Текст книги "Зимние призраки"
Автор книги: Дэн Симмонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
«amp; Ms eagan scinon swa leohte swa morgensteorra» – «и глаза его сияли так ярко, словно утренняя звезда». Некто с песьей головой, длинной шерстью и горящими глазами. Мило.
«amp; Ms teth waeron swa scearpe swa eofores texas». Texas. Техас. Хотел бы Дейл, чтобы в этой строчке речь шла о Техасе. Но строчка переводилась так: «…и зубы его были такие острые, как клыки кабана». Да уж, вот тебе и Техас.
Дейл стер строчки на староанглийском и попытался вернуться к своему роману, но из попытки снова перенестись в насыщенные событиями летние каникулы шестидесятого года ничего не вышло. Через некоторое время он сдался, достал из холодильника остывшее пиво, захватил с собой потрепанный экземпляр «Антологии» Нортона, раскрыл на «Беовульфе» и спустился в подвал, где было теплее и светлее.
Он включил консольный приемник, чтобы послушать джазовые мелодии из Сент-Луиса. Пока он пробегал глазами страницы «Беовульфа», дневной свет в окнах окончательно погас. Чуть позже зажужжал и зарычал обогреватель. Но Дейл с головой погрузился в чтение, чтобы обращать на все это внимание.
Тролль-убийца Грендел и его мать, не говоря уже о волках, рыщущих вокруг осажденного врагами замка, были несколько раз названы одним и тем же словом «wearg» или его вариантом «wearh». На полях Дейл увидел нацарапанное собственной рукой примечание: «Германская форма warg, варг, волк, также означает изгоя, человека, совершившего преступление, которое невозможно простить или искупить». И потом рядом с его примечанием косым почерком Клэр: «Тот, кто изгнан из своего племени и обречен скитаться в одиночестве и умереть в одиночестве. Warg = пожиратель трупов (от индоевропейского wergh to strangle = тот, кто заслуживает удушения). Изгнанного из общества человека-варга можно открыто и безнаказанно убить».
Руки у Дейла снова задрожали, когда он откладывал в сторону тяжелую «Антологию». Он и забыл, что одалживал книгу Клэр, когда четыре года назад она в группе его студентов сдавала зачет по «Беовульфу».
Медленно, с трудом, Дейл осознал, что из старого приемника доносится блюз. Ощущение было такое, словно кто-то прибавил вдруг громкость. Он уронил книгу и перевернулся на кровати от изголовья к ногам, придвигаясь ближе к светящейся шкале настройки.
Звучал мощный классический блюз. Ходила легенда, будто композитор и исполнитель Роберт Джонсон продал душу дьяволу, чтобы научиться сочинять и исполнять эту музыку. Сам Джонсон никогда не опровергал этих слухов.
Дейл закрыл глаза и слушал старую запись: Джонсон выводил мелодию «Гончих ада, идущих по моему следу».
Глава 11
Через две недели после того, как Клэр Харт начала посещать семинар Дейла, посвященный американским писателям двадцатого века, и за неделю до того, как они стали любовниками, Дейл (доктор Стюарт) задержал ее на несколько минут после одного из занятий. Стоял чудесный осенний день, больше похожий на летний. Все окна кабинета были открыты, и за ними виднелись зеленая листва и синее небо.
– Вы Клэр Ту-Хартс, – сказал Дейл. – Дочь Моны Ту-Хартс.
Клэр хмуро поглядела на него.
– Откуда вы узнали?
– Из университета Флоренции прибыли копии документов, в которых стоит ваше настоящее имя… не то, что указано в бумагах, полученных ранее. В одном из документов была и фамилия вашей матери.
Клэр стояла и молча глядела на доктора Стюарта. Вскоре ему довелось узнать, какой выдержанной и невозмутимой может быть эта молодая женщина. Через секунду Дейл прочистил горло и продолжил:
– Прошу прощения… Я, собственно… Словом, я ничего не собираюсь вынюхивать. Просто мне интересно, почему…
– Почему я утаила свою настоящую фамилию? Дейл кивнул.
Клэр холодно улыбнулась.
– Доктор Стюарт, поймите, не так-то просто быть дочерью знаменитой оперной дивы. Даже в Италии. К тому же эта подробность моей биографии никак не влияет на мою учебу здесь.
