Текст книги "Имперские истории"

Автор книги: Денис Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

История 5
Пешки и Короли

Еще одна реторта разбилась о стену, разбрызгав по каменной кладке вязкую жидкость темно-зеленого цвета. Желеобразная субстанция застыла на вертикальной поверхности и не спешила сползать на пол, как будто специально зля своего создателя. Чудовище с железной мордой и огромными стеклянными глазищами сняло маску и превратилось в мужчину, на вид лет сорока.

Убий Мадериус протер ладонью вспотевший лоб и, не сдержав гнева, послал защитную маску вслед за ретортой. Стекла не разбились, хоть бросок был сильным, а стена – крепкой. Бедная маска летала за последние дни уже не один десяток раз. Будь она живым существом, то давно бы сбежала от вспыльчивого хозяина, не умевшего держать себя в руках и вымещавшего злость на неповинном в его просчетах оборудовании.

«Спать! Мне нужно как следует выспаться. Голова, как чугунный котел: гудит, звенит и пары пускает! – убеждал себя приостановить затянувшийся далеко за полночь эксперимент Убий. – Завтра к шести на процедуры к госпоже Форез, потом посещение дворца, обход больных, затем встреча с пиявочником, он привез новую партию, и стеклодувом. Нет, выспаться не получится. Если лягу в кровать, то не встану. Четыре часа на сон не хватит, раньше хватило бы, но не теперь. Я так давно нормально не спал! Кто б знал, как я устал!»

Подойдя к бадье, Убий окунул разгоряченную голову в холодную ключевую воду. Самочувствие немного улучшилось: жар прошел, а боль в переносице слегка отпустила. Насухо вытерев ежик коротко стриженных волос и двухдневную щетину полотенцем, лекарь почувствовал новый прилив сил и решил вернуться к работе.

Ящик с колбами был почти пуст, на покрытом соломой Дне лежало не более одиннадцати стекляшек, и это из двух сотен, которые он получил всего неделю назад. Запасы расходных материалов истощались, траты возрастали, а он по-прежнему был на том же месте, ни на йоту не приблизился к Цели, даже не понял, в чем же заключалась его ошибка.

«Неправильный температурный режим? Слишком быстро остужаю после нагрева или, наоборот, слишком медленно? А может, дело не в этом, а в порядке добавления ингредиентов или качестве исходного материала? – гадал лекарь, одновременно обыскивая лабораторию в поисках хотя бы нескольких случайно завалившихся под стол или камин колб. – А попробую-ка я снова комбинацию двадцать три! Вряд ли получится, но совесть успокою, да и время до утра займу. В шесть к госпоже Форез, спать ложиться нельзя. Я просплю, я точно просплю!»

Четверть часа, проведенные на четвереньках, принесли ощутимые плоды: ученому удалось найти еще пять драгоценных сосудов. Итого у него теперь было шестнадцать – вполне достаточно, чтобы отработать еще три комбинации, три из оставшихся ста сорока семи, одна из которых определенно должна была быть удачной.

Скинув фартук и отмыв дочиста руки, Убий решил немного перекусить, а после вместо проб заняться расчетами. Если работа не ладилась за лабораторным столом, то в тиши кабинета, за ворохом исписанных бумаги чертежей дельная мысль просто обязана была прийти в голову. Голову, которая когда-то стоила целое состояние и которая теперь использовалась не по назначению. Вместо того чтобы продолжать заниматься высокими материями науки, ее хозяин лечил преуспевающих горожан и только по ночам мог посвящать недолгие часы своему истинному призванию.

Лекарское дело наскучило Убию очень давно. Он достиг предела, который нельзя было переступить, поскольку мешали надзорный совет Единой Церкви, отсутствие толковых помощников и точного оборудования. Врачевание превратилось из благодатного поля исследования в кусок хлеба, в ремесло, которым было чрезвычайно доходно, но непомерно противно заниматься. Разве не обидно: идти пешком, когда есть лошадь; лечить людей слабенькими настойками и видеть, как они умирают, когда под рукой есть более действенные средства, которыми, к сожалению, запрещено пользоваться. Маг, превратившийся в лекаря, столь же несчастен, как университетский профессор, вынужденный вновь сесть за школярскую скамью.

