Текст книги "Герканский кабан"
Автор книги: Денис Юрин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Выплюнув изо рта кусок липкой от крови плоти, Штелер наконец-то снял с шеи удавку и бросил ее на мостовую. Он был весь в крови, но это была не его кровь! От осознания этого приятного факта на душе у запыхавшегося бойца посветлело. Не омрачила радость победы даже мысль, что новенькое, только сегодня сшитое платье безвозвратно испорчено. Полковник вдруг почувствовал азарт и восхищение собой, а также резкий прилив душевных и физических сил, вызванный видом двух тел на мостовой: одного мертвого, бьющегося в конвульсиях в быстро растекающейся луже крови, а другого – бесчувственного, еще живого, точнее, пока еще живого.
Война не прощает слюнтяйства, а милосердие во время нее хорошо лишь в ограниченном количестве. Щадить можно только мирных жителей и тех, кто сам бросил оружие. Не чувствуя угрызений совести, страха и других негативных эмоций, моррон подошел к еще теплому и дрыгающему ногами телу рослого убийцы, нагнулся, перевернул его набок и вытащил из ножен на спине меч. Клинок был отменным, хоть сделанным под руку наемника и для полковника чуть-чуть тяжеловат. Однако к этому чуть-чуть можно было быстро привыкнуть, если, конечно, пускать оружие в дело, а не носить его просто так.
Возможность опробовать трофей появилась мгновенно. Второй убийца стал приходить в себя и, жалобно застонав, заворочался на земле. Еще через несколько секунд он открыл бы глаза и, схватившись руками за окровавленное лицо, стал бы медленно подниматься. Однако только что избежавший смерти полковник не дал ему такой возможности. Один короткий замах, и острая сталь вертикально вонзилась в грудь; один резкий поворот – и между ребер что-то хрустнуло… неудачливый мастер удавки медленно испустил дух.
«Вот и все, только ухватился за нить, а она тут же рвется в руках! – подумал Штелер, вытирая о плащ убитого перепачканный кровью трофейный меч. – В трактир я вернуться не могу… Весь в крови, мне бы отмыться да одежу сменить, прежде чем на люди показываться! Да и что мне в трактире делать? Поредевшей не без моих усилий компании там уже давно нет. Обманули меня, обвели вокруг пальца! А все-таки кто же они: обычные люди, вампиры или какая иная мразь?»
Вопрос был несложным, но так и остался вопросом. Убитые Штелером были людьми, но это совсем не означало, что главарь шайки не вампир, да и остальные ее члены не имеют острых клыков. В Денборге творилось черт знает что: нищие пировали под одной крышей с господами; танцовщица, достойная лучших подмостков Геркании, плясала в грязном кабаке на забаву пьяной толпы, молодые вампиры трепетали при слове «хозяин», так почему же наемные убийцы не могли ходить в услужении у шайки хитрых кровососов?
Штелер отчистил оружие и одежду, как мог, на месте схватки ему уже нечего было делать, да и опасно находиться там, где все еще пачкали кровью мостовую два бездыханных тела. Однако моррон по-прежнему стоял. Он судорожно пытался сообразить, что же ему дальше делать и куда идти, но в затуманенной голове пока не появилось ни одной достойной идеи. Безмолвствовали и проклятые голоса, обычно появляющиеся в самый неподходящий момент и зачастую лишь мешающие принять решение.
Внезапно глаз уловил движение, на крыше дома быстро промелькнула тень, затем вторая, третья… Послышался тихий свист, ему ответил свист с другой крыши. На губах познавшего вкус убийства моррона появилась злорадная усмешка. Теперь он знал, как скоротать время до утра, ведь он совершенно случайно, по воле влекущего его в неизвестность рока, оказался в самом центре кровавой охоты. Отважившиеся нарушить запрет хозяина вампиры окружали его, брали в кольцо, пока еще прячась на крышах. Наверное, им до этого не повезло, они упустили выбранную добычу, а потом просто рыскали по городу в поисках припозднившихся прохожих. Запах крови двух мертвых тел привлек к себе неопытных кровососов, и тут им не повезло во второй раз! Они и предполагать-то не могли, что уже давно превратились из охотников в дичь.