Дейл кивнул.
– Я знаю, ваша мать росла в резервации «черно-ногих» индейцев на севере…
– На самом деле это не так, – возразила Клэр свойственным ей тоном «нечего-нести-всякую-чушь», который он уже успел полюбить на семинарских занятиях. – Во всех статьях о маме вечно пишут, будто она выросла в нищете, в резервации, где-то под Сент-Мэри, но в действительности она там только родилась, а росла в Кат-Бэнк, в Грейт-Фоллс, в Биллинге и еще в дюжине мелких городишек, пока не поступила в театральную школу «Джуиллиард», а потом переехала в Европу. – Клэр смотрела ему прямо в глаза. – Мать моей матери вышла замуж за белого, которому было стыдно жить в резервации. Так что я не чистых кровей.
Дейл при этих словах только покачал головой.
– Мисс Харт… Поверьте, я отнюдь не собирался выяснять подробности вашей личной жизни. Просто заметил разницу в фамилиях и вспомнил имя вашей матери. Мне показалось, что стоит рассказать вам о прибывших документах.
– А кто-нибудь еще знает? – спросила Клэр.
– Не думаю. Я совершенно случайно увидел папку в тот же день, когда пришли копии, мы как раз проставляли зачеты выпускникам, которые уходят от нас без степени. – Он достал из ящика стола папку, вырвал из нее несколько листов и протянул ей. – Я заново подошью оставшиеся бумаги, – пояснил он. – Копии здесь необязательны.
Клэр сунула бумаги в свой рюкзак, даже не заглянув в них, и повернулась, чтобы уйти. У двери она остановилась и снова обернулась к Дейлу. Он ожидал услышать «спасибо», но вместо этого она произнесла:
– Я в Мизуле уже месяц, но мне так и не хватило духу доехать до резервации.
– Каждую осень я езжу в парк Глейшер и в резервацию, – к собственному изумлению, ответил Дейл. – Могу показать вам эти места, если захотите.
Клэр поглядела на него пристально и холодно, резко развернулась и молча вышла. Позже, когда Дейл узнал ее лучше – не исключено, что настолько хорошо, насколько это вообще было возможно, – он догадался, что именно в тот момент она, скорее всего, решала, стоит ли заводить с ним роман.
Дейл просыпается от громкого стука.
Оглядывается вокруг. Он в кабинете – заснул в кресле. Во всем доме, если не считать единственной настольной лампы, темно. Он не помнит, как задремал, вообще не помнит, что работал здесь, перед тем как заснуть. Компьютер выключен.
Стук доносится сверху.
«Да пошли они все к черту». Дейл внезапно впадает в ярость. Он оглядывается в поисках бейсбольной биты, но она то ли осталась в другой комнате, то ли закатилась под кровать.
Стук все усиливается.
Дейл выходит из освещенного кабинета и идет по темному коридору, поднимается по узким ступенькам.
Блеклый свет пробивается сквозь пожелтевший пластик.
Дейл достает складной нож, выбирает самое острое лезвие и сильным ударом пробивает пластик, режет его крест-накрест, по диагонали. Потом голыми руками отрывает от него куски, пока не образуется дыра. Он расширяет дыру, выламывая куски пластика из рамы двери.
Ветер, вырывающийся из-за пластика, несет с собой запах сирени и гниения. «Гробница Тутанхамона какая-то…» Дейл шагает в дыру, ощущая, как острые края пластика цепляются за одежду, словно пытаются удержать его… И вот он стоит на выцветшей дорожке в коридоре второго этажа, обдуваемый потоками спертого воздуха, которые затем устремляются вниз по лестнице… Словно он выдернул пробку из горлышка сосуда…
Справа от него одна открытая дверь, слева еще две. Свет выбивается из дальней комнаты слева.
Стук прекращается.
По-прежнему сжимая в руке маленький походный ножик, Дейл идет по коридору, останавливается, чтобы заглянуть в первую комнату слева – это небольшая спальня – и в открытую дверь справа – там ванная, еще меньше. В обоих помещениях темно. Свет в дальней комнате мерцает, словно там горит свеча.
Дейл останавливается в коридоре и заглядывает в открытую дверь.
