Текст книги "Семь дней"

Автор книги: Деон Мейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

21

Полковник Зола Ньяти по кличке Жираф с мрачным видом читал список директоров «Ингцебо ресорсиз лимитед». Потом он встал и сказал:

– По-моему, мы должны поговорить с бригадиром.

Гриссел следом за ним вошел в кабинет Мусада Мани.

Бригадир как раз проводил совещание с четырьмя руководителями подразделений. Ньяти сказал:

– Примите наши извинения, но нам нужно с вами поговорить.

– Господа, если не возражаете… – обратился Мани к остальным. Те встали и направились к выходу, с любопытством поглядывая на Гриссела.

Ньяти и Гриссел сели. Полковник дождался, пока закроется дверь, и подтолкнул к Мани записную книжку Гриссела:

– Сделка, которую готовила Ханнеке Слут… относится к программе РЭВЧ.

– Понятно, – ответил Мани и тоже помрачнел. Политика, а значит, ничего хорошего…

– Вот список директоров компании. Бывший член кабинета министров в правительстве АНК, два премьер-министра провинций. Насчет этих троих я не уверен… Зато тот, кто стоит под номером семь, может причинить нам кучу неприятностей.

– А. Т. Масондо, – прочел Мани. – Я его не знаю.

– В конце девяностых он входил в Центральный комитет компартии.

Когда до Мани дошло, по его каменному лицу пробежала тень.

– Вот он – наш коммунист!

– Вот именно… Мало того, он входил в состав второго правительства Мбеки. Если я не ошибаюсь, был замминистра горной промышленности.

Гриссел заметил, как переглянулись два его начальника, и заподозрил неладное.

– Бригадир, – заговорил он, – по словам начальника Слут, сделка совершенно законная. Она подробно освещалась в прессе – похоже, участникам нечего скрывать. А уж каких-то коммунистов, которые якобы за всем стоят, Слут вообще не знала.

– Не знала?

– Если и была с ними знакома, то шапочно. По словам ее босса, они, возможно, и встречались на каком-нибудь совещании, но потом не общались.

– Надо будет все как следует проверить.

Гриссел кивнул.

– Бригадир, но сама сделка… Люди занимают деньги, чтобы выкупить пятнадцать процентов компании, но без риска… Я не до конца все понимаю… Придется подключать Скелета.

– Да, – сказал Мани. – Хорошо. – Он посмотрел на полковника. – Ты поговоришь со Скелетом?

– Ввести его в курс дела прямо сейчас?

– Но сначала мне придется съездить в Стелленбош, – напомнил Гриссел. – Поговорить с бывшим женихом Слут…

– А я пока введу Скелета в курс дела.

– Зола, прошу тебя, ты же знаешь Скелета. Убедись, что он понял: дело повышенной секретности.

– Постараюсь.

– Пусть прочтет все материалы, – продолжал Мани. – А если он распустит язык… Клянусь, я его в порошок сотру! Похоже, дело – настоящее минное поле!

– Я постараюсь убедить его так, чтобы до него дошло, – сдержанно ответил Ньяти.

– Бенни, и еще вот о чем я тебя прошу. Обо всем должны знать только мы четверо. Пусть так продолжается и дальше, – очень серьезно попросил Мани.

– Да, бригадир. У меня еще кое-что.

– Что?

– Снайпер ни словом не обмолвился ни о каких коммунистах, когда обратился в прессу. Что-то не сходится. Он ищет внимания, ищет публичности. Хочет, чтобы журналисты набросились на нас. Нам он повторяет одно и то же: «Вы берете деньги у коммуниста, вы в сговоре с коммунистом». А в посланиях СМИ он о коммунистах и не заикается. Пишет только: «ЮАПС знает, кто это».

– Бенни, по-твоему, тут замешана политика? Да?

– Сэр, я не знаю, в чем тут суть. Просто… странно.

– Все проклятое дело очень странное, – ответил Мани. Он постучал по списку в блокноте Бенни: – Но мы не можем себе позволить смотреть на такие вещи сквозь пальцы!

– Да, бригадир!

– И других зацепок у нас нет.

– Да, бригадир. Других зацепок у нас нет.

– Я введу Скелета в курс дела, – сказал полковник Ньяти, чье волнение стало очевидно. Он встал.

Они поехали в Стелленбош. Гриссел сидел за рулем. Купидон рассматривал студийные снимки Ханнеке Слут.