* * *
В жизни всякое бывает! Даже опытные игроки допускают нелепую ошибку и уступают партию зеленому новичку. Искусный стрелок мажет, потому что дрожит рука после лишней кружки, а охотник выбирает вместо упитанного кабана мелкую, абсолютно лишенную какой-либо ценности дичь. С головы до ног перепачканный кровью мужчина в полном расцвете сил, а рядом с ним два еще кровоточащих мертвых тела, души которых только пару минут назад отлетели в мир иной. Казалось бы, что может быть лучше для шайки жаждущих живительной влаги тварей? Где еще они могли найти в уже предрассветный час столько качественной, свежей пищи? Кровь воинов высоко ценилась у вампиров, она была куда питательней, чем розовенькая жижа юных девиц. Однако стайка упырей на крышах проигнорировала присутствие уже приготовившегося к бою Штелера и куда-то быстро умчалась прочь.
Охота шла не на него, и это вызвало недоумение у полковника. Вряд ли кровососы испугались блеска его меча. По молодости они не могли почуять ядовитую кровь в его венах, да и если бы были старше и опытней, то все равно бы не определили, что в нескольких метрах от них внизу находится не человек, а моррон. Запах крови убитых им наемников был настолько силен, что забивал все остальные ароматы. В конце концов Штелер пришел к выводу, что «дети ночи» не признали его достойной добычей и тем самым нанесли ему тяжкое оскорбление. А за поруганную честь, как известно, следует платить весьма дорогой монетой!
Мысленно пообещав себе, что никого не оставит в живых, моррон засунул меч под мышку и полез на крышу ближайшего двухэтажного дома. Открытого столкновения со стаей не произошло, но кто знает, может, так и лучше. Штелер вернулся к первоначальному плану, то есть решил охотиться на охотников, если он, конечно, успеет выследить свою дичь, прежде чем та не выпустит острые клыки в лебединую шейку какой-нибудь знатной дамочки, имеющей дурацкую привычку разъезжать в карете по ночам без охраны.
Стоит святоше помянуть черта, как перед ним тут же появляется рогатый, косматый бесенок и подсовывает на подпись контракт; стоит моррону о чем-то подумать, как это непременно произойдет. Едва успел Штелер подняться до второго этажа, как из соседней подворотни донесся испуганный женский крик.
«Ах, вот вы меня на кого променяли… на дамочку!» – подумал моррон, спрыгнув обратно на мостовую и побежав на крик. Карабкаться на крышу не было смысла. Охота подошла к завершению: свора тварей окружила добычу, отрезала ей пути к бегству и, судя по всему, уже набросилась на припозднившуюся дамочку.
«Ничего, я успею, – утешал себя моррон, потративший напрасно время на лазанье по карнизам. – У меня еще есть время! Вряд ли сопливые кровососы уведут с собой жертву, это не в их духе. Они жадно набросятся на девицу и растерзают ее прямо на месте. А пока они будут лакомиться, я добегу, обязательно добегу! Я должен успеть!»
Целью Штелера было не спасение невинной, наивной души, блуждающей в одиночку по ночам, а перебить вампиров, поэтому доживет ли женщина до его появления или нет, при данных обстоятельствах не казалось ему важным. Судьба красавицы, а дурнушек вампиры редко когда откушивают, висела буквально на волоске. Однако ей повезло, моррон вбежал в подворотню вовремя, то есть еще до того, как в мягкое девичье тело вонзились пять пар острых клыков.