Впрочем, в этом Убий никого не винил, кроме, конечно же, самого себя. Много лет назад, когда Император Карвеол VII изгнал магов из Империи, обвинив их в заговоре против Короны и Божественной Сути, у него, мага красной мантии и высшего сана, был выбор: остаться или отправиться в изгнание, жить в роскоши и достатке, занимаясь скучным врачеванием, или пуститься бродить по свету, не отступившись от принципов и убеждений. Он принял решение, хотя впоследствии о нем и пожалел. Особенно сильно Мадериус переживал, когда до Барката дошло известие о воссоздании Гильдии Магов на бескрайних просторах кодвусийских долин. Он хотел примкнуть к новому союзу, но было уже поздно. Отверженные не принимали в свои ряды тех, кто дезертировал в трудные годы.

Ирония имеет много личин. Одна из них особенно безобразна: когда ты находишься между двух враждующих лагерей, и в каждом тебя считают врагом. Сановники Церкви продолжали видеть в Убии мага и приверженца темных сил, несмотря на то что не брезговали пользоваться его услугами, особенно в пикантных ситуациях и при чрезвычайно запущенных случаях тяжелых заболеваний. Новая кодвусийская Гильдия поддерживала с ним контакт, но не подпускала близко. Совет Гильдии выдвинул однозначный постулат: «Каждый отрекшийся, несмотря на цвет мантии и прошлые заслуги, должен заново доказать свою преданность и кропотливым трудом смыть позор».

Отсутствие возможности открыто заниматься экспериментами было далеко не единственным неудобством, которым Убий расплачивался за свою жизнь в достатке. В городе его уважали и почтительно раскланивались при встрече, но забывали приглашать на празднества и торжества. Бывший маг уже свыкся, что во время Летнего Оконтора и прочих церковных праздников горожане бьют в его доме стекла и сваливают на порог кучу дохлых крыс, в надежде, что хоть от одной он подхватит неизлечимую заразу. За его врачебной деятельностью пристально следили бездари из Надзорного Совета, которых язык не поворачивался назвать лекарями. Если он излечил безнадежного больного, значит, заключил сделку с темными силами. Если не спас того, чья жизнь, по мнению Совета, была вне опасности, значит, загубил невинную душу. В течение каждого года он месяца два-три проводил в тюрьме, взятый под стражу после очередного навета. Однако как только У одного из священнослужителей, приближенных герцога или влиятельных купцов появлялись симптомы сложного заболевания, Убия тут же освобождали и щедро вознаграждали за причиненные неудобства. В общем и целом, жить в Империи было можно, если, конечно, не воспринимать регулярные аресты всерьез и не обращать внимания на камни, летящие в окна.

Мадериус освоился, привык, притерся, стал более флегматичным и невозмутимым, как житель далеких Шеварийских гор, но тут его скромной персоной заинтересовались люди, далекие от высоких духовных сфер и научных проблем. Имперская разведка взяла его под неусыпный контроль. Дежурившие сутками возле его дома агенты сообщали обо всех подозрительных личностях, переступавших порог, пока в конце концов не насобирали достаточно материалов, чтобы обвинить чуждого как внешней, так и внутренней политике Мадериуса в сговоре с беглецами-оппозиционерами и в сочувствии смутьянам-эльфам.

Убий не успел опомниться, как его взяли в оборот и заставили сотрудничать, конечно же, не сняв при этом тайного наблюдения. По горькому опыту бывший маг знал, что стоило в его дом заглянуть заезжему эльфу, страдавшему от расстройства желудка, как на следующий день к нему приходили из баркатской штаб-квартиры имперской разведки или из тайной канцелярии герцога, хотя последние чаще вымогали деньги, чем мучили дурацкими вопросами.

