Текст книги "Расколотые легионы (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Гэв Торп,Крис Райт,Ник Кайм,Джон Френч,Гай Хейли,Дэвид Аннандейл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

– Морниваль, – ответил Далкот.

– Ага, – произнес Шадрак. – Точно. Но мне не нравится название. Вы будете четырьмя долями единого, пока не закончится восстановление Джебеза Ауга.

Они вышли из палаты, чтобы железный отец мог отдохнуть.

– Отправляйся на мостик, – сказал Медузон Ларсу. – Открой широкополосные каналы передачи и направь прямой сигнал шифром Железной Десятки. Для сведения Тибальту Марру, Сыну Гора. Сообщение следующее: «Пройдут дни. Возможно, годы. Но знай вот что, предатель – я подниму бурю, и я найду тебя, и я заберу твою голову. В этом я клянусь кровью Железной Десятки и памятью моего генетического повелителя. Военачальник Шадрак Медузон». Всё понял?

– Ты подписываешься своим именем? – спросил Мехоза. – Почему?

– Потому что расколотый легион уцелевших не внушает страха, – ответил Шадрак. – А теперь мы называем имя, которого будут бояться. После каждого нанесенного удара, после каждой проведенной вылазки, мы станем писать кровью мое имя, пока оно не посеет ужас в самой глубине их душ. Сынам Гора не сравниться с оскорбленными сынами Медузы.

Горан Горгонсон очистил рваную рану на обрубке и приступил к восстановлению. Потолочные вентиляторы гнали холодный воздух в помещение апотекариона.

– Тебе больно? – поинтересовался Горан.

– Совсем нет, – сказал Медузон.

Апотекарий показал ему новый бионический протез, который собирался пересадить.

– Усовершенствованная модель. Сильнее, более функциональная. Надеюсь, на этот раз ты дашь ей прижиться.

– Ничего не обещаю, – ответил Шадрак.

Собираясь иссечь осколки костей, Горгонсон включил хирургический лазер. Он уже смешал состав, при помощи которого придаст обломанным краям необходимую форму и подготовит их для присоединения импланта.

– Как тебя звали? – спросил Горан во время работы.

– Что?

– Какая фамилия была у тебя при рождении, земной брат? Тогда, раньше. Прежде, чем ты стал Медузоном, прежде, чем из нас с тобой сделали Терранских Буреносцев.

– Смит, – произнес Шадрак.

– Смит?

– Если я правильно помню, Горан, ты из Солус Стеллакс. В Старой Альбии, где я вырос, Смит – более чем распространенная фамилия.

– Но ты понимаешь её смысл? «Тот, кто обрабатывает железо»? «Умелец в кузне»?

– Похоже, скоро я превращусь в один большой символ.

– Сегодня ты отковал нечто могучее, Шадрак.

– Завтра я выкую кое-что получше, брат-апотекарий, – ответил Медузон, – как и послезавтра, и что-то ещё лучшее – на следующий день. Дай мне новую руку, Горгонсон. Сделай меня целым, и дай мне такую руку, чтобы однажды я смог сдавить глотку Гору Луперкалю и не отпускать, пока не угаснет весь его поганый свет.

Закончив восстановление, Горан оставил Шадрака одного. Рука Медузона была притянута бинтами к груди.

Новый военачальник поднялся с хирургической каталки и подошел к одному из иллюминаторов с толстыми линзами.

Он посмотрел наружу и увидел только бесконечную черноту.

Шадрак знал, что где-то там, в её всеобъемлющих объятиях, потерянные и разбросанные во тьме, ждут живые души. Воины, с которыми он будет пытаться воссоединиться до тех пор, пока смерть не заберет его.

И там же, намного более черные, чем бездна, ждут предательские души тех, кого он постарается уничтожить.

Дэвид Аннандейл
АРКАН

 – Ты дефектен, – произнес лорд-коммандер Аристон.

Теотормон не ответил. «Да и что он может сказать?», – подумал Аристон. Когда истина очевидна? Капитан ударного крейсера Детей Императора «Тармас» стоял в личных покоях Аристона на борту боевой баржи «Уртона». Его изъяны оскорбляли чувства. Безусловно, он сам это осознавал, – и молчал, чтобы не оскорбить еще больше.

