Текст книги "Покинутая женщина"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
2
Однажды февральским серым днем, когда шел дождь со снегом и дул резкий ветер, Марджори Шо вышла из Академии и направилась к мастерской Стивена Байста.
В последнее время у нее появилась привычка после уроков идти в мастерскую и готовить завтрак для Стивена. Стивен уже не посещал Академию. Он окончил занятия. В последние месяцы он напряженно рисовал, готовясь к выставке. Марджори лучше, чем кто-либо знала, как усердно Стивен работал, и на какие жертвы пошел, чтобы устроить эту выставку, которая была делом дорогостоящим.
Марджори была «домработницей» Стивена с тех пор, как Ивонна забросила рисование. Она любила его с неистовой страстью, на которую Стивен не отвечал. Иногда Стивен вспоминал, что нужно дать Марджори денег на еду. И иногда говорил ей «спасибо» за то, что она делает, очевидной благодарностью, которая была достаточной для нее наградой.
Марджори уже не притворялась, что питает к Ивонне неприязнь. Медленно червь ревности подтачивал дружбу. Она ненавидела свою старую подругу. С горькой завистью она желала иметь очарование Ивонны, красоту, с помощью которой она завоюет Стивена; и ненавидела подругу, потому что Стивен любил ее; потому, что Марджори знала: он все еще любит ее. Стивен редко упоминал имя Ивонны. Но однажды, раскладывая холсты, он вытащил один, на котором были изображены голова и плечи Ивонны, стал смотреть на намеченные линии, и Марджори увидела, как боль явственно отразилась на его тонком, умном лице. Потом Стивен отложил холст. Он не сказал ни слова. Но по молчанию Стивена Марджори догадалась о его чувствах к Ивонне.
Этим утром, когда Марджори нажала на кнопку звонка мастерской Стивена, ей пришлось прождать довольно долго. Она звонила второй раз. Дверь открыла Эвелин Тернер, и Марджори огорчилась, узнав, что Стивен не один. Здесь были оба Тернера, Ноэль и Стивен деятельно упаковывали холсты. У Эвелин в руке были карандаш и бумага:
– Извини, мы не услышали звонок сразу, – сказала она. – Во время работы мы слушали Бетховена. Ноэль упаковывает, а я делаю списки.
Марджори вошла в мастерскую, снимая шляпку и шарф.
– Что вы делаете? – спросила она с показной бодростью, но ревность заставила ее сердце вздрогнуть.
Стивен, с наполовину выкуренной сигаретой в губах, стоял на коленях перед грудой холстов.
Сейчас Стивен произвел на Марджори большое впечатление. Он выглядел гораздо более взволнованным и оживленным, чем в последнее время. Он держал свой секрет в тайне от нее, от всех, кроме близнецов. Ноэль знал, потому что помогал Стивену. Неделю или две назад отчим Ноэля, человек состоятельный, хозяин хорошо известного магазина драгоценностей и антиквариата в Вест-Энде [1]1
Престижный район Лондона
[Закрыть], привел к себе домой знаменитого торговца произведениями искусства из Дании, Саймона Ван Оргу. Хорошо известное имя в мире искусства. Ван Орга был критиком и торговцем с мировым именем.
Ноэль рассказал Ван Оргу о своем друге, Стивене Байсте. У него дома был портрет Эвелин, нарисованный Стивеном; голова и плечи долговязой девушки с кудрявыми волосами в темно-красном спортивном свитере. Глаз Ван Орги уловил живость рисунка и хорошую технику. Он так заинтересовался, что решил пойти в мастерскую Стивена и посмотреть на его работы.
Это произошло вчера. Ван Орга оставил изумленного Стивена с чеком в кармане на самую большую сумму денег, которая когда-либо у того была. Ван Орга немедленно купил две его работы. Он был в Лондоне только две недели, а затем возвращался домой и поэтому предложил Стивену провести свою выставку раньше, чем предполагалось. Ван Орга брал на себя ее организацию. Не скромную, маленькую, какую мог позволить себе и Стивен, а большую выставку на Бонд-стрит, да еще и с рекламой. Только такой человек, как Ван Орга мог устроить ее быстро.
