Текст книги "Кровавый след"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

36

Создание новых рабочих мест для следопытов способствует экономическому росту… Кроме того, неграмотные следопыты, которых в прошлом нанимали неквалифицированными рабочими, получают возможность добиться признания благодаря своим специфическим талантам.

Настольная книга следопыта

– Леммер, ну ты даешь! – озабоченно рявкнула по телефону Жанетт Лау. – В утреннем «Белде» статья… на обочине дороги рядом с заповедником «Лапалала» найден труп неопознанного чернокожего мужчины. Пулевое ранение головы.

– На «глоке» мои отпечатки. И его кровь, ДНК…

– Черт!

– Украсть «глок» могла только Флеа. Если она…

– Значит, тебе придется ее найти.

Спутниковый телефон Эрлихмана по-прежнему подавал сигналы «занято».

Тогда я позвонил Сванепулам. Телефон долго звонил, прежде чем ответил папаша Виккус:

– Сванепул слушает!

Я представился, спросил, будут ли они дома следующие несколько дней.

– Мы всегда дома. Что-то случилось?

– Не совсем. Просто хочу ненадолго заскочить к вам в гости.

– Вот как? – Сванепул явно ждал, что я объясню цель визита.

– У вас на ферме есть взлетно-посадочная полоса?

– Вроде того. Только там ни света, ничего.

– Я попрошу пилота перезвонить вам.

– Когда вы у нас будете?

– Надеюсь, что завтра.

Сванепул помолчал, а потом сказал:

– Тогда ладно. – Голос у него зазвучал озабоченно.

Попрощавшись со Сванепулом, я позвонил Лоттеру.

– Как прошла поездка? – осведомился он.

– С приключениями, – ответил я. – Дидерик Бранд просит, чтобы вы снова подбросили меня в Мусину. А оттуда – в Зимбабве.

– Что, понравилось травить? – усмехнулся Лоттер. Развлекаться за счет других всегда приятно.

«Понравилось» – не то слово, но на его самолетике быстрее всего можно попасть в Зимбабве. К тому же я собирался кое о чем расспросить и самого Лоттера.

– Возлагаю все надежды на более скромный завтрак, – сказал я, причем почти не кривил душой.

– Куда именно в Зимбабве?

– Предварительно – меня интересует лагерь рядом с национальным парком «Чизарира». Более подробные сведения потом. Но вначале нам нужно будет нанести визит на одну ферму в районе Мусины. – Я продиктовал ему телефон папаши Виккуса.

Записав номер, он спросил:

– Когда летим?

– Завтра утром.

– Придется запросить погодные условия. И Зимбабве… На то, чтобы получить разрешение на полет, потребуется время. Я вам перезвоню.

Я снова попробовал позвонить по спутниковому номеру Эрлихмана. По-прежнему «занято». Правильный ли номер написал мне Дидерик?

Почему?

Без десяти три позвонила Эмма, чтобы сообщить, что она благополучно добралась до дома.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Все мое тело тоскует по твоим исцеляющим рукам.

– Все-все тело?

– С головы до ног.

– К сожалению, исцеляющие руки доктора Эммы на этой неделе доступны только в Кейптауне. По специальной цене для мальчиков из Кару.

– Сначала мальчику из Кару придется слетать в Зимбабве.

– Леммер! – Внезапно она посерьезнела. – Будь осторожен!

– Буду.

Я почти не погрешил против истины.

– Его зовут Юлиус Нхлаканипо Шабангу, – сказала по телефону Жанетт Лау. – Кличка у него Инкунзи, что на языке зулу означает «бык». Он родился и вырос в Эсикавини, в тауншипе рядом с Эмпангени в провинции Квазулу-Наталь, но сейчас живет в Сандтоне. Очень богат, разведен, любит развлекаться с девочками из Йоханнесбурга, а список судимостей у него длиннющий, как ноги Йолене…

– Интересное сравнение, – заметил я. Йолене Фрейлинк была деловитой и сексуальной секретаршей «Бронежилета».

– Леммер, ты понимаешь, о чем я! Слушай меня внимательно. Юлиус – не из тех, с кем можно безнаказанно шутить. Он настоящий «крестный отец». Его банда грабит инкассаторов и другие машины, которые перевозят деньги и ценности. Часто работают совместно с преступным синдикатом из Мозамбика. По данным полиции, на счету его банды сорок процентов вооруженных грабежей в провинции Гаутенг. И у него есть связи в политических кругах.