Высокая кровать, массивный комод, низкий туалетный столик с мутным зеркалом, на столике мерцает керосиновая лампа, в углу самодельный шкафчик, выкрашенный в бледно-желтый цвет, – он кажется Дейлу странно знакомым. Окна так плотно занавешены портьерами, что пробиться сквозь них не в силах ни лунный, ни солнечный свет. Выставив перед собой жалкий маленький ножик, Дейл идет к кровати.
На потускневшем от возраста лоскутном одеяле что-то темнеет. Сначала Дейл думает, что это чье-то тело, потом, что это просто вмятина, а когда подходит ближе к высокой кровати, видит, что это не просто вмятина.
В середине кровать провисла, и в этом месте образовался глубокий провал, по форме напоминающий очертаниями человека. Как будто на этом месте долгое время лежал труп. Даже на подушке остался след – овальный, словно от головы человека. Дейл слышит, что на дне провала что-то шуршит. Он склоняется над кроватью, стараясь не обращать внимания на отвратительный запах – тот самый запах разложения, который он ощутил в первые минуты пребывания в доме, – и жалеет, что не захватил с собой фонарик.
На дне провала в матрасе кипит жизнь. Личинки… Черви…
Дейл отскакивает назад, прижимает руку ко рту, оборачивается и всматривается в темный коридор.
Старая керосиновая лампа вспыхивает, словно от сильного порыва ветра, огонь едва не гаснет, но затем успокаивается и вновь горит ровно.
Стук возобновляется – громче, яростнее, настойчивее. Он доносится из самодельного шкафчика в углу.
Дейл смотрит на шкафчик и неожиданно понимает, что это большой гроб, грубо сколоченный, выкрашенный в желтый цвет и поставленный вертикально.
Крышка трескается и начинает открываться…
Дейл проснулся от громкого стука.
Сел. Он был не в кабинете, а в подвале, рядом с ним на старой кровати Дуэйна лежал тяжелый том «Антологии» Нортона. Консольное радио тихонько шипело, едва слышались звуки музыки. Ночь была уже на исходе. Утренний свет проникал в узкие окна под потолком.
Стук возобновился.
Дейл поискал глазами лом или бейсбольную биту и вспомнил, что вечером оставил их наверху. Он помотал головой, пригладил руками всклокоченные волосы, поднялся по лестнице и пошел через кухню на звук.
В заднюю дверь колотила Мишель Стеффни.
Дейл потер лицо и открыл внутреннюю дверь.
Она оглядела его с головы до пят.
– Дейл, надеюсь, ты не против, что я заскочила. Дейл отрицательно помотал головой и шагнул назад,
приглашая ее войти в кухню.
– Что ты, – пробормотал он. – Извини за мой внешний вид – видимо, прошлой ночью я уснул. Я был в подвале… то есть, я хочу сказать, что так и не дошел вчера до постели. Заснул, читая книгу и слушая музыку. А сколько сейчас времени, а, Мика?
– Можно и Мишель, – ответила рыжеволосая женщина, чуть улыбнувшись. – Сейчас около половины десятого. Наверное, ты здорово устал.
– Ага, – согласился Дейл. Он прошел через кухню к холодильнику. – Хочешь апельсинового сока?
– Хочу.
– Снимай пиджак. Можешь повесить прямо здесь на стул. Может, позавтракаешь?
– Нет, спасибо, Дейл. Я уже завтракала. Просто хотела передать тебе приглашение. Я бы позвонила, только…
Дейл протянул ей стаканчик, наполовину заполненный апельсиновым соком.
– Ага, – сказал он. – Тут проблемы с сотовой связью. – Вкус апельсинового сока немного ослабил гул в голове. Он чувствовал себя будто с похмелья, хотя помнил, что накануне вечером выпил всего-навсего одну бутылку пива. – Приглашение? – повторил он.
– На День благодарения – уточнила Мишель Стеффни.
Дейл доплелся до кухонного стола, и они уселись напротив друг друга. За окном слабо брезжил утренний свет. Начинался еще один серый день.
– День благодарения? – снова повторил Дейл.
– В следующий четверг, – кивнула Мишель. – Я не собиралась задерживаться здесь, но, судя по всему, придется. Я не знаю никого из соседей, вот и подумала, что мы могли бы… ну, черт его знает, приготовить вместе индейку, что ли. Выпить винца. Не знаю, что еще.
