Текст книги "Религер. Последний довод"

Автор книги: Денис Бурмистров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Постоял еще немного. Докурил сигарету, размышляя. Полез в карман за ключами.

И практически выхватил один из ножей, резко разворачиваясь.

В нескольких метрах от него стоял незаметно подошедший мужчина в старомодной фетровой шляпе и с длинным зонтом.

– Здравствуй, Филипп, – криво улыбнулся Волков. – Ты на зонте что ли прилетел? Я и не заметил, как ты подошел.

– Здравствуй, Егор, – мужчина чуть тронул полы шляпы, приветствую Волкова. – К тебе все равно близко незаметно не подобраться. Не теряешь квалификацию.

– С вами ее потеряешь, – Егор в кармане разжал кулак, но руку с ножа не убрал. – Каким ветром религера ордалиан занесло в этот район? На открытие храма амонариев пришел полюбопытствовать?

– Я принес тебе вызов на Поединок, – с легкой улыбкой ответил Филипп. – Завтра в полдень возле старого коллектора.

– Это в конце Первомайской? – попытался вспомнить Волков.

– Да, там.

– Хорошо, – пожал плечами Егор, – Я буду. Кто вызывающий? Уж не ты ли?

– Нет, – шляпа чуть качнулась. – Тебя вызывает Челубей.

У Волкова дернулась щека, резкая боль прошила пустую глазницу под черной повязкой.

– Я очень рад, – прошипел Егор, плотоядно улыбаясь.

Глава 10

«– Иной раз божественное откровение ведет прямиком в могилу»

Из к/ф «Религер 2», 2001 год

Музыка, прекрасная, нежная, зовущая, разливалась вокруг, окутывала, обволакивала. С музыкой переплетался, следовал ей, женский голос, чистый, красивый, заставляющий все внутри дрожать, задыхаться от восторга. Глаза сами собой поднимались вверх, туда, где располагалось центральное мозаичное панно храма мистириан – символ Бога и человек, жаждущий познания. Взгляд недолго останавливался на черной кляксе человеческой фигуры, он притягивался, стремился выше, по тянущимся из груди нитям Судьбы и Истины туда, где в синей вышине небес золотом сияло солнце с вытянутым ромбом по центру. И там, в этих ярких божественных сияниях, верующий находил защиту, силы и крепость духа. А также любовь, утешение, совет и прощение.

Что еще нужно обычному смертному, несущемуся на своей хрупкой планете в пугающей черной бездне бесконечного космоса? Что еще нужно слабому существу, который даже не может представить себе что такое вечность?

Мистириане никогда не противились новому, сама концепция Истины Абсолюта подразумевала саморазвитие и работу над собой. Мистириане верили, что Бог – это непостижимая сущность, всезнающая, всемогущая, всевидящая. Постичь Бога означало стать равным ему, то есть познать абсолютно все, дойти до конечной точки познания всего вокруг и себя в том числе. В детских передачах приводился несколько утрированный, но максимально приближенный к трактовке образ – бесконечные ряды книжных полок с толстыми, пыльными томами в которых написано все обо всем. Верующий мистирианин должен был стремиться к тому, чтобы привнести в эту библиотеку что-то свое, новое, прочитав, к тому же, как можно больше. Считалось, что мистирианин после смерти будет вновь воплощаться в человека до тех пор, пока не познает всю эту библиотеку, то есть станет равным Богу. На вопрос же кто создал все эти знания, следовал ответ, что знания никто не создавал, они существовали всегда, сами по себе и независимо от нашего к ним отношения. Они – Истина, Бог-создатель, частью которого являются все люди.

Естественно, как и во всех религиях, эти утверждения были слишком спорными и иносказательными, чтобы трактоваться однозначно. Но разве настоящая вера обязана быть конкретной?

Несколько лет назад, когда Волков впервые переступил порог храма мистириан, он ничего этого не знал. Тогда ему нужно было просто божественное вмешательство. И, так уж вышло, что именно храм мистириан оказался на его пути. Тоже, отчасти, провидение.

Ныне, Егор стоял в тени колонны, положив руки на спинку скамейки. Единственный глаз из-под нахмуренной брови созерцал идущую службу.

