Текст книги "Моя Родина – смерть"

Автор книги: Денис Игумнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 6

Буйство. Так можно было назвать то, что встретило Сила на следующей планете. Первобытный прекрасный мир, населённый гигантскими монстрами, общая биомасса которого была в десятки раз больше, чем у большинства предыдущих. Мир, в котором лишь недавно затрепыхался зародыш разума. В этой звёздной системе было две обитаемые планеты и та, на которую спустился Сил, находилась в менее эрегированном состоянии вечно голодной агрессии, но на соседней не было разумных существ: им лишь предстояло там появиться, если вообще при таком уровне заселённости разными жуткими хищными видами, постоянно жрущими и жующими друг друга и даже себе подобных, это было возможно. Её соседка выглядела благоприятнее для существования человека. Хотя и на ней чудес безжалостной эволюции тоже хватало. Три больших материка, сплошь покрытые непроходимыми джунглями и безбрежный, бездонный, жёлтый, под цвет ядовитого планктона его населяющего, океан, несущий в кровавую вечность свои перенасыщенные примитивными и хищными гадами воды. Более развитые виды в океане не приживались. На материках дело обстояло иначе. Гор на суше практически не было. Холмы, овраги и не более. Появление горных хребтов и кряжей ещё только намечалось появляющимися то тут, то там разломами в земной коре с бушующей в них раскалённой магмой.

И среди всех первобытных опасностей в лесах жило сводящее своим жутким многообразием племя животных: начиная от плотоядных насекомых и заканчивая появившимися несколько тысяч лет назад троглодитами – звероподобными людьми. Такие же фантастически злобные твари, как и окружающие их хищники, за исключением того, что в своих узколобых покатых черепах они носили мозги, одухотворённые тёмным разумом. Только особь, имеющая душу, могла начать долгий подъём на вершину прогресса, а значит, и завоевать трон повелителя пищевой цепи. В существенный довесок к их физической мощи и выносливости добрый дедушка создатель наделил их способностью общаться с себе подобными, а иногда и со зверями, на расстоянии. Они умели передавать мысли и читать тени мыслей более примитивных созданий. За этот их талант отвечал нарост, торчавший чуть повыше лба в форме шишки, густо поросшей кудрявым смолистым волосом, больше похожим на шерсть.

Орда одетых в шкуры троглодитов, вооружённых дубинами и каменными топорами, нужная Силу постоянно кочевала, не проводя и трёх ночей подряд на одном месте. Люди, чтобы выжить, вынуждены были постоянно передвигаться – бегать и преследовать, иначе их ждала лишь участь жертвы, кусков двуногой пищи, самих напрашивающихся в желудок к хищному зверю. Среди четырёх десятков протолюдей был троглодит, который представлял собой самого страшного разумного бойца на этой планете: по совместительству он руководил племенем, вёл его вперёд как вождь. Совсем не удивительно для первых времён существования людей на заре человечества, когда такие качества, как крепкие зубы, острые когти, ярость в бою, ценились выше, чем интеллект. Правда, необходимый экземпляр обладал острым пытливым умом и простым глупым дикарём его не смогли бы назвать и в период межпланетных перелётов.

Сделав первый шаг на грунт, Сил почувствовал, как под его десантным ботинком зашевелилось. Он был одет в лёгкий комбинезон, обтягивающий тело непроницаемой, для внешних воздействий (вирусов, болезнетворных микроорганизмов), прочной плёнкой и, тем не менее, позволяющей дышать. Ощущать как твои ноги облапили и тянут под землю сотни червей, сороконожек, жуков малоприятно даже для бога, если не сказать больше. Анатомия аборигенов подстроилась под столь негостеприимные природные условия. Троглодиты имели на ступнях и ладонях толстый ороговевший слой кожи, похожий на кору старого дерева. Слой эпидермиса надёжно защищал от надоедливых опасных паразитов, кишевших в земле. При необходимости залезть на отвесную стену, пройти по льду, подняться наверх по гладкому стволу папоротника, из жёсткой, как подошва армейских ботинок, кожи конечностей выходили чёрные короткие волоски щетины. Волоски, при необходимости, смазывались неким клейким веществом и помогали держать равновесие на разных плоскостях разной степени скользкости, превращая гоминидов в разумное подобие мухи. Вообще местные двуногие обладали толстой шкурой, и не любой хищник мог добраться до их сладкого мяса.