– Конечно, много еще нужно сделать, и я буду рисовать, как сумасшедший до следующего четверга. Это все нужно вставить в рамы, – Стивен указал на холсты на полу.
Престижный район Лондона.
Тут вмешалась Эвелин:
– Я была здесь, Марджори, и слышала, как Ван Орга сказал о Стивене: «Ты будешь великим, мой мальчик. Ты молод и у тебя впереди годы работы и самосовершенствования, но уже сейчас у тебя есть задатки художника, великого художника». – И Эвелин добавила, не переводя дыхания: – Это все смелые краски Стивена, его оригинальные композиции, которые понравились Ван Орге. Я всегда знала, что это случится.
Марджори повернулась к Стивену и искренне произнесла:
– О, я так рада за тебя, Стивен, дорогой!
– Спасибо, – ответил он и повернулся к Ноэлю.
– Кстати, он хочет ту работу, рыбацкие лодки в Дьеппской гавани. Не забудь об этом, Ноэль. И вон ту работу слева.
– У тебя есть и лучше, чем эта, – сказал Ноэль, изучая холст.
Раздумывая, Стивен почесал голову.
– А что с «Дьеппской гаванью»?
Марджори смотрела на него, сердце билось медленно, в груди поднималось чувство горечи. Она поняла, что уже не считается «рабом» Стивена. Успех, деньги – надежда на все это пришла к нему накануне вечером, так же как и к тем, кто трудился в поте лица. Но она не причастна к его успеху. Стивен не обращал на нее внимания. Марджори все еще трогательно была рада, что Ван Орга «открыл его». Она, даже более страстно, чем любой из его друзей, всегда верила в гений Стивена.
Неожиданно Стивен сказал:
– Черт! Я знаю. Я дал эту вещь с Дьеппом Ивонне.
Это имя прозвучало в мастерской, как колокол, разбивающий тишину. У Марджори перехватило дыхание. Близнецы переглянулись. Стивен добавил:
– Это одна из моих лучших картин. И вон там висел холст с изображением головы и плеч Ивонны; кто-нибудь из вас помнит его? Ван Оргу нужно увидеть картину. Она должна быть на моей выставке. Но я послал ее Ивонне в качестве подарка на свадьбу.
Ноэль посмотрел на друга, чьими работами он восхищался, и дружбу которого ценил больше, чем чью-либо.
– А ты не мог бы одолжить ее у Ивонны на время выставки?
Стивен спокойно спросил:
– Кто-нибудь знает, где сейчас Ивонна?
– Да, она вернулась в Лондон, – ответила Эвелин.
Стивен быстро оторвал взгляд от холстов, которые упаковывал.
– А где ее муж?
– В Греции, – сказала Эвелин. – Я видела Ивонну вчера вечером. Она зашла к нам на ужин и сказала мне, что Форбса отправляют в Грецию сразу после Рождества.
Стивен задумался. Марджори, глядя на него темным, напряженным взглядом, заметила, как меняется цвет его лица. Она чувствовала, как в ней волнами поднимается ярость.
Теперь Стивен расспрашивал Эвелин осторожно и тихо, одновременно продолжая запаковывать холсты.
Почему Ивонна была не с мужем? Чем она занята? Как она выглядит и чувствует себя?
Обычные вопросы, но слушая их, Марджори чувствовала, что в сердце Стивена открылась и кровоточит маленькая рана.
– Ивонна надеется присоединиться к своему мужу весной. Сейчас он в таком месте, куда не пускают жен, – объяснила Эвелин Стивену.
– Итак, наша маленькая жена военного возвращается под родительскую крышу! Типичная свадьба с военнослужащим. И как Ивонна отреагировала на это?
– Я думаю, что сейчас она отдыхает и ведет довольно замкнутый образ жизни, – сказала Эвелин.
– Ивонна хорошо выглядит, – добавил Ноэль. – Она уже не такая худая. Фигура не изменилась, но лицо пополнело. Очень красиво!
Марджори зарделась ярко-красным румянцем и пошла в кухню. Она была готова закричать оттого, что Ноэль расхваливал Стивену красоту Ивонны. Марджори не могла этого вынести.