Не забыли о темном прошлом именитого баркатского лекаря кодвусийские маги и повстанцы всех мастей, пытавшиеся через него получить информацию или принудить к выполнению незаконных услуг. Убий никому не отказывал, но в то же время и не относился всерьез к своим обещаниям хранить в тайне содержание сокровенных бесед.

Маг медленно ворочал ложкой в фарфоровой миске, через силу отправляя в рот давно остывшую и покрывшуюся сверху тонкой пленкой жира пищу. В третьем часу ночи глупо надеяться на хороший аппетит, в особенности после того, как надышался едких паров. Но кормить организм было нужно, хотя бы для того, чтобы не терять сознание от голодных обмороков. Перед глазами мелькали столбцы цифр и наизусть заученные отрывки записей. Однако тревожные мысли Убия были далеки от хода эксперимента. Он прекрасно понимал, что главное в его работе сейчас зависело не от него. Даже если эксперимент удастся, и он подберет верную комбинацию, то всего лишь на маленький шажок приблизится к далекой победе. Ему нужен «Деминоторес», оригинал, а не жалкий, ущербный перевод, подсунутый эльфами. Его не хотели обмануть, но невежество порой хуже самого тяжкого греха.

От Артура по-прежнему не было вестей. Единственный слуга, нет, скорее преданный друг, которому он мог доверять, отправился за манускриптом и до сих пор не вернулся. Настораживал мага и неожиданный интерес к древнему труду со стороны имперской разведки. Три дня назад к Убию пожаловала в гости баронесса Лиор, хитрая молодая дамочка, пользовавшаяся особым расположением самого Корвия.

Столичная красотка промучила его более часа: выспрашивала, ходила вокруг да около интересующего ее вопроса и умело провоцировала мага, пытаясь вызвать на откровение. Знала бы состоявшая на службе в разведке баронесса, сколько таких вот скользких разговоров и «задушевных» бесед довелось пережить Убию на своем веку, наверняка не стала бы попусту тратить время и спросила бы напрямую: «Не обращался ли кто за помощью в работе над манускриптом „Деминоторес“?», «Не собирался ли кто выкрасть запретный труд из Имперской Библиотеки?» Правду Убий, конечно же, не сказал бы, но оба сэкономили бы уйму времени. От жеманства, кокетства, спесивого апломба и изысканного словоблудства агента в юбке у терпеливого мага разболелась голова. Их разговор быстро уперся в тупик, а варьирующиеся по форме, но не по содержанию вопросы пошли по замкнутому кругу. К началу второго часа беседы маг едва удержался, чтобы не закричать: «Не знаю я ни о каком манускрипте! Отстань от меня, вертлявая дура, занялась бы лучше здоровьем!»

Мадериус не знал точно, откуда агенту разведки стало известно о манускрипте. Скорее всего среди соратников Намбиниэля Мансоро был предатель или где-нибудь допустил ошибку посланный в Торалис Артур. Нельзя было исключать и третий вариант, самый страшный и непредсказуемый, который мог привести к ужасным последствиям. Но одно бывший маг знал наверняка: его собеседница была больна.

Обилие румян и прочего макияжа скрывало не только нездоровую бледность кожи, но и красные пятна, выступившие На Щеках, коже и прочих участках тела. Вместо того чтобы целый час толочь воду в ступе, они могли бы потратить время с пользой, тем более что во всей Империи никто лучше него не смог бы помочь даме, ведущей не только опасный, но и чрезвычайно распутный образ жизни. Однако Карина Лиор не обратилась к нему за помощью, а сам же маг никого не лечил против воли, даже никогда не ставил диагноз, боясь обвинений в наведении порчи, сглаза и прочих пакостей, которыми злодеи-маги якобы пытались извести род людской.

«Одним словом, куда ни посмотри, везде… плохо: от Надзорного Совета житья нет, работа не ладится, половина горожан ни с того ни с сего вздумали заболеть, Артур пропал, подопытный сбежал, а тут еще имперская разведка что-то пронюхала! – подытожил свое незавидное положение Убий и, не в силах больше ковыряться в непригодной для потребления еде, отшвырнул ложку. – Радует лишь то, что Намбиниэль давно не появлялся. Других дел, видно, у эльфа по горло, оно и к лучшему. Все сроки прошли, а мне показать ему по-прежнему нечего!»