Орда расположилась на ночлег, выбрав для него подходящее место – утоптанную некими внушительными слоноподобными зверями поляну, с двух сторон окружённую красными скалами – клыками вампира, проткнувшими по-прежнему, несмотря на её набитое состояние, биологически активную почву. Между скалами они поставили изгородь, изготовленную на скорую руку из ветвей ядовитых колючек и связанных между собой фосфоресцирующими во тьме ночи лианами. В центре лагеря разожгли большой костёр и, накрывшись шкурами, троглодиты улеглись вокруг, оставив трёх часовых, в чьи обязанности входило – поддерживать огонь и следить за джунглями.

Охотник подошёл с подветренной стороны: дикари имели отменный нюх, а сражаться со всей ордой в планы Сила сегодня не входило. Обладая даром телепатии, троглодиты часовые за считанные секунды могли разбудить всех. Сил встал за два шага от самопальной колючей изгороди, прячась во тьме первобытной ночи. Джунгли дышали далёким рёвом и близким писком, предсмертным визгом добычи и свирепым рычанием одерживающего кровавую победу хищника. Всё вокруг шуршало, бегало, жило одним моментом. Вокруг не было будущего, а недовольно урчало и кричало лишь зыбкое настоящее. Ощущение близкое к бытию червя в открытой незаживающей ране на теле перманентно страдающего мироздания.

Оставалось вызвать вождя и сделать так, чтобы другие члены стаи не забеспокоились, а часовые ничего не заметили. С последним Сил справился довольно быстро, отведя их взгляды в сторону противоположную его появлению. Мысленный щуп охотника проник сквозь крепкие кости черепа вождя и разбудил его, что оказалось не так уж сложно: троглодиты всегда пребывали в напряжённом ожидании, и лёгкая вуаль сна прикрывала свечу сознания, а не гасила её. И всё же пользуясь дремотным состоянием своего будущего противника, Сил внушил вождю сильное желание встать и покинуть круг света, углубиться в джунгли, а заодно, на случай внезапных взбрыков дикого духа троглодита, заставил его мочевой пузырь раздуться и заныть от желания извергнуть содержимое наружу.

Поначалу на тихое жужжание в голове, в районе лба, вождь не обратил внимания. Он открыл один глаз и сквозь пламя огня посмотрел на спины часовых. Те, отвернувшись от лежащих вповалку соплеменников, за чем-то внимательно наблюдали. Вождь ничего такого тревожного (как при нападении плотоядного зверя, или людей из враждебных племён) не чувствовал. Он и сам не заметил, как очутился на четвереньках, затем привстал и так на полусогнутых кривых мощных ногах бесшумно поплёлся в противоположную сторону той, куда смотрела ночная стража. Но вот дубину, его сучковатую, обтыканную кусками обсидиана, он с собой прихватить не забыл. То, что он сейчас делал, было неправильно. Отправляться одному в темноту леса, даже такому отчаянному войну, как он, означало почти то же самое, что проситься на постой в домину к самой смерти. Но противиться желанию покинуть семью он не мог: желание выйти из освещённого огнём защитного круга оказалось сильнее его воли.

Вождь перепрыгнул колючки и дальше, ничуть не скрываясь, пошёл вглубь джунглей. Он точно знал, куда идти, но не знал места, в которое идёт. Его словно тащили на верёвочке – на тонкой, но чертовски прочной верёвочке. Из-под его подошв разбегались кривые порождения больного разума – ночные насекомые. Они жалили и кусались, но их жвала не могли пробить толстой кожи троглодита: он привык к ним, как и нарочито не замечал бесчисленные огоньки глаз мелких острозубых зверьков, влажно поблёскивающих из ветвей, травы и нор. Его на соседней, с той, на которой он разбил становище, поляне ждал большой зверь. Он понял это на половине пути. Мозг, подстёгиваемый первородными инстинктами, заработал на полную силу, и троглодит догадался для чего его зовут (а то, что его звали, он теперь не сомневался), но он не стал сопротивляться. Вождь хотел помериться силой: биться с сильным врагом один на один – это почётно, особенно если твой противник существо из легенд, бог, сошедший со звёздного неба.

