Текст книги "Области зла (СИ)"

Автор книги: Денис Петришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Взгляните на всё это безобразие, – крикнул он мне, сквозь шум. – Обожаю наблюдать за этим. Люди, ратующие за свободу, собираются в дикой тесноте, чтобы ими правили звуковые волны. Забавно!

Музыка ударила жирным басом, и человеческая гуща забилась переливистой волной, плескаясь в шибающем ритме, трясущем землю.

Яркие вспышки, стразы, глянец, бурные потоки элитных напитков, оголенные танцовщицы, гибкие, как кошки и страстные, как ведьмы, манящие и распутные; бесноватое заливистое людское ржание, рвущаяся музыка, яростно пьянящая. Это смешивалось в гремящий единой мощью смерч, и я уже не принадлежал себе, растворяясь в мире этой толпы, в которой не было ничего, кроме бесконечного, всепоглощающего блаженства и отрешенности от смертного мира. Теснота уже не стесняла – она вовлекала меня в единый организм элитного мира. И я, избавившись от Люксурии, дышал вместе с ними одним воздухом, одним ритмом, одним ревом. Я фанатично вопил с ними с одержимым бешенством.

Это был настоящий шабаш, где было возможно всё и не было ничего невозможного. Обнаженные девушки манили меня к себе, завлекали похотливыми ужимками, обольстительными улыбками и лукавыми взглядами. Я мгновенно потерял голову, в пелене сумасшествия свободно утратив чувство действительности, и не хотел ни о чем думать.

Я жил только сегодня. Только сейчас. Мне уже не было дела до того, где я, с кем я и почему я.

Я вновь встретил Люксурию. Она потянула ко мне тонкие руки, игриво подмигнув. Меня вдруг ужаснула мысль, что я ее хочу. Но только я успел подумать об этом, а меня уже подтолкнули к ней.

Она решительно утянула меня за собой в какую-то комнату, залитую багровым светом, полную дурманящими ароматами масел. Под покровом целомудрия прятался настоящий чертенок.

Я вновь вернулся в обычный мир пустоты своей квартиры. И опять не помнил, как в нее попал. Это был серый мир, в каком я оказался словно после яркого сна, который не хочется покидать. Невзрачные стены с огромными окнами, за которыми лил, несомненно, холодный дождь, давили со всех сторон, будто я находился в пожизненном затворничестве.

Я с ленивой задумчивостью бродил по своей квартире, равнодушно глядя на хаос беспорядка, и помышлял о перестановке или замене всей мебели – она надоела мне, стала язвительно раздражать.

–У вас два сообщения, – лениво проурчал автоответчик.

– Ты вообще в своем уме?

Вновь этот Прэко.

–…Люций, это последняя капля, ты это понимаешь? Тебя здесь никто вечно держать не будет. Слушай: если ты сегодня же не явишься, то можешь забыть сюда дорогу. Но у тебя еще есть шанс! Жду…

– Иди ты к черту, – вяло проговорил я. Каждое его слово было для меня пустым, напрасным, бессмысленным звуком.

–У вас осталось одно сообщение.

– Слушай меня внимательно!

Никак не может угомониться, чертова крыса. Уверен, что когда он вот так попусту болтал, – брызгал слюной, как бешеная собака.

–Ты зарвался, дружок. Я, видимо, переоценил тебя, когда доверил тебе это дельце. Даже несмотря на то, что Магнус Стофель сам тебя пригласил. Нужно было написать ему письмо, что ты безответственный журналист. Короче, выбирайся оттуда. Ты зарылся в это дело, оно тебе не по зубам. Не знаю, что тебе пообещал этот магнат, но это явно дурная сделка. Брось всё. Вернись к нормальной, человеческой жизни…

Я ненавидел Магнуса. Я всячески хотел владеть всем, чем владеет его всемогущество. Его авторитетом. Его влиянием. Его деньгами. Его корпорацией. Его костюмом. Его ухмылкой. Его жизнью. Мне нужно было это, как сильный наркотик, от которого невозможно избавиться. Всё это и как можно больше, больше, больше! Я хотел быть самим Магнусом Стофелем, чтобы обрести весь тот свободный мир, где нет повседневных ограничений в виде вязкой рутины, где ты существуешь вне границ, где тебе не приходится выживать, надрываясь от натуги, чтобы получить хоть что-то мало-мальски светлое. Я хотел уничтожить его за это.

