355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэн Симмонс » Илион » Текст книги (страница 13)
Илион
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 03:48

Текст книги "Илион"


Автор книги: Дэн Симмонс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Они миновали крупные чертоги, комнаты поменьше, прихожие и коридоры, спускались по лестницам, и Ада все удивлялась, почему это небеса, апельсиновые башни, подвесные тросы и мост начисто лишены зеленого оттенка: полупрозрачный материал умудрялся пропускать солнечный свет без искажений.

Сейви повела своих спутников куда-то вниз, из одного жилого отсека в другой, из одной части раздвоенной башни в другую, причем тонкие трубы между ними ни разу не качнулись под напором сильного ветра. Некоторые из комнат пустовали, прочие же являли взорам необычные артефакты: то внушительный ряд звериных скелетов на фоне гор, уходящих в небо, то модели каких-то машин, то плексигласовые кубы с окаменелостями неведомых существ, жутковато смахивающих на гуманоидов, то выцветшие голограммы звезд и колец, которые налетали на незваных гостей и беспрепятственно перемещались сквозь их тела.

– Куда это мы попали? – осведомился Харман.

– Что-то вроде музея, – ответила старуха. – Полагаю, львиной доли важных экспонатов недостает.

– А кто его создал? – вмешалась Ханна.

Вечная Жидовка пожала плечами:

– Уж точно не «посты». Хотя не знаю. Зато я уверена, что этот висячий мост – или его оригинал, потому что перед нами скорее всего модель, – когда-то находился в городе Потерянной Эпохи, на бывшем западном побережье северного материка. Ты когда-нибудь слышал об этом, Харман?

– Нет.

– Значит, мне пригрезилось, – уныло усмехнулась она. – Память иногда выкидывает подобные шутки, особенно после нескольких веков, проведенных во сне.

– Разве такое бывает? – спросил Даэман, как показалось Аде, излишне грубо.

Женщина вывела друзей в комнату, полную загадочных предметов, напоминающих гробы из хрусталя.

– Бывает. А вот здесь погружали в нечто похожее на криоспячку, только без применения холода. Глупо звучит, конечно, ведь «крио» с самого начала переводилось как «лед». Часть этих коконов до сих пор действует, останавливает перемещение молекул. Им не нужен холод, действует какая-то микротехнология, питающаяся от моста.

– От моста? – удивилась Ада.

– Так ведь вся эта система работает на солнечной энергии. По крайней мере ее зеленая оболочка.

Юная хозяйка Ардис-холла посмотрела на пыльные хрустальные ящики, попыталась представить, каково в них спать, ожидая пробуждения… Сколько? Годы? Декады? Столетия?.. Она поежилась. В тот же миг поймала на себе проницательный взгляд Сейви – и вспыхнула от смущения. Но старуха одарила ее улыбкой. Искренней и веселой.

Войдя в новое помещение, путешественники остолбенели в испуге. Им померещилось, что они угодили в гостиную, битком набитую людьми. Мужчины и дамы в причудливых нарядах стояли по углам, сидели за столами, следили за контрольными панелями. Никто из них и глазом не моргнул при виде новоприбывших.

Собиратель бабочек подошел к ближайшему человеку, облаченному в пыльный синий костюм с непонятным куском ткани на шее, и осторожно дотронулся до его лица.

– Они не настоящие.

Пятерка принялась ходить между фигурами, дивясь на затейливые прически, замысловатые татуировки, необычайные украшения, крашеные пряди волос и разрисованную кожу.

– Я читал, что когда-то сервиторы имели вид людей… – начал девяностодевятилетний путешественник.

– Это не роботы, – возразила Сейви. – Всего лишь манекены.

– Что? – не понял Даэман.

Старуха объяснила странное слово.

– А тебе известно, кого они изображают? – поинтересовался Харман. – И зачем собраны здесь?

– Нет.

Вечная Жидовка отошла в сторону, давая спутникам возможность вдоволь насмотреться.

