Текст книги "Больше, чем любовь"
Автор книги: Дениза Алистер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Алисия, вчера ночью, когда приходил Роберт, я отдал ему ваш диктофон, – неожиданно произнес Чарлз ровным голосом, и она вздрогнула, как от внезапного раската грома. – Ваш друг доверился мне, теперь я все знаю, – ей показалось, что он выделил слово «все», – поэтому не нужно волноваться по поводу местонахождения диктофона, тем более что это вредно в вашем сегодняшнем состоянии.
Алисия молча обдумывала сложившуюся ситуацию. То, что он назвал Роберта другом, а не мужем, доказывает его полную осведомленность. Пожалуй, маловероятно, что Чарлз вводит ее в заблуждение. Вспомнив вчерашний подслушанный разговор, она пришла к выводу, что не может не верить этому человеку.
– Прошу вас, расскажите, как обстоят дела с задержанием аферистов. Из вашего разговора с Боцманом, – тут Алисия покраснела, – я поняла, что он сетовал на внезапное исчезновение Шлоссмана и был в полной растерянности. – Вообще, многое из услышанного для меня осталось загадкой, – призналась она. – Например, что связывает вас и Боцмана… Эндрю, как вы его называете.
– Алисия, я с удовольствием расскажу вам все, что знаю. Но предлагаю разделить мой рассказ на две части. Первая – об афере, затеянной Шлоссманом вокруг гонок, вторая – о наших отношениях с Эндрю Харлоу.
Чарлз посмотрел на часы и заметил, что до начала трансляции гонок у них примерно два часа и есть время для обстоятельного разговора.
– Но сначала давайте вызовем Пэгги, – предложил он, – чтобы она проверила состояние ушиба и, если нужно, вновь наложила на нее лечебный состав.
Как бы Алисии ни хотелось откладывать начало разговора, но она подчинилась Чарлзу.
Пока Пэгги промывала ранку и накладывала мазь, Чарлз отошел в сторону. Он вынул из кармана светлой спортивной куртки конверт, достал из него мелко исписанный лист бумаги и погрузился в чтение.
Алисию поразило печальное выражение лица, с которым он вчитывался в текст. Неожиданно ей в голову пришла мысль о том, что больше всего на свете она хотела бы сидеть рядом с Чарлзом и рассказывать ему историю своей трудной любви к Роберту. Рассказывать о мучительных переживаниях девочки-подростка, отвергнутой своим кумиром по той простой причине, что она в отличие от Кэрол Гарднер не была для него достаточно привлекательной. Как тяжело было ее существование среди удачливых сверстниц, надсмехающихся над ее полнотой и очками.
Алисия никому никогда не рассказывала об этом. Подругами она не обзавелась, а в семье ждать утешения было не от кого. Мать жила событиями так называемой «светской» жизни их маленького университетского городка, где все знали друг друга, и на дочерей ей просто не хватало времени. Маргарет Ливингстон считала, что финансового благополучия, которого они с мужем достигли, вполне достаточно для счастливого детства ее девочек. Нет, у них с Мишел никогда не было настоящей душевной близости с матерью.
Алисия вспомнила отца – успешно делающего карьеру психоаналитика. Он любил дочерей всем сердцем, особенно ее, Алисию, но, помогая другим людям разбираться в себе, так и не смог найти подхода к собственным детям.
Ей не нужно никакого утешения сейчас, ей нужен просто человек, который умеет слушать так, как слушает Чарлз Уорвик. Без оценок и без вопросов.
Алисия не заметила, что какое-то время он уже сидит в кресле напротив нее и спокойно ждет, когда она обратит на него внимание. Чарлз улыбнулся, поймав ее взгляд.
– Ну что, вы готовы слушать меня или просто посидим молча, думая каждый о своем?
– Извините меня, я отвлеклась. Вспоминала о давно прошедших событиях моей жизни.
– У вас взволнованное лицо. Может быть, эти события прошлого как-то связаны с нынешними? – спокойно предположил он, и Алисия удивилась его проницательности.
Почему я так связана условностями и не могу поделиться своими печалями с симпатичным и внушающим доверие человеком? – продолжала размышлять Алисия. Как бы она хотела рассказать ему о своих сложных взаимоотношениях с Робертом сейчас!
Не забывай, что этот человек – молодой мужчина, которому ты нравишься. Он может истолковать твой порыв особым образом, предостерег внутренний голос.
Меж тем Чарлз смотрел на нее долгим изучающим взглядом. Алисия уже привыкла к нему, но впервые осознала, что, посмотри на нее так кто-либо другой, она непременно смутилась бы. Почему же ей просто и легко с Чарлзом? А может быть, не стоит уже который раз задавать себе этот вопрос, а просто наслаждаться его обществом.