Непостижимым образом, с помощью обратной связи, троглодит смог узреть часть того мира откуда за ним пришёл охотник, а может быть, Сил и не был против, чтобы показать ему немного больше того, чего он мог бы за всю свою недолгую жизнь в джунглях увидеть. Троглодит после увиденного красочного краешка мыслей охотника окончательно уверовал в истории, рассказываемые ему и всей орде, в детстве старейшинами – истории про духов рода, злых великанов и бога Грома. Именно за него он и принял Сила – за бога громовержца, спустившегося на землю специально чтобы испытать его силу. Вождь хотел биться с великаном, а встретил его лишь человек ненамного его выше ростом. Это поразило вождя и заставило ещё больше уважать бога Грома, поступившего так хитро (это качество живых существ его всегда особенно впечатляло) и принявшего вид обычного, ничем не выдающегося, кроме своей чудной одежды, мужа.

Предисловий не нужно. Противникам всё ясно без слов – либо ты, либо тебя. Будто взвешивая в руке свою дубину, троглодит, наклонившись вперёд, сгорбившись, пошёл в атаку. Сейчас он находился в десяти шагах, а через долю секунды наносил первый удар дубиной. Сил, приятно удивлённый такой прытью, едва успел пригнуться и убрать голову, сумев уберечь ясное сознание от столкновения с увесистой деревяшкой. ВЖИИИХ! Мимо. ВЖИИИХ ШИИИХ ШМЯК! Тройной выпад и дубина своим боевым бугристым концом уходит на половину во влажную землю, выбивая брызги живой грязи и личинок на месте, где за мгновение до этого присел Сил. Зайдя сбоку, охотник по крутой дуге послал ногу в голову человеку джунглей. Любой бы на его месте, получивший столь внушительную плюху в район уха, свалился бы замертво. Троглодит имел действительно крепкие кости. Череп смачно хрустнул, но выдержал. Вождь осклабился, словно разозлённый неудачей волк, бросил в охотника дубину, с места перекувырнулся через голову и вцепился двумя своими мясистыми лапами ему в ногу. Дубина просвистела мимо, а охотник оказался придавленный тушей троглодита, с неестественно вывернутой ногой заведённой ему в район шеи.

Неожиданность. Связки такой перегруз выдержали, пострадало самолюбие. Троглодит рыкал и тянулся оскаленным острозубым ртом к его горлу. Сил левой рукой подтянул свободную правую ногу и упругим барьером поместил её под подбородок напирающему в алчном порыве вождю; одновременно с этим он схватил за дикарский загривок троглодита, взяв его на удушающий. Неустойчивое положение разрушил вождь, он, хрипя, с раздавленным кадыком свалился на бок, отпустил схваченную им ногу и, уперевшись всеми четырьмя освободившимися конечностями, вкрутился Силу в живот и пах – разорвал захват, снова вскочил на ноги и замахал кулаками, пытаясь попасть по Силу, казавшемуся ему перевоплотившимся в собственную тень мифическим бесплотным существом. От невесомого духа Сила отличала способность наносить удары в ответ. Их урон сказывался на тёмном лице троглодита. Оно перекосилось, надулось и треснуло. Потекли розовые сопли юшки.

Охотник целился только в лицо, бить по туловищу оказалось нерезультативным: мощный каркас, состоящий из упругих сильных мышц и толстых рёбер, хорошо защищал внутренние органы от нокаута. Но, естественно, зверь не сдавался, он как будто и не замечал нанесённых ему травм, прыгал так же активно, как и вначале; только, пожалуй, эффекта неожиданности теперь вождю не хватало. Сил был готов к любым кульбитам первобытного человека, предвидел все его выходки и отражал их, буравя злую рожу кулаками в ответ. Привыкнув к дикому и необузданному ведению боя троглодитом, Сил бил на выбор – снизу, с разворота, сбоку, в прыжке, круша крепкие кости локтями, коленями и лбом.

Троглодит впал в неистовство – попёр вперёд и нарвался на правый прямой точно в челюсть. Он покачнулся и опустился на одно колено. Сил, празднуя победу, ударил подъёмом ноги в голову и, оттолкнувшись, полетел вперёд, выставив колено, нацеленное прямо в висок. За сантиметр до встречи с косматой головой колено Сила, подхваченное снизу, взмыло ввысь, и он, увлекшей его стихией, пушинкой закувыркался в воздухе. Троглодит, плюя на мнимую свою дремучесть, подстроил Силу ловушку, скрыв свои намеренья за мельтешением невнятных образов в сознании: он притворился потрясённым и поймал в ловушку бога Грома. Сила впечатали в землю, брутально вбив головой в шевелящейся грунтовый жир.