– Ивонна всегда будет красивой. Эти скулы… эта лебединая шея… эта длинная магическая, плавная линия от бедра до лодыжки; редкая вещь! – произнес Стивен.
– И замужество не изменило ее. Она все такая же. Я думаю, Ивонна просто лапочка, – раздался голос Эвелин.
– Замужество не оставило своего следа. Она продолжает рисовать? – спросил Стивен.
– Немного. Она снова подумывает о мастерской, но ей кажется, что мужу это не нравится, – сказала Эвелин.
Это вызвало резкий смех у Стивена.
– Приказы из ставки главного командования! Ивонна склонила голову, подчинившись?
Тут, в свою очередь, рассмеялась Эвелин.
– Я не знаю, но, как ты говоришь, она замужем не так долго, чтобы сильно измениться. Ивонна такая же.
– Я целиком уверен, – прервал ее Ноэль, – что Ивонна одолжит тебе эти рисунки, если ты попросишь ее, Стивен.
– Тогда позвони ей и попроси ее за меня, – произнес Стивен. – Скажи нашей жене офицера, что я хотел бы посмотреть на нее. Попроси ее принести холсты. Я буду готов к полудню.
Краска снова отлила от лица Марджори. Она вошла в кухню, трясущейся рукой зажгла горелку и развернула пакет с рыбой. Глаза были полны слез. Она думала:
– О, дурак… дурак!..
После того, как Марджори приготовила рыбу и сидела за столом со Стивеном, отламывая куски хлеба и с жадностью отправляя их в рот, он сказал:
– Марджори, не беспокойся завтра о еде. Я собираюсь побыть несколько дней один, готовя выставку. Я встречаюсь с кое-какими людьми, они придут с Ван Оргой. Людьми, которые будут полезны мне в будущем, и я должен сделать кое-какие приготовления… – он издал короткий смешок. – Приличный костюм, если я найду подходящий на вешалке. И если выставка будет успешной, а Ван Орга говорит, что будет – я перееду. Я ненавижу это чертово место и эту женщину внизу, которая сдает его. Я смогу снять место получше и нанять кого-нибудь, кто бы приходил и все делал по дому. Я хотел бы иметь мастерскую у реки.
Душевные страдания Марджори перелились через край.
– Пожалуйста, не прогоняй меня, Стивен, – прошептала она.
Он взял стаканы и, нервно вытирая их, произнес:
– Дорогая…
Заикаясь, Марджори начала говорить:
– Скоро ты станешь знаменитым художником, я в этом не сомневаюсь, после выставки ты начнешь хорошо зарабатывать, люди будут толпами заказывать портреты. Но я была так счастлива, делая все для тебя. Не прогоняй меня.
У девушки совсем не осталось гордости, она чувствовала, что никому не нужна, и глаза ее были полны слез. Стивен видел, как вздрагивает ее тело. Он был утомлен и ни капельки не испуган. Стивен сам испытывал невыразимые мучения любви к Ивонне, и ему было жаль Марджори. Но он никогда не смог бы полюбить эту девушку. Сильное квадратное тело и нескладные губы оскорбляли эстетический вкус Стивена. Он восхищался умом Марджори, ее талантом скульптора, но как женщину не воспринимал.
Стивен никогда не рисовал Марджори. У него не было для этого вдохновения.
– Слушай, – начал он неуклюже, – не надо. Это так не похоже на тебя, Марджори. Зачем, моя дорогая…
Стивен остановился. Девушка схватила его руку и начала покрывать поцелуями.
– Я так люблю тебя. О, Стивен! Я так тебя люблю! – стонала она.
– Ты не можешь так поступать. Ты не должна, – с ужасом заговорил Стивен.
– Но, тем не менее, я так поступаю, я не выдержу, если ты прогонишь меня, Стивен.
– Марджори, ты прекрасно относилась ко мне. Прекрасный друг, я никогда не смогу до конца выразить тебе свою благодарность. Но почему ты так себя ведешь? Ведь между нами никогда не было никаких намеков на любовь.
