Текст книги "Большая игра"

Автор книги: Дэн Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Что значит «моррис»? – прервал я молчание. – Вы повторяли это слово, когда вышли из капсулы. Это чье-то имя?

– Да, так зовут моего телохранителя. – Президент еще говорил с придыханием, но уже не так тяжело сопел. – Он не раз спасал мне жизнь.

– Наверное, он очень смелый. Он охотник? – Я придержал ветку сухой сосны, чтобы президент мог пройти.

– Не совсем. – Президент с благодарностью кивнул. – Но однажды он заслонил меня от опасности.

– Как это?

Президент остановился, чтобы перевести дух.

– Однажды мы полетели в Сиэтл, и я допустил оплошность: вышел к толпе, чтобы поприветствовать местных жителей. Тогда кто-то выхватил пистолет, но Моррис закрыл меня собой и получил пулю вот сюда. – Президент похлопал себя по груди. – Внутри остался осколок, у самого сердца. – Он сблизил указательный и большой пальцы так, что просвет между ними оказался меньше двух сантиметров. – Врачи сказали, что извлекать его слишком опасно. Но боюсь, рано или поздно этот осколок убьет Морриса.

– Он что, как будто живой труп? – спросил я, обернувшись на президента.

– Получается, так. Я предлагал ему выйти на пенсию, но он и слушать не хотел. И вот сегодня он снова спас меня, уговорив сесть в капсулу перед тем, как… – Он прервался на полуслове и глубоко задумался.

– Что с вами?

Президент поднес руку ко рту и уперся взглядом в землю.

– Президент?

– Что? – отозвался он. Его взор был устремлен вдаль, президент будто смотрел сквозь меня. Таким же взглядом он ответил сегодня на вопрос о человеке в костюме.

– Так, ничего. Ничего. – Он потряс головой и зашагал вперед. Но когда президент снова заговорил, то я понял по голосу, что мысли его блуждают сейчас далеко.

– И все же хорошо быть президентом: наверняка знаешь, что на твои поиски бросят лучшие силы.

– В смысле?

– Меня будет искать очень много людей.

– Но не в том месте.

– Почему?

– Человек в костюме сказал, что он выбросил этот ваш… Как там этот передатчик называется?

– Транспондер.

– Точно. Так что все будут искать вас не там, где нужно.

– Они быстро это поймут и прилетят сюда.

– Но только на рассвете. По крайней мере, так сказал тот человек.

– Я слышал, что он сказал, – раздраженно ответил президент. – Я там тоже был.

– Выходит, вам повезло, что я вас нашел раньше, чем люди Хазара. Даже если бы вы сами выбрались из капсулы, то не выжили бы один, без меня. Я знаю лес, это мой дом. – Меня переполняла гордость. – С этим луком я могу прокормить и защитить вас. Ведь в этих горах есть медведи.

– Здесь водятся медведи? – Президент с опаской посмотрел по сторонам.

– Да, и много.

– И ты бы смог пристрелить медведя из этого лука? – В голосе президента звучало сомнение.

– Конечно. Это очень хороший лук.

– Ты уже пробовал?

– Да. Точнее, нет. Но мой папа убил медведя, когда ему было столько же, сколько мне сейчас. – Я нащупал в кармане папино фото.

– А сколько тебе лет?

– Двенадцать. Завтра тринадцать будет.

– Надо же, моему сыну тоже тринадцать. У меня еще дочка есть, ей одиннадцать.

– А на кого ваш сын любит охотиться?

Президент рассмеялся:

– Ну… вообще-то мы не ходим на охоту.

– Не ходите на охоту? – я недоуменно посмотрел на него.

Он пожал плечами и помотал головой:

– А вы знали, что бурый медведь – священное животное. И когда папа убил его, то устроили большой праздник, чтобы задобрить духа. А голову медведя насадили на самый высокий кол, чтобы его душа могла унестись на небо.

– Твой папа, похоже, смелый малый. Ты хочешь быть таким, как он?

– Папа научил меня всему, что знал сам.

– Это он тебе рассказал о том безопасном месте?

– Да, на папиной секретной поляне Хазар нас точно не найдет.

Но теперь, зная, на что способны те люди с вертолета, я в этом сильно сомневался.