Веритарий, мистирианский священник, в неброском ритуальном костюме строгого покроя, декламировал четверостишья из Книги Истин. Саму книгу, в хорошем кожаном переплете, он держал чуть на отлете, лишь мельком заглядывая в текст. Лицо этого уже немолодого, но на вид крепкого и уверенного в себе мужчины лучилось одухотворенностью и радостью. Насколько Волков знал, в миру он преподавал философию в одном из городских университетов.

Голос веритария разносился под сводами небольшого храма, немного перекрывая, но не заглушая льющуюся из скрытых колонок музыку. Хорошо поставленный голос, не дающий прихожанам задремать или отвлечься.

Помимо Волкова в храме было еще несколько верующих, нашедших время зайти на службу в разгар рабочего дня. Впрочем, один из них, пользуясь тем, что его скрывала спинка впереди стоящей скамьи, писал смс на телефоне, повторяя на автомате за веритарием «Зрячи мы!».

Типичный захожанин.

Когда-то в храме мистириан не было мест для сидения. Верующие должны были стоять всю службу, держа томики Книги в руках. Но времена изменились, за каждого прихожанина приходилось бороться, создавая комфортные условия и интересные службы. Поставили удобные скамьи с мягкими подушками, повесили кондиционеры, вешалки. Вроде бы даже шел разговор о небольшом кафе при храме – а то как если верующий проголодается во время службы? От голода может и к конкурентам уйти.

Но со своими стараниями мистириане все равно выглядели блекло, первенство удерживали ордалиане. У них давно в храмах практиковали различные визуальные ухищрения от «Полета по Блаженственным Небесам» в кабинках 5D до голографических постановок жития святых с привлечением живым оркестров и известных певцов.

Егор слушал голос веритария, внутренне вторя словам молитвы. Он вновь и вновь проходил взглядом путь от фигуры человека до яркого, прекрасного лика Бога в ослепительном Солнце.

Он изо всех сил пытался почувствовать присутствие Бога, нисходящие с небес ответы на нужные вопросы, ощутить вибрирующий словно струна нерв в груди, учащенно бьющееся сердце, восторг и радость от служения истинной вере!

Веритарий как раз подошел к апогею служения, его голос окреп, заполнил головы верующих, вытесняя из них сомнения и страх. Музыка очищала, дарила ощущение тепла и света. Прихожане буквально потянулись вверх, к сияющему золотому Богу.

Они вновь познали Истину! Они были счастливы!

Как когда-то и Волков. Давно, теперь этого нет.

Сейчас все больше в глаза бросалось другое, обыденное, душное, противное.

С небольшого столика продают свечи и благовония. Дешевые ритуальные товары расходятся бойко, этому способствует надпись о том, что только эти товары могут быть использованы в стенах данного храма.

Служка, который стоит за прилавком, имеет свой маленький бизнес – у него можно купить бывшие в употреблении свечи и благоухания, оставленные прихожанами после прошлой молитвы.

Позади храма, на пожертвования, построена автомобильная стоянка, сауна и ювелирный магазин.

Кстати, все покупки в храме называются «пожертвованиями», потому что в таком случае с них не нужно платить налоги.

Многое знал Волков. И он уже устал узнавать все новое и новое.

Из-за кулис всегда видны подпорки декораций.

Егор тяжело вздохнул, повернул голову налево. Тяжелый взгляд уперся в пустое место возле высокого подсвечника. Там, среди мелких пятен от застывшего воска, высыхал след чьего-то мокрого ботинка. Одиноко лежал принесенный в протекторе желтый листок с кусочком веточки.

Именно здесь Егор Волков стал Искрой.

Одноглазый заиграл желваками, во взгляде промелькнула смертельная тоска. Резко повернулся на каблуках и быстрым шагом пошел к выходу. Сбегая по ступеням на улицу, он так и не коснулся в ритуальном завершении молитвы символа веры на шее, лишь сильнее запахнул тонкое кашне.

Религер ордалиан уже ждал в указанном месте. Когда машина Волкова выехала из-за забора и проехала по краю бетонированной площадки возле заброшенного здания коллектора, он повернул голову и улыбнулся, словно завидел старого друга.

