы все они вели в никуда. Сооруди такой список, Пат!

Мы потратили на составление списка вторую половину дня и большую часть ночи. Он был огромен и выглядел, как часть телефонной книги. Много всякого произошло в городе в течение года. Часть, касающаяся исчезнувших жен и дочерей, оказалась самой большой, потом шли самоубийства, но даже самая маленькая часть – убийства – вообще-то тоже была не короткой.

Сведения полиции позволили вычеркнуть фамилии совершенно посторонних в нашем деле лиц. Оставшихся мы разделили на две группы: с большей или меньшей вероятностью участия в нашем деле. Даже после этого первая группа была больше, чем я надеялся. В ней насчитывалось шесть самоубийств, три убийства и двадцать одно исчезновение.

Редди занялся другой работой. Я сунул список в карман и начал обход.

Я четыре дня работал, воплощая свою идею. Отыскивал, выпытывал, выслушивал друзей и родных женщин и девушек из списка. Все было направлено на выявление интересующей нас связи. Знала ли данная особа Миру Бэнброк? Рут? Миссис Коррелл? Потребовались ли ей перед смертью или исчезновением деньги? Знает ли она кого– нибудь из других женщин в списке?

Три раза я получил утвердительный ответ.

Сильвия Варни, двадцатилетняя девушка, совершившая самоубийство пятого октября, взяла из банка шестьсот долларов за неделю до смерти. Никто из родных не мог сказать, что Сильвия сделала с деньгами. Ее приятельница, Ада Юнгмен, замужняя женщина лет двадцати с небольшим, второго декабря пропала без вести, и до сих пор ее не нашли. Сильвия побывала у миссис Юнгмен в день своей смерти.

Миссис Дороти Саудон, молодая вдова, застрелилась ночью тринадцатого декабря. Не обнаружили даже следов денег, которые оставил ей муж, равно как и кассы клуба, казначеем которого она являлась. Исчезло также толстое письмо, переданное горничной госпоже после полудня.

Связь этих трех женщин с делом Бэнброк-Коррелл не была достаточно строгой. Ни одна из них не совершила ничего, что не совершили бы девять человек из десяти, решившихся на самоубийство или бегство из дома. Но все случаи произошли на протяжении последних месяцев... и все три женщины занимали такое же, как Бэнброки и Коррелл, общественное и финансовое положение.

Я добрался до конца списка безо всяких результатов и вернулся к трем дамам.

У меня были фамилии и адреса шестидесяти двух приятелей сестер Бэнброк. Я принялся за составление подробного каталога для каждой из трех женщин, которых пытался вовлечь в игру. Конечно, я не смог бы все сделать сам. К счастью, несколько агентов как раз сидели без дела.

И мы кое-что откопали.

Миссис Саудон знала Раймонда Элвуда. Сильвия Варни тоже знала его. Ничто не указывало на то, что и миссис Юнгмен была знакома с ним, но ничто и не исключало возможности знакомства. Она очень дружила с Сильвией.

Я уже разговаривал с Раймондом Элвудом в связи с делом сестер Бэнброк, но не обратил на парня особого внимания. Принял за одного из тех учтивых, гладко прилизанных молодых людей, из которых, однако, многие находятся на заметке в полиции.

Теперь я вернулся к нему с куда большей заинтересованностью. Результат оказался любопытным.

Как уже упоминалось, Элвуд имел посредническую контору по торговле недвижимостью на Монтгомери-стрит. Я не сумел выйти на след хотя бы одного клиента этой конторы. Элвуд жил в одиночестве на Сансет-Дистрикт. Квартиру свою он снимал едва ли не десяток месяцев, но мы так и не смогли точно установить, когда он въехал. Скорее всего, он не имел никаких родственников в Сан-Франциско. Являлся членом нескольких модных клубов. Туманно намекали на его «хорошие связи на Востоке». Сорил деньгами.

Я не мог сам следить за Элвудом, поскольку не так давно говорил с ним. Дик Фоли сделал это за меня. В течение первых трех дней слежки Элвуд редко показывался в своей конторе. Редко посещал местный банк. Однако ходил в свои клубы, танцевал, пил чай и так далее и ежедневно бывал в одном доме на Телеграф-Хилл.