Смерть на горе

У склона горы Акка, там, где лес редел и начинался труднопроходимый горный массив, мы решили остановиться и хорошенько все осмотреть. Я расфокусировал зрение, чтобы засечь какое-нибудь необычное движение. Позади нас все было тихо. Но когда я повернулся к горному хребту, лежащему впереди, то заметил зайца. Он подпрыгнул и замер, осматриваясь. Его четкий силуэт был точной копией тех мишеней, что вырезал для меня отец.

Я подал президенту знак остановиться, затем вскинул лук, бесшумно вложил стрелу, прицелился и взялся за тетиву. Как только я потянул за нее, меня охватила страшная злость: лук был для меня слишком большой и тяжелый. От него не было никакой пользы – одно напоминание о моей слабости. Крепко стиснув зубы, я со всей силы рванул тетиву. Но как и в прошлый раз, до щеки она не дошла.

И все же я выстрелил.

Тетива жалобно застонала и стрела выскочила куда-то в сторону. Ее крутануло в полете, и она ударилась о камни слева от цели.

Заяц не упустил шанс и улизнул. Секунду назад он был здесь, в другую – его уж и след простыл.

– Бывает, – прошептал президент, но я ничего не ответил.

Злой и пристыженный, я опустил лук и пошел за стрелой. Засунув ее в колчан, я оглянулся на лес. Мы далеко забрались, оставив позади густую чащу. Сверху было видно, как над ней кружит вертолет – маленькая красная точка с белым лучом.

Я посмотрел на президента и выпалил:

– Если бы у меня был лук поменьше, мой лук, я бы точно попал! Дурацкий лук. Могли бы сейчас поужинать зайчатиной.

– Не переживай, – ответил президент. – Значит, сегодня пропустим ужин. – Он направился ко мне, переступая с валуна на валун. – Да и вообще, я не особо люблю зайчатину. Другое дело – чизбургеры.

Он замолчал и уставился на траву между двумя заостренными булыжниками.

– Ботинок, – президент вдруг присел и поднял с земли свою находку.

– Это ваш? – удивился я. В лунном свете я отчетливо разглядел черную блестящую мужскую туфлю. Из тех, что вполне мог носить президент. Это явно был не ботинок охотника, да и у нас в деревне такую обувь никто не носил.

– Не мой, – он отрицательно покачал головой.

– А размер не ваш? Вдруг повезло?

– Не особо. Ботинок вроде подходящего размера, но он не на ту ногу.

– Жалко, – я посмотрел вокруг, чтобы разобраться, как здесь оказалась туфля, и заметил, что справа, на невысоком скалистом выступе в метре от меня, что-то лежит.

– Стой, где стоишь, – скомандовал президент.

– Что? – удивился я. С тех пор как мы убежали от бандитов, я принимал все решения. Ведь я знал свой лес, а президент был тут чужаком. Непонятно, с чего он вдруг решил стать за главного. Наверное, потому, что он взрослый, а я – ребенок. Взрослые всегда считают себя умнее остальных, и уж особенно если они президенты.

– Я велел тебе стоять, где стоишь. – Он властно сжал мое плечо и пошел к скале. Когда он оперся на камень, чтобы влезть на уступ, то тут же отдернул руку и посмотрел на пальцы.

– Что там у вас?

– Просто стой на месте. – Он крепко ухватился за скалу, подтянулся и забрался на уступ гораздо увереннее, чем до этого на поваленную ель.

Несколько секунд он молчал, и я услышал завывание ветра да отдаленный шум пропеллера. Тишину прервал голос президента:

– Отис. Господи, нет.

И тут я решил, что президент не может отдавать приказы в этом лесу, потому что, в отличие от меня, совсем не знает здешних мест. Перепрыгивая с камня на камень, я подобрался к выступу и залез на него, чтобы посмотреть, что же там лежит.

Мертвец был одет в такой же костюм, что и человек, пришедший из леса к месту приземления капсулы. Он лежал на спине, в неестественной позе: руки раскинуты, одна нога подвернута, вторая – та, что без ботинка – немного свешивается с края скалы. На лице у мужчины не было ни царапины, и, казалось, он просто уснул с открытыми глазами.

Но я понимал, что он был мертв. Как и Пату, как военный на поляне.

– Вы знали его? – услышал я собственный голос.