Невысокий мужчина средних лет с аккуратной бородой и ясными голубыми глазами. Одетый словно бард-семидесятник, в выцветшие джинсы, растянутый свитер с высоким горлом и стоптанные кеды. Длинные русые волосы стянуты на затылке в хвост.

Ордалианин помахал выходящему из машины Егору, все так же приветливо улыбаясь, сказал низким густым голосом:

– Здравствуй, Феникс.

– И тебе не кашлять, Челубей, – Волков скинул в салон куртку, захлопнул дверь. – Давно ждешь?

– Нет, недавно приехал, – ордалианин кивнул на прислоненный к кирпичной стене велосипед. – Никак не могу научиться рассчитывать время, вот и выезжаю пораньше. Как глаз?

От слов ордалианина веяло неподдельной заботой и участием. Впрочем, в этом был весь Челубей – он действительно любил всех, желал только добра.

И, вместе с тем, являлся одним из самых опасных религеров в Городе.

– Нету глаза, – грубовато откликнулся Егор. – Зато на очках теперь экономлю.

– Прошу простить, что так вышло, – сердечно извинился Челубей. – Я не хотел.

– Ну да, хотел-то вообще голову раскроить, – буркнул Егор.

Ордалианин промолчал.

Погода выдалась ветреная, холодные языки начинали пробираться под водолазку. Волков поежился, потер руки.

– Давай уже ближе к теме, – одноглазый положил ладони на рукояти ножей, висящий на поясе. – Боюсь простыть. Кстати, с чего это ты обо мне вспомнил? Вроде бы ордалиане пока не имеют притязаний на территории мистириан?

Челубей подошел к своему велосипеду, принялся распутывать узелок на багажнике. Не поворачивая головы, учтиво ответил:

– Ты знаешь, Феникс, я к тебе отношусь с должным уважением и почтением. Ты не враг мне, как не враги мне и остальные заблудшие. Но ты недавно погасил Искру наших добрых друзей и соратников, – религер ордалиан справился с узлом и откинул край ткани. – Погасил на их территории, прямо во время трапезы.

Волков вспомнил. Ресторан «Росинер», вип-комната. Откинутый рукой полог, удивленное лицо сидящего за столом. Требование немедленного Поединка. Самодовольный кивок лоснящегося лица. Скоротечный бой, легкая победа.

– Девяткин был предателем моей веры, – сказал Волков. – Он сдал своих агентов гностицианам, переметнулся к ним. Трое наших погибло, были потеряны ценные информаторы. Ты сам знаешь что такое, когда перебежчиком оказывается опытный религер, Челубей.

Ордалиане считали, что проливать кровь – это грех, поэтому не признавали колющее и режущее оружие. Зато в их арсенал плотно вошли «бескровные» кастеты, боевые молоты, дубинки и биты.

Челубей, к примеру, предпочитал кистень.

Волков, холодея не только от пронизывающего ветра, наблюдал, как тяжелый блестящий шар медленно вытягивает тонкую цепочку, пропущенную сквозь пальцы ордалианина. Вновь заныла пустая глазница, швы собранных хирургами лицевых костей.

– Я понимаю и не осуждаю тебя, друг мой, – ответил Челубей на слова Егора. – Ты поступил так, как того требовала твоя совесть. Сегодня позволь мне поступить так, как требуют от меня мои Старшие. Они хотят продемонстрировать нашим союзникам жест доброй воли. Я сам вызвался на Поединок с тобой, это честь для меня.

– Ох, высокопарная ты скотина, Челубей, – Волков потянул ножи, щелкнули клипсы. – Ты б еще хокку по-самурайски прочитал перед боем.

Резким кистевым движением он заставил лезвия выскочить из пазов и зафиксироваться в боевом положении. Рукояти удобно легли в ладонь, занимая годами притертое место. Острые жала ножей выглядели стальными листьями осоки, они были узкие и изящные. Полуторная заточка, идеальная длина в три кулака.

Волков улыбнулся противнику. Сегодня он не будет жалеть и щадить, не будет сдерживаться.

Нельзя использовать полумеры к человеку, пришедшему тебя убить.