Ничего страшного. Но проигрыш!!! Пускай и эпизода, но такого давно уже не случалось. Охотник, если не разозлился, то возбудился. Ловко вывернувшись из медвежьих объятий агрессора, он шарахнул его основанием ладони в ухо. Плюха удалась, тянула на приз года за силу и быстроту исполнения. Сымитировал проход в ноги, получил по хребту сдвоенной кувалдой кулаков, проскользнул под подмышкой, и зашёл с тыла, вскочив на спину первобытному человеку. От удушающего Сил отказался сразу: не такого завершения схватки он хотел. Обхватив башку руками, взяв её в плотный захват, охотник начал сдавливать-сдавливать-сдавливать. Троглодит метался и катался по поляне, словно раненный зверь, но так и не смог освободиться от своего наездника-насильника.

Сильнее-сильнее. Костяно-мускульный обруч продолжал сжиматься, а двуногий предок обезьяны сходить с ума от боли молча. Череп скрипел, трещал и выл. Глаза выползали каплями слизней из глазниц. Сил от натуги или скорее от удовольствия заурчал, как сытый кот, напрягся ещё и кости свода черепа не выдержали – раздался скрежет; поверхность головы провалилась внутрь и влажно чмокнула. Потекло. Из дырок технологических отверстий человеческого тела выросли кровавые пузыри. Странно, но тело троглодита продолжало бороться. Инстинкт борьбы за выживание был настолько силён, что даже тогда, когда мозг разрушился, тело оказывало сопротивление.

Сил продолжал держать и давить троглодита ещё минуты две. Лишь после того, как попытки провести наработанные приёмы растворились в бессмысленных конвульсиях предсмертной агонии, охотник снял руки с раздавленной головы, встал и обтёр мокрые ладони о комбинезон. Первобытный человек, так и не издав ни одного звука, ни одного стона, ушел в мир духов своих предков. Забрав всё, что осталось от мозга, охотник дополнительно прихватил черепную коробку троглодита. Сил отправился в обратную дорогу к шлюпке. По пути он отколупал телепатическую шишку, отломив выступающий кусок черепа, а потом начал поедать эту анатомическую и гастрономическую драгоценность. На зубах скрипели крошки перемолотого крепкими зубами Сила рыхлого сочного хряща. Запить было нечем: полученную в результате пыль он смачивал слюной и, доводя до степени кашицы, глотал. Он так поступал всегда (поедал удивительные части своих противников), если хотел забрать часть их впечатлившей силы себе.

Никто из орды в эту ночь так и не хватился своего предводителя.

Глава 7

Мировая республика жила под управлением пожизненного председателя, пришедшего к власти в своей стране, одной из сильнейших экономик планеты, триста двадцать лет назад выборным путём, а после в результате пятидесятилетнего периода войн и глобальных конфликтов захватившего кресло единоличного правителя созданного им всеземного государства, население которого большинством голосов поддерживало действия председателя и ежегодно продляло ему мандант на абсолютную власть над миром.

За время правления Люго Кашевара Земля постоянно расширила границы своего влияния, начиная с мирной колонизации планет солнечной системы и дойдя до военного захвата нескольких сотен обитаемых звёздных систем в пределах домашней спиральной галактики. Люго бичом своей воли загонял эволюцию к трамплинам революции, и скорости прогрессивных изменений в обществе возросли в десятки раз. Люго работал интеллектуальным анаболиком, путём своего агрессивного влияния на процессы в обществе создавшим систему геометрической прогрессии технических достижений науки и техники. Да и сами люди за триста лет изменились, поумерив алчность и злобу, теперь добровольно-принудительно отдавая часть своего эго на общественное благо. При этом пассионарная энергия в сердцах людей бушевала, как во времена варваров, и вот эту самую первородную стихию председатель и нашёл куда направить. Вектор развития нацелили на звёзды, на борьбу, преодоление, познание ради самопознания. Поиски бога в себе. На стремление к риску накинули правильную узду на человечество – порабощённое волей выборного диктатора и свободное как никогда в истории.

Фактически земное государство представляло империю с легитимно избираемым императором-председателем во главе, ведущую перманентную войну за жизненное пространство и высшую справедливость (благо всех живых существ, как они это называли) на обитаемых, населённых разумными существами планетах, не желающих добровольно присоединяться к государству землян.