Президент склонился над мужчиной и прижал кулак к губам, как будто хотел успокоиться. Он тяжело сглотнул комок в горле и ответил:

– Это Отис. Он из группы охраны.

– Ваш телохранитель, да?

Президент кивнул.

Я глубоко вдохнул и огляделся. Невдалеке я заметил еще тела.

– В группе и другие были?

– Да.

– Это они? – я показал пальцем на трупы.

Президент поднял голову и поглядел по направлению моей руки. Потом поднялся и пошел к мертвым телам. Я же остался на месте, мне не хотелось больше видеть покойников.

– Стэнли, – назвал президент имя первого из них. – А это Клэй, – сказал он, подойдя к другому мужчине.

Голос у президента был тихий и надрывный. Он закрыл лицо руками и прошептал:

– Что же с ними случилось?

Президент подошел во мне и перевернул Отиса лицом вниз. За спиной у трупа был сложенный парашют. Президент навис над ним и стал разглядывать крепления.

– О боже!

– Что там?

– Боже мой!

– Да что там? – повторил я. – Скажите, президент.

Он сел на землю и, будто не веря своим глазам, покачал головой.

– Их связали, парашюты. Кто-то стянул парашюты веревками, чтобы они не раскрылись. Это убийство.

– Убийство? Но кто? – Я еще не договорил вопрос, как мне на ум пришел мужчина в костюме: он сказал, что ему с парашютом повезло больше, чем остальным.

– Думаю, их убили те же люди, что гонятся за нами.

– И вы не представляете, кто они? Вы точно никого из них не узнали? Те бандиты сказали, что открыли на вас охоту!

Президент не посмотрел на меня. Он отвернулся и закусил нижнюю губу, словно его мысли занимали не только вооруженные преследователи.

– А Хазар? Его вы раньше видели?

Президент помотал головой.

– А других? Вы, может…

– Оскари, я же президент США. Моей смерти не один человек желает.

Я вздрогнул от ужаса, будто сотни пауков поползли по моей коже. Чтобы собраться, я вспомнил, что говорил папа, когда я начинал себя жалеть: «Слезами горю не поможешь».

– Президент, поднимайтесь.

– Что?

– Поднимайтесь же.

Он махнул на меня рукой:

– Оскари, их убили. Понимаешь? Меня предали. Кто-то поломал все системы на Борту номер один, чтобы его могли уничтожить. Кто-то испортил парашюты моих охранников. И капсулу спасательную тоже. Поэтому я и не мог из нее выбраться.

– Да, мужчина в костюме сказал, что это был он.

Президент поднял на меня глаза:

– Помнишь, я говорил о спасателях. Я уже не уверен, что они прилетят к нам на помощь.

– Да перестаньте жаловаться! – Я и сам не верил, что говорю это президенту, но он уже начал терять веру во спасение, а я должен был заставить его продолжать движение. – Вставайте, мы уходим.

– Но у них оружие. И вертолет. У них есть доступ к информации. Иначе как они смогли бы все организовать?

Я посмотрел на тело Отиса.

– А вот у него есть оружие?

Президент только вздохнул в ответ.

– Он же телохранитель? Где его пистолет?

Похоже, мои слова дошли до президента.

– Да, да! Должен быть.

Он наклонился к трупу, задержал дыхание и залез рукой в карман пиджака, чтобы извлечь наружу пистолет.

– Теперь у вас есть пистолет, а у меня – лук.

Похоже, мою радость президент не разделял. И после той промашки с зайцем я не мог на него обижаться. Он попытался улыбнуться, но в его гримасе читались отчаяние и жалость ко мне. Казалось, он уже смирился с тем, что нас скоро прикончат. Как вдруг президент изменился в лице:

– Телефоны! У них есть мобильники. – Он снова упал на колени, с усилием перевернул тело обратно на спину и начал обыскивать его, отвернувшись, чтобы не видеть мертвое лицо своего телохранителя. Дойдя до кармана брюк, президент торжествующе посмотрел на меня.

– Ну, о чем я тебе говорил. – Он запустил руку в карман Отиса и достал из него сотовый телефон. Подставив его под лунный свет, президент стал крутить в руках и отчаянно давить на кнопки:

– Черт побери, не работает.