В дальнем конце чертогов, в стеклянном алькове, на кресле из резного дерева, обитом кожей, исследователи обнаружили сидячую статую мужчины. С первого взгляда было заметно, что если бы он встал, то оказался бы ниже любого манекена в комнате. Его рыжевато-коричневое одеяние напоминало короткое, перехваченное поясом платье из грубого хлопка или шерсти, а на ногах красовались примитивные сандалии. Фигура могла бы вызвать улыбку, однако ее черты – коротко остриженные седые кудри, ястребиный нос и пронзительные серые глаза под тяжелыми бровями – внушали невольное почтение. Изумительно выполненные мускулистые руки покрывало такое количество шрамов, короткие пальцы с такой властностью сжимали подлокотники, да и все изваяние излучало столько сокрытой мощи – причем не одного лишь тела, но и внутренней воли, – что хозяйка Ардис-холла замерла на месте за шесть футов до скульптуры. Мужчина выглядел старше, чем обычно выбирали люди в его летах – солиднее Хармана, однако все-таки моложе Сейви. Низкий вырез туники открывал широкую, бронзовую от загара грудь, заросшую седеющими волосами.

Даэман вышел вперед.

– А я знаю этого парня. – Он ткнул пальцем. – Видел его прежде.

– В туринской драме, – поддакнула Ханна.

– Точно, точно. – Коллекционер защелкал пальцами, напрягая память. – И звали его…

– Одиссей, – представился мужчина. Потом поднялся из кресла и шагнул навстречу ошарашенному Даэману. – Одиссей, сын Лаэрта.

17
Марс

– Она уже успокаивается, – промолвил Манмут. – Примерно один оборот за три секунды. Тряска и отклонения от курса снизились до нуля.

– Попробуем выровнять полет, – отозвался его товарищ. – Скажи, когда полярная шапка появится на перекрестие радара.

– Ладно… Нет, оно движется… Тьфу ты. Что за фигня?

Он попытался установить положение размытого белого пятна в голубом океане, но снежный буран летающих обломков и шаров плазмы сбивал его с толку.

– Это точно, – согласился Орфу. – Я настоящая фигня.

– Да я не про тебя.

– Знаю. Зато я про себя. Веришь ли, половину библиотеки не пожалел бы, лишь бы вернуть хоть один из шести глаз.

– Мы подключим тебя к какой-нибудь камере, – успокоил его европеец. – Дьявольщина, опять кувыркаемся.

– Пусть так и будет, пока не войдем в атмосферу. Побережем горючее и энергию. И кстати, по поводу моего зрения – тут уж ничем не поможешь. Пойми, я смотрел прямо на вспышку. Каналы сожжены вплоть до органики. От оптических нервов осталась горсть пепла.

– Мне очень жаль, – сказал Манмут.

Он чувствовал себя прескверно, и не только из-за безумной тряски. Спустя минуту хозяин «Смуглой леди» заговорил снова:

– Вода, воздух и реактивное горючее истощаются слишком быстро. Думаешь, нам обязательно падать вместе с этой кучей обломков?

– Так больше шансов, – отвечал иониец. – Ни один радар не отличит нас от прочего мусора.

– Радар? Да ты видел, кто нас атаковал? Колесница, чтоб ей! Полагаешь, на колесницах бывают радары?

Орфу откликнулся рокочущим смехом.

– Видел ли я? Не сомневайся, Манмут! Это было последнее зрелище в моей жизни. Люди-переростки посылают молнию, способную стереть в порошок одну треть космического корабля, включая Короса и Ри По. Не уверяй меня, что простые колесницы каждый день разъезжают в открытом вакууме. Не-а. Здесь пахнет какой-то каверзой. И мне это не нравится.

Капитан не нашелся что ответить. Бесконечная тряска и перевороты страшно действовали ему на нервы, однако все вокруг подлодки крутилось вместе с ней и стучало в борта. Значит, выхода нет, верно?

– Потолкуем о сонетах? – предложил Орфу.

– Измываешься, гад? – Моравеки питали слабость к древней нелитературной речи: чем нелитературнее, тем лучше.

– Ага, – подтвердил иониец. – Я гад, и я именно измываюсь. Как ты догадался, дружище?

– Э-э, постой-ка. Мусор начинает раскаляться. Как и мы. Ионизация ускоряется.

Ровное звучание собственного голоса порадовало европейца.

Крупные куски распавшегося корабля разогрелись докрасна, и нос подлодки тоже подрумянивался. Внешние датчики наперебой сообщали о стремительном скачке температуры. «Смуглая леди» входила в атмосферу.

