Текст книги "Расколотые легионы (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

Соавторы: Грэм Макнилл,Гэв Торп,Крис Райт,Ник Кайм,Джон Френч,Гай Хейли,Дэвид Аннандейл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

А из нее оставалось лишь добежать до подфюзеляжных пусковых рельс, где ждал Таматика. Абордажные торпеды были нестандартным способом покинуть гибнущий корабль, но Тоику выбирать не приходилось.

Он добрался до сходного люка именно в тот момент, когда в корпус «Моргельда», меньше чем в тридцати метрах от него, ударили два снаряда из батареи макропушек.

Многометровая броня разорвалась, как фольга на коробке с пайком. Долю секунды Тоик мог наблюдать атомную бурю, разыгравшуюся за проломом.

А затем его утянуло в огненную пустоту.

Корабли висели напротив друг друга бортом к борту. «Сизифей» пострадал и был загнан в угол, но всегда оставались зубы. Этот имперский скальп достанется «Малькианту» лишь за кровавую цену.

– Залп с батарейных палуб, – прокричал Сайбус. – Цель пока в захвате.

Пространство заполнили электромагнитные вспышки от горевшего трупа «Моргельда». Они нарушали работу наводящих механизмов и выводили на экраны фантомные изображения-копии вражеского корабля.

Велунд применил все известные ему фильтры, чтобы оставить на экране ауспика только настоящий корабль. «Малькиант» поднимался над надстройкой охваченного огнем братского корабля, одновременно разворачиваясь вдоль продольной оси, чтобы встать к ним батареями правого борта.

Даже в разгар боя Велунд не мог не восхититься железными нервами их рулевого, рискнувшего подлететь так близко к умирающему, готовому в любой момент взорваться кораблю.

Однако восхищение не помешало ему увидеть, что враг допустил первую ошибку. «Малькиант» слишком быстро заложил слишком высокую дугу, которая уводила вверх траекторию его бортовых орудий.

Это была классическая ошибка управления, которую легионерский офицер никак не мог совершить, но Велунд не собирался упускать предоставившуюся возможность.

– Право руля, максимальная скорость, – приказал Велунд. – Мы поднимемся над надстройкой, и Сайбус обстреляет его от носа до кормы.

Но не успела палубная команда исполнить приказ, как фильтры, включенные Велундом, чтобы убрать с экрана ауспика ложные изображения, завершили обработку сигнала. Полдесятка фантомов исчезло, и на экране остался только «Тета Малькиант».

И еще один корабль.

Он шел прямо сквозь огненную бурю, поглотившую «Моргельд». Вонзался в сердце битвы, как клинок ассасина.

– Кровь Горгона, нет... – прошептал он.

Электромагнитная волна от уничтоженного «Зета Моргельда» мешала идентифицировать корабль. Рассекая пространство, как нож, он вышел на расстояние для выстрела между «Сизифеем» и «Малькиантом».

– Что, во имя Ферруса... – начал Тиро, вскочивший с кресла, когда тоже увидел реальное изображение ауспика. – Еще один корабль?

– Он стреляет! – крикнул Сайбус.

– В кого? – требовательно уточнил Тиро.

Ответ на вопрос они получили, когда по борту «Малькианта» прошла серия взрывов. Блестящие лучи лазеров сорвали его щиты, как бумагу, а сделанные в упор залпы с нескольких орудийных палуб распотрошили корабль Альфа-легиона с тщательностью мясницкого секача.

Новоприбывший не уступал «Малькианту» в скорости, и разрушительные бортовые орудия все били и били по предательскому кораблю. Сокрушительный поток огня смял бессильное судно за считанные мгновения, а финальный веер торпед завершил дело, оставив от «Тета Малькианта» лишь расширявшееся облако радиоактивных обломков.

Никогда раньше Велунд не видел, чтобы корабль убивали так быстро и эффективно.

– Не знаю, кто командует этим кораблем, но он мастер пустотных боев, – сказал Сайбус, восхищенный жестоким уничтожением корабля.

– Кто это, черт возьми? – спросил Тиро. – Велунд! Под флагом какого легиона он летает?

– Посылаю запрос, – ответил Велунд, склоняя голову набок и прислушиваясь к грязному от помех ответу их вокс-бусины в ухе.