Аристон понимал, как иронично звучат его слова. Изъяны окружали их со всех сторон. Ирония была умышленной. Дарила удовольствие. Но в тоже время она была фальшива, ибо Теотормон заслужил упрек.

Когда-то гобелены, покрывавшие стены, были восхитительны в своей безупречности. Они образовывали серию «Дань Европы». Многовековые полотна показывали рождение Детей Императора: знать Европы, поставленная на колени Громовыми воинами Императора в Объединительных войнах Терры, передавала своих детей на службу Императору. Серия переходила со сцены справедливого разгрома к величественной зрелищу присяги на верность и завершалась картиной, на которой первые воины Третьего легиона маршировали под знаменами палатинской аквилы.

Такими они были раньше. Теперь же их покрывали перекрестные разрезы, старательно выполненные ножом. К мраморной стене за тканью были приколочены тела летописцев, которые не приняли великое прозрение, снизошедшее на легион. Их плоть рассекли вместе с гобеленами, и ткань покрылась красными пятнами. Искусство врага истекло кровью и умерло. Разрушение совершенства принесло с собой большее совершенство.

Но разве этого могло быть достаточно? Привычная, конечная безупречность зверства не несла в себе того величия, в котором он нуждался. Кровь высохла и почернела. Страдание закончилось.

Но кровь не должна останавливаться. Крики не должны умолкать. Враг, который отверг истину, открывшуюся Фулгриму, не должен знать ничего, кроме боли и еще большей боли.

Так будет лучше. Так будет ближе к настоящему совершенству.

Изъяны Теотормона же были скучными и непростительными изъянами слабака. Его плоть и броню изуродовал он сам, но кораблю шрамы нанес другой.

– Итог столкновения в системе Гармартии таков, – сказал Аристон. – Боевая баржа «Каллидора» уничтожена, как и ее сопровождение: «Бесконечное великолепие» и «Золотая середина». А когда целый флот ответил на крик о помощи, мы не только потеряли еще два корабля и повредили «Тармас» из-за мин, но и позволили врагу сбежать. Напомни, капитан, что это за враг?

– Железные Руки.

– Железные Руки. – Аристон помолчал, делая вид, что обращается к памяти. – Мне думалось, что мы разбили их на Исстване. Возможно, я ошибался. Судя по причиненному нам урону, они, должно быть, сумели собрать несколько эскадр.

Опять тишина. С ней пришли отдаленные крики пытаемых. На «Уртоне» губительное изучение плоти не прекращалось никогда. Им столькому предстояло научиться, столько испытать. Величайший экстаз боли манил из-за самой границы познания. Крики стали частью воздуха на корабле. Они усиливались и ослабевали в одном ритме с дыханием, с биением сердец. Они были звуками новой души Детей Императора.

– Большая у них эскадра? – продолжил Аристон.

– Там был один ударный крейсер, – сказал Теотормон. – «Веритас Феррум».

Ответ прозвучал бесцветно. Аристон не был уверен, что заставляет его так старательно гнать из голоса эмоции: стыд или злость из-за того, что отвечать за катастрофу заставляют его.

Аристон надеялся, что верны оба варианта.

– Один ударный крейсер, – сказал он. – Который затем сбежал.

Теотормон кивнул.

И вновь повисла тишина, в конце которой Аристон повторил:

– Ты дефектен.

– Да, лорд-коммандер.

Теотормон с трудом скрывал негодование.

– Но невоздержанность ведет к мудрости, – сказал Аристон. – Совершенство вырастает из изъяна.

– Я не понимаю.

– Определенно. – Вот почему командир должен быть и учителем. – Мы потушим последние искры их сопротивления. – Простая констатация факта. Судя по оцениваемой доле Десятого легиона, которой удалось сбежать с Исствана, одних лишь эскадр, сопровождавших «Уртону», будет достаточно, чтобы уничтожить Железных Рук. – Но мы не станем впустую расходовать ресурсы и прочесывать галактику в поисках их укромных мест. Они сами придут и подставят нам горло. Благодаря тебе. Благодаря твоим изъянам.

– Мне ясно.

– Ясно ли?