– Пора выровнять нашу траекторию. – Гигантский краб обработал данные, полученные от систем лодки, взялся перенастраивать гироскопы и поджигать двигатели, извлекая все, что можно, из информации, оставленной Коросом. – Ну как, уже легче?

– Не совсем.

– Нельзя ждать. Я собираюсь развернуть эту жестянку, прежде чем мы поджаримся.

– Эту жестянку зовут «Смуглая леди», и она еще может спасти наши шкуры, – холодно проронил Манмут.

– Ладно, ладно. Скажи мне, когда край планетарного диска над полюсом окажется в центре монитора на корме. Тогда и выправим полет. Боже, чего бы я только не отдал за глаз! Прости, в последний раз вырвалось.

Капитан бросил взгляд на экраны. С неба сыпались сияющие осколки того, что некогда являлось космической посудиной и двумя ее пассажирами. Единственным, что маячило сквозь эту густую тучу, где безнадежно затерялись даже маленькие спутники, был сам Марс – оранжево-красно-буро-зеленая тыква, заполнившая собой все мониторы. Перекрестие радара, за которым следил европеец, резко подпрыгнуло вверх, потом еще раз, пересекло затянутое облаками побережье, лазурные волны, попало на белый участок…

– Готово, – доложил хозяин подлодки. – Полярная шапка в середине.

– Отлично.

Двигатели яростно загудели.

Корма раскалялась все ярче.

– Корос III рассчитывал с помощью носовых реактивных двигателей затормозить судно и отбросить их до столкновения с атмосферой, – сообщил Манмут.

– А я намерен сохранить те, что помощнее.

– Зачем?

– Увидишь.

– Но они же могут взорваться от перегрева?

– Да, могут, – хмыкнул Орфу.

– А есть шанс, что мы развалимся, когда они заполыхают?

– Еще какой, – отозвался краб. И запустил реактивные двигатели.

Подлодку заколотило как в ознобе. Шум моторов нарастал. Маленького европейца вдавило в сиденье. Спустя полминуты все прекратилось. Кольцо контроля высоты с глухим ударом отделилось от «Смуглой леди».

Мимо носовой камеры пронесся огненный шар; теперь она показывала задний вид, ибо путешественники влетели в атмосферу кормой вперед.

– Ударимся, непременно ударимся… – На сей раз любитель Шекспира уловил тревожные нотки в своем голосе. Впервые в жизни его ждал плотный воздух. При мысли о тесно подогнанных друг к другу молекулах кислорода маленького европейца затошнило еще сильнее. – Итак, отброшенные ступени белеют и вспыхивают. Наша корма начинает раскаляться. Реактивные двигатели на носу – тоже, но пока не так серьезно… Ух ты. Мы с тобой словно угодили в метеоритную бурю.

– Хорошо, дружище. Теперь держись.

Всего лишь пару тысячелетий назад Марс не мог похвастать солидной атмосферой: что значат какие-то восемь миллибар диоксида углерода по сравнению с тысячью четырнадцатью миллибар на уровне земного моря? И вот буквально за одно столетие таинственный, недоступный пониманию моравеков процесс преобразил планету до неузнаваемости, в том числе уплотнив здешний кислород до вполне пригодных для дыхания восьмисот сорока миллибар.

Падение космического судна происходило точно так, как описывал Манмут. Останки, самые крупные из которых весили несколько метрических тонн, осыпались на Марс метеоритным ливнем. Пламенные шары прочерчивали в бледно-голубых небесах ослепительные дуги, а грохот мощных звуковых ударов сотрясал мирную тишину северного полушария. Полярные льды озарило сияние сотен «жар-птиц», умчавшихся на юг через море Фетиды, оставляя за собой длинные хвосты распыленной плазмы. Именно это ощущение осмысленного полета, а не простого падения, придавало необыкновенному зрелищу подлинно жуткий вид.

Осколки поменьше – достаточно большие, чтобы не сгореть при вторжении в атмосферу, однако отклонившиеся от курса под влиянием плотного воздуха, – с плеском обрушивались в океан в восьмистах километрах южнее полюса. Если бы в этот миг кто-нибудь посмотрел на планету из космоса, ему почудилось бы, что невидимое божество зачем-то расстреливает Марс непомерно огромными трассирующими снарядами.