– Так вы с подругой устраиваете вечеринку… извини, забыл, как ее зовут, – сказал Дейл.
– Диана Вилланова, – ответила Мишель и уставилась в стол. – Нет, Диана вчера уехала обратно в Калифорнию. Я подумала, что неплохо бы нам с тобой вдвоем… в смысле, чтобы не оставаться в День благодарения в одиночестве… Но ты, наверное, уже приглашен к кому-нибудь или ждешь кого-нибудь в гости… Извини, Дейл, это была неудачная мысль.
– Да что ты! – поспешно воскликнул Дейл. – Я даже и не сообразил, что День благодарения уже так скоро. Я тут живу без календаря. А ты уверена, что это следующий четверг?
– Совершенно уверена, – сказала Мишель.
– Было бы здорово вместе приготовить индейку, – сказал Дейл, а про себя подумал: «Нет, не очень-то здорово». Это просто напомнит ему об Энн и девочках – дочери приедут из колледжа, – о праздниках прошедших и навсегда потерянных.
Должно быть, что-то такое отразилось на его лице, потому что Мишель поспешно заговорила:
– Нет, это и в самом деле дурацкая идея. Дело в том, что у меня кухня в ужасном виде и не знаю, успею ли привести ее в порядок до Дня благодарения. Мы с Дианой собирались… да, пожалуй… дурацкая идея. Дейл понятия не имел, что произошло между двумя женщинами, и почему Мишель осталась здесь, в Иллинойсе, но понимал, что ведет себя по-хамски. Он поднялся, демонстрируя бодрость и душевный подъем, которых совсем не чувствовал, подошел к огромной старой плите и похлопал по ней ладонью.
– Давай приготовим все здесь, – предложил он, всем своим видом излучая счастливый энтузиазм. – Иначе я так ни разу и не воспользуюсь духовкой этой проклятой штуковины. Мне уже до чертиков надоел суп. Я с удовольствием поужинал бы с тобой в День благодарения.
Мишель кивнула, но как-то рассеянно.
– У тебя все хорошо, Дейл?
– Отлично. Разве я плохо выгляжу?
– Ну, я, конечно, тебя почти не знаю… Мне кажется, ты какой-то… усталый.
Он пожал плечами.
– Давно уже мучаюсь бессонницей, а еще прошлая ночь… странная такая.
– У меня есть снотворные таблетки. – Мишель явно готова была ими поделиться. – Рецепты. Полным-полно.
Дейл замахал руками.
– У меня у самого есть рецепты. Таблетки валят меня с ног мигом, только вот снится всякая дрянь…
«Например, желтый шкаф-гроб…» Теперь он вспомнил, где его видел: в старом доме в Элм-Хейвене, в их с Лоренсом спальне.
– Дейл? – Мишель встала и подошла к нему.
– Прости. Просто вспомнил кошмар, который снился перед самым пробуждением.
И вдруг неожиданно для себя Дейл во всех подробностях пересказал ей свой сон, стараясь, однако, чтобы голос звучал непринужденно.
– Боже мой! – воскликнула Мишель, совершенно не удивившись. – А там наверху все действительно заколочено, как ты описал?
– Идем, – предложил Дейл. – Покажу.
Когда они двинулись к лестнице, ему вдруг явственно представилось, что пластик сейчас окажется разрезанным и оторванным, тусклый свет будет мерцать в конце коридора, воздух, пахнущий могилой, будет вырываться из дыры в пластмассовой заслонке, а наверху лестницы их будет ждать темная фигура.
Пластик, нетронутый, оставался на прежнем месте. Лишь блеклый солнечный свет пробивался сквозь желтую завесу.
– Действительно, кошмар какой-то, – прошептала Мишель и попятилась вниз по лестнице, держась одной рукой за перила, словно не желала поворачиваться к заколоченному дверному проему спиной. – Как ты думаешь, что там? – спросила она, когда они вернулись в кухню.
Дейл пожал плечами.
– Может, мы с тобой соберемся с духом после ужина в четверг, выпьем вина, а потом поднимемся туда, разрежем эту пластиковую стену и исследуем второй этаж?
