Текст книги "Дон Кихот с ядерным чемоданчиком"

Автор книги: Денис Белохвостов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

–Пока вроде все идет нормально, – тихо сказал Глеб Кире, не сводя глаз с белого листа, аккуратно выводя на нем карандашом большими буквами слово «Восход». Кира сидел как на иголках, но они договорились, что почти не будут разговаривать, иначе какое же у Глеба депрессивное состояние, если он с друзьями то и дело болтает. Поэтому возвратившись от врачей он ограничился короткими скупыми фразами. О Ленке он тоже не забывал, вот и сейчас ему очень хотелось написать ее имя, любоваться им и произносить его про себя множество раз. Но он постеснялся и ограничился написав ее инициалы, а затем замаскировав их среди множества вроде как случайных линий. Глебу было ужасно скучно изображать апатию, в то время, когда хотелось бегать, разговаривать и играть, но он понимал, что иначе весь его план полетит коту под хвост. «М-да, – грустно усмехнулся он про себя, – оказывается нелегка работа Штирлица».

А в это время в кабинете профессора шло сражение, вернее не сражение, а скорее спортивная игра.

–Здравствуйте, Анатолий Михайлович, – то приятным и доброжелательным голосом начинал разговор главврач, то срывался чуть ли не на ругань:

–А мне плевать, как вы это через профком проведете! – все зависело с кем он разговаривал и от реакции собеседника на его просьбу. Но уже через час он узнал, что есть несколько свободных путевок в пионерлагерь, который назвал ему Глеб. Пара ребят просто-напросто заболела, а еще несколько приберегли на всякий случай, если кто-то из высокого начальства вдруг захочет отправить свое чадо на ведомственный отдых. Виктор Иванович за свою карьеру успел познать все тонкости бюрократического механизма и знал, на какие рычаги нажимать и что кому говорить. Единственно положение осложнялось тем, что многие важные люди были в отпуске и приходилось общаться с заместителями, которые боялись принимать хоть какие-то решения без согласования с вышестоящим начальством. Поэтому только к полудню бюрократическая машина начала помаленьку двигаться, а к концу рабочего дня Виктору Ивановичу сообщили, что путевка в пионерский лагерь «Восход» во вторую смену на имя Глеба Брусникина выписана, оформлена, и он может ее завтра с десяти утра забрать из профсоюза работников энергомашиностроения.

–Отлично Наталия Николаевна! – радостно ответил профессор, – с меня коробка конфет. Завтра с утречка я и подъеду.

Наговорив в телефонную трубку еще немного комплиментов он вежливо попрощался, и потянувшись от долгого сидения в кресле, засобирался домой. Родителям Глеба главврач позвонил уже поздно вечером. Извинившись за поздний звонок, профессор кратко описал им ситуацию. Разговаривал с ним отец Глеба. Он немного удивился, когда услышал, что их сын буквально грезит пионерским лагерем, о подобного желании он раньше никогда не слышал, но ничего возражать естественно не стал, рассудив, что врачу, а тем более профессору психиатрии виднее. Главное что лечение продвигается удачно и уже почти подошло к концу, а возражать против курса «санаторной реабилитации» было бы глупо, к тому же путевка в тот самый пионерлагерь уже предоставлена больницей. В итоге родители Глеба были даже рады, что его через полторы недели выписывают и ничего не имели против того чтобы он сразу поехал в Подмосковье на отдых. Единственно что попросил главврач, это выполнить два условия. Первое, во время отдыха на природе Глеб обязательно раз в три дня будет писать им письма о своем самочувствии, о они – показывать их главврачу. Второе, сразу же после возвращения он явиться на беседу, чтобы как сказал профессор «окончательно убедиться в результатах лечения». Отец пообещал, что все это будет выполнено, поблагодарил профессора, попрощался и повесил трубку.

–Слушай, – обратился после разговора он к жене, – наш пострел что-то ни с того ни с сего в пионерский лагерь захотел.

–Растет, что ты хочешь, – нисколько не удивилась мать. Она была очень рада, что Глеб «вылечился», – в компанию сверстников его тянет.

