Текст книги "Эпоха тьмы (ЛП)"
Автор книги: Дэн Абнетт
Соавторы: Джеймс Сваллоу,Ник Кайм
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
– Причина не в том, что я разделяю твое нетерпение, Кор.
Алайош фыркнул. Корсвейн ухмыльнулся.
– Идите за мной, – бесстрастно произнес лорд, и три воина направились к гололитическому столу в центре командного зала. По приказу Льва облаченный в рясу сервитор включил проекторы, и возникшие мерцающие голографические изображения залили их призрачным зеленым светом. Парящий перед ними в воздухе дисплей, состоящий из множества экранов, показывал солнца подсектора Эгида с их планетами. Геральдор и Трамас сияли ярче остальных, и обе системы были помечены множеством рун, обозначавших Механикум.
Корсвейн не увидел ничего нового. Длинный полумесяц из пульсирующих красным миров обозначал распространение систем, втянутых в открытый мятеж; это были миры, не повинующиеся Империуму и стремящиеся под знамена Хоруса Луперкаля и Механикум Старого Марса. Целые солнечные системы, нарушившие волю Императора, и не меньшее количество взывающих об имперской помощи и терранских подкреплениях.
– Партак пал сегодня вечером, – Лев указал на одну из систем в кольце из марсианских глифов. – Губернатор-фабрикатор Гулгорада объявил о своей победе четыре часа назад. – Едва заметную радость примарха могли заметить лишь приближенные. – Он уже не так ликовал, когда я сообщил ему, что из-за его стремления взять Партак остался без защиты Йаэлис, который около часа назад захватили мятежники.
– Он переоценил свои возможности. – Корсвейн какое-то время наблюдал за мерцающими глифами, потом взглянул на своего сеньора. – Опять.
Алайош заговорил прежде, чем Лев успел ответить.
– Он хотя бы предложил принести извинения за то, что не прислушался к вашим словам, когда вы предрекали то, что теперь случилось?
– Разумеется, нет. – Лев склонился над столом, опершись кулаками о его гладкую поверхность. – И вы здесь не поэтому. Так что обойдемся без негодования, даже если оно справедливо.
– Есть связь с Империумом? – Алайош позволил надежде прозвучать в голосе.
– Нет. – Лев махнул рукой в латной перчатке сквозь гололитическое изображение, глубоко погрузившись в свои мысли. – Наши астропаты по-прежнему немы из-за турбулентностей в варпе. Насколько я помню, последний зафиксированный контакт состоялся четыре месяца и шестнадцать дней назад. – Примарх не отрывал взгляда холодных зеленых глаз от гололитического изображения. – Два года стычек в космосе, планетарных осад, глобальных вторжений и отступлений; атаки с орбиты и эвакуации с воздуха… Наконец у нас есть шанс со всем покончить.
Корсвейн прищурился. Он никогда не слышал, чтобы Лев рассуждал о вероятностях. Примарх всегда говорил как прагматик, наделенный аналитическим умом. Любое его военное распоряжение основывалось на логике, а любое замечание, прежде чем слететь с уст, проверялось и рассматривалось со всех сторон.
– Курц, – рискнул предположить Корсвейн. – Сеньор, мы нашли Курца?
Лев покачал головой.
– Мой ядовитый братец, – он вновь махнул рукой в сторону гололита, – сам нашел нас.
Гололит задрожал, и стало слышно, как система потрескивает, переключаясь на другой образ.
– Один из наших сторожевых кораблей, «Серафическое бдение», получил это послание от маяка дальней космической связи, установленного на пути его патрулирования.
Корсвейн прочел искаженные при воспроизведении слова, мысленно проговаривая их про себя, как делал всегда. От прочитанного по коже поползли мурашки.
– Не понимаю, – признался он. – Это же одна из лютеровских поправок к «Изречениям». И кстати, не самая популярная. Зачем понадобилось ее оставлять? Чтобы мы нашли?
Соглашаясь, Лев заговорил вполголоса, хотя звук больше походил на свирепый рев:
– Чтобы заманить нас с помощью насмешки и используя слова, наиболее для этого подходящие – по мнению Курца. Кроме сообщения маяк передавал координаты. Похоже, мой дорогой братец желает наконец встретиться.
– Это наверняка ловушка, – сказал Алайош.
– Разумеется, – согласился Лев. – И все-таки на этот раз мы полезем зверю в пасть. Нельзя целую вечность понапрасну губить воинов с обеих сторон, как это делалось в последние годы. Если этому Крестовому походу и суждено когда-нибудь закончиться, то только после нашей с братом встречи.
– Тогда лучше продолжим охоту, – настаивал Алайош. – Захватим их флотилии…
– А они в ответ захватят наши. – Лев говорил сквозь стиснутые зубы; бронированные плечи поднимались и опускались в такт тяжелому дыханию. – Двадцать шесть месяцев я гонялся за ним. Двадцать шесть месяцев он удирал от меня, сжигая миры перед самым нашим прибытием, перерезая пути снабжения и уничтожая аванпосты Механикум. Уходил от любой засады, как песок сквозь пальцы. За каждую нашу победу вознаграждает поражением. Это не охота, Алайош. Пока примарх не погибнет, война не кончится. И ни он, ни я не можем погибнуть иначе, чем от руки своего брата.
– Но, сеньор…
– Помолчи, Девятый капитан. – Голос Льва был по прежнему ровным и тихим, но в глазах вспыхнуло холодное возбуждение, почти гнев. – Мы – один из последних верных Империуму легионов, сохранивших полную численность, и единственные в космосе пытаемся не дать королевству развалиться, в то время как глаза всех прочих обращены на Терру. Вы полагаете, я не хочу стоять рядом с Дорном на стенах отцовского Дворца? Считаете, что мне охота торчать тут, в космическом безмолвии, пытаясь собрать осколки разлетевшейся империи? Мы не можем добраться до Терры. Уже пытались. И не смогли. Эта война закрыта для нас благодаря предательским течениям варпа. Но остальная Галактика тоже погружается во тьму, и, возможно, мы – последний легион, несущий среди звезд свет Императора.
Лев снова выпрямился, его глаза сверкали от еле сдерживаемых чувств.
– Это наш долг, Алайош из Девятого ордена. А легион всегда исполнял свой долг. Мы должны победить в этой войне. Целый подсектор миров-кузниц тратит свои интеллектуальные и материальные силы на то, чтобы выжить, а не на то, чтобы поддержать другие имперские силы. То же происходит в рыцарских мирах и мирах-житницах, в гостевых мирах и на рудных. Чем быстрее мы завершим этот Крестовый поход, тем раньше они смогут поддержать каждый сектор Империума своими ресурсами, и тем скорее мы воссоединимся с Жиллиманом. – При этих словах Лев вздохнул. – Где бы он ни был.
Корсвейн выслушал все это молча. Когда затихли последние слова, оставив после себя надежду, рыцарь прочистил горло, собираясь говорить.
– Сеньор, я понимаю, почему вы хотите поднять перчатку, брошенную вам примархом Курцем. Но для чего вы позвали нас?
Лев медленно выдохнул, указывая на мир на самом краю Восточной Окраины на гололитической карте.
– Координаты указывают на эту систему. Я не могу рисковать неучастием в Крестовом походе целого флота легиона из за своих семейных проблем. – Он усмехнулся, и эта усмешка была совсем не похожа на его обычную умную и искреннюю улыбку. Это был тигриный оскал. – Я возьму с собой лишь одну роту, несколько кораблей и вспомогательных судов. Достаточно, чтобы защитить себя и ускользнуть в случае предательства, если таковое произойдет. Но мало, чтобы появился риск утратить наши позиции в этом презренном и вечном противостоянии, если оно окажется ложным следом.
Алайош немедленно отсалютовал.
– Девятый орден почтет за честь служить вам в качестве личной охраны.
– А я почту за честь, что он служит мне. – Лев понимающе кивнул. – Кор. Ты, похоже, о чем-то задумался, мой младший брат.
– Как называется этот мир? – спросил Корсвейн.
Лев сверился с данными на мониторе, стоявшем на его стороне стола.
– Тсагуалса. Зарегистрирована как пустынный мир, непригодный для колонизации, без признаков поселений времен Древней Ночи.
– Значит, кровный враг позвал нас на мертвый кусок камня на краю Галактики. – Корсвейн бросил взгляд на Алайоша. – Если весь флот Повелителей Ночи там соберется, возможно, ты сможешь снова скрестить клинки с Севатаром.
Капитан скинул капюшон, открыв изуродованное лицо. Большая его часть представляла собой жуткое переплетение неровных шрамов и бесцветных бугров синтетической плоти, не до конца зарастившей рану. А вместо зубов торчали тусклые стальные штифты, закрепленные в восстановленных деснах.
– Отлично. – Алайош прищурил глаза – практически единственную непострадавшую часть лица. – Я у него в долгу.
IV
Ударный крейсер «Неистовство» перенесся в систему один. Под рев протестующих двигателей он ворвался в безмолвие реального пространства и включил торможение, выскочив из варпа. Заработали гасители инерции, расположенные в носовой и средней части корпуса; вспомогательные тормозные системы взвыли, замедляя полет боевого корабля.
Для наблюдателя из космоса замедление хода до самого малого произошло тихо и элегантно. Для тех, кто находился на борту, содрогающийся корпус в сочетании с воем двигателей создавал куда менее изящную картину. Сотни обливающихся потом членов экипажа в помещениях машинариума поддерживали работу огромных плазменных печей, в то время как одетые в форму офицеры на командной палубе вызывали по очереди все отсеки корабля, требуя данные о состоянии систем и механизмов.
Трон Льва на борту «Неодолимого разума» был намного пышнее всего, что стояло на мостике «Неистовства», и вместо того чтобы занять место капитана, Лев предложил Келлендре Врай формально продолжать командовать кораблем. Пока эта седеющая женщина с волосами, собранными в тугой пучок, восседала на своем небольшом троне, Лев стоял рядом, скрестив руки на груди и глядя на экран окулюса.
Пред ними в пустоте вращалась Тсагуалса – серая, безжизненная, наделенная лишь тончайшим слоем облаков над видимым полушарием.
Корсвейн и Алайош, стоя в стороне от своего господина, тоже разглядывали планету.
– Позвольте сказать откровенно, сеньор.
Лев кивнул, не отрывая глаз от окулюса.
– Позволяю, Кор.
– Противник заманил нас в настоящую выгребную яму.
Губы Льва скривились. Стоявшим рядом с ним людям слова показалось насмешкой – для его воинов это был признак тайного веселья.
– Я обязательно включу это в хроники нашей кампании. Ауспик?
Офицер за ауспик-станцией посовещался с тремя сервиторами, одетыми в форму и подсоединенными к консоли. Мгновением позже он доложил Льву:
– Как показывают приборы, на планете нет жизни, милорд. Атмосфера разреженная и приемлемая, но без признаков какой бы то ни было жизни. Почва, судя по всему, слегка радиоактивная – есть слабое естественное излучение. На ночной стороне планеты, на высокой геоцентрической орбите находится флот с кодами Легионес Астартес.
– Какая точность, – рыкнул Лев. – Численность флота? Расположение?
– Учитывая ненадежность ауспиков на дальнем расстоянии и отражения варпа, похоже, там семь кораблей: один крейсер и шесть вспомогательных судов, построение стандартное.
Лев положил ладонь на рукоять меча в ножнах.
– Как только наши корабли поддержки окажутся в системе, пойдем к ним в свободном строю. Старший вокс-офицер, когда мы будем в пределах досягаемости сигнала, поприветствуйте вражеский крейсер.
Флотилия Ангелов, хоть и достаточно скромная, прибывала по одному кораблю в течение следующих трех часов. Когда последний эсминец, «Седьмой сын», занял место в строю, «Неистовство» включило двигатели и повело флотилию к мертвому миру.
– Нас уже приветствуют, – доложил старший вокс-оператор. – Только аудио-сигнал.
Лев кивнул. В следующее мгновение из динамиков мостика полился мягкий голос, искаженный треском помех.
– Так-так-так! Посмотрите, кого к нам занесло.
– Узнаю этот голос. – Тон Льва был ледяным. – Хватит брехать, пес! Скажи, где я могу найти твоего хозяина?
– Разве так приветствуют любимого племянника? – Тихий голос издал короткий смешок. – Мой господин готовится прогуляться по поверхности этого мира и ждет, что ты к нему присоединишься. В знак наших добрых намерений наш флот уйдет подальше с орбиты, за пределы расстояния, необходимого для обстрела поверхности. А пока можешь просканировать этот мир. В северной оконечности крупнейшей из западных континентальных платформ найдешь развалины крепости. Мой примарх встретится с тобой там.
– Все равно это пахнет западней, – предостерег Алайош.
Лев не ответил. Вместо этого он обратился к вокс-голосу:
– Что мешает мне обстрелять эту точку с орбиты?
– Конечно, на здоровье! Делай что угодно, чтобы развеять свои подозрения. Когда перестанешь паниковать и палить по призракам, пожалуйста, сообщи мне. До этого момента я попрошу моего лорда подождать.
– Севатар. – Корсвейн никогда еще не слышал, чтобы Лев вложил так много смысла в одно слово.
– Да, дядя? – снова хихикнул голос.
– Скажи хозяину, что я встречусь с ним там, где он пожелает. Но пусть сократит свою почетную стражу до двух воинов, я поступлю так же.
Лев чиркнул большим пальцем по горлу, давая сигнал прекратить вокс-связь. Его холодные глаза обратились на двух ближайших сынов, и он потянулся за шлемом.
– Алайош. Корсвейн. Пойдете со мной.
V
Он ненавидел делать это.
– Позвольте быть откровенным, сеньор.
Лев уже стоял в полном боевом облачении. Его лицо скрывалось под оскалившимся шлемом, который венчал гребень в виде распростертых ангельских крыльев. Раскосые красные линзы выразили неодобрение еще до того, как из ротовой решетки шлема прозвучал рокочущий баритон Льва:
– Не теперь, Кор. Сосредоточься. – Меч, висевший на поясе у Льва, был длиной в рост Легионес Астартес в полном боевом доспехе. Левая рука примарха покоилась на рукояти, и весь его облик представлял нечто среднее между пиратской грацией бандита и благородной почтительностью рыцаря, готового обнажить клинок.
Корсвейн умолк, сжав в руках болтер. В этом отсеке почти не было готических украшений, потолок и стены усеяны гудящими и опутанными кабелями устройствами – телепортационными генераторами Механикум. Из-под кожухов некоторых механизмов по непонятной Корсвейну причине почти непрерывно поднимались струи пара.
– Начинайте, – приказал Лев.
Техники в надвинутых на глаза капюшонах, стоявшие вдоль стен, перевели рычаги и взялись за огромные бронзовые колеса, приводящие в движение скрипучие механизмы. За работой они нараспев читали строки бинарного кода, словно пели странную математическую песню, как всегда делали матросы.
Механизмы задрожали и взвыли, вращаясь все быстрее. На возвышении запели хором девять астропатов с закрытыми глазами. Их григорианский хорал странно контрастировал с бормотанием техников.
Корсвейн терпеть не мог перемещаться таким образом. Поэтому ему не нужно было дважды предлагать занять место в десантном отсеке «Грозовой птицы», с визгом пронзающей нижние слои атмосферы и мчащейся прямо навстречу вражескому огню. Он был готов исполнить свой долг, забившись в десантную капсулу, или вывалиться из нутра кружащего на орбите корабля, чтобы врезаться в землю несколькими километрами ниже.
Но телепор…
*
…тация – совсем другое дело.
Еще не погасли бело-золотые вспышки, а он уже ощутил на доспехах слабое дыхание этого мира. Сил у ветра едва хватало на то, чтобы колыхать его стихарь и свитки с обетами, прикрепленные к наплечникам. За считаные секунды, пока его зрение прояснялось от пахнущего химией тумана телепортации, болтер уже был снят с предохранителя и готов к бою. В ушах еще гремели раскаты искусственного грома переместившегося воздуха, сниженные авточувствами шлема до приемлемого уровня.
Облачко клубящегося тумана продержалось бы дольше, если бы не ветер. Корсвейн постоял мгновение, чтобы почувствовать твердую землю под ногами и убедиться, что он цел и невредим. Затем, стиснув зубы и ощущая, как по коже ползут мурашки, он повел стволом болтера вокруг.
Пыльный ветер шелестел по поверхности его визора, пока он разглядывал в прицел линию горизонта. Они материализовались в самом центре кратера диаметром не менее километра в любую сторону. Из земли поднимались фундаменты из черного камня – слишком новые, чтобы быть развалинами: низкие стены и столбы, которые лягут в основание огромного здания. Повелители Ночи что-то строили здесь. Крепость… Однако рабочие бригады убрали, чтобы освободить место для встречи.
Ни движения. Ни звука.
– Чисто, – доложил он, и в следующий миг Алайош сделал то же самое.
Лев подошел к одной из черных каменных колонн и провел рукой в перчатке по ее резной поверхности. Корсвейн был уверен, что от глаз примарха не ускользнуло: камень добыли явно не на этой планете, а завезли.
– Слышите что-нибудь? – спросил Лев.
Алайош повернулся к примарху.
– Только ветер, сеньор.
Корсвейн ответил не сразу. Действительно ли рецепторы его шлема уловили что-то еще помимо настойчивого царапанья ветра? Что-то, кроме его собственного медленного дыхания и механического биения счетчика пульса в левом углу ретинального дисплея? Движением век он отключил активный ретинальный экран.
Воющее дыхание мира осталось.
– Только ветер, сеньор.
– Прекрасно, – ответил Лев. – Теперь будем ждать.
VII
На исходе третьей минуты очередная звуковая волна перемещенного воздуха возвестила о появлении противника. Корсвейн вглядывался в постепенно рассеивающееся на ветру туманное облако – переместившийся сюда воздух вражеского корабля. Его линзы недостаточно быстро отфильтровывали воздух, и Корсвейну пришлось моргнуть, чтобы прочистить глаза, болящие после телепортационной вспышки. Выступили непрошеные слезы – не от боли или страдания, но как биологический ответ организма на раздражение.
Лев предугадал его движение и приказал:
– Опустить оружие, братья.
– Да, сеньор, – с явной досадой пробормотал Алайош, ощутив, как его соратники приготовились к бою.
Увидев, кто стоит перед ним, Корсвейн едва совладал с благоговейным страхом. Бог, бледный как мертвец и облаченный в полночь, с силовыми клинками длиной с косу на каждом пальце латных перчаток. Черные волосы развевались по ветру, открывая безжизненное лицо. Черепа на цепочках стучали о доспех, испещренный рунами, воспевающими былые злодеяния и прославляющими зверства в отношении людей. Эта тень былого благородства и изможденный дух, ничем более не напоминавший принца, оскалил заостренные зубы и раскрыл перед Львом радушные объятия.
– Брат мой, – прошипел Конрад Курц, лорд Восьмого легиона. У него была змеиная улыбка, хищная и бесстыдная в ненасытной жажде крови. – Я скучал по тебе.
Лев колебался. Он поднял руки к вороту, отстегнул замки, находящиеся в нем, и снял шлем. На его лице читалось неподдельное изумление, и все же черты были ангельски прекрасны – не лживым совершенством из древних религиозных мифов, но той истинной красотой, что ведома искусству Терры: лицо, словно высеченное из коричневатого мрамора; одухотворенные изумрудно-зеленые глаза и, в противоположность им, рот, не умеющий передавать чувства.
На взгляд Корсвейна, Курц по сравнению со Львом был отвратителен и жалок. Мерзкая оболочка против господина рыцаря, когти против меча.
– Курц? – спросил Лев. В его зычном голосе царило недоверие. – Что с тобою стало?
Повелитель Ночи оставил вопрос без внимания. Его голос был пронизан таким лицемерием, что у Корсвейна заныли зубы.
– Спасибо, что пришел. Я рад тебя видеть.
Лев медленным, точным движением обнажил меч, но не принял защитную стойку и не стал угрожать брату-примарху. Сжав рукоять обеими руками в черных латных перчатках, он поднял ее к лицу и взглянул на Курца поверх крестовины.
– Я спрашиваю тебя в первый и последний раз: почему ты предал нашего отца?
– И я мог бы спросить тебя кое о чем, брат, – улыбнулся Курц, демонстрируя заточенные зубы. Глаза когтистого примарха лихорадочно блестели, свидетельствуя о скрытой болезни. – А почему ты не предал?
Лев опустил меч в знак окончания приветствия. Рыцарские приличия были соблюдены.
– Наш отец поручил мне привезти на Терру твою голову.
– Мой отец ничего тебе не поручал, поскольку он прячется в своих донжонах, коллекционируя тайны Вселенной и ни с кем не делясь ими. Лоргар и Магнус видели все, что наш отец хотел бы оставить в тайне, так что не прикрывайся этой милой маленькой ложью, Лев. Ты – ищейка Дорна, примчавшаяся сюда, к Восточной Окраине, потому что он тебе приказал. – Курц облизнул острые зубы. – Ну же, брат! Давай будем честными, окажем друг другу такую услугу. Я ведь знаю Дорна. – Повелитель Ночи снова улыбнулся, жутко, словно мертвец. – Он послал тебя исполнить то, что боялся сделать сам.
– Я пришел не для того, чтобы играть словами, Конрад. А чтобы завершить Крестовый поход.
Повелитель Ночи покачал головой. Его мертвенно-бледное лицо при тусклом свете луны казалось серым. Губы являлись единственным цветным пятном во всем облике, но и они были синими, обескровленными.
– Поговори со мной, брат! Выслушай, ответь на мои вопросы и тогда решай, должны ли мы продолжать эту войну.
– Тебе не смутить меня своими лживыми словами.
Курц, ничуть не удивившись, кивнул. На миг его ужасная маска дала трещину, явив воина, каким он был когда-то, – пусть небезупречного и несвободного от внутренних мук, но способного на другие эмоции, кроме покровительственной горечи. Глубокие морщины горя исчезли с его лица, змеиная улыбка покинула губы. В голосе по-прежнему звучала боль, но теперь к ней примешивались нотки печали.
– Я знаю. Что плохого случится, если мы просто поговорим в последний раз?
Лев кивнул.
– Ждите здесь, – приказал он своим сыновьям. – Я скоро вернусь.
VIII
Двум Повелителям Ночи не было нужды представляться, поскольку их имена известны всем Адептус Астартес. У обоих на шлемах выгравирован череп. Оба носили при себе трофеи – огромные черепа и шлемы Темных Ангелов, подвешенные на бронзовых цепях к боевым доспехам. Оба стояли непринужденно, разглядывая воинов из Первого легиона сквозь красные глазные линзы. Один из них опирался на древко длинной алебарды – оружия, прославившего его. Другой, в черном плаще, наброшенном на одно плечо, держал в опущенной руке болтер.
– Твое лицо мне знакомо, – сказал первый воин, кивая на Алайоша. – Мы встречались на Крууне, верно?
– Точно, – прорычал в ответ Алайош. – Встречались.
– Да, теперь я вспомнил. – Повелитель Ночи тихонько рассмеялся и изобразил удар алебардой с двух рук. Деактивированное лезвие цепного топора на конце древка было более метра в длину и молча скалило свои неподвижные зубы. – Удивляюсь, что ты выжил, Ангел. Небрежность с моей стороны. Как личико?
Корсвейн положил руку на болтер брата.
– Спокойно, капитан. Не позволяй его ребяческим насмешкам причинить тебе боль, – обратился он к Алайошу по внутренней вокс-связи, чтобы не услышали Повелители Ночи.
Алайош кивнул. Когда Корсвейн отошел, он ответил:
– Все быстро зажило. Однако несколько минут царапины все-таки пощипало.
– Приятно слышать. Ты прав, что надел на этот раз шлем, кузен. Когда я видел твое лицо в последний раз, оно в основном состояло из клочьев мяса, вдавленных в землю моим сапогом. Мои братья из Первой роты очень любят эту историю, ведь тогда я впервые начал сдирать кожу с еще живого Ангела.
Алайош в ответ захрипел, руки у него свело от желания вскинуть болтер и открыть огонь.
– Я убью тебя, Севатар. Клянусь жизнью!
– Кузен, кузен… Я ведь старше тебя по званию, правда? Для тебя, Ангелочек, я Первый капитан Севатар.
– Успокойся, – велел по воксу Корсвейн. – Успокойся, брат! Месть еще свершится, и тем слаще будет этот миг.
На сей раз заговорил воин в плаще:
– Эй, Ангел в шкуре, ты знаешь меня?
Корсвейн повернулся. Он чувствовал, как ветер усиливается и треплет мех у него на плечах.
– Да, Шенг. Я знаю тебя.
– Эта шкура, которую ты носишь как трофей. Никогда раньше такой не видел. Что это за зверь?
Корсвейн усмехнулся.
– Зверь, который никогда не умирает в моих снах.
– Примитивная калибанская поэзия? В нашем родном мире поэтов немного, но их стихи заставили бы тебя плакать. Наш язык очень хорошо подходит для мелодичной прозы.
– Nath sihll shah, vor’vorran kalshiel, – бегло произнес Корсвейн на нострамском. Шенг и Севатар дружно рассмеялись.
– У тебя ужасный акцент, – признал Севатар, – но все равно здорово. Будет жалко убивать вас обоих, когда придет время. Клянусь тебе – здесь, на земле Восьмого легиона, что мы сделаем трофеи из ваших шлемов. Меньшего вы не заслуживаете.
– Какое утешение, – рассмеялся вместе с ними Корсвейн. – У меня тоже есть к тебе вопрос.
Севатар отвесил шутливый поклон.
– К твоим услугам, кузен.
– Твои перчатки. – На этом Корсвейн умолк.
Севатар поднял свободную руку, а другой продолжая сжимать алебарду. Алая как кровь латная перчатка резко отличалась от его доспеха цвета полночного неба с росчерками молний.
– В нашем легионе это символ позора, – в голосе Повелителя Ночи слышалась скорее удивление, чем раскаяние. – Перчатки воина так помечают, если он серьезно подвел своего примарха и заслуживает смерти. Знак неудачи он носит на своих руках до казни, время которой определяет примарх.
Корсвейн разглядывал вражеского капитана через фильтр ретинального целеуказателя.
– Занятный обычай.
– Возможно. Как и то, что вы прячете доспехи под одеждой.
Корсвайн поймал себя на том, что вновь улыбается.
– Рыцарская традиция моего родного мира.
Севатар кивнул.
– А это – гангстерская традиция нашего. На руках предателей и глупцов их родня делала красные татуировки, чтобы показать, что это смертники. Знак того, что ни банда, ни семья не намерены терпеть серьезный провал, но что приговоренный должен еще завершить кое-какие дела, прежде чем ему позволят умереть.
– И кто ты – предатель или глупец?
Голос Повелителя Ночи выдавал его улыбку, скрытую бесстрастным шлемом.
– И то и другое.
Алайош начал терять терпение.
– Почему ты веселишься вместе с этими негодяями, брат? И что ты говорил на их змеином языке?
– Сказал, что они совокупляются со свиньями.
– Бред какой-то! У них что, совсем нет чести? Почему они смеются после такого оскорбления?
– Потому что они не рыцари. У них есть свое понятие о чести, и оно не похоже на наше.
– Пожалуй, тебе надо поменьше сидеть в архивах за изучением языков и обычаев убийц. – В голосе Алайоша ясно слышалось неодобрение. Почти осуждение.
– А как же насчет «познай своего врага?». Возьми себя в руки и помни, я на твоей стороне. – Корсвейн взглянул на запад, откуда неспешно возвращались примархи, продолжая негромкий разговор. – Лев возвращается. Приготовься.
Алайош снова хмыкнул. У него было слишком скверное настроение, чтобы размениваться на слова.
IX
Воины умолкли, когда возвратились их повелители – они были еще в некотором отдалении, но уже достаточно близко, чтобы расслышать их слова. Лев приветствовал своих воинов коротким кивком. Они отсалютовали в ответ, сотворив знак аквилы. Курц проигнорировал своих сыновей и продолжал обращаться только к брату.
– Хорус лично поручил мне передать тебе эти слова, – сказал он.
Если раньше Повелитель Ночи был похож просто на труп, то теперь напоминал труп эксгумированный. Глаза примарха, в которых почти не видно было белка из-за расширившихся зрачков, неестественно налились кровью. Костлявое лицо блестело от мельчайших капелек холодного пота, из носа стекала струйка темной крови. Он смахнул ее тыльной стороной перчатки. – Все мы и каждый – слишком жестокое и опасное оружие, чтобы владеть им безнаказанно. Это все, что останется от нас в истории. Даже от тебя, Лев.
Лев покачал головой, увенчанной венцом.
– Ты недооцениваешь Империум нашего отца.
– А ты переоцениваешь человечество. Взгляни на нас. Посмотри, как мы воюем последние два года тут, в пустоте. Крестовый поход между двумя легионами и бесчисленным множеством миров, и это только начало. Два года ты гонялся за мной по бесчисленным полям сражений, а почему мы встретились сегодня? Потому что я так решил.
Лев легонько кивнул, подтверждая его правоту.
– Ты прячешься по щелям, будто хищник с приходом зари.
Курц пожал плечами, едва заметно шевельнув одним наплечником.
– Ты ни за что не доберешься до Терры вовремя, чтобы защитить ее, брат. Варп тебе не позволит. Не позволит Крестовый поход. Не позволю я. Думаешь, архивисты будущего благосклонно воспримут твое отсутствие?
Курц прервал свою диатрибу, вытерев очередную струйку крови.
– Или, может, человеческие потомки Империума станут читать твою легенду и украдкой сомневаться в ней? Вдруг они спросят, почему тебя не было там, чтобы защитить Тронный Мир, и станут твердить заведомую ложь, будто Лев был не настолько преданным и честным, как могучий и непогрешимый Рогал Дорн? Быть может, Лев и его Темные Ангелы отсиживались в глубинах космоса, высматривая, выслушивая и решая вступить в битву, лишь когда станет виден явный победитель?
Глаза Повелителя Ночи вновь заблестели от удовольствия и печали.
– Вот твоя судьба, Лев. Вот твое будущее.
– Прости меня, брат.
Курц склонил голову набок:
– За что?
Корсвейн наблюдал за обоими примархами и все-таки не заметил, что произошло, столь стремительными были движения Льва. Братья только что беседовали, и лицо Льва было задумчивым, а глаза Курца, предвещавшего ему жалкую участь, горячечно блестели. Но уже в следующий миг лицо Курца исказилось от страшной боли, и сквозь судорожно стиснутые зубы хлынула кровь – Лев крепко сжимал рукоять меча, до крестовины погруженного в живот брата. Сверкающая и обагренная кровью сталь больше чем на метр торчала из доспеха Курца на спине.
– За такой подлый удар, – прошептал Лев в бледное, окровавленное лицо Курца. – Мне все равно, кто будет знать правду сегодня, завтра или через десять тысяч лет. Верность – сама по себе награда.
Он выдернул меч, и Повелитель Ночи упал навзничь.
Цепное лезвие алебарды Севатара мгновенно ожило.
X
Корсвейн перемахнул через низкую стенку и скорчился за ней, целясь поверх стены. Дисплей его визора перенастроился, и сетка прицела заметалась туда-сюда, ловя пустоту. Едва был нанесен первый удар, Севатар и Шенг исчезли. Алайош и Корсвейн вскинули оружие, но перед ними была лишь пустота. Лев уже преследовал хромающего Курца, оставив своих воинов позади.
Теперь Алайош вжался в колонну и пропыхтел по воксу:
– Я не видел, куда они делись.
– Я тоже, – признался Корсвейн. – Корсвейн из Девятого вызывает «Неистовство». Ответьте!
– Говорит «Неистовство», капитан Врай. – Каким спокойным был ее голос! Корсвейн едва не рассмеялся.
– Остерегайтесь измены в небе, – сказал он. – Мы ведем бой. – Среди целого леса колонн он успел заметить Льва, наседавшего на отступающего Курца. Их клинки сталкивались по несколько раз в секунду.
– Вы нуждаетесь в обратной телепортации? – дошел ответ капитана-смертной.
Корсвейн рискнул еще раз глянуть поверх стены, но не увидел и следа Севатара или Шенга. Они затаились где-то в фундаментах будущей крепости, невидимые, но от этого не менее опасные.