Зазвонил телефон и сработал автоответчик.

–Доброго времени суток, Люций. Надеюсь, вчерашний вечер не выбил вас из колеи? Будем считать, что – нет. Поэтому предлагаю вам встречу у меня в главном офисе – мне есть, что вам показать и рассказать. Нечто очень важное. Сегодня в шесть. До встречи.

Он еще не успел договорит, а я уже был на пороге квартиры. Я наспех закрыл дверь на один замок и помчался в его офис.

ЧАСТЬ III

Оказавшись в приемной главного офиса, я не обнаружил Лилит на месте, поэтому не задержался и сразу же вошел в кабинет.

Стеллион Альбум испуганно обернулся и взглянул на меня жалкими глазами. В них острым жалом сидел животный страх.

– Убить, – раздался жесткий приказ Магнуса.

Стеллион истошно завыл, словно одуревший зверь, попятился, закрываясь руками, и в него ударил тяжелый выстрел. Стеллион сильно пошатнулся и бесчувственно опрокинулся через стул, мучительно захрипел. Стрелявший человек медленно подошел к нему и хладнокровно всадил еще одну пулю.

Стеллион умолк. Я ошарашено таращился безумными от леденящего ужаса глазами на убитого адвоката, не смея шевельнуться.

Ко мне подошел Магнус, взял под локоть и спешно вывел из кабинета.

– Прошу меня простить, Люций, – ровным тоном добродушно проговорил он. – Не думал, что вам придется увидеть это. Но поверьте мне: всё под совершенным контролем. Это никак не повлияет на нашу с вами сделку. Вы как? С вами все в порядке? Вы бледный какой-то, плохо чувствуете себя?

Я хотел вырвать руку из его хватки, но не решился. Пытаясь совладать с собой, я неуклюже улыбнулся ему, как бы говоря, мол, всё нормально. Однако мне хотелось быстрее бежать от него.

Магнус дружески похлопал меня по плечу.

– Хорошо, – одобрительно сказал он. – Думаю, сегодня вам лучше отправиться домой, верно? Все произошло весьма спонтанно, поэтому сейчас у меня, как понимаете, возникли небольшие трудности. Но все преодолимо, верно? Может быть, дать распоряжение, чтобы вас отвезли домой?

– Нет! Хочу прогуляться. Зайти в кафе и поработать над черновиками.

Он прекрасно понимал, что я лгу и не намерен работать над черновиками, которых не существует. Однако он кивнул мне и попросил отеческим тоном, словно сына:

– Прошу вас: не пишите о случившемся. Это не украсит мою биографию, да и вам незачем возвращаться к этим грязным делам. Не возвращайтесь к ним. Хорошо?

– Хорошо, – ответил я, желая поскорее отделаться от него.

– Еще раз прошу меня извинить, – сказал он, приложив руку к груди. – Хотя знаете – что? Думаю, нам стоит расторгнуть нашу сделку, поскольку случившееся отложит глубокий отпечаток на общении нас с вами. Понимаете меня?

– Нет-нет, – спешно проговорил я. – Всё хорошо.

– Точно?

– Да, кончено…

– Отлично, друг мой! Прям камень с души. Тогда, надеюсь, вы сможете прийти завтра утром? Скажем, часиков в десять. По рукам?

Он дружески протянул мне руку. И я пожал ее.

Я нервно ступал по шумной улице, словно слепой пробираясь сквозь густую толпу к спасительной станции метро. Я натыкался на людей, и они изумленно отшатывались от меня, изрыгая в след гневные проклятия, словно я чем-то испортил их жизнь. Они явно ничего не знали о моей.