В ответ улыбнулся Челубей. Он коснулся лба двумя пальцами, его губы принялись шептать молитву. Стальной шар кистеня описал полукруг, словно маятник часов.

Поединок начался.

Ордалианин был «радио» – его Дар обладал чрезвычайно мощным зарядом, но требовал довольно продолжительной подготовки перед применением. И чем дольше он взывал к Богу, тем сильнее становился эффект. Обычно «радио» начинали молиться еще до Поединка, накручивая свою Искру.

Но не Челубей. Его опыта и скорости чтения священных стихов с лихвой хватало на зарядку Дара прямо во время боя.

Впрочем, общение с высшими силами не отвлекали его от Поединка. Он не становился пассивным, как большинство «радио», не старался выждать до момента «выплеска». Челубей был активным бойцом, агрессивным религером. Сбить его «наводку» на Дар было очень трудно.

Но Егор не собирался играть по правилам противника. Он хорошо усвоил урок.

Сошлись жестко, с хрипом. Волков жался ближе к ордалианину, не давая тому преимущества в ударах длинным кистенем. Тот хорошо работал локтями и коленями, выбивая воздух из груди мистирианина, целясь в пах, в лицо, в горло. Коротко свистнули ножи Егора, одновременно ударяя в область печени и в шею. Челубей в последний момент извернулся, прокрутился, разорвал дистанцию одним текучим движением. Стальной шар с шумом рассерженного шмеля прогудел в паре сантиметров от головы Волкова, набрал скорость, превратился в стремительное колесо.

Для постороннего зрителя Поединок виделся сложным танцем, постоянным движением с уходами и нырками, объединенным общим рисунком боя.

Для Егора Поединок был пулеметной очередью из мыслей, команд и рефлексов. Все это с невероятной скоростью сменяло друг друга, подчиняя себя тело и разум.

Удар, еще удар. Длинный выпад вперед и сразу же назад, прочь от мощного контрудара. Успел, увернулся!

Стальной шар врезался в землю, высекая из бетона искры, сбился с траектории. Челубей рванул плечо назад, вытягивая цепь.

Скорее! Пока момент, пока есть шанс!

Прыжок вперед, ногой по колену. Два широких маха ножами, один короткий тычок в бедро. Еще. Еще! Выше, в живот и снова в бедро! Держать напор, держа…

Ордалианин отбил слившиеся в прыгающих серебристых рыбок лезвия рукоятью кистеня, чудом не повредив пальцы. Глаза горят, губы ускоряют речитатив. Уже начинает наливаться свинцом голова, уже сжимает виски!

Сейчас выпустит Дар!

Волков зарычал, бросился вперед, размахивая ножами. Кистень из невозможного положения ударил снизу вверх по косой, но не достаточно точно – цепь стегнула по ребрам, шар стукнул в спину. Но ордалианин не успел, лишь в последний момент ткнул растопыренной пятерней в лицо мистирианина.

Егор схватил зубами обдирающие губы худые пальцы, что есть сил сжал челюсти, ощущая во рту хруст и хлынувшую горячую жидкость вкуса крови.

Челубей от неожиданности вскрикнул, его колено врезалось Волкову в пах, вторая рука с зажатым в кулаке оружием отпихнула одноглазого прочь.

Егор упал на колено, унимая резкую боль внизу живота, кровожадно оскалился окровавленным ртом.

Удалось. Он сбил «наводку». Теперь ордалианину заново читать молитвы!

Челубей тряхнул разодранной рукой, кровь гранатовыми каплями разлетелась в стороны. Но, увидев коленопреклоненного врага, тут же кинулся в атаку.

И вновь веером удары, блеск стальных клинков, свист тяжелого шара. От земли летит пыль, в воздухе разносятся звон и шелест ног по бетону.

Волков пропускает удар в ключицу. Еще удар – в челюсть. Пока трясет головой отступая, его опрокидывают на землю мощным пинком.

Откатывается. Снизу, вслепую, тычет ножом, попадает ордалианину в икру. Сверху уже несется стальная смерть, Егор в последний миг успевает откатиться.

Кровь, сталь и молитва. Поединок в разгаре.

Егор чувствует, что начинает сдавать. Вроде как есть переломы. Голова уже не соображает. Не хватает воздуха в груди.