– Вы используете «Тармас» как приманку.

Аристон улыбнулся. Колючая проволока, продетая сквозь губы, царапнула плоть и открыла старые раны. На языке почувствовался вкус собственной крови.

– Неужели ты беспомощен? – спросил он. – Неужели твои изъяны настолько сильны?

Теотормон сжал левый кулак.

– Мы еще можем сражаться, – ответил он. – Но мы потеряли половину орудий на правом борту. Поле Геллера работает нестабильно. Нам доступны только короткие прыжки, и те нельзя совершать помногу.

– Значит, не просто как приманку, – заметил Аристон.

Он лгал. Они оба это знали. Когда их флот явился на помощь «Каллидоре» и попал на минное поле, оставшееся после «Веритас Феррум», повреждения получили не все корабли. А некоторые пострадали и сильнее «Тармаса». Остальная часть флота бросилась в погоню за Железными Руками сквозь имматериум. Но упустила их. Аристон, позже вернувшийся со своими эскадрами к раненым кораблям, выделил «Тармас» по вполне определенной причине. Им была нужна идеальная ловушка для Железных Рук, а «Тармас» оказался идеальной приманкой. Он был достаточно силен, чтобы убедительно сопротивляться. Но имеющиеся повреждения вряд ли позволят ему справиться с ударным крейсером или кораблем более высокого ранга. Именно в такой жертве и нуждался Аристон. С мелкими врагами, клюнувшими на приманку, Теотормон должен будет разобраться сам.

Лорд-коммандер подошел к вычурному столу, занимавшему центральное положение в левой части зала. В его ножкам были привязаны человеческие конечности. Он взял пергаментную звездную карту и показал ее Теотормону.

– Здесь, – сообщил он, указав на систему Цизик, которую отделял от Гармартии один короткий прыжок. – Надеюсь, до нее ты добраться в состоянии.

Теотормон кивнул.

– Да, пожалуй.

– В противном случае ты безнадежно дефектен. Отправляйся в Цизик. Затем начинай звать помощь.

– Я буду звать, пока не появится враг, – сказал Теотормон.

– Да.

– Цена моего искупления высока.

Аристон нахмурился, опять услышав недовольство.

– Тебе повезло, что оно вообще возможно, – сказал он.

Делийская система имела название потому и только потому, что существовала. Она была необитаема. Все четыре ее планеты были газовыми гигантами. Их луны не были колонизированы. И все же она оказалась враждебна. Кхалиб подозревал, что потрепанный флот, находившийся под его командованием, нашел самый враждебный участок этой системы.

Флот. Злость вспыхнула внутри, когда он вспомнил, что это слово значило для Железных Рук до Исствана-V. Оно не описывало один лишь ударный крейсер с горсткой фрегатов и эсминцев, каждый из которых был в той или иной степени поврежден. Он знал, что иметь хотя бы их было большой удачей. Из братьев-капитанов, с которыми он сумел связаться после катастрофы, лишь немногие сбежали с Исствана, имея при себе более одного корабля.

Удача.

Бегство.

Ненавистные понятия. Им не было места в сознании 85-й клановой роты Десятого легиона, на борту «Погибели Асирнота». Они должны были оставаться абстрактными. На них полагались враги – только чтобы жестоко разочароваться, когда Железные Руки лишали их всех вариантов, кроме полного уничтожения. Но теперь он знал, что такое удача и бегство, как знал смысл и других столь же бесчестных слов.

Поражение. Предательство. Брошенное поле боя.

И была еще одна идея, худшая из них: Феррус Манус мертв.

Ее он отказывался принимать, как и многие другие его братья. Она омрачала каждое мгновение его жизни, каждое принятое решение, но он гнал ее прочь. Он не будет об этом думать. Никто и не мог.

На Галерасе ему хватало поводов для размышлений. По луне можно было изучать геологические катастрофы. Ее орбита пролегала близко к планете. Гравитационные силы гиганта пытались разорвать ее на части. Кора деформировалась, поднимаясь и опускаясь в одном ритме с океаническими приливами. Планету сотрясали извержения вулканов, выбрасывавших столбы пепла в сотни километров высотой. Поверхность состояла из слоев застывшей лавы. Местных форм жизни на Галерасе не было; бесконечно жестокий и изменчивый, он сам был словно живой. Высадка на Галерас была испытанием. Возведение базы стало безумием.