Видимо, крестьянская кровь была не столь уж и плоха, как заявлял вожак стаи по имени Квил. Вампиры не выглядели голодными, они не накинулись на добычу, не разорвали ее на части, а только играли, удовлетворяя самое низменное из чувств, свойственное всем разумным существам, – наслаждались своей властью и абсолютной беззащитностью жертвы. Двое вампиров прижали женщину спиною к стене, зажав ей рот и крепко вцепившись когтями в ее руки и ноги, третий безжалостно рвал на куски довольно дорогую одежду. Двое остальных, в том числе и сам Квил, стояли поодаль и мерзко улыбались, получая наслаждение от вида чужих страданий.
Неизвестно, какие извращенные мысли блуждали в маленькой голове тощего, но ужасно задиристого и пакостного вампира? Неизвестно, через какие унижения и издевательства должна была пройти жертва перед тем, как ее умертвят? Об этом знал лишь Квил, но он не торопился делиться своими задумками даже с товарищами. Как истинный лидер и вожак, он посвящал в свои намерения постепенно, по чуть-чуть, тем самым завоевывая признание и дешевое уважение.
Штелер не хотел нападать сразу, собирался выждать удачный момент, все-таки схватка с пятью сильными тварями – не шутка даже для того, кто уже мертв. Плотно прижавшись левым плечом к стене и стараясь держаться в тени от дома, он осторожно подкрадывался к врагам, но стоило лишь моррону приблизиться на тридцать шагов, как все до единого кровососы обернулись в его сторону и почти одновременно ощерились. Его выдал запах, запах впитавшейся в одежду крови. Такое зловонное амбре нельзя было не учуять с близкого расстояния. Для людей оно всего два-три шага, а для обладающих куда более чутким обонянием вампиров оказалось примерно в десять раз больше.
Полковник понял свою ошибку, но поскольку исправить ее способа не было, ему оставалось лишь вступить в бой. Уже не прячась, а просто обнажив доставшийся от убийцы меч и искривив лицо в самой омерзительной ухмылке, моррон вышел из тени и двинулся на врага. Его разум был холоден и спокоен, хотя схватка обещала быть нешуточной. Штелер надеялся, что не проявит эмоций до самого завершения боя, но в этом-то как раз моррон и ошибся…
Четверо вампиров также обнажили мечи, видимо, решив, что не стоит рисковать и драться традиционным способом, то есть когтями и клыками. У противника было оружие, и, судя по количеству чужой крови на одежде и лице, он неплохо умел им пользоваться. Один кровосос не принял участия в драке, подельники оставили его удерживать жертву, пока они не проучат наглеца, осмелившегося бросить им вызов. И тут Штелер увидел заплаканное лицо женщины. Кровь мгновенно ударила в голову моррона и бешено забарабанила по вискам, чуть не разрывая сосуды. Это была Она, та самая танцовщица из трактира, с которой он так и не успел познакомиться.
Ярость ввергла мозг моррона в пучину безумия, и он, позабыв об осторожности, бросился на врага. Он проиграл схватку, проиграл в самом начале, поскольку пренебрег элементарным правилом, которое заставляют выучивать наизусть любого начинающего бойца: «В основе боя одного против нескольких противников должны лежать осторожность и трезвый расчет! Сначала защищаться, а уж затем нападать!»
Первый удар не увенчался успехом, как впрочем, и второй, и третий… Вампиры были быстры и гораздо лучше владели оружием, чем Штелер предполагал. Они легко отразили его непродолжительную атаку, и тут же сами перешли в наступление, ударив одновременно с четырех сторон. От двух летящих сверху мечей моррон ушел, слегка пригнув голову и отскочив в сторону, удар длинного клинка слева парировал, взяв его на перекрестье меча, а вот четвертое лезвие все же достигло цели. Оно скользнуло по ноге и повредило икроножную мышцу. Полковник опустился на одно колено и был уже не в силах подняться. Он не мог встать, не мог быстро двигаться, то есть фактически был обречен. Бой мог завершиться в любой миг, всего через пару-тройку ударов, Юные вампиры были настолько уверены в своей победе, что перестали шипеть и убрали клыки. К противнику перестали относиться серьезно. Разве можно бояться того, кто истекает кровью и полностью беззащитен, кого остается лишь добить?