– Гос-споди! – воскликнул он. – Такое добро напрасно пропало! Сиськи у нее – просто класс!

Гриссел злился на себя за то, что забыл конверт на заднем сиденье машины. Купидон разглядел написанное синими чернилами слово «Слут» и тут же схватил его.

– Где ты их взял? – спросил Купидон.

– В ее спальне. За тумбочкой.

– Мать твою! Прямо порнозвезда. И у такой красотки больше года не было мужчины? Не верится как-то. Да за такое тело умереть не жалко! А она еще, видно, не привыкла прятать свои достоинства… Помяни мое слово, Томми Нкхеси что-то упустил. Вот в чем трудность с новыми кадрами. Ленятся лишний раз пошевелить ногами.

– Мы запросили у провайдера мобильной связи детализацию ее телефонных разговоров. Ничего. Похоже, у нее в самом деле не было мужчины.

– В том-то и проблема. Мобильники – вчерашний день. Ее страничку на «Фейсбуке» проверяли?

– Нкхеси сказал, что проверял…

– А ее электронную почту? У нее есть учетная запись на «Твиттере»?

– На «Твиттере»?

– Господи, Бенни, ты такой старомодный, что просто страшно делается… – Купидон, который был на десять лет моложе Гриссела, достал свой мобильник. – Вот, дружище, смартфон фирмы «Эйч-Ти-Си-Дизайер-Эйч-Ди», операционная система «Андроид». В «Твиттер» можно войти, если щелкнуть по иконке… – Он показал Бенни. – Вот что такое «Твиттер». Микроблог! Тут, дедуля, приходится реагировать быстро, чтобы не отстать от жизни, – каждую секунду появляется новый твит!

Гриссел вел машину, поэтому лишь мельком покосился на экран смартфона.

– Что такое твит?

– «Твиттер», – ответил Купидон, – это такая система, в которой ты отправляешь короткие текстовые сообщения, вроде эсэмэсок. Только посланные тобой сообщения доступны для всех.

– Зачем?

– Новый способ общения. Ты рассказываешь о том, что делаешь, всему миру.

– Да, но зачем?

– Да просто так, Бенни, ради удовольствия! Чтобы отметиться, сказать: «Смотрите, я здесь!»

– Именно так поступила Слут, когда снялась у профессионального фотографа.

– Что ты имеешь в виду?

– Снимки стали ее способом отметиться.

– Для кого она их делала?

– Для самой себя. Так считает фотограф. И еще она сказала, что Слут поступила очень по-женски.

– Бред какой-то… И ты веришь? – Купидон снова что-то нажал. – Давай-ка посмотрим, завела ли Слут учетную запись на «Твиттере»…

– В заключении судмедэкспертов говорится, что ее компьютер проверял сам Шепелявый.

Реджиналд Дэвидс по кличке Шепелявый считался компьютерным гением, хоть и не выговаривал половину букв алфавита. У низкорослого, щуплого парня с мальчишеским лицом не хватало двух передних зубов. Зато он щеголял пышной прической в стиле афро.

– Ну тогда ладно, Шепелявый ничего не пропускает. Цветной братец очень умный… Нет, ничего. На «Твиттере» она не зарегистрирована – во всяком случае, под настоящим именем. Ну надо же, такие классные сиськи, а на «Твиттере» нет… Ну и чем же сейчас заняты вы с Жирафом и Верблюдом?

В «Ястребах» слухи распространялись быстро, как всегда.

– Политикой, – ответил Гриссел. – Вряд ли тебе будет интересно.

– Пошла она, эта политика. – Купидон снова взял фото и внимательно посмотрел на них. – Какая жалость! Ну и сиськи…

Усадьба «Бон эсперанс», или «Добрая надежда», находилась на шоссе R310, за перевалом Хелскогте, или Чертовым. Они въехали в белые ворота и по дорожке, обсаженной дубами, покатили к центру приема посетителей.

– Ловушка для туристов, – заметил Купидон, разглядывая рекламные вывески. – Дегустация вина, пятизвездочное питание, спа… Неужели они на вине зарабатывают недостаточно?

Гриссел отправился к стойке, чтобы узнать, где найти Эгана Роха. Молодая женщина указала им направление: за винным погребом, в бондарной.

– Бондарная? – удивился Купидон. – Еще один магазин… Чем вы там торгуете?