– Магнус приказал убить человека, – напряженно думал я, спешно углубляясь в тоннель. – Человека! Бог его знает, во что я вляпался. Ахренеть просто! Идиот, идиот, тупой я идиот! Он же чертов психопат.

Я лихорадочно пробрался через турникет и, протискиваясь между людьми, направился к заполненной народом платформе.

– Он же последняя тварь, – говорил я себе. – Просто взял и убил человека. Убийство, конечно, чем-то весомым можно оправдать, но во всём этом безумии нет ни гроша, за который стоило убить. За что вообще это было?

Я вошел в душный вагон и, словно мутная тень, сел в дальнем углу, чтобы скрыться ото всех. Поезд плавно тронулся, понемногу набирая скорость. Я бесконечно долго ждал своей остановки, тупыми глазами глядя в серый пол, словно дикий отшельник, и нервно заламывал себе пальцы.

Когда поезд наконец остановился на нужной платформе, я ринулся из вагона, распихивая ошарашенных людей, и помчался наверх по эскалатору.

– Но если он запланировал убить Стеллиона, – мрачно подумал я, – то почему допустил, что я попал в его кабинет? И почему он вообще убил его именно там?

Я вышел из метро и решительно направился к своему дому.

– Вот же чертова тварь! – со злобой подумал я. – Он же специально это сделал – чтобы я увидел. Значит, явно что-то затеял. Но что? Будет шантажировать? Или, может, устроил это с той целью, чтобы я теперь без его воли не написал чего-нибудь лишнего про него? И так, возможно, убил двух зайцев одним выстрелом? Тварь.

Добравшись до своего этажа, я долго трясущимися руками пытался попасть ключом в дверной замок, злобно изливая на него едкие слова. Пробравшись в квартиру, я вырвал из холодильника бутылку и щедро плеснул коньяком в стакан. Выпил залпом и тут же повторил.

– Сам виноват, – говорил я себе.

Я тяжело сел и большим глотком осушил стакан.

– Нужно было думать, – процедил я сквозь зубы, досадно сжимая кулаки. – Противно еще и то, что эта гнилая крыса, этот вонючий Прэко был обидно прав. А! Каково тебе, Люций Брут Омен? Один ты теперь ходишь в дураках!

Я цепко схватил бутылку и жадно влил в себя треть, нещадно обжигая горло. Голова соображала всё хуже, мысль становилась вязкой и бесформенной.

– Нужно валить, – твердо решил я, ринувшись в спальню. Я наизнанку выворачивал шкаф с одеждой и без продуманного выбора грубо заталкивал ее в пузатую сумку, ненасытно осушая бутылку.

– Скрыться к чертям, – внушал я себе, с трудом ворочая вялым языком. Меня начинало сильно шатать.

В тяжелом пьяном угаре я рухнул на кровать, словно срубленный, и сквозь обрывистое мутное сознание невнятно мычал:

– Ненавижу тебя, Магнус… ненавижу… не… на… вижу… тварь…

И мертвенно уснул.

Наутро мне не было плохо. Я напряженно думал над случившимся вчера и убежденно призывал себя перестать в который раз жить бессмысленностью прошлого дня. Вся та ненависть, всё то омерзение и отвращение, которые я испытывал вчера к Магнусу, испарились быстрее капли воды. Бурные эмоции отступили – я стал трезво мыслить.

Магнус не сделал ничего, что могло меня серьезно коснуться. Поэтому я не хотел, чтобы случившаяся неприятность как-то пагубно отразилась на общей сделке. Не мое, в конце концов дело до того, что произошло между Магнусом и Стеллионом. Сделаю вид, будто ничего не случилось, и продолжу свое дело.

