Текст книги "Пир попрошаек"

Автор книги: Дэниел Худ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Оборотень глядел, не моргая.

– Вы ведь не знаете?

Волк и теперь ничего не сказал.

– Послушайте, – принялся убеждать его Лайам. – Послушайте, с этим торопиться не стоит. – От кражи, которую он взялся расследовать, внезапно пахнуло большой кровью. К похищению уже примешаны два убийства, и назревает третье – в финале ссоры, которую затеяли Квэтвел и Ульдерик. Волка следовало утихомирить, иначе дело могло кончиться жестокой резней. – Мне не верится, чтобы нищие могли так поступить. Дайте мне время и я попытаюсь во всем разобраться. Я ищу человека, укравшего камень. Подождите, пока я его найду.

Оборотень все молчал, все сверлил Лайама пронзительным взглядом. Наконец он сказал:

– Если вы найдете его, что тогда?

– Тогда мы узнаем, не он ли убил Шутника.

– А если не он?

Лайам пожал плечами.

– Не пойдет! – Волк упрямо выпятил нижнюю челюсть, и терпение Лайама лопнуло.

– Очень даже пойдет! – гневно воскликнул он. – Это лучшее, на что может рассчитывать гильдия! У вас появляется шанс. Почему же вы не желаете за него ухватиться? Если заказчик убил Шутника, им займется эдил. А вам не придется воевать с попрошайками. Если вы убьете кого-то, думаете, они это стерпят? Особенно если никто из них и пальцем не тронул вашего Шутника. Что тогда будет? Война? Вы хотите войны или честной разборки?

Оборотень отвел взгляд и переступил с ноги на ногу.

–Так вы будете ждать? – потребовал Лайам прямого ответа.

Волк пожевал губами, потом сказал:

– До завтрашней ночи. Я подошлю к вам Мопсу.

Он повернулся и побежал тяжелой рысцой по улице вниз – в сторону порта. Лайам окликнул его пару раз – но без толку. Ему ничего не оставалось, как выругаться и сплюнуть в сердцах на мокрую мостовую.

«Похоже, сегодняшний день будет подлиннее вчерашнего», – подумал сердито он и сплюнул еще раз.

В казарме было тепло и уютно, но Лайам никогда не ощущал себя здесь своим. Его знали, к нему относились с подчеркнутым уважением, однако между ним и стражниками всегда существовала черта, переступить которую может лишь тот, кто получает солдатский паек и денно и нощно несет нелегкую службу.

Он сидел, вытянув ноги, возле камина, ожидая, когда эдил разберется с группой вернувшихся с обхода патрульных – у двоих из них руки были выпачканы в крови.

– Вы двое, – ткнул пальцем эдил. – Доложите о том, что было, дежурному, потом вымойтесь, почистите форму и ступайте домой. Сержант, раздели остальных на два отряда, половина пусть толкается здесь, а других отпусти по домам. Но к вечеру чтобы вернулись, я хочу усилить ночной патруль. Праздники тяжелое время, мы должны лопнуть, но обеспечить порядок. Сержант, проследи, чтобы до каждого это дошло. Да, вот еще что – сообщи всем приметы паренька и девчонки.

Сержант занялся стражниками, потом вернулся к эдилу – обсудить распорядок и маршруты ночных патрулей. Лайам в который раз поразился, сколько всякой всячины приходится держать его приятелю в голове. Эдил так и сыпал названиями улиц, улочек, переулков и тупичков Саузварка, уточнял время обхода кварталов и численность караульных отрядов, затем повелел удвоить дозоры, направляемые в Муравейник, и отпустил помощника только после того, как тот без запинки повторил все, что ему было сказано. Удовлетворенно кивнув, Кессиас подошел к жарко пылающему камину и встал рядом с Лайамом, глядя на пламя.

По правде сказать, Ренфорд, я жду от вас неплохих новостей. Из вашей записки я понял, что чужак-чародей вам известен, а это значит…

– Только его имя, – перебил приятеля Лайам и смолк, соображая, как поступить. После встречи с Оборотнем версия с чародеем показалась ему бесперспективной – и настолько, что он успел о нем позабыть. Человек, нанявший Кривоката и Шутника, явно был гостем четы Окхэмов, а Дезидерий в число друзей Окхэмов никак не входил. Из круга подозреваемых теперь выпадали и женщины, участвовавшие в вечеринке, и таким образом задача замечательно упрощалась. Но под каким соусом все это эдилу подать? Сообщать о своем осведомителе Лайаму совсем не хотелось.