Штелер знал, что поврежденная мышца быстро срастется. Это был лишь вопрос времени, нескольких минут, а может, даже и секунд. Похоже, не спешившие прикончить его кровососы собрались немного поиграть, а значит, у моррона еще оставался шанс выбраться из передряги.
Важный вопрос, что же произойдет раньше: срастется ли поврежденная мышечная ткань или один из мечей вонзится в грудь моррона, так и остался без ответа. Впрочем, он мгновенно потерял значимость, как только за спинами лыбящихся в преддверии новой веселой потехи вампиров выросла чья-то не очень высокая, но широкоплечая тень.
– Марстел, сзади!!! – успел выкрикнуть охранявший танцовщицу вампир, но опоздал, его товарища уже ничто не могло бы спасти…
Пакостная ухмылка на физиономии одного из вампиров вдруг сменилась гримасой боли. Он широко открыл рот, то ли пытаясь вдохнуть, то ли закричать, но так и не смог произнести ни звука. Послышался хруст ломаемых костей и треск распарываемой ткани. Тело несчастного изогнулось, прогнулось назад, сведя вместе лопатки, а из его живота, точно там, где находится солнечное сплетение, внезапно появился окровавленный кончик лезвия. Марстел испустил последний хрип вперемешку с кровью и упал лицом вниз на мостовую, так и не выпустив из рук меча. Вампиры встрепенулись и занервничали. Из спины их мертвого товарища торчала рукоять кинжала, но ведь поблизости никого не было, даже тени, которую несколько секунд назад приметили моррон и один из вампиров.
– Что за чертовщина?! – выкрикнул Квил, как и его приятели, испуганно озираясь по сторонам и хаотично рассекая воздух вокруг себя мечами.
Ответом ему стал лишь душераздирающий крик. Вампир, охранявший танцовщицу, вдруг плотно прижался спиной к стене и задергался в безумном танце конвульсий. Из его окровавленной груди торчала точно такая же рукоять, а по стене быстро промелькнуло какое-то темное, расплывчатое пятно.
– Что это?! Кто это?! – испуганно, захлебываясь собственной слюной, затараторили наперебой пока еще живые вампиры.
– Уходим! – отдал последний приказ не менее остальных напуганный Квил и, запустив меч в стену, где только секунду назад находилось пятно, первым кинулся прочь из подворотни.
Его подельникам не нужна была повторная команда, они еще быстрее вожака пустились наутек и почти беспрепятственно ретировались с места сражения. Их никто не преследовал, не метал им в спины кинжалы, но когда троица упырей уже почти скрылась из виду, один из вампиров вдруг заорал и, высоко подскочив на бегу, схватился обеими руками за свои шустрые ягодицы. Возможно, их просто свело от неимоверно резкого сокращения и выпрямления мышц, но что более вероятно, невидимый спаситель моррона и танцовщицы дал напоследок негодяю здоровенного пинка.
Тем временем разрезанная мышца Штелера уже благополучно срослась, и он, кряхтя, поднялся на ноги. Бой еще не был окончен, поэтому рука моррона крепко сжимала меч, а глаза пристально вглядывались в темноту, где прятался неизвестно кто, а может, уже и не прятался, а покинул подворотню. Личность спасителя, впрочем, как и его намерения, оставались для Штелера загадкой. Обладающий редким даром невидимости спаситель мог оказаться кем угодно, например, более могущественным хищником, лишь отогнавшим от приглянувшейся ему добычи хилую мелочь.
В отличие от своего горе-заступника, все еще остававшегося в боевой стойке и вглядывающегося в темноту, танцовщица не была удивлена и напугана. Не стесняясь своей наготы, она взялась за укладку растрепанных волос, затем принялась облачаться в разорванные одежды. Как ни странно, но на ее прекрасном лице были видны лишь усталость и… огорчение. У полковника сложилось абсурдное впечатление, что красавица крайне расстроена тем, что не стала пищей вампиров. Впрочем, женщины – существа загадочные, они порой весьма странно проявляют эмоции, и ни одному мужчине никогда не постигнуть, какие мысли бурлят в их прекрасных головках, какими чувствами в тот или иной момент преисполнено трепещущее в восхитительной груди сердце.