Она хихикнула:

– Там ничем не торгуют, сэр! Там делают бочки!

Купидон нахмурился. Он не любил, когда ему утирали нос. Они прошли мимо изящной старинной усадьбы и обошли винный погреб с другой стороны. На улице, рядом со всякой утварью, разложенной аккуратными рядами, стояли деревянные ящики. Им пришлось еще раз спросить дорогу у рабочего. Наконец они увидели вход в бондарную – непримечательную деревянную дверь.

Гриссел толкнул ее, на него пахнуло дымом и огнем. Они очутились в просторном помещении с желтыми стенами, беленными известью. Внутри оказалось жарко. В одном углу, спиной к ним, стоял какой-то здоровяк. Он обивал обручами небольшую бочку. Изнутри бочки шел дым. Белая футболка здоровяка намокла от пота.

– Здрасте! – громко сказал Купидон.

Здоровяк не ответил. Гриссел заметил под густыми черными волосами наушники. Проводок тянулся к айподу на поясе. Он подошел ближе.

– Бенни! – окликнул его Купидон и показал на стену.

Там висели всевозможные инструменты: странной формы молотки, топоры, рубанки, напильники и разнообразные длинные и тонкие металлические планки – видимо, бочарная клепка. Их наконечники были очень острыми.

22

Купидон постучал по широкому плечу здоровяка. Рох обернулся, улыбнулся, словно извиняясь, положил тесло на деревянные козлы и снял наушники.

– Извините, – сказал он.

– Эган Рох?

– Совершенно верно, извините, руки грязные, – ответил он, протягивая руку Купидону. Голос у него оказался низким, улыбка – самоуверенной.

Гриссел узнал его по фотографиям в альбоме Слут. В жизни Рох оказался настоящим красавцем – такому бы в кино сниматься. Сильное, волевое лицо, правильные черты… Мускулистые плечи, ладони-лопаты… И рост не подкачал: он был на голову выше Купидона.

– Капитан Вон Купидон, «Ястребы». А это капитан Бенни Гриссел.

– Ага… Ясно, рад с вами познакомиться. Вы не… у меня есть маленький кабинет…

– Нет, нам и здесь сойдет, – сказал Купидон. – А кстати, где с вами беседовал Томми Нкхеси?

– Кто?

– Следователь. Тот, кто записывал ваши показания.

– Я сам к нему ездил. В Грин-Пойнт. Он попросил… А что?

– Так, ничего. Значит, вы делаете бочки.

– Бочонки для вина.

– И как же научиться вашему ремеслу?

– Сначала надо поступить в ученики. Не здесь, а за границей. Вы уверены, что не хотите присесть? Может, кофе или чаю?

– Нет, спасибо. И чему учат тех, кто хочет делать бочки?

– Ха! Долго рассказывать! Во-первых, учат правильно выбирать дерево. Французский дуб, самый лучший растет в лесах Тронсе и Жюпий…

– Нет, я имею в виду – какого рода ручному труду. Столярному делу? Работе по металлу?

– Ну да, конечно, немного и тому и другому, но все приспособлено к нашим условиям…

Гриссел знал, что Купидон держит в памяти протокол вскрытия, составленный профессором Пейджелом. Он тоже помнил, что Слут была убита ударом чрезвычайной силы и предположение профессора, что орудие убийства было самодельным. Он знал, что его коллега возьмет на себя ведение допроса – Купидон всегда захватывал инициативу. Правда, часто слишком спешил и демонстрировал ненужную враждебность.

– Я бы не возражал против чашки кофе, – сказал Бенни.

– Отлично, я и сам с удовольствием выпью. Проходите, пожалуйста. – Рох жестом показал на внутреннюю дверь.

«Небольшой кабинет» оказался настоящим произведением искусства. Рабочий стол из цельного дуба, того же превосходного качества, что и бочонки, стулья – антикварные, с резными ножками в стиле «шар в лапе», обитые красной материей. На чистом цементном полу лежал большой персидский ковер. К стене была прислонена картина, на которой изображалась старинная бондарная мастерская. На противоположной стене висела большая картина маслом: пейзаж с виноградником где-то за границей.

Рох по телефону распорядился, чтобы им принесли кофе, и сел вместе с детективами на один из антикварных стульев. Он расслабленно вытянул вперед ноги.