Марджори вцепилась в его руку, которую Стивен старался вырвать.
Он снова поблагодарил ее за все, что Марджори сделала, и извинился за то, что относился к ней безразлично, пока был погружен в работу. Но он не хотел, чтобы она любила его. Он ценил ее дружбу. Но у него не было времени для любви. Любовные дела слишком сложны и беспокойны. В ближайшие годы он не собирается жениться. Поэтому в отношениях между ним и Ивонной произошел раскол.
При упоминании этого ненавистного ей имени Марджори всхлипнула. Низким, сосредоточенным голосом она сказала:
– Это Ивонна во всем виновата.
– В чем?
– Испортила тебе жизнь, разбила тебе сердце, сделала тебя безжалостным и…
– Чепуха, мое сердце не разбито, и моя жизнь не испорчена.
– Ты можешь быть удачливым художником, а как же твоя личная жизнь?
– Я никогда не давал тебе права учить меня, Марджори, и мне не нравится, когда мои поступки обсуждаются тобой. Увижусь ли я с Ивонной или нет – это мое личное дело.
Молчание. Марджори поняла, что выглядела сумасшедшей, разговаривая так со Стивеном. Теперь она потеряла даже его дружбу. Она чувствовала в себе ярость, наполненную новой болью. Марджори думала: «Нужно увидеть Ивонну и сказать, чтобы она не приходила сюда».
Уже другим голосом Стивен произнес:
– Послушай… это выходит из-под контроля. И все это грубо и глупо. Долгое время мы были друзьями. Давай ими и останемся. Иди домой и забудь обо всем, Марджори. И не трать свои слезы на меня. Разве мы не можем снова стать друзьями?
– Я была полной идиоткой. Но все уже прошло. Пожалуйста, забудь.
Когда она попрощалась, Стивен повернулся и улыбнулся быстрой улыбкой, которая вернула жесткость его лицу. Он говорил так, как будто между ними не произошло ничего плохого.
– До свидания, старушка Марджори. Скоро увидимся. Спасибо еще раз.
Когда девушка подошла к входной двери, Стивен тяжело дыша, сбежал за ней вниз по лестнице и сунул ей в руку фунтовую банкноту.
– Я забыл заплатить. Наверное, я должен как раз фунт – рыба, все такое…
Марджори держала банкноту в сжатых пальцах, идя вниз по улице в сером мраке февральского дня. У нее было ужасное предчувствие того, что она никогда больше не войдет в мастерскую Стивена. Несмотря на то, что он говорил, их дружбе – конец. Она сама прервала ее своей истерикой и ревностью.
3
Ивонна была очень одинока, как будто замужество было высокой волной, смывшей ее с привычного места и прибившей к бесплодному берегу.
Она не пыталась вернуться в Академию Художеств. Иногда Ивонна заставляла себя пойти в свою комнату и что-нибудь нарисовать. Но у нее не получалось ничего, чем бы она осталась довольна. Казалось, у нее пропало вдохновение. Наполовину законченные работы лежали на столе, неудавшиеся зарисовки карандашом или акварелью, доказательства ее неспособности сосредоточиваться – недостаток созидательной силы.
Ивонна была в подавленном состоянии. Она продолжала часто писать Форбсу, выражая свою любовь и тоску по нему. Но при всем этом чувствовала слабое, но постоянное желание пойти и встретиться со Стивеном.
Иногда Ивонна была готова все отдать, чтобы прибежать в его мастерскую, поговорить с ним, возродиться духовно, может быть, быть осмеянной, осужденной, все, что угодно, только бы снова почувствовать жизнь, только бы перестать быть этим несчастным, апатичным созданием, которое замужем за «офицером, несущим службу за границей».
Когда пришла Марджори, она находилась как раз в таком подавленном состоянии.
– Рада тебя видеть, Марджори, – произнесла она.