Наконец облачившись в разорванное платье, танцовщица обратила внимание на застывшего с мечом в руке моррона и неторопливо направила стопы в его сторону.
– Какая же ты скотина! – с горечью произнесла красавица, подойдя к оцепеневшему Штелеру, и с размаху одарила его звонкой пощечиной.
Из темноты, откуда-то слева и очень близко от моррона, раздался тихий смешок.
– А ты… ты просто мразь! Знать тебя не хочу! – пропел прелестный голосок, обращаясь к кому-то в темноту.
Повергнув моррона в еще большее недоумение, чем то, в котором он пребывал, красавица величественно удалилась, покинула грязную подворотню с грацией и достоинством настоящей королевы, на худой конец, герцогини…
– Забавные они создания, женщины, не правда ли? – послышался за спиной потиравшего раскрасневшуюся щеку полковника красивый, мужской баритон.
Штелер обернулся и от удивления чуть не выронил из руки меч. В шагах трех-четырех от него стоял тот самый наемник с цепью, обмотанной вокруг руки. Неизвестно кто, вампир, человек, а может, кто-то еще, печально улыбался и с интересом смотрел в лицо застигнутого врасплох незадачливого заступника неблагодарных девиц.
– Ну что, господин моррон? В прятки, как видите, и я умею играть, – рассмеялся незнакомец, а затем, мгновенно придав лицу серьезное выражение, добавил: – Не кажется ли вам, что нам пора объясниться?
– Здесь и сейчас? – спросил бывший полковник, язык которого еле слушался, а в горле образовалась неимоверная сухость.
– Именно здесь и именно сейчас, – слегка кивнул головой загадочный персонаж. – Не вижу смысла в выборе другого места и времени…
Глава 6
Древний ритуал
Где-то высоко в кронах деревьев пропел квикор. Верный признак, что наступил полдень; полдень второго дня, как небольшой отряд урвасов расположился лагерем в опустевшем поселке колонистов возле покинутой шахты. Конечно, было бы проще ориентироваться по солнцу. Если небесное светило в зените, значит, середина дня, эту примету знают все, даже пришедшие из-за Великой реки Удмиры чужаки. Но когда небо затянуто тучами и постоянно льет дождь, время можно определить лишь по скрипучему воркованию довольно большой, уродливой птички с облезлым оперением и клювом, настолько крупным и острым, что без труда способен пробить череп взрослого человека.
Старый охотник и, пожалуй, самый опытный воин племени медленно поднялся с чужой кровати и первым делом посмотрел на свои опухшие, изуродованные узлами вен ноги. Он глядел на них каждое утро и мысленно обращался к «старшим», прося их дать ему сил встать. Вот так оно всегда глупо и происходит! Ни вражеский меч, ни свинец из мушкета, ни острые зубы борончура, ни тяжелая лапа медведя не смогли отнять его жизнь, хоть много раз и пытались. Кулбар знал лик самого страшного, самого беспощадного своего врага, у которого больше шансов покончить с ним, чем у всех чужаков и зверей вместе взятых. Это были его ноги, его собственные ноги, которые могли отказать в любой момент. Сталь и свинец, коготь и клык обрывают жизнь мгновенно или растягивают смерть на недолгий срок. Этот же враг был куда беспощадней и подлее: сначала он превратит старика в беспомощное подобие человека, а затем обречет на жалкое существование в течение мучительно долгих лет, финалом которых станет хоть и не позорная, но и не завидная для воина смерть, смерть в постели.