Сквозь застилающую глаза пелену видно Челубея. Волосы растрепаны, глаз заплыл, свитер и джинсы пропитались кровью. Но он все бормочет и бормочет. Бормочет и бормочет! И вот уже голова, словно в стальном обруче, горло сдавливает невидимая рука! Еще минута и все будет кончено!

Егор сделал последнее, что мог. Сделал то, что никогда не позволял себе делать в Поединках – он коротко замахнулся и метнул один из ножей во врага. Следом кинулся сам, расходуя последнее.

Клинок не подвел. Ордалианин неловко попытался уклониться, нож вместо груди вошел в плечо. Вошел глубоко, по самую рукоять. А рядом уже мистирианин! Перекошенный рот, потерявшее человеческий облик лицо. Слетевшая повязка и черный провал пустой глазницы!

И несущийся в голову ордалианина нож…

Что-то громыхнуло и Волков умер.

Тьма. Пустота. Безмолвие…

Но не конец.

Свет. Наполненность. Оглушающий шум.

Жизнь.

Егор открыл глаза, мгновение наблюдая, как из дыры в водолазке, куда попала пуля, выходит тонкой струйкой дым. А под дыркой – целое и невредимое тело.

Дар «феникса» сделал свое дело. Дар одного воскрешения в сутки.

Егор вскочил, ощущая неимоверный прилив сил. Будто не было боя, не было изнуряющих ран.

Но невидимый стрелок никуда не делся.

Не успел Волков подняться на ноги, а с момента его падения до момента воскрешения прошло не больше секунды, как по нему вновь открыли огонь. Пули засвистели возле уха, вгрызлись в бетон, выбивая острые осколки.

Стреляли с крыши коллектора.

Егор метнулся влево, вправо, удачно ушел от пары выстрелов. Бросился к машине.

Но тут дал о себе вспомнить тот, о ком все забыли. Лежащий с ножом в плече Челубей заорал, выпуская Дар. Его рот черным зевом раскрылся на бледном лице, глаза превратились в две узкие щели.

Но смотрел он не на Егора. Ордалианин смотрел в сторону стрелка.

На крыше коллектора захрипели, потом что-то смачно лопнуло, словно арбуз уронили на асфальт. С крыши брызнуло алым вперемешку с желтым. Грохоча железом, скатился короткоствольный автомат.

Когда Волков вернулся на площадку, ордалианин уже поднимался, с трудом отрываясь от земли.

– Закончим Поединок? – прохрипел он приближающемуся Егору.

Одноглазый долгим взглядом рассматривал шатающегося, но старающегося стоять прямо противника. Потом быстро сделал шаг вперед и, прежде чем ордалианин успел как-то отреагировать, вырвал свой нож из плеча Челубея.

Религер охнул, как подкошенный осел на бетон.

– Поединок закончил, – хмуро ответил Егор. – Я заявлю Доминиону о своей победе. Ты подтвердишь?

Челубей замотал головой, захрипел:

– Нет. Нас прервали. Кто-то вмешался в бой, нарушил Правила. Я не признаю твоей победы!

Он зашелся кашлем, из раны на плече толчками пошла кровь.

– Я и сам хочу узнать, кто пытался нас убить, – Егор бросил взгляд в сторону развалин. – Но ты понимаешь, что если не признаешь Победу, я убью тебя?

– Это… Честь для меня…, – выдавил ордалианин, криво улыбнувшись.

– Тьфу ты, придурок, – Волков присел перед ним на корточки. – По Правилам нужно, чтобы один из нас не смог продолжать Поединок. Так? Но из нас двоих вот так вот сделать получиться только у меня.

Он ткнул пальцем в рану Челубея. Религер дернулся, как от удара, током, заскрежетал зубами, бешено вращая глазами.

– Это тебе за глаз, – Волков вытер окровавленный палец о свитер ордалианина. – А это за то, что спас мне жизнь.

Он крякнул и хорошим апперкотом отправил раненого врага в глубокий нокаут.

– Phoenix win, – отсалютовал Егор, поднимаясь. – Очухаешься – еще спасибо скажешь.