Одним из таких снарядов была «Смуглая леди». Ее трясло и вращало, позади стелился внушительный хвост из плазмы, супершпионское покрытие испарилось без следа. Внешние антенны и датчики испепелились. Потом корпус начал обугливаться, покрываться трещинами и расслаиваться.

– Э-э… я тут подумал о парашютах… – заикнулся Манмут, прикованный к сиденью.

При высадке на планету Корос III намеревался задействовать их на высоте пятнадцати километров и мягко опуститься на поверхность моря; об этом знал даже маленький европеец. Кстати, последний взгляд сквозь наружные камеры – перед тем, как они тоже сгорели – убедил его, что волны океана гораздо ближе и надвигаются очень быстро.

– Не сейчас, – просипел Орфу. В отличие от приятеля, иониец находился не в капитанском кресле, приспособленном для подобных перегрузок, и ему явно было не по себе. – Лучше скажи, какая там на радаре высота?

– Радар накрылся.

– А сонар?

– Сейчас попробую включить.

Поразительно, однако прибор действовал. До приземления (в смысле – до приводнения) оставалось восемь тысяч двести – нет, уже восемь тысяч – точнее, семь тысяч восемьсот метров. Хозяин «Смуглой леди» передал информацию другу и вежливо прибавил:

– Может, пора открыть парашюты?

– Сомневаюсь, что прочие обломки оснащены такими же.

– Нет. А при чем тут?..

– Ты ведь не мечтаешь засветиться на всех датчиках?

– На каких еще датчиках? – рявкнул Манмут. Он, конечно же, сразу понял, о чем речь. И все же… – Высота – пять тысяч метров. Скорость – три тысячи двести кликов в час. Мы и впрямь желаем поднять столько брызг?

– Не совсем, – отозвался краб. – Если б мы и пережили столкновение, то зарылись бы кормой в ил по самое… Вроде бы ты упоминал, что здешние глубины не превышают сотен метров?

– Я.

– Значит, придется развернуть судно.

– Что-о?!

В тот же миг европеец услышал. Сработали тяжелые двигатели, зажужжали – или, скорее, заскрежетали – гироскопы.

«Смуглую леди» заколотила безумная лихорадка, нос и корма снова поменялись местами, лютый встречный ветер сорвал с обшивки последние уцелевшие датчики, а мощные толчки искалечили дюжину внутренних отделений. Системы тревоги дружно завыли, так что любителю Шекспира пришлось просто вырубить их.

Теперь, когда нос оказался впереди, передние камеры неожиданно проснулись и явили глазам капитана поднятый обломками фонтан. (Если это слово подходит для описания двухкилометровых столбов пара и плазмы.) Манмут понял: спустя мгновения подводную лодку постигнет та же участь. Поделившись с другом впечатлениями, он смиренно попросил:

– Может, парашюты? Пожалуйста?

– Нет, – отрезал Орфу. И запустил главные ступени – те, что должны были отделиться и погибнуть еще при вторжении в атмосферу.

Ремни, удерживавшие капитана в кресле, натянулись до отказа. Эх! Где тот упаковочный гель, которым так предусмотрительно заполнили подлодку на взлете? Вокруг дрожащего суденышка молниеносно взметались чудовищные коринфские колонны пара. Голубой океан заполнил все экраны. Ступени с ревом вращались, замедляя сумасшедший полет «Смуглой леди». Но вот огонь прекратился, и они, отделившись, умчались в атмосферу. Водная гладь угрожающе мерцала километром ниже: на взгляд маленького европейца, она мало чем отличалась от жестких льдов его родной планеты.

– Парашю… – Он уже визжал от страха. И не стыдился этого.

Вверху раскрылись два огромных купола. В глазах у Манмута покраснело, затем потемнело.

Судно ударилось о поверхность моря Фетиды.

– Орфу? Эй, Орфу? – позвал моравек в жуткой тиши неосвещенной каюты, одновременно пытаясь восстановить связь с системами жизнеобеспечения.

Каюта была цела и невредима. Даже кислород исправно поступал по вентиляции. Невероятно. Внутренние часы сообщили: после столкновения прошло три минуты. Скорость корабля – ноль метров в час.

– Орфу!

– Гррр-ааа-уххх! – пророкотала линия. – Что, уже и вздремнуть нельзя?

– Как ты?