– Зачем такому мараться с грузовиком по перевозке животных в Лимпопо?

– Да, интересный вопрос.

– На который я хочу найти ответ.

– Ты, мать твою, совсем спятил!

– Поэтому-то ты и считаешь меня неотразимым.

– Ха! – тявкнула Жанетт Лау и добавила: – Ты, главное, разыщи Флеа ван Ярсвелд и отбери у нее свой пистолет. Остальное мы с Дидериком Брандом не оплатим.

– Жанетт, только на всякий случай… – вставил я новое любимое выражение. – Если мне вдруг захочется поговорить по душам с Юлиусом-Быком, где мне его найти? – Я знал, что она выяснила о нем все, что только можно. У нее огромные связи.

– Сначала найди Флеа.

– Ладно тебе, Жанетт…

– Господи, Леммер!

Я терпеливо ждал.

– В «Бычьем ручье». Это ресторан в Сандтоне, рядом с отелем «Балалайка». Специализируется на стейках. Он вечно там ошивается и любит хвастать, что ресторан назвали в его честь.

Я понял, что придется еще раз звонить Лоттеру. Теперь в полетный план придется включить и Йоханнесбург.

Когда я вернулся с вечерней пробежки, то увидел на мобильнике эсэмэску от Лоттера: «Погода в норме, жду разрешения из Зимбабве. Заберу вас в 9.30».

Я снова попробовал дозвониться до Эрлихмана. В трубке послышались долгие гудки.

– Базовый лагерь, – ответил мужской голос.

– Эрлихман?

На том конце не спешили с ответом.

– Да?

– Моя фамилия Леммер. Я помогал Дидерику Бранду перевозить носорогов.

Снова молчание; неужели он не понимает, что звонок обойдется мне в целое состояние?

– Здесь небезопасно говорить.

Родезийский акцент – напевный, медленный, терпеливый.

– Мне нужно побеседовать с вами на месте.

– Зачем?

Затем, что я хотел взглянуть ему в глаза, понять, врет ли он.

– Дидерик вам не сказал?

– Чего не сказал? – осторожно спросил Эрлихман.

– О… нашем грузе. О чудесном исцелении.

– Не понял…

– Дидерик звонил вам утром?

– Да.

– Что он вам сказал?

Эрлихман так долго молчал, что я уж подумал, связь прервалась. Наконец он ответил:

– Извините, я вас не знаю.

– Позвоните Дидерику. Он подтвердит, что я ехал в кабине грузовика. По его словам, утром вы сообщили ему о состоянии здоровья… груза.

Он задумался.

– Он спросил, было ли у них кожное заболевание, когда я видел их в последний раз. Я ответил, что не было.

– И больше ничего?

– Ничего.

– Я прилетаю завтра утром. Мне нужно с вами поговорить.

– Вы летите в Хараре?

– Туда, где вы находитесь. У вас есть взлетно-посадочная полоса?

Снова долгая пауза.

– Надеюсь, что у вас очень хороший пилот.

37

Хотя основные приемы можно освоить за короткий срок, более сложные виды тропления иногда приходится осваивать в течение многих лет. Более того, интуиция и способности бывают лишь врожденными, поэтому стать опытными следопытами способны немногие.

Настольная книга следопыта

Я смотрел по первому каналу сериал «Седьмая улица». Потом аппетитные ароматы выманили меня на кухню. Я увидел на кухонном столе записку от Агаты:

«Дорогой мистер Леммер!

Я приготовила ваше любимое кушанье – оно придаст вам сил. Драки я не люблю, но спасибо, что вступились за честь мисс Эммы.

Искренне ваша

Агата Лефлер».

Недавно пухлой коротышке Агате исполнилось шестьдесят пять; она вырастила пятерых детей, а со мной обращалась, как со своим шестым ребенком. Вольно и по-королевски обращалась с местоимением «мы», когда бранила или, наоборот, хвалила меня. «Мы должны класть грязное белье в корзину, мы слишком много тратим на одежду, вы только взгляните, как мы все разбросали». Утром в понедельник: «Мы не должны разбрасывать чашки и стаканы по всему дому». Всякий раз, когда я возвращался домой после очередного задания, она придирчиво осматривала меня с ног до головы: «Ах, ах, как мы похудели! Завтра поедим мяса. Мисс Эмме нравятся сильные мужчины, мы это понимаем».

А если предстоял серьезный разговор, она оставляла на столе записку, которая начиналась официально, с обращения «мистер Леммер».