Являясь неоспоримым носителем зла, Магнус вызывал у меня неодолимую симпатию. Он располагал к себе истиной, но незримо плел какую-то паутину, в которую я должен был рано или поздно попасть. Оставалось лишь перехитрить паука и запутать его в его же сетях.

– Определенно, – сказал я себе, – нужно пойти к нему.

Я вошел в приемную, когда Лилит покинула кабинет Магнуса, держа в руке пустой стакан, и ласково улыбнулась. Мы любезно обменялись несколькими пустыми фразами, но разговор не склеился, и я вошел к Магнусу.

Там была супруга Стеллиона. Она сдавленно рыдала у Магнуса на груди, а он успокаивающе гладил ее по спине, внушительно говоря ей теплым голосом:

– Тише, тише, Хостия. Не убивайся так. Этим ты не вернешь Стеллиона.

– Почему? – хрипло шептала она срывающимся голосом. – Почему они его убили? За что? Он же был хорошим, добрым, он же никому не мог навредить. Что я теперь скажу детям? Как объясню, что папа больше не почитает им сказку на ночь? За что, Магнус, за что всё это?..

Я оторопело посмотрел на Хостию, услышав про детей.

– Даю тебе слово, – уверенно внушал Магнус, – убийцы ответят за это.

Утешая Хостию, Магнус не сводил с меня испытующий пронзительный взгляд. Его бездонно-черные холодные глаза, словно кромешная тьма, не выражали ничего.

Вдруг он выписал ей чек, сказав:

– Возьми. Если это как-то может тебя утешить.

Хостия мгновенно изменилась, отрадно приняв из рук Магнуса чек, беззаботно вытерла слезы и – улыбнулась.

Я не выдержал и спешно покинул кабинет, бросившись в уборную. Обильно, жадно, остервенело ополаскивал лицо, словно пытаясь смыть с него грязь того проницательного звериного взгляда. Я долго склонялся над раковиной, отупело глядя, как утекает холодная вода. И мне казалось это томительной вечностью. Я не знал, что мне делать.

Я закрыл кран и поднял голову, заглянув в зеркало. И судорожно вздрогнул, мгновенно онемев. Меня пробрало изнутри.

Он стоял за моей спиной. Изучающим взглядом смотрел на меня, но так и не выражал им ничего.

– Все хорошо? – невозмутимо спокойно спросил он.

– Порядок… – выдавил я, желая лишь, чтобы он убрался, чтобы исчез, чтобы оставил меня в покое.

Я вновь включил воду.

– Хостия просила тебе передать слова благодарности.

– Мне? – хрипло ответил я, не отрывая ладоней от холодной струи. – Мне-то за что?

– Я рассказал ей о том, как ты сильно переживаешь по поводу гибели Стеллиона. Это действительно великодушно с твоей стороны, Люций. Редкая черта характера.

Я не ответил.

– Знаешь ли, она очень примечательная особа. Видел, как она была рада деньгам? А всё почему? Нет никаких чувств, есть только товарно-денежные отношения – мужчины потребительски относятся к женщинам, а те аналогично относятся к мужчинам. Они ищут выгоду друг в друге, а чаша любви заполняется лишь обоюдовыгодным сексом.

Он тонко улыбнулся, радушно предложив:

– Отобедаем?

Мы отправились в ресторан неподалеку. Что-то заказали. Он ел с аппетитом, а я даже не притронулся к еде.

– Вот – взгляни, – сказал он, протянув мне папку.

– Что это?

– Дело. Дело на трех отморозков, которые замешаны в убийстве Стеллиона. Убийство уже доказано, есть улики и свидетели. Через неделю будет слушание и вынесение приговора. Если интересно – можешь прийти и посмотреть.

Словно одурманенный, я неотрывно смотрел на то, как он спокойно ест.

– Я вот обязательно буду, – с азартом в голосе добавил он.

Заметив мое мертвенное молчание, Магнус поднял на меня холодные глаза, подозрительно прищурившись.