– Спроси лучше, где я. Из ниши меня выбросило, и ежели вокруг все еще «Смуглая леди» – хотя не убежден, – значит, корпус проломлен. Здесь вода. Соленая. Погоди-ка, может, я просто описался?

– Но я же тебя слышу, – возразил Манмут, решив не обращать внимания на заключительные слова. – Стало быть, ты на месте. О, сонар начал выдавать информацию. Мы зарылись в ил, неглубоко, на метр. До поверхности – метров восемьдесят.

– А вот интересно, на сколько кусков меня разломало? – прикинул иониец.

– Оставайся там, – велел капитан. – Я сейчас отключу связь и спущусь за тобой. Не двигайся.

Орфу разразился трескучим смехом:

– Это ты мне, старина? А как бы я пошевелился? Когда манипуляторы и двигатели благополучно отправились в те края, куда все мы уходим после смерти… Я краб, потерявший свои клешни. И даже не уверен по поводу панциря. Манмут… Постой!

– Что еще? – Европеец выпутался из защитных ремней и уже отсоединял шланги с кабелями виртуального управления.

– Если… ну, каким-то чудом… ты до меня доберешься… Представим, что коридор внутреннего сообщения не расплющился при ударе и двери отсека не спаяло намертво, не покорежило и не заклинило… что дальше-то?

– Сперва посмотрю, как ты. – Хозяин лодки пожал печами, отрывая от себя видеовходы, тем более что мониторы все равно покрыла тьма.

– Нет, ты подумай, старина. Допустим, ты меня вытащил и я не распался у тебя на руках. А потом? Коридоры «Смуглой леди» не рассчитаны на такую громадину, как я. Каюта капитана – тоже. Цепляться за обшивку нечем, будь она неладна! Ты ведь не потащишь гигантского краба на себе, топая по морскому дну ближайшую тысячу кликов, а?

Товарищ замешкался с ответом.

– Я еще функционирую, – продолжал иониец. – По крайней мере общаюсь. Представь себе, кислород еще течет по жилам и в запасе есть кое-какая электроэнергия. Мы уже сообразили, что я по-прежнему в грузовом отделении, хоть оно и затоплено. Так почему бы тебе не запустить лодку и не отвезти нас в более удобное место для личной встречи?

Манмут переключился на внешний воздух и сделал несколько глубоких вздохов.

– Ты прав, – промолвил он наконец. – Давай поглядим, что к чему.

«Смуглая леди» умирала. Маленький европеец прослужил на подлодке сотню с лишним земных лет, наблюдал за всеми ее трансформациями, усовершенствованиями, и давно убедился: это не судно, а настоящая крепость. Ей ничего не стоило выдержать давление в метрические тонны на квадратный сантиметр или, к примеру, тяготение в три тысячи g. Однако и самая крепкая система не бывает сильнее своего слабейшего звена. Злополучная энергетическая атака марсиан превзошла допустимые перегрузки, и вот вам, пожалуйста.

Корпус покрыли опасные разломы и непоправимые ожоги. Нос зарылся в ил и уперся в жесткое дно, наружу из грязи торчала лишь часть кормы. Обшивка покоробилась до неузнаваемости, двери наглухо заклинило, десять из восемнадцати резервуаров с балластом получили повреждения. Коридор между капитанской каютой и грузовым отсеком частично обрушился и был залит водой. Две трети шпионской невидимой оболочки обгорели, захватив с собой в небытие все наружные датчики. Три сонара вышли из строя, а четвертый работал только в одном направлении. Маршевые двигатели, а также пульсаторы маневрирования вообще не стоили доброго слова.

Но еще большее беспокойство вызывало у Манмута состояние энергетических систем. Таинственное оружие повредило реактор, и тот сохранил всего лишь восемь процентов обычной мощности. Аккумуляторные ячейки перешли на использование резервного тока. В принципе его хватило бы, дабы поддержать необходимый минимум обеспечения; беда в том, что питательный конвертор приказал долго жить, да и пресной воды оставалось на пару дней.

Однако самое ужасное – отказал конвертер кислорода. Топливные батареи прекратили производить воздух. На «Смуглой леди» имелись и внутренние запасы, правда, без пополнения они истощатся за день-два. Капитан искренне надеялся, что раз уж иониец месяцами трудился в условиях полного вакуума, то такая мелочь, как отсутствие кислорода, не слишком ему повредит. И все же… не стоит спрашивать об этом прямо сейчас.

