Текст книги "Сууширский фарс. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Дэш Хаоцки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава IX. Карма

Брошенные катера сбивались в стайку. Те из них, что растеклись лужицами, постепенно собирались в небольшие шары и липли к Шофету, как икринки. Люди ушли. Драконы кружили поблизости, но не подлетали, а только любопытствовали издали.

Тело главы Совета восстанавливалось медленно и неохотно, рывками, волнами крупных судорог, нервной дрожью хвоста. Саартан вздрагивал каждый раз, когда кости и суставы с хрустом вставали на место. Выглядело это жутко и отзывалось внутри Хранителя тянущей болью. Всё, что мог сделать Саартан, – это сидеть рядом и поддерживать голову нага. Жизнь в кредит… Как это? Тот джинн сказал, что Фаарха умер здесь и сейчас. Но сердце змея билось, он дышал и поправлялся на глазах. И он не умрёт даже тогда, когда родится его будущее воплощение. Так не бывает…

Я – исключение, сказал Фаарха. Из чего и для кого? Творец настолько любит этого змея, что позволяет ему жить вопреки всем законам жизни? Зачем? Саартан вздохнул. Для Захарии основой всему была наука. Он никогда всерьёз не задумывался о том, что стоит за Мирозданием, что есть движущая сила рождения и смерти, какие законы определяют существование Разума, и кем эти законы были установлены. Николай вот верил в Господа, в единоначалие сотворения мира как системы миров, в некую созидательную разумную силу. А Захария верил только в факты и Космос. А во что верит Хранитель? В судьбу и карму, как Фаарха, или в то, что каждый сам пишет свою историю, как Михей?

– Верно и то, и другое.

Саартан чуть не скинул голову нага с колен, когда тот заговорил. Фыркнул возмущённо:

– Опять подслушиваешь?!

– Я не специально, – Фаарха улыбнулся. – А Творец любит всех. И всем даёт второй шанс. Иногда даже третий и четвёртый, в отличие от меня. Я не такой щедрый.

– Ты раздал пауков убийцам и фанатикам.

– Опять ты об этом! – Фаарха приподнялся на локтях, и Хранитель подставил ему своё плечо для опоры. – Люди иногда блуждают во тьме, и кто-то должен показать им путь к свету. Нет злых людей, Саа, есть только больные и несчастные. Им можно помочь. Предоставить выбор. Потому что выбор – это великий дар Творца всем разумным существам.

– Не мучай меня своими проповедями, – Саартан поморщился. – Иначе я окончательно запутаюсь.

– А что тут путаться? Я предложил тебе остаться со мной, но ты решил, что журавль в небе – заманчивее. Суушир – это та самая судьба, против которой ты так отчаянно борешься. Всё равно, что кричать, мол, этот путь ведёт не туда, но упрямо следовать ему, сбивая ноги в кровь. А я – твой шанс. Твой выбор, который ты не сделал. И не сделаешь.

– Во мне уже слишком много тьмы, Фаарха, чтобы пытаться вести меня к свету.

– Да тебе семнадцать было, когда Менкар навсегда погас, гениальный мой! При всём желании в тебя не запихнуть столько тьмы, сколько ты на себя вешаешь! – наг всплеснул руками, и Хранителю пришлось приложить усилия, чтобы удержать главу Совета от падения. – Глупый мальчишка! Разрушь кровную связь с вампирессой, выжми до последней капли ядовитую любовь к ней из своего сердца, и ты увидишь, насколько светел и прекрасен мир вокруг тебя! Сколько в нём возможностей! Открой душу для новой, чистой и естественной любви, Саа! Останься… собой.

– Второй раз вижу тебя без эмоционального контроля, – Хранитель отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с пылающими от негодования глазами нага. – У тебя закончились люди, чтобы их спасать? Или ты меня в особенные выделил?

– Ты мне симпатичен, – уже спокойно ответил Фаарха. – Очень.

Саартан вспыхнул, но от продолжения щекотливого разговора его спасли две белые молнии, полыхнувшие почти одновременно. Первая – это спустился за своим хозяином с неба Глист. Вторая – вернулся Лэуорд. С Лаурой.

– Меня не было всего ничего, а ты уже успел паренька в краску вогнать, – подмигнул главе Совета Лэуорд.

Саартан покраснел гуще и решил про себя, что этот белобрысый ему определённо не нравится. Лаура многозначительно улыбнулась, и Хранителю стало совсем не по себе. Сговорились они что ли?!

