Текст книги "Дракон Фаунил"

Автор книги: Дэниел Худ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Лайам кивнул и приложился к кувшину.

– Я постараюсь хорошо ухаживать за тобой, чтобы ты поправился поскорее.

“Это будет разумно. Теперь давай говорить о том, что тебя интересует”.

Хоть эта мысль была, как и все другие, бесстрастной, Лайаму все же показалось, что дракончик хитрит и что он точно знает, о чем пойдет речь. Хотя чего же тут странного, раз он умеет читать его мысли?

– Что ж, давай. Твоя память оставляет желать лучшего, Фануил, а события развиваются чересчур стремительно, чтобы лезть в них, не зная броду. Так что давай начнем наши игры сначала. Идет?

* * *

Чтобы установить последовательность визитов подозреваемых лиц к Тарквину, Фануила необходимо было сориентировать на два события: смерть Тарквина и исчезновение Клыков.

С помощью упорных расспросов и логических построений, опирающихся на разрозненные воспоминания Фануила, перед мысленным взором Лайама стала вырисовываться картина событий, предшествовавших смерти Тарквина.

Итак, за три дня до исчезновения Клыков в дверь мастера Танаквиля постучал Анкус Марциус, сопровождаемый одним из своих головорезов. Вел он себя весьма грубо и вызывающе и довольно быстро ушел. В каком настроении он ушел, Фануил не очень-то понял. Лайам же от себя добавил к этому, что буквально за день до визита торговца к Тарквину лучший корабль Марциуса налетел на Клыки.

В тот же самый день, но уже после обеда Тарквина разыскал Лонс и уединился с ним на некоторое время. Фануила выставили из дома. Через некоторое время дракончику надоело ждать, и он отправился полетать вдоль берега, а потому не видел, как уходил Лонс.

Два дня спустя разразилась самая яростная в этом сезоне штормов буря. Она бушевала целый день, с раннего утра и до вечера. Вечером к волшебнику пришла женщина с “обольстительным голосом”, и Фануил снова был изгнан. Женщина куталась в длинный плащ с капюшоном, – пояснил дракончик, – и потому он не видел ее лица.

– Вполне возможно, что ты бы ее не разглядел, даже если бы она пришла нагишом, – утешающе произнес Лайам, хотя дракончик ни в каком утешении не нуждался. – День тогда выдался непроглядно пасмурный, а ночь – и того хуже.

Сам Лайам провел большую часть этих штормовых суток у себя в мансарде, завернувшись в одеяло и вслушиваясь, как Повелитель Бурь с воем бросает вызов всему миру.

Тарквин довольно долго беседовал с этой женщиной; Фануилу было позволено вернуться в дом лишь несколько часов спустя. Лайам задумался – действительно ли все это время у них было занято одними лишь разговорами? – но потом решил не вдаваться в подробности. С того дня, как у него побывали Анкус и Лонс, старик к чему-то явно готовился и ночью отправил Фануила охранять дом от духов.

– От духов?

“Когда их много, они могут разрушить любое великое волшебство. Они чуют магическую силу и летят к ней из серых земель, как мотыльки на огонь. Они порхают вокруг и норовят подобраться поближе. Мастер Танаквиль часто использовал их, но так же часто и воевал с ними”.

– Но разве ты можешь против них воевать? Разве ты могущественней Тарквина?

“Я владею таким видом силы, которая способна их одурачить”.

– Ну, хорошо, – протянул Лайам, прихлебывая вино. Все, чего он не понимал, он принимал как данность.

И они снова принялись за работу.

Тарквин всю ночь провел в кабинете. Он отправился спать лишь на рассвете, совершенно изнеможенный, и освободил Фануила от несения стражи лишь во второй половине наступившего дня. Обрадовавшись возможности отдохнуть, дракон решил полетать над морем, там он и обнаружил, что Клыков на своем месте нет.

– Обнаружил, не обнаружил, – устало пробормотал Лайам, ероша пальцами свои белокурые волосы. Дракончик тем временем расправился с последним куском мяса и безразлично уставился на него. Лайам хлебнул еще вина – оно по-прежнему было восхитительно прохладным и вкусным.