– Не думаю, что чародей замешан в этой истории, – осторожно заговорил он. – Замки вскрыл вор-профессионал. И впустил его в дом один из гостей Окхэмов. Это мы с вами определили вчера. А сегодня утром я узнал еще кое-что.

Лайам умолк и поглядел на эдила. Тот, нахмурив кустистые брови, внимательно смотрел на него, но молчал. Лайам прокашлялся, отвел взгляд и продолжил:

– Вора наняли через посредника, нищего. Этот нищий привел профессионала к заказчику, и заказчик впустил их в дом. И вот моя новость – прошлой ночью профессионала убили. Впрочем, нищий тоже убит.

– О нищем я уже знаю, – вмешался эдил.

– Что? – резко спросил Лайам. Эдил нахмурился.

– Ваш нищий – мы нашли его тело сегодня утром.

– Нет, – медленно проговорил Лайам. – Это я нашел его тело, и это было вчера. Помните мертвеца, которого я вам привез? Его зовут Кривокат. Вернее, звали, – поправился он. – А о каком убитом вы говорите?

Кессиас закатил глаза под лоб.

– А я уж надеялся, что дельце раскрыто! Сегодня утром мы нашли на улице мертвого оборванца. Жестоко избитого, череп его был размозжен. Поэтому я и решил усилить ночные дозоры. Так вы говорите, это не тот?

– Нет, это кто-то другой, – ответил Лайам, подумав с ужасом, не затеял ли Волк обещанную расправу, но тут же отбросил нелепую мысль. Главарь воровской гильдии не мог начать эту войну раньше, чем узнал о гибели Шутника. – Мертвец, которого я вам привез, – и есть тот посредник. Его прямо в склепе убил заказчик, а труп сбросил в море. С балкончика, на который я выходил. Произошло это две ночи назад. А вор, который взламывал замки на дверях склепа, убит вчера ночью. Человек, с которым я имел разговор, считает, что его прикончили нищие – в отместку за Кривоката. Но я лично думаю, что убийца – заказчик.

– Да, это больше походит на правду. Нищие не такие скорые на расправу. Я знаю их предводителя – он, конечно, редкий пройдоха, но всегда стремится действовать по понятиям. Значит, выходит, человек, какого мы ищем, – дважды убийца, а? – судя по тону Кессиаса, новые обстоятельства дела ничуть не радовали его.

– Возможно. Кривоката, во всяком случае, убил именно он. Зато круг подозреваемых теперь значительно сузился. Обеих женщин и чародея мы смело можем отбросить. Остаются Кэвуд, Фурзеус, Квэтвел и Ульдерик. С двумя последними я уже повидался.

Лайам коротко перечислил события вчерашнего вечера, упомянув и о походе в заведение Рэдди, закончившемся скандалом. Заключил он свой рассказ такими словами:

– Ульдерик очень ловко обращается с тростью. Если он так же хорошо владеет и шпагой, барону не позавидуешь.

– Значит, крови он не боится, так? И выходит в подозреваемые номер один?

– Так, – кивнул Лайам. – Но и Квэтвела размазней тоже не назовешь. Неизвестно, кто бы взял верх, если бы барон не напился. Прошлой ночью этот юнец проиграл кучу денег. Насколько я понимаю, он продувался и прежде, причем не раз и не два. Барон вполне мог влезть в большие долги, а отсутствие денег – хороший мотив для похищения драгоценного камня. Так что вот вам подозреваемый номер два, который ничуть не хуже номера первого.

– Не хуже его могут оказаться и Кэвуд с Фурзеусом… Нет, Ренфорд, вам надо сперва со всеми поговорить, а уж потом начинать плести паутину.

– Да, – Лайам рассеянно кивнул и встал, – чтобы подойти к камину поближе. Он уперся ладонями в каминную полку и наклонился над ней, вдохнув тонкий запах хвои, исходящий от украшавшей ее разлапистой ветки. Жар, пыхнувший снизу, заставил его отстраниться. Большое бревно, пылавшее в очаге, медленно распадалось на малиновые уголья, и Лайам внезапно почувствовал, что вместе с этим бревном разрушается и какая-то пробка в его мозгу. Он смотрел на огонь, он слушал потрескивание угольев, дав свободу неясным мыслям, зарождавшимся в его голове.