В первый день после полудня он направился туда в обществе высокой светловолосой девушки из Берлингема. На второй день, вечером, – с пухленькой молодой женщиной. На третий вечер побывал там с очень молоденькой девушкой, которая, по всей вероятности, жила в одном доме с ним.

Обычно Элвуд и его спутницы проводили на Телеграф-Хилл от трех до четырех часов. В то время, когда Дик наблюдал за зданием, туда входили и выходили другие люди – все явно состоятельные.

Я вскарабкался на Телеграф-Хилл, чтобы как следует присмотреться. Большой деревянный особняк цвета яичницы. Стоит над высоким откосом, где когда-то добывали камень. Непосредственных соседей нет. Подходы прикрыты кустами и деревьями.

Часть вечера я посвятил добросовестному посещению всех домов, находившихся на расстоянии выстрела от желтого. Никто ни о нем, ни о его обитателях ничего не знал. Жители Холма не особенно любопытны – вероятно, потому, что и сами имеют кое-что, не подлежащее разглашению.

Восхождение на Холм ничего не дало, Пока я не узнал, кто является владельцем желтого особняка: оказалось, что восемь месяцев назад дом снял в аренду Раймонд Элвуд, выступающий от имени некоего Т.Ф. Максвелла.

Мы не смогли отыскать Максвелла. Не смогли отыскать никого, кто знал бы Максвелла. Не смогли найти никаких доказательств тому, что Максвелл является чем-то большим, чем просто имя.

Один из агентов подошел к желтому дому на Холме и с полчаса звонил в дверь, но никто не отворил. Попытку мы не повторяли, чтобы до поры не поднимать лишнего шума.

Я еще раз поднялся на Холм – в поисках квартиры. Не нашел ничего так близко, как хотелось, но все же удалось снять трехкомнатное помещение, из которого неплохо просматривались подходы к желтому зданию.

Мы с Диком разбили там лагерь – Пат Редди тоже приходил, когда у него не было других дел, – и наблюдали, как автомобили сворачивают в сторону освещенной аллеи, ведущей к дому цвета яичницы. Приезжали и во второй половине дня, и вечерами. В большинстве – молодые женщины. Мы не обнаружили никого, кто был бы здесь постоянным жильцом. Элвуд приезжал ежедневно, один раз без спутницы, а в остальных случаях с женщинами, лица которых мы не могли рассмотреть из нашего окна.

За некоторыми из гостей мы организовали наблюдение. Все они без исключения выглядели очень состоятельными и в большинстве, видимо, принадлежали к высшим общественным кругам. Ни с кем мы в контакт не вступали. Даже выбранный очень удачно предлог может испортить всю работу, особенно если приходится действовать вслепую.

Три дня ничего такого... и наконец счастье нам улыбнулось.

Был ранний вечер, уже сгущались сумерки. Пат Редди позвонил и сказал, что провел на службе два дня и одну ночь, а потому теперь будет отсыпаться двадцать четыре часа. Мы с Диком сидели у окна нашей квартиры, наблюдали за приближающимися автомобилями и записывали их номера, когда машины пересекали голубовато-белый круг света от лампы под нашим окном.

Какая-то женщина шла по улице. Высокая, крепко сложенная. Лицо скрывала темная вуаль, хотя и не такая темная, чтобы сразу дать всем понять, что дама хочет оставаться неузнанной. Она шла мимо нашего наблюдательного пункта по противоположной стороне улицы.

Ночной ветер с Тихого океана поскрипывал вывеской магазина внизу и раскачивал лампу на столбе. Женщина вышла из-за нашего дома, который служил ей прикрытием, и попала под порыв ветра. Плащ и платье плотно охватили ее. Она повернулась к ветру спиной, придерживая рукой шляпку. Вуаль соскользнула, открывая лицо.

Это было лицо с фотографии... лицо Миры Бэнброк.

Дик узнал ее одновременно со мной.

– Наша взяла! – воскликнул он, вскакивая на ноги.

– Погоди, – сказал я. – Она идет в этот притон на краю Холма. Пусть себе идет. Мы последуем за ней, когда она окажется внутри. Это будет отличный предлог, чтобы обыскать дом.