Мадериус встал из-за стола и, прихватив исписанные мелким почерком черновики, направился было в кабинет, но сильный стук во входную дверь нарушил его планы.

«Наверное, госпоже Форез стало хуже, других тяжелых пациентов у меня сейчас нет, – подумал Убий, по привычке кинувшийся сразу к двери, но вдруг остановился. – А если это стража? Если Лиор все же что-то пронюхала или кто-нибудь из священников опять настрочил донос? Нужно спрятать записи!»

Недолго думая, Мадериус запихнул ворох бумаг под ковер. Основательнее прятать расчеты не было смысла. Если солдаты устроят обыск, то в доме и так полно крамольных вещей. Если же цель ночного визита его работа по «Деминоторесу», то ни священникам, ни университетским ученым все равно было не разобраться в его сбивчивых, отрывистых заметках. Он сам порой не мог вспомнить, как были рассчитаны некоторые цифры и, главное, зачем.

Как всегда, трясясь от страха и осыпая проклятиями головы неугомонных посетителей, продолжавших настойчиво колошматить кулаками по двери, Мадериус спустился вниз, вышел в прихожую и отпер засов. На пороге стояла не стража, а Намбиниэль и еще парочка приближенных к нему эльфов. Последний плюс превратился в минус, Убия ожидал весьма неприятный разговор, возможно, даже последний в его жизни.

Капитан Гилион открыл глаза, вокруг темнота. Последнее, что он помнил, был сильный удар в висок шипованной гардой. До этого была пустота, после этого – тем более. Граф помнил разговор с баронессой, как она взмахнула рукой и отдала приказ к атаке, но сам ход сражения был навсегда стерт из его памяти. В голове остался лишь горький осадок поражения, обида, боль и лютая ненависть к красно-черным мундирам.

Идти против имперской разведки было глупо, он сам подписал себе и своим людям смертный приговор, но ослушаться личного приказа герцога Лоранто он не мог. Главный казначей откуда-то узнал, что в Библиотеку Торалиса в эту ночь проникнет злоумышленник. Отряд Гилиона должен был изловить мерзавца и вместе с похищенным манускриптом доставить к герцогу. Объективные «но» в расчет казначеем не принимались, Лоранто никогда не простил бы своему порученцу, если бы оба приза достались Корвию. Только гибель отряда и его самого могла быть уважительной причиной провала операции. Даже сейчас, когда капитан истекал кровью и беспомощно лежал, заваленный грудой книг, он не мог надеяться на прощение. Только схваченный преступник и добытый манускрипт могли спасти род Гилиона от бесчестья и позора. Граф попытался пошевелить конечностями. Немного болел левый локоть и раскалывалась голова, других повреждений вроде бы не было. Собравшись с силами, Гилион заработал руками, выбираясь из-под завала пыльных томов и ящиков. Вокруг не было ни души, хотя в зале горело несколько десятков факелов. Враги должны были скоро вернуться, забрать разложенные на ступенях мраморной лестницы доспехи, снятые с убитых солдат. Трупов уже не было, от них прихвостни Корвия решили избавиться в первую очередь, а уж только затем увезти в штаб-квартиру трофейное снаряжение. Видимо, после окончания побоища победители уже прочесали зал и добили раненых, иначе они непременно оставили бы в подземелье десяток часовых.

Гилиона охватило непонятное чувство: как будто он умер и возродился в чужом теле. Каждое движение, каждый взмах руки давался офицеру с трудом. Оторвав взгляд от панорамы опустевшего зала, самыми отвратительными деталями которой были огромные лужи запекшейся крови и позабытые могильщиками конечности, офицер наконец-то осмотрел самого себя. Он был без доспехов, в застегнутом наспех мундире рядового гвардейца, без знаков различия и позолоченных эполетов.