Кулбар боялся начала своего конца, боялся дня, когда он не сможет подняться, поэтому и обрадовался возможности стать участником и жертвой ритуала «Гарбараш». У него была веская причина оборвать свой век на земле и с почестями перейти в шатры верхнего мира, а вот у некоторых его молодых соплеменников такой причины не оказалось, да и власть Рода над их душами заметно поубавилась. Бездействие притупляет бдительность, расслабляет натренированные мышцы и ослабляет волю. Чего Кулбар боялся, то и произошло, в рядах его небольшого воинства этим утром завелись дезертиры.
Минувший день прошел довольно спокойно, в том-то и крылась беда! Они осмотрели каждый дом в поселении возле шахты, разведали окрестности, а затем после плотной еды, приготовленной из оставленных колонистами припасов, принялись разбирать заваленный камнями вход в недра земли. Командир не надеялся, что поселенцы укрылись в узких и душных подземных проходах, он лишь хотел занять делом заскучавших воинов. Когда тело работает, дурные мысли уходят прочь; а когда в голове пусто и чисто, люди не совершают мерзких поступков.
Последний камень из «большого дома» был убран, уже когда на небе появилось ночное светило. Урвасы устроились на ночлег в покинутых домах чужаков, а проснувшись утром, обнаружили отсутствие часовых. Предав Род и свое племя, двое воинов ушли: оставили спящих товарищей без защиты и скрылись в лесу.
Кулбар сразу понял, что речь идет об обычном предательстве, а не о нападении на стражей хищных зверей. Беглецы захватили с собой не только оружие, но и припасы. Командир знал, в какую сторону отправились дезертиры, мог повести оставшихся воинов в погоню и быстро нагнать отступников. Он мог провести отряд по следу, но не сделал этого, даже более, – утихомирил гнев, бушевавший в душах воинов, верных Роду и племени Урвас. В жизни каждый выбирает свой путь, свою судьбу. Беглецы наказали себя сами, ограничили век своей души лишь земным пребыванием. Они добровольно отреклись от соплеменников и от предков; и даже если, уйдя к чужакам, примут их веру, то никогда не станут для захватчиков с другого берега Удмиры до конца своими: ни здесь, на земле, ни в их части Небес. Всю жизнь быть безродным изгоем, всю жизнь называться «грязным дикарем» – что может быть хуже, какое наказание может быть суровей?
Старик медленно облачался в боевые одежды, надеясь, что делает это в последний раз. Он устал жить, устал нести на себе бремя ответственности, но тем не менее не сложил руки, не положился целиком и полностью на судьбу. В его поредевшем без боя отряде осталось всего четыре воина, двое из них Вакар и Анвал, бойцы опытные и никогда не жившие среди чужаков. Они не сбегут, да и другим не дадут, поэтому старик и позволил себе небывалую роскошь поспать среди дня.
Кулбар уже давно не был тем могучим воином, о котором слагали легенды не только соплеменники, но и маковы с далерами. Его стать усохла, тело ослабело, а в глазах, которые бесспорно являются зеркалом души человека, появилась усталость. Единственным, что его не покинуло, был опыт: знание леса и умение владеть топором, которое, впрочем, не очень многого стоит без физических сил. Если бы речь шла об обычном походе, он бы воздержался от участия в нем, не стал бы путаться под ногами у молодых и сильных, но поскольку их целью было не выиграть бой, а достойно погибнуть, одряхлевший воитель сам вызвался возглавить отряд.
Едва командир успел завязать последний ремешок кожаного нагрудника, как за дверью послышались тяжелая поступь и жалобный скрип продавливаемых половиц. Через миг заскрипела и дверь, а на пороге появилась широкоплечая фигура Анвала.
– Они идут, Кулбар! Они все-таки пришли! – с нескрываемой радостью в голосе произнес воин и рассмеялся. – Все даже лучше, чем мы ожидали! Не поселенцы, не лесные бродяги, а настоящие солдаты, только вот…
– Что «только вот»? – невозмутимо спросил старик, по привычке проверяя перед боем остроту топора.
– Одежды на них другие, цвета не те… да и доспехи уж слишком блестят…
– Новенькие, – догадался командир. – Видно, недавно из-за Удмиры прибыли… Ну, что Анвал, покажем свеженьким чужакам, на что способны воины племени Урвас?