На протяжении следующих трех дней волшебник не принимал посетителей, насколько было известно Фануилу. Он находился в доме и по большей части даже не покидал спальни, приказав фамильяру носить ему пищу.

“Временное удаление Клыков из этого мира отняло у него много сил”.

– Ты уверен, что это ему удалось?

“Конечно. Клыки были, Клыков не стало. Конечно, ему удалось”.

– Хорошо. Попробуем зайти с другого конца. Ты уверен, что он их и вправду переместил, а не сделал на время незримыми?

“Я кружил над водой в том месте, где находились Клыки. Их там не было. И потом делать вещи незримыми просто. После этого не нужно три дня отдыхать”.

Сдержавшись, чтобы не наговорить лишнего, и приложившись к кувшину, Лайам продолжил обсуждение.

Итак, Тарквин отдыхал три дня, но уже на второй день отдыха к нему прибыл посыльный из города и принес запечатанное письмо. Старик прочел письмо, расхохотался и произнес: “Ах, Марциус, Марциус!” Послание он сжег. Насколько помнил Лайам, именно в этот день и произошло чудесное возвращение кораблей Фрейхетта Неквера в порт.

Следующий день – Лайам с удивлением осознал, что это было совсем недавно, – Тарквин провел у себя в комнате. Когда спустились сумерки, волшебник велел Фануилу согреть воду для купания и тщательно вымылся. Потом он оделся в свой самый эффектный вечерний халат из синей и плотной ткани – тот самый, в котором его обнаружил Лайам, – и велел дракону убираться из дома. Тарквин был весел и потирал руки, что он всегда делал в предвкушении чего-то приятного. С этого момента Фануил больше не видел его живым.

Тарквина убили около полуночи. Фануил это знал точно, потому что почувствовал, как душа покидает его хозяина, и рухнул на черный песок пляжа. Он все же сумел как-то добраться до дома и заползти внутрь, а примерно через час после этого появился Лайам.

Остальное Лайам знал и сам. Он прислонился к стене, потягивая по-прежнему остававшееся прохладным вино. Правда, для этого ему уже приходилось высоко запрокидывать голову.

Тарквин умер в полночь. Значит, у Лонса имелось достаточно времени, чтобы после конца представления добраться до бухты. Где в тот момент находился Марциус, Лайам не знал, но если торговец и вправду был причастен к этому делу, он скорее послал бы к Тарквину кого-либо из своих наемников. Перемещения аптекаря в эту ночь также были загадкой. А кто была женщина с обольстительным голосом, Лайам вообще понятия не имел. Кусочки мозаики были сложены воедино, но общая картина выглядела не слишком-то ободряюще, и Лайам понял, что он стоит всего лишь на вершине кургана, а до сути ему еще копать и копать.

“Ты долго не приходил к мастеру Танаквилю. Он скучал по тебе”.

Вот новость! Лайам ошарашено оторвал взгляд от кувшина.

– Да неужели?

Этот Тарквин, даже сойдя в могилу, не переставал его удивлять. То он гоняет, как кошку, и не ставит ни в грош существо, носящее в себе частицу его души. А то вдруг скучает по человеку, который ему не сват и не брат и вообще седьмая водица на киселе.

“Танаквиль был хорошим хозяином”.

Как обычно, заявление Фануила было бесстрастным, в нем отсутствовали какие бы то ни было интонации, но Лайам решил, что дракончик обиделся, и промямлил извиняющимся тоном:

– Я собирался прийти, но все время шел дождь… и ехать тут довольно далеко. Место ведь отдаленное.

“Когда ты будешь жить здесь, тебе так не будет казаться”.

Следует ли из этой реплики, что его извинения приняты?

Вино наконец-то подействовало – и как-то быстро и разом. Мозг Лайама словно бы уплотнился, а голова сделалась невесомой и отделилась от тела. Лайам уставился на свои длинные, разбросанные по полу ноги как на чужие.

– Пойду-ка я лучше спать.

После нескольких неудачных попыток ему удалось подняться. Дракончик неотрывно следил за Лайамом.

“Где ты будешь спать?”