Внезапно эмоции навалились на капитана, подавили его и заставили отдаться целиком переживаниям. Гилион закрыл окровавленными ладонями лицо и заплакал, зарыдал навзрыд, как пятилетний мальчишка, потерявший в одночасье всех родных. Его солдат, ставших неотъемлемой частью жизни, его верных боевых товарищей, которых он нещадно мучил муштрой и неоднократно обещался повесить, теперь уже не было в живых. Они думали о нем до последней минуты и пытались спасти, когда бой уже был проигран. Ему уже никогда не доведется узнать, кому из сержантов, капралов, а может, рядовых пришла в голову мысль спрятать его лишенное чувств тело под книгами и отдать свой мундир, в надежде, что раненых солдат не будут добивать. Гвардейцы не знали, не могли знать, с какими омерзительными людьми, с каким безжалостным врагом им пришлось столкнуться. По воле рока его отряд ввязался в войну, в которой не бывает пленных, есть только свидетели – ненужные и опасные. Им было суждено пасть в неравной битве и быть похороненными без воинских почестей и торжественных гимнов, как бездомным бродягам, покоиться где-нибудь в сыром овраге далеко в лесу.

«Бесславно, горько, обидно! – думал Гилион, вытирая с лица последнюю слезу. – Но Карина и ее ублюдки, жалкие трусы, казематные крысы, заплечных дел мастера, интриганы, мерзавцы, подонки… они не учли одного! Я жив, я вырву победу из их грязных рук, я найду вора, доставлю его к герцогу, а затем… затем буду мстить! Плевать на карьеру, в тартарары благоразумие! Я командир, я должен исполнить последний долг, я должен отомстить за своих солдат!»

Несмотря на головокружение и пульсирующую боль в разбитом виске, капитан решительно направился к лестнице. Но вдруг до него дошло, что из подземелья так просто не выбраться. Наверху дежурило много солдат, и для всех них он был или нежелательным свидетелем, или преступником. Пропустившую его отряд в Зал Древности роту охраны наверняка целиком взяли под стражу, Палачи Корвия допрашивают их, пытаясь наспех сфабриковать заговор и обвинить гвардейских офицеров в государственной измене.

«Избитый ход, но очень действенный, – размышлял офицер, опустившись на ступени мраморной лестницы и пытаясь найти в груде сваленного в кучу оружия свой меч. – Конечно, сами разведчики Библиотеку не сторожат, доверили это неблагодарное занятие или страже герцога, или коллегам из местной тайной канцелярии. На понимание и тех, и других трудно рассчитывать. В Самбории герцог новый, он ставленник принца Андера, а значит, враг моему господину. Корвий ведет собственную игру, но чаще всего примыкает к лагерю принца. Нет, в Торалисе мне оставаться опасно, нужно как-нибудь выбраться за городские ворота и просить защиты у местных дворян. Почти все землевладельцы Самбории приверженцы герцога Лоранто. Старый управитель провинции был близким другом казначея и земли раздавал только сторонникам нашего лагеря. Самый верный из них, граф Карвол, к тому же я его лично знаю, несколько раз охотились вместе, да и при императорском дворе раньше часто встречались. Нужно добраться до графского замка и оттуда отправить письмо в столицу, предупредить герцога Лоранто о провале операции и о возможных инсинуациях со стороны разведки. Только как это сделать, я не могу придумать, как выбраться не только из города, но даже из этого чертова подземелья?!»

Иногда бывает, что самые сложные проблемы разрешаются сами по себе, не требуя ни усилий, ни твоего участия. Роясь в груде искореженного, выщербленного, перепачканного кровью металла, молодой граф не заметил, как у него за спиной образовалось огромное облако. Призрачный туман подполз незаметно, окутал офицера с ног до головы, а затем резко подбросил в воздух. Не в силах сопротивляться парализовавшей его мышцы загадочной силе, Гилион лишь закричал и закрыл со страху глаза. Крепко зажмуренные веки офицера открылись буквально через несколько секунд, когда под ногами вновь оказалась твердая почва. Туман куда-то исчез, Гилион был один на опушке приветливо поигрывающего листвою деревьев леса, а в руках у него лежал неизвестно кем и когда найденный меч.