В этом голосе было столько теплоты и радушия, что Марджори почувствовала себя виноватой, и ей стало стыдно той горькой неприязни, которую она испытывала по отношению к Ивонне. Марджори посмотрела на подругу дружелюбнее. Так приятно смотреть на грациозную и красивую, даже в старой твидовой юбке и шерстяном свитере, девушку. Что-то трогательное было в этих больших, мягких глазах в тот день, что-то очень трогательное. Это выражение вернуло Марджори то искреннее отношение к Ивонне, которое она всегда к ней испытывала.
Марджори села на стул, предложенный Ивонной, взяла сигарету и произнесла:
– Я тоже рада тебя видеть.
Ивонна сидела на табуретке, как маленькая девочка, поджав ноги и обхватив их руками.
– В последнее время ты избегала меня, Марджори? – просто спросила она.
Желтоватое лицо Марджори вспыхнуло.
– Я… возможно.
– Почему, Марджори? Мы всегда были так дружны.
Густые темные брови Марджори соединились.
– Я не знаю… но я… мне кажется, мы несколько отдалились друг от друга с тех пор, как ты вышла замуж.
– Нельзя сказать, что замужество разлучает меня с друзьями, – ответила Ивонна криво улыбаясь, – я «соломенная вдова» и почти всегда одна. Все пошло ужасно с тех пор, как Форбс уехал в Грецию.
Марджори избегала мягкого взгляда Ивонны.
– А ты все еще не можешь поехать к нему?
– Нет даже надежды. Ты просто не представляешь себе, что такое армия. Они крепко держат своих офицеров, – Ивонна рассмеялась. – Форбс хороший солдат и его послали на это важное задание потому, что он с ним справится. Я не могу поехать в Грецию, и все тут.
– Ему не повезло, что его отправили сразу после свадьбы.
Ивонна глубоко вздохнула.
– Мне еще хуже. Я стала отставать от жизни и скучать. Просто не знаю, что мне делать.
Марджори посмотрела на рабочий стол Ивонны. Кисти, краски, бумага имели запущенный вид.
– Ты не рисуешь?
– Я пыталась, но не смогла ничего сделать.
Теперь пристальный взгляд Марджори остановился на маленьком красивом рисунке Стивена Байста «Дьеппская гавань», который висел напротив дивана Ивонны. Она спросила низким голосом:
– Тебе звонил кто-нибудь из близнецов?
– Нет. Вообще-то у нас не работает телефон. Папа ходил на станцию два дня назад, но телефон все еще не работает.
Марджори вздохнула. Вот почему рисунок Стивена был еще здесь. Тернеры не смогли дозвониться до Ивонны.
Марджори решила быть грубой, но сделать все возможное, чтобы держать Ивонну подальше от Стивена. Она хотела сделать больно им обоим. Марджори ушла из мастерской потерпевшей поражение и оскорбленной. Но длинная холодная поездка обратно в Хэмпстэд немного успокоила ее. В глубине души Марджори была чувствительной, приличной девушкой. В студии Стивена она испытала душевное потрясение и была из-за отвергнутой любви наполовину сумасшедшая. Но сумасшествие прошло. Марджори вернулась домой в трансе, стыдясь самой себя. Она пришла к выводу, что не должна унижать себя, поступая неблагодарно. Марджори хотела вернуть дружбу Стивена. Она должна оправдать себя, вернуть его уважение. Чтобы сделать это, ей надо помочь ему оформить выставку. Тернеры не достали две картины, поэтому она достанет их, неважно, чего ей это будет стоить.
– Так ты не знаешь ничего о Стивене? – спросила Марджори.
Как только девушка произнесла это имя, то тут же почувствовала новый укол ревности, потому что заметила, как краска прилила к бледному печальному молодому лицу Ивонны. Ивонна вернулась к жизни.
«Определенно, Ивонна неравнодушна к Стивену, – подумала Марджори. – Как глупо она поступила, выйдя замуж за Форбса Джеффертона».
– Что Стивен? Я уже давно ничего о нем не слышала.
Коротко Марджори рассказала о знакомстве Ван Орги и Стивена, о последствиях их встречи. В душе Ивонна чувствовала глубокое удовольствие. В волнении она встала.
– О, Марджори, как прекрасно! Какой прекрасный случай! Такое бывает очень редко. Это успех. После такой работы и веры Стивен заслужил его.