– Я слышал по радио, что дело открыли вновь. Неприятно, когда отстреливают…

– Нам приходится снова опрашивать всех, – быстро ответил Гриссел, не давая Купидону снова завладеть разговором.

– Да, конечно…

– По вашим показаниям, вы с Ханнеке расстались за год до ее смерти.

– Не за целый год. За одиннадцать месяцев. В феврале прошлого года.

– Это она порвала отношения?

– Да.

– Почему?

Рох развел руками, словно говоря: «Кто знает?»

– Она… Вы ведь понимаете…

– Как вы с ней познакомились?

– В «Моджо», ресторане на Пирсе. Как-то воскресным вечером, в декабре 2007-го.

– У вас хорошая память, – заметил Купидон.

Рох улыбнулся – видимо, на него нахлынули воспоминания.

– Такой вечер не забудешь. Ханнеке была… За столом сидели пять или шесть женщин, но она выделялась. Во всех отношениях…

– И вы сами подошли к ней?

– Ну да. Не мог устоять. Мы… я с двоими друзьями подсели к ним. Ну… а остальное уже история.

– Почему она порвала с вами? – снова спросил Гриссел.

– Чувства остыли. Наверное, такова жизнь… Мы были вместе два года, она все больше работала. А последние два-три месяца мы с ней вообще почти не виделись. Время от времени в субботу вечером, в воскресенье утром. Собирались вместе поехать кататься на лыжах в декабре, но ей пришлось отменить поездку. А потом, в феврале прошлого года, она как-то вечером заехала сюда…

– Сюда, в мастерскую? – уточнил Купидон.

– Нет, ко мне домой. Я живу недалеко отсюда, на склоне горы. Она позвонила с работы часов в пять и спросила, можно ли ей приехать. Приехала поздно, в десятом часу. И сразу сказала, что нам необходимо дать друг другу свободу.

– Дать друг другу свободу?

– Да, так она выразилась. Сказала… что ей очень жаль, ей очень грустно, она сказала, что это несправедливо по отношению к нам обоим – сознавать, что мы больше не увидимся. С другой стороны, ей не хотелось, чтобы я чувствовал себя связанным. Я мог найти себе другую.

– А что ответили вы?

– Я сказал, что другая мне не нужна и я понимаю: у нее очень тяжелая работа. Я не возражал, так как понимал, что занятость – дело временное, она ведь не будет так работать всю жизнь.

– Значит, вы не хотели порывать с ней.

– Конечно нет! Я думал, что… Ханнеке станет моей женой.

– Но она фактически объявила, что между вами все кончено.

– Да.

– И вы разозлились.

– Не разозлился. Огорчился. Нет, не только… Погодите, неужели вы думаете, что… – Он подобрал вытянутые ноги и выпрямился.

– Я ничего не думаю. Я спрашиваю, – ответил Купидон.

Рох положил локти на колени, подался вперед и недоверчиво покачал головой:

– Вы и в самом деле считаете, будто я… Черт побери, вы меня оскорбляете! Во всем, – сдержанно продолжал он, но в его голосе слышалась скрытая боль.

– Что я, по-вашему, считаю, мистер Рох?

– Вы считаете, будто я мог… что-то сделать с Ханнеке. Через год после того, как мы расстались? Через год?! Да кем вы меня считаете?

– Никем я вас не считаю. Я вас не знаю.

– Вы читали мои показания? Когда Ханнеке умерла, меня даже в стране не было. Как вы работаете? – спросил Рох не с гневом, а скорее с удивлением.

Гриссел попробовал его успокоить:

– Мистер Рох, нам нужна ваша помощь. Приходится пересматривать все материалы дела. Мы должны убедиться…

Рох переводил взгляд с одного на другого.

– Все ясно. Хороший полицейский, плохой полицейский.

– Что вам ясно? – спросил Купидон.

– Мне ясно, куда вы клоните. Но, черт побери, вы меня оскорбляете!

– Чем именно мы вас оскорбляем? Разве предположить, что мужчина злится, когда женщина, на которой он хотел жениться, бросает его, – оскорбление? – спросил Купидон.

Гриссел попробовал умерить страсти:

– Мистер Рох…

– Подождите, пожалуйста! – вежливо перебил его Рох, взмахивая огромной ручищей. – Я все понимаю… Ну да, наверное, я и злился тоже.

– На нее.