Кхалиб шагал вдоль внешней стены безумия, оценивая проделанную работу. Модульную крепость следовало модифицировать, если они собирались продержаться на колышущейся поверхности Галераса больше одного дня. Да, плоть слаба, но порой железо может стать сильней, взяв некоторые свойства плоти. Сегменты стен соединялись гибкими креплениями из пластали, что обеспечивало ограниченную подвижность конструкции. Неподвижно стоявший Кхалиб чувствовал, как микроземлетрясения посылают вибрации сквозь камень, по стенам, в подошвы ботинок. Обе ноги и правая рука были бионическими, и легкая дрожь ощущалась по всей их длине.

База стояла на вершине одинокой возвышенности. Сразу за стенами земля круто уходила вниз. Она была холмистой, но гладкой: регулярные течения придали ей вид растаявшего воска. С неба бесконечным серым снегом падал пепел. Видимость составляла не более пары сотен метров.

Хотя расположение базы было выбрано, исходя из их задач, а не оборонительных преимуществ, место оказалось удачным. Одолеть строящиеся фортификации сможет только очень настойчивая и мощная осада.

И безумная. Ибо кто станет сражаться за бесполезный спутник в стратегически незначимой системе?

На этом мире нечего было делать разумным существам – даже сынам Медузы. Родной мир легиона подвергал все живое жестоким испытаниям, но хотя бы давал жить. Кхалиб верил, что Железные Руки способны закрепиться на Галерасе на сколь угодно долгое время, но причин для этого было немного.

Немного. Одна, впрочем, была исключительно важна.

Кхалиб повернулся к внутренним строениям базы. Жилые здания располагались на периферии, и их не было много. Смертные сервы 85-й долго на поверхности не выживали, даже с дыхательными масками. Возведением базы и ее управлением занимались легионеры. Центральное строение уже закончили, и их проект успешно шел внутри. Дым, пар и сера валили из труб. Из-за стен раздавался тяжелый, прерывистый грохот машин. Гулкие удары и резкий треск раскалываемого камня сливались с непрекращающимся громом далеких извержений.

Из строения вышли два легионера. Один был Железнорукий с «Погибели Асирнота», Рауд. Второй – Леваннас, боевой брат из числа Гвардейцев Ворона, бежавших вместе с ними с Исствана-V. В общей сложности из числа воинов Девятнадцатого легиона, находившихся на борту «Асирнота» и его конвоя, можно было составить два отделения. Кхалиб знал, что его братьям также удалось спасти несколько Саламандр, но при его отступлении таковых поблизости не оказалось.

Рауд и Леваннас заметили его и направились к стене. Кхалиб ждал. Когда они дошли до железной лестницы, ведущей на парапет, Леваннас сбавил скорость и отстал, чтобы Рауд добрался до Кхалиба первым.

– Полагаю, у тебя есть новости, сержант, – сказал Кхалиб.

Рауд отдал честь.

– Сообщение с «Асирнота». Ауспик уловил аварийный сигнал. Похоже, он отправлен ударным крейсером Детей Императора «Тармас».

– «Похоже»?

– Удостовериться нет возможности, – признался он.

Кхалиб другого и не ожидал. Такова была реальность новой войны в Империуме. Вещи всегда могли оказаться не тем, чем представлялись.

Но есть шанс, что они ищут именно это.

– Где он? – спросил Кхалиб.

– Система Цизик.

Этот факт было сложно игнорировать. Достаточно близко к системе Гармартии, чтобы поверить. Последний раз Кхалиб беседовал с Аттиком на переговорах совместно с Плиеном и Сабеном через литокаст, но недавно от него пришел импульсный сигнал. Тот был послан через мину, настроенную так, чтобы испускать его при детонации. Сигнал был гордым проклятием, предназначавшимся для Детей Императора, но «Погибель Асирнота» его тоже уловила. Таким образом Аттик сообщил братьям, что продолжает войну, не выдав при этом своего местонахождения.

С тех пор не поступало сообщений ни от Аттика, ни о враге.