– Выставка будет в следующую пятницу. Сейчас Стивен работает, как сумасшедший, и его лучшие работы уже вставлены в рамы. Он хочет одолжить твою «Дьеппскую гавань» и твой портрет – подарок на свадьбу. Он просил близнецов позвонить тебе.
Ивонна встала перед подругой. Ее дыхание участилось.
– Ему нужны эти картины?
– Да, это одни из его лучших работ.
– Конечно, он их может забрать. Правда одна картина на чердаке, но я ее достану.
Последняя горькая жертва была принесена Марджори в эту минуту:
– Когда я видела Стивена в обед, он сказал, что будет рад увидеть тебя. Ты можешь взять такси за его счет и приехать в мастерскую с холстами.
Все. Марджори смотрела на прекрасную девушку, которую Стивен любил и так часто рисовал. Лоб Марджори был влажен, глаза потемнели от муки, которую она испытывала. Ивонна этого не заметила. Она была полна мыслями о Стивене. Несколько мгновений подруги молчали. Когда Ивонна разволновалась из-за всех новостей и радовалась за Стивена, она вспомнила о Форбсе, своем муже. Форбсе, которому она рассказала про Стивена. Он никогда не простит ее, если она снова пойдет в мастерскую. Она не должна так поступать. Это будет неправильно. Это будет плохо, потому что Ивонна знала, что хочет этого. Настала ее очередь пожертвовать собой. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
– Боюсь, что я не смогу. Я жду к чаю маминых друзей и обещала ей, что буду здесь… Ты не могла бы отвезти картины за меня, Марджори?
Сердце Марджори глухо забилось. Несколько секунд она чувствовала огромную любовь к Ивонне – неизмеримую благодарность и уважение.
– О, Ивонна, конечно. Но разве ты не хочешь больше видеть Стивена?
Ивонна отвернулась, подошла к стене и сняла картину «Дьеппская гавань». Она посмотрела на нее долгим, глубоким взглядом. Очаровательная живописная гавань напоминала о том райском празднике, когда они гуляли, разговаривали, смеялись вместе во Франции. Неожиданно Ивонна почувствовала новый приступ желания увидеть Стивена и поговорить с ним. Но она – жена Форбса. Она выбрала немедленное замужество, а не бесконечное ожидание Стивена, который не женился бы на ней. Она всегда должна быть преданной Форбсу. Она хотела быть преданной.
Ивонна услышала голос Марджори.
– Наверное, тебе лучше правда не ехать. Это выглядело бы немного подло.
Ивонна по-прежнему смотрела на картину. Но она не видела ее, потому что глаза ее были полны слез.
«Подло»! Какое слабое слово, неспособное передать всю низость ее желаний.
Как обычно, Ивонна разрешила кому-то другому решать за нее. Это нужное слово, сказанное Марджори, сделало все за нее.
Ивонна повернулась к Марджори и спокойно произнесла:
– Я согласна. Не вижу причин возражать, но, пожалуйста, отвези ему полотна и передай привет, сейчас я схожу на чердак и принесу вторую картину…
Протягивая портрет Марджори, Ивонна добавила:
– Не могла бы ты передать Стивену, что мне не нужна эта картина. Он знает почему – я сказала. Форбсу она не нравится. Но я хотела бы оставить у себя «Дьеппскую гавань». Я ее очень люблю.
– Да, она прекрасна, – сказала Марджори. – Но я думала, что твой портрет – одна из его самых живых работ.
Ивонна коротко рассмеялась.
– «La Femme Abandonee» [2]2
Букв. «Покинутая женщина» (франц.) (Прим. перев.)
[Закрыть]. Форбсу эта картина не понравилась.
Марджори пожала плечами.
– Я думаю, он не особенно разбирается в искусстве.
– Абсолютно, – произнесла Ивонна.
Неожиданно Марджори посмотрела на свою старую подругу и произнесла.
– Ты счастлива, Ивонна? Свадьба помогла тебе?
Ивонна покраснела и отвернулась. И снова рассмеялась.
– О, Господи, Марджори, Марджори! Я замужем всего два с лишним месяца и жила с моим мужем десять дней. Это ничего не изменило.