– Мы остановились на том, что после медицинских процедур вы мне расскажете о новых событиях, связанных с расследованием, – напомнила Алисия.
– Ваш друг получил исчерпывающую информацию из Мельбурна об этом ловком мошеннике. Федеральная полиция уже много лет безуспешно пытается схватить его с поличным, но безрезультатно. Раньше свои аферы он предпочитал прокручивать вдали от Мельбурна, где расположена его резиденция. Но под старость ему стало лень совершать обременительные турне.
В этом году полиции благодаря стараниям Роберта и показаниям потерпевших, которые решились наконец заговорить, стало известно, что он уже третий год успешно дурачит падких до славы, а в некоторых случаях и до денег, яхтсменов.
Его расчет на то, что потерпевшие будут молчать, оправдывался все это время. Чтобы осуществлять свои замыслы, злоумышленник нуждался в помощниках, которых подбирал из слабых, но пользующихся популярностью людей, используя их связи, а потом оставляя ни с чем…
При этих словах Чарлз поморщился, как от зубной боли, и Алисия поняла, что он вспомнил о Боцмане.
Он продолжал рассказывать, что в этом году преступник рисковал сильнее обычного, поскольку, получив сведения от прикормленного им полицейского о присутствии на гонках детектива, заинтересовавшегося его деятельностью, не чувствовал опасности до самого последнего момента. Пока что трудно сказать, что именно его спугнуло, но, как и во все прошлые разы, он успел сбежать, сорвав приличный куш.
Есть санкция на предварительное задержание Эрика Шлоссмана. Загвоздка в том, что домой он не вернулся. Роберт хотел вылететь в Мельбурн сегодня утром. Он созвонился с начальством, но получил указание остаться здесь и участвовать в гонках.
– Его задача – следить за обстановкой в Нашвилле. Возможно, после окончания гонок последуют заявления в полицию города от потерпевших, – закончил свое повествование Чарлз.
– А какие показания дали Виктор Збарски и Боцман? Где они сейчас? – спросила Алисия.
– Роберт снял показания с Виктора после завтрака. Установлено, об этом говорил и Эндрю, что его участие ограничено только устройством знакомства Шлоссмана с последним. Збарски цинично заявил, что обоим нужны были деньги, а у Эрика был план получить немалые бабки, для реализации которого он нуждался в Боцмане. Збарски считает, что его содействие Эрику при знакомстве с Эндрю не является преступлением против закона. К слову, подобного рода игры не его сфера, он силен в другом… – И Чарлз презрительно усмехнулся, заканчивая разговор о Викторе. – Сейчас этот очаровательный молодой человек участвует в гонках на яхте очередного друга. А Эндрю…
Чарлз достал из кармана письмо и помахал им в воздухе.
– Впервые за двадцать лет он не будет участвовать в нашвиллских празднествах. Утром мне принесли это письмо, он…
– Чарлз! Ведь вы должны сейчас работать в жюри конкурса и просматривать фильмы! – прервала его Алисия.
– Я отказался. Делегировал свои полномочия доверенному лицу – это разрешено уставом правления.
– Почему?
– Потому, что некоторым образом мое имя связано с некрасивыми событиями, развернувшимися вокруг конкурса на звание королевы гонок.
Он сказал это так грустно, что Алисии захотелось его хоть как-то утешить, но она не знала как. Заявить, что он ни в чем не виноват? Но это очевидно. Она вспомнила, как Чарлз реагировал на признания Боцмана в подслушанном ею разговоре. Что все-таки связывает его с Эндрю Харлоу?
Алисия посмотрела вокруг. Яркое солнце, голубая вода залива, контрастирующая с белоснежными яхтами, бухта, украшенная флагами всех яхт-клубов страны – все это выглядит празднично для тех, кто не знает изнаночной стороны этого праздника, но не для нее.
Чарлз заметил, как поежилась девушка, но объяснил это тем, что подул свежий ветер и ей стало прохладно. Он предложил покинуть палубу и спуститься вниз.
– Знаете что, давайте закончим разговор у меня. В кают-компании уже готовятся к обеду в вашей – пахнет лекарствами. Как вы к этому относитесь?
Алисия молча подала ему руку.