– Я спросонья поднимаю весьма щепетильные темы, – пришёл на выручку Хранителю Фаарха. – Удивляюсь выдержке Саартана. Другой бы на его месте давно мне зубы пересчитал.

– Была такая мысль, – пробурчал Саартан.

– Вот видишь, – Фаарха рассмеялся, а Лэуорд недоверчиво усмехнулся.

– Мальчик улетает с тобой или остаётся? – спросил джинн.

– Остаётся, – ответил глава Совета и потрепал Саартана по плечу. – К сожалению.

– Тогда прощайтесь, – Лэуорд кивнул.

– Да мы уже, – Фаарха поймал взгляд Хранителя, улыбнулся.

Саартан опустил голову, сжал в ладони кулон, снятый с шеи нага. Ему вдруг стало ужасно стыдно.

– Фаарха, то, что я говорил о тебе… подумал, то есть, – начал было Саартан, но глава Совета жестом остановил его.

– Я всё понимаю, не волнуйся, – тихо сказал наг. – Вам с Кирой дать минутку?

– Д-да… – Саартан запнулся и глянул на Лауру.

Что ей говорить?! Мне было хорошо с тобой, спасибо и прощай?.. Лаура дождалась, когда Фаарха и Лэуорд отойдут к Глисту, подошла к Хранителю, застенчиво сцепила руки перед собой.

– Поцелуешь на прощание? – спросила она.

– Лаура… то есть, Шекира…

– Ой, иди сюда! – Лаура крепко обняла Хранителя за шею и жарко поцеловала. С сожалением оторвалась от его губ, посмотрела с грустью в глаза, погладила его по щеке. – Береги себя.

И быстро, почти бегом, направилась к катеру главы Совета. Фаарха обнял Лэуорда, что-то сказал ему на ухо и, не обернувшись на Саартана, переместился вместе с Лаурой на свой корабль. Глист мелко завибрировал, рванул вверх, подняв на земле целую тучу пыли. Хранитель закашлялся, принялся тереть заслезившиеся глаза. Когда пыль рассеялась, и Саартан поднял к небу взгляд, белого катера уже не было видно.

– Его тяжело не любить, – проговорил подошедший Лэуорд. – Но любить ещё тяжелее. Уж больно своенравный.

– Я его не люблю! – вспылил Саартан. Слёзы от пыли катились по его щекам, и Хранитель злился, вытирая их широким рукавом балахона. Мало ли что может показаться со стороны? – Он влез в мою жизнь без спроса и не принёс мне ничего хорошего!

– Ты кого в этом сейчас убеждаешь: меня или себя? – иронично поднял бровь Лэуорд.

– Я… говорю как факт.

– А, раз так… Мне пора возвращаться в Лигу. Твой нелюбимый Шу попросил меня держаться от тебя подальше, но я всё же рискну предложить тебе прогуляться со мной до башни. Передохнуть, переосмыслить произошедшее. А потом – весь Суушир в твоём распоряжении. Согласен?

– Не в горах же мне одному оставаться, – Саартан насупился. Подумал вдруг, что ведёт себя как обиженный подросток, скрипнул зубами. Нацепил на лицо непроницаемое и немного надменное выражение, выровнял голос и добавил: – Буду благодарен тебе за гостеприимство, Лорд.

Джинн помолчал немного, насмешливо разглядывая Хранителя, кивнул. Коснулся его плеча и в один миг перенёс их обоих к подножью чёрной, высокой и островерхой, башни.

* * *

Гретое с фруктами и приправами вино расслабляло. Саартана неумолимо клонило в сон, что не удивительно – Хранитель работал в лаборатории Кофы без сна и отдыха, да ещё и атер высосал порядочно силы. Рана, оставленная жуком, затянулось, благодаря тому, что Саартан забрал жизнь Стефана, но полностью заживать не спешила. А может, и вовсе не собиралась. Ведь Фаарха сказал, что тело Хранителя разрушается…

– … своеобразные кураторские филиалы, – сказал Лэуорд, подливая Саартану дымящегося вина в бокал.

Саартан тряхнул головой, разгоняя сонное марево. О чём разговор? Ах, да! Лига и Гильдия. Тёмная Лига – своеобразная колония на добровольных началах для чёрных колдунов, некромантов и прочих возмутителей гармонии мира. А Гильдия боевых магов – то же самое, но наоборот. Что-то вроде школы для одарённых людей и нелюдей, среди лучших которой глава Высшего совета отбирал себе внешних кураторов. Из лигионеров, конечно, тоже отбирал, но гораздо реже. Значительно чаще из Лиги получались кураторы внутренние, подконтрольные рычаги воздействия на мир, когда равновесие сил в нём нарушалось.