Он торопливо направился к обезглавленному трупу на крыше коллектора. Его разбирало неподдельное любопытство.

Глава 11

«– Нет, позвольте! Давайте дадим возможность людям самим выбирать, во что верить! И пусть на их выбор ничто не влияет!»

Верховная Нить мистириан Аракчей

Палец мерно давил на прорезиненную кнопку пульта, переключая каналы. После каждого нажатия комната погружалась во тьму, через мгновение вновь заливалась неярким светом.

За неплотно зашторенным окном царила глубокая ночь. Где-то вдалеке, в конце улицы, покачивался одинокий фонарь, высвечивая пролетающие мимо капли дождя. Завораживающе шумели на ветру тополя, мокро хлопая остатками листвы.

Чужая квартира в чужом районе. Чужая кровать чужой женщины.

Егор переключал каналы, привалившись спиной к прохладной поверхности стены. Без зазрения совести курил, неаккуратно роняя пепел в широкое горлышко пустой бутылки из-под виски. С хрустом чесал голую грудь.

Волкову было нормально. Бывает такое состояние, когда не хорошо и не плохо. Ничего вроде не болит, но нельзя сказать, что вообще ничего не беспокоит. Такое состояние, когда никуда не надо спешить, ничего не хочется делать и абсолютно не хочется думать.

Особенно не хочется вспоминать.

Из-за закрытой двери ванной комнаты раздался звук включаемого душа. Егор, как старый кот, дернул ухом, но головы не повернул. Его взгляд был прикован к мерцающему экрану.

Очередное шоу взорвало воздух популярным мотивом. На экране юная Искра кружила над головами оживленно хлопающей публики несколько десятков бумажных журавликов. Умело сложенные листки бумаги, будто настоящие птицы, махали крыльями, выписывали пируэты, скользили по воздуху. Впрочем, Искра этим не ограничилась – времена просто фокусов уже давно прошли, теперь выступающему дарованию, помимо демонстрации приобретенных способностей, приходилось еще и танцевать.

Запах сигаретного дыма потихоньку вытеснял запах разгоряченных тел и аромат толстых свечей, тлеющих на прикроватной тумбочке. Егор сделал последнюю затяжку и уронил окурок в бутылку, где тот сердито зашипел, упав на остатки спиртного.

Зрители в телевизоре захлопали в ладоши, ободряюще засвистели.

Волков вновь переключил канал.

На экране рисованный ордалианский святой жизнерадостным голосом рассказывал юным зрителям о том, почему плохо лгать на исповеди. Мультяшный грешник потешно сучил ногами на костре и громко сокрушался о собственной недальновидности.

Егор помнил времена, когда на непопулярных кабельных каналах в распоряжение проповедников и священников выделяли час-два. Подобные передачи проходили в форме вопроса-ответа, статично, по сегодняшним меркам «без огонька». Служители культа плохо умели общаться с невидимой аудиторией, выглядели скованными и напряженными. Голоса, привыкшие вещать в толпе, глушили аппаратуру, звучали претензионно и натянуто. Эти унылые программы не могли привлечь никого, кроме небольшой группы особенно преданных верующих. Но вот вопрос о просвещении в рядах обывателя даже не стоял. Проповедникам не хватало хватки и харизмы, зрителям – достаточной заинтересованности к религиозной тематике.

А тут вдруг, как тузы из рукава шулера, стали появляться Искры.

После памятного выступления Вероники Кахал, которое увидели миллионы телезрителей, началось победоносное шествие людей с различными Дарами по каналам мира. Тогда еще никто не соотносил их с конкретными религиями, обывателя интересовало только развлечение, только шоу.

Первыми поняли открывшиеся перспективы ордалиане. Их священники стали сопровождать Искр на всех ток-шоу и передачах, разбавляя выступления религиозными ремарками и разъяснениями. Получалось очень достойно и, главное, объясняло как и где обычные люди у телеэкранов могут сами обзавестись личным Чудом.

Успех получился феноменальный, ошеломительный. Внезапно стало модно быть религиозным. Актеры, политики, столичная богема, а за ними и простые люди, тысячами потянулись в храмы и церкви. В глянцевых журналах обсуждались слухи кто из селебрити в какого бога верит, как часто молится и в каком костюме пришел на мессу. Еще вчера трендом было ходить в церковь ордалиан, а сегодня это уже «нафталин», сегодня в фаворе развеселые бланцы.

Очень скоро пример ордалиан подхватили и остальные религии. В студиях возникали жаркие споры между проповедниками – на потеху публике. Искры пытались перещеголять друг друга в чудесах – рейтинги телеканалов полезли вверх. Некоторые Искры стали любимцами зрителей, на их фоне вышли в свет и особенно речистые проповедники. Их чаще приглашали в эфир, охотнее показывали в прайм-тайм. Стали узнавать, любить, боготворить.

Увлечение чудесами превратилось в настоящую эпидемию. Единичные выпуски об Искрах сменились тематическими программами, выходящими еженедельно. Появились фильмы, журналы, книги.

Но духовенство не хотело останавливаться на популяризации только лишь чудотворников. Нужны были информационные потоки, призванные полностью поглотить сознание потенциальных верующих.

Появились целые конфессиональные телеканалы, вещающие круглые сутки. Появились конфессиональные блоггеры, развлекательные сайты, компьютерные игры, театры, модельные дома.

Религия вкусила возможности массового влияния.

Волков переключил канал.

Шел сериал про Искру-сыщика и его друга атеиста. Атеист неизменно влипал в неприятности, а Искра, скромный верующий бланцы, в каждой серии выручал незадачливого товарища из лап неминуемой гибели.

Егор переключил канал.

Нужны ли были эти хлынувшие людские массы духовным отцам, Старшим? Казалось бы, зачем им эти ненадежные захожане, из которых по-настоящему верит разве что один из сотни? Но наступили времена конкуренции. Наступили времена, когда на выборах именно голоса прихожан продавливали необходимый Старшим закон.

Скромные и тихие верования, прозябающие в рамках старых устоев и не рекламирующие себя на каждом углу, увядали, оставшись без верующих – боги не живут в пустых храмах. К тому же доказано – чем больше верующих в конфессии, тем чаще появляются Искры. Тем больше у обывателя шанс стать обладателем Чуда. Стать особенным.

Вот и приходилось религиям крутиться, создавая новые «пряники» для привлечения к себе народа, проводить акции, недели скидок и отпущения грехов всем новоприбывшим.

Палец нажал на кнопку.

На экране – сцены погромов сменялись картинками с плачущими детьми. Закадровый голос с надрывом вещал о нелегкой судьбе амонариев в одной африканской стране.

Егор переключил канал.

Вода в душе перестала стучать о кафельный пол. Звонко лязгнули кольца занавески. Волков повернул голову как раз в тот момент, когда дверь отворилась и в облаке пара в комнату впорхнула закутанная в одно лишь полотенце девушка.

– Фу, накурил, – она помахала перед лицом изящной ладонью с длинными, тонкими пальцами, смешно сморщила носик. – Хоть бы окно открыл, задохнуться можно.

Она остановилась перед большим стенным зеркалом, застыла, любуясь собой. Взъерошила длинные рыжие волосы, провела рукой по тонкой шее. Поймала в отражении взгляд Егора, с деланной строгостью сказала:

– Наш церковный отец Иеремия говорит, что все курящие и пьющие попадут в ад, – она погрозила пальцем. – Так что смотри.

– Не страшно, – буркнул Егор, отставляя в сторону пустую бутылку. – У мистириан нет ада.

– Да? – вскинула бровь девушка, поворачиваясь к нему. Ее глаза, с хитрым лисьим прищуром, задорно блеснули. – Хорошая религия. А у нас есть. Может, пойти в мистириане?

Волков пожал плечами. Ему было все равно.

– Что смотришь? – девушка скинула полотенце на пол, грациозно легла на кровать. Обнаженное тело светлым силуэтом выделялось на бордовой простыне.

– Ничего, – Волков задумчивым взглядом скользнул по привлекательным округлостям. Девушка заметила это, соблазнительно изогнулась, промурлыкала:

– Хочешь повторить?

Одноглазый устало покачал головой.

– Извини, Снежана, я хочу спать. Был трудный день.

Девушка нисколько не расстроилась, юркнула под одеяло, прижалась к боку мужчины.

– Хорошо, – сказала она, заглядывая в единственный глаз. – Пусть будет так. Завтра опять уйдешь рано?

– Да.

Они лежали так некоторое время. На лицах отражались тени от телевизора, монотонный голос диктора бубнил неразборчиво.

– Ты какой-то подавленный. Что-то случилось? – спросила Снежана.

– Да, по работе проблемы, – нехотя ответил Волков.

Девушка понимающе «угукнула», некоторое время наблюдала за мелькающими картинками на экране. Но потом вновь повернулась к Егору и задала вопрос:

– Можно у тебя спросить?

Волков покосился на нее:

– О чем?

– Ты никогда не рассказываешь мне о себе.

Егор не стал с ходу возражать, это придало девушке уверенность. Она перевернулась на живот, положила голову на согнутые в локтях руки, разглядывая мужчину. Продолжила:

– Ты ко мне уже больше полутора лет ходишь, а я даже не знаю, как тебя зовут.

– Почему не знаешь? – удивился Волков. – Меня зовут Емельян.

Девушка прыснула:

– Да ну тебя! Нет такого имени!

– Ну почему? Меня же так зовут.

– Не придумывай, – Снежана легонько стукнула Егора в плечо кулачком. – Тебя зовут по-другому. И в банке ты не работаешь, это точно!

– С чего такая уверенность?

– Знавала я нескольких банковских служащих. Рыхлые, занудные, противные. Ты другой.

Егор хмыкнул.

– Ну а кто же я, по-твоему?

– Не знаю, – девушка пожала плечами. – Военный. Телохранитель. А может быть секретный агент?

Волков лишь покачал головой.

– У тебя взгляд такой цепкий, пронзительный, – продолжила девушка вкрадчиво. – Аж мурашки по коже. Руки уверенные.

Она провела пальцем по груди Волкова. Подняла к нему лицо.

– Мне же интересно. Кто ты? Чем занимаешься? – она кокетливо улыбнулась. – Есть ли жена?

И натолкнулась на холодный взгляд Егора.

– Милая, давай расставим точки над «I», – тихо, но строго сказал он, – Мы оба знаем, зачем мы здесь и что нам нужно друг от друга. Ты мне нравишься, честное пионерское. Но не нужно задавать вопросы, на которые ответы лучше не знать. Договорились?

Девушка даже как-то съежилась, отстранилась.

Но быстро взяла себя в руки, надула губки, обиженно сказала в сторону:

– Ну вот, отчитал. А еще банковский служащий Емельян.

И показала язык.

Все-таки Снежана была хорошей, дорогой проституткой, умела уловить настроение клиента. И пусть она успела по-настоящему привязаться к этому угрюмому одноглазому мужчине, личное не должно мешать работе.

В этом Волков был бы с ней полностью согласен.

– Ладно, не бери в голову, – Егор сгреб в объятья сопротивляющуюся для вида девушку. – Меньше знаешь – крепче спишь. А я действительно поспал бы, сложный день задался. Уйду рано, дверь захлопну. Деньги на кухне, под сахарницей оставлю.

– Как всегда, – кивнула Снежана, улыбнувшись. – Спокойной ночи.

Волков последний раз нажал на кнопку, и экран окончательно потух.

Во сне девушка казалась еще прекраснее, чем наяву. Не такая, как Алина, погибшая жена. Не такая, как Снежана. И одновременно любая из них. Она словно создана быть той, которую невозможно не полюбить. Нет ни одной женщины, которой она не могла бы стать. Нет ни одного мужчины, которого она не смогла бы покорить.

Но об этом он узнал уже потом. А тогда он просто любил. Тянулся душой, чувствуя свет и тепло.

Так глубоководные рыбки идут на призрачный огонек, за которым, в темноте, скрывается раскрытая пасть хищника.

Она стояла над ним, и золотые искры играли на шелковой коже ее длинных ног. Она одета лишь в тени и яркий ореол длинных распущенных волос. Стройная, изящная, хрупкая.

С его ножом, зажатым в руке.

Он уже все это видел, не один раз. Он знал, что будет дальше. Знал, но каждый раз не верил.