– Мы ждем тебя! Без тебя не начнем! – произнес еще довольно молодой урвас, с почтением и преданностью глядя на готовящегося к последнему бою старика. – До встречи в гостях у «старших», Кулбар!
– До встречи, Анвал, но только не в гостях… – усмехнулся старик. – Мы сами уже почти «старшие», уже почти боги… До встречи на новых угодьях, Анвал, и пусть рука твоя будет твердой, а дух крепок до самого конца земного пути!
* * *
Темно-серые грозовые тучи нависли над головою и заметно ухудшали и без того отвратное настроение, в котором пребывал молодой лейтенант 17-го кавалерийского полка. Хорошо еще, что ливень закончился, и проштрафившемуся офицеру приходилось месить сапогами дорожную грязь лишь под мелкими каплями противного, моросящего дождя. Это был единственный плюс, единственный положительный момент за целые, растянувшиеся до неимоверных пределов сутки. В остальном же все было плохо, нет, просто нестерпимо ужасно! Он не гарцевал на своем вороном любимчике, а месил грязь сапогами. Рассеченная в драке правая бровь еще болела, не позволяя моргать. Вокруг него не скакали бравые молодцы из его эскадрона, а уныло брела невзрачная пехтура в темно-зеленых, навевающих хандру мундирах. Вчерашний день обещал быть замечательным, но уже к полудню превратился в сущий кошмар. Началась череда неудач, какой в жизни молодого офицера еще не бывало.
Он проснулся поздним утром в том самом доме и в той самой кровати, где всю ночь напролет предавался плотским утехам с игривой красавицей. Он лежал на кровати один, незнакомка исчезла, но этот прискорбный факт ничуть не мешал ему нежиться после бурных забав прошедшей ночи. Странно, что он ничего не помнил, но по расслабленному телу растеклась приятная усталость. В идущей кругом голове не осталось каких-либо образов, но плоть офицера сохранила воспоминания о неимоверно приятных ощущениях: нежных касаниях и ласках, о сжигающей изнутри и вырывающейся с криком наружу страсти, какой он еще никогда и ни с кем не испытывал.
Он решил, что влюбился, и был опечален тем, что не проснулся утром в объятиях красавицы. Впрочем, с прекрасной, темноволосой обольстительницей все было иначе, совсем по-другому, нежели с другими дамами. Она не кокетничала, не предавалась пассивному флирту, не утруждала себя намеками и не мучила кавалеров жеманством. Она, как охотница, нет, настоящая хозяйка податливых мужских сердец, просто брала, что хотела, а затем исчезала, внезапно и неизвестно куда.
Поспешно одеваясь, поскольку он уже давно должен был находиться на построении в казарме, лейтенант продумывал, как будет искать пленившую его сердце красавицу, но вскоре отказался от глупой затеи по целому ряду причин. Во-первых, второе свидание могло оказаться гораздо хуже, чем первое, поскольку в нем явно не будет ни пленяющей сердце интриги, ни томительного ожидания, ни смертельного риска, ни азарта. Во-вторых, он по опыту знал, что стоит лишь показать женщине свою заинтересованность, как сразу же она подберет подол юбки и взгромоздится тебе на шею, откуда ее потом очень сложно согнать. В-третьих, роковые женщины всегда опасны как для нервов и жизни, так и для карьеры. И, наконец, в-четвертых, красавица явно была хищницей, а охотницы очень не любят, когда к ним привязывается по каким-то причинам отпущенная на свободу добыча. В общем, юный, но уже хорошо разбирающийся в женщинах лейтенант решил не предпринимать поиски дамы. Если она захочет встретиться, то найдет его сама. Любые же шаги с его стороны будут выглядеть жалко и достойно осмеяния.