– Не повезло… я надеюсь, что ты скоро сможешь присоединиться к нему.
Ивонна подошла к окну и посмотрела вниз. Очередной холодный серый день. Скорей бы пришла весна! Только бы перестало быть так холодно. Ей бы стало намного лучше, если бы светило солнце. Только бы Форбс приехал и забрал ее отсюда. Ивонна не хотела оставаться в Лондоне и жить такой же жизнью, как и раньше, бывшей лишь пустой скорлупой от той другой, настоящей жизни.
Выходные в доме Форбса не улучшали ее настроения.
Ивонна была так расстроена и подавлена, что даже хотела чтобы у нее появился ребенок. Она никогда не имела дела с маленькими детьми, но чувствовала, что хотела бы иметь такого у себя, чтобы любить кого-то, лелеять и быть близкой… Кто-то, кто дал бы ей чувство ответственности, вместо чувства потерянности, этой беспомощности. Ивонне не хотелось быть тем, кого Руперт Брук назвал «странником в густом тумане».
Но Форбс, перед тем как уехать, обсуждал с ней возможность появления ребенка, которого он не хотел бы иметь в течение года, пока они будут разлучены. Другое дело, когда у них будет дом и они будут вместе.
Ивонна же неожиданно испытала страстную жажду материнства. И когда Форбс сказал это, она горько подумала:
– Все, что нам предстоит пережить, будет записано и выверено до миллиметра. Наверное, перед тем как у меня будет ребенок, он заставит меня заполнить какие-нибудь документы!
Марджори, глядя на напряженную спину Ивонны, решила, что у нее не все благополучно. Еще девушка подумала о том, что Ивонна сама виновата в этом, поспешив со свадьбой, и теперь она должна мириться со своей судьбой. Тем не менее, Марджори было немного жаль подругу. Она знала все сильные и слабые стороны Ивонны. Она была честна и не имела тех «сучьих» качеств, которые делают некоторых женщин злыми и жестокими. Ивонна была неспособна обидеть кого-нибудь преднамеренно.
«Бедное, нежное, нерешительное создание», – думала Марджори, чувствуя себя, как всегда, старше и духовно сильнее Ивонны. Марджори очень сожалела о своей дурацкой выходке со Стивеном, из-за которой она потеряла все, что приобрела, благодаря своему самоотверженному служению Стивену в последние два месяца.
Марджори было жаль и Ивонну, и саму себя. А вот Стивена жалеть не стоило. Он потерял любимую девушку из-за того, что был слишком эгоистичен, чтобы жениться на ней. А сейчас он собирался взобраться на огромную волну успеха. И в жалости тем более не нуждался.
У Марджори появилось сильное желание показать Стивену, как он глуп и неблагодарен. Она решила отвезти ему холсты, небрежно оставить их и, сославшись на собственную занятость, тут же уехать. Стивен снова будет ею доволен и вновь станет дружелюбным.
Марджори осталась еще на несколько минут поговорить с Ивонной, а потом, держа холсты под мышкой, вышла из дома в поисках такси. Она обещала навестить Ивонну еще раз.
– Я думаю, ты придешь на следующей неделе посмотреть выставку Стивена, не правда ли? – спросила она.
И Ивонна небрежно ответила:
– Да, конечно. Я приду как-нибудь утром, с мамой.
Оставшись одна, миссис Джеффертон села за стол и постаралась закончить письмо Форбсу, вспомнить еще новости которые могут заинтересовать его. Но никакие мысли о новостях не шли в голову. Ивонна думала о Стивене, картинах, проданных им Ван Оргу, выставке в следующую пятницу. В воображении Ивонна проводила Марджори до Глочестер-роуд и увидела, как она забирается по знакомой пыльной лестнице наверх в мастерскую, и Стивена, открывающего ей дверь.
Будет ли он расстроен, увидев Марджори? Он хотел, чтобы Ивонна сама привезла эти картины.
Кроме тех нескольких лет в армии, он всю свою жизнь посвятил искусству. Он отказался от Ивонны ради своего успеха.