Сначала он решил, что ослышался. Возможно, электромагнитное возмущение исказило слова их капитана, или же помехи заставляли его слышать то, что он хотел услышать.

– Сабик, – позвал Шарроукин. – В чем дело?

Велунд поднял на него изумленный взгляд.

– Это Медузон, – сказал он. – Это Шадрак-чтоб-его-Медузон...

Глава 4

МЫ СТОИМ ОДНИ. ПРЕДАТЕЛЬСТВО В КРОВИ. ВЕРНУВШИЙСЯ ИЗ МЕРТВЫХ

Слова Велунда встретили пораженным молчанием. Шадрак Медузон из Сорргола. Военачальник и Связующий кланы. До «Сизифея» доходили обрывки слухов, что за серией карающих ударов по врагам в секторах Оквет, Инстар и Момед стоял именно Медузон.

Но Двелл стал началом конца.

Он был краеугольным камнем в обороне Медузона, и его потеря разрушила казавшийся незыблемым миф о его непобедимости. По теневой сети, связывавшей силы расколотых легионов, о Медузоне передавались противоречивые сведения: что он погиб на Двелле, что он до сих пор сражался с предателями, что Сыны Гора вырезали ему сердце...

Но не это.

– Медузон, – выдохнул Тиро, словно не смел в это поверить. – Ты уверен?

– Кольцевые структуры в шифровке вокса совпадают в точности, – ответил Велунд, считывая свежие данные с корабельного ауспика. – Это «Железное сердце». Это он, должен быть он.

Тиро слышал в голосе Велунда отчаянное желание. Он испытывал такое же.

Годы после Исствана оказались тяжелее всего, что он когда-либо переживал, – чем кто-либо из Железного десятого когда-либо переживал. Смерть Ферруса Мануса лишила их какой-либо определенности, а эта новая форма войны отняла величайшую силу, взращенную в них генетическим отцом: братство.

– Они запрашивают разрешение взойти на борт, – сообщил Велунд. – Один «Громовой ястреб».

На палубу спустился Никона Шарроукин.

– Откажи им, – сказал он Велунду. – Отключи вокс.

– Что? Почему?

– Отключи его и улетай отсюда.

Тиро встал с командного трона и произнес:

– Это корабль Железных Рук, Шарроукин. У тебя здесь нет права голоса.

Гвардеец Ворона обернулся и уставился на Тиро черными как смоль глазами.

– Мы не знаем, кто это, – сказал Шарроукин, ткнув пальцем в сторону размытого силуэта «Железного сердца» на главном экране. – Может быть, это Шадрак Медузон, а может, это вражеский корабль, пытающийся заманить нас в ловушку.

– Коды проверку проходят, – заметил Велунд. – Подделать их невозможно. Их может знать только истинный сын Медузы.

– Сабик, ты забыл все, что мы делали? – спросил Шарроукин. – У нас есть Криптос и возможность взламывать шифры предателей. Откуда вам знать, что предатели этого не могут?

Тиро знал, что Шарроукин прав, но в сердце Железноруких была пустота, заполнить которую можно было, лишь восстановив легион.

– Возможно, ты прав, Шарроукин, – сказал он, – но если есть хоть какой-то шанс, что это действительно Шадрак Медузон, мы обязаны удостовериться.

Шарроукин покачал головой.

– Нет. Мы стоим одни и одни сражаемся. Именно так работает эта форма войны. Никак иначе.

– Здесь не шахты Ликея, Никона, – сказал Велунд.

– Ты прав, – ответил Шарроукин. – Не шахты. А хуже. В темноте Ликея легко было понять, кого надо убить. Здесь такой уверенности нет.

– Довольно, Шарроукин, – сказал Тиро. – Придержи язык.

– Брантан бы этого не позволил, – ответил Шарроукин.

– Капитана Брантана здесь нет, – огрызнулся Тиро. – Зато здесь я. На «Сизифее» – не демократия, и я не позволю тебе оспаривать мои приказы. Велунд, отправь «Железному сердцу» ответ: мы примем их на носовой посадочной палубе.

– Ты уверен, что они мертвы? – прогрохотал Игнаций Нумен, закидывая в шлюз очередной труп. – Может, для большей надежности мне стоит отрезать им головы?

Тарса не знал, шутит ли Железнорукий или нет. Логичней было бы предположить, что нет, но из-за покрытой ожогами кожи и красных оптических протезов-целеискателей узнать точно было нельзя.

Нумен был одним из немногих свидетелей гибели Ферруса Мануса, и его броню покрывали вырезанные имена павших боевых братьев. Исстван отнял у сынов Императора всякое желание улыбаться, и особенно это касалось Железного десятого. У Тарсы хотя бы теперь была надежда, что ему еще доведется увидеть Вулкана. Для нее не было реальных оснований, если не считать того, что никогда не видел самой смерти примарха.

И видение с братом-Саламандром...

Все лишь искра надежды – но она была.

– Ну? – спросил Нумен, уже доставший боевой клинок.

Тарса покачал головой.

– Уверяю тебя, брат Нумен, они абсолютно мертвы. Такой уж эффект у аутопсии. Хотя я согласен: странно, что даже после смерти их кожа сохраняет яркий бронзовый оттенок.

Нумен прочитал слова Тарсы на оптике и согласно буркнул. Он кивнул и убрал оружие. Взяв очередное тело блестящей от металла рукой, он потащил его к шлюзу.

– Скажи, апотекарий, – произнес Нумен, – Альфа-легион происходит с вулканического мира, как твой?

– Ноктюрн – горячий мир, – ответил Тарса, вставая на колени рядом с одним из мертвых легионеров, чтобы изучить его невыразительно лицо, – но причина моего цвета не в нем.

– Не в нем?

– Нет, – повторил он. – Особая фоновая радиация на Ноктюрне сильно реагирует с зиготой меланохрома в генетической структуре нашего примарха, что радикально меняет пигментацию кожи к его сыновей.

– Даже рекрутов с Терры? – спросил Нумен.

– У любого легионера-Саламандра, с Терры он или с Ноктюрна, будет кожа как у меня, – сказал Тарса, моргнул и заставил глаза засветиться алым. – И глаза у него будут гореть огнем, как у меня.

Нумен задумался.

– Ты не ответил на мой вопрос, – заметил он наконец.

– Я не могу ответить, потому что, по правде говоря, ничего не знаю о родном мире Альфа-легиона, – сказал Тарса.

– Как и я. Тебе это не кажется странным?

– Каким образом?

– Я знаю про Фенрис, Ноктюрн и Хтонию, – сказал Нумен. – Но ничего не знаю о мире, сформировавшем Двадцатый.

– Почему это важно? – спросил Тарса.

– У каждого легиона культура является частью его метода ведения войны, и знание о происхождении воина помогает с ним сражаться, – пояснил Нумен. – Я пробовал лед Фенриса, потому понимаю дикие сердца Русса и его свиты. Макрагг рассказал мне о практичных воинах примарха Гиллимана. Но Альфарий и его сыны... О них мне ничего не известно.

– Мне кажется, Альфа-легион старательно нагнетают таинственность, – заметил Тарса. – Те немногие, кого я встречал, были ужасающе непонятными. Любой их ответ порождал еще два вопроса.

– Поэтому ты попросил принести их на борт? – спросил Нумен.

– Да, – ответил Тарса, встал и вытер пальцы о броню. – Узнав, что их породило в буквальном смысле, мы, возможно, поймем, каковы мотивы Альфа-легиона.

– Думаешь, предательство было в их крови?

– Я бы не стал использовать столь эзотерическую формулировку, – ответил Тарса. – Но да, может быть, что-то в их генетической структуре предрасположило их к измене.

Нумен помотал головой.

– Не кровь прокляла Альфа-легион, а действия. Их предательство было неизбежно.

– Почему ты так считаешь?

Нумен остановился и выпрямился.

– Мы почти два века очищали звезды от врагов, но за все это время ты хотя бы раз слышал, чем занимается Двадцатый?

– В каждой войне есть тени и те, кто должен в них сражаться.

– Да, правда в этом есть, Атеш, – согласился Нумен, бросив в шлюз еще одно тело. – Но тени – обитель коварства, и я не до конца доверяю тем, кто заходит в них так далеко, что теряет из виду свет.

Нумен ударил ладонью по запирающему механизму, и усиленная дверь с грохотом опустилась, в то время как над ней вспыхнул оранжевый свет. Он повернулся и встал на колено рядом с телом, которое Тарса только что изучал.

– Этого в люк не надо? – спросил Нумен.

Тарса покачал головой.

– Думаю, его стоит отнести обратно в апотекарион.

– Зачем? Разве его кровь не скажет тебе все, что надо знать?

– Может, ничего и нет, – ответил Тарса, – но что-то в его скелете теперь кажется мне необычным.

Нумен проворчал что-то, вернулся к шлюзу, отключил систему безопасности и повернул выпускной рычаг. Вспыхнули предупреждающие иконки, и мгновение спустя кратковременный ураган вырвал содержимое шлюза в космос.

Тарса смотрел в бронированное окно на внутренней двери, как тела улетают прочь от «Сизифея». Он смотрел на них, пока не опустилась внешняя дверь. Не прозвучало ни звука, но он чувствовал вибрацию тяжелых створок.

Тарса поразмыслил над холодными словами Нумена о тех, кто сражается в тенях.

– Ты доверяешь брату Шарроукину?

Нумен ответил не сразу.

– Доверие нынче дорого, брат Тарса.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, который я могу дать и не солгать.

– Брат Шарроукин сражался и проливал кровь рядом с нами.

– Как я уже сказал, те, кто действую в тенях, иногда темноту начинают любить больше, чем свет, – сказал Нумен, закидывая последний труп альфа-легионера на плечо. – Он всадил пулю в голову тому ублюдку Фулгриму, поэтому я зову его братом, но он не из Десятого. Он не страдал так, как мы страдали.

– Я тоже не из Десятого, – заметил Тарса. – Пользуюсь ли я твоим доверием?

Нумен хлопнул тяжелой рукой по наплечнику Тарсы.

– Ты вышел из земли огня, брат, – сказал он, повернулся и едва ли не вывел его из тамбура. – Ты жил при свете горящих гор. Да, тебе я доверяю.

Тарса кивнул, но в памяти стоял мир, совсем не похожий на тот, что представлял себе Нумен. Его небеса были темными от пепла, над выжженными равнинами гуляли бури из золы, а жизнь существовала в тени пирокластных облаков.

Ноктюрн был миром теней, и тени эти были глубоки.

Стены посадочной палубы до сих пор покрывали шрамы после совместной атаки предателей перед Йидрисом. Следы болтов и глубокие царапины, оставшиеся от монстров, которых выпустил легион Фениксийца, напоминали, как отчаянно сражался экипаж «Сизифея», чтобы спасти свой корабль.

Кадм Тиро выбрал эту палубу за эту символичность и за размер. Капитан был облачен в массивный терминаторский доспех, с которого спадала серебристо-стальная кольчужная мантия. Шлем он держал на сгибе руки в железной латной перчатке, а комби-болтер лежал в пластинчатой кобуре, закрепленной на бедре. Велунд не мог не заметить, что переключатель стоял в положении для стрельбы.

Велунд тоже явился в полном боевом облачении, соответствующем рангу, – с кроваво-красной мантии и подвижными руками серворанца, сложенными на груди. Таматика надел белую траурную мантию в память о Септе Тоике. Кормовую посадочную палубу он разрушил, запустив прямо в «Сизифей» дефективную абордажную торпеду; у Тиро этот бравурный полет вызвал одновременно гнев и восхищение.

Вермана Сайбус стоял перед пятнадцатью ветеранами, которые были вооружены, словно приготовились отражать абордаж.

Если Шарроукин был прав, возможно, им придется.

Гвардеец Ворона среди них не стоял, но определенно был где-то рядом. Велунд осмотрел самые темные места под купольной крышей, но ничего не обнаружил. Но и не рассчитывал. Никону Шарроукина тренировали легендарные мастера тени на Шпиле Воронов. Если он не хотел, чтобы его видели, он был воистину невидим.

– Летят, – произнес Сайбус.

Велунд заглянул сквозь интегральное поле и увидел точку света, движущуюся на звездном фоне. Он следил за ее траекторией, пока она не выросла до угловатого, угрожающего профиля «Громового ястреба».

– Медузон, – произнес Тиро с осязаемым волнением.

Вся палуба испытывала это волнение, эту сильнейшую тоску, но Велунд с этими чувствами боролся. Кто-то должен был оставаться объективным, ибо вера Шарроукина в то, что они должны продолжать действовать в одиночку, имела смысл.

Одиночество давало безопасность, но Велунд знал, что Железнорукие на борту «Сизифея» медленно сходили с ума. Боль от потери Ферруса Мануса уходила внутрь. Все больше и больше членов экипажа занимались самоистязанием и использовали самые экстремальные модификации плоти.

Экипаж «Сизифея» было это нужно. Им нужно было знать, что они не идут к вымиранию по медленной спирали, отмеченной лишь краткими моментами разрушительного возмездия.

«Громовой ястреб» рос, пока не прошел сквозь интегральное поле. Велунд на мгновение ощутил движение воздуха, когда проницаемый барьер восстановился, и давление выровнялось.

От двигателей десантно-штурмового корабля валил жар, а с замерзших поверхностей отваливался лед. Велунд оценивающе осмотрел машину и с удивлением понял, что знает ее.

«Маллеус Феррум».

Последний раз он его видел на Сто пятьдесят четыре Четыре.

Фюзеляж покрывали царапины и отметины от снарядов, а железная латная перчатка на лобовом экране почернела от огня. Годы, прошедие после войны с эльдар, были жестоки.

Штурмовой трап опустился, и Железные Руки «Сизифея» одновременно затаили дыхание. Воздух корабля сконденсировался в пар, а из него вниз по рампе прохромал одинокий воин.

Изумленный Таматика вышел вперед.

– Клятва Горгона! – воскликнул он. – Септ?

– Небось, решили, что больше меня не увидите? – спросил Септ Тоик хриплым голосом.

Велунд был ошарашен. Доспехи Тоика обгорели до голого железа и покрылись копотью.

– Как?... – начал он, но прежде, чем Тоик успел ответить, из корабля вышел еще один воин. Он остановился в конце трапа и окинул взглядом стоявших перед ним бойцов.

Он казался огромным, хотя на самом деле был лишь немного выше среднего, и носил стандартный силовой доспех, большей частью черный, по покрытый серебристыми следами от многочисленных сплошных снарядов, масс-реактивных пуль и цепных клинков. Один наплечник украшал личный геральдический символ серебряного змея, свернувшегося и пожирающего собственный хвост, другой – гордый кулак X легиона. За плечом крепилась длинное змеиное копье с двумя листовидными клинками, белыми, как фарфор.

Воин поднял руки и снял шлем.

Лицо под ним представляло из себя маску из уродливых ожогов и аугментики. Один глаз был налит красным из-за травмы, на месте другого стоял мерцающий голубым протез. Он был воином, изуродованный войной и закаленный потерями. Но в налитом кровью глазе была мощь, сила духа и харизма, которые никакая неудача не могла уничтожить и никакая потеря не могла убавить.

Это было лицо воина, испытавшего горечь поражения, но не давшего ему сломить себя. Он был Железноруким до мозга костей, и это понимали все, кто хоть раз его видел.

– Могу я взойти на борт? – спросил Шадрак Медузон.

Глава 5

МИССИЯ. ПРОБУЖДЕНИЕ. ПРИКАЗЫ

Следуя обычаю, сопровождавшему встречи двух кланов для планирования войны, они распили дзиру – горячительный напиток, который у племен Медузы служил множеству целей. Его пили, когда необходимо было забыть старые обиды, когда шла война или когда погибал первенец.

Вермана Сайбус раздобыл пиалу, и они выпили в честь встречи с братьями. Когда опустевшая чаша сделала круг и вернулась к Кадму Тиро, они выпили еще, на этот раз за невероятное спасение Септа Тоика.

Доспехи Тоика, выброшенного из гибнущего «Зета Моргельда», пережили худшую фазу обстрела и запечатались лучше, чем саркофаг дредноута. На «Железном Сердце» уловили его спасательный маячок, а «Маллеус Феррум» подобрал его на пути к «Сизифею».

Тоик решительно отказался от визита в апотекарион, заявив, что ветеран Авернии, не способный потерпеть боль от пары лучевых ожогов, недостоин своего звания.

Для беседы они по предложению Медузона удалились в тренировочные помещения, граничившие с посадочной палубой. Он предпочел не входить в центральную часть корабля, а провести встречу с хозяином «Сизифея» в тени оружейных залов и дуэльных клеток.

– Поверь, я прекрасно знаю, как важно разделять боевые ячейки, – сказал Медузон, постучав пальцем по сморщенному ожоговому рубцу на левой щеке. – Меня научили этому военачальник Сынов Гора по имени Тибальт Марр и горящий флагман.

– Тогда почему вы здесь? – спросил Шарроукин, ждавший их в сумраке зала. – Ваше присутствие подвергает опасности всех нас.

Ашур Мезан взъярился, услышав столь неуважительные слова. Его рука скользнула к оплетенной проволокой рукояти гибмессера, который лежал в ножнах, но Медузон поднял ладонь.

– Спокойно, сержант Мезан, – произнес Медузон. – Сын Повелителя Воронов задал разумный вопрос.

Кадм Тиро разрешил Медузону взять на «Сизифей» свою почетную стражу. Первым был Ашур Мезан, командир отделения, своей напряженной манерой держаться напомнивший Тиро покрытых шрамами воинов из бойцовых ям Двенадцатого. С навершия его гибмессера – ножа для потрошения, любимого скаутами из Повелителей Ночи, – свисало кольцо нанизанных на нитку ржавых штифтов.

Второго воина Медузон представил как Гаскона Малтака, своего советника. Тиро он сразу понравился. Его левую руку заменял наруч, переходящий в железный кистень на цепи. Больше чем на метр он от кланового лидера не отходил.

– Я не знаю тебя, ворон, – сказал Медузон. – Брат?...

Шарроукин молчал, и между двумя воинами повисла напряженная тишина, пока не ответил Тиро:

– Его зовут Никона Шарроукин из Девятнадцатого легиона, – сказал он, по неведомой причине чувствуя необходимость встать на защиту Шарроукина. – Такой же, как мы, ветеран черных песков Исствана. Но право голоса на этом корабле он пока не имеет.

Гвардеец Ворона бросил на Тиро враждебный взгляд, а Медузон между тем кивнул и продолжил:

– Скажи, брат Шарроукин. Почему, по-твоему, «Железное Сердце» оказалось достаточно близко, чтобы вступить в бой вместе с «Сизифеем»?

– Вы охотились за Альфа-Легионом, – ответил Шарроукин.

– Следовали за ним, – поправил его Медузон.

– Зачем?

– Позволь задать тебе встречный вопрос. Ты знаешь, что самое сложное в криптографии? Самое сложное – не взломать шифр, а использовать новые знания и при этом не дать врагу понять, что понимаешь их переговоры. Но иногда полученная информация дает начало миссии, ради которой можно пренебречь риском.

– И что это за миссия?

Медузон улыбнулся, но сморщенная рубцовая ткань на поврежденной щеке и возле губ превратила улыбку в гримасу мертвеца.

– Убить Альфария.

Никто ни ответил: все были слишком потрясены предложением Медузона. Убить примарха? Ужасное прошлое показало Тиро, что это было вполне возможно, но с их незначительными силами? Пусть даже под предводительством воина столь могучего,как Шадрак Медузон?

– Только мы? – спросил Тиро наконец. – Одни, без поддержки?

– Да.

– Убить Альфария? Примарха Альфария?

Медузон кивнул:

– Единственного и неповторимого.

– Откуда вам было знать, что корабли приведут вас к нему? – спросил Шарроукин. – Мы узнали о пункте назначения «Моргельда» только вр время атаки.

– Осторожней, вороненок, – произнес Медузон, наклоняясь вперед. – Ты выжил на Исстване, а потому заслуживаешь мое уважение, но не право бросаться оскорблениями. Мезан и Малтак такое не одобряют.

– Брат Шарроукин не хотел показаться непочтительным, – вмешался Тиро. – Но его вопрос справедлив.

Медузон помолчал, и Тиро заметил, что тот взглянул на Малтака, который едва заметно кивнул.

– Мои извинения, брат Шарроукин, – вздохнул Медузон. – Ты правильно делаешь, что спрашиваешь. Былые потери заставили меня с недоверием относиться к тем, чью ценность я еще не знаю.

Шарроукин кивнул, принимая извинения, а Тиро заметил, что под травмами Медузона скрывалась многолетняя усталость. Этому человеку оставался последний бросок костей, последний шанс отомстить за всех, кого потерял. Как будто придя к какому-то решению, Медузон качнул головой.

– Вы не единственные, у кого есть доступ к Криптосу, – сказал он, и опять экипаж «Сизифея» пораженно замолчал. Медузон нарушил эту тишину скрипучим звуком, который когда-то, наверное, был смехом, но теперь больше походил на мучительное эмфиземное хрипение.

– Вы правда думаете, что я стал бы лететь так далеко и рисковать столь многим ради головы кого-то менее важного, чем примарх?

– У тебя на «Железном сердце» есть Криптос? – спросил Велунд.

– Был, – ответил Медузон и хрипло вздохнул. – Четыре месяца назад его выжгло изнутри неизвестным пиронекротическим геном-самоликвидатором, который авгуры нашего железного отца пропустили. Но перед этим мы успели расшифровать высокоуровневый вокс-трафик, перехваченный ранее. Он, конечно, изобиловал загадками и жаргоном, но однозначно указывал на тайное собрание высших чинов Альфа-Легиона. Судя по всему, они направлялись к условленной точке сбора, чтобы получить приказы от своего примарха лично. «Моргельд» собирался встретиться с «Малькиантом», прежде чем отправиться на это собрание, но...

– Мы его уничтожили, – закончил за него Тиро.

– Вы его уничтожили, – согласился Медузон. – И мы упустили прекрасную возможность доставить предателям те же страдания, которые пережили мы.

– Необязательно, – вмешался Сайбус, и Тиро проклял его за длинный язык. – Сабик Велунд сумел выгрузить астронавигационный журнал «Моргельда» прежде, чем экипаж его уничтожил.

– Правда, брат Велунд? – спросил Медузон, ударив кулаком по ладони и огибая ближайшую дуэльную клетку. Его кроваво-красный глаз вспыхнул, напомнив Тиро об Атеше Тарсе. Волнение кланового капитана наполнило весь тренировочный зал.

Велунд кивнул.

– Я еще не расшифровал его полностью, но уже знаю, что следующим пунктом назначения «Зета Моргельда» была третья планета этой системы.

– Значит, цель еще на мушке, – сказал Медузон, хватаясь за усиленные стальные брусья клетки. Железо его латной перчатки скрипнуло от напряжения, когда он загнул брусья назад.

– Кадм, мы должны сражаться рядом с Медузоном и его воинами, – заявил Сайбус. – Примарх учил нас, что, сплавливая силы, мы повышаем мощь. Есть ли лучший способ ответить врагу, чем убить брата магистра войны?

Тиро понимал, что тот прав, но злость на бесцеремонность Сайбуса мешала немедленно согласиться. Без сомнения, он хотел сражаться рядом с братьями. Сердце молило об этом возмездии.

Сам Шадрак-чтоб-его-Медузон предлагал возможность утолить потребность в смертях предателей.

Медузон заметил, что он колеблется, и выпустил погнутые решетки дуэльной клетки.

– Брат Тиро, я был бы рад поприветствовать твоих воинов в своих рядах, но ты должен услышать еще кое-что, прежде чем примешь решение. Я собираюсь выступить против примарха. Да, говорят, что он самый мелкий щенок из помета, – но он все же примарх.

– И что же я должен услышать?

Медузон постучал пальцем по подбородку.

– Ты когда-нибудь слышал термин «доппельгангер»?

– Нет.

– Я слышал, – подал голос Шарроукин. – Это тевтонское слово со Старой Земли. Оно означает «бродячий двойник». Близнец. Мы использовали доппельгангеров в шахтах, когда хотели обмануть ударные группы надсмотрщиков. Благодаря этому они не могли знать точно, куда был направлен главный удар примарха Коракса.

– Именно, – подтвердил Медузон и щелкнул железными пальцами с такой силой, что высек искру. Он подошел к стойке с подвешенными на проволоке боевыми сервиторами – безжизненными манекенами из плоти, которые были вооружены различными клинками и бластганами для ближнего боя. Завершая обход вокруг дуэльной клетки, он потянул одно полуорганическое, полумеханическое существо за собой и выставил его перед собой, как доказательство.

– Одной из последних вещей, которые мы узнали от Криптоса перед тем, как он взорвался, была привычка Альфария использовать доппельгангеров, чтобы сбивать охотников вроде нас со следа, – сказал Медузон. – Он пытается скрыться за сетью тайн, как за плащом-невидимкой.

Медузон опять издал смех, похожий на предсмертный хрип.

– Говорят, даже его собственный легион не знает, где он сейчас.

Тиро чувствовал тяжесть надежд, которые возлагали на него Железнорукие, стоявшими в тренировочном зале. Они этого жаждали. Они в этом нуждались.

Медузон постучал по клятвенной печати на своем наплечнике, и Тиро обратил внимание на символ гидры, оттиснутый на воске. Одна из ее многочисленных голов была отрублена.

– Я поклялся завершить эту миссию, – добавил Медузон, – но нет ничего постыдного для тебя и твоих воинов в том, чтобы продолжать сражаться как раньше.

Тиро понимал, что это так, но когда еще представится такой шанс навредить предателям? Но когда он уже составлял фразу, которая свяжет его с Медузоном, предостережение Шарроукина впилось в сознание, как шальной осколок металла впивается в руку кузнеца.

Нет, для этого решения требовалось мнение кого-то более опытного, чем любой из присутствующих здесь.

– Я сообщу о твоей миссии капитану Брантану, – сказал он.

– Это совсем не обязательно, – говорил Сайбус, пока они шли к криоусыпальнице капитана. – И так ясно, что нам следует делать. Ты же знаешь, что я прав. Таматика, скажи ему.

Услышав свое имя, Железорожденный поднял взгляд.

Он кивнул, и Тиро понял, что Тоик и Нумен тоже поддерживали Сайбуса.

– Ты наверняка действительно прав, Вермана, – ответил Таматика, – но Ульрах Брантан – все еще капитан этого корабля. Он обязан знать, что на кону.

– Ты знаешь, что он скажет.

– Да, думаю, что знаю, – сказал Тиро. – Но услышу я это от него, а не от тебя.

Сайбус погрузился в задумчивое молчание, когда перед ними раскрылись противовзрывные двери. Гаруда, следовавший за ними на всем пути, влетел в выкатившееся на них облако ледяного тумана.

Тиро последовал за птицей, и удар холода показался физическим.

Ему подумалось, что таким должен был быть Фенрис. Лед на Медузе не был редкостью – но ничего, похожего на условия, которыми бахвалились сыны Русса.

Хотя, по правде говоря, холодный воздух Тиро уже не беспокоил. На его теле оставалось слишком мало плоти, которая могла мерзнуть. Многочисленные химерические аугментации, которым он и Вермана подвергли себя за десятилетия, сделалиих неуязвимыми к большинству слабостей плоти.

Но даже столетия тренировок, дисциплинированности и биоулучшений не могли полностью выжечь слабость духа.

Гаруда сидел на увешанной сосульками трубе под потолком и смотрел сверху вниз на Тарсу, согнувшегося над открытой панелью в стене покрытого инеем контейнера, в котором лежал Брантан. Зубчатые зажимы связывали пучки мигающих светодиодов и оголенных проводов.

– Какая-то проблема? – спросил Тиро.

Тарса поднял взгляд на вошедших Железных Рук и пожал плечами.

– Не больше, чем обычно, – ответил он, вытягивая из механизма под контейнером многочисленные тяжелые кабели. – Нужно наполнить резервуары с жидкостью, зарядить конденсаторы и заменить сгоревшие провода. На поддержание в капитане жизни уходит много сил и ресурсов.

– Цена не имеет значения, – сказал Тиро.

Апотекарий кивнул и воткнул кабели в устройства, назначение которых Тиро себе даже представить не мог. Показалось, что гул контейнера сменил тональность, но он не мог быть уверен.

Однажды, в редкую минуту самокритики, Тиро рассказал неподвижному телу Брантана о своих сомнениях. О том, что считал себя недостойным командовать экипажем «Сизифея». Воспоминание о разговоре до сих пор преследовало его, и каждое мгновение с той поры было посвящено попыткам доказать ошибочность тех полных жалости к себе слов.

Септ Тоик прошел мимо Тиро, встал к ногах заледеневшей тюрьмы Брантана и взглянул на капитана. Кожа на его лице была красной и блестящей после воздействия радиации. Шрамы, оставленные ему мечником из Третьего легиона, до сих пор выглядели болезненно. Он стоически сносил повреждения, однако напряженное выражение и налитые кровью глаза выдавали его страдания.