Она с любопытством переступила порог каюты. Конечно, это не дом, но Чарлз проводит здесь четвертую часть года, и каюта многое может рассказать о хозяине. Алисия осмотрелась: очень просторная, размером с кают-компанию, больше похожая на кабинет. Узкий диван с одной стороны. Напротив, у иллюминатора, привинченный к полу, как и все на яхте, письменный стол со стулом с вертящимся сиденьем. Вдоль стены над кроватью закрытые встроенные полки для книг. В неглубокой нише зеркало, рядом с ним в рамах и под стеклом несколько фотографических снимков. На одном – молодая женщина, сидящая вполоборота. Фотография черно-белая, хорошего качества.
Алисия задержала на ней взгляд и подумала, что женщина кого-то ей напоминает, но не смогла вспомнить, кого именно. Чарлз проследил за ее взглядом, но промолчал.
– Эта каюта сделана по эскизам лорда Генри Уорвика, моего премного отца. К сожалению, ему не пришлось переступить ее порога. Он умер три года назад, не дождавшись, когда яхта сойдет со стапелей верфи. Говорит ли вам что-либо его имя?
Алисия со смущением призналась, что ничего.
– Вы напрасно смущаетесь, так и должно быть. Оно известно только узкому кругу историков, занимающихся Древним Египтом. В свое время он возглавлял несколько крупных археологических экспедиций, и экспонаты, добытые в них, украшают стенды Британского музея. Я был рядом с этим человеком семнадцать лет, исключая годы учебы в Кембридже. Он для меня не только отец. Благодаря ему я заинтересовался проблемой расшифровки древнеегипетских иероглифов и занимаюсь этим до сих пор.
Чарлз встал и походил по каюте. Затем он остановился, внимательно посмотрел на Алисию и спросил, не утомителен ли его рассказ для человека, которому предписан постельный режим. Алисия взволнованно ответила, что слушает его с большим участием, и просила продолжать.
Интуитивно она поняла состояние Чарлза: ему нужен слушатель, которому бы он доверял и мог поверить свои переживания. Значит, он испытывает по отношению к ней такие же чувства, какие совсем недавно испытывала она, когда ей страстно захотелось раскрыться перед ним.
– Моего отца я не помню, хотя был рожден в законном браке и до двенадцати лет носил его фамилию. Мать никогда не говорила о нем ничего плохого, но и ничего хорошего. Мне известны только отдельные факты их совместной жизни.
Чарлз прервал свой рассказ и после небольшой паузы вдруг рассмеялся:
– Нет, я не прав. Однажды она сказала, что он был плохим моряком и неплохим поэтом. Знаете, долгие годы эти слова были вытеснены из моего сознания и всплыли только что…
Его родители познакомились в Лондоне на одном из поэтических вечеров в Хэмпстеде. Приехавший из Ливерпуля моряк, раскачиваясь и заунывным голосом, читал свои стихи об Африке. Он недавно вернулся из плавания к берегам черного континента, и его переполняли впечатления. Надо ли говорить, что юная девушка, посещавшая Академию изящных искусств, влюбилась в него сразу, бесповоротно и, как она считала, на всю жизнь. Она готова была следовать за ним на край света… но после того как закончит учебу в Академии.
Однако ей пришлось осуществить свое намерение гораздо раньше и последовать за своим избранником не на край света, а всего лишь в Ливерпуль. Это случилось, когда отец девушки – самодур и семейный тиран – поставил условие: или она прекратит встречаться с «никчемным повесой», или пусть убирается вместе с ним. Анна – так звали мать Чарлза – выбрала второе.
Мать рассказывала об этом не сыну, а своей хорошей знакомой, с которой Чарлз продолжал встречаться и поныне. От нее он узнал и о том, что вскоре после этого события старший брат Анны, не вынеся бремени существования под одной крышей с отцом, также ушел из дому. Он предпочел, чтобы их с отцом разделяли страны и океаны, – уехал в Австралию.
Как расстались родители вскоре после его рождения, Чарлз не знал. Анна закончила курсы для учителей и устроилась преподавательницей в школу для мальчиков.
Она была хорошей матерью: великодушной и требовательной одновременно. Воспоминания о детстве для этого блестящего и благополучного мужчины – воспоминания о золотом веке в его жизни, подумала Алисия.
Чарлз долго не мог приступить к рассказу о гибели матери. Опустив голову и с трудом подбирая слова, тихим, прерывающимся от волнения голосом он сообщил, что она погибла в автомобильной катастрофе. Это случилась во время ее поездки в школьной машине на традиционный загородный пикник, который устраивался в начале лета по поводу завершения учебного года. Машина, где находилась Анна, ехала перед автобусом с учениками, среди которых был и десятилетний Чарлз…
Алисия вздрогнула, ощутив глубину переживаний, овладевших Чарлзом. Как будто с того времени не прошло двадцати лет, пронеслось у нее в голове.