Мощные штормы, разыгравшиеся в имматериуме, сделали связь почти невозможной, а путешествия – опасными. Рисковать имело смысл лишь ради ценной награды. Возможно, «Тармас» ей и окажется. Местонахождение корабля имело свой смысл. По представлению Кхалиба, как раз до него корабль и мог доползти после Гармартии.

К ним присоединился Леваннас.

– Что думаете, капитан? – спросил он. Леваннас стал связующим звеном между Железными Руками и Гвардией Ворона. Дипломатическими умениями, необходимыми для этой роли, он обладал, по-видимому, от природы, поскольку офицерского звания не имел. Среди бежавших с Кхалибом офицеров не оказалось.

– Это явная ловушка, – ответил Кхалиб. Обсуждать с Леваннасом стратегию было сложно. Гвардия Ворона и Саламандры не предали его примарха, Ферруса Мануса, но и не последовали за ним в бой, как должны были. Он знал, что Леваннас верил в правильность решений, которые принял Корвус Коракс. Он знал, что ничего не достигнет, отталкивая от себя воинов Девятнадцатого легиона.

Но доверие – это иное. Доверять он не мог.

Однако должен был довериться или по крайней мере выслушать его. Оставшимся Железным Рукам придется принять новый тип войны. И как бы неприятно ни было ему это признавать – даже самому себе, – Гвардия Ворона в этом типе разбиралась лучше всех.

– Да, – согласился Леваннас. – Ловушка. Но она не обязана быть успешной.

– Дети Императора небрежностью не страдают, – сказал Рауд. – Ловушка будет хорошей.

– В противном случае я буду оскорблен, – ответил Кхалиб. – Еще больше, чем оскорблен сейчас методами, к которым мы вынуждены прибегнуть.

– Бей из теней, а потом удирай, – пробормотал Рауд.

Леваннас улыбнулся, показывая, что не обижен.

– Бесчестны лишь предатели, – сказал он. – Тени не лгут, братья. С тем, кто их понимает, они искренни, как не может быть искренен и свет.

Пока Гвардеец Ворона говорил, Кхалибу начало казаться, что сумеречный свет Галераса ослабевает вокруг него. Он стоял на открытом пространстве, как и все они, но становился менее отчетливым. Вдруг стало трудно разглядеть за пепельным дождем его жесткие черты лица. Его неподвижность начала восприниматься как отсутствие. Он был в тенях, он был тенями, и Кхалиб понял, что его слова была правдой. Исчезая с глаз, Леваннас открывал им свою сущность.

Кхалиб взглянул на свою правую руку. Он пошевелил пальцами, уже более двухсот лет не состоявшими из плоти и крови. И задумался над собственной правдой – правдой Железных Рук, которую теперь должен был защищать яростнее, чем когда-либо.

– Мы – не вы, – ответил он Леваннасу. – И никогда вами не станем.

– Я ни за что бы не осмелился такое предлагать, – сказал Леваннас.

– Но атаковать открыто мы не можем, – заметил Рауд.

– Я знаю. Все мы это знаем. – Он посмотрел на центральное строение базы. – А потому должны найти новый метод борьбы, который все же не будет нарушать заветы нашего примарха.

– Значит, мы двинемся в ловушку.

Верхняя часть головы Рауда была металлической. Но на нижней челюсти еще оставалась плоть, что позволило ему изобразить подобие улыбки.

– Ну, сами они к нам вряд ли придут, – ответил Кхалиб.

Логичным местом для ловушки была бы точка Мандевилля в системе Цизика. Кхалиб приказал привести «Погибель Асирнота» в полную боевую готовность, дабы они имели возможность открыть огонь через секунду после перехода в реальное пространство. Он не станет легкой жертвой для Детей Императора. Но иллюзий относительно исхода битвы он не питал. «Асирнот» погибнет в продолжительном бою, если только не сумеет вовремя скрыться в варпе. Ударный крейсер получил повреждения над Исстваном. Они провели ремонт, но возможности их были ограничены. Пустотные щиты работали не на полную мощность. Корпусу нанесли урон, и места этих ранений были постыдно уязвимыми.