– Нет, на шайку крючкотворов, на ее начальников, которые заставляли ее работать допоздна. И на себя – что не почувствовал заранее, ничего не предпринял раньше. Я мог бы чаще бывать у нее, лучше ее поддерживать. А на нее саму я не… Да, она меня разочаровала. Я понял, что она недостаточно сильно любит меня. И еще… она была очень упрямой. Она не захотела подождать. Может быть, потом между нами все бы и уладилось.

– Значит, вы на нее не разозлились.

Рох укоризненно посмотрел на Купидона:

– Мне стало больно, капитан. Боль гораздо хуже злости. Я любил ее. Искренне любил. Она была замечательной. Нам было хорошо вместе. Во всех отношениях. У нас были одинаковые интересы, общие друзья… когда теряешь это, становится очень больно. Но что тут поделаешь? Мужчина должен быть сильным. Приходится как-то справляться с собой. Мучаешься полгода, девять месяцев, а потом… идешь дальше. Не оглядываясь. И уважаешь ее решение, потому что это и есть любовь. Ты уважаешь ее решение.

В дверь негромко постучали. Принесли кофе.

23

Рох разлил кофе, раздал чашки гостям и снова сел, по-прежнему со страдальческим выражением на лице.

– В январе вы были за границей? – спросил Гриссел.

Рох кивнул и отпил кофе.

– Где?

– Неделю провел в Альпах, в Эм-ла-Плань, потом в Бордо. Во Франции.

– Когда вы вернулись?

– 19-го. На следующий день после того, как она умерла.

– В тот день, когда обнаружили ее тело?

– Совершенно верно.

– В какое время вы вернулись?

– Самолет приземлился в Йоханнесбурге утром. В Кейптаун я приехал около двух часов дня, если я правильно запомнил. Можно все проверить…

– У вас сохранились какие-нибудь документы?

– Я переслал копии по факсу тому, другому детективу.

– Нкхеси?

– Да. Все должно быть в деле.

– Билеты?

– Нет, бронь, подтверждение оплаты.

– Значит, оригиналы у вас?

– Да.

– Вы ездили отдыхать?

– В основном да. Катался на горных лыжах. Потом ездил в Бордо, в Шато-Лафит… навестить своего наставника. Так что можно сказать, что я и работал тоже…

– В самолете вы были один?

– Что вы… Да, я был один.

– Был бы вам очень признателен, если бы вы нашли документы и для нас.

– Значит, в деле их нет?

– Мы их не видели.

– Ладно.

– Вы виделись со Слут после разрыва? – спросил Купидон.

– Да. Один или два раза.

– Так один или два раза?

– Капитан, так просто говорится. Я видел ее дважды. Если вы вместе два года, то оставляете друг у друга вещи. Недели через две после… где-то в марте прошлого года я привез к ней две коробки ее вещей.

– Когда она еще жила в Стелленбоше?

– Совершенно верно.

– И как прошла ваша встреча?

– Не очень хорошо.

– Почему?

– Я сказал такое, что не должен был говорить.

– Что именно?

– Сказал, что она меня обманула.

– Насчет чего?

– Насчет причины разрыва.

– Продолжайте.

– У меня… я не мог объяснить. Но в то время мне было больно, и я просто не в состоянии был понять, почему она вдруг, неожиданно взяла и перечеркнула все, что между нами было.

– Вы испытывали боль, но не злость, – язвительно напомнил Купидон.

– Что вы ей сказали? – спросил Гриссел.

– Я решил, что у нее появился другой.

– И что она вам ответила?

– Спросила, неужели я действительно считаю ее такой слабохарактерной. Неужели ей не хватило бы храбрости во всем признаться, если бы все так и было.

– А потом?

– Потом я признал свою ошибку. Храбрости ей всегда было не занимать. На все.

– А потом?

– Потом я ушел.

– А во второй раз?

– Мы виделись в декабре. Она мне позвонила…

– Когда именно?

– В первую неделю декабря. Вечером… кажется, во вторник. Она готовилась к переезду в Кейптаун. И нашла у себя мои вещи. Свитера, носки и так далее. И вот привезла их мне.

– И как прошла встреча?

– Нормально.

– Что произошло?

– Она привезла вещи. Мы поговорили… – Впервые Гриссел, внимательно следивший за жестами и мимикой Роха, понял, что тому не по себе. Один раз он быстро покосился на дверь.