– Найду какое-нибудь местечко. Спокойной ночи.

Тщательно контролируя каждый шаг, Лайам выбрался из кабинета и дошел до кухни, где с той же преувеличенной осторожностью вернул кувшин на законное место – возле печи. Он даже похлопал кувшин по боку, дабы убедиться, что тот действительно существует.

От дракончика больше не приходило никаких мыслей, а собственные мысли Лайама сделались приятно бесформенными и перескакивали с одной темы на другую, ни на чем не задерживаясь. Двигаясь все так же осторожно, Лайам отыскал в библиотеке невысокий диван. Спать в комнате, где был заколот Тарквин, ему как-то не хотелось.

Свернувшись клубком на диване и тупо обозревая ряды книг на полках, Лайам обругал себя за то, что не удосужился отыскать одеяло. Впрочем, он знал, что одеяло ему не понадобится. В библиотеке было достаточно тепло, чтобы можно было спать не укрываясь. Лайам чувствовал себя очень уютно. Только вот слишком яркий свет резал глаза, но стоило лишь Лайаму подумать об этом, как тот начал меркнуть и постепенно превратился в странное, умиротворяющее, приглушенное мерцание.

И Лайам уснул, окутанный теплом и полумраком.

8

“ПРОСНИСЬ”.

Лайаму казалось, что он идет через развалины древнего города. Он их помнил, он был тут когда-то, но очень давно. Правда, тогда огромные колонны, вытесанные из песчаника, были покрыты надписями, которые Лайам прочесть не умел. Сейчас же на каждой из этих колонн было написано огромными буквами одно лишь слово…

“ПРОСНИСЬ. ПРОСНИСЬ”.

Колонны росли в размерах, изъяны в их телах на глазах исчезали, они обретали вид, совсем не свойственный древним руинам.

“ПРОСНИСЬ. ПРОСНИСЬ. ПРОСНИСЬ”.

Лайам вынырнул из города грез и осознал, что находится в библиотеке.

В библиотеке Тарквина, – напомнил он себе.

“Ты уже совсем проснулся?”

– Да, – пробормотал Лайам, потом повторил уже громче: – Да, Фануил, я проснулся совсем.

Он быстро поднялся с дивана – во избежание дальнейших вопросов – и протер глаза. Затем он отправился на кухню, думая о теплой воде и булочках с пряностями. Мгновение спустя над кувшином поднялась струйка пара, а в печи обнаружились горячие булочки, в точности такие же, как те, что Лайам ел в первый день. Лайам убрал с лица непослушные волосы и умылся, обнаружив попутно, что на щеках его успела проявиться щетина. Затем он заставил печь создать еще одно блюдо – с сырым мясом и отнес его в кабинет, Фануилу.

– Это на тот случай, если ты проголодаешься, пока меня не будет, – сказал Лайам. – По крайней мере, остыть оно не должно.

И он рассмеялся собственной шутке, но маленький дракон не прореагировал на это никак. Он просто склонил голову набок. Лайам возвел глаза к потолку. Потом его внимание привлек графинчик, стоящий на соседнем столе.

– Зачем Тарквин оставил здесь эту штуку?

“Я не знаю”.

Отсутствие интонаций в мысленных посланиях Фануила порой просто бесило Лайама. У него постоянно возникало такое ощущение, будто дракончик хочет его провести. Будто он держится с ним словно картежник, скрывающий свои карты. Выражение “я не знаю” может иметь сотни значений, впрочем, как и любое другое выражение, произнесенное человеком, а не какой-то крылатой тварью.

“Я ничего не скрываю. Я просто не знаю, почему он оставил графин здесь”.

– Да понял я, понял. Это просто… ну, раздражение.

В общем-то, с его стороны нечестно винить уродца за то, что он такой, какой есть.

“Хотя на самом деле это довольно странно. Судя по всему, старик был до скрупулезности аккуратным и уж конечно вещи где попало не оставлял”.

– Ладно, пора идти, – отрывисто произнес Лайам после короткой паузы. – Я вернусь позже.

И он вышел из дома, дожевывая на ходу булочку, которая была все-таки аппетитной, несмотря на всю магию, с помощью которой ее испекли.