Я открыл дверцу духовки. Каре ягненка, приготовленное на медленном огне, хрустящее снаружи, а внутри нежное, как масло. Вкус… неописуемый. Значит, в холодильнике есть салат, потому что «мы должны питаться сбалансированно». Правда, сама Агата, по-моему, за всю жизнь и листика салата не съела. Сегодня она приготовила салат из молодой свеклы, круглой, как бильярдные шары, и сыра фета. Я сервировал себе ужин, открыл бутылку красного виноградного сока, к которому меня приучила Эмма. Я по-настоящему подсел на сок «Бирдфилд» и теперь заказал целый ящик в Клавере.

Прихватив тарелку, стакан и бутылку, я вышел на заднюю веранду.

«Спасибо, что вступились за честь мисс Эммы».

Агата сразу ухватила суть. Она-то понимала, что невозможно жить без чести. Она прекрасно понимала, что такое бедность и унижение, она не понаслышке знала, как тяжело остаться человеком, сохранить свое достоинство. Она понимала, чего это стоит.

Дидерик Бранд удивленно спросил меня: «Вы что, в самом деле никак не можете успокоиться?»Он не понимал. Он-то никогда в жизни ничего не терял.

Я поел, вылил в стакан остатки сока, посмотрел на звезды, на невыразимо прекрасный небесный свод над Кару. Несмотря не недосып и боль во всем теле, я смаковал каждый миг, проведенный дома. Мой дом, который я по кусочку ремонтирую своими руками, похож на мою жизнь. Еще многое предстоит сделать, но здесь моя тихая гавань, мой замок, мое убежище. Дом мой и только мой. Я наизусть знал все звуки своего дома, знал, как поскрипывают старые балки, как тикает цинковая крыша, когда охлаждается ночью, как стонут старые водосточные трубы. Мне знаком запах каждой комнаты, я знаю, в каких уголках прохладно летом, как уютно мерцает зимой кухонная плита. Как приятно ощущать босыми ступнями деревянные половицы в коридоре, ковер в спальне, плитку на веранде! Я вложил в ремонт собственные пот, кровь и силы. Ломал стены. Руки мои в мозолях оттого, что я перетаскивал кирпичи, толкал тачку и размахивал молотом. Дом стал частью меня.

А вокруг меня – деревня, захолустье. Сейчас здесь царит идеальная тишина. Кое-где в домах еще горит свет, мерцают экраны телевизоров. Хорошие, слабые люди коротают время до сна. Скоро на сосне напротив старого дома тоскливо, протяжно заухает пятнистый филин – у-гу, у-гу… Два дикобраза пролезут в лаз под моей оградой и начнут рыть землю в саду. Ветер будет шуршать ветвями груш, мимо по шоссе промчится грузовик в сторону Виктория-Уэст. Все предсказуемо, обыденно, упорядоченно, ничто не меняется за сотню лет. Я привык к здешним краям, полюбил их всем сердцем, больше не могу без них жить.

Надо соблюдать особую осторожность, потому что в деле замешан Дидерик Бранд. Возможно, он обманщик и мошенник, но он местный, локстонский. Здесь жили четыре поколения его предков, он стал частью местной ДНК. Соседи терпят его и заранее прощают; они вздыхают и говорят: «Ох уж этот Дидерик!» Здесь все его знают; предки Дидерика и его соседей вместе погибали во время Англо-бурской войны. Они вместе страдали от засухи, вредителей и болезней, жили в изоляции и привыкли полагаться друг на друга. Они и впредь будут жить рядом, мириться с недостатками друг друга, встречаться на церковных праздниках, на аукционах домашнего скота.

Чтобы наказать Дидерика, одного поддельного разрешения недостаточно…

Бессонница. Простыни по-прежнему хранят аромат Эммы. Дом без нее кажется пустым, как будто комнаты чувствуют ее отсутствие. Я скучал по ней.

Я поеду в Кейптаун, приду к ней и выложу перед ней всю свою жизнь. И пусть она скажет, что не сумеет с этим сжиться. Как она решит, так и будет… Другого выхода у меня нет.

Но сначала мне нужно найти Флеа и Инкунзи. Отобрать свой «глок». И найти ответы на свои вопросы.