Купидон тут же воспользовался паузой:

– О чем вы говорили?

– Ну… я в первый раз увидел ее с новой… – Рох поднял руки на уровень груди.

– После пластической операции?

– Совершенно верно.

– И вы говорили об этом?

– Да. Я спросил, зачем она сделала операцию.

– Что она ответила?

– Сказала, что уже давно хотела увеличить грудь. И спросила, нравится ли мне.

– А вы?

– Я ответил: «Да».

– Ее операция… стала для вас сюрпризом? – спросил Гриссел.

– Да. Она никогда не говорила ни о чем таком, пока мы были вместе. И не то чтобы у нее была маленькая…

– Погодите, погодите, – сказал Купидон. – Она спросила, нравится ли вам ее грудь?

– Да.

– И вы ответили: «Да».

– Совершенно верно.

– А потом?

Рох снова покосился на дверь.

– Мистер Рох! – не отставал Купидон.

– Потом она показала ее мне, – ответил наконец Рох со страдальческим видом.

– Свою грудь?

– Да.

– Разделась и показала?

– Она не раздевалась. На ней была футболка, она… ну, понимаете, расстегнула бюстгальтер, задрала футболку…

– Просто взяла и показала?

– Капитан, мы с ней были вместе два года, видели друг друга голыми.

– Но ведь вы расстались… месяцев за десять до того. И вдруг она приезжает и показывает вам свою грудь.

– У вас все получается очень пошло. Я не говорил, что она приехала и показала мне свою грудь. Сначала мы долго сидели и разговаривали. Пили вино. Потом я спросил ее, зачем она сделала операцию.

– И тогда она вам показала. А вы сидели, смотрели на нее, и все.

– Я…

– Да?

Рох плавно встал, зашел за спинку стула.

– Не уверен, что…

Он подошел к столу, развернулся и снова сел. Детектив не сводил с него глаз.

– Какое это имеет значение?

– Мистер Рох, следователю Нкхеси вы сказали, что после разрыва практически не поддерживали отношений, – напомнил Гриссел.

– Мы виделись два раза. Больше чем за год. Как бы вы назвали такие отношения?

– Что произошло в тот вечер, когда она к вам приехала? – спросил Гриссел.

Рох в досаде всплеснул руками, потом крепко схватился за спинку стула и сказал:

– Если для вас это так важно, то знайте: мы занимались сексом.

– Ну да, – кивнул Купидон. – Практически не поддерживали отношений.

– Да какая разница? – воскликнул Рох, впервые злясь по-настоящему. – Скажите, какая разница? Мы ничего не планировали заранее, до того мы пробыли вместе два года, мы… оба нормальные взрослые люди с нормальным темпераментом… Немного выпили… Скажите, какая разница?

– Позвольте, я вам отвечу. – Купидон наклонился вперед и ткнул пальцем в Роха. – Вы солгали Нкхеси.

– Я не лгу… никогда!

– Почему вы не сказали ему, что переспали с ней? Что вы скрывали?

– Да что мне скрывать, мать вашу? Когда убили Ханнеке, я летел в самолете! Что мне скрывать?!

– Вы утверждаете, что летели в самолете. Один. Собираетесь показать бронь, но не билеты. А ведь билеты вы заказывали задолго до полета. Может быть, вы вернулись другим рейсом, на день раньше, расплатились за билеты наличными, вернулись домой. Прихватили из мастерской длинную металлическую планку и помчались к ней. Она вас знает, поэтому впустила вас. И вы убили ее. Например, за то, что она не позволила вам переспать с ней снова.

Рох пытливо посмотрел на Купидона. Гриссел подумал: если он сейчас бросится на них, им грозит беда. Он поерзал на стуле, проверяя, быстро ли сможет достать служебный пистолет.

Но Эган Рох медленно осел на сиденье. Он покачал головой, как будто не верил собственным ушам.

– Вы нанесли мне оскорбление! – сказал он наконец. – Окажите мне любезность. Позвоните в авиакомпанию «Эр-Франс». Спросите, есть ли у них стюардесса по имени Даниэлла Фурнье, которая обслуживала рейс из аэропорта имени Шарля де Голля в международный аэропорт Тамбо 19 января. А потом поговорите с ней. Спросите, помнит ли она меня. А до тех пор избавьте меня от вашего общества и от того бреда, какой вы несете!