* * *

Вчерашний дождь прекратился, но небо по-прежнему было затянуто тучами. От деревьев, росших вдоль дороги на Саузварк, остались одни чернеющие скелеты – пронесшаяся две недели назад буря сорвала с них всю листву. С раскисших полей тянуло какой-то гадостью, затхлостью, что ли. Эти поля, и небо, и сам Саузварк, когда он наконец показался вдали, – все это вкупе и по отдельности выглядело бесцветным и обескровленным, словно картина, нарисованная одной серой краской.

Однако Лайам провел ночь в магическом доме и все еще ощущал вкус превосходной сдобы во рту. Он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, а потому лишь улыбнулся, когда госпожа Доркас сделала ему выговор за ночную отлучку. Лайам даже не стал оправдываться; он лишь сообщил почтенной домовладелице, что казнь его отложена на неопределенное время, потом поднялся наверх за своей сумкой для письменных принадлежностей и лишь затем свел Даймонда на конюшню.

Контора Марциуса располагалась невдалеке от порта – в складском помещении. Найти его было нетрудно. Лайам несколько минут расхаживал перед ним по улице взад-вперед, обдумывая возможные варианты своего поведения. Он коснулся висящей на поясе сумки, в которую были надежно упакованы карты, – так боец перед схваткой касается рукояти меча, – потом передернул плечами и зашагал к складу.

Сбитое из просоленных морем досок строение имело широкий фасад. Окон в нем не было – только двери, огромные как ворота. Стук Лайама прозвучал еле слышно, и он уже поднял было руку, чтобы постучаться еще раз, как неприметная дверь, хитроумно встроенная в створку большой, отворилась. Оттуда выглянула крысоподобная физиономия и лениво поинтересовалась:

– Чего надо?

– Простите, у меня назначена встреча с мастером Марциусом. Меня зовут Лайам Ренфорд.

Крысоподобный человечек пренебрежительно оглядел Лайама и исчез. Несколько секунд спустя в дверном проеме возник тот самый громила, который накануне сопровождал торговца в порту. Он одарил Лайама ухмылкой, и шрам его снова зашевелился, как гигантский червяк.

– Ученый вовремя явился на службу! Входи, входи, хороший ученый!

Охранник отступил в сторону, словно приглашая Лайама войти, но когда Лайам шагнул через порог, громила вновь преградил ему путь, так что Лайам чуть не споткнулся и вынужден был замереть в неудобной позе. Человечек с крысиным лицом залился смехом, а меченый головорез засверкал глазами от удовольствия.

– Ну, входи же, ученый! Почему ты колеблешься? Хочешь ты видеть мастера Марциуса или нет?

– Простите, у меня назначена встреча! – фальцетом передразнил крысовидный.

Лайам внимательно оглядел меченого: крепкое телосложение, дубинка за поясом. Типичный головорез. Правда, шрам на его лице оставлен мечом, а не ножом. Может, он из бывших солдат? Лайам сейчас находился в выгодном положении. Возможно, ему удалось бы сбить обидчика с ног. Впрочем, сейчас у него были дела поважнее.

– Клянусь вам, сэр, у меня важное дело к мастеру Марциусу, – проныл он. – Вы же сами знаете, вы были там, когда мастер Марциус велел мне явиться.

Меченый убрал с лица ухмылку, хмыкнул и отступил.

– Ну да, был. Ладно, ученый, входи. Сейчас, правда, хозяин занят, так что придется тебе подождать, пока у него будет минута.

Благодарно кивая, Лайам проскользнул мимо охранника. Помещение склада было длинным, просторным, высоким и казалось пустым. Упаковочные клети, ящики, тюки, бочки и кувшины занимали не более трети его объема: явное свидетельство того, что год был неудачным. Возможно, пустого пространства хватило бы даже, чтобы вместить груз хорошего галиона. Но галион этот, увы, в настоящий момент пребывал у подножия Клыков – примерно в шестидесяти футах от поверхности моря.