На средства школы его поместили в закрытый пансион для мальчиков. Потянулась безрадостная жизнь. Чарлз не смог установить дружеских отношений ни с учителями, ни со сверстниками. Кроме ученика старшего класса Эндрю Харлоу. У того также не было родителей, и он рос в многодетной семье дяди.
Первое лето без матери Чарлз провел в Шотландии в обществе учительницы, с которой мать долго работала вместе, ее мужа и своры кошек: бездетная пара собирала их со всей округи. К мальчику относились хорошо, но без особой теплоты. В памяти осталось только холодное озеро, где он часами просиживал с удочкой, не желая возвращаться в пропахший кошками дом.
На следующее лето его пригласил погостить у своего дяди Эндрю Харлоу, пообещав, что уж вместе им наверняка не будет скучно. Его родственники жили в поместье на севере страны и занимались сельским хозяйством. Директору школы Эндрю показал письмо от дяди – как выяснилось позднее, поддельное, написанное им самим, – с просьбой отпустить с племянником на каникулы Чарлза Роберт для отдыха и поправки здоровья на свежем воздухе.
Во время повествования Чарлза о своем детстве, в дверь не раз деликатно стучали. Это стюард пытался дать знать о том, что обед готов и владелец яхты со своей гостьей может проследовать к столу, но разрешения войти в каюту так и не последовало.
Алисия забыла обо всем на свете: она внимала Чарлзу, вместе с ним переживая события жизни маленького мальчика. Ему больше не нужно было задавать вопросов о том, не устала ли она, – он всем существом чувствовал ее участие и поддержку в тех местах, где ему становилось трудно говорить от спазмов в горле.
Мальчики не доехали до железнодорожного вокзала. Эндрю предложил Чарлзу направиться в порт и там попытать счастья – пробраться на корабль, плывущий в Америку.
Он оказался мастером сочинять жалостные истории об их с братом тяжелом детстве, выдавая себя за шестнадцатилетнего, а Чарлза за двенадцатилетнего. Но желающих взять их на борт не нашлось. А некоторые просто угрожали отвести мальчишек в полицию.
Почти все лето они прожили в порту, ночуя под мостом с другими беспризорниками. На жизнь зарабатывали, крутясь около кораблей и выполняя мелкую работу. Хорошо платили на яхтах в близлежащей гавани.
Чарлз подружился с пожилой парой из Лондона, лордом и леди Уорвик. Они простояли в гавани почти месяц – ожидали завершения работ по строительству новой яхты перед ее спуском на воду.
Чарлз увлекся воспоминаниями тех дней – глаза его блестели, на губах играла легкая улыбка. Алисии показалось, что она в полной мере испытывает восторг мальчика, наслаждающегося вольной жизнью без надоевших учителей и строгих воспитателей.
Когда Чарлз разговаривал с Генри Уорвиком, он не следовал тем небылицам, которые напридумывал про них Эндрю, а говорил правду о себе и о своем приятеле. Со временем он стал бывать у супружеской пары все чаще, а в последний день перед отходом лорд позвал его в свою каюту, чего раньше никогда не делал, и предложил отправиться вместе с ними в плавание.
Осенью чета Уорвик, пройдя все формальности, усыновила Чарлза.
Он продолжал встречаться с Эндрю. Уорвики не препятствовали этому. Больше того, лорд принял участие в друге приемного сына.
Это произошло через три года, когда они отправились в Австралию и взяли с собой Эндрю, только что сдавшего выпускные экзамены. Парень мечтал стать боцманом, и его мечта осуществилась в Нашвилле, когда он стал учеником и помощником отца Алекса.
Алисия заметила, что слышала этот рассказ от самого Алекса, который снимал для них фильм и ей очень понравился. Она также вспомнила, что он пришел к ним на яхту по просьбе Боцмана.
– Чарлз, вы так и не рассказали мне, что дал допрос Боцмана, – решила напомнить Алисия.
– Я уже говорил, что вчера, когда мы обнаружили вас лежащей без чувств на палубе, то оба сильно перепугались. Как я догадался позже, после разговора с Робертом, причина волнения Эндрю заключалась не только в обеспокоенности вашим состоянием. Он понял, что наручники вот-вот могут защелкнуться на его запястьях и ему нужно уносить ноги как можно скорее.
Чарлз вздохнул и развел руками. Алисия расшифровала этот жест как признание тех качеств старого друга, с которыми он никогда не мог мириться.