Мишель улыбнулась, и Дейл вдруг вспомнил, как безнадежно страдал по ней с четвертого по восьмой класс.
– Чтобы так расхрабриться, мне потребуется что-нибудь покрепче вина.
– Я это устрою, – пообещал Дейл, улыбаясь.
«Что я несу? – мелькнуло у него в голове. – Последнее, что мне сейчас нужно, флиртовать с кем бы то ни было».
Мишель направилась к двери, надевая на ходу пиджак.
– Я позвоню тебе, прежде чем покупать индейку… Ой, я совсем забыла, что сотовый здесь не ловит.
– Я сам тебе позвоню, – сказал Дейл. – Для этого нужно просто выехать с фермы. Только напиши мне еще раз свой номер.
Он взял со стола ручку и желтый блокнот и протянул ей.
Мишель нацарапала номер, кивнула на прощание и пошла к своей машине. Она завела мотор, а потом опустила стекло. Дейл наклонился с крыльца, чтобы лучше слышать. Начинал накрапывать дождь.
– Совсем забыла, – сказала Мишель. – Я чуть не задавила твоего черного песика, когда ехала сюда. Он стоял прямо на подъездной дороге, смотрел на дом и даже головы не повернул, когда я ему посигналила. Пришлось объезжать по траве.
Дейл покачал головой.
– Это не мой черный песик. Он болтается здесь сам по себе. Черная собачка с розовым пятном на морде, да? Совсем небольшая, дюймов десять-двенадцать в холке?
– Черная, с розовым пятном на носу, – подтвердила Мишель. – Но не такая уж маленькая. Наверное, пару футов в холке. Широкая грудь.
– Слишком крупная для моего знакомого пса, – заметил Дейл. – Наверное, старший брат.
Мишель кивнула.
– Что ж, увидимся в День благодарения. Теперь, после того как они все обсудили, ее голос
отчего-то звучал неуверенно. Дейл улыбнулся.
– Я тебе позвоню накануне.
Она помахала ему и поехала под дождем по дороге. Черного пса нигде не было видно. Дейл вернулся в дом и зажег газ, чтобы соорудить какой-нибудь завтрак. Он решил превзойти самого себя и приготовить бекон. Он как раз подсушивал бекон на разогретой сковороде, собираясь промокнуть лишний жир бумажным полотенцем, когда из кабинета раздался громкий голос:
– Вам письмо!
Глава 12
›С возвращением, Дейл!
Дейл стоял посреди кабинета, глядя на экран ноутбука. Ничего удивительного в пришедшем письме не было, за исключением нескольких моментов: а) модем не был соединен ни с сотовым телефоном, ни с телефонной линией, б) сообщение пришло не на его адрес в «Америка он-лайн», в) система Windows даже не была запущена, компьютер каким-то неведомым путем сам вышел в DOS.
«Тогда откуда, черт возьми, взялся этот голос: “Вам письмо"?» Это был, несомненно, механический голос оповещения «Америка он-лайн».
Дейл подошел поближе к столу и оглядел компьютер. Он что, сам того не сознавая, включил его накануне вечером? Или все-таки выключил, перед тем как пойти в подвал и заснуть там под звуки радио? Он не помнил.
Слова светились белым на фоне черного экрана. Не касаясь клавиатуры, Дейл проверил все порты, все входы и прочие варианты соединения. Он знал, что в наши дни все больше компьютеров обходятся беспроводной связью, но, насколько ему было известно, его старенький ноутбук был лишен подобных новшеств. А даже если бы они и присутствовали, все равно необходимо было сначала войти в Windows и набрать его номер в «Америка он-лайн», а уж потом отсылать или принимать почту. Дейл ни на что не подписывался и уже давно удалил из компьютера прочие соединения с Интернетом.
«А это означает, что кто-то набрал слова прямо с клавиатуры». Дейл сел, убрав руки подальше от клавиш, и поглядел через плечо. «Не заходила ли сюда Мишель, пока была в доме?» Они вместе поднимались наверх осмотреть пластиковую преграду, и Дейл не помнил, чтобы хоть на минуту оставлял ее одну.