– Я тебе не верю, не «не доверяю», не «сомневаюсь в твоих словах», а именно не верю! Ты темнишь и обманываешь, человек, а значит, достоин смерти. – Голос развалившегося в кресле у камина Намбиниэля был холоден и беспристрастен, лицо не выражало эмоций, а глаза были стеклянными, как у трупа. – У тебя минута, чтобы разубедить нас, а иначе не обессудь!

Эльфы умели пугать. Еще со времен древних войн за ними тянулась дурная слава. Искусные палачи, умеющие продлить муки жертвы до бесконечности; не кровожадные, но упрямые и безжалостные существа, подчиняющиеся лишь гласу сухого рассудка. Они считали, что мораль и сострадание критерии второстепенные, применимые далеко не во всех случаях. Если они начинали пытать, то всегда добивались своего. Сейчас троица из Джабона хотела заставить мага сознаться во лжи.

Джер и рыжеволосый полуэльф Карвабиэль умело подыгрывали своему командиру, нагоняя на жертву страх. Темноволосая красавица эльфийка сидела на подоконнике, поигрывала кинжалом и, не отрывая глаз от кадыка мага, едва заметно ухмылялась, как будто специально для него придумывая новую, чрезвычайно изощренную пытку. Карвабиэль, как всегда, строил из себя силача-дурачка и с умильной улыбкой на лице гнул руками толстые прутья каминной решетки. Копна взъерошенных волос удачно дополняла портрет полного идиота, который никак не мог распрощаться с годами раннего детства. Инфантильного вида верзила, в чью роль так вошел полуэльф, забавлялся теперь не тем, что отрывал крылышки да лапки у бедных насекомых, а ломал кости и наминал бока упорствующим субъектам, на которых показывали пальцем его взрослые «друзья».

Будь на месте Убия кто-то другой, то он уже давно бы протирал коленками ковер, плача и жалобно скуля, заглядывал бы в глаза Намбиниэлю в надежде вымолить прощение. Однако Мадериус был не из робкого десятка и повидал на своем веку многих палачей, как настоящих виртуозов своего дела, так и балаганных притворщиков.

– Пошел вон, – отрывисто произнес маг, поджав немного толстоватые губы и пронзив Намбиниэля хищным, ястребиным взглядом. – Прочь из моего дома, остроухое отродье, и помолись своим эльфийским богам, чтобы наши пути больше не пересекались.

Мадериус не кричал, не брызгал слюной и не размахивал руками в приступе безумного буйства. Он говорил медленно и уверенно, смотря на Намбиниэля, но в то же время не выпуская из виду и его дружков. Как только Джер попыталась встать с подоконника, из-под письменного стола, за которым гордо восседал маг, вылетел арбалетный болт, вонзившийся в оконную раму буквально в сантиметре от ее уха. Самым удивительным было то, что обе руки чудодея по-прежнему покоились на столе.

– Сядь, – приказал Джер Убий, продолжая смотреть Намбиниэлю в глаза. – Порядок выхода таков: сначала ты, затем обслюнявивший ковер верзила, потом уж вспыльчивая особа женского пола. Будьте уверены, милые посетители, арбалет под столом не единственный аргумент в пользу вашего незамедлительного ухода!

– Не сомневаюсь, ты хорошо подготовился к встрече, – прошептал Намбиниэль.

– Напротив, ваш визит для меня неприятная неожиданность. Просто я всегда готов, всегда начеку и в хорошей форме. Не люблю выслушивать чьи-то самонадеянные бредни, поэтому и не даю застать себя врасплох.

– Ты думаешь, наш уход решит нашу проблему? – Намбиниэль выделил интонацией слово «нашу» и многозначительно улыбнулся.

– Господин Мансоро, вы пришли сюда не решать проблемы, а диктовать условия. Этого я не люблю. Быть в зависимом положении так унизительно…

– Согласен, – кивнул головой эльф. – Может, тогда начнем разговор сначала и проведем его в более почтительной форме и деликатных тонах?