Охранники уселись вокруг поставленной вертикально бочки, на крышку которой был водружен огарок свечи. Теперь меченый вообще перестал обращать внимание на Лайама. Он устроился поудобнее, вытянул могучие ноги и принялся грязным пальцем почесывать шрам. Крысовидный дохляк время от времени все же посматривал на пришельца и глупо хихикал. Лайам выбрал бочку, стоявшую в нескольких футах от них, уселся и принялся ждать, от нечего делать разглядывая помещение склада.

Открытая лестница, сбитая из таких же видавших виды серых досок, что и само строение, вела на галерею, расположенную в тыльной его части. На всем протяжении ее освещали неравномерно размещенные факелы.

Лайам прождал почти час. Охранники время от времени перекидывались репликами, никак не считаясь с присутствием постороннего. Лайам не прислушивался к их разговору. Он либо смотрел вверх – на потолочные балки, либо изучал свои сапоги. Нетерпение Лайама росло, он начинал злиться. Он уже не единожды порывался попросить кого-нибудь из охранников доложить о нем Марциусу, но каждый раз решал еще чуточку обождать.

Когда наконец его терпение лопнуло и он стал приподниматься с места, в дальней части здания распахнулась дверь, выходящая на галерею. Лайам встал. Из дверного проема донесся сердитый голос:

– Эй, вы там, ученый еще не пришел?

– Только что пришел, мастер Марциус! – крикнул в ответ меченый и ехидно улыбнулся Лайаму. – Вот только что!

– Немедленно пришлите его сюда!

Дверь с грохотом захлопнулась. Меченый, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимую мину на изуродованном лице, прикрикнул:

– Ты что, ученый, не слышал, что говорит хозяин? Немедленно отправляйся к нему! И вперед не опаздывай. Давай-давай, шевелись!

Он махнул рукой в сторону лестницы. Лайам, мысленно выбранившись, засеменил в указанном направлении. Вслед ему несся визгливый смех крысовидного дохляка.

Лестница оказалась ветхой. Она зловеще поскрипывала под весом Лайама, и он старался ступать как можно нежнее. Оказалось, что дверь, из-за которой выглянул Марциус, не имеет запоров: когда Лайам постучал, она отворилась сама. Лайам заглянул в комнату, съежившись насколько возможно, и негромко позвал:

– Мастер Марциус!

– Входи давай! Нечего отираться в дверях! Ты и без того поздно явился!

Лайам медленно просочился в комнату, нервно покашливая и потирая руки.

Торговец сидел на стуле с высокой спинкой за обширным секретером, заваленным бумагами и бухгалтерскими – в кожаных переплетах с золотым тиснением – книгами. Справа и слева от него стояли открытые жаровни с горячими углями. На стенах висели полки, заставленные тяжелыми томами и заваленные грудами свитков. Все свечи кованой люстры были зажжены, их свет крохотными созвездиями отражался в глазах хозяина кабинета. Сейчас Марциус выглядел более впечатляюще, чем на пристани: его умащенные душистыми маслами и завитые волосы величественно спускались на плечи, складки одежды искусно драпировали его щуплость, а высота стула позволяла торговцу смотреть на посетителя сверху вниз.

Примерно с минуту торговец холодно рассматривал Лайама, потом произнес:

– Значит, так, ученый. Мне доложили, что у тебя полно всяческого добра – карт, лоций, описаний дальних краев, которые только и ждут предприимчивого торговца. Говорят, что именно ты сделал Неквера намного богаче, чем он заслуживает.

– Думаю, он неплохо поторговал, – осторожно произнес Лайам. Он никак не мог сообразить, к чему клонит торговец.

– Тогда почему же ты пришел со своими картами ко мне? Почему опять не продал их Некверу?

– Мастер Неквер не ценит моих услуг, господин. Он даже не выплатил мне того, что был должен, и мне, если я не добуду денег, придется жить в нищете. В городе о вас хорошо говорят, господин, вот я и решил попытать удачи.

Марциус на миг задумался над сказанным, сохраняя внешнее безразличие.

– Так, говоришь, Неквер тебе не заплатил? – Торговец масляно улыбнулся. Ему явно пришла в голову некая приятная мысль. – Ты сам виноват в этом, ученый. Говорят ведь: “Завязка на кошельке уроженца Фрипорта туже, чем тетива арбалета”. Ты сам во всем виноват, от начала и до конца.