Тревожно пищали датчики систем искусственного интеллекта. Единственное, что еще спасло бы подлодку, – это целый месяц, проведенный в ледяных доках на Хаосе Конамары в обществе дюжин старательных мастеров-моравеков. В противном случае дни «Смуглой леди» – любые дни, хоть земные, хоть марсианские, хоть европейские – были сочтены.

Не теряя контакта с молчаливым другом (больше из страха, что тот вздумает отдать концы без предупреждения), Манмут запустил на поверхность буй перископа, после чего поделился с ионийцем самой оптимистичной информацией, какую сумел собрать. Он мог бы просто «скинуть» все невизуальные сведения, однако предпочел пересказать собственный вариант, а заодно разговорить приятеля.

Поплавок имел крохотные размеры и уложился бы в ладони европейца, но зато внутри размещалась целая уйма видео– и прочих датчиков.

– Хорошие новости, – бодро промолвил капитан.

– Консорциум Пяти Лун выслал спасательную экспедицию, – ухмыльнулся товарищ.

– Ну… не настолько хорошие. Буек в порядке. Мало того, позиционирующие и коммуникационные сателлиты, запущенные Коросом и Ри По, до сих пор целы. Странно, почему те… люди, что нас атаковали… не уничтожили их на месте.

– Ветхозаветный божок и его подружка? – уточнил Орфу. – По-твоему, они должны разбираться в комсатах?

– Я бы сказал, тут попахивает античностью, а не Ветхим Заветом, – отшутился Манмут. – Хочешь дослушать?

– А как же.

– Сателлиты докладывают, что мы в южных пределах области Долины Хриза, это в северном океане, за триста сорок километров от побережья Ксанте Терра. Большая удача. В этих краях Асидалия и Море Хриза образуют нечто вроде гигантского залива. Сверни мы чуть западнее, на пару сотен кликов, – угодили бы в холмы Тэмпе Терра. То же самое на восток – Арабия Терра. Задержись мы в воздухе еще на несколько секунд…

– …и стали бы частичками, распыленными в верхних слоях атмосферы, – подытожил иониец.

– Точно. Зато теперь, если вытащить «Смуглую леди» из тины, можем направиться, куда пожелаем. Хоть в дельту Долины Маринера.

– Вы с Коросом III должны были приземлиться в другом полушарии. Ваша миссия заключалась в том, чтобы провести разведку и доставить прибор к Олимпу. Скажешь, подлодка в состоянии обогнуть полуостров Тэмпе Терра?..

– Нет, – признал капитан.

Честно говоря, он почел бы за истинное чудо, если бы «Смуглая леди» подержалась и не рассыпалась до ближайшего берега, но сию минуту ему как-то не хотелось распространяться об этом.

– Есть еще добрые вести? – полюбопытствовал Орфу.

– Ну… еще здесь отличная погода. Вся вода в пределах видимости буйка – жидкая. Волны слабые, не выше метра. Голубое небо. Температура воздуха – за двадцать…

– Нас разыскивают?

– Прошу прощения?

– Эти самые… люди… что напали на корабль? Они нас ищут?

– А, да. Пассивные радары засекли несколько летающих машин…

– Колесниц.

– …несколько машин, которые носятся над морем, обследуя тысячи квадратных километров в районе падения обломков.

– Ищут, – мрачно проронил краб.

– До сих пор ни единого радара не обнаружено. Во всех спектрах – полный штиль…

– Они обнаружат нас, Манмут? – бесцветным голосом изрек иониец.

К чему обманывать верного друга?

Капитан помедлил и неохотно выдавил:

– Возможно. Особенно если у них имеется похожее на наше оборудование. Только это вряд ли. Как я понимаю, они просто… смотрят. Глазами. В крайнем случае прощупывают окрестности магнитометрами.

– И все же на орбите нас выследили с легкостью. Почуяли.

– Да.

Никто не сомневался: пассажиры колесницы обладали некой системой слежения, позволявшей видеть противника аж за восемь тысяч кликов.

– Ты втянул буй обратно?

– Разумеется, – отозвался Манмут.