– Что тебя смущает, дорогой мой Люций? Неужели смерть этого человека тебя выбила из колеи? Послушай меня: мир невыносимо жесток, и это – закономерность. Кто виноват в том, что человек по собственной глупости сунул нос, куда его не следует совать? И раз уж ты столь красноречиво молчишь, то ответь мне: разве люди не сами виноваты в своих бедах? Его кто-то просил? Нет. Его предупреждали? Да. У каждого – своя нора, Люций. И если бы он тихо сидел в ней и потихоньку ковырялся там, то был бы цел. Не кусай того, кто намного сильнее тебя.

– Но он человек… – озабоченно возразил я.

– Чем человек отличается от червя? Человеком больше, человеком меньше – не имеет значения. От этого человечество в красную книгу не попадет. Но интересный получается каламбур. Тебя вдруг обеспокоила судьба одного-единственного человека, которого ты отдаленно знал, при этом ты почему-то не учитываешь, что благодаря денежно-нефтяным войнам каждые божьи сутки на земле умирает несколько десятков и сотен тысяч человек! Это тебя не выбивает из колеи?

Он говорил слишком громко, но никто не обращал на него никакого внимания. Ни один человек.

– Но это дела не меняет, – растерянно ответил я, – это всё равно неправильно…

– Надо же, – слегка изумленно усмехнулся он. – А правильно ли то, скольким выродкам за бешеный гонорар он даровал свободу вместо заслуженной смерти? Но что насчет участи Ван Долла? Благодаря кому он сидит в тюрьме?

– Вот только не нужно приплетать сюда Ван Долла и его участь, – решительно возразил я. – Он получил то, что заслужил.

– Люций, ну нельзя же быть таким наивным. Человеку с твоим интеллектом попросту не к лицу маска идиота. Что нужно простому смертному люду? Справедливость. Подумай: жил один солидный бизнесмен – воровал. Год воровал. Два года воровал. Три года… И вдруг, когда он наворовал свои миллионы, под чутким расследованием какого-то журналиста, все узнают, что бизнесмен – вор. Узнают уже тогда, когда наворовано столько бабла, что невольно задаешься вопросом: а неужели об этом раньше никто не знал? Знали – поверь. И власти тут же предпринимают все нужные меры. Бизнесмена этого – сажают в тюрьму. И вот она, казалось бы, – справедливость. Именно в этот момент чернь думает, что деньги ничего не решают! У него миллионы в банках, а он – в тюрьме. Следовательно, власть – у правительства, справедливость восторжествовала! И я скажу тебе: этот бизнесмен отлично сыграл свою роль. Роль мальчика для битья. Роль козла отпущения. Роль жертвы великого правосудия. Он выйдет из своей пятизвездочной тюрьмы и уедет на какие-нибудь острова – тратить свои миллионы до конца жизни. А на его место придет новый – тот самый, который будет играть жертву правосудия вашей хваленой демократии. Неужели ты до сих пор не понял, что факты, которые ты обнаружил по поводу деятельности Ван Долла, подсунули именно тебе по моей инициативе.

– Как это? – опешил я. – Все это была – липа?

– Ван Долл сидит в тюрьме по твоей милости и весьма заслуженно. Но ради чего это делалось? Ради справедливости? Да ради собственного имени, Люций! Вы делаете из этого шоу. Как и мы все, как и я. Разве ты хотел бы, чтобы таких ван доллов не существовало? Ведь в первую очередь ты подумаешь о том, что ты будешь делать без всего этого сброда. О чем ты тогда будешь писать?

– О каком имени ты говоришь?! – вспыхнул я. – Я по справедливости сделал это! Я искал чертову правду и нашел ее! Нашел! Нашел!!

Люди по-прежнему не обращали на нас внимания.

– Значит, всё-таки не ради имени?

– Ну конечно же нет!

– Тогда – извини. Просто мне показалось, что я, человек большой, совершенно неизвестен публике, а вот ты, человек маленький, популярен, как бездарный артист. Знаешь, а ведь содеянное тобой – это последствие. Куда важнее причина, по которой ты это сделал.