Поскольку перед Лайамом не стояло задачи доставлять удовольствие князю торговли, он попытался перевести беседу в другое русло:

– Ох, мастер Марциус, я сейчас в отчаянном положении! Теперь, когда мастера Танаквиля убили, я остался совсем без защиты. Если вы купите у меня карты, я смогу уехать из Саузварка…

– Зачем? – бесстрастно перебил его Марциус. – Зачем мне покупать у тебя карты, если я могу в следующем сезоне просто последовать за кораблями Неквера? Можешь ты ответить на этот вопрос, ученый?

Торговец опять улыбнулся своим мыслям. Судя по выражению лица, он считал, что говорить больше не о чем. Но Лайам был готов к подобному повороту беседы.

– Очень, очень разумное замечание, мастер Марциус! – дрожащим голосом произнес он. – Но у меня есть ответ. Видите ли, мастер Неквер не только скареден, но еще и не очень расчетлив. Он купил у меня всего один комплект карт, причем в середине лета, когда большинство его кораблей уже ушло к другим берегам. Этот комплект был самым дешевым и плохоньким, с координатами городов, до которых легко добраться и так. А потом это самые неразвитые в смысле торговли места из тех, к которым я могу указать дорогу. Вот если бы он купил другие карты, и чуточку раньше, то он мог бы доплыть до куда более богатых краев. Но он и без того едва успел вернуться к концу сезона и только чудом провел свои корабли в гавань, потому что Клыки…

Лайам намеренно не окончил фразу, но Марциус пропустил намек мимо ушей. Вместо этого торговец чуть призадумался, а потом внезапно спросил:

– А откуда мне знать: вдруг ты продашь мне карты, а потом отправишься к Некверу? Вдруг ты захочешь получить двойную выгоду? А?

– Ох, нет, мастер! Я никогда больше не буду вести дела с мастером Неквером! Он не умеет платить – этот Неквер! А кроме того, мне надо как можно скорее уехать из Саузварка.

– Твое нытье по этому поводу становится утомительным. Почему ты так рвешься покинуть наш город?

– Я же уже объяснял, мастер. Я боюсь, что мне грозит опасность со стороны тех, кто убил моего прежнего хозяина, мастера Танаквиля.

– А ты знаешь, кто его прикончил?

– Я… нет, мастер Марциус, я не знаю.

– Тогда с чего ты взял, что тебе что-то грозит? Кому нужен трусливый ученый?

– Я не знаю, мастер Марциус. Я просто боюсь. Ведь, в конце концов, это было убийство, а убийцы не любят шутить.

Марциус погрузился в такую глубокую задумчивость, что Лайам испугался, не переборщил ли он. К тому же в поведении торговца пока не ощущалось ничего особенно подозрительного. Неужели он все-таки взял не тот след?

– Ну что ж, ученый, раз уж у тебя такие неприятности, давай посмотрим твои карты.

Лайам полез в сумку, бурно проявляя свою радость.

– Так, значит, вы их покупаете?! Ох, мастер Марциус, вы не пожалеете! Я вам обещаю – вы непременно разбогатеете! А я смогу уехать из Саузварка!

– Я еще не сказал, что покупаю их, осел. Я только велю тебе, дурень, их показать.

Лайам покорно разложил несколько карт на столе – но ему стоило немалых усилий сдержаться и не ответить бранью на брань.

Примерно с час торговец внимательно изучал карты и вел расспросы. Поначалу Лайам стоял у него за плечом, давая пояснения, но потом Марциус громко заметил, что в конторе ужасно воняет. Лайам вспомнил, что сегодня спал не раздеваясь, понял намек и отошел к дальнему углу секретера, хотя сам он никакого неприятного запаха не ощущал. Должно быть, торговец просто хотел лишний раз его осадить.

Лайам отвечал на вопросы и при малейшей возможности приплетал к своим пояснениям имя Тарквина. Он расхваливал чародея как великого знатока всех на свете торговых путей, он оплакивал его смерть и превозносил его добродетели. Марциус никак на это не реагировал, он увлеченно и скрупулезно расспрашивал Лайама о ходовых товарах и о таможенных порядках в различных портах.