Друзья помолчали. В наступившей тишине стало слышно, как потрескивает поврежденный корпус, негромко шипит вентиляция да глухо стучат и гудят насосы, тщетно пытаясь откачать воду из затопленных отделений.

– Знаешь, у нас несколько преимуществ, – начал маленький европеец. – Во-первых, по волнам сейчас плавают тонны и тонны космического мусора и радиус пятна довольно широк.

Во-вторых, «Смуглая леди» зарылась носом в ил, а на корме по-прежнему болтаются лохмотья шпионской оболочки. В-третьих, наши запасы энергии смехотворны и радарам их не засечь. В-четвертых…

– Ну-у? – подбодрил его товарищ.

Капитан как раз задумался об истекающих запасах энергии, а заодно воды и воздуха, плюс ко всему его одолевали сомнения насчет реактивной системы.

– В-четвертых, им неизвестно, зачем мы здесь.

– Нам бы самим это узнать, старина, – хмыкнул Орфу.

С минуту они не общались. В конце концов иониец изрек:

– Ты прав, дружище. Если в течение ближайших часов нас не обнаружат, надежда есть. Но… ты ничего не скрываешь?

Манмут замялся.

– Тут… небольшая проблема с воздухом.

– А что такое?

– Мы его больше не производим.

– Что ж. Это серьезно. И сколько у нас в запасе?

– Около восьмидесяти часов. Я имею в виду, для обоих. В два с лишним раза больше, если брать в расчет только меня.

– Только тебя? – Линия невнятно загромыхала. – Уж не собираешься ли ты наступить на мой кислородный шланг, старина? Знаешь, моя органика тоже должна дышать.

На мгновение маленький европеец лишился дара речи.

– Э-э… Я думал… Ты ведь вкалывал в вакууме, и мне казалось…

– Верно. Я могу проводить месяцы на заданиях, не прибегая к посторонней помощи. Весьма удобно, когда твои топливные ячейки сами производят воздух, срабатывая от фотоэлектрической дуги.

У капитана отлегло от сердца. Теперь они точно протянут.

– Вот только мне больше нечем производить фотоэлектрическую дугу, – мягко прибавил Орфу. – И кислорода я не выделяю с той самой минуты, как наш корабль полетел в тартарары. Сжигаю ресурсы подлодки. Ты уж извини, Манмут.

– Послушай, – стремительно и властно вмешался тот, – я и не думал дышать в одиночку. Это все ерунда. По моим расчетам, если так пойдет и дальше, мы продержимся восемьдесят часов. А ведь можно и сократить потребление. Моя каюта заполнена воздухом, а зачем? Я прикажу откачать его обратно и законсервировать. Кончатся запасы – всплывем на поверхность. Надеюсь, нас уже перестанут искать к тому времени.

– А ты уверен, что сможешь вытянуть свою красавицу из ила? – усомнился иониец.

– На все сто, – не моргнув, солгал собеседник.

– Тогда лично я предложил бы залечь на дно… скажем, на три марсианских дня, часа на семьдесят три. Затем проверить, отозвали они поисковую группу или нет. Можно также засечь их последнее появление на нашем радаре и подождать двенадцать часов. Смотря что случится раньше. Хватит нам ресурсов до тех пор?

Европеец посмотрел на виртуальную панель управления: половина лампочек не горела, другая тревожно мигала красным светом.

– Семьдесят три часа – срок немалый. С другой стороны, если они уберутся раньше, сразу поднимаемся и рвем к берегу. При нынешней мощности реактора «Смуглая леди» способна разогнаться до двадцати узлов. Дня за полтора по – любому доберемся до суши. Это если не привередничать по поводу того, куда плыть.

– Да уж, не до жиру, – согласился краб. – Итак, судя по всему, главная опасность, которая грозит нам в ближайшие дни, – это загнуться со скуки. Может, в картишки перекинемся? Виртуальная колода с собой?

– Спрашиваешь! – просиял Манмут.

– Ты ведь не облапошишь бедного слепого моравека? – вкрадчиво поинтересовался Орфу.

Капитан, который уже начал загружать изображение карточного столика, обтянутого зеленым сукном, замер от неожиданности.

– Господи! Пошутить нельзя, – простонал товарищ. – С памятью-то у меня порядок, да и мозги частично целы. Так что давай-ка лучше в шахматы.