В галактике самым развитым миром оказалась Земля, она дальше всех ушла по дороге прогресса, и сама судьба назначила её на роль лидера. На планетах, на которые приходили земляне, жизнь развивалась не так бурно: чужие миры находились на разных стадиях социального и экономического развития, но все без исключения оказывались ниже по своим техническим возможностям. Преимуществом надо пользоваться и им пользовались, давая самым лучшим и активным сынам других миров возможность поступить на службу Земле. Для новобранцев открывались воистину неведомые для них прежде соблазнительные возможности самореализации. Многие покидали дом легко и ждали от жизни лишь великого. Большинство из них пополняли ряды воинов постоянно сражающихся на границе галактического государства армий. Примерно одна десятая часть планет, куда они приходили, не хотела становиться частью общего целого и быть пассионарным донором для Земли. Аборигены предпочитали отказаться от всех современных и недоступных их цивилизации технических и общественных благ, драться, отстаивать свою никчёмную независимость. В таких случаях и были нужны новые солдаты – много новых солдат.

Все получали то, что хотели: Земля – новых воинов, новобранцы – новую жизнь, полную приключений и возможностей. Но не все хотели идти каждый день на смерть, находились и такие, кто мог реализовать свои вполне мирные таланты в большом плавильном котле империи. В конце концов, Земля открывала пути, а не отбирала свободы и всё же некоторым, ведомым гневом, спесью, злобой, легче было умереть, чем измениться. Для повстанцев тоже нашлось место. И Люго радовался этому. Жизнь любит движение, а людям были необходимы новые территории. И цель.

Кашевар прибывал в рабочем кабинете, больше походившем на тронный зал, а не на скромное помещение, предназначенное для ежедневной работы. Никаких столов для заседаний, планок голографических мониторов, стульев, никаких предметов прикладной функциональности, за исключением кресла. Его кресла. Кресла, поставленного на метровый малахитовый постамент, – чёрного с золотом трона – предмета искусства, рождённого гениальным мастером, духовным и творческим наследником художников эпохи Возрождения, выточенного из цельного ствола каменного дерева, украшенного сакральными символами синтетической религии солнца – главного культа современных землян, дополненного и оформленного золотом, серебром и щедрой россыпью драгоценных камней тёмных расцветок. Мастер не поскупился на вставки из мягких сортов специально обработанной кожи, заполненные упругим силиконовым желе. Трон изготовили для одного человека – только для председателя, подгоняя только под его анатомические параметры тела. Сидеть на нём было удобнее, чем на современных, подстраивающихся под тебя (под твой драгоценный зад) стульях пластических трансформеров. Как бы Люго не разваливался, сидя в этом кресле, какую бы позу ни принимал, ему всегда было удобно. Власть – сладкое варево и к нему легко пристраститься. Но Люго, пожалуй, был исключением; кроме этого атрибута, намекающего на его абсолютную, очень похожую на королевскую власть (и всё же не бывшую ей!), он не баловал себя помпезной роскошью. Никаких излишеств – дворцов, набитых сокровищами хранилищ, дорогих вещей, денег. Он жил ради землян и был готов ради их блага легко отказаться от любой из положенных ему должностью привилегий. Диктатор, благодетель, тиран, просветитель.

Его резиденция, она же последняя крепость мира, находилась в столице галактической федерации – Вечная Весна, стоящей в центре Евразии. Крепость внешне походила на современную цитадель времён последней войны и одновременно на рыцарский замок. Круглые купола на кубах угловых башен, высокие толстенные стены с бойницами, и в середине огороженного защитными сооружениями (дотами, рвами, ловушками) пространства возвышался, рвался к небу дом власти в виде кристалла с отходящими от главного тела наростами и нашлёпками заклёпок, служивших люками, за которыми своего часа ждали стволы энергетических пушек, рельсотроны, шахты ракет, световых торпед, установок активной зенитной защиты. Материал плит сооружений крепости отличался космической прочностью и мог выдержать не один ядерный и даже астероидный апокалипсис. Прочности крепости должно было хватить до скончания времён, до того дня, когда неизбежно стареющее солнце погаснет.