– Фаарха растит здесь собственную маленькую армию? – Саартан с удовольствием вдыхал ароматы вина и специй.

Говорить было лень, но молчать – невежливо.

– Такому, как Шу, преданные люди не помешают, – Лэуорд, казалось, не пьянел вовсе.

Взгляд его оставался ясным, цепким, с весёлыми искорками в глубине серых, почти прозрачных, глаз. Как его называл змей? Джинн?..

– Но ведь Шу… то есть, Фаарха умрёт скоро, – Саартан уставился в свой бокал с вином. – Что будет с его людьми?

Лэуорд задумчиво помолчал. Окинул Хранителя внимательным взглядом, улыбнулся.

– Сложно представить во главе Совета кого-то другого, верно? – спросил он и откинулся на спинку кресла, в котором сидел. – Не переживай, новое воплощение нага довольно быстро вспомнит, кем оно было и чего хотело в прошлой жизни. А пока на время своего отсутствия Шу доверит свой пост какому-нибудь талантливому ученику.

Саартан вспомнил Иватарна, прикинул его на месте главы Совета, пусть и временного, и с сомнением покачал головой. Слишком бесхитростный, эмоциональный и мягкий. Фаарха даже не ввёл его в курс дела, когда проворачивал операцию с Бераком. Конечно, кураторов сотни, а то и тысячи. Только вот ученик у Фаархи был один.

– … ты – Хранитель?

Саартан вздрогнул. Он снова потерял нить разговора. Лэуорд перехватил его вопросительный взгляд, понимающе кивнул.

– Тебе нужно отдохнуть, как следует, – сказал джинн, отставил свой бокал и поднялся из кресла. – Пойдём, я покажу, где можно спокойно выспаться.

Саартан встал, покачиваясь и держась за край стола.

– Что там… про Хранителя? – с трудом шевеля губами, спросил он.

Всё выпитое вино плеснулось в голову как-то разом.

– Шу сделал тебя Хранителем своей жизни, – Лэуорд придержал его за локоть. – Крёстным отцом, можно сказать. Я даже немного ревную.

– Как… здорово! – Саартан криво усмехнулся. – Я счастлив. Сейчас расплачусь от умиления.

– Это большая честь.

– О, да я понимаю! Только я бы как-нибудь без этой чести… обошёлся.

Дверь в комнату джинна распахнулась, и на пороге возник разгневанный молодой человек в офицерской форме при плаще и парадном оружии. Выглядел этот юноша точь-в-точь как Лэуорд, только младше и… попроще лицом что ли? Брат? Сын?

– Лэуорд! – молодой человек остановился в дверном проёме, скрестил руки на груди. – Тридцать семь драконоборцев – это шутка?! Тридцать восемь, если считать этого.

Он указал подбородком на Хранителя.

– Не шутка, – улыбнулся джинн. – И я бы называл их новобранцами, Мирэной.

– Драконоборцев? – уточнил юноша. – В Суушире? В мире драконов?

– Именно так.

– Ты с ума сошёл?!

Джинн кашлянул, и Мирэной поправился:

– Вы в своём уме, господин Лэуорд? Куда мне их девать?!

– В казармы.

– В какие?!

– Сооруди новые.

Мирэной набрал в лёгкие воздуха, чтобы что-то ответить, но так и не нашёл подходящих слов. Выдохнул. Вперился горящим взглядом в Лэуорда. Саартан подумал вдруг, что этот молодой офицер намного человечнее джинна, кем бы эти джинны ни были. Как бы реальнее…

Так и не придумав, что сказать, Мирэной фыркнул, крутанулся на каблуках и вышел, громко хлопнув дверью.

– Кто это был? – спросил Саартан без всякого любопытства.

Просто для того, чтобы напомнить всё ещё держащему его за локоть джинну о себе.

– Мой брат, – Лэуорд отпустил руку Хранителя с извиняющейся улыбкой.

– Я так и подумал. Младший, по всей видимости.

– Младший, – улыбка джинна стала загадочной.

– Ты тут главный?

– Нет, я всего лишь советник. Влад у нас… кхе… Тёмный Владыка.

– Влад – от «владыка»?

– Просто совпало, – Лэуорд развеселился. – Его зовут Владэсс. У нас здесь всё очень традиционно до забавности: названия, титулы, прилагательные к титулам. Не удивляйся. И ты же вроде устал?

– Твой брат как-то меня взбодрил, – Саартан снова сел за стол. – Чтобы спокойно уснуть, мне важно прояснить некоторые нюансы. Например, где Кофа?

– Меня просветили насчёт его преступлений, поэтому он сполна за всё ответит. Даже одержимость хаимом не смягчит приговор. Сейчас приор обдумывает своё положение в подвалах башни.

– Хорошо, но я хотел бы кое-что сделать для него сам.

– Могу я узнать, что именно? – Лэуорд тоже сел.

– Можешь, – после недолгих раздумий ответил Саартан. – Хочу вколоть ему… что-нибудь безвредное. Лично. Уверен, он расценит это именно так, как нужно мне. Сам себе надумает то, чего нет, и будет мучиться ожиданием неминуемого конца и встречей с Творцом. В виде материала.

– Изысканно, – Лэуорд посмотрел на Хранителя с интересом. – Договорились. Через пару дней я разрешу тебе увидеться с ним. Что-нибудь ещё?

– Ты вежлив и терпелив со мной только потому, что Фаарха просил держаться от меня подальше?

– Я со всеми вежлив и терпелив. Такая у меня натура. Люблю гармоничные отношения.

– Фаарха отдал тебе Септемберель, – Саартан глянул на серьгу в ухе джинна. – Что с ней?

Лэуорд ответил не сразу. Дотянулся до графина и бокалов, налил остывшее, но пахнущее не менее одуряющее, чем горячее, вино. Протянул один бокал Хранителю.

– Шульга всегда всё делает правильно, – неторопливо начал джинн издалека.

Сделал паузу, и Саартан не удержался от того, чтобы возразить:

– Нельзя всё всегда делать правильно. Суждения Фаархи остаются субъективны.

– Тоже верно, но Шу – исключение.

– Да сколько можно слышать про это? – Саартан недовольно сморщился. – Есть правила…

– И есть исключения из правил, эти правила подтверждающие, – закончил за него Лэуорд. – Прими как данность.

– Я учёный.

– Тогда тем более должен понимать, что мир держится на сплошных нелепых теоремах о бытие. До утра далеко, хочешь продолжить вести разговор в этом русле?

Хранитель потупился. В вопросах философии он был не силён.

– Тогда предлагаю компромисс, – джинн поднял бокал с вином и посмотрел на него сквозь рубиновую жидкость. – Шу всегда старается делать всё во благо так, как он считает правильным. Годится?

– Ближе к правде, – нехотя согласился Саартан.

– Отлично. Отталкиваясь от этого скажу, что госпожа Септемберель обрела в Суушире свободу, дом и любовь. Моему брату пришлось повозиться, чтобы заполнить пустоту в ней от потери хозяина. От потери смысла её не-жизни. От боли до предела натянувшейся струны кровной связи с неким неосторожным юношей.

– Фаарха сам подтолкнул меня к этой идеи! – Саартан чуть не расплескал вино от возмущения. – То есть, вынудил принимать решения в ограниченных временем и угрожающих моей жизни условиях!

– У тебя не было выбора?

– Умереть или попытаться образумить вампиршу? Конечно, выбор был!

– Уверен, что Шульга допустил бы твою смерть?

– Я… – Хранитель запнулся. Скорее теперь он был уверен в обратном. – Тогда зачем?..

– Да кто ж его знает? – Лэуорд пожал плечами и пригубил вино. – Возможно, ваши пути с госпожой Септемберель должны были пересечься. И где-то в будущем эхо вашей встречи заставит дрогнуть камешек, который сорвётся в нужный момент и обрушит целую скалу. Всему своё время.

– Но… Тогда нужно уничтожить серьги, – Саартан пить вино не стал. Поставил свой бокал на стол, задумчиво постучал по столешнице пальцами. И сказал скорее себе, нежели джинну: – Кровная связь – это слишком больно, когда она тянет только в одну сторону.

– Пока артефакты уничтожать нельзя. Они – сдерживающий фактор. Психика древней эльфийки-вампирессы неустойчива и нуждается в неком барьере. Мне хватает одной серьги, чтобы контролировать её эмоции. Тебе нужна вторая серьга, чтобы удерживать вашу с ней связь до тех пор, пока госпожа Септемберель не станет по-настоящему и до конца свободной.

– И когда это будет?

– Когда она познает счастье материнства и семейных уз.

Хранитель опустил голову. Получается, что любовь – такая? Беспощадная и бескорыстная? Раз любишь, значит, желаешь счастья. Пусть даже с другим. Так что ли?.. И не бороться теперь, не пытаться? Смириться и любить на расстоянии?

– Я люблю женщину, – Лэуорд чуть наклонился вперёд, заговорил негромко и так проникновенно, что Саартан не обратил внимания, что слова джинна продолжают его мысли. – Которой позволил быть с другим. Ради её блага. Потому что не могу в полной мере дать ей то, чего она заслуживает. Но я – джинн, а у нас все чувства наносные. Приобретённые и ненастоящие. А ты человек. Людям свойственно сражаться за то, что они считают своим.

– Ты… вы с Фаархой путаете меня! – Саартан устало опустил голову на сцепленные в замок руки. – Джинны наверняка такие же ушлые и псевдомудрые, как змеи. И какие-нибудь до жути древние. Ненавижу таких!

– Почти угадал, – Лэуорд негромко рассмеялся. – Только мы не ушлые, мы любопытные. Слишком. Поэтому я советую тебе отправляться отдыхать, пока моя лёгкая заинтересованность не переросла в нечто большее. И как говорят древние и ушлые – утро вечера мудренее.

* * *

Кофа жался к стенам и скулил. Хегг с наслаждением ощущал исходящие от приора волны страха, наблюдал, как драконоборец отступает от него, медленно и неумолимо надвигающегося. Наверное, нечто подобное испытывают садисты вроде самого Кофы, когда пытают и калечат своих жертв. Хеггу неприятно было сравнивать себя с маньяком, но в данный момент он ничего с собой поделать не мог: не получалось перестать испытывать удовольствие от чужого страха – слишком уж сильно посланника потрясло то, что показал ему в своей памяти Шофет. Возможно, тот джинн понимал, что делает, когда разрешил пирату Андарсу остаться в камере вместе с главой ордена. Лэуорд ни о чём не спросил, только кивнул, улыбнулся и вышел.

– Чего ты от меня хочешь?! – взвыл Кофа, в очередной раз загнанный в угол.

Когда приор оказывался зажатым между двух стен, Хегг молча отходил в центр камеры, закрывал глаза и затихал. Но как только драконоборец вновь отваживался совершать какие-нибудь манёвры, посланник оживал, цеплял на лицо самую мерзкую злорадную ухмылочку, на которую только был способен, и начинал гонять приора по камере. Не отвечая на вопросы, не касаясь, Хегг давил на Кофу только нагнетаемым чувством полной безысходности и никчёмности, пока тот не сползал на пол, рыдая в голос. Следовало проверить, не осталось ли в драконоборце той странной силы, основанной то ли на вере в избранность, то ли ещё на чём, которая оказалась неприятным сюрпризом для посланника. Хаим-то хаимом, но разобраться лучше до конца. Воззвать к совести изверга Хегг даже не пытался.

– Что тебе надо?! – Кофа взвизгнул, вжимаясь в стену и прикрывая голову руками. – Ты всё забрал!

Хегг остановился и сделал шаг назад, намереваясь вновь застыть в ожидании следующих действий приора, но дверь в камеру со скрипом, свойственным старым тяжелым дверям в казематах древних замков, открылась.

– Достаточно, – Лэуорд кинул мимолётный взгляд на драконоборца. – Дальше мы сами.

Хегг с любопытством обернулся, чтобы узнать, кто «мы».

– Здравствуй, Саартан, – сказал он, увидев за спиной джинна Хранителя. – Рад тебя видеть живым и здоровым.

– И я, – Саартан в своей хмурой сосредоточенности выглядел решительным и немного по-злодейски. – Живым и здоровым. Что ты с ним сделал?

– Сделал? – посланник изогнул бровь, изобразив невинное удивление. – Я только хожу по этой темнице из угла в угол. Никого не трогаю, не оскорбляю, не тычу ничем острым или прочим смертельным. Агнец, запертый в тесном помещении с маньяком и убийцей.

Хегг покосился на хмыкнувшего Лэуорда и не сдержал довольной улыбки. Однако Хранителя его слова не развеселили.

– Если хочешь притворяться кем-то другим, то веди себя иначе, Михей, – сухо и холодно проговорил Саартан, глядя в бесцветные глаза с вызовом. – Андарс мне нравился больше.