«Кто-нибудь мог забраться в дом ночью. Утром дверь не была заперта». Последнее предположение казалось более вероятным. Но что это за дурацкое приветствие? Можно было просто украсть компьютер – и дело с концом. И откуда, черт возьми, взялся этот механический голос: «Вам письмо»? Дейл не слишком хорошо разбирался в технике, но все-таки давно работал на компьютере, пользовался Интернетом и прекрасно понимал, что все подобные фразы хранятся в звуковых файлах в самой машине, поэтому, если кому-нибудь захочется запустить такой файл, достаточно лишь…
«Но зачем? Что это за шутки такие?»
Дейл просидел еще несколько минут, тупо глядя на экран в ожидании, не появится ли новая строчка. Ничего не менялось.
Он вздохнул, нажал клавишу Enter и набрал в следующей строке:
›Спасибо!
Потом он вернулся в кухню, чтобы заново подогреть бекон и приготовить тосты. Он только поставил на стол тарелку с беконом и тостом и отхлебнул кофе, когда снова раздалось:
– Вам письмо!
На этот раз он промчался по всем комнатам нижнего этажа с ломом в руке и только после этого вошел в кабинет. Даже с расстояния в два метра надпись на экране прекрасно читалась:
›Хорошо, что ты приехал, Дейл.
Дейл услышал собственное ускоренное дыхание и почувствовал, как сильно колотится в груди сердце. Он набрал в грудь побольше воздуха, сел и написал:
Жто ты?
Он просидел так минут десять, глядя на экран и выжидая, но ответ так и не появился. «Как с чайником», – решил он, поднял лом, прошел обратно в кухню и запер входную дверь. Кофе и еда остыли, но он все же позавтракал, все время прислушиваясь.
Минут через пять Дейл снова заглянул в кабинет. На экране так и не появилось ничего нового.
Однако как только он поставил в раковину тарелку и начал мыть ее, как раздалось:
– Вам письмо!
Дейл рванул в кабинет, позабыв про лом.
›barguest
Дейл громко захохотал. Ну, какой уважающий себя призрак станет называться завсегдатаем бара? Это какой-то глупый псевдоним хакера, технического гения, любителя вламываться в чужие компьютеры. Он напечатал:
›Откуда ты мне пишешь, Завсегдатай?
На этот раз он упорно ждал минут пятнадцать, когда слова начнут возникать на экране, но так ничего и не дождался. В конце концов Дейл выкатил из-под кровати бейсбольную биту и пошел с ней вниз – проверить подвал. Едва он закончил осматривать все темные углы и укромные закутки, знакомый голос наверху объявил о доставке письма.
Правило «чем лучше знаешь, тем меньше почитаешь» работает не всегда, но осведомленность уменьшает опасения. Дейл был полон скорее любопытства, чем страха.
›thaere theode thaer men habbath hunda haefod amp; of thaere eorthan on thaere aeton men hi selfe
Дейл ощутил, как по спине прошел холодок. Прозвище Завсегдатай бара вполне могло принадлежать какому-нибудь хакеру-подростку. Вопрос в том, сколько хакеров-подростков знают староанглийский. Дейл посмотрел на слова, усилием воли заставив себя вспомнить собственные академические навыки.
«Из того края, где у людей головы псов, из той страны, где люди пожирают друг друга». Мило. Дейл не знал, откуда эта цитата, и цитата ли вообще, но он точно знал, что она не из «Беовульфа» и не из других эпических произведений, которые ему доводилось изучать. «Из той страны, где люди пожирают друг друга…»
Размышляя о «Беовульфе», он вспомнил о слове «bar-guest». Он не признал в нем никакой староанглийской формы, но в слове явственно ощущались германские корни. «Geist» означало дух или призрак, a «bar» могло бы быть вариантом «bier», «погребальные дроги». Он положил пальцы на клавиши и несколько раз глубоко вздохнул, прежде чем написать:
›Что ж, ты умен, но груб, Barguest. Не очень-то вежливо выступать из засады. Я буду с тобой говорить, только когда и только если ты расскажешь, как взломал мой компьютер и кто ты такой. Кстати, ты предпочитаешь общаться на старом или на современном английском?
На этот раз ему не пришлось совершать долгий обход. Он едва успел дойти до кухни – и знакомый голос сообщил о новом письме.