Гарнизон крепости состоял из десяти тысяч отборных воинов, собранных со всей галактики. Лучшие из лучших, преданные лично Люго, обязанные ему всем, неподкупные и непобедимые. Каждый стоил сотни, а иногда и нескольких сотен лучших солдат любого возможного противника. Руководил гарнизоном генерал Кудон, первый телохранитель председателя, чудо генетической трансформации, дитя инкубационной машины и женщины, трёхкратный победитель ежегодного чемпионата предельных боёв в жерле вулкана. И лишь один человек на свете мог приказывать Кудону – Люго. Он любил его не только за железную волю, святую ярость в бою, но и за ум: его советами председатель неоднократно успешно пользовался. Генномодифицированные люди – гемоды, во всём превосходили людей, в том числе – и в способности мыслить, но, вот парадокс, Землёй до сих пор правил обыкновенный человек и никто из гемодов не возражал. Председатель почти на все совещания правительства приглашал Кудона; лишь изредка Люго позволял себе оставлять его в стороне от решения важных вопросов. Сегодня настал очередной такой день.

Сейчас Люго сидел прямой, напряженный, словно солдат, несущий караул. Перед ним стояли несколько одетых в лиловые рясы монахов. На их лица были надвинуты капюшоны – они прятались в тени. Люго хорошо знал каждого из них, и поэтому видеть их лица у него надобности не возникло. Хотя, конечно, для навыка разговаривать вот так, не видя глаз собеседника, нужна была привычка. Люго мог приказать, но не в его характере было ломать сложившиеся традиции любого сообщества и особенно оккультного толка. Пришедшие к нему на приём монахи составляли руководящую верхушку государственного мистического ордена богоборцев, занимающегося научными исследованиями всяческих пограничных проблем, не совсем очевидных для традиционной науки, огульно считающих их антинаучной чепухой или недостижимо далеко отстоящими от реализации в прикладных методах и уровня развития науки и техники, что тратить время на них, по мнению маститых учёных мужей, не стоило вовсе. А между тем, орден за последние пять десятков лет, пользуясь трансцендентными знаниями, при помощи оборудования и приборов, изготовленных в мастерских, принадлежащих ему, сделал несколько важных открытий (среди служителей культа не было неучей – большинство из них были хорошо образованы). И вот сегодня его руководители пришли сообщить своему покровителю, что готовы совершить прорыв, сделать тот шаг, которого с таким нетерпением, столько лет, ждал председатель.

– Люго, всё готово. Мы можем начать завтра, – склонив голову ещё ниже, так, что его слова сначала упали на мозаику пола, а потом, отскочив, прилипли к ушам председателя, проговорил стоящий впереди всех магистр ордена. – Установка собрана и работает.

– Мы долго ждали, и я не хотел бы испытать очередное разочарование. Последние семь попыток оказались неудачными, – выразил, как всегда честно, свои сомнения председатель.

– Гарантий нет. Ты знаешь, – сказал стоящий позади магистра приземистый широкоплечий здоровяк.

– Решено. Испытывать нервы будем через месяц.

– Почему не завтра? – спросил стоящий справа монах с зелёными квадратными чётками в руках. Он, один из немногих, имел право спрашивать и не стеснялся задавать вопросы.

– Вы не знаете? Война продолжается. Завтра на пурпурный Абель Гейзер отбывает сотая армия. А потом нам предстоят штабные игры. Отменить их я не могу, слишком много от них зависит, – объяснил Люго.

Монахи, как по команде, приложили левые руки к сердцам, развернулись, и бесшумно, будто они не шли, а парили на облаках, двинулись к выходу. При их приближении створки высоких дверей автоматически открылись, и они исчезли, уйдя в ярко освещённый до рези в глазах и появления миража светового тумана зеркальный коридор.

Какое-то время Люго всё также сидел, напряжённый и застывший, похожий на истукана, сроднившись в одно целое со своим чёрным креслом. Потом, постепенно, из его мышц ушла одеревенелость и он, словно медуза, растёкся по сиденью. Его лихорадило, метаболические процессы в клетках тела шли медленно. Восстанавливаться после перенесённых телом изнурительных нагрузок председателю становилось всё труднее. Скоро, может, через год, а может, через пару месяцев, плоть начнёт гнить, органы отказывать и волны старения превратятся в гибельный шторм для корабля всего тела, потерявшего последний рабочий парус. Обычные процедуры глубокого омоложения, медикаментозной терапии, пересадки части органов и желёз, перестали помогать. Наступала пора менять рабочую оболочку.

Люго встал и вышел из кабинета через потайную дверь, спрятанную за троном. Там его ждала охрана – семь личных телохранителей – геномодифицированных людей. Они всегда были рядом и отслеживали все контакты председателя, охраняя днём и ночью. Иногда незримо, но чаще рядом, в зоне прямого наблюдения. На лифте, в сопровождении гемодов, Люго поднялся к себе в личные покои.