Я вспомнил обо всех вопросах без ответов, заново пережил последние семьдесят два часа, ища смысл, дергая за ниточки, пытаясь распутать запутанный клубок. Я долго мучился, но лишь запутал все еще хуже. Наконец, я стал думать о том, куда Флеа ван Ярсвелд могла деться среди ночи. От фермы Дидерика до ближайшего городка шестьдесят километров, десять километров до ближайшей дороги с твердым покрытием, и даже прием сигнала сотовой связи не всегда уверенный… Она впервые в этих краях, у нее нет здесь ни друзей, ни знакомых…

Нет, один знакомый все-таки есть. Молодой человек, который всю дорогу смотрел на нее телячьими глазами, пытался оправдать ее резкость тем, что она, должно быть, устала. И последние пятьсот километров пути Флеа старательно налаживала отношения с этим молодым человеком.

Я встал и посмотрел на часы. Без четверти десять. Скорее всего, он еще не спит. Я позвонил на местный телефонный узел и спросил, есть ли у них номер Леришей из Пампунпорта.

– Соединяю…

Послышались гудки – далекие, монотонные, перемежаемые помехами на линии.

– Здравствуйте, говорит Лоуренс. – Голос взволнованный, полный надежды. Значит, он не спал.

– Лоуренс, это Леммер.

– Здравствуйте, дядюшка, как вы? – Едва заметное разочарование, как будто он надеялся услышать другой голос.

– Отлично, спасибо. – Не было смысла ходить вокруг да около. – Лоуренс, это ты вчера ночью приехал на ферму Дидерика за Корнел?

Долгое молчание, потом он сказал:

– Дядюшка… можно я вам перезвоню… со своего мобильника?

Судя по тому, что ему не хочется говорить по общей линии, мои догадки подтвердились.

– Конечно. – Я продиктовал ему свой номер.

Перезвонил он только через двенадцать минут и заговорил приглушенно:

– Откуда вы узнали, дядюшка?

– Я не знал, я только подозревал.

– Дядюшка, я…

– Лоуренс, все останется между нами. Даю слово. Она просила тебя забрать ее?

Помявшись, он ответил:

– Д-да…

– На самом деле меня интересует только одно: куда ты ее отвез.

– Ах, дядюшка… я… она… В город, дядюшка, я предлагал и дальше, но она… Сказала, что ее заберут. Почему вы спрашиваете?

– Мы беспокоились о ней. Она не сообщила Дидерику, что уезжает.

– Она сказала, что оставила им записку.

Флеа ван Ярсвелд, мастерица лжи во спасение!

– Должно быть, записка потерялась. В какое время ты высадил ее в городке?

– Где-то в три часа ночи, дядюшка.

– Ты не знаешь, кто ее забрал?

– Она говорила, что за ней приехала подруга… Машина ждала у полицейского участка.

– А тебе она велела ехать домой?

– Да, дядюшка… – Судя по его голосу, между ними произошло кое-что еще.

– Лоуренс, все останется между нами.

– Понимаете, дядюшка, она сказала, что у нее кто-то есть и она не хочет…

– Чтобы подруга видела ее с тобой?

– Да! – с облегчением ответил он, радуясь, что я понял.

– Последний вопрос. Что у нее с собой было?

– Хм… Сумки, дядюшка, две сумки, красная и желтая.

– А ее докторский саквояж?

– Хм… в самом деле…

– Желтая сумка, говоришь? Большая?

– Что, дядюшка?

– Желтая сумка была больше, чем красная?

Он сообразил не сразу, но, несмотря на свою влюбленность и недосып, он все же тихо воскликнул:

– Ч-черт!.. Желтая сумка. У нее не было… На ферме у дядюшки Виккуса у нее была только красная сумка и докторский саквояж… – Внезапно он забеспокоился: – Дядюшка, что ей будет?

– Большая была желтая сумка?

– Примерно… как сказать, как руно, дядюшка.

– Руно?

– Да, дядюшка, шкура овцы.

Я попытался представить себе размер сумки.

– Она была тяжелая?

– Дядюшка, что она сделала?

– Долго рассказывать, Лоуренс. Когда я все выясню, я тебе расскажу. Так сумка была тяжелая?

– Не знаю, дядюшка, она сама погрузила багаж и выгрузила его. Когда я предложил помочь, она сказала, что она сильная девушка.

– У тебя есть номер ее телефона? – спросил я на всякий случай.

Он снова замялся:

– Дядюшка…

– Я не скажу, откуда он у меня! – Я стал рыться в ящике кухонного стола в поисках бумаги и ручки.