Первый суровый факт в игре, затеянной Кхалибом: Дети Императора вполне могли уничтожить любой одиночный корабль, клюнувший на приманку.

Второй суровый факт: игнорировать приманку он не мог.

Он стоял за пультом управления над мостиком «Погибели Асирнота». В иллюминаторе ничего не было. Система молчала, и только аварийный сигнал «Тармаса» нарушал покой.

– Ауспик? – спросил Кхалиб.

– Мы уловили излучение двигателей «Тармаса», – сообщил Сетерик. – Других кораблей в радиусе действия нет.

– Но это не значит, что их нет в принципе, – добавил Рауд. Он стоял за станцией управления огнем, в передней части мостика.

– Они есть, конечно, – ответил Кхалиб.

Но они не атаковали. Они прятались. Почему? Потому что уничтожить «Погибель Асирнота» недостаточно. Предатели рассчитывали на жертву покрупнее.

«Как и я», – подумал он.

– Я бы разочаровался, если б их не было. Курс на «Тармаса».

Ударный крейсер Третьего легиона уже преодолел треть пути между точкой Мандевилля и звездой системы. Цизик был старым красным солнцем. Сотни миллионов лет назад он поглотил свои ближайшие планеты, оставив только внешние газовые гиганты и ледяные планетоиды в поясе Койпера. Цизик казался таким же мертвым, как Делий, – но теперь он оживал в предчувствии войны.

На первом этапе сближения с «Тармасом» Кхалиб вел корабль медленно и осторожно. Смысла скрывать присутствие «Асирнота» не было. «Тармас» и другие корабли Детей Императора, сколько бы их ни затаилось в системе, уже знали о их прибытии, но ему самому нужно было время, чтобы обнаружить остальные вражеские силы, если это было возможно. Он хотел выяснить, что за ловушку ему приготовили.

Ничего. Только повторяющийся сигнал от вражеского крейсера.

Кхалиб заметил, что Леваннас на него смотрит. Гвардеец Ворона стоял в незаметном месте, у задней стены, чуть ниже и правее пульта. Он не маячил перед глазами, но был виден, когда капитан хотел с ним поговорить.

– Ну? – поинтересовался Кхалиб. – Что ты видишь в этих тенях?

– Уверен, то же, что и вы, капитан. Они ждут, что мы атакуем первыми.

– После чего они ранят нас, вынудят отступить и последуют за нами.

– Да.

«Чего мы и ждали», – подумал он. Отсутствие вражеских атак подтверждало его теорию.

Кхалиб кивнул своим мыслям.

– У нас нет выбора, мы вынуждены участвовать в их игре, – объявил он. – Но мы выйдем из нее победителями. Полный вперед, все орудия к бою. Уничтожим этот вшивый корабль!

Фоновый шум, который складывался из работавших систем «Асирнота», возрос. Их вибрации стали сильнее. Кхалиб чувствовал гнев корабля, как собственный. Его жизнь и жизнь корабля были едины.

Вот что значило быть Железноруким: не просто понимать, как сильна машина, но быть машиной. Когда он находился на борту «Погибели Асирнота», когда определял его курс и действия, граница между ним и кораблем размывалась. Рулевые из других легионов испытывали это слияние, когда подсоединялись к кораблям с помощью мехадендритов. Но в Десятом легионе все воины шли по дороге, которая вела к несгибаемой мощи механики. Машина обладала дисциплинированностью, сосредоточенностью и ясностью, плоти недоступными. «Погибель Асирнота» служил продолжением его воли, умножителем его силы. Его правой рукой, сокрушающей врагов. А он и все легионеры на борту платили за дары машины тем, что отождествлялись с ней все больше и больше.

Феррус Манус показал им этот путь. Ему не хватило времени завершить его – но он не умер, не мог умереть! – и их долгом было удвоить рвение и завершить паломничество. Теперь твердость машины была нужна им как никогда.

Круакс, стоявший в стратегиуме на несколько шагов позади Кхалиба, произнес:

– И теперь, как и планировалось, мы ударим, а потом бросимся в бегство.

Его машинный голос был особенно холоден и пуст.

– Да, железный отец, – ответил Кхалиб, не оборачиваясь. – Но не все так просто.