›С возвращением, Дейл. Но будь осторожен. Мы обязаны найти то, что мы потеряли. Cerberus der arge/und alle sine warge/die an hem heingem.
Дейл медленно выдохнул. Если он ничего не путает, последняя часть текста на средневерхненемецком. Дейл почти не говорил и не читал даже на современном немецком языке. Что уж говорить о средневерхненемецком. Но в период работы над диссертацией ему приходилось иметь дело в том числе и с материалами на этом языке. К тому же один из коллег буквально заставлял его изучать германский эпос и давать студентам некоторые отрывки в качестве прелюдии к «Беовульфу». Дейл хотел распечатать страницу, но принтер включался только при запуске Windows-98, а Дейл был уверен, что стоит только это сделать – и страничка DOS исчезнет. Поэтому он взял обычный блокнот и карандаш и слово в слово переписал все, что было на экране. Ниже на том же листе он сделал перевод.
Цербер arg (arag? древненорвежское argr?)
И все те wargs (волки? изгои? пожиратели трупов?)
Которые следуют за ним.
Удивительно то, что староанглийское слово «warg», пришедшее из германского, он узнал только вчера вечером: увидел его и в своих собственных заметках, и в заметках Клэр на полях «Беовульфа» в «Антологии» Нортона. Его руки чуть подрагивали, когда он снова принялся набирать текст:
›Хватит уже! Кто ты, черт возьми, такой? Откуда меня знаешь? И что мы такое потеряли?
Он вернулся обратно в кухню и подождал, но механический голос больше не позвал его получать новое письмо. Несколько раз он возвращался в кабинет, видел на экране те же самые строчки, снова выходил, метался по столовой, где стояли похожие на гробы обучающие машины, застывал посреди гостиной, глядя в окно на серый дождь, даже спускался в подвал. Голоса не было. Нового сообщения не приходило.
В итоге Дейл вернулся в кабинет и запустил Win-dows-98. Он щелкнул «мышью» на значке «Америка онлайн» и ввел свой пароль. Встроенный модем хрюкнул, но на экране появилось окошко «Нет сигнала на линии». Уже разозлившись, Дейл дошел до своего «лендкрузе-ра», взял сотовый телефон, подсоединил его к модему и попробовал еще раз. Модем загудел, но на экране снова появилось сообщение: «Соединение с номером AOL невозможно». На экране самого телефона продолжала светиться надпись «Нет сети». Он вышел из Windows в DOS. После буквы С экран был пуст. Он снова загрузил Windows и попытался войти в «Америка он-лайн», но так и не смог дозвониться.
После двадцати минут безрезультатной возни Дейл отсоединил телефон, вышел из папки «Америка он-лайн» и захлопнул проклятый ноутбук. Потом еще раз посмотрел на слова, скопированные в бумажный блокнот. Цербер argn все те wargs, которые следуют за ним… Цербера он, понятное дело, знал: трехглавый пес, охраняющий вход в подземное царство мертвых, в инфернальный мир. Но он никак не мог догадаться, что может означать вся фраза.
Кто бы ни был этот паршивец-хакер, он, несомненно, умен и начитан, но от этого не перестает быть паршивцем.
Слишком взбудораженный, чтобы писать, Дейл схватил куртку, вернулся в кабинет за бейсбольной битой и вышел из дома. Дождь прекратился, и воздух даже потеплел, но начал клубиться туман. Видимость была меньше пятидесяти футов. У подъездной дороги виднелся черный силуэт мертвой яблони, а вот амбар и остальные постройки будто исчезли. Белый «лендкрузер» покрылся капельками воды и казался полупрозрачным в сумеречном свете. С карнизов капало.
Где-то по направлению к невидимому курятнику взвыла собака. Потом еще раз.
Дейл даже ухмыльнулся. Подняв бейсбольную биту, он пару раз хлопнул ею по ладони, натянул на голову капюшон и отправился охотиться на пса.
Туман превратил заурядную маленькую ферму Иллинойса в неведомую страну. Собака прекратила выть за миг до того, как Дейл сошел с заднего крыльца, и он не знал, в каком направлении ему идти теперь, поскольку движущаяся стена тумана заглушала и искажала звуки. Он пошел к курятнику. Дом и машина исчезли в клубящейся за спиной серой пелене.
«Мы должны найти то, что мы потеряли».