До сих пор следствие исходило из того, что в Саузварке камень продать нельзя. А если это не так? Гость Окхэмов, организовавший дерзкое похищение, убил походя своих соучастников, а значит, на это его толкнула вовсе не жажда завладеть редкой вещицей. Обагрить руки кровью только ради того, чтобы обзавестись безделушкой? Ну, нет! Убивают ради наживы, и, значит, камень намеревались обратить в деньги. А каким образом, позвольте-ка вас спросить?

– Ваши люди уже нашли чародея?

Кессиас крякнул. Внезапный вопрос явно его смутил.

– Чародея? Нет, пока не нашли. Мой человек обходит городские гостиницы, но это такое длинное дело…

– Отрядите побольше людей. Пошлите всех, кого только можно!

Лайам чуть не кричал. Идея, пришедшая ему в голову, еще не сформировалась, но он уже знал, что Дезидерия следует отыскать.

Эдил насмешливо поклонился:

– Как будет угодно милорду, способному выкинуть что угодно!

– И постарайтесь, чтобы тот о ваших розысках ничего не узнал.

– Как милорд пожелает!

Кессиас вновь отвесил глубокий поклон. Потом он выпрямился и уже серьезно спросил:

– Значит, сегодняшнее убийство так и останется нераскрытым? Скорохлеб взыщет за это.

Заметив непонимающий взгляд собеседника, эдил пояснил:

– Скорохлеб – предводитель городских побирушек. Он взыщет за смерть одного из своих людей.

– Вы ведь говорили, что они не слишком-то поворотливы, – сложности южного диалекта иногда заставляли Лайама думать, что он чего-нибудь недопонял.

– Нет, я не о том. Скорохлеб не станет убивать кого-нибудь из воров, пока окончательно не удостоверится, что имеет на это право. Он терпелив, но злопамятен – его оружие яд, а не меч. Самая выгодная позиция для людей низшего ранга. Но теперь он наверняка взыщет с меня – попрошайка убит, значит, на улицах небезопасно. И мне придется признать свою вину перед ним, – эдил печально вздохнул. – Я должен заботиться обо всех, а уж о малых мира сего – в особенности, тем более сейчас, когда на дворе праздники побирушек.

Лайам вспомнил о Волке. Стоит ли говорить эдилу об угрозе, исходящей от воровского клана? Если ему удастся найти заказчика в ближайшее время, то можно и промолчать. С одной стороны, магистр цеха нищих вроде бы не склонен к необдуманным действиям. С другой – Лайам не был уверен, сможет ли Оборотень удержать своих подопечных в руках. И так они, судя по всему, не очень-то своему главарю подчиняются, который и сам-то довольно расхлябан. Если бы Шутник не преступил запрет вожака, реликвию Присцианов, возможно, и не украли бы. А если бы Оборотень чуть раньше встретился с Лайамом, то, вероятно, Шутник до сих пор оставался бы жив.

Слишком уж много подобных если… Лайам откашлялся.

– Расскажите своему Скорохлебу, как и почему погиб Кривокат. А еще скажите, чтобы его люди почаще поглядывали по сторонам. Особенно ночью.

– Почему? – скучным голосом поинтересовался эдил.

– Намекните, что воровская гильдия полагает, будто нищие в ответе за убитого вора. – Фраза выходила не очень ловкая, но Лайам не стал в ней ничего поправлять. – Поясните, что воры пока что не собираются мстить и что сегодняшний мертвец числится не за ними.

Смерив Лайама пристальным взглядом, эдил медленно произнес:

– Я могу это им передать, но… насколько ваш осведомитель надежен?

– Он надежен, – сказал Лайам.

– Честно говоря, я очень хочу в это верить, – продолжал эдил. – Мне не нужна уличная война в праздничную неделю, как, впрочем, и в любое другое время. Саузварк только-только угомонился после шумихи вокруг новой богини. Вы можете поручиться за местных воров?

– Да, – коротко бросил Лайам, а про себя подумал: «Надеюсь, что да…»

– Тогда мне надобно поскорей повидать Скорохлеба. Хорошо, что вы все это разведали, Ренфорд. Я, по крайней мере, могу указать нищим, где не надо искать убийцу их сотоварища, да и сам уже не возьму ложный след.

Колокола на башне здания городского суда начали отбивать десять утра. Кессиас прислушался и покачал головой. Лайам нахмурился. Если он хочет выполнить все, что задумал, ему следует поспешить.