– Пусть будет Андарс, – Хегг дёрнул плечом и погасил улыбку. Хранитель был прав: не стоит забывать, что Михей – точнее Михеш – остался в прошлом. Как и Саа с его овечками и заниженной самооценкой. – Зачем ты пришёл?

– Мне вас оставить? – поинтересовался Лэуорд.

Судя по его выражению лица, он находил забавным диалог между Хранителем и посланником, поэтому Хегг поморщился, кивнул:

– Пожалуйста.

Джинн вышел, закрыв за собой дверь.

– Приятно иметь с ним дело, м? – Хегг развернулся к притихшему Кофе.

– С кем? – Саартан встал с посланником плечом к плечу, задумчиво разглядывая съёжившегося приора.

– С джинном. Не этого урода же я имею в виду. Хотя ты у нас мазохист, мало ли…

– Заткнись.

– Что он с тобой сделал, кстати? Поправимое?

– Нет. Но я справлюсь сам.

– Какой ты вредный стал.

– А ты вообще не понятно кто.

– Я-то как раз понятно, кто, – Хегг обиженно фыркнул. – Вот насчёт тебя не всё ясно. И про отражение своё я тоже сомневаюсь.

– Тот, кого ты называешь отражением – мой друг. А тебе промыли мозги и надели ошейник.

– Ты так думаешь?

– Уверен. Ты сам собственное отражение. Причём, мутное.

Посланник посмотрел на Хранителя с неподдельным изумлением. В словах Саартана была логика, но логика такая, что ломала всю цепочку скрупулёзно подогнанных друг к другу логических выводов Хегга. Где-то в глубине души Хегг ощущал фальшь своего существования, будто из него вынули всё то, что делало его собой, и вложили что-то новое, похожее, но чужое, неестественное. Посланник привык винить в этом Зеркало и существование обошедшего ограничение в три дня жизни фантома.

Саартан правильно расценил молчание Хегга и сменил тему.

– Что у него с рукой? – спросил он, кивком указав на приора.

– Я отстрелил ему какой-то артефакт на пальце, – Хегг перевёл взгляд на драконоборца. – Мне показалось, что кольцо как-то связано с тобой и угрожает тебе.

– Не показалось, спасибо. Подержишь его?

– Мне противно его трогать, но раз ты просишь…

Посланник шагнул к Кофе. Тот сполз на пол всем телом и пополз в сторону с жалким мычанием. Хегг поймал главу ордена за шиворот балахона, прижал к полу коленом и заломил ему руку за спину.

– Сойдёт?

– Вполне, – Саартан поднял шприц, который всё это время грел в ладони.

Глаза Кофы расширились от ужаса. Он задёргался под Хеггом:

– Не-е… Не н-надо-о-о!

Саартан нарочито медленно подошёл, наклонился к приору и спокойно, с небольшой толикой яда, вполголоса сказал:

– Я его закончил. И модифицировал. Наслаждайся.

И ввёл иглу в шею захрипевшего драконоборца.

– Что это было? – спросил Хегг, когда они с Хранителем покинули подземелья башни.

Причём запертый с маньяком и убийцей агнец даже разрешения не спросил, чтобы выйти из камеры. Бросил Лэуорду скупое «мы закончили» и нагло прошагал мимо с видом и чувством выполненного долга. Джинн, к слову, не препятствовал.

– Я ввёл ему воду. Даже не святую, – Саартан едва заметно улыбнулся. – Остальное он додумает сам.

– О, как! Умнеешь на глазах!

– Вот спасибо. До этого я, значит, тупой овцой был?

– Наивным драконом-подростком, – Хегг и глазом не моргнул. – А сейчас прям возмужал. Да и сексуального опыта поднабрал…

– Я тебя сейчас ударю чем-нибудь тяжёлым.

– Да я же тебя хвалю! – посланник возмущённо остановился.

– А, так вот как это называется…

– Язва какой, ты посмотри! Больше, чем раньше! Будь проще!

– Ты сам себе противоречишь. Либо проще тупой овцы, либо возмужавшим и сексуально опытным.

– Простите, что мешаю вам выяснять отношения, – вмешался в разговор следовавший незаметной вежливой тенью Лэуорд. – Но у нас ещё есть дела, Саартан.

– Какие? – Хранитель обернулся на джинна.

– Один из эвакуированных драконоборцев утверждает, что он – дракон. Что так и есть, собственно. И требует личной встречи с тобой.

– Дафтраан, – вздохнул Саартан.

– Вот дурень! – с чувством произнёс Хегг. – Что ему на Патроне не сиделось?

– Странно, что вы вдвоём вообще в пиратах оказались, – Саартан нахмурился.

– Случайность.

– Судьба.

– Сам ты судьба. Я мог его за бортом оставить.

– Но не оставил.

– Потому что дракон на пиратском судне – это преимущество.

– Потому что так было предрешено.

– Фаталист.

– Афатал.

– Кто?!

Лэуорд тактично кашлянул.

– Извини, – Саартан смутился. – Я встречусь с ним. Нам надо поставить точку в братских узах.

– Ты слишком слаб, чтобы драться, – Лэуорд покачал головой. – Он никуда не денется, можно отложить визит.

– Нельзя, – Саартан невольно дотронулся до скрытой балахоном раны на животе. – Дальше будет только хуже.

* * *

Дафтраан вызвал Саартана на дуэль сразу, как только увидел. Присутствие Лэуорда и Хегга дракон проигнорировал. Как и замечание Хегга:

– Нет, ну не дурак ли?

– Я готов сразиться с тобой здесь и сейчас, – тщательно проговаривая слова, торжественно объявил бывший капитан Патрона, обращаясь к Хранителю. – Насмерть. Можешь использовать все свои человеческие уловки, включая иглу и магию. Мне всё равно.

Саартан равнодушно кивнул.

– Не хотите поинтересоваться, разрешены ли дуэли на территории Лиги? – Лэуорд встал между драконами, словно опасаясь, как бы они не начали бой прямо в его апартаментах.

– Если нет, то я требую, чтобы нам указали место, – всё так же с пафосом отозвался Дафтраан.

– Любопытно, – джинн окинул его изучающим взглядом. – Требуешь?

– Настаиваю, – ничуть не смутившись, сказал Дафтраан.

– Господин джинн, – встрял Хегг. – Он у нас намёков не понимает. Тугодум от рождения. Вы ему ясно скажите, мол, я тут большая шишка, и меня просят, причём стоя в соответствующей позе.

– Я не из этого мира, – Дафтраан встал в позу, но не в ту, о которой говорил посланник. – Никто не смеет указывать мне тут, к кому и как обращаться.

– Вот как? – Лэуорд прищурился и расслабленно опустил плечи, чем напомнил Хранителю Кота.

Куратор расслаблялся, когда готовился убивать.

– Не обращай…те на него внимания, – поспешил вмешаться Саартан, пока дело не приняло крутой оборот. – Для него драконы возвышены над всеми другими расами.

– Я должен это поощрять?

– Вы можете позволить мне достойно ответить Дафтраану на дуэли. В месте, которое сами выберете.

Лэуорд посмотрел на Хранителя, и Саартан досадливо фыркнул, заметив смешливые искорки в его глазах. Играется, чтоб его!

– Хорошо, будь по-вашему. Я знаю одно тихое местечко, где вы можете развернуться на всю вашу драконью душу так, чтобы потом кого-нибудь из вас завернуть обратно и обеспечить должным целительским уходом, – для Дафтраана, видевшего только затылок джинна, Лорд говорил как должно – официальным тоном, со льдом в голосе. Но Саартан еле сдерживался, чтобы многозначительно не хмыкать в конце каждого предложения, наблюдая перед собой насмешливую физиономию с улыбкой во весь рот. – Секундантами будем выступать мы с… Андарсом? – Хегг закивал, и джинн продолжил: – Место битвы я накрою куполом, чтобы никто и ничто не помешало вам отрывать друг другу конечности. Но по окончанию боя победитель будет обязан рассчитаться со мной за потраченное на вас двоих время и силы. Услугой.

– Рассчитаться услугой – это дороговато, – Хегг усмехнулся. – Особенно, когда речь идёт о сделках с джиннами.

– А что мне с них ещё взять?

Лэуорд смотрел на Хранителя. И об услуге говорил только Хранителю. Так уверен в победе Саартана? Фаарха что-то сказал ему о предстоящем бое? Какие же сложные эти наги, джинны и прочие волшебные создания! Сам Саартан не питал никаких иллюзий насчёт дуэли, потому что понимал, что свою шпагу он сейчас призвать не в силах и, возможно, даже в дракона перекинуться не сможет. Всё равно, что ставить на хромую лошадь.

– Сделка с дьяволом, – пробормотал Саартан и сказал вдруг первое, что пришло в голову: – Обязуешься обеспечить победителя комфортными условиями проживания в Суушире и протекторатом Лиги?

И сам удивился сказанному. Лэуорд почему-то глянул с уважением на Хегга.