В конце концов привередливый покупатель решил приобрести три комплекта карт. Он делал вид, что это не очень ему и нужно, но Лайам знал, что безразличие Марциуса напускное. Князь торговли жаждал заполучить желаемое, но не желал этого показать.

– Думаю, я мог бы купить эти три комплекта, ученый. И лучше бы им оказаться достоверными, потому что в противном случае я прослежу, чтобы ты пожалел об этом – и горько.

– О, они достовернее достоверных! Это так, мастер Марциус, я уверяю вас! И потом, взгляните, как теперь богат мастер Неквер! Он пользовался моими картами и получил в этом сезоне хорошую прибыль, об этом все знают!

В частых упоминаниях об удачливости Неквера – в то время как самого Марциуса в этом году преследовали одни неудачи – крылась завуалированная насмешка. Но Марциус не клюнул на эту приманку. Лайам мысленно скривился. Торговец вообще ни на что не клевал, и это наводило на мысль, что он очень опасен. Перед ним сидел жестокий, умный, тщеславный человек, который не остановится ни перед чем ради своей выгоды. Подозрения Лайама снова окрепли.

Выдвинув один из ящиков секретера, Марциус извлек оттуда плоский металлический сундучок с торчащим в замочке ключом. Торговец повернул ключ и откинул крышку так, чтобы она закрывала содержимое сундучка от Лайама.

– Что ж, обсудим цену услуги.

В конце концов они договорились, причем сошлись на гораздо более высокой цене, чем ожидал Лайам. Он остался доволен, даже понимая, что Марциус все равно его облапошил. Князь торговли отсчитал нужное число серебряных монет и сложил их в аккуратные столбики. Лайам потянулся за деньгами, но Марциус хлопнул его по руке и загородил монеты ладонью.

– Нам нужно еще кое-что обсудить, ученый. Ты уезжаешь из Саузварка немедленно?

– О, конечно! Как я могу здесь оставаться? А вдруг убийцы мастера Танаквиля доберутся и до меня?!

– И ты не станешь задерживаться надолго – скажем, для того, чтобы перепродать свои карты доброму господину Некверу?

– Ну конечно же нет, мастер Марциус! Клянусь…

Торговец вскинул руку, прерывая велеречивость Лайама.

– Не зарекайся, ученый, – произнес он, понизив голос. – Если окажется, что ты солгал мне и заключил сделку с Неквером, мне это не понравится. Если же ты покинешь Саузварк, избегнув участи твоего господина, я буду доволен. А потому бери деньги и готовься к отъезду. Я ясно выразился?

– Совершенно ясно, мастер Марциус! – отозвался Лайам, нервно облизывая губы. – Мне потребуется всего день-другой, чтобы уладить свои дела и собраться в дорогу.

– Значит, начинай собираться немедленно.

Торговец кивнул, и Лайам, рьяно кланяясь, сгреб со стола деньги вместе с картами, которые Марциус не стал покупать.

– И последнее, ученый. Где ты сейчас живешь?

Вспомнив о том, как уютно он провел эту ночь, Лайам чуть было не назвал особнячок Тарквина, но вовремя спохватился и объяснил, где находится дом госпожи Доркас. Князь торговли кивнул. На лице его одновременно читались довольство и отвращение.

Лайам поклонился еще раз и, осторожно притворив за собой дверь, поспешно двинулся вниз по лестнице. Лоб его покрывала испарина, а на лице читалась совершенно искренняя озабоченность, и потому охранники не стали его задирать, ограничившись презрительными ухмылками. Лишь на улице Лайама нагнал раскат пронзительного, визгливого смеха.

Свернув за угол, Лайам, ни о чем не думая, торопливо прошел несколько кварталов, потом остановился, чтобы перевести дыхание, и полной грудью вдохнул соленый морской воздух. Он почти пожалел, что сейчас нет дождя – тот отлично охладил бы разгоряченное лицо и смыл струйки пота, бегущие у него по спине.

“Ну я и напортачил”, – подумал Лайам, хотя и не мог точно объяснить, почему ему так кажется. Возможно, его недовольство собой коренилось в том обстоятельстве, что ему так ничего и не удалось выяснить у этого человека.

Все поведение Марциуса – и даже завуалированную угрозу, звучавшую в пожелании избегнуть участи старика-чародея, – можно было истолковать двояко. Торговец мог скрывать личину убийцы под маской заносчивого безразличия – а возможно, это безразличие являлось вовсе не маской, а истинным его ликом, и тогда Марциус оказывался ни в чем не виноват. Лайам никак не мог решить, где прячется правда.

В общем, беседа оказалась безрезультатной, если не считать результатом серебряные монеты, в которых Лайам пока не очень нуждался.

И лишь пройдя еще несколько кварталов и уже забирая в сторону своего дома, Лайам вдруг осознал, что за заноза его беспокоит. Он пообещал уехать из Саузварка.

Это обязательство предстало перед Лайамом во всей полноте, вкупе со всеми вытекавшими из него осложнениями. Но Лайам уже не думал о них. В его мозгу блеснуло то, что называется озарением.

Почему Марциус так хочет удалить его из Саузварка? Лайам теперь очень сомневался, что причиной тому является лишь стремление торгаша помешать ему продать дубликаты карт его конкуренту. Нет, за недвусмысленным, подкрепленным угрозой пожеланием князя торговли кроется нечто большее, и яснее ясного – что!

Резко приободрившись – все-таки утро прошло не зря! – Лайам свернул с узкой улочки, ведущей к его жилищу, и направился в богатый район, к портному, которому он два дня назад сделал заказ.

Его одежда была готова; Лайам некоторое время любовался ею, потом велел портному упаковать обновки. Расплатившись, он заглянул к сапожнику, а затем снова двинулся к дому. До полудня – условленного времени встречи с Кессиасом в “Белой лозе” – оставалось еще около часа, так что Лайам, спросив у служанки горячей воды, вымылся у себя в комнате и тщательно выбрился. Затем он надел один из новых комплектов одежды, темно-синюю тунику и мягкие сизовато-серые брюки. Хорошие сапоги и новый плащ дополнили замечательную картину, и Лайаму захотелось взглянуть на эту картину со стороны. В мансарде зеркала не имелось, так что пришлось спускаться вниз.

На кухне не оказалось никого, кроме все той же служанки, которая ошеломленно уставилась на Лайама. В ответ на его вопрос, где находится госпожа Доркас, девица, запинаясь, пробормотала, что не знает, куда та пошла.

– Что ж, тогда передайте ей, что я сегодня, возможно, не приду ночевать – пусть она не волнуется. Хорошо?

Девушка быстро закивала, не сводя с него округлившихся глаз, и Лайам, с трудом сдерживая желание расхохотаться, отправился в “Белую лозу”.

* * *

Таверна, как обычно, казалась пустой, хотя общий зал был заполнен более чем наполовину. Застольные беседы были негромкими, а столы стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы не было слышно, о чем говорят соседи. Официантка не сразу узнала Лайама и одобрительно оглядела его наряд.

– Мне уж было показалось, что это не вы, – сказала она, и то же самое сказал появившийся через какое-то время Кессиас. Он помедлил пару секунд, прежде чем усесться. – Вы неплохо принарядились, Ренфорд.

– Старое платье совсем износилось, – пояснил Лайам, небрежно взмахнув рукой.

– Ну, так какие у нас новости?

– Сегодня утром я встретился с Анкусом Марциусом.

Кессиас, казалось, ждал чего-то в таком роде. Во всяком случае с языка его сразу слетел вопрос:

– И много ли с этого было пользы?

– Достаточно, чтобы заплатить за обед, но не намного больше.

Пока они ели, Лайам подробно описал свою беседу с торговцем. Эдил слушал и время от времени понимающе хмыкал.

– Мне кажется, его угроза, что я могу разделить участь Тарквина, была сделана от души, – подвел итог Лайам. – Думаю, это он убил старика и потому хочет убрать меня со сцены: он считает, что я могу что-то знать.