– Мне пора, – сказал он. – День обещает быть хлопотным.

– Не обещает, – буркнул Кессиас. – Он уже хлопотный. Как я все разгребу, не знаю, но пропавшую парочку придется найти.

– Какую еще парочку?

Кессиас досадливо отмахнулся.

– Да так, ерунда… Паренек и девчонка с Макушки до сих пор не вернулись с гулянок. Родители всполошились, опасаются, что детишки могли на пару пуститься в бега. А те, скорее всего, засиделись где-нибудь у приятелей и думать не думают, что вокруг завертелся такой тарарам. Пустячное дело, и нечего о нем говорить. Послушайте, вы не хотите чуть позже со мной пообедать?

– Пообедать – вряд ли, – сказал Лайам. – А вот поужинать – да.

– Тогда, как освободитесь, приходите сюда. Если меня не будет, оставьте записку, – сказал эдил и толстой ручищей подтолкнул Лайама к выходу. – Ступайте-ступайте, раз вам пора. Обед подождет. У меня тоже прорва работы.

«Интересно, – подумал Лайам, – бывает ли время, когда у тебя ее нет?»

10

Лайам широким шагом мерил булыжную мостовую. Ему очень многое хотелось бы уточнить, и основные свои надежды он возлагал на красавца лорда. Потом можно будет переговорить с содержательницей дома услад, однако на большую часть вопросов, роящихся в его голове, мог ответить лишь Окхэм.

«И он мне на них ответит!» – пообещал себе Лайам. Лорд выложит все о своих гостях. Гораздо больше того, что можно узнать о них от них же самих в светских беседах. Идея личных контактов оказалась не так уж и хороша, она не дает ожидаемых результатов. Все, чего он добился, – это проиграл кучу денег и был втянут в дуэль.

Лайам пока что не уяснил, говорит ли ему о чем-нибудь сама ссора аристократов. Удар тростью – и под подозрение попал Ульдерик! Но нельзя же упечь человека в тюрьму только за то, что он ловко орудует тростью! Ведь если граф арендует в борделе роскошнейший кабинет, значит, он не испытывает нужды в деньгах, а главным мотивом похищения являются все-таки деньги. Однако двойное убийство постепенно оттеснило факт кражи на задний план и застит глаза тому, кто пытается вычислить вора. «Одно доказанное убийство, а второе еще под вопросом», – поправил себя Лайам.

С другой стороны, в подозреваемые выходит и Квэтвел, как скандалист и заносчивый человек. Такому затеять ссору, пусть даже и в склепе, – раз плюнуть. Он высокомерно поглядывает на богатых торговцев, а уж об изгоях общества нечего и говорить. Убить какого-то там нищего или вора для него все равно что прихлопнуть букашку. Следует лишь выяснить, глубок ли его карман.

И все равно поставить во всей этой истории ему хотелось на графа, а не на барона.

– Но это – по первым прикидкам, – строго сказал Лайам себе. – Ты еще должен взглянуть на двух остальных красавцев.

Он намеренно обогнул квартал, где проживал Ульдерик, по широкой дуге и подошел к дому Окхэмов с юга. По крыльцу ползала на коленях Бекула и терла мокрой тряпкой ступени.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Лайам. – Лорд Окхэм сейчас у себя?

– Не мое дело про это знать, – буркнула, не поворачиваясь, служанка. Она прополоскала тряпку в ведре, отжала ее и снова взялась за работу. – Спросите в доме.

– Может быть, проще сначала окатить ступени водой, – внес предложение Лайам. – Дело сразу пошло бы на лад.

Девушка отбросила со лба прядь волос и сердито воззрилась на гостя.

– Дело пошло бы на лад, если бы кое-кто не шлялся здесь по ночам и не заливал бы всю лестницу кровью! – Она смотрела нагло и вызывающе, явно провоцируя перепалку. Но Лайам не стал возражать.

– Вы совершенно правы, – сказал он, улыбнувшись, и взбежал на крыльцо.

Дверь отворил Тассо, он едва поклонился и раздраженно сказал:

– Лорд вас давно ждет, а ждать он не любит.

«И прислуга дурная, – подумал Лайам, – и друзья дома прислуге под стать!»

– Так не мешкайте, мой милый, ведите, и пусть все трубы трубят.