– Ты ошибаешься, насчет дела Ван Долла!

– А тогда для чего весь тот глянец на обложке журнала с твоим лицом? Взгляни же на своих коллег: они открыто и слишком громко борются словом против промышленников, деятельность которых невероятно вреда для окружающей среды. И все они дьявольски правы. Но почему у каждого из них есть свой золоченый мобильник за тысячу долларов, купленный у тех, против которых они выступают?

Он достал кошелек.

– Ты доел?

Я не ответил. Внимательно отсчитав нескольку купюр, Магнус искоса взглянул на меня, с интересом спросив:

– У тебя есть какая-нибудь мелочь? А то мне немного не хватает.

С улицы донеслись крики. Мы с Магнусом покинули ресторан и двинулись на шум. Возле входа в здание его офиса столпился народ. Пробравшись через толпу, я увидел искореженное тело Лилит. Девушка некоторое время смотрела на меня пустыми глазами, которые испуганно дрожали, а затем застыли, словно лед.

– Мда… – проговорил Магнус разочарованно. – Не выдержала наплыва девочка. Не выдержала…

Точно одурманенный, ничего не соображающий, я ринулся обратно в ресторан и подскочил к личному врачу Магнуса, который спокойно обедал.

– Скорее! – кричал я. – Там девушка! Нужна помощь!

– Тише, – спокойно ответил доктор. – Успокойтесь и сядьте.

– Нет времени, – тарахтел я, – там…

– Да сядьте же вы, ради бога. Я не желаю говорить за обедом с человеком, который стоит надо мною. Присаживайтесь.

Мне пришлось сесть.

– Ну, рассказывайте – я вас слушаю.

– Лилит… она выбросилась из окна!

– Ну и что? Кроме того, что это просто печально, разумеется.

– Да ей же помощь нужна!

– Начнем с того, что у меня обед будет длиться… – Он взглянул на часы прищуренными глазами. – Еще пятнадцать минут. Это мое законное свободное время, которое мне, кстати, никто не оплачивает. Может быть, через пятнадцать минут, если не приедет скорая помощь, то я посмотрю, что там творится. А что до Лилит… боюсь, если она кинулась из окна приемной, то делать мне там нечего. Неужели никто не может просто взять и констатировать смерть без меня?

– Она была еще жива, когда я…

– Маловероятно. А если даже случилось чудо и она не погибла, то лучше бы ей поскорее умереть. Во-первых, не так мучительно. Во-вторых, если приедет скорая помощь, то ее могут еще спасти, но собрать ее уже не удастся. Такая красивая, а останется недееспособным инвалидом. Она даже сама себя убить не сможет. Так что будьте сострадательны к ней…

– Какого хрена ты несешь, тварь! – процедил я, вставая. – Ты же хренов врач!

– Попрошу мне не тыкать. Это во-первых. Во-вторых, это просто работа. Такая же, как и ваша.

Он отпил из фужера томатный сок и равнодушно спросил:

– Хотите устриц?

Я недвижимо сидел в колючем сумраке своей никчемной квартиры и думал о том, насколько легко меня использовали, словно бездушную куклу. Я отчаянно пытался понять, какое место занимаю в этом мире и кем я в нем являюсь.

Может быть, когда-то я и хотел сделать что-то по-настоящему важное. Но я пришел лишь к тому, что выгребаю огромные кучи смрадной грязи на всеобщее обозрение и швыряю ее людям в их лица. Но самое ужасное то, что они несказанно рады этой грязи. Они счастливы. Я же, понимая, что устал вечно рыться в чужом белье в погоне за скандальной славой, страстно желал быть в обществе Магнуса, чтобы отрешиться от всего, что творится в этом мире, прогнившим до основания корней. Но я хорошо понимал, что не могу сбежать на территорию высшего общества, потому что я – неотделимая часть и порождение прогнившего мира. Меня можно было только ампутировать от него, но это означало неминуемую смерть.