Дейл спросил у тумана вслух, подражая голосу Джея Силверхилза:[16]16
Американский актер, снимался в фильмах «Кей Ларго» (1948), «Пегий жеребенок» (1964) и многих других.
[Закрыть]
– Кто это «мы», ты, белый человек?
Его голос звучал странно и потерянно в серой пустоте. «Мы должны найти то, что мы потеряли…»
– Песик, песик, сюда, ко мне, – позвал Дейл, по-махивая битой.
Он не собирался бить собаку, ибо в жизни не ударил ни одно животное и даже человека. Он просто устал бо-яться этой псины. Энн много прочитала о собаках, преж-де чем они завели Хассо, маленького терьера, и говори-ла, что, поскольку собаки до сих пор являются стайными животными, они подчиняются иерархии стаи, демонст-рируют либо доминирующее, либо подчиненное пове-дение. Например, им так и не удалось отучить Хассо ли-заться – классический образчик подчиненного поведе-ния, который многие хозяева ошибочно принимают за выражение любви. Подчиненная собака в стае вылизы-вает вожака или тех собак, которые стоят выше нее в иерархии, чтобы взамен получить пищу. Этот черный пес вроде бы еще не демонстрировал Дейлу доминиру-ющего или подчиненного положения. Дейл решил, что вполне без этого обойдется.
«Мы должны найти то, что мы потеряли…» Отста-вив на миг в сторону это монаршее «мы», Дейл обдумал предложение. Он приехал сюда, на ферму Дуэйна, пото-му что ощущал, что потерял нечто важное: Энн и девочек, Клэр, работу, уважение коллег, самоуважение, спо-собность писать, – но в глубине души понимал, что это ощущение идет исключительно от жалости к самому себе и самолюбования. У него оставались деньги на счете в банке. Ранчо снова станет его через десять месяцев, когда истечет срок аренды. Пусть он и не совсем в академическом отпуске, но в университете благожелательно воспримут его возвращение на кафедру, если только он сам решит вернуться. В грязном дворе фермы у него стоял отличный «автомобиль повышенной вместимости для активного отдыха» стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, причем кредит за него был полностью выплачен. У него было написано почти шестьдесят страниц нового романа, и редактор пока что не отказался с ним работать. Нет, он потерял далеко не все. Пока еще не все.
«Мы должны найти то, что мы потеряли…» Может, дело было в этом «то, что мы потеряли»? Не он лично, а все в новом столетии. По крайней мере, его поколение. Каждый раз, когда Дейл садился писать об одиннадцатилетних детишках из лета девятьсот шестидесятого, у него начинало ныть в груди, но не из-за тоски по полузабытому лету, прошедшему много лет тому назад, а из-за некоего почти невыразимого чувства потери, от которого ему хотелось рыдать.
– Ко мне, собачка, – позвал Дейл, открывая дверь курятника и жалея, что не захватил фонарик.
Он шагнул внутрь и замер: в нос ему ударил мощный запах.
«Это не запах гнили, – констатировал Дейл. – Гораздо сильнее. Пронзительный. Свежий». Он заморгал в тусклом свете и поднял бейсбольную биту, словно дубину.
«Запах свежей крови».
Дейл едва не выскочил обратно, но желание собственными глазами увидеть, что же здесь все-таки такое, удержало его от позорного бегства. Через пару минут глаза достаточно адаптировались, и он разглядел длинное низкое помещение с пустыми насестами, старой соломой и забрызганными стенами.
Когда он заходил сюда в первый раз, стены и пол были забрызганы старой засохшей кровью. Они были забрызганы кровью и теперь, но даже в тусклом свете он явственно видел, что это свежая кровь, стекающая по грубым доскам.
«Пора уходить», – решил Дейл.
На улице он привалился спиной к стене курятника и снова поднял биту. Туман подползал ближе. Света стало еще меньше. Дейл чувствовал, как прыгает в груди сердце, и напрягал слух, чтобы не упустить ни одного постороннего звука, вроде тихого чавканья грязи под подошвами или шагов четвероногого животного. С карниза капала вода. Откуда-то с севера донесся громкий, странно знакомый скрежет дерева, катящегося по металлу. «Неужели открываются ворота большого амбара?»