Тассо удивленно вскинулся, потом повернулся и пошел к лестнице, а Лайам двинулся следом. Возле кабинета грубиян резко переменился и, войдя в кабинет, церемонно провозгласил имя гостя, а потом придержал для него дверь. У Лайама даже нога заныла от желания дать пинка наглецу.

Окхэм ожидал его у камина, склонив голову и покусывая губу.

– Я рад, что вы пришли, Ренфорд, – сказал Окхэм, знаком велев лакею уйти.

– Я тоже рад нашей встрече, – отозвался Лайам достаточно сухо, чтобы дать лорду понять, насколько серьезно он относится к предстоящему разговору.

– Н-да… – Окхэм принялся расхаживать по кабинету, время от времени бросая взгляды на гостя. – Как по-вашему – долго ли все это продлится? Скоро ли камень вернется в наш дом?

– Думаю, завтра к вечеру, – спокойно ответил Лайам. Он и в самом деле решил приложить все усилия к тому, чтобы эта история кончилась как можно скорее. Если у него не получится, Оборотень сорвется с цепи.

– Неужели? О боги! – Окхэм не мог скрыть изумления. Красивое лицо его исказила гримаса. – Так скоро?!

– Надеюсь. Но многое будет зависеть от вас.

– Но что я могу? – спросил испуганно лорд, и Лайам счел нужным надавить посильнее.

– Мне нужно задать вам кое-какие вопросы, а вам надлежит правдиво и подробно на них отвечать. Иначе…

Окхэм высокомерно выпятил подбородок.

– Иначе – что?

– Иначе все дело застопорится и реликвия Присцианов будет потеряна навсегда.

Взгляды мужчин скрестились, и несколько долгих мгновений они глядели друг другу в глаза. В глазах лорда просвечивало высокомерное пренебрежение, смешанное с еле заметной растерянностью, глаза Лайама сузились и посуровели. Окхэм сдался первым и отвернулся к камину.

– Ну хорошо, – сказал он. – Что вы хотите знать?

Лайам заговорил быстро и деловито.

– Первое – как давно ваши гости получили приглашение на вечеринку? И знали ли они, что останутся на ночь?

Окхэм, пожав плечами, сказал, что гостей пригласили за неделю до званого ужина и с самого начала подразумевалось, что они проведут в доме Окхэмов всю ночь. (Примерно за неделю до пиров побирушек, сообразил Лайам. И леди Окхэм впервые показалась с камнем на людях примерно тогда же. То есть на организацию похищения времени более чем хватало.)

– Все ли из ваших гостей прежде бывали у вас?

– Да, все. Довольно часто – Фурзеусы. Кэвуд и Ульдерик – несколько раз, а Квэтвел гостил у нас около двух недель.

– Все ли они знали, где хранится реликвия?

Окхэм был уверен, что все, и не только они. Его супруга не раз пересказывала историю о том, как она «отыскала» камень в семейном склепе.

– Все это были довольно простые вопросы, – сказал Лайам. – Теперь они, боюсь, усложнятся. Вам придется трудненько, но я надеюсь, что вы по-прежнему расположены мне помочь.

Окхэм немного напрягся, но не обернулся.

– Спрашивайте.

Лайам кивнул, собираясь с мыслями.

– Скажите, кто из ваших гостей испытывает денежные затруднения? Не тяготят ли кого-нибудь большие долги?

– Долги? – переспросил Окхэм немного сдавленным голосом.

– В частности, карточные, – подсказал Лайам. – Может быть, молодого барона? Прошлой ночью он проиграл графу довольно крупную сумму. Часто ли он проигрывал вообще?

– Квэтвел тут ни при чем! – бросил через плечо Окхэм.

Лайам немного выждал. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и твердо:

– Я хочу вам кое-что рассказать. О том, что мне стало известно лишь сегодняшним утром. Я теперь точно знаю, что какой-то мужчина впустил вора в ваш дом. Я знаю также приметы и кличку этого вора, но арестовать его – увы! – невозможно. Вор уже мертв, и убил его человек, который открыл ночью дверь вашего дома. Кроме того, он убил еще одного малого – попрошайку-посредника, который вел с вором переговоры. Похищение отяготилось двойным убийством, а сделал это кто-то из ваших гостей. Судите сами, могу ли я сейчас быть деликатным?

Уже после первых фраз этой тирады лорд обернулся, лицо его сделалось мертвенно-бледным. Он ощупью нашел кресло и упал в него, прижав ладони ко лбу.