– Обязуюсь, – ответил джинн, и улыбнулся.

Хеггу. Саартан непонимающе нахмурился. Дафтраан, лишённый всеобщего внимания, нетерпеливо шевельнулся.

– Я готов драться, – напомнил он. – Сейчас.

– Как скажешь, – Лэуорд вскинул руки, и стены башни исчезли, уступив место высоким буйно зеленеющим деревьям вокруг раскинувшейся широким кругом поляны.

* * *

Сила откликнулась слабо и как-то неуверенно. Потекла по жилам едва тёплой струйкой, болезненно деформируя кости и мышцы, когда Саартан попытался перекинуться в дракона. Дафтраан всем своим видом изображал в высшей мере снисходительность и терпение. Он замер, гордо выпятив чешуйчатую грудь, выгнув шею и высоко подняв красный гребень. Смотрел на корчившегося в муках радужного дракона сверху вниз полуприкрытыми янтарными глазами и ждал, когда Саартан поднимется на лапы.

Лорд, как и обещал, накрыл поляну прозрачным куполом и вместе с Хеггом стоял в тени деревьев, серьёзный и сосредоточенный. Хегг скривился, когда крылья Хранителя с нездоровым хрустом раскрылись, и вместо радужного блеска на них оказался серый как пыль налёт.

– Он слишком слаб, – посланник прикрыл лицо ладонями.

– Переживаешь? – Лэуорд, не отрываясь, напряжённо смотрел на купол.

– Шансы неравные.

– Согласен. Только в чью пользу?

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – Хегг искоса поверх ладоней глянул на джинна.

– Твой друг гордый. Он не примет дар Фаархи и будет жить в разлагающемся теле, пока полностью не развоплотится. Это… очень неприятно. И для окружающих в том числе. Может быть, для окружающих в большей степени, ведь те будут испытывать боль душевную. А становиться отшельником Хранителю нельзя. От него зависит будущее Высшего совета кураторов и всего Шельйаара.

– Дар Фаархи? Про всё остальное более-менее понятно, хоть и говоришь ты как джинн из лампы.

– Нет, скорее у меня игла в яйце, – Лэуорд усмехнулся и тут же снова посерьезнел, расширяя купол, когда драконы разошлись на позиции.

– Рад за тебя, – буркнул посланник, не сразу вспомнив про некоторых условно бессмертных, чья смерть храниться в каких-нибудь артефактах. – Так что дал ему наг?

– Знать не знаю. Но он сделал Саартана своим крёстным, поэтому просто обязан обезопасить его существование и последующее знакомство с собой в новом воплощении.

– Саа, мать вашу, крёстная фея?! Главы Совета?! Это же как вечное благословение! И, между прочим, эмоциональное рабство. Бедный Хранитель!

Теперь Лэуорд покосился на посланника.

– Где взаимосвязь между благословением и бедным Хранителем? – спросил джинн.

– В том, что этот чешуйчатый гад ползучий присвоил себе Саа.

– А, ревность.

– Нет.

– Синонимы искать не буду.

– И не к чему. О! Неслабо!

Последнее относилось к мощному броску Дафтраана, который смёл радужного дракона и буквально размазал его по внутренней стенке купола.

Дафтраан атаковал сразу после того, как драконы раскинули крылья и склонили головы в церемониальном приветствии. Он поднырнул снизу, налетел лбом и грудью, сшиб Саартана и отбросил его на купол. И чуть не вышиб дух из радужного дракона, настолько сильным был его удар. Не давая возможности Хранителю опомниться, Дафтраан с разворота хлестнул хвостом, объятым магическим пламенем, и Саартан, оглушённый, с треском врезался в землю, ломая кости плеча и крыла. С его спины крошкой посыпались раздробленные о стенку купола рога. Дафтраан не стал повторять ошибку брата и глумиться над состоянием поверженного противника, плюнул огнём, ослепил и без того уже почти ничего не видящего Хранителя, и ударил в третий раз. И опять хвостом. Сделал в воздухе вертикальную петлю, нанёс удар сверху, перебив Саартану второе крыло. Тотчас отлетел подальше и повыше, насколько позволял купол. Внимательно вгляделся в скребущего когтями по земле радужного дракона, прислушался к его хрипу, и только тогда нанёс решающий удар. В этот раз – когтями и зубами. Полоснул, что было мочи, с разлёту Хранителя по слабо защищённому брюху и с рыком сомкнул на его шее челюсти, перерубая позвонки.