Он продиктовал номер. Я велел повторить. Потом он спросил:

– И все-таки, дядюшка, объясните… что случилось?

– Лоуренс, я и правда пока ничего не знаю. Но обязательно выясню. Большое тебе спасибо. Обещаю, я тебя не выдам.

– Спасибо! – с облегчением ответил он. Потом: – Ой, чуть не забыл. Она просила кое-что передать вам…

– Что?

– Сказала: «Если Леммер будет что-то искать, передай, что это взяла я».

Я набрал номер Флеа на своем мобильнике.

«Набранный вами номер не существует»…

Я не слишком удивился.

«Если Леммер будет что-то искать, передай, что это взяла я». Послание вполне недвусмысленное. Читай: «Оставь меня в покое, иначе…»

Такой возможностью надо воспользоваться.

Когда я снова лег, то задумался, есть ли у нее на самом деле совесть. Она все время дурачила Лоуренса. Нападение бандитов сыграло ей на руку.

Известно ли ей, что человек, который смотрел смерти в лицо, гораздо более падок на плотские искушения?

Я найду ее.

38

Тропление требует полной сосредоточенности и в то же время переключения внимания между следом и более широким окружением.

Настольная книга следопыта.

Основные правила тропления

Лоттер приземлился в двадцать семь минут десятого, подрулил к моему «рейнджеру», открыл купол и крикнул:

– Как делишки, Леммер? Неплохо я уложился, а? Боже, что у вас с лицом?

– Ударился о дверь.

– Ну да, ну да, а о существовании дверных ручек вам неизвестно…

Я решил довериться своему чутью насчет Лоттера. Рассказал о нашей поездке с носорогами, ничего не выпуская, даже своих подозрений насчет того, что и он тоже в чем-то замешан, и сомнений в искренности Дидерика. Он размышлял над моим рассказом не одну минуту, а потом расхохотался, сначала недоверчиво, потом сочувственно.

– Теперь все понятно! – сказал он.

– Что?

– Почему Дидерик был такой кислый вчера ночью. Когда я позвонил ему удостовериться, что он оплатит сегодняшний полет, он сказал: «Наверное, придется».

– Когда он позвонил и попросил забрать меня в прошлый раз?

– В прошлую пятницу, после обеда. Но вообще для него звонить в последнюю минуту нормально, он всегда спешит и опаздывает.

– Что он сказал?

– Что хочет послать кого-нибудь сопровождать грузовик с животными. Не знал, то ли сам поедет, то ли наймет кого-нибудь другого.

Значит, хоть в одном Дидерик не солгал. Что он скрывает? А он ведь точно что-то скрывает!

– Вы говорили, что раньше возили его в Мозамбик.

– Да.

– Что он там делал?

– Слушайте, вы ведь уже наверняка поняли, что Дидерик любит потрепаться. Обожает намекать и преувеличивать. Тогда, перед Мозамбиком, он только и сказал: «Лоттер, на кону большие деньги, жаль, не могу рассказать больше». Принимайте его таким, какой он есть. С ним не соскучишься, он обаятельный, хоть так и норовит обжулить. Первый раз, когда я его возил, он мне не заплатил. По телефону – само очарование. «Неужели деньги до сих пор не пришли?» И так продолжалось три месяца. До следующего раза, когда ему снова понадобилось куда-то слетать. Тогда уж я сказал: «Не обижайтесь, но для вас никаких услуг в кредит не будет, пока вы не заплатите за прошлый раз». Он засмеялся и ответил: «Конечно, Лоттер!» Больше у нас с ним никаких неприятностей не было. Ну а чем он занимается, когда выходит из моего самолета, – это его дело. Но он знает: я летаю по законам.

– Неужели вы никогда не интересовались, чем он занимается?

– Конечно, интересовался. У нас с ним даже шутка такая появилась. Когда он звонит и говорит, что хочет куда-нибудь слетать, я спрашиваю: «Кого надуваем в этот раз?» И он отвечает: «Лоттер, вы же знаете, дураки появляются на свет каждую минуту». Ну а чем он занимается на самом деле, мне все равно.

– Зато мне не все равно, – возразил я.

– Вижу.

Посадочная полоса на ферме Сванепулов оказалась широким, прямым участком земли в километре от их дома.

Прежде чем без труда посадить самолет, Лоттер пролетел низко над крышей дома. Когда через минуту после посадки за нами приехал Сванни в «лендкрузере», Лоттер деловито привязывал самолет канатами к колышкам. Сванни восхитился самолетом.

– Господи, какая красивая штучка!

– Американская, – сказал я. – Сконструирована самим ван Гринсвеном!

– В самом деле? – удивился Сванни. – Дядюшка, что у вас с лицом?

– На дверь наткнулся, – ответил Лоттер, с заговорщическим видом постукивая себя пальцем по крылу носа.

– На настоящую?

– На настоящую. – Лоттер явно наслаждался жизнью. – В Кару приходится особенно следить за тем, чтобы не натыкаться на двери. Столкновение может оказаться роковым.

Сванни покосился на меня, ища намека на то, что Лоттер его дурачит. Я отвернулся. Он сдался:

– Дядюшка, мамаша приглашает вас пообедать с нами. Как поживают носороги? Что поделывает Флеа – то есть Корнел? Когда она приедет к нам в гости? Вы благополучно добрались до Кару?

– Носороги чувствуют себя прекрасно, – сказал я. – Ну а насчет Флеа… Когда я ее увижу, непременно у нее спрошу.

«Мамашу» звали Лолли, и она не соответствовала грубоватой простоте мужчин Сванепулов. Хозяйка дома оказалась стройной, величавой женщиной, не красавицей в общепринятом смысле слова, но вполне ухоженной. В ее глазах плясали веселые огоньки; судя по всему, она была вполне довольна собой и своей жизнью. Обстановка фермерского дома оказалась для меня полной неожиданностью. Я ожидал увидеть охотничьи трофеи и вышитые салфеточки, а нашел старинную, изящную деревянную мебель, восточные ковры на деревянных, покрытых лаком полах, настоящие картины, а не репродукции на стенах и большой стеллаж, уставленный книгами в твердых переплетах. И на папашу Виккуса присутствие жены явно оказывало положительное влияние – он превратился в живое воплощение гостеприимного хозяина. Предлагал напитки, поддерживал светскую беседу. Перед едой произнес короткую молитву. Посреди стола красовался пирог с курицей под золотистой корочкой. Лолли сняла крышки с других блюд: сладкая тыква, горячая зеленая фасоль, печеная картошка, рис.

– Господи! – пылко воскликнул Сванни и потянулся за половником.

– Как будто я каждый день не готовлю, – улыбнулась Лолли.

– Пусть сначала гости себе положат, – распорядился Виккус.

К чести его надо сказать, он терпеливо ждал, пока все наедятся, и только потом задал насущный вопрос:

– Что же привело вас сюда?

Со вчерашнего дня я никак не мог решить, как вести себя со Сванепулами. Виккус и Сванни наверняка в чем-то замешаны, но вот в чем? Было в них что-то… какая-то безыскусная простота, наивность… в общем, я решил, что их роль во всей афере наверняка незначительная.

– Флеа, – ответил я.

Оба Сванепула одинаково недоуменно сдвинули кустистые брови.

– Она уехала с фермы Дидерика среди ночи. Не попрощавшись…

– Ах! – воскликнула Лолли.

– Значит, были неприятности? – спросил Виккус.

– Нет. Но все рассчитывали на нее, думали, что утром она осмотрит носорогов. Дидерик не может взять в толк, что случилось…

Я надеялся, что сказанного мною будет достаточно. Но Виккус оказался не дураком.

– Вы нам не все говорите, – заметил он, хотя и ни в чем меня не упрекал. – Ваше лицо, то, что вы специально к нам прилетели… Не стану расспрашивать, что случилось, наверное, нам лучше не знать. Вы только одно скажите – серьезно это или нет.

– Еще как серьезно.

– Ничего себе! – выдохнул Сванни.

Его родители многозначительно переглянулись, как будто что-то знали.

Виккус медленно кивнул.

– Чем мы можем вам помочь?

– У меня сложилось впечатление, что она родом из ваших краев. Вы, кажется, вместе учились в начальной школе? – Я посмотрел на молодого Сванни.

– Ну да… двенадцать лет назад. Они уехали отсюда…

– В 1998-м, – подсказала Лолли.

– Куда? – спросил я.

Виккус и Лолли снова переглянулись.

– Ходило много слухов, – тихо ответила она.

– Печальная история, – добавил Виккус.

– Ничего себе… – повторил Сванни.

– Ты тогда был еще маленький, тебе рано было знать, – сказала его мать.

Виккус отодвинул тарелку и поставил локти на стол.

– Говори, Лолли. Не знаю, поможет ли ему это, но рассказывай.