–А на даче, что компании ему мало? Вон в прошлом году весь поселок на велосипедах объездили, – возразил отец, – да и не любит он, когда все по расписанию. Подъем там, зарядка, тихий час.

–Там еще дискотека есть, может он уже девочками интересуется? – улыбнулась мать.

–Не, что ты, – отрицательно покачал головой отец, – мал еще.

Они не стали дальше спорить, решив, что главное, это то что их сын вылечился и его скоро выпишут. А далеко от них в старом многоэтажном доме профессор, в сумраке вечернего июньского неба зажег настольную лампу, и начал перелистывать диссертацию, улыбаясь и представляя как будет ее защищать. «Завтра мы тебя обрадуем, – подумал он имея в виду Глеба, – и твою депрессию как рукой снимет». В последнем он был абсолютно прав.

Лишь вечером, когда медсестра объявила отбой и все ребята уже лежали в кроватях Глеб тихо позвал Киру.

–Кир, ты уже спишь?

–Засыпаю, – ответил сонным голосом Кира, но повернулся к Глебу и спросил:

–Чего случилось?

–Ничего, – улыбнулся Глеб, – просто я хотел сказать, что так здорово никогда еще не жил. Мне очень хорошо. Лена на выходных приедет. Я вот еще что думаю, если у меня с твоим пионерским лагерем ничего не получиться, ты сильно не огорчайся. Мы и здесь хорошо отдохнем.

–Это верно, – раздался голос Кащея, – жаль только на выходные не отпускают.

–Кащей, а ты с девочками дружил? – спросил Глеб, спать особо не хотелось, и он скрестив руки на затылке уставился в потолок, который сейчас выглядел светло-серым.

–Бывало, но как-то не очень, – лениво ответил Кащей, – и копать со мной оружие они боялись ходить.

–Кир, а ты? – не унимался Глеб, сейчас на него нашло романтическое настроение и хотелось поговорить о девчонках и отношениях с ними.

–Нравилась мне одна, я же говорил, в пионерлагере, но…, – Кира помолчал, потом вздохнул, то ли равнодушно, то ли грустно, – я же толстый. А она к тому же…, – он оборвал фразу, – Глеб, меня там любили и хорошо относились, и на том спасибо.

–Мить, а ты в девчонку влюблялся? – спросил Глеб, и не получив ответа, повернувшись увидел, что Митька уже крепко спит. Так что выяснить про его отношения с девочками не получилось. Глеб повернулся к стенке и закрыл глаза, но раздался голос Кащея.

–Глеб, а что ты с чемоданчиком делать теперь будешь?

–Ничего, – не поворачиваясь ответил Глеб и зевнул, – пусть стоит в шкафу, есть как говориться не просит, – и через пару минут заснул.

Утром Глеб снова выглядел хмурым и подавленным, но лишь выглядел, а не чувствовал себя так на самом деле. Он с нетерпением ждал обхода, но его все никак не вызывали на беседу к врачу. Обычно Глеб приходил одним из первых. Глеб выяснил у других ребят, что Лев Павлович не заболел и находится в отделении, более того – уже поговорил с некоторыми, из тех у кого вел истории болезни и был соответственно их лечащим врачом. Он невольно стал беспокоиться, потому что никак не мог понять причину, почему про него забыли. Но наконец медсестра позвала:

–Брусникин, к врачу!

Глеб поднялся со стула и стараясь казаться безразличным ко всему на свете, не торопясь пошел в кабинет Льва Павловича. Там он, как и ожидал, увидел профессора, лицо которого просто лучилось радостью. «Значит есть надежда, что с путевкой дело сдвинулось с места», – отметил про себя Глеб, но вида не подал. Он так же как вчера, сел на стул и безучастно уставился в пол.

–Ну как сегодня самочувствие? – сразу начал разговор Виктор Иванович, что касается Лева Павловича, то видимо сегодня он решил вообще не принимать участия в беседе и уткнулся в бумаги.

–Нормально, все как прежде, – печально ответил Глеб.

–А у меня для тебя сюрприз! – и главврач как заправский фокусник, эффектным жестом вынул из внутреннего кармана пиджака, поверх которого был надет белый халат, сложенную вдвое бумагу, похожую на открытку, – я же говорил тебе что самые невероятные мечты иногда сбываются! – с этими словами он протянул Глебу путевку, полученную утром в профкоме министерства.

–Ух ты! – Глеб изобразил удивление – вроде как не до конца верил в происходящее, он осторожно развернул путевку, словно она могла рассыпаться у него у руках, все в порядке, она была выписана на него, и медленно произнес, – здорово!

В это слово Глеб вложил все восхищение и радость, которые мог изобразить и это не являлось игрой, он действительно был рад что ему выписали эту путевку, половину дела можно считать сделанным. Теперь необходимость изображать депрессию отпала. Глеб словно «расцвел», заулыбался и немного выпрямился.

–Спасибо! – от всего сердца поблагодарил он, а мысленно – от имени Киры, профессора, – я себе и представить не мог, что это возможно! Значит я все-таки поеду в пионерский лагерь? Вы меня выпишите? – все-таки частичка недоверия в нем сохранилась. «А вдруг это всего лишь трюк, проверка?» – испугался он.

–Обязательно, а на этих выходных, точнее в воскресение, пойдешь в отпуск, – добавил Виктор Иванович, забирая у него путевку, – вещи с родителями соберешь, их я уже предупредил. А это я твоим родителям отдам, – и он помахал путевкой, перед тем как спрятать ее обратно в карман.

Тут Глеб остолбенел, его же в выходные Ленка должна навестить. Приедет, а его нет. Что тогда будет? Вдруг она обидится?

–Э-э-э, – протянул Глеб, – а может не надо мне пока в отпуск? – нерешительно спросил он.

–Так ты же сам говорил, что тебе здесь плохо, – поднял голову от бумаг Лев Павлович и пристально посмотрел на Глеба.

–Да, но вот…, – Глеб лихорадочно искал выход из создавшегося положения, – я бы с удовольствием. Но мои же друзья здесь останутся. Кащей например ни разу в отпуске не был. Мы договорились, что все вместе держаться будем, – немного нелогично возразил он.

–Но вам все равно вместе всего несколько дней здесь провести осталось. Кирила и Дмитрия мы переводим в двенадцатое отделение, а Кащеева через недельку совсем выписываем, – ответил Лев Павлович.

–А что если им всем вместе в отпуск пойти, устроить так сказать «прощальный выходной»? – с энтузиазмом предложил профессор, он боялся, как бы достигнутый успех в лечении депрессии Глеба не исчез из-за таких пустяков.

–Но Кащеев иногородний, его только под расписку можем отпустить, – покачал головой Лев Павлович.

–Ну кто-нибудь из родителей пусть возьмет. Что, так сложно договориться? – пожал плечами главврач.

–Мои думаю возьмут, – ухватился за эту возможность Глеб, – «хотя бы удастся Ленке позвонить и предупредить», – подумал он, забыв что не знает ее номера телефона, и радостно затараторил, – мы в зоопарк пойдем, и на аттракционах на ВДНХ покатаемся. А мои мама или папа с нами пойдут.

–Ну и чудненько, – профессор сам улыбнулся глядя на радостного Глеба, – но у меня к тебе пара условий: непременно пиши письма родителям как ты себя чувствуешь, и сразу после окончания смены заехай сюда, покажись и расскажи как отдохнул.

–Это пожалуйста, – махнул рукой Глеб, прекрасно понимая куда пойдут его письма, и кто будет настоящий адресат. Ему задавали еще много вопросов, на которые он живо и бойко отвечал, потом профессор дал еще тест на сообразительность и Глеб блестяще его прошел. Когда все было закончено и Глеб вернулся в класс профессор, энергично меря кабинет широкими шагами, произнес:

–Отлично! Замечательно! Вот видите что может сделать простая радость, без всяких таблеток. На выходных пусть ребята погуляют, отдохнут. И проследите пожалуйста, чтобы родители Глеба по форме расписку Кащееву написали, а то в тот раз такую чушь напороли: «Забираю своего ребенка отсюда и обязуюсь вернуть его сюда же», – процитировал главврач, – мы когда это прочитали минут пять хохотали.

–Вообще-то под расписку можно только родственникам забирать, – осторожно напомнил Лев Павлович.

–Да не будьте вы бюрократом! – фыркнул Виктор Иванович, – лечение фактически закончено, пусть это будет своеобразной проверкой, вот и все.

–Как скажете, – послушно кивнул глебин врач, но эта идея с коллективным отпуском ему не понравилась.

–Тогда я с вами прощаюсь, – весело произнес главврач, – всего хорошего.

–До свидания Виктор Иванович, – вежливо ответил Лев Павлович, смотря в спину профессору, а сам думая: «Ох, не нравиться мне все это, как только мальчику стало лучше, сразу по первому требованию отправляют его в пионерский лагерь, а вдруг рецидив? Тогда что? Нет, надо бы еще пару месяцев повременить, понаблюдать за ним. И если все действительно будет нормально, то к началу учебного года и выписать можно». Но вслух Лев Павлович ничего не сказал, а тем более – предпринимать не стал.

Глеб вбежал в класс в крайне возбужденном состоянии. По дороге он вспомнил, что не знает ни ленкиного номера телефона, ни адреса. Кира, Кащей и Митька сразу повернулись к нему.

–Что?! – испуганно спросил Кира, не уточняя о чем идет речь.

–Все нормально, – начал рассказывать Глеб, – путевку мне выписали, вас тоже переводят в двенадцатое отделение, теперь вся загвоздка в том, чтобы дни совпали, а на выходные, вернее в воскресенье нас всех отправляют в отпуск. И тебя Кащей тоже.

–Это как? Мои сюда на один день не приедут, – возразил Кащей.

–Не перебивай! – оборвал его Глеб, раздумывая как связаться с Нелевой, – беда в том, что я не смогу предупредить Ленку, если она меня приедет навестить в воскресенье.

–Так позвони ей, – предложил Кира, – если хочешь я с медсестрой договорюсь. Один-то раз позвонить разрешат.

–Я ее телефона не знаю, – как-то сразу сник Глеб и ему стало стыдно, получилось, что он сам себя загнал в своеобразную «ловушку» с этим отпуском.

–Так из класса позвони кому-нибудь, подружки у нее же есть? – вмешался в разговор Митька, – у меня в записной книжке есть телефоны всех моих одноклассников.

–Понимаешь, – Глеб замялся, – мы в классе особо не дружили. Я не знаю номеров ее подружек. А те ребята, кому я иногда звоню не знают ее телефона.

–М-да, ситуация, – почесал затылок Кира, и тут же поднял указательный палец вверх, – о, идея, ты классной руководительнице позвони, уж у нее все телефоны есть.

–Верно, – кивнул Глеб, удивляясь, как это он не догадался сам такому простому решению.

–Вот сегодня вечером и позвонишь, – Кире не терпелось расспросить Глеба о путевке, – Глеб, а ты ее видел или тебе только пообещали, что поедешь?

–Я ее в руках держал, так что тут все нормально, – улыбнулся Глеб, но тут же помрачнел, – но как же все день в день подгадать?

–Вот и я о том же думаю…, – было видно что Кира разволновался. Раньше поездка казалась невозможной, и Кира особо не переживал, а сейчас когда она оказалась в двух шагах, его начала бить дрожь от того, что все могло сорваться от нелепой случайности.

–Да прекрати ты ныть! Будет день – будет пища, отправим мы тебя в твой пионерлагерь, хоть тушкой, хоть бандеролью! – и Кащей рассмеялся собственной шутке, а потом, спросил Глеба, – ты что насчет меня и отпуска говорил?

–Чьи-нибудь родители тебя под расписку возьмут на все воскресение, Лев Иванович разрешит, – пояснил Глеб.

–Так что нас всех вместе на целый день отпустят? – обрадовался Митька.

–Вот именно, – ответил Глеб, – правда классно?

–А что мы делать будем? – скептически посмотрел на него Кащей, – предупреждаю, у меня денег всего двадцать копеек.

–Да ладно тебе, уж как-нибудь выручим, – возмутился Кира, – мы же друзья.

Митька и Глеб тоже так посмотрели на Кащея, что тот смутился и пожал плечами. После этого они стали обсуждать куда в первую очередь пойдут: в кино или зоопарк.

Вечером Глеб договорился с медсестрой, и та «на минуточку» пустила его позвонить домой. Набрав номер, он поздоровался с папой и мамой. На их вопросы ответил что все хорошо и про поездку в пионерлагерь профессор его уже успел «обрадовать». Потом сказав, что у него мало времени для разговора, попросил дать телефон классной руководительницы. Этот номер быстро нашли в домашней записной книжке лежащей на тумбочке около телефона. Узнав и записав его на тетрадном листке, Глеб поблагодарил родителей и попрощался до воскресения, заодно спросив, могут ли они взять под расписку Кащея. Мать согласилась, сказав, правда, что напишет ее, только если разрешит глебин врач Лев Павлович. Глеб заверил ее что его врач разрешит, еще раз попрощался и нажал на рычажок отбоя. Звонок к классной руководительнице оказался менее удачным. Старческий голос сказал ему, что Валентина Ивановна, уехала отдыхать на юг и приедет лишь в конце августа. Глеб попыталась выяснить у старушки, может она знает где их классная держит тетрадку с телефонами учеников, но в отчет услышал недовольное «что знать ничего она об этом не знает» и просьбу перезвонить, когда та вернется с курорта. Такого результата Глеб никак не ожидал. Понурый, он вернулся в палату и сел на кровать.

–Ну что? – заметив, что Глеб сам не свой спросил его Кира.

–Плохо, – одним словом ответил тот и рассказал о результатах звонка.

–Погоди, а может ты ее адрес знаешь, ну хотя бы приблизительно? – спросил, приподнявшись на локте Кащей.

–Нет, даже приблизительно не знаю. Девятиэтажка это, а подъезд или номер квартиры – понятия не имею, – покачал головой Глеб.

–Хреново, – резюмировал Кащей и замолк, у него тоже никаких новых идей не появилось.

–Через адресный стол можно попробовать! – вдруг оживился Митька, – у меня тетя рассказывала как там телефон давней знакомой нашла.

–Это о взрослых только можно узнать, – отрезал Кащей, – причем надо указать отчество и год рождения. Глеб, может знаешь, или случайно слышал эти данные о ее родителях?

–Нет. Откуда? Я их всего пару раз мельком видел, на школьных праздниках, – Глеб разделся и лег в постель, настроение у него стало отвратительным.

–Ничего, что-нибудь придумаем, – попытался обнадежить его Кира, – может эта твоя девчонка в субботу приедет – вот все и образуется. А в воскресенье ты с ней гулять пойдешь.

–Может и так, – отозвался Глеб, ему было горько что так неудачно все сложилось. Он может быть и радовался бы за Киру, тому что удалось достать путевку в пионерлагерь для него, но пока еще ничего точно сказать было нельзя. И оставалось лишь ждать и гадать, приедет ли Нелева в субботу, и удастся ли провернуть дело с подменой Глеба.

Остаток недели у Ленки выдался не очень удачным: с подругами она так и не помирилась. А к тому же не смогла придумать как ей предупредить Глеба о том что ей не удастся приехать в выходные. В пятницу она не выдержала и поехала снова в больницу, решив, что непременно или передаст заранее приготовленную записку или поговорит с Глебом. Ленка благополучно миновала ворота с вахтером, и уже приближалась к корпусу, когда ее окликнула строгая женщина в белом халате.

–Девочка, а ты из какого корпуса и почему одна ходишь?

–Не из какого, – невольно испугалась Ленка, – я сюда приехала чтобы навестить…

Но строгая женщина договорить ей не дала:

–Э, так не годиться. Давай назад иди. Посторонние на территорию больницы допускаются только в дни посещения.

–Но я…, – Ленка хотела сказать, что пусть ей хотя бы дадут передать записку. Но тетка в белом халате грозно надвинулась на нее:

–Я же русским языком сказала, что нельзя!

–Тогда пожалуйста, передайте записку в четвертое отделение для…, – отходя назад попросила Ленка, но женщина словно не слышала ее.

–Немедленно иди с территории! – громко приказала она. На шум из будки вышел вахтер.

–Виталий Михайлович! В чем дело? Почему снова посещение в не приемное время? Мне замглавврача замечание сделал. Вы куда смотрите, это же не проходной двор! – накинулась она на него. В этой ситуации Ленка оказалась меж двух огней. Старенький вахтер пытался что-то сказать в свое оправдание, но его доводы во внимание не принимались, и поэтому он с укором смотрел на Нелеву. Той ничего не оставалась – как выйти за ворота. Идя к метро она чуть не разревелась, понимая, что сегодня о том чтобы придти сюда снова не может быть и речи. А завтра уже суббота и обещанный ей мамой совместный поход по магазинам. Ленка еще надеялась что после магазинов успеет отпроситься погулять, а на самом деле – съездит к Глебу. Но опять ничего не вышло, как назло везде были очереди, и продавцы словно сговорившись во всех магазинах «выкидывали» какой-нибудь дефицит. Так что они проходили по магазинам до самого вечера. Освободившись часов в шесть, Ленка тяжело вздохнула. Она страшно устала, но не это было главным – в больнице часы посещения заканчивались как раз в шесть часов, и ехать теперь было абсолютно бесполезно. Нелева наспех поужинав вышла на балкон. Опершись о железные перила она грустно смотрела на двор, ей представлялось, что Глеб с упреком смотрит на нее, но ничего предпринять она не могла. Родители наоборот были очень довольны проведенным днем, мать купила все для праздничного стола, а отец – подарок для дочери. Ленка решила пока не говорить родителям, что с подружками она поссорилась, надеясь завтра позвонить и помириться. Как теперь встретиться с Глебом и что ему сказать после нарушенного обещания, об этом она боялась даже подумать. Нелева знала, что завтра с утра и до обеда она будет занята и из дома ее не выпустят. На душе было отвратительно, кошки не скребли, а буквально вцепились когтями. Засыпая, она тихо прошептала:

–Прости меня, Глеб.

Ей казалось, что снова все повторяется как в бункере, но теперь намного хуже, потому что она знала, что Глебу она нравиться. За последние дни между ними словно вырос призрачный мост, который, если ничего не делать, грозил развеется от первого порыва равнодушия.

Всю субботу Глеб ходил сам не свой, он жутко волновался, гадая, приедет ли Ленка и уже несколько раз повторял про себя то, что хотел ей сказать. И плевать будет ли кто еще из ребят с родителями в этот момент рядом. Время тянулось удивительно медленно. Когда наступил вечер и погасла последняя надежда Глеб совсем пал духом. Друзья видели это и старались его как-то подбодрить.

–Глеб, что ты так испереживался? – твердил Кащей, – ну завтра она приедет.

–А меня завтра здесь не будет. Понимаешь, она может подумать, что я о ней забыл, – Глеб отбросил карандаш, которым до этого чертил на листе непонятные каракули, чтобы чем-то себя занять.

–Так набей температуру, скажи что простудился, заболел, – предложил Митька.

–Тогда Кира рискует не поехать в пионерлагерь, – махнул рукой Глеб, он уже продумывал этот вариант, – думаешь они поверят, что простуда за один день проходит? Испугаются что грипп и продержат в изоляторе неделю.

–Да-а, куда не кинь везде клин, – согласился с ним Кащей.

–Глеб, да ты на меня не обращай внимания, – вступил в разговор Кира, – подумаешь – в лагерь не поеду. На следующий год путевку у родителей попрошу.

–Кир, – Глеб мрачно посмотрел на него, – и ты и я знаем, что диагноз с тебя ни через год, ни через два не снимут. Это для тебя единственная возможность. Не надо обманывать ни себя, ни меня. И еще – раз начали дело, надо идти до конца.

–Это верно, вместе кашу заварили – вместе ее и расхлебывать, – кивнул Кащей.

–Глеб, когда меня выпишут, а это скоро будет, я тебе помогу, – предложил Митя, – ты говорил, что знаешь дом, где эта девочка живет, я сяду во дворе на лавочку и буду ждать.

–И всякую проходящую мимо девочку будешь спрашивать как ее зовут? – скептически усмехнулся Кащей, – и вообще Митька, может она заболела или ногу сломала. Да могла в конце концов просто попасть под машину, и сейчас находиться в реанимации. Вот тебе и причина, почему она не приехала.

Посмотрев на побледневшего Глеба, Кащей понял, что сболтнул как всегда невпопад, невольно спровоцировав дремавшие в нем страхи.

–Ты… это… не обращай внимания, – попытался исправить сказанное Кащей, – встретитесь в следующие выходные, никуда она от тебя не денется.

–В следующие выходные Кира под моим именем уедет в пионерский лагерь, а я поменяю отделение, если конечно все у нас получиться как запланировали. Она же об этом не знает, – раздраженно ответил Глеб.

–Хм, опять мимо, – согласился Кащей и развел руками, показывая, что больше ему предложить нечего.

Чтобы отвлечь Глеба друзья затеяли игру в дурака на самом дальнем от преподавателя столе, для чего Кащей выпросил колоду карт у старших ребят. Глебу все время не везло, именно он как правило оставался «дураком».

–Вот видишь, не везет в картах – повезет в любви, – шутил Кащей, и Глебу очень хотелось в это верить.

В спальне, перед тем как лечь, он отодвинул штору и посмотрел на далекие высотки, в окнах которых красными бликами отражалось заходящее солнце. Фонари еще не зажгли и Глебу казалось, что где-то там высоко еще светит догорающее солнце, а здесь внизу все погружается в серый сумрак. И ему никогда не взлететь туда в солнечный свет, а предстоит утонуть в этой серой дымке наступающей ночи.

–Слышь, – Глеб невольно вздрогнул, не заметив тихо подошедшего Митьки, – ты не грусти. Встретишься ты со своей девчонкой. Это сейчас кажется, что ничего нельзя сделать, а вот увидишь – приедет она к тебе или ты к ней.

–Ты когда-нибудь влюблялся? – спросил Глеб следя как красные отблески постепенно становятся багровыми.

–И да и нет, – ответил Митька.

–Как это? – удивился Глеб и повернулся к нему оторвавшись от вида из окна.

–Просто, одна девочка в классе очень нравилась мне, но я не нравился ей. А вторая была влюблена в меня, но мне не нравилась, короче пришлось подружиться с той, которой я нравился, – почти шепотом ответил Митька.

–Почему? – удивился Глеб, – тебе же было с ней наверно неинтересно.

–Жалко ее стало, вот и все, – теперь Митька смотрел в окно как гаснут один за другим далекие отблески, солнце скрывалось за горизонт, – а потом это хорошо, когда рядом кто-то радуется благодаря тебе.

–И что? – Глеб с любопытством смотрел на Митьку, таким он его ни разу не видел – полностью открытым и в то же время мудрым.

–В кино ходили вместе, во дворе играли. А затем у нее наверно все прошло. Она меня теперь стесняется, – спокойно ответил Митька.

–А над вами одноклассники не смеялись? – спросил Глеб.

–Почему не смеялись? Еще как. Женихом с невестой обзывали, но потом им это надоело, – пожал плечами Митька, и попросил, – а теперь ты расскажи, как это – начать войну?

–Ты имеешь в виду что я тогда чувствовал и о чем думал? – уточнил Глеб.

–Нет, каким ты видел все вокруг себя? – пояснил Митька, – когда от тебя так много зависит.

Глеб на минуту задумался, вспоминая.

–Стерильный воздух, без всяких запахов, как дистиллированная вода, – медленно заговорил он, – лампы дневного света, и мертвый свет от них. Шумят только воздухозаборники и вентиляторы, охлаждающие стойки ЭВМ. И ты все время напряжен как сжатая пружина, нельзя сидеть и не двигаться – надо что-то срочно делать. Нет, хватит этого с меня, – Глеб закрыл глаза и встряхнул головой, отгоняя воспоминания.

–Понятно, – ответил Митька, – а то я никак не мог этого себе представить.

Он повернулся и пошел к своей кровати. Глеб тоже начал готовиться ко сну. Перед сном он представил себе Ленку, когда стоял с ней на крыльце, и держал за руку. На душе сразу стало теплее и Глеб заснул.

Все следующее утро и у Глеба и у Ленки выдалось каким-то суетным и нервным. Сразу после завтрака в больницу приехали глебины родители. Он долго собирался и одевался на случай возможного дождя, хотя погода стояла солнечная, а на небе не было ни единого облачка. Но возражать матери он не хотел. Она и так согласилась написать расписку что забирает на воскресенье Кащея под свою ответственность. Кащей тоже старался найти плащ, но никак не мог этого сделать.

–Блин, как корова языком слизала, – вполголоса ругался он. Наконец плащ нашелся, Кащей перекинул его через руку и сказал, что он готов. Не готовы оказались Митька и Кира. Их родители еще не подъехали. Глеб в это время договаривался с родителями, что они погуляют все вместе по городу одни, и сопровождения им не надо. Сначала мать настаивала, чтобы на обед они приехали домой, но Глеб выдвинул контраргумент, сказав, что тогда они не успеют показать Кащею всего, что наметили заранее. Кащей при этих словах согласно закивал, предпочитая помалкивать. Тогда отец предложил ему звонить им через каждые два часа из телефона-автомата. Глеб предложил через три – в зоопарке телефона не найдешь, а ходить там можно долго.

–Ну ладно, но к восьми чтоб все были дома – поужинаете и вернетесь сюда, – подвела итог спору мать тоном не терпящем возражений. Глебу ничего не оставалась делать как согласиться. Меж тем приехали родители Киры и Митьки. И те сразу бросились одеваться. пока их папы и мамы вежливо беседовали в основном о врачах отделения и скорой выписке своих детей. Митька и Кира предупредили родителей о совместной прогулке. Родители Киры восприняли эту новость нормально. А вот матери и отцу Митьки эта затея явно не понравилась, но взяв с Митьки слово, что он как и Глеб будет звонить домой через каждые три часа, они нехотя согласились не ходить с ними. Подошел врач отделения – Лев Павлович. Он быстро прочитал расписку написанную глебиной мамой, удостоверился что все в порядке и она соответствует принятой в больнице форме этого документа, спрятал ее себе в карман и пожелал всем удачи. Что он этим хотел сказать никто не понял.

Когда они всей компанией вышли на крыльцо и их обдало теплым летним ветерком, всем, родителям и их детям стало радостно и беззаботно. Надо сказать, что родители не поскупились на деньги для кино и покупки мороженого, так что за материальную строну прогулки можно было не волноваться. На метро они ехали все вместе, но в центре родители вышли на разных станциях, давая последние наставления и поехали по домам. А ребята отправились гулять. За всеми этими хлопотами и суетой, глебина грусть и беспокойство немного забылись и отошли на второй план. Сейчас был день который принадлежал только ему и его друзьям, ощущение свободы особенно остро ощущалось после месяца больничной жизни.

Ленка с утра принялась сначала за уборку своей комнаты, а потом, по настоянию матери, и всей квартиры. Это заняло довольно много времени, так что освободилась она только перед самым обедом. Потом настал черед приготовления блюд. Мать постаралась на славу, и даже напекла любимых ленкиных пирожков с вишневым вареньем без косточек. Ленка, наскоро пообедав, помогала ей, отец тоже старался помочь, но для него на кухне дел как-то не находилось.

–Когда твои подруги придут? – спросила мать, открывая компот.

–В пять, – Ленка отвернулась, она уже звонила Ирке и Надьке, но тех не оказалось дома. Ленка не на шутку испугалась, представив что день рождения ей придется праздновать одной, но признаться родителям, что все их труды и хлопоты напрасны, не решилась. Часа в три она вышла из кухни, сейчас больше напоминавшей парную на балкон и увидела во дворе всех троих подружек, сидящих на лавочке.