– Можно попробовать, – согласился Убий и встал из-за стола, – но должен сразу предупредить. Если со мной вдруг что-то случится, вам живыми из дома не выйти. Слуг я давно уже не держу, только харчи воруют да доносы, мерзавцы, строчат, а вот всякие забавные механизмы имеются.

– Мы уже поняли. – Намбиниэль подал знак Джер убрать кинжалы, а Карвабиэлю вытереть слюни, сделать нормальное лицо и оставить в покое раскаленную кочергу. – Ну, вот мы уже и готовы. Как, по-твоему, должна протекать наша беседа?

– Чем проще, тем лучше, распинаться времени нет. Я устал, да и к пациенту скоро, – произнес Убий, перестав гипнотизировать Намбиниэля взглядом, и налил четыре бокала вина. – У нас с тобой договор, который, как я полагаю, пока еще в силе. Пусть Заказчик изложит претензии, а Исполнитель, то бишь я, предоставит исчерпывающие объяснения.

– Если сможет…

– Сможет, сможет, – отмахнулся Убий. – Если я что-то делаю или, наоборот, не делаю, то это не просто так. На все есть причина.

– Надеюсь. – Намбиниэль поднялся с кресла и, скинув плащ, зашагал по комнате. Эльф думал, с чего бы начать, желания угрожать магу больше не возникало. – Убий, ты разочаровал нас. Мы поручили тебе год назад простую работу, заплатили кучу денег, а где результат? Мы предоставили тебе все необходимые материалы, дали подробнейшую инструкцию, что и в какой последовательности делать. Времени было полно. Мы терпеливо ждали полгода того, что при желании можно было бы сделать за месяц. Мы знаем, как тебе трудно, что тебя отвлекают по пустякам и что возле твоего дома постоянно дежурят имперские ищейки. Мы вошли в твое положение, а что получили взамен? Полгода прошло, ничего не сделано, одни отговорки и ссылки на объективные трудности: то этого оборудования нет, то этого раствора недостает. Мы согласились еще подождать. Итого прошел уже год, хватит! Наше терпение не безгранично. Мы хотим получить результат. Кроме того, не мешало бы убедиться, что ты по-прежнему наш союзник, что рецепт не попал в руки Корвия. Отдай нам опытный образец, дай копии твоих записей, и мы уйдем!

– А заодно и ключи от Небесного Царства, – с грустью произнес маг, уставший от постоянных столкновений с исключительно дилетантским, потребительским отношением к глубоко научным проблемам. – Ну что ж, коль пошел такой разговор, будем говорить начистоту, но только по делу, без личных обид и голословных обвинений.

Намбиниэль кивнул. Ему самому хотелось докопаться до сути происходящего, понять, что было причиной задержки, а не высказывать в сотый раз одни и те же претензии, которые обычно Мадериус просто пропускал мимо ушей. – Начну с самого начала, так будет логичней. Даже вы, эльфы, далекие от науки, поняли, что работа не такая уж и простая, иначе бы не обратились ко мне, человеку с темным прошлым, сомнительным настоящим и находящемуся под постоянным присмотром властей. «Во всем мире найдется не более десятка ученых, способных справиться с подобным заданием», – совершенно верно предположили вы, но почему-то выбрали именно меня, хотя четыре первых места в этом почетном списке занимают ваши сородичи, эльфы.

– К чему ты клонишь?

– Да к тому, что к другому магу вы никогда не пойдете. Во-первых, потому что я ближе всех живу от Сардока, а во-вторых, в данном вопросе вы не доверяете вашим соплеменникам чуть ли не больше, чем людям: ни ученым Аврилии, ни отшельникам из шермдарнских степей. Думаю, даже в Джабоне об этом рецепте никто не знает, кроме, разумеется, вас троих. – Маг сделал паузу и вопросительно посмотрел на напряженное лицо Намбиниэля. – Хоть ты и молчишь, но я вижу, что прав. Я человек аполитичный, гонимый, опальный, всеми затравленный. Только я мог согласиться выполнить работу за деньги, остальные непременно захотели бы избавиться от вас, чтобы присвоить себе результат трудов. – Разве два миллиона сонитов недостаточно щедрая плата? За эти деньги половину Империи можно скупить.