– О небо! Двойное убийство! Но как вы об этом узнали?

Лайам пожал плечами.

– Это не столь важно. Главное – я об этом узнал. Ваша сдержанность благородна, лорд Окхэм, но по меньшей мере один ваш гость ее не заслуживает. Что же касается остальных, обещаю – все, что вы мне откроете, не пойдет дальше стен этого кабинета. Можем ли мы продолжать?

– Да, да, – выдохнул лорд, прикрывая глаза ладонью. – Спрашивайте, я готов отвечать.

Лайам вздохнул, пряча торжествующую усмешку.

– Скажите, положа руку на сердце, так ли уж вы уверены в невиновности молодого барона? Имеются ли в вашем распоряжении факты, говорящие о его непричастности к этой истории?

– Он мой кузен, – в голосе лорда прозвучала мольба.

– Я знаю, но все-таки – есть ли у вас эти факты? Я знавал людей, соблазнявшихся гораздо меньшими ценностями и предававших ради них свою прямую родню.

– Нет, – прошептал Окхэм, – ни фактов, ни полной уверенности у меня нет.

– Тогда скажите – известно ли вам о каких-либо долгах, тяготящих вашего кузена и друга?

Окхэм ответил не сразу:

– Нет, мне он ни о чем подобном не говорил. Проигрывает он часто, но… но всегда платит. Хотя его проигрыши частенько выходят за рамки разумного.

– Он играет лишь с графом?

– Нет, – усмехнулся Окхэм. – Квэтвел играет везде, где можно играть. У Пэта Рэдди, в тавернах, на лошадиных бегах.

– А Ульдерик? Имеются ли у него какие-то денежные затруднения?

Окхэм о таковых не знал. Он ничего не знал также и о финансовом положении Кэвуда, кроме того, что тот владеет флотилией из четырех кораблей.

– Фурзеусы не богаты, – сказал Окхэм и поспешно добавил: – Но они бережливы. Их отец был рыцарем герцога и, хотя поместий не выслужил, сумел кое-что скопить. Теперь брат и сестра проживают полученное наследство. Жена моя относится к ним прекрасно и знает их очень давно.

Итак, Кэвуд или Фурзеусы могут нуждаться в деньгах. У Квэтвела денежки водятся, у Ульдерика их тоже достаточно. Более чем достаточно… на семьдесят крон! Эту парочку можно смело убрать из списка подозреваемых, если… если камень украден для поправки финансовых дел. Но жажда обладания редкостной вещью тоже способна подвигнуть человека на преступление. Версия, что говорить, хилая, однако сбрасывать ее со счету нельзя.

– Этот вопрос будет посложнее предыдущих, – предупредил Лайам. – Кто-нибудь из ваших гостей когда-нибудь проявлял к камню особенный интерес? – Лайам старался подыскать верное слово. – Выказывал желание обладать им? Да – кто-нибудь из них выказывал желание этот камень иметь?

– Все выказывали, – быстро ответил Окхэм. – Я и забыл – вы же его не видели! Он… он просто великолепен, – в голосе лорда звучал благоговейный восторг. – Ах, Ренфорд, да кто угодно не отказался бы такое иметь!

Это было не совсем то, что Лайаму хотелось услышать.

– Судя по всему, так все и обстоит, лорд Окхэм, но вы понимаете, что нам от этого не становится легче. Скажем так – выражал ли кто-нибудь желание обладать этим камнем чаще, чем все остальные? Например, Кэвуд. Он ведь торговец. Не спрашивал ли он у вас, сколько может стоить реликвия?

– Нет, – сказал Окхэм потерянным голосом. – Он сам мне это сказал.

– Вот как? Ну-ну, – насторожился Лайам.

– Да. Он сказал, что она ничего не стоит, потому что бесценна.

Лайам разочарованно улыбнулся. Именно так он думал и сам.

– А кто-нибудь еще проявлял повышенный интерес к вашему камню?

Окхэм тяжело вздохнул.

– Поэна Фурзеус. Она непрестанно восторгалась кулоном моей супруги. Но она вообще восторженный человек. Хотя, как я уже говорил, они с братом живут очень скромно. Графиня Пинелла однажды тоже… очень уж им восхитилась… и у нее с Дуэссой вышла размолвка. Графиня хотела на время позаимствовать украшение, а Дуэсса, естественно, ей отказала. Они даже друг на друга подулись, но к вечеру уже помирились. Вот, собственно говоря, и все.