Он отшвырнул телефон и бросился обыскивать другого охранника, но снова нашел разбитый аппарат.

– Еще одна попытка, – пробормотал он себе под нос. – Наш последний шанс.

Когда третий мобильный вдруг засветился у него в руках, президент засиял, как ребенок. Он так искренне улыбался, что я не мог не порадоваться за него. Президент, похоже, всем сердцем верил, что в этом телефоне его жизнь, что он сейчас позвонит спасателям, и они прилетят ему на помощь.

Но радость президента длилась недолго. Он тряхнул телефон, потом повернулся и поднял мобильник к небу. Он тряс его над головой на вытянутой руке, потом начал прыгать с булыжника на булыжник. Наконец, выбившись из сил, президент остановился и опустил руки.

– Ну как?

– Нет сигнала, – выдохнул президент. – Будто мало нам сегодня досталось. Теперь еще и телефон не ловит.

– Мы все-таки в лесной глуши. Я, конечно, надеялся, что президентский телефон будет работать, но, выходит… – Я поежился.

Он убрал телефон к себе в карман, присел на камень и, крепко потерев лицо руками, произнес:

– Должность президента, похоже, здесь не дает никаких преимуществ.

– Никаких.

– Здесь, в лесу, я такой же, как и остальные.

– Если не хуже.

– Ну, спасибо тебе.

– Вы же не умеете охотиться.

– Не умею, – согласился президент, понурив плечи.

– А шалаш сможете сделать?

Он отрицательно тряхнул головой.

– Ну а хотя бы костер разжечь.

– Нет.

– Значит, вам и вправду повезло, что я вас нашел. Я все это могу. А завтра в лес придут охотники из нашей деревни и сразу же отправятся к папиному секретному месту. Если я не вернусь, отец первым же делом начнет искать меня там.

– Завтра может быть уже поздно. – Он посмотрел на вертолет, прочесывающий лес, и добавил: – Знать бы, кто это.

– Вертолет им не поможет. Они не там ищут. Потому что я их перехитрил.

Президент вздохнул.

– Если бы не я, Хазар вас бы давно пристрелил. – Было приятно осознавать, что я все-таки неплохо сориентировался в лесу. – Видите, как я вас далеко от него увел?

– Да, – согласился президент. – Ты молодец, малыш.

– Я вам уже говорил, меня Оскари зовут. И я не малыш.

– Да, конечно.

– Не переживайте, президент, я о вас позабочусь. Идет? – Я плюнул на ладонь и протянул ее президенту.

Он посмотрел на меня, потом на мою руку.

– Надо плюнуть и пожать.

Он поколебался, потом плюнул себе на ладонь и коснулся моей. Я сжал ее так крепко, как мог, и потянул президента за руку, чтобы он встал.

– Теперь мы связаны обещанием.

Президент поднял на меня глаза, и я прочел в его взгляде намерение бороться до последнего. Наверное, он решил, что если у меня нашлась смелость, то у него найдется и подавно. Я почувствовал себя как никогда уверенным и сильным.

– Спасибо тебе.

– Пожалуйста. – Я отпустил его руку, поправил рюкзак за спиной и приготовился снова карабкаться в гору. Сделав несколько шагов, я кинул ему через плечо:

– А знаете, в чем вам еще повезло?

– В чем же?

Я указал на Отиса:

– У него ведь ваш размер? Вторая туфля будет впору.

Из одной древесины

Прошло уже минут двадцать с тех пор, как мы ушли от выступа скалы, ставшего могилой для охранников президента. Неожиданно шум вертолета сменил направление, и, обернувшись на лес, мы увидели, что красный огонек скрылся среди деревьев. Следом утих шум лопастей. Мы с президентом стояли молча, разглядывая спокойный лес и пытаясь разгадать планы Хазара.

– Хотят сберечь топливо, – объяснил президент. – Не могут же они всю ночь вертолет над лесом держать.

– Наверное, утром снова начнут поиски. Или попробуют догнать нас по земле.

Президент с опаской посмотрел на меня.

– А смогут? Думаешь, они уже вышли на наш след, потому-то и посадили вертолет? – спросил он испуганным голосом. – Думаешь, они знают, где мы?

– Нет, это невозможно. Мы были очень осторожны. – Я прокрутил в голове все наши шаги. Даже папа не смог бы нас выследить.

– Значит, все дело в топливе, – подвел итог президент.

– Точно, – согласился я.

С замиранием, мы смотрели на черный бор, простиравшийся до самого горизонта, где начиналось темно-синее небо. Звезды то скрывались, то снова выглядывали из-за проплывавших туч. Два рубца, прорезавших лес, зияли как свежие раны. Еще не погасший огонь освещал тянущиеся почти на километр следы разрушений. Высокие пожарища полыхали по краям обоих шрамов, словно жирные точки в конце предложений.

– Вряд ли это Борт номер один, – начал президент. – Похоже на два самолета сопровождения. Точнее, на то, что от них осталось. Те самолеты были гораздо меньше моего.

– Интересно, где тогда ваш самолет? Я больше ничего не вижу.

Президент ничего не ответил, только недоуменно передернул плечами. Еще пару минут мы, ни слова не говоря, осматривали следы аварии, а потом двинулись дальше.

Президент то и дело проверял телефон, но всякий раз с сетью не везло.

Чем выше мы взбирались, тем холоднее становился воздух. Президент весь дрожал, его одежда насквозь промокла, и у него опять начались проблемы с дыханием. Его тело молило о тепле и отдыхе, да и я был не против передохнуть, но мы продолжали движение. Мы карабкались вверх по уходящей из-под ног земле, продирались через густые сосновые ветви, взбирались на глыбы и валуны. И ни на секунду не забывали о том, что нельзя оставить даже намека на то, что мы здесь были.

Наконец, мы добрались до широкого плато, лежащего недалеко от тайного места охоты, отмеченного на папиной карте. Мы остановились, и я подошел к обрыву, с края которого открывался вид на покрытый деревьями склон. Ледяной ветер обдавал лицо, раздувал маскировочную накидку, забирался под куртку. Я бросил взгляд на выжженные борозды, оценил на глаз пройденный путь и начал внимательно осматривать место нашей остановки.

Почва здесь была каменистая, с редкими островками травы и одинокими деревцами, пытающимися уцепиться за тонкий слой мягкого грунта. Впереди был крутой подъем к папиному секретному месту охоты. С одной стороны плато резко обрывалось, открывая вид на вековой лес, с другой – возвышалось каменной стеной горы Акка. На нашу удачу, в скале было углубление, похожее на пещеру.

Папа велел остановиться на ночлег под ветром и переждать до рассвета. И хотя я не собирался охотиться, но все равно стал вглядываться в небо.

Президент подошел ко мне и тоже поднял голову. Ясную ночь освещал большой лунный диск, лишь иногда скрываемый от нас редкими облачками.

– Видите, как движутся облака? – сказал я. – Ветер дует через гору. Получается, мы стоим под ветром, хоть ты сверху, хоть снизу посмотри.

– И что это нам дает?

– Это значит, что если мы разведем костер, то дым не сдует вниз, к… – Я посмотрел на деревья, растущие ниже по склону. – К ним. – Вертолет уже не летал над бором, но мы понимали, что бандиты могли отправиться на наши поиски и без него.

Я велел президенту забраться под скалу, чтобы спрятаться от ветра, пока я развожу костер. На плато было мало деревьев, но и их мне хватило бы, чтобы поддерживать огонь несколько часов кряду. Я быстро набрал хвороста и сложил его у входа в наше укрытие. Потом я отправился выбирать камни.

– Могу чем-нибудь помочь? – поинтересовался президент. – А то я тут как пятое колесо.

– Не надо, справлюсь.

Он не бросил попытки навязать свою помощь, но я хотел все сделать сам. Здесь, в глуши, президент был настолько бесполезным спутником, что я чувствовал себя матерым лесником. Впервые я был в чем-то лучше других. Я велел президенту отдыхать, и он пересел ко входу в пещеру, положил пистолет рядом с собой и, уперев руки в колени, стал наблюдать за моими действиями.

– У тебя хороший английский, Оскари, – заговорил президент, когда я принес последнюю кипу камней. – В вашей деревне все его знают?

– Да. Хотя те, кто постарше, говорят плоховато.

– Дай-ка угадаю. Его в школе преподают?

– Ага. И еще мы смотрим американское ТВ.

– Ну конечно, сила телевидения. – Президент поежился от холода и продолжил разговор: – А это ты зачем делаешь?

– Чтобы никто не увидел огонь, – объяснил я, складывая друг на друга собранные камни. – И еще, они отразят жар костра. Скоро здесь будет тепло и уютно.

– Похоже, ты свое дело знаешь, – искренне похвалил меня президент.

Когда стена из камней дошла мне до пояса, я замкнул ее по кругу с нашей стороны и достал свой набор для розжига костра. Маленький комок хлопкового волокна да пара искр из огнива, – и я уже разжег огонь, в который начал подкладывать маленькие ветки, а потом и палки побольше.

– Молодец, Оскари. – Президент протянул руку к теплу пламени. – Могу поспорить, это не первый твой костер.

Я присел, откинулся спиной на скалу и обхватил колени руками.

– У меня это лучше всего получается. Мы с папой часто костры разводим.

– А я бы так не сумел.

– Да это не сложно. Главное, чтобы спички хорошие были. Без них ни один охотник из дома не выйдет.

Я достал из кармана пластиковый цилиндр и протянул президенту:

– В этом наборе есть все, что нужно: металлическое огниво, вата, охотничьи спички и маленький водостойкий коробок.

– Охотничьи спички?

– Да, но они – на крайний случай, – пояснил я. – Такие где угодно загорятся и не потухнут. Эти спички можно поджечь, а потом опустить в воду или воткнуть в землю, да куда угодно. А когда их снова достанешь, они будут гореть.

– Удивительно! – Президент покачал головой.

– Смотрите сами! – Я открутил крышку и достал коробок.

– Жалко их расходовать.

– Не жалко. – Я вытянул одну спичку. На вид она была длиннее обычной и почти полностью покрыта красным воспламеняющимся веществом. Я чиркнул спичкой по краю коробка, и она тут же загорелась. Показав ее президенту, я сунул спичку в землю, присыпал песком и затоптал. Когда я снова достал спичку, на ее кончике сразу вспыхнул огонек.

– Впечатляет.

Я взял свою кружку и загасил пламя, опустив спичку в воду. Но когда я ее вынул, огонь снова разгорелся. Я задул спичку, а она тут же зажглась.

– Видите? С ножиком и спичками я выживу в любых условиях, – подытожил я, бросив спичку в костер.

– Думаю, лук тоже мог бы пригодиться.

Я посмотрел на прислоненный к скале традиционный лук и вспомнил, как стоял на платформе в долине Черепов и не мог с ним совладать.

– С помощью ножа я запросто смастерю себе лук.

– Почему бы не смастерить? Этот явно для тебя великоват.

– Нет, неправда. Не великоват, – возразил я.

– Ну, как знаешь, – отступился президент, почувствовав, что задел меня за живое.

Какое-то время мы сидели молча. Я подкидывал ветки в огонь, и, когда он хорошо разгорелся, я достал для президента тонкое одеяло. Пока он раздевался и раскладывал на камнях мокрую одежду, я успел провести ревизию уцелевших после крушения квадроцикла вещей.

– Хотите поесть?

Президент кивнул:

– У меня не было времени думать о еде, но сейчас, когда ты спросил…

Я посмотрел на президента, замотанного в одеяло, и мне стало его по-человечески жалко. Казалось, разбился не только его самолет, но и весь его мир. Давно ли он летел на Борту номер один? А сейчас вот дрожит от холода, затерянный в горах. Непросто было поверить, что передо мной был не кто иной, как Алан Уильям Мур – президент США.

– У меня есть сушеная оленина, сказал я, разворачивая спрятанные в платок деликатесы.

– Правда? – скривился президент. – Оленина?

– Не любите ее?

– Ни разу не пробовал. – По его лицу было видно, что и не собирается.

Я пожал плечами:

– Еще есть колбаса.

– Это другое дело.

– Кровяная.

– Что? Как ты ее назвал? – Президент наклонился вперед, будто в первый раз меня не расслышал. – Кровяная?

– Ну да, мы делаем ее из свиной крови.

Он заметил мою ухмылку и покачал пальцем со словами:

– Хватит меня разыгрывать!

Я рассмеялся:

– Мой папа такую любит, но мне она никогда не нравилась. Не бойтесь, я взял с собой обычные колбаски.

Президент улыбнулся и снова шутливо погрозил мне. Я хихикнул и принялся нанизывать колбаски на длинные палки. Одну я оставил себе, другую протянул президенту. От запаха жареных колбасок можно было захлебнулся слюной. Когда они хорошо прогрелись внутри и почернели снаружи, мы забрались в глубь пещеры, нагретой жаром костра, и принялись уплетать наш ужин.

– Вкуснотища! – Президент подул на обожженный язык.

– Обидно, что заяц ушел.

– Ты отлично обо мне заботишься, Оскари. Я тебе благодарен.

Его слова придали мне уверенности. Я повернулся к укутанному в одеяло президенту и спросил:

– Каково это, иметь власть?

Кусок колбаски попал ему не в то горло, и он закашлялся, брызгая слюной. Я протянул ему воды.

Он запрокинул бутылку и стал жадно пить. Потом вытер рот рукой, прочистил горло и переспросил:

– Иметь власть? – На его лице блуждала отрешенная улыбка. – Какой неожиданный вопрос. Совсем не чувствую власти, сидя тут в одних трусах.

– Но обычно ведь…

Президент вдруг стал серьезным.

– Я бы сказал, что власть – это… что-то неуловимое. Ее никак нельзя потрогать, а потерять очень легко. Посуди сам: пару часов назад я запросто мог бы послать целую армию в любую точку земли. А сейчас даже пиццу не могу заказать. – Он вздохнул и впился зубами в колбаску.

– Я пиццу люблю.

– Правда? – Он поднял на меня глаза. – С чем?

– Пепперони.

– Отличный выбор. И уж точно вкуснее кровавой колбасы. А печенье любишь?

– Еще бы.

– А мороженое?

– Обожаю. – Моя мама делала лучшее ванильное мороженое в мире. От одной мысли о нем у меня засосало под ложечкой.

– Тогда приезжай ко мне в гости, когда все это закончится. Отдохнем как надо: с пиццей, мороженым и видеоиграми. Ты любишь видеоигры?

– Люблю.

– Вот и договорились. – Он доел колбаску, и я протянул ему еще одну.

– Надеюсь, твои мама и папа не будут против? – Президент проткнул колбаску палкой и поднес ее к огню. – Ты ни разу про свою маму не говорил. Она тоже любит охотиться?

Уставившись на пламя, я тяжело вздохнул:

– Она умерла. Год назад.

– Ой, извини, я…

– Вы не виноваты, – прервал я его, не отрывая глаз от огня. – И почему люди всегда говорят: «Извини», – когда они вообще ни при чем.

– Что ж, я бы сказал, они так выражают сочувствие и сожалеют, что не могут ничем помочь. А может, просто не знают, что еще сказать.

– Тогда и говорить ничего не надо.

– Да, твоя правда.

Как завороженный, я смотрел на извивающиеся в танце языки пламени. Ощущал их жар на своих щеках.

– У нее в мозгу нашли рак. Она долго мучилась, а потом… – Я стиснул зубы, чтобы не разрыдаться. Сдавленным голосом я продолжил: – Отец до сих пор не пришел в себя. Смерть мамы его сильно подкосила. Я решил, что если принесу хороший трофей, то он обрадуется, станет прежним, но теперь этому не бывать.

Я чувствовал, что президент пристально смотрит на меня. Он оторвал от меня взгляд, только когда послышался какой-то шорох в стороне. Поглядев с минуту в ночную пустоту, президент снова заговорил со мной:

– А братья или сестры у тебя есть?

– Не, мама всегда говорила, что ей одного сорванца хватает, – ухмыльнулся я.

Президент ласково улыбнулся:

– Моя мама говорила мне нечто подобное, когда я просил ее подарить мне братишку. Похоже, у нас немало общего, как считаешь?

Он подался в мою сторону и спросил:

– А почему ты спрашивал про власть?

– Просто так.

Он молчал, ожидая, что я еще что-то добавлю.

– Мой отец имеет власть над людьми, – сказал я. – Наша семья известна в здешних местах. Может, вы слышали о моем папе? Его зовут Топио. Его назвали так в честь бога лесов.

– Боюсь, раньше о нем не слышал.

Я развел руками:

– Ну, вы вообще-то в охоте не особо разбираетесь.

– Должен признаться, да.

Я достал фотографию и передал ее президенту:

– Это мой папа.

Он внимательно посмотрел на фото.

– А это убитый им медведь, о котором ты говорил?

– Он самый.

– Просто огромный.

– У нас в деревне все мальчишки в тринадцать выходят на охоту одни. Каждый проводит в лесу целую ночь и день, а животное, которое удастся подстрелить, должно всем показать, чего стоит охотник и каким он станет мужчиной. – Я вспомнил напутствие Хамары перед началом моего испытания. Он сомневался, что я вообще что-то поймаю.

– Так ты это имел в виду, когда говорил о трофее, да? – президент перевел взгляд с фото на меня. – И что сказали про твоего отца, когда он принес голову медведя?

– Что он сильный и смелый.

– А сегодня, значит, ты вышел на охоту, так?

– Да, завтра мне исполнится тринадцать, и меня признают взрослым. Знаете, как Хамара сказал? «В лес он уходит ребенком, а вернется настоящим мужчиной».

– Кто такой Хамара?

– Наш старейшина.

Президент понимающе покачал головой. Теперь он узнал, почему я оказался один в лесу.

– Прости, я тебе всю охоту испортил.

– Мама всегда говорила, что мое животное – олень. Его может поймать только быстрый, сообразительный и… этот, незо, неса… – английское слово так и вертелось у меня на языке, но я никак не мог его вспомнить.

– Может, независимый?

– Оно!

– Знаешь, ты эти качества сегодня уже проявил.

Он посмотрел на лук и, кивнув на него, спросил:

– А у него какая роль?

– Из него я должен подстрелить свою добычу. Это традиционный лук, ему больше ста лет.

– Не верю, он таким старым не выглядит.

– Просто за ним хорошо следят.

– Никто бы не узнал, если бы ты взял с собой другой лук, поменьше.

– Я бы знал.

– Конечно. Ты очень честный мальчик, Оскари, это хорошее качество. И ты сильнее, чем думаешь.

Он протянул мне фото папы со словами:

– Ты совсем как он.

– Мы с отцом – мы из одной древесины вырублены, – проговорил я, пряча фото. – Все думают, что я плохой охотник, и только папа в меня верит. Когда Хамара дал мне лук, а я не смог натянуть тетиву, то ребята стали надо мной смеяться. В ту секунду я решил, что во что бы то ни стало оправдаю папины надежды. Когда меня завтра придется искать, папе будет очень стыдно.

– Ты должен понимать, это непредвиденная ситуация.

– Какая разница! У нас в Финляндии размазни не в почете, – я оторвал зубами кусок колбаски. – Все должны знать, что ты сильный.

– Погоди. Ты спас нас от преступников и привел в укрытие. Замел все следы, разжег костер, накормил. Я всем об этом расскажу. – Президент наклонился вперед и покрутил колбаску над костром.

– И вообще, не обязательно быть сильным. Главное – им выглядеть. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. – Пламя костра отразилось в его глазах. – Я читаю книги из серии «Для чайников» и наедаюсь печеньем. Моррис смеется, что я не могу жалких десять раз отжаться. – Он посмотрел себе под ноги, и я понял, что он думает о трупах охранников, которые мы нашли.

– Хочешь, расскажу одну историю? – продолжил он. – За пару минут до начала моего последнего обращения к Конгрессу мне чертовски захотелось в туалет. Я рванул в уборную, ну, и поторопился, знаешь, облегчиться. В общем, обрызгал сверху все брюки.

Я забился в истерике уже от одной мысли о том, что президент США мог замочить свои штаны.

– Так и было. – Он закатил глаза. – Со всеми ведь случается. Но мне-то надо было через минуту взойти на сцену палаты представителей. А там очень много важных людей сидело. Представляешь, каково это, предстать перед всей Америкой с позорным пятном на брюках?

– Очуметь!

– Посмотри как-нибудь запись этого выступления, – предложил президент. – Я там прижимаю папку к брюкам, чтобы скрыть место аварии. А главное, заметь, как безукоризненно я произношу речь: голос не дрожит, я улыбаюсь, удерживаю внимание слушающих. А вот внутри весь дрожу от ужаса, что останусь в истории США «описавшимся президентом». Внешне же остаюсь непоколебим, как скала.