"Эксперимент пропустить я не могу. Серьёзная процедура пересадки сознания выведет меня из строя в лучшем случае на две недели. Остаётся общая очистка организма и электромагнитная стимуляция – дня на три-четыре должно хватить. Но лучше наблюдать за экспериментом уже в новом качестве". – Размышляя, Люго ходил по спальне (она же гостиная. Его покои состояли всего из двух комнат – спальни и кладовки, плюс – ванная и туалет, а большего ему и нужно не было), приближался к окну, возвращался к дивану, а приняв решение, провёл ладонью над поверхностью письменного стола. Через полминуты в дверь постучали.

– Входи.

Обычно, приходя к себе, Люго обязательно запирал дверь на замок. К слову сказать, дверь по прочности и неприступности могла поспорить с сейфовой заслонкой, и сам покой председателя представлял собой отдельно встроенный в крепость бронированный блок. Запирался председатель из-за лёгкой степени паранойи, развивающейся у любого диктатора, находящегося у власти достаточно долго, а он руководил народами Земли более чем продолжительный промежуток времени. Придя домой пять минут назад, он был озабочен мыслями о своей функциональности настолько, что нарушил давнюю привычку. Итак, пригласив посетителя войти, Кашевар скрестил руки за спиной и в упор посмотрел на открывшееся пространство за дверью. Там, на пороге, будто из ниоткуда возник Кудон – высокий двухметровый светловолосый гигант с причёской – военная платформа, светлокожий с квадратным лицом и чертами, состоящими из одних прямых линий и светлыми, казалось, сверкающими и в темноте, яркими и одновременно прозрачными серыми глазами. Во всей его фигуре чувствовалась сила: серая форма со шнурами золотых аксельбантов сидела идеально, выгодно подчёркивая мощь, заметную даже сквозь толстую ткань мундира, мускулатуры. А в его начищенных до небесного блеска сапогах, как в мистическом зеркале, отражался не только сам хозяин, но и судьба тех неудачников, которые позволили себе усомниться в его способностях, или, того хуже, – в возможностях Люго. Говорили, что, чтобы получить абсолютное преимущество в бою, он пережил три десятка операций. Ему заменили восемьдесят процентов натуральных костей, данных подкорректированной генной инженерией природой, на изготовленные из прочнейшего композитного сплава, сваренного на основе стали, углеводородных нитей и керамических вкраплений, искусственные протезы. Непобедимый боевой зверь.

– Проходи.

Личный телохранитель и главный советник прошёл к столу и сел на стул с высокой спинкой. Он знал привычки председателя и ничуть не смущался в его присутствии. Люго был простым человеком и в своих подчинённых ценил это свойство. К тому же Кудон был почти другом, не совсем, но он подошёл ближе всех из окружения председателя к этому определению.

– Кудон, пригласи Строгинского. Мне завтра надо быть в форме.

– Пора меняться?

– Да. Сегодня ограничимся косметическими мерами, а через три дня я лягу под нож.

– Отлично! Через час Строгинский со всем необходимым будет здесь.

После ухода телохранителя Люго запер дверь и позволил себе прилечь, отдохнуть. Последние месяцы он плохо спал и, как правило, ему удавалось забыться тревожным маревом невнятных видений всего на несколько минут. Сегодня Люго и этих жалких крох отдыха не был удостоен: так и пролежал с закрытыми глазами до прихода врачей. Председатель терпеть не мог больничных покоев – пускай и в виде индивидуальной палаты, оборудованной всем необходимым: исключение составляли серьёзные операции, когда без подобающего сопровождения сложнейшей аппаратуры не обойтись никак. Подобное испытание ему предстояло пройти через три дня, а сейчас три пришедших доктора принесли всё с собой. Их начальник – молчаливый суровый мужчина, всегда хмурый, раздавал приказы и старался, лишний раз, не смотреть на своего "венценосного" пациента. Для него председатель, после того как ложился на процедурный стол, переставал быть великим Люго, и он начинал относиться к нему как к любому другому нуждающемуся в его помощи человеку. Строгинский проследил, чтобы его ассистенты смонтировали стол, подключили аппаратуру, помогли председателю разоблачиться и лечь. Доктор лично подсоединил к телу Люго все нужные проводки, трубочки, датчики, сел за письменный стол и через переносной блок управления запустил процесс локального омоложения.