Хозяин «Смуглой леди» отнюдь не собирался торчать под водой семьдесят три и восемь десятых часа, то есть три полных марсианских дня. Реактор терял силы гораздо быстрее, чем предвиделось: насосы требовали все больше топлива, и жизнеобеспечение подлодки игриво намекало на скорый крах.

А пока пришло время для отдыха. Моравеки тоже спят, хотя бы ради снов. Манмут переключился на внутренние силы, взял фонарики, резаки и спустился по узким коридорам к грузовому отделению. В каютах плескалась вода. Свет не горел, повсюду царила кромешная тьма. Маленький европеец активировал наплечные лампы и поплыл вниз. Здесь было гораздо теплее, чем подо льдами его родины. Перекладины и балки обрушились, загородив последние десять метров перед входом. Капитан взялся разрезать их при помощи горелки. Он жаждал узнать, как там Орфу.

За два метра до цели Манмут остановился. При столкновении кормовая перемычка прогнулась и намертво вклинилась в другую. И без того тесный коридор съежился до жалких десяти сантиметров. Желанная люковая дверь – захлопнутая, закрытая на все задвижки и вдобавок покосившаяся в проеме – маячила перед глазами моравека, оставаясь по-прежнему недоступной. Дабы убрать с пути гнутые балки, а потом избавиться от окаянного люка, потребуется шесть-семь часов, прикинул европеец. Главная загвоздка заключалась в том, что горелка нуждалась в кислороде не менее самих путешественников. Как ни крути, запасы воздуха подойдут к концу раньше, чем Манмут чего-либо добьется.

Несколько минут хозяин «Смуглой леди» висел во мраке вниз головой, глядя на спутанные водоросли, которые колыхались перед его лицом в лучах наплечных фонариков.

Итак, решение необходимо принять сейчас же. Как только Орфу пробудится, то попытается отговорить товарища от нелепой затеи. Да и собственный здравый смысл повелевал сдаться. Пусть даже Манмут не пожалеет часов каторжного труда и вытащит ионийца из отсека – что дальше? Система первой помощи, предусмотренная для капитана, может и не подействовать на огромного высоковакуумного моравека. Вот если бы выбраться из ила и всплыть на поверхность… По крайней мере кислорода там – сколько влезет. Можно раскромсать балки, да хоть и сам корпус, извлечь приятеля и как-нибудь привязать к верхней обшивке. А что, тоже выход: на свежем воздухе и под солнечными лучами иониец оклемается гораздо быстрее.

Капитан неохотно повернул назад и поплыл по искривленным, полуобвалившимся коридорам. Оказавшись в каюте, он убрал режущие инструменты на место – до поры до времени. Успеется.

Не успел Манмут занять свое кресло, в динамиках раздался голос Орфу:

– Проснулся, дружище?

– Ага.

– Где ты?

– У себя, где же мне быть?

– Ну да, ну да. – Теперь Орфу казался усталым и потерянным. Почти старым. – Понимаешь, мне снился сон… И потом какая-то вибрация… И вдруг показалось, что ты… В общем, сам не знаю.

– Спи, – посоветовал маленький европеец. – Часа через два запускать поплавок, тогда и встанем.

* * *

Манмут выпускал перископ на поверхность каждые двенадцать часов, быстренько изучал обстановку – небеса и спокойное море – и втягивал прибор обратно. Летающие машины по-прежнему хищно кружили под облаками, но, к счастью, намного севернее, у полюса.

Любителю сонетов было не на что жаловаться. При желании он мог перемещаться. Его капитанская каюта и жилой отсек совершенно не пострадали, хранили тепло и даже не слишком накренились при падении на дно. Другие отделения – в том числе научная лаборатория и бывший кабинет Уртцвайля – оставались затопленными, однако насосы исправно трудились, откачивая воду. Зная, что вскоре помещения заполнит вакуум, Манмут не собирался тратить на них воздух. Первое, что он сделал после того памятного разговора с ионийцем, – нацепил дыхательный шланг и осушил комнаты от кислорода. Хозяин «Смуглой леди» убеждал себя, будто заботится о драгоценных молекулах, а в глубине его сердца таилась иная причина. Там зрело острое чувство вины: мол, тебе-то хорошо в уютной каюте, а Орфу? Один, без помощи, под водой, в непроглядной мгле… Пусть и экзистенциальные, но все же муки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю