Текст книги "Зимние призраки"

Автор книги: Дэн Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

«Пора уходить. Не обратно в дом, а вообще отсюда – прочь из Иллинойса, прочь от его грошовых тайн. Обратно в Монтану. Или еще дальше на запад, в Нью-Гемпшир или Мейн. Куда-нибудь…»

Но тут же в голову пришла другая мысль: «Нет. Именно здесь мы можем найти то, что мы потеряли». Он остановился, но не потому, что мысль возникла не к месту и не была связана с происходящим, а потому что она была произнесена мысленным голосом, который принадлежал не ему.

Дейл шагал быстро, стараясь не увязнуть в грязи, напряженно прислушиваясь к звукам вокруг.

Он почти дошел до дома и вдруг увидел два огромных красных глаза, глядящих на него из тумана.

Миг спустя заработал мотор автомобиля.

«Это не глаза! Это габаритные огни!»

Дейл побежал с битой в руке, уверенный, что кто-то угоняет его машину. Габаритные огни на миг вспыхнули бордовым светом, а затем исчезли: машина быстро укатила в туман.

Дейл, останавливаясь, заскользил подошвами по грязи. Его «лендкрузер» стоял там, где и накануне. Дейл проверил сигнализацию. Машина была заперта. Но, кажется, она как-то осела в грязи…

– Черт бы все подрал, – прорычал Дейл, подходя ближе.

Все четыре шины были спущены. Дейл был уверен, что их снова проткнули.

Он вышел к парадной двери дома, вскинув биту на плечо, как для удара. По Шестому окружному двигался тяжелый автомобиль, причем слишком быстро для такого тумана.

На подъездной дороге остались следы колес. Судя по ним, здесь побывал какой-то пикап.

– Не смешно, Дерек, – проорал Дейл в туман. – Ни на грош, мать твою, не смешно! На этот раз ты со своими паршивыми дружками пойдешь в тюрьму.

Дейл забежал в дом и осмотрелся.

«Я прожил здесь – сколько? – три недели, и за это время десяток раз обшарил этот проклятый дом!»

Дейл обшарил его еще раз.

Никаких грязных следов, кроме его собственных. Вроде бы все на месте и в том же виде, в каком и было.

Если не считать чертова компьютера. Ноутбук снова был включен, экран черный, если не считать трех строк белых букв, горящих после литеры С. На сей раз Дейл точно помнил, что перед уходом закрыл ноутбук.

Возмущенный, он подошел ближе, чтобы выключить компьютер и даже не собираясь читать очередную возмутительную шифровку. Но послание явно было стихотворной строфой, и он невольно прочел его, а когда прочел, то буквально застыл на месте. Это был уже не средневерхненемецкий и не староанглийский. Дейл Стюарт, ученый-филолог, даже узнал источник. Это был отрывок из «Песни последнего менестреля» сэра Вальтера Скотта, из песни шестой, если он ничего не перепутал. Клэр бы сказала точно. Она ходила на семинар по литературе восемнадцатого века, когда он в последний раз рассказывал об этой поэме. Клэр всегда все помнила. Но Клэр не было здесь, чтобы подсказать ему правильный ответ, и едва ли она когда-нибудь снова окажется рядом с ним.

›Угрюмый, бледный, истощенный, Молчал он, будто пораженный, Дрожащий с головы до ног.

Дейл буквально кипел от возмущения, ибо знал, что придется пройти несколько миль в тумане, чтобы его сотовый телефон нашел сеть, позвонить в гараж в Оук-Хилл и договориться о ремонте машины. Его приводила в ярость мысль, что снова придется объясняться с Ка-Джеем Конгденом, бесила внутренняя уверенность в том, что этих хулиганов никогда не поймают и никогда не накажут. Перед этими нагло вспоротыми шинами даже загадка появления в курятнике крови отступала на второй план. Дейл устал от попыток проникнуть в смысл галиматьи, которую писал неведомый хакер.

Дейл выделил строку «Выключить компьютер» и убедился, что на экране сначала осталось лишь слабое свечение, а затем он полностью почернел.

Глава 13

– Слушай, я терпеть не могу такие фильмы!

– Какие «такие» фильмы? – спросил Дейл.

Был поздний вечер Дня благодарения. В фермерском доме Дуэйна пахло фаршированной индейкой и витала дюжина других кухонных ароматов. Дейл сам купил индейку и вино, а Мишель Стеффни взяла на себя почти все хлопоты по приготовлению. К началу вечера Дейл с Мишель съели по хорошему куску от двенадцатифунтовой индейки, до обеда выпили по паре бутылок пива, и теперь приканчивали вторую бутылку белого вина. Они перемыли посуду и вернулись в столовую. Дейл накануне перенес в сарай все допотопные обучающие машины, но обеденного стола здесь все равно не было – только скамьи, на которых раньше покоились машины. Дейл сделал все возможное: перетащил скамьи в подвал, ради великого дня перенес в гостиную кухонный стол, застелил его древней льняной скатертью, которую обнаружил в чуланчике в коридоре. К этому времени солнечный свет уже погас, но во всем доме горела лишь пара огней. От подвала вверх по лестнице плыла музыка, доносившаяся из консольного радио.

– Ну, ты знаешь, – сказала Мишель, сжимая свой бокал обеими руками. – Ненавижу все эти стандартные фильмы ужасов. Ужастики. Хоррор. «Мясорубки». Все это.

Дейл нахмурился. Он пересказал ей все события прошлой недели: как обнаружил кровь в курятнике, как его машина осталась без колес, как другая машина скрылась в тумане, – он вряд ли стал бы так откровенничать, если бы не выпил столько вина.

– Так ты сравниваешь мою жизнь с каким-то «ужастиком»? – спросил он, делая вид, будто обижен, и на самом деле ощущая легкую обиду под навеянным выпивкой благодушием.

Мишель улыбнулась.

– Нет, что ты! Только я всегда терпеть не могла те моменты в этих фильмах, когда герои понимают, что происходит нечто жуткое, но все равно остаются. А потом какое-нибудь чудище приходит и приканчивает их. Ну, знаешь, как в старом «Полтергейсте», или в дурацком ремейке «Привидений», или в тех кровавых фильмах, где бегает парень в хоккейной маске.

Дейл покачал головой:

– Я хотел уехать. Но эти кретины, как я тогда думал, снова порезали мне колеса.

– Но они же этого не сделали.

– Верно, – кивнул Дейл. – После того как я протопал в тумане до Элм-Хейвена, позвонил в Оук-Хилл, в гараж, прождал больше двух часов, пока приехали эти механики на своем эвакуаторе и отвезли меня обратно на ферму, мы с ними обнаружили, что кто-то просто выпустил из шин воздух.

– Но ты-то думал, что их снова порезали.

– Угу. – Дейл жалко улыбнулся и отхлебнул вина. – Я болван. Механики из гаража помогли мне накачать колеса. Хорошо, что хоть обошлось без шерифа Конгдена.

Мишель подлила вина в оба бокала. Теперь она тоже качала головой.

– Подумать только! Ка-Джей Конгден – шериф! Я помню его по старшим классам. Такое дерьмо! – Рыжеволосая собеседница уставила на Дела наманикю-ренный палец. – Но ты все равно остался. Тебе починили машину… но ты все еще здесь.

Дейл пожал плечами.

– Ну-у… Показалось глупым уезжать после того, как я так злился из-за проколотых колес, которые вовсе не оказались проколотыми… Чья-то идиотская шутка. К тому же я сейчас работаю над романом, и, кажется, это самое подходящее место, чтобы писать его. – «Единственное место», – мысленно уточнил Дейл и посмотрел на Мишель. – И мы ведь условились вместе отметить День благодарения.

Мишель улыбнулась. В шестом классе ее улыбка была ослепительной. Сейчас, после сорока лет и тысячных счетов от голливудских дантистов, она сделалась просто великолепной.

– Так их арестовали? Этих бритоголовых? Уверена, это они спустили тебе колеса.

– Нет, – ответил Дейл. – Оказалось, что у одного из парней, которого я знаю по имени, у Дерека, алиби. Он был в Пеории вместе со своей теткой, Сэнди Уит-такер.

– Сэнди Уиттакер?! – воскликнула Мишель. – Господи! Неужели здешний народ до самой смерти не уезжает от дома дальше чем за пять миль? Сэнди Уиттакер! Бьюсь об заклад, она разжирела и вышла замуж за агента по недвижимости.

Дейл медленно покачал головой.

– Не совсем. Она разжирела и сама стала агентом по недвижимости. В любом случае, помощник шерифа, с которым я на следующий день говорил по мобильному телефону, не слишком горел желанием искать мелких хулиганов, которые всего лишь спустили шины чужаку. Так что я не стал ничего предпринимать.

– А как же кровь? – спросила Мишель.

Когда она наклонялась вперед, вот как сейчас, Дейл видел в низком вырезе зеленой шелковой блузки круглые, плотно прижатые одна к другой груди. Ее калифорнийский загар начал бледнеть, и веснушки почти не выделялись на нежной светлой коже.

– Кровь? – переспросил Дейл.

– Ты говорил, что в местном курятнике все было в крови. Думаешь, эти скинхеды, которые спустили тебе шины, забрызгали ею курятник?

Дейл поставил бокал и развел руками.

– Кто знает? Помощник шерифа, с которым я говорил, заявил, что в обязанности полиции не входит отлавливать лис и бродячих собак, которые режут кур.

– Так ты считаешь, это лиса или бродячая собака?

– Нет, – ответил Дейл. – Это была не куриная кровь. Кур там не было уже лет сорок.

– Было бы здорово, если бы кто-нибудь сделал анализ крови на ДНК, – сказала Мишель. – Ну, чтобы определить, куриная это кровь или… чья-то еще.

После этой фразы повисла тишина.

– Так, значит, тебе не нравятся логические просчеты в этих фильмах? – после паузы заговорил Дейл. – В «ужастиках», в триллерах…

Мишель внимательно рассматривала свой бокал, обдумывая вопрос. В свете лампы у нее за спиной коротко остриженные волосы сияли, словно охваченные огнем.

– Мне не нравится, когда сценаристы и режиссеры, чтобы поэффектнее ухлопать своих персонажей, заставляют их вести себя как полные идиоты.

– Так ты считаешь, я поступил по-идиотски, когда остался здесь?

– Нет – ответила Мишель. – Я рада, что ты остался. Рада, что мы вместе приготовили индейку. Возможность провести День благодарения в компании стала для меня приятным сюрпризом.

Она снова подалась вперед, и какой-то миг Дейл был уверен, что она сейчас возьмет его руку, лежащую на белой скатерти, в свои. Вместо этого Мишель указала на потолок.

– Кстати, о сюрпризах… Не пойти ли нам наверх, чтобы убрать пластик и посмотреть, что скрыто за ним?

Дейл проглотил залпом остатки вина и посмотрел на потолок.

– То есть ты не против тех эпизодов в «ужастиках», где герои отправляются в какое-нибудь место, от которого им советовали держаться подальше?

– Откровенно говоря, – сказала Мишель Стефф-ни, – мне нравятся такие повороты сюжета. Обычно на этом этапе фильма я перестаю печалиться по поводу судьбы героев и начинаю сочувствовать чудовищу, психопату – или кто там еще есть. И все-таки, мне кажется, нам стоит узнать, что находится наверху.

– Зачем? – спросил Дейл. – Этаж стоял пустой несколько десятилетий. К чему теперь смотреть, что там?

Мишель снова одарила его ослепительной улыбкой. Дейл невольно удивился про себя, почему она не стала знаменитой актрисой.

– Это нас не было там несколько десятилетий, – усмехнулась она. – Лично я просто не смогу уехать из Элм-Хейвена, так и не выяснив, что скрывается за слоем пластика.

– О, – многозначительно произнес Дейл. – Я уже знаю, что там, наверху.

Первое, о чем спросила Клэр Ту-Хартс, когда Дейл взял ее с собой на длинный уик-энд в национальный парк Глейшер и в резервацию «черноногих», было:

– А ваша жена знает, что мы уехали вдвоем?

Дейл был готов к подобному вопросу, но не к откровенности, с какой он был задан. Он даже залился краской, прежде чем ответить:

– Энн привыкла к моим частым вылазкам на природу вне сезона. И я часто беру с собой студентов, если им это интересно. Она не возражает. У нас весьма благополучный брак.

Последнее утверждение было правдой, а вот все сказанное выше – почти ложью. Он никогда не выезжал на север в обществе только кого-то одного из студентов. Обычно в парк с ним отправлялись несколько парней-выпускников, любителей лазать по горам и ночевать у костра. Энн, загруженная бесконечной чередой дел, просто никогда не спрашивала, кто сопровождает его по осени на природу.

Клэр глядела на Дейла, словно читая все невысказанное по выражению его вспыхнувшего румянцем лица. Затем она кинула свой рюкзак на заднее сиденье «лендкрузера» и забралась на кожаное сиденье рядом с водительским.

У обоих в пятницу не было занятий – ничего удивительного, если учесть, что по неведомым для куратора причинам мисс Клэр Харт почему-то посещала только те занятия для первокурсников, которые вел доктор Стюарт, – поэтому они решили выехать в четверг вечером и сделать первый привал на озере Флатхед, прежде чем отправиться дальше через национальный парк, а потом на восток, в резервацию. Было начало октября, и, хотя Дейл привык с недоверием относиться к погоде в Глейшере и к северу от него в любое время года, эта осень (и наступившая за ней зима) была поразительно теплой и почти без снега. Тополя и осины стояли во всей красе.

Дейл проехал несколько миль на запад от Мизулы по шоссе 1-90, вывернул на шоссе 93 и двигался по нему около шестидесяти миль на север, к Полсону и южной оконечности озера Флатхед. Чтобы объехать небольшой городок Равалли, они немного отклонились на восток, а затем поехали уже строго на север. Дейл упомянул о Национальном бизоновом ранчо, расположенном к западу от шоссе, но Клэр в ответ только молча кивнула. Они проехали Сент-Игнатиус, печальный маленький городишко резервации флатхедов. Дейл украдкой покосился на свою пассажирку, однако Клэр внимательно всматривалась в мелькающие за стеклом пейзажи умирающей резервации и ничего не говорила.

Дорога к озеру Флатхед, а затем вдоль него всегда была прекрасна – острые зубцы Миссианских гор подпирали собой небесный свод слева, – а особенно хороша в свете осеннего послеполуденного солнца, когда осины от легкого дуновения ветерка превращались в живое золото; только Клэр Ту-Хартс ехала в молчании, и Дейл решил, пусть он будет проклят, если первым заговорит об ошеломляющих красотах, окружающих их со всех сторон.

Когда они подъезжали к Полсону, настало время обеда, но Дейл знал одно прелестное местечко, где можно было поесть: в старом деревянном городке Сомерсе приблизительно в двадцати милях от Полсона, поэтому он хотел проехать Полсон насквозь, а затем по шоссе 93 свернуть на западное побережье озера Флатхед. Но приблизительно в двух милях от Полсона Клэр вдруг сказала:

– Погодите! Мы не могли бы здесь остановиться?

«Здесь» оказалось в «жемчужине американских музеев», как хвастливо утверждала выцветшая вывеска «самого большого музея на западе Монтаны». Дейл останавливался здесь год назад с Энн и девочками, но потом уже не обращал внимания на это место.

– Старая пыльная дыра, – сообщил он Клэр, съезжая на стоянку. – Танки, тракторы, коллекция тракторных сидений… скорее какая-то свалка старья, а не музей.

– Прекрасно, – отозвалась Клэр.

Они больше часа провели в обшарпанном музее и добрую половину этого времени слушали музыкальные записи в местном «Зале скрипичной славы». Клэр улыбалась всему: коллекции сидений из тракторов, пушкам танков, оставшихся от трех войн, моторизованным саням, пожелтевшим газетам под стеклом, старым игрушкам, с которых осыпалась краска. Дейлу пришлось признать, что все это довольно любопытно – в своем, непритязательном, кичевом, роде.

Почти стемнело, когда они снова пустились в путь, миновали Полстен и поехали на север вдоль озера. Здесь поднимающиеся на востоке острые горы были особенно прекрасны – ранчо Дейла находилось как раз на другом берегу озера, рядом со станцией микробиологических исследований, но он решил упомянуть об этом, только если Клэр скажет что-нибудь о виде или окрестных горах. Она ничего не сказала, он тоже промолчал.

Они пообедали в пабе Тибекера, в Сомерсе, на северной оконечности озера. Клэр съела только салат и, отклонив предложение Дейла, заплатила за еду сама. После обеда они проехали еще несколько миль на восток, где Дейл знал отличное место для привала, прямо на берегу, на территории Вейфарерского национального парка. Они почти на два часа отставали от расписания, которое он себе наметил, поэтому разбивать лагерь пришлось уже в полной темноте при свете фонариков и фар «лендкрузера». Клэр, кажется, нисколько не переживала по этому поводу.

Люди, увлекающиеся туризмом, обычно многое могут сказать о своих спутниках по виду их экипировки. На Дейле были старые прочные ботинки, но в своем походном рюкзаке фирмы «Грегори» он нес дорогую альпинистскую палатку «Норд-Фейс», спальный мешок на гусином пуху, новинку сезона, и еще высокоэкономичную газовую плитку в чехле, а к ней кучу замороженной или засушенной провизии в пакетиках. У Клэр был только старый швейцарский военный рюкзак из парусины. Вместо палатки – кусок непромокаемого брезента, который она установила меньше чем за минуту: просто подперла в центре альпенштоком, а по краям придавила камнями, – и старый военный спальный мешок, выглядевший так, словно его и вправду оставил в Италии после Второй мировой войны кто-то из солдат Десятой горной дивизии. А запас провизии состоял из бутылки воды, фруктов и крекеров.

Дейл предложил развести костер – вечерний ветер становился все холоднее, – но Клэр заявила, что устала, и скрылась под своим брезентом. Дейл немного посидел снаружи, любуясь звездами, однако вскоре заполз в свою палатку стоимостью в семьсот долларов и попытался заснуть.

На следующее утро – ясное и холодное – они выпили кофе в своем лагере, а по-настоящему позавтракали в кафе летнего театра в Биг-Форке, после чего отправились на север, в западную часть национального парка Глейшер.

Они собирались проехать через парк Глейшер до резервации «черноногих» индейцев, затем на юг вдоль Боба и Передового хребта до маленького городка Харт-Батт в резервации, где родилась мать Клэр. В субботу они хотели отправиться прямиком в Мизулу, по шоссе 2, идущему на юг вдоль озера Флатхед. Дейл настоял на экскурсии в Глейшер – это входило в обязательную программу его ежегодных осенних вылазок на природу, хотя главной его целью на этот раз было поразить юную спутницу видами Монтаны.

Пятьдесят две мили по «Дороге к Солнцу» были потрясающими, только нужно видеть все своими глазами, чтобы понять, насколько величественно это зрелище. Примерно восемь миль они ехали на восток вдоль узкого, но чрезвычайно глубокого озера Макдоналд, затем начали подниматься по горной дороге к перевалу Лога-на. Дейл время от времени поглядывал на Клэр. Молодая женщина смотрела на все внимательно, но не выражала восхищения невероятными видами.

Отъехав от озера мили на четыре, Дейл свернул на дорогу к палаточному лагерю Эваланш.

– Не хотите немного прогуляться пешком? – спросил он. – Я знаю чуть выше по дороге отличную кольцевую тропу, не очень длинную.

– С удовольствием.

«Кедровая тропа» была проложена специально для туристов и вилась межцу двухсотфутовыми тсугами[17]17
  Тсуга – американское хвойное дерево.


[Закрыть] и красными кедрами. Частично она представляла собой деревянный настил, который защищал нежные папоротники и мхи. В то прекрасное октябрьское утро на тропе, кроме них, не было никого. Мягкий ветерок шевелил ветки высоко над головой, их шуршанье казалось Дейлу таким же умиротворяющим, как шепот морского прибоя. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, и воздух наполнялся ароматом разогретых на солнце хвоинок и перегноя. В том месте, где деревянный настил пересекал ручей Эваланш, вода стекала по поросшим мхами каменным ступеням и исчезала в глубоком узком ущелье.

– Вы не жалеете, что у нас с собой нет фотоаппарата? – спросил Дейл.

– Нет, – ответила Клэр Харт.

– Нет?

Она отрицательно покачала головой.

– Никогда не путешествую с фотоаппаратом. Иногда беру с собой альбом, но никогда – фотоаппарат. Мне всегда жалко видеть туристов, которые всю дорогу щелкают камерами или смотрят на все через глазок видоискателя, с нетерпением дожидаясь момента, когда окажутся дома, чтобы наконец рассмотреть все то, что могли увидеть собственными глазами.

Дейл кивнул, делая вид, что согласен.

– Но вы не можете не признать, что это одно из самых прекрасных мест в мире.

Клэр пожала плечами.

– Очень эффектное. Дейл улыбнулся.

– А это не то же самое, что прекрасное?

– Не совсем, – ответила Клэр. – Эффектное зрелище просто более доступно притуплённому восприятию. Во всяком случае, я так это понимаю. А подобные пейзажи трудно оставить незамеченными. Точно так же, как арии Вагнера.

Дейл нахмурился при этих словах.

– Так вы не находите парк Глейшер прекрасным?

– Я не нахожу его утонченным.

– А утонченность так уж важна?

– Иногда – сказала Клэр – некоторые вещи должны быть утонченными, чтобы стать по-настоящему прекрасными.

– Приведите пример утонченного прекрасного места, – потребовал Дейл.

– Тоскана, – не задумываясь ответила она.

Дейл никогда не был в Тоскане, поэтому ничего не ответил. Через минуту, сойдя на тропинку за дощатым настилом, он заметил:

– Ваш народ почитал эти горы священными.

Клэр улыбнулась при словах «ваш народ», но промолчала. Лишь когда они вернулись на стоянку, она спросила:

– А вам известны хотя бы какие-нибудь горы в мире, которые примитивные народы не считали бы священными?

Дейл задумался и ничего не ответил.

– Горы всегда являлись принадлежностью богов, собственностью какого-нибудь Иеговы, разве не так? – продолжала Клэр. – Далекие, неприступные, опасные… место, откуда нисходят потоки холодного ветра и налетают карающие бури… всегда молчаливо присутствующие, всегда заметные, подминающие под себя все и никогда не бывающие по-настоящему дружелюбными. Дикие племена преклонялись перед ними, но им хватало ума держаться от гор подальше. Пришельцы с Запада лезут на них и умирают от холода и нехватки кислорода.

– О господи! – Дейл закатил глаза. – Теология. Социологический комментарий.

– Простите, – сказала Клэр.

Они продолжали подниматься к фантастически прекрасному перевалу Логана. Дейл рассказал Клэр, что этот перевал обычно закрыт уже в начале осени, но в этом году снегопады что-то задержались. Она кивнула, не сводя глаз с горного козла, застывшего на скале в сотне метров от них.

Выбрав дорогу с запада на восток, Дейл приберег «на сладкое» самый впечатляющий вид: озеро Сент-Мэри с высокими пиками на западном берегу и крошечным островом Дикого Гуся на переднем плане. Он подумал, глядя на пейзаж, что если бы вдруг получил хотя бы по десятицентовику за каждую фотографию, сделанную именно с этой точки, ему бы никогда больше не пришлось ни преподавать, ни писать. Однако Клэр никак не отреагировала, словно и не заметила открывшейся взгляду красоты. Они миновали восточные ворота парка еще до ленча.

Выехав из парка, они пересекли маленький городок Сент-Мэри, уже в резервации, и направились на юг по плоскому печальному ландшафту, держа путь на Харт-Батт. Дейл поймал себя на том, что своей заносчивостью, своим нежеланием восхищаться тем, что заслуживает восхищения, отказом от собственных корней спутница вызывает в нем раздражение. Он жалел, что ему придется провести в ее обществе еще целый вечер и весь следующий день, прежде чем он сможет вернуться к Энн, к дочкам, к своей работе. Он жалел, что пригласил эту испорченную дочку оперной дивы в поездку, которая в течение всей жизни в Монтане неизменно успокаивала его и приводила в отличное расположение духа. Он жалел, что вообще заговорил с Клэр Ту-Хартс о ее настоящей фамилии.

Всего несколько часов отделяло его от того момента, когда он станет любовником Клэр Харт и, хуже того, влюбится в нее по уши.

– Дейл?

Он поглядел поверх бокала на Мишель Стеффни.

– Ты еще здесь, Дейл?

– Конечно, – ответил он. – Просто немного задумался.

– Ты собирался рассказать мне, что находится за слоем пластика на втором этаже и как ты об этом узнал.

Он кивнул и поставил бокал на заляпанную вином скатерть.

– «Веселый уголок», – ответил он. Лицо Мишель не выразило понимания.

– Когда мы были детьми, Дуэйн называл свой дом «Веселым уголком», – продолжал Дейл. – Так называется рассказ Генри Джеймса. История с привидениями.

– Как «Поворот винта»? – спросила Мишель. Она закурила сигарету и выдохнула облачко дыма

через тонкие ноздри.

Когда еще днем Мишель спросила, можно ли ей будет курить после обеда, он ответил: «Конечно», но удивился, что она до сих пор не избавилась от этой привычки. Теперь его удивило, что она знает «Поворот винта». «Нечего судить о людях по первому впечатлению», – упрекнул он себя и словно вновь услышал голос Энн, произносящий эту фразу: она сотни раз за время их брака предостерегала его от поспешных выводов.

– Не совсем как «Поворот винта», – ответил он-более утонченный вариант того же сюжета.

«Утонченный… Некоторые вещи должны быть утонченными, чтобы стать по-настоящему прекрасными».

Мишель стряхнула пепел в маленькую вазочку, которую использовала в качестве пепельницы. Она ждала продолжения.

– В «Веселом уголке», – продолжал Дейл, – типично джеймсовский герой, пятидесятишестилетний человек по имени Спенсер Брайдон, возвращается в Нью-Йорк, точнее, вообще в Америку после нескольких десятилетий, проведенных в Европе. Ему предстоит привести в порядок кое-какую свою недвижимость, в том числе и многоэтажный старый дом на Манхеттене, в котором он вырос…

– И это место в его семье называли «Веселым уголком», – догадалась Мишель.

– Именно. Дом стоит пустой, никакой мебели, но в рассказе Брайдон становится одержим этим домом, приходит туда каждую ночь, поднимается по лестницам, бродит в темноте с фонариком или свечой по пустым комнатам… и все ищет чего-то… или кого-то.

– Привидение, – вставила Мишель.

– Типично джеймсовское привидение, – согласился Дейл. – Потому что Спенсер Брайдон совершенно убежден, что в «Веселом уголке» живет призрак его второго «я».

– Второго «я»? – В сиянии свечей глаза Мишель казались совсем зелеными.

Дейл пожал плечами. Запах сигаретного дыма породил в нем желание покурить, хотя он бросил это занятие больше двадцати пяти лет назад.

– Человека, каким Брайдон мог бы стать и стал бы, останься он в Штатах, – пояснил он. – Если бы он начал зарабатывать деньги, вместо того чтобы посвящать свое время в Европе более утонченным занятиям.

– У-у – насмешливо протянула Мишель. – Звучит жутко. Прямо в духе Стивена Кинга.

– Это и в самом деле жутко, но по-своему, – возразил Дейл, пытаясь вспомнить, была ли Клэр на его семинаре для первокурсников, посвященном «Веселому уголку». Нет, кажется, ее тогда не было. – Когда он в итоге встречается с призраком своего второго «я», – продолжал Дейл, – тот оказывается ужасным: грубый человек, без пальцев, этакий мистер Хайд высокоинтеллектуального доктора Джекила – Спенсера Брайдо-на. – Дейл на секунду прикрыл глаза, пытаясь вспомнить цитату из Джеймса. – «Застылый, но одушевленный, призрачный и вместе с тем реальный – мужчина того же состава и той же стати, что и он сам, ждал его внизу, чтобы насмерть помериться с ним силами».

– Здорово, – восхитилась Мишель. – У тебя отличная память.

Дейл покачал головой.

– Просто я столько раз повторял эту фразу за годы преподавания… несколько десятилетий рассказывал своим студентам эту историю. – Он нахмурился. – Но вернемся к рассказу. Спенсер Брайдон встречается среди ночи с призраком себя самого и…

– Погибает?

– Теряет сознание, – ответил Дейл. Он улыбнулся. – Все-таки это Генри Джеймс.

– И чем заканчивается рассказ? – спросила Мишель, затаптывая сигарету в пепельнице и глядя на него с сомнением: продюсер, которому не особенно нравится то, что принес ему сценарист. – Он теряет сознание? И это все?

Дейл потер подбородок.

– Не совсем. У читателя создается впечатление, будто Спенсер Брайдон умер. Он много часов лежит без сознания, но в дом приходит его старая приятельница, леди Алиса Ставертон – кажется, так ее зовут, – которая предчувствует, что он попал в беду. Она просит поденщицу, миссис Малдун или миссис Мелдун, не помню ее имени, впустить ее в дом, и, когда Брайдон приходит в себя, его голова покоится на коленях Алисы. Он ощущает, как утверждает Джеймс, «необычайную мягкость и легкое освежающее благоухание».

– Сексуально, – заметила Мишель. Дейл вдруг покраснел.

– Я не думаю, что он… то есть, я хочу сказать, он не стал бы намеренно… Как бы то ни было, в финале у читателя складывается впечатление, будто от второго «я» героя спасает любовь доброй женщины…

Мишель вежливо хмыкнула.

– Любовь доброй женщины, – повторила она негромко. – Подобных фраз я не слышала уже лет сто.

Дейл кивнул, все еще по-идиотски заливаясь румянцем.

– И в самом конце Алиса Ставертон говорит Брай-дону: «Он не вы, нет, нет, он все-таки не вы» – или что-то в этом роде – и прижимает Брайдона к своей груди.

Дейл умолк, жалея, что вообще взялся все это рассказывать.

Мишель снова улыбнулась и посмотрела вверх.

– Так мы тоже найдем там их? Наши вторые «я»? Кем бы мы оба стали, если бы не уехали из Элм-Хей-вена?

– Жуткая мысль, а? – Дейл улыбнулся в ответ.

– Кошмарная, – согласилась Мишель. Она встала, потянулась к сумочке, которую повесила на спинку стула, достала оттуда нож для разрезания картонных коробок и большим пальцем вытянула лезвие с одного конца. – Я пришла не с пустыми руками.

– Это чтобы отбиваться от привидений? – поинтересовался Дейл, поднимаясь вслед за ней.

– Нет, глупый. Это чтобы разрезать пластик.