Хоть путь до казармы был недалек и его одевавшийся на ходу офицер проделал бегом, но он, конечно же, опоздал даже к концу утреннего построения. Обычно смотревший на ночные гулянки офицеров сквозь пальцы полковник в тот день оказался неимоверно зол, криклив и строг. Видимо, бои на личном фронте у него шли не столь удачно, как у его молодых подчиненных, да и подсаженная печень не позволяла разгуляться на старости лет. Его удручающее, достойное сочувствия душевное состояние мгновенно отразилось почти на всех припозднившихся офицерах. Лейтенант выслушал массу нелестных слов в свой адрес, да еще и в присутствии посмеивающихся за его спиной солдат, но каким-то чудом он все же умудрился вернуть расположение командира и избежать позорного посещения гауптвахты. Ему повезло, но именно с этого момента и началась полоса неудач.
Не побаловав кавалеристов даже часом своего времени, юноша покинул пределы казармы и вместе с десятком офицеров из родного полка отправился в полюбившийся им трактирчик «Пьющий рыцарь». Впрочем, до заведения с названием само за себя говорящим компания не добралась, поскольку натолкнулась на знакомых гуляк из 46-го пехотного. Вино полилось рекой прямо на улице. Как водится, разговор почти сразу зашел о любовных похождениях, и юный кавалерист имел неосторожность похвастаться успехами прошедшего дня и ночи. Пехотинцы, естественно, усомнились в правдивости рассказа. Один капитан с раскрасневшейся рожей даже осмелился назвать его «юнцом-пустобрехом». Слово за слово, упрек за упреком, оскорбление за оскорблением, и оно, то есть побоище, началось, как водится, со звонкого удара бутылкой по захмелевшей голове обидчика.
Если бы «состязание» офицеров двух полков произошло в трактире или, на худой конец, в укромном закутке подворотни, каких в Денборге полно, то лейтенант отделался бы лишь рассеченной бровью. Но, к несчастью, офицерским кулакам приспичило зачесаться в самом центре колониальной столицы, а именно, на главной площади, возле резиденции генерал-губернатора. Немудрено, что стражники примчались быстро, они появились почти мгновенно и повязали всех благородных господ, кто вовремя не дал стрекача.
Почти всех его сослуживцев поймали, но уже через час отпустили из городской тюрьмы. Он же был выявлен как зачинщик беспорядков и просидел в сыром, кишащем крысами и какими-то жучками каземате до позднего вечера. Потом юный бузотер предстал перед военным трибуналом. К счастью, он отделался довольно легко. Кавалерийского лейтенанта не исключили из полка, не разжаловали, не взяли под стражу, не передали городским властям, а лишь временно приписали к штрафному батальону и дали ему в подчинение пехотную полуроту.
Иметь в подчинении полсотни воришек, мелких казнокрадов, окончательно спившихся мерзавцев и прочий недисциплинированный сброд, одной ногой уже бредущий в сторону каторги, казалось бы, что могло быть хуже? Однако неудачному дню нашлось достойное продолжение. Около полуночи только что прибывшего в батальон лейтенанта разбудил дежурный офицер и отправил к командиру. Доживающий на службе последние дни и грезящий по ночам об отставке майор не стал вдаваться в долгие объяснения перед еще незнакомым ему новичком, просто вручил приказ вместе с вверенной ему полуротой выдвигаться к шахте на реке Милока. Отряд пехотинцев должен был встать лагерем возле шахтерского поселка и нести охранную службу до дальнейших распоряжений.
Вот так по воле злодейки-судьбы и случилось, что многообещающий офицер, бравый кавалерист и любимчик столичных дам месил сапогами грязь и пачкал свой красивый мундир за компанию со сборищем самых худших солдат во всей герканской колониальной армии.
– Ваш благородь, а харчи нам позжей подвезут иль у местных кормиться бум?! – вывел офицера из тяжких раздумий о превратностях судьбы дерзкий окрик из строя.
Недолго думая, лейтенант повернулся к маршировавшим рядом солдатам лицом и со всего размаху заехал кулаком в ухо осмелившегося с ним заговорить усача.