Я прошел в соседнюю комнату, где был телефон, и набрал номер Пата Редди.

– Она туда не пошла! – крикнул Дик от окна. – Миновала аллею.

– Лети за ней! – приказал я. – Какой ей смысл? Что случилось? – Я испытывал некоторое возмущение. – Она должна войти туда! Беги за ней. Я отыщу тебя, как только дам знать Пату.

Дик выскочил.

Трубку подняла жена Пата. Я представился.

– Не можете ли вы сбросить Пата с кровати и прислать его ко мне? Скажите ему, пожалуйста, что он нужен мне немедленно.

– Я это сделаю, – пообещала она. – Он будет у вас через десять минут... где бы вы ни ждали.

Я вышел на улицу и начал искать Дика и Миру Бэнброк. Их нигде не было видно. Я миновал заросли, заслоняющие желтый дом, и пошел дальше, оставляя вымощенную камнем аллею слева от себя. Никаких следов ни Дика, ни девушки...

Я повернул как раз вовремя, чтобы увидеть Дика, входившего в наш дом. Я поспешил обратно.

– Она внутри, – сказал Дик, когда я его догнал. – Шла по дороге, потом через кусты, по краю обрыва, и проскользнула через подвальное окошко.

Отлично. Как правило, чем более идиотски ведут себя люди, за которыми следишь, тем ближе конец твоим огорчениям.

Редди приехал на две минуты позже срока, определенного его женой. Он вошел, застегивая пуговицы.

– Что ты, черт побери, сказал Элти? – буркнул он. – Она велела мне набросить плащ на пижаму, а остальную одежду бросила в автомобиль; пришлось одеваться по дороге.

– Позволь мне поплакать с тобой позже, – пренебрег я его сетованиями. – Мира Бэнброк минуту назад вошла в желтый дом через подвальное окно. Элвуд там уже час. Пора кончать это дело.

Пат – парень рассудительный.

– Мы должны иметь ордер, – воспротивился он.

– Разумеется, – признал я его правоту. – Но формальностями можно заняться позже. Для этого ты и находишься здесь. Полиция Контра-Коста разыскивает нашу подопечную, чтобы обвинить в убийстве. Мы имеем неплохую зацепку, чтобы проникнуть в притон. Идем туда. Если случайно наткнемся на что-то другое, то тем лучше.

Пат покончил с пуговицами жилета.

– Ну ладно уж, ладно, – произнес он кисло. – Пусть будет по-твоему. Но если меня вышвырнут со службы за незаконное проведение обыска, ты должен будешь дать мне работу в твоем агентстве по нарушению закона.

– Согласен, – сказал я, после чего обратился к Фоли: – Тебе придется остаться снаружи, Дик. Наблюдай за беглецами. Никому не заступай дорогу, но когда увидишь мисс Бэнброк, не отставай от нее ни на шаг.

– Я этого ждал, – вздохнул Дик. – Всякий раз, когда готовится забава, я вынужден торчать на углу улицы!

Пат Редди и я пошли прямиком по скрытой кустами аллее к парадному входу и позвонили.

Дверь отворил огромный негр в красной феске, в красной шелковой куртке, надетой на красную рубашку и перехваченной красным поясом, в красных штанах «зуав» и красных туфлях. Он заполнил собой всю дверь.

– Мистер Максвелл здесь? – спросил я.

Негр потряс головой и сказал что-то на неизвестном мне языке.

– А мистер Элвуд?

Он снова потряс головой и снова произнес что-то непонятное.

– Ну так мы посмотрим, кто здесь есть.

Из той галиматьи, которой он разразился, мне удалось выудить несколько искаженных английских слов, в которых я угадал «мистер», «дома» и «нет».

Дверь начала закрываться. Я придержал ее ногой. Пат сверкнул своим полицейским значком. Негр, хотя и не говорил по-английски, о полицейских значках был осведомлен прекрасно.

Он топнул по полу позади себя. В глубине дома оглушающе зазвучал гонг.

Негр всей тяжестью налег на дверь. Я перенес вес тела на ногу, которой блокировал вход, наклонился и снизу, от бедра, провел хук в живот негра. Редди пнул дверь, и мы вторглись в холл.

– О раны божьи! – проговорил негр с хорошим вирджинским произношением. – Достал ты меня, паразит!

Мы поспешили в глубь холла, погруженного во мрак.

Нащупав ногой лестницу, я задержался.

Сверху прозвучал револьверный выстрел. Стреляли, пожалуй, в нас. Но не метко.

– Наверх, парень? – рявкнул Редди мне в ухо.

Мы побежали по лестнице, но человека, который стрелял, не нашли.

Наверху нам преградила путь запертая дверь. Редди высадил ее ударом плеча.

Мы оказались в блеске голубоватого света. Комната была большая, вся в золоте и пурпуре. Опрокинутая мебель, смятые ковры. Возле двери в другом конце комнаты валялась серая туфля, а ближе к центру – зеленое шелковое платье. В комнате никого не было.

Мы с Патом наперегонки бросились к двери, возле которой лежала туфля. Дверь поддалась легко. Редди распахнул ее настежь.

Мы увидели в углу трех съежившихся девушек и мужчину, у всех были испуганные лица. Никто из них не имел ни малейшего сходства с Мирой Бэнброк, Раймондом Элвудом или вообще с кем-либо из наших знакомых.

Рассмотрев их, мы сразу же перестали обращать на них внимание. Нас привлекла открытая дверь с другой стороны.

За дверью находилась небольшая комнатка.

В ней царил хаос.

Комната была переполнена, забита человеческими телами. Телами живыми, дергающимися, толкающимися. Как будто какая-то воронка всасывала мужчин и женщин. И выходила она прямо в окно. Мужчины и женщины, молодые люди и девушки – все кричали, метались, толкались, боролись. Некоторые были в чем мать родила.

– Пробьемся и блокируем окно! – крикнул Пат мне в ухо.

– Черта... – начал было я, но он уже ворвался в клубок. Я двинулся следом.

Я не собирался блокировать окно. Я хотел спасти Пата от его собственной глупости. Даже пятеро мужчин не смогли бы пробиться через этот бурлящий клубок маньяков. Даже десятерым не удалось бы оторвать их от окна.

Пат, хотя и был крупным, сильным мужчиной, лежал на полу, когда я до него добрался. Полуголая девчонка, почти ребенок, рвала его физиономию своими острыми ногтями. Руки, ноги молотили его со всех сторон. Я освободил приятеля, колотя стволом револьвера по рукам и лицам... Оттащил подальше.

– Миры здесь нет! – крикнул я, помогая Пату подняться. – Элвуда тоже!

Уверенности не было, но я их не видел; сомнительно, что они окажутся в такой толчее. Толпа дикарей, снова бросившаяся к окну, совершенно не обращала на нас внимания; кем бы они ни были, но наверняка не принадлежали к посвященным в тайну. Это было сборище, среди которого искать вожаков не имело смысла.

– Проверим другие комнаты! – прокричал я снова. – Эти люди нам не нужны.

Пат потер окровавленное лицо тыльной стороной ладони и рассмеялся.

– Уж мне-то они не нужны наверняка...

Мы вернулись на лестничную площадку. И не нашли никого. Троица из соседней комнаты испарилась.

У лестницы мы остановились. Никаких звуков, если не считать отголосков давки наверху возле окна.

И тут внизу с треском хлопнула дверь.

Кто-то, выросший внезапно, словно из-под земли, обрушился на меня и опрокинул на пол.

Я ощутил прикосновение шелка. Сильные руки тянулись к моему горлу.

Я согнул руку так, что револьвер в моей ладони лег плашмя мне на щеку. Молясь о сохранности своего уха, нажал на спуск.

Лицо опалило огнем. В голове загудело.

Шелк соскользнул с моей шеи.

Пат рывком поставил меня на ноги.

Мы помчались по лестнице вниз.

Свист!

Что-то промелькнуло мимо лица и тысячами обломков стекла, фарфора, штукатурки взорвалось у ног.

Я поднял одновременно голову и револьвер.

Облаченные в красный шелк руки негра еще были распростерты над балюстрадой.

Я послал в него две пули. Пат тоже.

Негр перевернулся через барьер и обрушился на нас, раскинув руки, – лебединый полет покойника.

Мы побежали по лестнице. Падение чернокожего сотрясло весь дом, но мы на негра уже не смотрели. Нашим вниманием завладела гладкая, прилизанная голова Раймонда Элвуда. Она показалась на какой-то миг из-за столбика балюстрады у нижнего конца лестницы. Показалась и исчезла.

Пат Рэдди, который был ближе, чем я, к перилам, перемахнул через них и полетел вниз, в темноту. Я в два прыжка оказался у основания лестницы, схватился за столбик, сделал поворот на сто восемьдесят градусов и прыгнул навстречу шуму, возникшему во мраке холла.

Я врезался в невидимую стену. Отраженный ею, попал в комнату, с занавешенными окнами; сумерки здесь казались ярким блеском дня после темноты холла.

Пат Редди стоял, прижимая руку к животу, а другой опираясь на спинку кресла. Его лицо было мышино-серым. Остекленевшие глаза источали страдание. Он выглядел как человек, которого лягнули.

Пат попробовал усмехнуться, но это ему не удалось. Движением головы он указал направление. Я бросился туда.

В маленьком коридорчике я нашел Раймонда Элвуда.

Рыдая, он дергал, как сумасшедший, ручку запертой двери.

Лицо его было белым, как мел. Видимо, парень испугался по-настоящему.

Я измерил взглядом разделяющее нас расстояние.

Он обернулся в ту секунду, когда я прыгнул.

Я вложил все силы в удар револьвером сверху...

Тонна мяса и костей обрушилась на мою спину.

Я столкнулся со стеной, теряя дыхание, чувствуя, как ноги у меня подгибаются.

Меня стиснули руки в красном шелке, заканчивающиеся коричневыми ладонями.

Или здесь целый полк ярко разодетых негров, мелькнуло в голове, или я непрерывно сшибаюсь с одним и тем же?

Он, однако, не оставил мне времени для долгих раздумий.

Был он огромный. Сильный. И не обнаруживал добрых намерений.

Руку с револьвером я прижимал к боку. Попробовал выстрелить негру в ногу. Не попал. Попытался еще раз. Негр ногу отодвинул. Я перекрутился в его захвате, став боком.

Элвуд атаковал меня с другой стороны. Негр пинал сзади, сжимая мой позвоночник в гармошку.

Я боролся, стараясь удержаться на ногах. Однако слишком большая тяжесть прижимала меня. Колени подгибались. Тело выгнулось дугой.

В дверях возник силуэт Пата Редди, показавшийся мне самим архангелом Гавриилом.

Лицо Пата было серым от боли, но глаза глядели вполне осознанно, в правой руке он держал пистолет, левой доставал пружинный кастет из заднего кармана. Кастет обрушился на бритый лоб негра.

Негр отпустил меня, тряся головой.

Пат успел ударить его еще раз, прежде чем тот начал обороняться. И хотя удар был нанесен прямо в лицо, «вырубить» своего противника Пат не смог.

Дернув освободившуюся руку с револьвером наверх, я продырявил пулей грудь Элвуда, и он соскользнул на пол.

Негр припер Пата к стене и лихо обрабатывал кулаками. Широкая красная спина чернокожего представляла собой отличную мишень. Однако я уже израсходовал пять пуль из шести, имевшихся в барабане. Запасные патроны лежали в кармане, но перезарядка требовала времени.

Я занял позицию позади негра. У него был толстый валик жира на месте, где череп соединяется с шеей. Когда я ударил по этому месту рукояткой револьвера в третий раз, верзила свалился и потянул Пата за собой. Я откатил негра в сторону. Светловолосый сыщик – теперь уже не очень светловолосый – поднялся.

В конце коридора мы нашли открытую дверь, ведущую в кухню, но бросились не к ней, а к той, в которую рвался Элвуд. Дверь эта была весьма солидной и имела неплохой замок.

Мы ударили в нее объединенным весом в сто восемьдесят килограммов.

Дверь дрогнула, но не поддалась. Мы ударили еще раз. Что-то легонько треснуло.

Еще раз.

Дверь уступила. Мы ринулись в проход... и кувырком покатились по ступеням. Задержаться удалось только на цементном полу.

Пат первым вернулся к жизни.

– Ну, ты, дьявольский акробат, – произнес он. – Слазь, с моей шеи.

Я встал. Он встал тоже. Было похоже, что весь этот вечер мы проведем падая и поднимаясь с пола.

Если я имел вид хотя бы в некоторой степени такой же, как Пат, то оба мы выглядели кошмарно. Он был изгваздан, как смертный грех, остатки одежды едва прикрывали тело.

Смотреть на него не доставляло особого удовольствия, а потому я стал осматривать подвал, в котором мы оказались. В глубине стояла печь центрального отопления, возле нее – корзина с углем и груда поленьев. Дальше тянулся коридор, в который выходили двери помещений, неизвестно для чего предназначенных.

Первая дверь была заперта на ключ, но легко уступила нашему напору, и мы ворвались в темную комнату, в которой размещалась фотолаборатория.

Вторая дверь вела в лабораторию химическую с ретортами, пробирками, горелками и маленькой ректификационной колонкой. Посреди стояла круглая железная печка. В помещении никого де было.

Мы вернулись в коридор и подошли к третьей двери. Без особого вдохновения. Складывалось такое впечатление, что в этом подвале мы ничего не найдем. Только время потратим. Нам следовало бы оставаться наверху. Я попробовал дверь.

Она не дрогнула. Мы вдвоем навалились на нее всей тяжестью. Ничего.

– Подожди.

Пат подошел к куче дров в глубине подвала и вернулся с топором. Размахнувшись, ударил по двери, отщепив кусок дерева. В образовавшемся отверстии серебристо заискрился металл. Дверь либо окована с той стороны железом, либо вообще стальная.

Пат опустил топор и оперся на топорище.

– Теперь твоя очередь.

Я не нашел ничего более подходящего, как предложить:

– Я останусь тут, а ты лезь наверх и посмотри, не появился ли кто из твоей братии. Мы учинили здесь такой бедлам, что кто-нибудь мог дать знать в управление. Проверь, нельзя ли как-нибудь иначе проникнуть в это помещение... может, через окно... или найди кого-нибудь нам в помощь, чтобы мы могли взломать дверь.

Пат направился к лестнице.

Задержал его какой-то звук... скрип отодвигаемого засова с другой стороны двери.

Одним прыжком Пат оказался в одной из ниш, а я в другой.

Дверь начала медленно открываться. Слишком медленно.

Ударом ноги я распахнул ее настежь. И мы ворвались в комнату.

Пат задел плечом какую-то женщину. Я успел подхватить ее, не дав упасть.

Пат отобрал у нее пистолет. Я поставил ее на ноги.

Лицо ее было белым, как бумага. Перед нами стояла Мира Бэнброк, но без следов той мужественности, о которой свидетельствовали фотографии и описания.

Я поддержал ее одной рукой, которой также блокировал ее руку, и осмотрелся.

Мы стояли в маленькой комнате с металлическими стенами, окрашенными под бронзу. На полу лежал смешной мертвый человечек.

Человечек в странном наряде из черного шелка и бархата. Черные бархатные куртка и штаны, черные шелковые чулки и шапочка, черные лакированные туфли. Лицо старое, с мелкими чертами, с выступающими костями, но гладкое как камень, без единой морщинки.

В его блузе, застегнутой под самую шею, виднелась дыра. Из нее лениво текла кровь. Вид пола свидетельствовал, что еще недавно кровь лилась куда сильнее.

В углу стоял открытый сейф. На полу валялись бумаги, как если бы кто-то наклонил сейф, чтобы они из него высыпались.

Девушка шевельнулась в моем захвате.

– Вы его убили? – спросил я.

– Да, – ответила она так тихо, что стоящий в метре от нее ничего не услышал бы.

– Почему?

Усталым движением головы она отбросила короткие каштановые волосы с глаз.

– Не все ли равно? – спросила она. – Убила.

– Не все равно. – Я отпустил девушку и подошел к двери, чтобы закрыть ее. Люди обычно говорят свободнее в помещении с закрытыми дверями. – Я работаю на вашего отца. Мистер Редди является полицейским детективом. Ни один из нас, разумеется, не может нарушить закон, но если вы расскажете нам, в чем дело, возможно, мы как-нибудь поможем вам.

– Вы работаете на отца? – переспросила она.

– Да. Он пригласил меня, чтобы я вас нашел, когда вы с сестрой исчезли. Мы нашли вашу сестру и... Ее лицо, глаза и голос внезапно оживились.

– Я не убивала Рут! – выкрикнула она. – Газеты лгали! Я ее не убивала, даже не знала, что у нее есть револьвер. Не знала! Мы уехали, чтобы скрыться от... все равно! Остановились в лесу, чтобы сжечь те... ну, кое-какие вещи. И тогда только я узнала, что у нее есть револьвер. Мы с ней раньше разговаривали о самоубийстве, но я переубедила ее... думала, что переубедила... чтобы она этого не делала. Я попыталась забрать револьвер, но не сумела. Она застрелилась, когда я старалась его отобрать. Я хотела ее удержать! Я не убивала ее!

Это уже было что-то.

– А потом? – Я хотел, чтобы она продолжила.

– А потом я поехала в Сакраменто, оставила там автомобиль и вернулась в Сан– Франциско. Рут говорила, что написала письмо Раймонду Элвуду... Рассказала мне до того, как я стала отговаривать ее от самоубийства... в прошлый раз. Я пыталась забрать письмо у Раймонда. Написала ему, что убью себя. Я хотела забрать письмо, а он сказал, что отдал его Гадору. Вот я и пришла сюда. Только нашла письмо, как наверху поднялся страшный шум. Потом вошел Гадор и застал меня... Он запер дверь на засов. И... я застрелила его из револьвера, который нашла в сейфе. Я убила Гадора, прежде – чем он успел что-нибудь сказать. Пришлось так сделать, потому, что иначе я не могла.

– Вы убили его, хотя он не угрожал вам и не нападал на вас? – спросил Пат.

– Да. Я боялась его, боялась позволить ему говорить. Я ненавидела его. Ничего не поделаешь. Должно было так случиться. Если бы он начал говорить, я не смогла бы выстрелить. Он... не позволил бы.

– Кем он был, этот Гадор? – спросил я.

Ее взгляд скользнул в сторону, на стену, на потолок и остановился на маленьком, смешном человечке на полу.

– Он был... – она откашлялась и начала снова, неотрывно глядя на пол у себя под ногами. – В первый раз привел нас сюда Раймонд Элвуд. Нам это казалось забавным. Гадор – дьявол во плоти. Он умеет уговорить человека на все. Мы верили. Он говорил, а люди верили. Быть может, под воздействием наркотиков. Нам всегда давали пить такое теплое голубоватое вино. Должно быть, с наркотиком. Мы не могли бы делать все это, если бы не наркотик. Никто бы не смог... Гадор называл себя жрецом... жрецом богини Алзоа. Учил освобождать дух от уз тела через...

Ее голос сломался. Она задрожала.

– Ужасно! Ужасно! – заговорила Мира через минуту в тишине, которую мы с Патом хранили для девушки. – Но мы все ему верили. В том-то и дело. Или, может... не знаю... может, притворялись, что верим, потому что потеряли рассудок... и принимали наркотики. Мы постоянно приходили сюда, неделями, месяцами, до тех пор, пока отвращение не стало непреодолимым. Мы перестали приходить, Рут, я... и Ирма. И тогда убедились, кем он был. Он требовал денег... еще больше денег, чем мы платили, когда верили... или притворялись, что верим... в его культ. Мы не могли дать ему столько денег, сколько он требовал. Я сказала, что не дам. Тогда он прислал нам фотографии... наши фотографии... сделанные во время нашего... наших визитов сюда. Фотографии не требовали объяснений, фотографии подлинные! Мы знали, что они подлинные! Что нам оставалось делать? Он сказал, что пошлет снимки нашему отцу, всем нашим друзьям и знакомым... если мы не заплатим. Что мы могли сделать? Нам пришлось платить. Добывали деньги всеми путями. И платили... каждый раз все больше и больше... а потом уже ничего не могли добыть. Мы не знали, что делать! Мы не могли ничего поделать, а Рут и Ирма решили... совершить самоубийство. Я тоже... Но отговаривала Рут. Сказала, что мы уедем. Что я заберу ее отсюда... и она будет в безопасности. А потом... потом... это!