Я бродил по комнатам своей отвратительной квартиры, словно зверь в вонючей клетке. И в злобной ярости крушил ненавистную мне мебель, переворачивал столы, стулья и диваны, вскрывал кожаные кресла кухонным ножом и бил фарфоровую и хрустальную посуду. Я срывал со стен картины и бросал их в общую свалку мусора, сдирал обои и разрезал ковры.

Я ненавидел всё это лютой ненавистью.

Нам изо дня в день внушали, что все мы потенциально можем быть такими, как Магнус Стофель. Но это не так. Нас надували всю жизнь, как резиновый шарик до тех пор, пока он не лопнет, чтобы после выкинуть его на окраину истории, как использованный продукт. Однако я попробовал на вкус тот призрачный мир, которым мы все грезили. И это уничтожило меня прошлого, ибо если вкусить сладкое, то горечь после этого становится в разы сильнее.

Мое бешенство прервал звонок. Однако я не решился подойти и ответить на него, и вскоре сработал автоответчик.

– Ну, всё с тобой понятно, – проурчал противный голос Прэко. – Не буду утруждать себя в том, чтобы читать тебе нотации. Я лишь просто скажу, что тебе больше не следует появляться на пороге журнала. Ты уволен. Всего, как говориться, хорошего…

А мне было решительно плевать.

Прошло несколько дней, но Магнус не давал о себе ничего знать. Я несколько недель прожил в затворничестве своей разрушенной отчаянием квартире, но не получил ни одного звонка, ни одного сообщения от этого человека. Я существовал всё это время в фанатичном ожидании.

Однако мое терпение вскоре стало иссякать. Я принялся звонить в его приемную, но новая секретарша из раза в раз говорила мне, что Магнус сейчас занят и что он вскоре мне перезвонит, но никаких звонков после этого не было. Я звонил вновь и вновь, и окончательным моментом стал последний мой звонок в приемную:

– Люций, послушайте, – нервно проговорила секретарша. – Ваша настырность начинает провоцировать нас на радикальные меры. Магнус просил вам передать, что если вы не перестанете постоянно нам звонить, то он напишет заявление в полицию.

Дальше я ее уже не слушал – бросил трубку.

Теперь я жил в полубредовом состоянии, неспособный даже вспоминать куски своих однообразных дней. Я даже не сразу заметил, что бесцельно брожу по своей квартире с револьвером в руках. Выход у меня был только один. И Лилит указала мне на него.

Теперь я стоял перед выбором между вечным забвением смерти и томительной мукой моей примитивной жизни. Я решительно приставил холодный ствол револьвера к потному виску.

В этот момент судорожно залепетал телефонный звонок – сработал автоответчик. И я медленно взвел курок.

–Извините, я не могу в данный момент вам ответить. Оставьте сообщение после гудка.

Автоответчик тихо щелкнул и застрекотал. Я медленно нажал на спусковой крючок – и револьвер щелкнул. Но я почему-то был жив. С толикой изумления я открыл барабан револьвера, чтобы проверить, заряжен ли он, и некоторое время ошеломленно смотрел на округлую вмятину на капсюле патрона, который не сработал. Тогда я закрыл барабан и вновь взвел курок.

–Добрый день, Люций…

Я испуганно вздрогнул, услышав его спокойный, густой голос.

–Еще раз прошу меня извинить за причиненные неудобства. Не каждому дано пережить то, что ты пережил. В этом я чувствую свою вину. Такой контраст, знаешь ли... Поэтому я решил попросить прощение более серьезным способом: я предлагаю тебе весь контрольный пакет акций журнала «Mendesveritas». Думаю, это будет честно, учитывая то, что благодаря тебе этот журнал так финансово поднялся. Если тебя это интересует – перезвони. Береги себя. И удачи!

Я ринулся в комнату и перезвонил. А после покинул свою квартиру, даже не закрыв за собою дверь.