Женщины Лайама не интересовали. Как ни крути, глотку Кривокату перерезали не они. Но тут Окхэм сказал такое, что у Лайама застучало в висках.

– Граф Ульдерик… – Лорд помедлил, похлопывая ладонями по коленям. – Граф Ульдерик просил меня продать ему камень.

Это было уже кое-что. Лайам замер, стараясь не выдать своего возбуждения.

– Но вы отказались?

– Естественно! – воскликнул Окхэм с праведным негодованием. – Камень принадлежит не мне, и я не могу им распоряжаться!

– И как граф воспринял ваш отказ? – Возмущение лорда слегка улеглось.

– Он был весьма раздосадован. И снова вернулся к своему предложению – чудовищному, если честно сказать! Когда я вновь ответил отказом, граф буквально взорвался. Он был… он был вне себя.

«Спокойней…– предостерег себя Лайам. – Не торопись с выводами, паренек».

– Когда именно граф Ульдерик предложил вам продать ему камень? И возобновлял ли он потом свое предложение?

– Дня четыре назад… или пять. Я не слежу за числами. Потом он ни разу не возвращался к этому разговору.

– Он не говорил, зачем ему это нужно?

– Нет, не говорил, – ответил Окхэм с несчастным видом, словно жалея, что его вынудили проговориться. Лайаму даже сделалось его жаль. Редкий человек, переживший такую потерю, станет из чувства порядочности выгораживать тех, кто мог его обворовать…

Но деликатность деликатностью, а дело есть дело. Теперь все оборачивалось так, что под подозрение попадал один Ульдерик, хотя и не верилось, что на преступление его толкнула нужда в оборотных средствах. Он ведь готов был этот камень купить. Если граф собирался выложить очень и очень крупные денежки, значит, он желал получить эту вещицу ради нее самой.

– Вы не догадываетесь, зачем ему могла понадобиться реликвия Присцианов?

– Нет, – ответил Окхэм и внезапно встал с кресла. – Как я уже говорил, камень великолепен, он стоит шумихи, которая вокруг него поднялась. Любой почел бы за счастье иметь его просто ради того, чтобы каждый день им любоваться.

– Хм-м… Да, это вы уже говорили.

Окхэм снова принялся расхаживать по кабинету, время от времени нервно взмахивая руками.

– Сейчас я задам вам еще один очень важный вопрос. Он может показаться вам странным, но все же постарайтесь ответить… Скажите, кто-нибудь из ваших гостей интересуется магией?

– Магией?

– Да. Камень изначально принадлежал Эйрину Присциану, а он ведь, по слухам, отголоски которых еще не угасли, был личностью демонической, наделенной магической силой.

Окхэм рассмеялся – устало, но вполне искренне.

– О боги, нет! Уверяю вас, нет! В наших с Дуэссой друзьях нет ничего демонического, и магия для каждого из них – темный лес.

«Это хорошая новость, – Лайам мысленно улыбнулся. – Значит, в подоплеке этой истории лежат либо деньги, либо неодолимое стремление к обладанию». Стремление к обладанию. Словосочетание было не очень уклюжим, но оно почему-то царапнуло какую-то струнку его существа.

– Что ж, думаю, на этом мы закончим нашу беседу, но возможно, потом я еще кое-что у вас уточню. Мне нужно увидеться с Кэвудом и, конечно, с Фурзеусами, но прежде я хотел бы переговорить с госпожой Присциан и… с вашей женой. А до полудня я должен повидаться еще кое с кем. Не могли бы мы отправиться к Кэвуду несколько позже?

– Как вам будет угодно. – Окхэм явно собирался сказать что-то еще, но промолчал.

– Или это не очень удобно? Возможно, вы уже условились с ним?

– Нет-нет, – поспешно сказал лорд и крепко сцепил пальцы обеих рук. «Он хочет унять нервную дрожь», – подумал сочувственно Лайам. – Мы можем навестить Кэвуда и попозже. А вот Дуэсса… Я не думаю, Ренфорд, что она подготовлена к подобному разговору…

– Обещаю, – перебил его Лайам самым искренним тоном, на какой был способен, – что буду предельно с ней деликатен…

– Благодарю вас, – выдохнул Окхэм. – В конце концов, мы, мужчины, способны выдержать многое. А Дуэсса, она…

– Понимаю. Я не стану задавать ей много вопросов, и вы можете даже присутствовать при нашей беседе…

Окхэм покачал головой и сказал, что это не обязательно. Он полностью доверяет Лайаму и просит его лишь об одном – не упоминать при ней о кошмарных убийствах.

