Текст книги "По законам Преисподней"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Надпись, – хмуро произнесла демонесса. – Ты говоришь на языке гарпий?

Некромант коротко усмехнулся.

Он шагнул к двери, – но не переступил порог, а начал творить охранное заклинание. Видимо, чародей боялся того, что ждет его по ту сторону.

Ненавижу абилки.

У эльфов их нет, – по крайней мере, магических. Мы целиком зависим от колдовства. Наши умения – это взлом замков, обман, лицедейство и мощный бонус к харизме. Но порой я готов променять все это за пару защитных рун, которые будут прошиты не в моем гримуаре, а прямо в генетическом коде, как у некромантов.

– Здесь написано, – быстро сказала девушка. – Только один сможет выйти сквозь эту дверь. Древнее проклятие. Всегда срабатывает.

Так вот почему лисенок пытался меня убить…

Он увидел надпись, и боялся, что я тоже ее прочел. Решил, будто проще убить меня сразу, чем бежать к двери наперегонки. И он бы наверняка проломил мне череп, до самых трусов, если бы не магический амулет.

– Как снять барьер? – спросил я.

– А вы не сможете, – некромант обернулся.

Скудный свет фонаря упал на обнаженный череп умертвия.

– Вы трое навсегда останетесь здесь.

Муравьи закончили свою работу. Несколько тварей уже скользили по полу, к нам. Волшебный барьер не мог остановить ядовитых монстров, – такими их создали.

– Прощайте, – сказал некромант.

Он шагнул к двери.

– И тебе того же, – процедил дворф.

В его руке появилась крошечная шкатулка, с ключом.

Чародей смерти почти переступил порог.

Дворф повернул ключик; раздался оглушительный взрыв, и голова колдуна превратилась в зарево кровавого тумана. Тело некроманта качнулось, и он упал, так и не покинув комнату пыток.

– Бомбочка, – с ухмылкой пояснил дворф. – Люблю я такие штуки. Хотел ее приберечь, ну там, дверь какую взорвать или если цербер у входа. Но че уж теперь.

Магический барьер спал, словно грязная талая вода.

Дворф заспешил к двери.

Муравьев становилось все больше. Они забирались на мои туфли, облепили высокие сапожки дочери мрака. Я хотел шагнуть за подгорным, но понял, что не могу пошевелиться.

– Чертов коротышка, – в ярости процедила девушка.

Под моими ногами, пол облепила вязкая паутина. Я не мог сдвинуться, и только бессильно напрягал мышцы.

– Прощевайте, друзья, – весело сказал дворф, перепрыгивая порог. – Я бы, может, остался и посмотрел, что там за проклятие вас расплющит, да недосуг. Пока!

Холодный огонь пронзил мое тело.

Сразу несколько муравьев вонзились в меня, впрыскивая парализующий яд.

Волшебная паутина стремительно высыхала, и скоро я смогу ее разломать, как тонкий лед на реке. Но я знал, что к этому времени муравьи разделаются и со мной, и с девушкой.

Дворф торжествующе помахал нам ладонью.

Загремела тяжелая решетка, навсегда отрезая нас от внешнего мира.

– Стой и помоги нам! – закричала девушка.

– Каждый за себя, – ухмыльнулся дворф. – Один бог за всех. Да и того на кресте распяли.

Он шагнул вперед.

Каменная стена поднялась перед ним, преграждая путь.

– Э? Чего? – пробормотал дворф.

Он рванулся назад, но там темнела решетка.

Две мифриловые трубы выдвинулись из стены, у самого пола.

– Эй! – закричал подгорный.

Бурлящая волна огня пронеслась по полу, сметая всех муравьев.

Несколько секунд муравейник вздрагивал, потом пламя пожрало и его.

– Выпустите! – заорал дворф.

Там, где он стоял, пол и потолок медленно начали сходиться. Широкая дверь распахнулась рядом со мной, и я увидел солнечный свет.

– Помогите! – в ужасе кричал подгорный. – Вытащите меня!

Я рванулся к нему, и в этот момент каменные плиты сошлись.

Кровь и внутренности хлестнули мне в лицо.

Дворфа раздавило, и его остатки стекали по тяжелой решетке.

– Пошли, – приказала девушка.

Мы нырнули в проход, и каменная дверь закрылась за нами.

Крутой склон горы уносился далеко вниз. Мы стояли на узкой каменной тропке. Видно, в этой скале и была вырублена темница.

У обрыва, медленно вращались в воздухе четыре шкатулки. На каждой было написано:

«Для гнолла»

«Для некроманта»

«Для дворфа»

«Для темного эльфа»

Стоило мне приблизиться, как три из них сгинули. Осталась лишь та, что предназначена мне.

– Откроешь? – спросила девушка.

Я протянул руку, и в этот момент шкатулка растаяла.

На каменную тропу упали два помятых билета, и серебряный ключ. На корешках я прочел:

 
Восточный экспресс
Пустоши – край Трилистника.
Первый класс
 

Глава 3. Деревянный поезд

1

– Дамы и господа, поезд отправляется!

Я подошел к окну.

Странно было покидать Пустоши, где прошли пять лет моей жизни. Я привык к их небу, серому по утрам, и алому в раскаленный полдень. Я выучил их созвездия, – Пламенного Монаха, Дракона Тысячи Лун, Флагоносца; я любил встречать Сумеречную звезду, что всходит в краткие минуты заката, и у тебя есть лишь вздох, чтобы полюбоваться ее мерцанием, пока она не исчезнет вновь.

Мифриловая дорога вновь вернет меня в край Трилистника, – но я знал, что всегда буду скучать по безмолвным пустошам, где горячий ветер играет со стеблями ковыля, и где навсегда останется осколок моего сердца.

– А, вот ты где!

В купе протиснулась Френки, таща с собой чемодан, – такой огромный, что в нем поместилось бы небольшое герцогство минотавров.

– Кондуктор хотел меня не пустить, – пояснила девушка. – Вон он там, его с земли собирают. А чай уже разносили?

Я сказал, что буду скучать?

Нет уж, скорее прочь из этого края варваров.

– Башка дракона не влезла в безразмерный кошель, – говорила Френки, энергично заталкивая багаж на верхнюю полку. – Надо было шринкнуть ее, еще в городе, да я пожалела денег, а на вокзале магическая лавка закрыта. Блин!

Блинами угощать нас не собирались, – и я понял, что сработал волшебный цензор.

Здесь, в Восточном Экспрессе гномов, нельзя говорить непристойные слова; а если кто скажет, магический страж заменит их на приличные.

– Френки, – задумчиво сказал я. – А что ты здесь делаешь?

Девушка замерла.

Чемодан сразу же упал, и треснул ей по затылку.

Бедный чемодан! Наверняка ему было оченьбольно.

Голова у Френки гранитная.

И литая.

– Еду с тобой, – удивилась девушка. – Ты же отдал мне душу. На месяц с четвертью.

– Да, – согласился я. – Но речь не об этом. Что ты делаешь в моем поезде?

Франсуаз рывком вогнала чемодан на верхнюю полку.

Интересно, почему не под нижнюю?

Впрочем, Френки не ищет легких решений.

– Но мы же едем вместе, – пояснила она.

– Нет, – возразил я.

Двери открылись.

Появилась ящерка-проводница, в белой накрахмаленной форме. Перед собой она толкала тележку со сладостями и закусками. На голове сверкала пилотка, повернутая чуть влево, – это значило, что малышка согласится скрасить вам путешествие, и не только чтением вслух Бодлера.

– Будете чаю, ченселлор?

– Конечно, – сразу же согласилась Френки, хотя ее не спрашивали.

Она подошла к тележке, осмотрела булочки, – каждая из которых была выпечена в виде одной из рун – счастья, страха или отчаяния; и если съешь такую, потом минут десять будешь испытывать это чувство.

Многие думают, что причиной тому форма, которую придал булке затейник-повар. Однако на самом деле, всему виной особые травы; их срезают на кладбищах, сушат и добавляют в тесто. Они придают выпечке то чувство, которое испытывал покойник за минуту до смерти.

Шеренгой, словно солдаты перед расстрелом, стояли бутылки с орко-колой, – легкая, классическая, и со вкусом выбитых у тебя зубов.

Рядом шуршали конфеты в фольге; причем фольгу следовало проглотить, а конфету размазать по лицу или подбородку, – тогда до конца для вам не захочется есть, а утром выпадут волосы, и вместо них вырастут иглы дикобраза.

Френки взяла три сэндвича, самовар, поправила проводнице пилотку, и щедро дала на чай.

Ящерка озадаченно поглядела на себя в зеркало, разгадывая значение жеста.

– Вы хотите сделать это прямо сейчас? – спросила она, расстегивая пуговицы на блузке. – Или подождем, пока поезд тронется?

– Подождем, – поспешно ответил я, выталкивая девицу за дверь.

А Френки-то, оказывается, никогда не ездила на Восточном Экспрессе.

– Так что ты здесь делаешь? – спросил я, беря сэндвич с тарелки.

– Я не могу приехать в Верхний мир без зверюшки, – возмутилась девушка.

Смущенно хихикнула.

– Ну, мы так называем тех, кто дает нам души. Без обид, да? Короче, если заявлюсь там одна, все подумают, будто я тебе заплатила. А это аццтой.

– Ты хотела сказать «моветон», – уточнил я.

Френки на миг задумалась, и я понял, что она спешно пролистывает в голове «Краткую энциклопедию длинных слов», которую купила на днях в Карадаг-Арайде.

Это заклинание, которое действует шесть часов. В память вам загружаются тысячи статей текста, – а чтобы найти нужную, надо листать страницы, как и в обычной книге.

В Даркмуре мы тренировались, создавая руны с такими чарами. Поэтому я хорошо знаю, каких слов там нет, и говорю Френки именно их.

– Не хотела, – обиделась Франсуаз, не найдя «моветона». – А ты почему на поезде?

– Я же ченселлор, – возразил я. – И возвращаюсь домой после окончания Поиска. Это торжественный момент, Френки; меня будут встречать легаты Синедриона, волшебники из Черного Круга, придут мои профессора из Даркмура… Знаешь, наверное тебе лучше выйти раньше на остановку.

2

Шуршащий водоворот песка взмыл перед нами.

Признаюсь, я не очень люблю самум, – да и вы бы не полюбили, будь у вас уши такой же формы.

Тонкая музыка флейты наполнила комнату, ей вторили зурна и триал. Крохотные песчинки складывались в строки стихов, и тут же рассыпались, напоминая о бренности бытия.

Падшие джинны, закованные в астральные кандалы, дни и ночи сочиняют поэмы о любви и бессмертии, – лишь затем, чтобы их строки явились в водовороте заклятия.

По мне, вирши в этот раз выпали так себе, но я был пристрастен, – ведь это в мою комнату мусора намели.

– Здравствуй, о прекрасная Франсуаза, – раздался голос.

В волнах вечно спешащего песка, стоял степной орк с посохом в руке.

С его широких плеч ниспадал бархатный плащ; под ним, переливался алый пирахан, – рубашка, украшенная золотом, и в первый миг глаз не мог различить, что соткана она не из шелка, а из звенящих потоков крови.

Жезл был отлит из чистого мифрила, и слегка искрился, не в силах сдержать бьющую через край энергию колдовского металла.

– Да сияют звезды над твоей головой, прекрасная Франсуаза, – произнес орк.

Демонесса гибко поднялась на ноги.

– Да пребудет с тобой Призрачная дева песков, – отвечала она. – Как дела в Ущелье?

– Прекрасно, слава богам, – отвечал орк. – Каждый месяц, на исходе Древней луны, мы собираемся у Радужного фонтана, и празднуем, вспоминая день нашего освобождения. Знаешь ли ты, мой остроухий друг…

Это было явно ко мне.

– Что за великий подвиг совершила эта прекрасная дочь Геенны?

«Обслужила вас всех за одну ночь?» – хотел предположить я, но решил не портить момента.

Скажу потом.

– Три года назад, – продолжал степной орк, – султан Харубей…

Я поднял руку, и слова орка затихли.

Сам он этого не понимал; его губы двигались, в глазах бушевал огонь, а мохнатые лапы безумно месили воздух.

– Дай угадаю, Френки, – произнес я. – Ты опять кого-то спасала?

– Это же мирные крестьяне, – возмутилась девушка. – Простые, хорошие люди. Ну, то есть, орки. Дэв пустыни обратил их в рабство, и…

– Все любят рабство, – возразил я.

Провел в воздухе ладонью, и слова Ормузда снова обрели плоть.

– … День превратился в ночь, и небо окрасилось кровью. Я до сих пор слышу крики умирающих. Харадруиды творили черные заклинания, но ни один…

Пришлось снова взмахнуть рукой, чтобы он замолчал.

– Рабство – основа разума, совести и свободы, – заметил я. – Разница только в том, что благородный эльф сам выбирает идеалы, которым будет служить. А низкий человек кланяется любому, кто рыкнет погромче.

– А твой идеал?...

– Деньги, конечно. Чего хотел Харубей?

– Заставлял крестьян работать в мифриловой шахте.

Я кивнул жрецу.

– … Мы стояли на вершине Марангового холма, и призывали силу Призрачной девы. Франсуаза вышла против дэва одна…

– Ну, еще со мной был гоблин, который катил баллисту, – поправила девушка.

Я вновь его отключил.

– Чем все закончилось?

– Я освободила крестьян.

– Дай угадаю. Теперь они вновь гробятся в мифриловой шахте, но называют это уже не «рабство», а…

Я пощелкал пальцами.

– Радость освобожденного труда. И что с дэвом?

Франсуаз помрачнела.

– Мне не удалось убить Харубея. Слишком крут оказался. Но я здорово надрала ему…

«Уши», – благостно подсказал цензор.

Мне это не понравилось.

Я встал, и коснулся окна и двери кончиком трости, – а эльф, путешествующий на поезде в диких землях, обязательно должен иметь с собой трость, саквояж и пробковый шлем.

– Что ты делаешь? – спросила девушка.

– Прячусь от духового ружья. Но продолжай.

Франсуаз пожала плечами.

– Харубей ушел, а на ущелье я кастанула спелл, чтобы парень не мог вернуться. С тех пор, Ормузд пару раз в месяц шлет мне спелые фрукты. Правда, на почте их съедают свирффнеблины, и я получаю лишь косточки, – но все равно приятно.

Я включил жреца.

Хотелось сделать это щелчком по носу, но я удержался.

Орк переплел пальцы, в молитвенном жесте.

– …Поэтому я здесь; Харубей ищет тебя, прекрасная Франсуаза. Все это время он зализывал раны, с одной лишь мыслью о мести. Если султан найдет тебя, о чудесная…

Жрец в ужасе содрогнулся.

– Гнев его будет воистину беспределен.

– Не допрыгнет, – отмахнулась Френки. – Вот накоплю денег на меч Мардука, сама к нему загляну. А пока меня прячет руна Сокрытия.

– Поэтому, – согласился жрец. – Я и рассказал ему, где ты.

Франсуаз подавилась.

– Нам нужны деньги, о богиня, – пояснил орк. – А султан дал нам шесть кошелей багряного золота, и поклялся на алтаре, что никогда больше не причинит нам вреда.

Он поднял мохнатую руку.

– Я здесь, чтобы предупредить тебя, свет моих очей.

– И сколько у нас времени? – встрял я.

– Один, – ответил орк. – Два…

На счет «три» дверь взорвалась горящими щепками, и на пороге вырос султан Арслан Харубей.

3

Это был дэв-хобгоблин, – высокий, как огр, и уродливый, как регент Асгарда.

На его мохнатой голове сверкал тюрбанэ, мифриловый шлем в форме тюрбана. Такие надевают обычно на чалму, чтобы смягчить удар.

Он носил юшман – распашной кольчужный кафтан, украшенный драгоценными камнями. В каждом из них когда-то был заключен и умер волшебник; и колдовская энергия наполнила доспех дыханием смерти. В правой руке султана сверкал ятаган, украшенный осколками павших звезд, – их называют слезами ночи.

– Вот и ты, Франсуаза, – негромко произнес он.

Харубей выбросил вперед руку, и прежде чем кто-то успел пошевелиться, горсть звенящих лезвий мифрила, словно стая птиц, полетела в сторону девушки. Они обратились в кандалы и приковали демонессу к стене.

Жрец Ормузд запахнулся в бархатный халат и исчез; самум спал, и только горсть песчинок осталась на серых досках.

Френки рванулась, пытаясь освободиться.

Но волшебные узы надежно сковывали ее. Острые полоски металла глубоко уходили в стену, обхватывая руки и ноги девушки; толстый прут, увитый шипами, сдавил демонессе горло.

– Мило, – согласился я. – Но почему в моем купе?

– Мы встретились вновь, Франсуаза, – произнес хобгоблин, заходя в комнату.

Его рука поднялась, и багряный луч ударил в голову девушке.

– Тебе больно? Спроси себя, что чувствовал я, когда ты пронзила мне грудь… Но я выжил, и только мысль о мести поддерживала меня.

Он задумался.

– Ну, еще сериал «Дочь садовника».

Харубей громко захохотал.

– Сперва я отомстил своим братьям. Да! Я уже знаю, что они предали меня, и открыли тайны моей магии некромантам. Каждого из них я заточил в янтарные клетки, и теперь все, о чем они могут молить судьбу – это смерть…

Хобгоблин шагнул к девушке, и взял ее когтями за подбородок.

– Но это ничто по сравнению с тем, что ожидает тебя… Сначала мы сразимся в честном бою; а после…

– Простите меня, – негромко вмешался я. – А не могли бы вы делать это в другом купе?

Султан удивился.

– Ну так прикована же она здесь, – пояснил Харубей. – Не переделывать же.

– И то правда.

– Отлично, – процедила Франсуаз. – Выбирай оружие; и ты пожалеешь, что тебя в детстве не скормили радужным скорпионам.

– Начнем с кулаков, – улыбнулся султан. – Как тебе это?

Он наотмашь ударил Френки в живот.

– Не думай, что тебе больно, – произнес он. – Это так, маленькая разминка перед тем, как мы начнем по-настоящему.

Я приподнял одну бровь.

Но по лицу девушки понял, – она скорее умрет, чем позволит ей помочь.

Ладно, пусть поиграется, а потом я вмешаюсь.

– Ты, кажется, хотел меня расковать? – процедила девушка.

Чем хороша Френки?

Ее не надо спасать.

За другими девицами, вечно болтается хвост из неприятностей. Каблук сломался, стрелка потекла, вивверны пальцы отгрызли. Не успеешь утереть слезки, а та уже плачет снова; и вскоре ты понимаешь, что проще убить ее самому.

Франсуаз слишком о себе воображает, и еще ни разу не звала никого на помощь.

Ну, кроме того случая, когда провалилась в шоколадный торт, и оказалась в Перевернутом мире Гладиса; но об этом как-нибудь в следующий раз.

Я устроился поудобнее.

– Ты лишила меня всего, Франсуаза, – процедил хобгоблин. – Моего султаната. Армии. Книги заклинаний, которую мой род собирал веками.

– Ну, книгу я потеряла, – согласилась Френки. – Не стоило ее вместо подушки подкладывать.

Харубей врезал ей в живот.

Только теперь я заметил, что на его пальцах появился тяжелый кастет, с навершиями из проклятого гранита.

– Честный поединок? – прохрипела девушка.

– Вполне, – ответил султан. – И пока что ты проигрываешь.

Он взмахнул рукой, и длинная тяжелая цепь хлестнула в его руке.

Харубей проверил ее на вес, потом улыбнулся.

– Вспомни, что ты сказала мне там, у Марангового холма.

Я хотел встать на ноги, но наткнулся на бешеный взгляд Френки, и остался в кресле.

– Не помню, – сказала демонесса.

Хобгоблин яростно хлестнул ее серебряной цепью.

Франсуаз зарычала от боли.

– Лжешь, – сказал Харубей.

Он размахнулся снова.

В то же мгновение, демонесса рванулась к нему. Мифриловые острия вскрикнули, и вылетели из стены. Магические кандалы спали; Франсуаз распрямилась и, упав на одно колено, с силой ударила Харубея кулаком в грудь.

Девушка пробила его тело насквозь.

Волшебный доспех порвался, словно бумага. Свинг демонессы проломил хобгоблина насквозь. Окровавленный кусок плоти, топорщась белыми обломками ребер, вылетел из султана, и упал на темные доски.

Харубей задохнулся, и два бьющихся сердца выпали из чудовищной раны.

Третье еще оставалось в теле; но его сил не хватало, чтобы поддерживать жизнь в искалеченном теле воина. Хобгоблин всхрипнул, и скорчился у ног девушки.

– Зря ты меня нашел, – сказала она.

Глава 4. Сжигающая плеть

1

Стоя на перроне, я вдруг поймал себя на том, что шепчу заклятия хрусталя.

А, вы не слышали, что это такое?

Эльфы не любят грязной работы; истинный дроу скорее откажется от второго завтрака (небывалое дело!) – чем согласится примести пол, или почистить верхового дракона.

Многие держат слуг, – но только не эльфы.

Слуга, – это человек, который сильней других тебя ненавидит, и которому проще всех остальных прирезать тебя во сне.

С детства, темных эльфов обучают заклятиям хрусталя. С их помощью, мы создаем поющие сферы; и там, где звучит колдовская музыка, – вся грязная работа исполняется сама собой. Со временем, это входит в привычку, – как гном курит свою вересковую трубку, так темный эльф неторопливо чертит на небосклоне сияющий орб.

Не помню, когда я в последний раз чувствовал чары хрусталя.

В Пустошах от них мало толку, – там столько грязи и зла, что даже тысячи сфер не смогут справиться с этим.

А колдовская энергия, – штука ценная; в бесплодной земле гоблинов, где у каждого в кармане уже припрятана нитка, чтобы нанизать на нее твои острые эльфийские уши, – здесь не стоит расходовать ману попусту.

Но здесь, стоя на пустынном перроне, я вновь начал творить заклятия.

Это значило, что я уже дома.

Поезд стоял здесь минут пятнадцать; я вышел, лишь бы не оставаться в купе.

Позор для эльфа, – насвиньячить в вагоне; а уж тем более, кровью и кишками дэва. И хотя мусорил не я, а Франческа, мне все равно было стыдно посмотреть в глаза проводнице.

Хрустальная сфера взмыла высоко в воздух, озаряя небо ровным сиянием.

– Вот ты где, старина!

Летающее ландо остановился рядом со мной.

Резная дверца открылась, и на меня выпрыгнул Фредди Арбатнот.

Шумный, яркий, веселый, – он, как всегда, был одет по последней столичной моде.

Шейный платок повязан бантом, поверх стоячего воротника– отцеубийцы, в котором крахмала больше, чем ткани; кончики галстука спрятаны под жилет. А жилетов он носил пять, причем нижний всегда выглядывал из-под верхнего.

Поверх красовался фрак, с узкой талией, и пышный в плече.

Стоило ногам Арбатнота коснуться перрона, как на голове его распахнулся боливар, – широкополая шляпа, с изящным заклинанием, что позволяло ей складываться и исчезать, когда ее владелец захочет.

– Наконец я тебя догнал! Я еще на прошлой станции тебя видел; но когда из портала вышел, гляжу, вы уже уехали; ну я и кричу кучеру – десять золотых, если поймаешь тот поезд!

Я вздохнул с облегчением.

Старина Фредди никогда не поедет туда, где не слышен голос Черного Круга, и не сияют охранные руны эльфов. А это значило, что мы уже пересекли границу Трилистника, и можно не опасаться дэвов и их полоумных братьев.

– Майкл, до чего я рад тебя видеть, – говорил он, пытаясь оторвать мне руку. – Все мы наслышаны о твоих делах в Пустошах; в Черном Круге и Даркмуре только об этом и говорят.

Я от души надеялся, что это неправда.

Если легаты Синедриона узнают, чем я на самом делезанимался в степях Безмолвия, – я вряд ли получу хороший пост в Изумрудной Башне. За время моих скитаний, я пал так низко, что даже иногда помогал людям бесплатно, – а такой позор никогда не смыть.

Но, судя по лицу Фредди, о моих грехах никто не догадывался.

Арбатнот закинул мне руку на плечо и говорил, взмахивая в такт зажженной сигарой.

– Верховные маги прибудут в полном составе. Даже старикашка Уорлокс, – ну тот, что не встает с постели с тех пор, как выписал себе новую любовницу, – уже приехал в столицу и трясется от нетерпения.

– Как неловко, – запричитал я. – Мне казалось, будет маленькая такая встреча. Даже боялся, что на вокзал никто не придет.

– О чем ты говоришь! – возбужденно булькал Фредди Арбатнот. – Поговаривают, – хотя, конечно, это большой секрет, и ты ничего от меня не слышал, – что претор Сибелиус прямо там, у поезда, вручит тебе посох Черного Дракона.

Он вспыхнул от восторга, превратился в тысячи маленьких пузырьков, и заметался вокруг меня радугой; потом вновь принял человеческий облик.

– За тысячу лет, это первый раз, когда эльф получает верховное звание сразу после Скитаний. А еще будет Сильванна; говорят, она в тебя влюблена, и написала целую книгу стихов в твою честь.

– Да ладно, – отмахнулся я. – Она же первая красавица в столичном бомонде. Наверняка про меня забыла.

– И не думай! Я видел платье, в котором она придет на церемонию, – ну так, мельком; привяжи-ка лучше ленточкой челюсть, а то отвалится. В Даркмуре уже готовят званый обед в твою честь; а вечером будут танцы… Ты, кстати, заготовил речь?

– Нет еще.

– Так садись пиши!

Фредди почти подпрыгнул, щелкнул каблуками и почти устремился прочь.

– Только не говори никому, что я приезжал сюда, первым тебя увидеть. А то другие обидятся, – говорил он, пританцовывая на месте. – И не забудь фамильную шпагу; знаю, ты обычно ее не носишь… А, ладно! Сам велю принести, в поезде и наденешь… Темный пиджак есть?

– Цвета перца с солью.

– Надевай его; так перевязь Дракона лучше всего смотрится. Ну, я побежал; а то не успею в столицу раньше тебя. Давай, давай! Целую в носик!

Франсуаз возвращалась к нам, сжимая в кулачке ключ на Сумрачный остров.

– Кто это был? – спросила она.

– Фредди Арбатнот. Мы вместе учились в Даркмуре.

Френки сперва собиралась похвастаться Ключом, но один грех побил другой, и любопытство одержало верх над тщеславием.

– А разве он не должен быть в Поиске? Ну, как ты.

– Фредди? О, Фредди Арбатнот – городской эльф. Лучший инженер заклинаний, отсюда до Асгарда. Зачем ему Поиск? Глупо тратить два года, глотая пыль в Пустошах, если он может создавать новую магию.

– Пожалуй, ты прав.

Фредди пожил два месяца у своего кузена, в загородном имении, и Синедрион засчитал это за Скитания.

– А смотри, что у меня есть!

Глаза Франсуаз вспыхнули, и она помахала у меня перед глазами ключом.

– Вот погуляю у тебя на празднике, и махнем туда. Говорят, жемчуг просто под ногами валяется.

2

Хрясь!

В девушку, на полном ходу, врезался курьерный тролль.

Он носил зеленый жакетик в елочку, и шапку в форме свиньи. Считается, что свинья – символ скорости и надежности. Не спрашивайте меня, почему.

Рассыльный полетел в одну сторону, его самокат – в другую.

– Эк, хорошо, что я сижу на диете, – заметил тролль, почесывая тройной подбородок. – Иначе бы кобчик себе отбил. А все почему? О здоровье забочусь. Никакой лактозы, после шести не ем, утром клизма со льдом. Вы будете Франческа Дюпон?

У девушки пар из ушей валил, и я испугался, что ее сейчас спутают с паровозиком, и прицепят вагоны.

– У меня для вас хорошая новость, – поспешил Тролль, чувствуя, что запахло жареным.

Жареным Троллем.

Без веской причины, Франсуаз никогда не полезет в драку.

Правда, любую причину девушка считает веской, – но это уже детали.

Однако сейчас у нее в руке сверкал ключ на Сумрачный остров (нет, мы не поедем туда в этой книге, он здесь просто для красоты). Франсуаз давно мечтала получить этот приз, и теперь никто, – даже невоспитанный Тролль на самокате, – не мог испортить ей настроения.

Поняв, что бить не будут (по крайней мере, ногами), посыльный обрадовался, и доверительно наклонился к Френки.

– Не обращайте на него внимания, – сказал он. – Вы так красивы, любой будет рад потрогать вас за прицеп.

Тролль игриво толкнул демонессу в бок.

– А он, – почтальон презрительно махнул в мою сторону пупырчатой лапой, – Таких пруд пруди.

– Чего? – удивилась девушка.

– Я вижу, эльфишко решил вас бросить. Вы, наверное, ребеночка ждете, а ему не хочется родне объяснять, откуда у малыша рожки да хвостик. Но не волнуйтесь; у меня есть для вас хорошая новость.

Он слез с самоката, сбросил рюкзак, на котором было написано «Тролль-почтовик», открыл его и достал красный конверт, запечатанный сургучом.

Я прочитал:

Город Преисподней.

Верховный колледж Геенны.

Факультет пыток и грехов, отделение коварства, этики и эстетики.

Девице Франсуазе Дюпон, лично в руки.

– Давай! – Френки вырвала из рук Тролля письмо, и сломала печать.

– Подождите минутку, девушка, – возмутился зеленый. – А расписаться?

Франсуаз быстро прочитала пергамент, и заткнула его за пояс.

Тролль покачал головой, но продолжал стоять.

– Ну? – сказала демонесса.

– Вот именно, – отвечал пупырчатый. – Письмо доставил, хорошую весть принес. Ну и?

Они уставились друг на друга.

Тролль кипел праведным гневом, девушка же смотрела на него с полным непониманием момента.

– Золотой, – подсказал я.

– Что?

– Он ждет чаевых. Таковы правила, Френки.

– Ну, ну, ну, – ответил пупырчатый, добродушно похлопал ее плечу и спрятал монетку. – На зуб не пробую, – пояснил он. – Не гигиенично. У вас и руки, девушка, не очень чистые, да и зуб можно поломать.

Тролль хлопнул в ладоши, и между его рук вспыхнуло заклятие Гигиены.

– Но если ваш динар окажется фальшивым, – а с вашим вредным характером очень даже возможно, что вы раздаете драконьи плевки вместо золотых, – письмо сразу сгорит, прочитать не успеете. И про сам конверт забудете напрочь.

Он задумался, хотел было добавить еще страшилок, но потом решил, что это лишь смажет все впечатление.

Поэтому лишь кивнул, и весело покатил по аллее, сшибая прохожих и крича:

– Извините, извините, срочные известия! Некогда, некогда, до свидания.

Девушка посмотрела ему вслед, но даже не кинула файерболлом.

Видно, новости и правда были отличные, и не стоило портить день, убивая посыльных.

– Что пишут? – спросил я.

И тут, к моему огромному удивлению, демонесса смутилась.

Щечки у нее порозовели, на кончиках рожек искорки засверкали, – девушка опустила глазки, потом вскинула их на меня, и они засверкали неподдельной гордостью.

– Я получу Плеть Сожигательницы.

– Френки, – я покачал головой. – А мне казалось, нам удалось побороть твою пагубную страсть к извращениям. Или ты перестала делать клизмы со льдом?

– Заткнись. Это высшая награда для выпускниц Академии.

Я кивнул.

Мне-то известно, как делают победителей.

И сам я порой, в последний момент, выбирал наугад имя из огромного списка.

Но говорить об этом Френки не стоило; поэтому я спросил:

– И когда награждение?

– Через год; в Преисподней все делается не спеша. Грешники-то у нас веселятся вечность; вот и привыкли мы никуда не торопиться.

Я понял, почему девушка уехала из Геенны. С ее характером, темпераментом жизнь в Аду казалась настоящим болотом.

– Я должна подать документы, – пробормотала девушка.

Она вынула изящные часики, в форме черепа.

– Поезд дотащится до столицы только завтра к утру? Прекрасно. Я быстренько счас телелепортнусь в Преисподнюю, и заполню бланки.

3

– Да? – лениво переспросил я.

Может быть, Френочка там задержится, и не поедет со мной в столицу?

Можно, можно, можно?

Ну пожалуйста!

Франсуаз сосредоточенно почесала в затылке. Она явно клеила план на день.

– Весь Ад – это сплошная чертова бюрократия, – пояснила девушка. – Документы можно подать только раз в месяц, двенадцатого числа, после полудня; а если не успею, пиксец моей плеточке. Но не волнуйся; я быстренько обернусь.

– Можешь не торопиться!

Сказав это, я сразу же передумал.

– Нет, поеду с тобой. Посмотрю, из каких там трущоб ты родом. Трястись еще сутки в поезде, – это не для меня. Успеем догнать его на последней станции.