– Можно, – рассмеялся маг, – но ведь никто же не даст, тем более бывшему магу. Я даже домишко себе получше купить не могу, сразу слетятся завистники-коршуны и заклюют. В лучшем случае имущество конфискуют, а могут и в заговоре обвинить. Было бы желание, а повод всегда найдется.

– Ты что же, нас разжалобить пытаешься или выторговать чего хочешь? – Намбиниэль на миг скинул маску холодного безразличия, на его суровом лице можно было прочесть наивысшую степень презрения, которое он в данный момент испытывал к собеседнику.

– Нет, не хочу. Просто за дурака меня не держите! Кроме меня вам обратиться не к кому, так что поимейте чуть больше уважения к человеку, согласившемуся вам помогать.

– «Человек» и «уважение»? – скептически хмыкнула Джер, но тут же замолчала под строгим взглядом наставника и командира.

– Извини, продолжай, мы внимательно слушаем, – произнес Намбиниэль, закончив воспитательный момент и снова повернувшись к Убию лицом.

– Год назад я взялся за работу, даже не предполагая, с какими трудностями придется столкнуться. Ваш рецепт оказался неполным, а материал никуда не годным.

– Ложь! – выкрикнул Намбиниэль, вскакивая с кресла. – Этого не может быть. Свиток достался мне по наследству. Из поколения в поколение наши предки хранили тайну в секрете и не могли…

– Постой. – Убий поднял вверх руку, прося собеседника успокоиться. – Я не говорю, что ты подсунул мне фальшивку. Свиток был действительно написан много веков назад и, вероятно, в ту пору, когда людей в помине не было, а мир населяли лишь эльфы и… – Мадериус замолчал, не решаясь продолжить при спутниках Намбиниэля.

– Можешь говорить, они в курсе, – разрешил Мансоро.

– Пойми, это всего лишь перевод с уркальского на древнеэльфийский, в нем много неточностей и… как это лучше сказать… упрощений. Твои предки в ту пору еще не имели достаточно знаний, чтобы точно понимать научную терминологию чужого языка.

– Но перевод делали сами уркалы, они не могли допустить неточностей, – возразил эльф.

– Или не считали нужным переводить слишком подробно, – хитро улыбнулся Убий, давая понять, что не только их современники интригуют и не любят выпускать последний козырь из рук. – Перевод рукописи был сделан в образовательных целях, а значит, сокращен. В нем отсутствуют многие важные места, не упомянуты мелкие технические детали, которые сейчас играют решающую роль. Мне пришлось много поработать, чтобы опытным путем ликвидировать пробелы в записях.

– Но ведь тебе же удалось, в чем же тогда дело?

– В мире нет догм и истин, все относительно до безобразия, – уклончиво ответил маг. – Я сделал попытку и получил результат, но не совсем тот, на который рассчитывал. Возможно, из-за моих погрешностей, а может, из-за никудышного исходного материала.

– Мы потратили уйму денег и сил, чтобы снабдить тебя всем необходимым. О чем ты говоришь?!

– О том, друг мой, что мир имеет дурацкую привычку меняться. Все ингредиенты изготавливаются на основе выжимок и растительных масел, притом огромную роль играют не только пропорции и температурный режим обработки, но и химический состав самих плодов, в этом-то как раз и загвоздка! Вишня, которая растет сейчас, совсем не та по пропорциям микрокомпонентов, что произрастала на этом же месте более тысячи лет назад. Мне до сих пор приходится много экспериментировать, чтобы откорректировать содержание смесей и хоть немного приблизить их к тем растворам, которыми пользовались уркалы. В оригинале рецепта явно были указаны точные формулы, в твоем же переводе, который сильно сокращен, их, к сожалению, нет. – Маг печально вздохнул и развел руками. – Без оригинального текста эксперимент может затянуться не на месяцы, а на годы, и совершенно неизвестно, что удастся получить в конечном итоге.