– Я знаю. Но мои опасения не ослабевают. Какова цена этой стратегии? В какой мере мы обязаны за нее тем, кому наша философия чужда?

Кхалиб бросил взгляд на Леваннаса. Обстоятельства вынуждали Железных Рук учиться методам Гвардии Ворона. Но суть легиона эти уроки не изменят.

– Ты сомневаешься во мне? – тихо, чтобы другие не слышали, спросил он Круакса.

– Я сомневаюсь в пути, на который мы встаем. Легионам, бросившим нашего примарха на Исстване, нечему нас учить.

В голосе хранителя души Железных Рук не было эмоций. Вся злость выражалась словами.

Кхалиб тоже ее испытывал. Он хотел дать Круаксу понять, что решение не далось ему легко.

– Но есть ли у нас выбор? Мы обязаны адаптироваться, если хотим продолжить борьбу. – Он взглянул на второго воина. Серворуки Круакса были сложены у него за спиной. Из всех легионеров на борту «Асирнота» он трансформировался наиболее полно. Кхалиб не был уверен, осталась ли в нем вообще какая-то плоть. – То, что мы собираемся сделать, – продолжил он, – отвечает духу Железных Рук. Это будет точно. Это неумолимо. И потому мы одержим победу.

Круакс не ответил. Кхалиб повернулся обратно к иллюминатору.

– Это «Погибель Асирнота», – сообщил Энион. – Капитан Кхалиб.

– Спасибо, советник, – отозвался Аристон.

Не «Веритас Феррум». Жаль. Месть Аттику была бы приятной и жестокой симметрией. Но, возможно, Кхалиб станет ключом ко второму капитану. Аристон наблюдал за траекториями ударных крейсеров, вычерченными на тактическом экране.

– Мы могли бы разнести их на куски.

– Могли бы, – согласился Аристон.

Энион молчал, ожидая приказа. Аристон развлекался, не давая его.

– Нет нужды рисковать «Тармасом», – заметил Энион.

– Теотормон показал себя несовершенным командиром и должен быть наказан, – пояснил ему Аристон. – Строжайше. Кроме того, неужели мы должны удовлетвориться одним ударным крейсером? Тем более не тем, который уничтожил «Каллидору»?

– Нет, лорд-коммандер.

– Нет, – повторил Аристон. – Мы заставим этих Железных Рук отвести нас к их братьям.

– Они не глупы.

– Да. А потому наша ошибка должна быть идеальна. Они должны поверить, что сорвали наши планы.

Два корабля вступили в бой. Огонь они открыли почти одновременно. Огромные, как горы, протяженные, как города, корабли двигались с грандиозной степенностью, совсем не отражавшей нетерпеливость своих командиров. Они атаковали друг друга торпедами и пушками. Орудия были быстры, но воля людей – быстрее, ненависть их – горячее. Корабли сражались с величественностью монументов. В этой дуэли уклонений не будет. Плавный и убийственный танец маневров имел одну цель: первым нанести противнику больший урон.

Пространство за иллюминатором освещали всполохи пустотных щитов. Кхалиб слышал, как зачитывают сообщения о повреждениях. Он видел на экранах, выводящих данные о здоровье корабля, характерные красные руны. Ни в первом, ни во втором он не нуждался. Состояние корабля ощущалось им на физическом уровне. Их тела были едины.

Но волю корабль взял от него, а потому «Асирнот» не остановится, пока не выбьет из врага жизнь.

«Погибель Асирнота» шел наперерез «Тармасу». Корабль Детей Императора был невелик в поперечном сечении, однако Кхалиб сумел выпустить по нему полный залп из правобортного вооружения. «Тармас» выстрелил вперед, и Кхалиб увидел слабое место: большая часть торпед и снарядов шли с левого борта.

– Обогни их и встань напротив правого борта, – приказал он рулевому Кириктасу. – Они берегут его от нас.

Кириктас подчинился. Сохраняя полную скорость, «Асирнот» начал поворачивать.

«Тармас» попытался им воспрепятствовать. У него не было необходимости перемещаться с той же скоростью и на тоже расстояние, чтобы уберечь уязвимые места от «Асирнота». Но он тормозил, и тем самым раскрыл второе слабое место.

– Их двигатели... – начал Рауд.

– Вижу, – перебил Кхалиб. Но он видел не только это. Он видел, чем неизбежно закончится этот танец. Дети Императора уже проиграли. Проиграли в тот момент, когда стала ясна суть их повреждений. Кхалиб надеялся, что они осознают это так же ясно, как он. Он хотел, чтобы они чувствовали, как число возможных исходов сокращается до одного, как неудержимо приближается к ним момент казни.

Но они сражались до конца. Сражались отчаянно, пытаясь утащить «Асирнота» в небытие вместе с собой. Орудия «Тармаса» сконцентрировали огонь на одной точке по миделю.

– Щиты ослабевают, – объявил Демир. – Целостность корпуса под угрозой.

– Выпустить воздух, опустить перегородки, – приказал Кхалиб. – Всю энергию на правобортные щиты.

– Контакт! – сообщил Сетерик. – Многочисленные сигналы, расстояние сокращается.

– С какого направления? – спросил Кхалиб.

– Со всех.

– Брат-капитан, – вмешался Демир. – Наш правый борт будет уязвим.

– Время есть.

Демир сделал паузу, потом ответил:

– Так точно.

«Время есть», – повторил себе Кхалиб. Если потребуется, он сам его создаст.

«Погибель Асирнота» завершил маневр. Два корабля теперь стояли борт к борту. Расстояние между ними утратило значение. «Тармас» продолжал сражаться, но был уже мертв.

– Огонь, – приказал Кхалиб.

«Асирнот» атаковал всеми бортовыми орудиями, а потом еще раз. В «Тармаса» ударило с мощью, в два раза превышавшей все, что корабль Третьего легиона мог сейчас выдать. Кхалиб поморщился, почувствовав, как содрогается «Асирнот».

Щиты опять вспыхнули, и даже несмотря на дополнительную энергию, часть их спала. Демир выкрикивал донесения об уроне, но Кхалиб перестал вслушиваться. Он сосредоточился на одном «Тармасе». Его концентрация следовала сквозь пустоту за снарядами-убийцами кораблей. Он обязался свершить акт возмездия, и во имя Трона, они с «Асирнотом» это сделают.

От выстрелов пустотные щиты «Тармаса» сперва вспыхнули, как солнца, а затем угасли. Торпеды начали пробивать корпус, и тогда возник новый свет. Сначала он пульсировал красным. То были огненные бури, охватившие коридоры корабля. Но он становился ярче, сила и разрушительность его нарастали. Теперь это был плазменный крик умирающего корабля. «Тармас» раскололся. Носовая и кормовая части начали двигаться в разные стороны, не переставая погружаться в растущий огненный шар. На фоне взрыва гигантский корабль выглядел не так уж и значительно. Каскады ударных волн гнали сквозь пустоту.

– Уводи нас, – приказал Кхалиб, но Кириктас уже менял курс и отправлял «Асирнота» в прямой полет, по касательной к дуге, которую он описывал вокруг «Тармаса».

– Перераспредели энергию для щитов, брат Демир.

Не успел он договорить, как в левый борт «Асирнота» ударили первые торпеды с остального флота. Их тряхнуло, и Кхалиб понял, как серьезен урон, еще до того, как Демир заговорил. Вибрации корабля дошли даже до него. Пульс корабля запнулся. Кхалиб начал сомневаться в правильности своих предположений. В атаке чувствовалась не попытка ранить. Дети Императора намеревались их убить.

– Мы потеряли две батареи бортовых орудий, – сообщил Демир. – Есть вторичный урон от взрывных снарядов. В погрузочной палубе пробоина. Огонь распространяется.

– Делай все, что необходимо, – ответил Кхалиб. Демир в пояснениях не нуждался. Приказ подтверждал, что он, как капитан, понимал серьезность повреждений и дальнейших потерь. Сколько братьев, оказавшихся рядом с палубой, выбросило в космос? Потеряли ли они штурмовики? Сколько сервов сгорело в пламени? В данный момент ответы на эти вопросы были несущественны. Имело значение лишь выживание самого корабля и его способность сражаться дальше. Только это, если они собирались увидеть конец этой кампании.