– Да, Эндрю – слабый и безответственный человек. И знаете, что он сделал? – Чарлз не выдержал и рассмеялся. – Прямым ходом побежал на яхту знакомого миллионера, приехавшего на гонки из Гонконга. В гавани все знают, что уже целый год он уговаривает Эндрю пойти с ним в кругосветное путешествие, а тот и слышать об этом не желает. – На мгновение прервав повествование, он посмотрел на Алисию. – Здесь эту историю рассказывают как анекдот. Вы ее наверняка слышали, да?
Алисия кивком подтвердила предположение Чарлза. Она уже догадывалась о том, что произошло дальше. И Чарлз, словно в ответ на ее догадку сказал:
– Да, именно так все и произошло. Эндрю прибежал к этому ненормальному, сказал что-то вроде «сейчас или никогда», и они договорились об отплытии рано утром.
Чарлз тяжело вздохнул. Он подошел к самой трудной для него части разговора.
– Вы думаете, Эндрю нуждается в деньгах? Нет, он хотел помочь мне в моих денежных затруднениях. Сам Эндрю зарабатывает достаточно, чтобы вести такой образ жизни, который ему нравится. Этой зимой моя яхта претерпела значительный ремонт и модернизацию. Мне предстояло заплатить очень крупную сумму денег, иначе, по условиям контракта, можно было лишиться этого превосходного парусника.
Из-за того что дальние родственники моих приемных родителей сочли несправедливым то обстоятельство, что в завещании их имена встречаются не так часто, как им того хотелось бы, возникли осложнения. Я со своей стороны был готов удовлетворить их пожелания относительно наследства без всякого суда. Но видимо, мой жест показался высокородным аристократам унижающим их достоинство. Они обратились в суд. Как считает мой адвокат, скорее всего в результате они останутся ни с чем.
Чарлз пожал плечами и улыбнулся Алисии, с напряженным вниманием слушающей его рассказ.
– Уже заканчиваю. Так получилось, что до решения суда я не могу распоряжаться активами, и Эндрю знал об этом. И вот в его голове рождается «гениальный план», призванный решить мои затруднения. Естественно, он не потрудился поставить меня в известность относительно своих действий, так как в глубине души понимал их уязвимость для закона… Знаете, он неизлечимо больной человек, – неожиданно тихо добавил Чарлз, так тихо, что Алисия не расслышала его последних слов.
– У вас отберут яхту? – спросила она встревоженно.
– Нет, этого не случится. Руководство верфи согласилось подождать окончания суда. Они понимают, что даже при самом неблагоприятном исходе у меня, как у прямого наследника, остается достаточно средств, – насмешливо произнес Чарлз.
Он подошел к Алисии и мягко положил ладонь на ее плечо.
– Я чувствую, что сейчас вы действительно устали. Пожалуйста, не разуверяйте меня в обратном. На вас обрушилось столько информации, что нужно время, чтобы усвоить ее. Давайте вашу руку, и мы поднимемся наверх.
Они направились к выходу. Проходя мимо фотографий, Алисия невольно остановилась, чтобы рассмотреть получше черно-белый снимок молодой женщины.
– Это моя мать, – раздался сзади голос Чарлза. – Я покажу вам другую ее фотографию, сделанную до замужества.
Он выдвинул ящик стола, достал небольшую шкатулку из светлого дерева и протянул Алисии. Она послушно открыла ее… и вздрогнула от неожиданности, услышав отрывок простенькой мелодии из рождественской песенки, которую знала с детства. Внутри неглубокая шкатулка, большую часть объема которой занимало музыкальное устройство, была обтянута бледно-розовым атласом. А на внутренней стороне крышки, в рамке красовалась цветная фотография все той же женщины, где она – юная девушка, почти девочка.
Я поняла, на кого она похожа, во внезапном озарении подумала Алисия. Она похожа на меня!
Внизу каллиграфическим почерком было выведено «Анна Хардинг», дальше следовали год и число.
Алисия хотела закрыть шкатулку, чтобы отдать Чарлзу, но руки почему-то плохо слушались ее. Вдобавок она почувствовала, как все вокруг начинает медленно кружиться.
Чарлз быстро забрал у нее шкатулку, поставил ее на стол, а потом подхватил Алисию, чтобы она не упала, и вынес на палубу. Бледная, с закрытыми глазами, она казалась бесчувственной. Продолжая держать девушку на руках, он тихим голосом распорядился вызвать из каюты экипажа Пэгги и срочно послать за врачом.
Алисия открыла глаза и слабо, но отчетливо произнесла:
– Не надо врача, мне уже лучше. Хардинг – девичья фамилия моей матери.