– Я знаю, Ренфорд, что могу на вас положиться. Дуэсса сейчас у тетушки. И… спасибо вам за все, что вы делаете для нас.

Еще раз заверив лорда в том, что он постарается не волновать леди Окхэм без крайней на то нужды, Лайам направился к выходу.

– Я вернусь к часу дня.

Предупредительно распахнув перед гостем дверь кабинета, Окхэм спросил:

– Вы ведь собираетесь свидеться с Ульдериком?

– Да, – сказал Лайам, мрачнея. Окхэм поморщился, но смолчал. В молчании они спустились по лестнице на первый этаж, пересекли прихожую и вышли на свежевымытое Бекулой крыльцо.

– Боюсь, Квэтвел не встанет с постели еще сутки, – негромко сказал лорд. – Его нос… Да вы и сами все видели. Умоляю вас, постарайтесь отговорить графа от этой дуэли. И без того уже пролито много крови. И еще одно, Ренфорд… Мне жаль, что вас втянули в эту дурацкую ссору.

– Не стоит беспокоиться, Окхэм, – сказал Лайам и пошел вниз по ступенькам. – Что сделано, то сделано. Я не прощаюсь и постараюсь вернуться с хорошими новостями.

Сказать по правде, теперь Лайам даже радовался, что его втянули в «дурацкую ссору». Это давало ему повод еще раз поговорить с Ульдериком.

Геллус помог гостю разоблачиться и сказал, что госпожа Присциан его ожидает.

– Не соблаговолите ли последовать за мной, господин?

Не дожидаясь ответа, лакей повернулся и пошел в глубь дома по коридору, неся аккуратно сложенный плащ Лайама на руке.

Распахнув дверь солярия, слуга негромко, но с большим почтением в голосе произнес имя гостя и отошел в тень. «И почему это госпожа Присциан не взялась подобрать своей племяннице слуг самолично?» – подумал Лайам, переступая порог, и замер, увидев, что в помещении кроме вдовы и Дуэссы находится какая-то незнакомая парочка.

– А, господин Ренфорд, входите-входите, – сказала госпожа Присциан и любезно кивнула. – Мы рады вас видеть.

Лайам вежливо поклонился, он снова был очарован царственным спокойствием дамы. Дуэсса нервно поерзала в кресле и бросила взгляд на молодую толстушку, сидевшую рядом с ней. Мужчина, сидевший немного поодаль, суетливо вскочил со своего места и отвесил поклон.

После непродолжительной церемонии представления выяснилось, что в гости к вдове заглянули Фурзеусы, и Лайам учтиво им поклонился, восхваляя небо за ниспосланную удачу.

– О, господин Ренфорд! – выдохнула Поэна Фурзеус. – Мы ведь только что говорили о вас. Вы легки на помине, вы будете счастливы. Ах, пожалуйста, расскажите, удалось ли вам поймать негодяя? Я почти уверена, что удалось!

Поэна Фурзеус была барышней весьма миловидной и, что называется, аппетитной, ибо полнота очень ей шла, а лицо ее так и лучилось простодушной веселостью. В простом льняном платье, со скромной, убранной под сетку прической она казалась скорее служанкой Дуэссы, чем давней подружкой, хотя держалась вполне свободно и ничуть не конфузилась перед новым знакомцем.

– Да-да, расскажите нам, господин Ренфорд, похвалитесь своими успехами, мы все сгораем от любопытства и будем счастливы выслушать вас! – присоединился к ее просьбе и Симбер Фурзеус, и Лайам тут же вывел его из списка подозреваемых лиц. Симбер был похож на сестру, но его портили лошадиные зубы, которые он ежеминутно выставлял напоказ. К тому же, будучи человеком уже не полным, а склонным к тучности, старший Фурзеус страдал сильной одышкой – это угадывалось по хриплым перебоям в дыхании, что, впрочем, нисколько не мешало ему тараторить. Такого увальня мог нисколько не опасаться не только физически крепкий Шутник, но и любой хлюпик, мало-мальски умеющий за себя постоять. – Ваша миссия так таинственна, так увлекательна! Леди Окхэм посвятила нас в этот секрет!