Текст книги "Инквизитор Эйзенхорн"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 65 страниц)

Дэн Абнетт
Инквизитор Эйзенхорн

Омнибус

Размышления порождают ересь.

Ересь порождает возмездие.

Предисловие

На вопрос, откуда он черпает свои задумки, Дэвид Мамет однажды ответил: «Я о них думаю». Схожим образом моя дочь Лили на вопрос, где она берет столько энергии, отвечает: «В Вулвортсе». Барабанная дробь!

Будучи не таким находчивым, как они, я вечно оказываюсь в затруднительном положении, когда меня спрашивают о моих идеях и их происхождении, и обычно выкручиваюсь за счет старой чепухи вроде: «Иногда, когда еду в поезде, они внезапно приходят ко мне…» или «Никогда не знаешь, в какой момент тебя настигнет идея…»

По правде, так не бывает. Обладая памятью надежной и верной, как игра в «Кер-Планк!», я привык делать записи в блокноте. Я кратко отмечаю там любые мысли, когда те приходят ко мне, – да, это бывает в поезде, в самолете, на диване, на колесе обозрения или в очереди в «Теско» – и таким образом не теряю их. Я использую для заметок записные книжки, старые конверты, самоклеящиеся листки, оборотную сторону списка покупок и лбы проходящих мимо детей – все, что подвернется под руку. И если мне понадобилась идея, в профессиональном смысле этого слова, я перекапываю всю эту мусорную кучу и в конечном итоге нахожу что-нибудь, что заставит меня сказать: «Да, это подойдет». Конечно, за исключением тех случаев, когда я натыкаюсь на что-нибудь, что заставит меня сказать: «Это еще что такое? Буква Б? Что это за слово? Неужели это я написал?»

Итак, я с радостью могу рассказать вам, что в случае с «Инквизитором Эйзенхорном» (так мы озаглавили цикл романов и примыкающих к ним коротких рассказов, собранных в этом красивом томе) мне с точностью известно, откуда пришла задумка. Не от меня – вот откуда.

Есть одна замечательная картина, которую, уверен, многие из вас знают. Она называется «Инквизитор Танненберг», и создал ее Джон Бланш. Ее воспроизводили во всевозможных местах, включая «Инквес Экстерминатус». Вспомнили? Парень с бритой головой, утыканной кабелями, в черном, отороченном мехом плаще, с двуглавым орлом на плече и позолоченным болтерным пистолетом в руке? Согласитесь, что картина хороша.

Я работал на «Black Library» уже несколько лет, создав несколько произведений, в частности прославившиеся романы о «Призраках Гонта». Поэтому мрачный кошмар далекого будущего, где война никогда не кончается, Галактика объята огнем и все страдают от мигрени, уже стал для меня родным. Редакторы постоянно подпитывали меня новейшей документацией и свежайшими приложениями, просто чтобы держать в курсе событий. И однажды они прислали мне эти фотокопии: эскизы, наклейки, записки. Как мне сказали, началась разработка новой игры, которую назвали «Инквизитор», и в офисе пришли в такой восторг, что решили прислать мне все эти материалы, помеченные грифом «совершенно секретно», в надежде на то, что благодаря этому меня, создателя Гонта, посетит вдохновение.

Открыв посылку и принявшись перебирать листы, я понял, что они имели в виду. Это была богатая жила, полная причудливого материала. Среди этих страниц, вместе с другими замечательными изображениями, оказалась копия рисунка Джона Бланша. Вот тогда-то все и случилось. Я позвонил в «Black Library» и сказал: «Пожалуйста, разрешите мне написать про это». Впрочем, честно должен признаться, тогда я еще очень слабо представлял, чем же «это» было на самом деле.

Мне ответили согласием (думаю, они почувствовали энтузиазм в моем голосе). Идея заключалась в том, что, если я смогу написать роман достаточно быстро, он сможет выйти В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ, что и игра, благодаря чему все станет выглядеть великолепно продуманным, словно так и было запланировано с самого начала.

Я наведался на студию, получив уйму советов и помощи от разработчиков игры, в особенности же от Гэва Торпа. И сразу приступил к работе.

Думаю, в картине Джона меня более всего вдохновила аристократичность вещей: мягкий черный бархат рукавов, золотая гравировка элегантного оружия. Это не имело отношения к аренам войны, к грязи и отравленному воздуху фронтовых линий, к чудовищным машинам. Это был взгляд между строк сложного внутреннего устройства Империума. И он давал шанс рассмотреть то, что можно было бы назвать «семейными» отношениями во вселенной Warhammer 40000: повседневную, не связанную с войной жизнь – работу, религию, отдых, суды, существование в трущобах. Шанс посетить миры, не затронутые войной, и увидеть, как живут миллиарды граждан Империума.

А также вывести на чистую воду то зло, что преследует их даже в тени родных городов-ульев.

Роман обернулся трилогией, рассказывающей о карьере одного человека. Другие рассказы (и два из них приведены здесь) связаны с этой трилогией и для тех, кому это интересно, дают дополнительную информацию о персонажах, часть которых перешла впоследствии и в «Рейвенора».

Рисунки Джона Бланша всегда играли огромную роль в формировании уникального духа вселенной Warhammer 40000, поэтому я с радостью сознаюсь, что именно его картина стала источником вдохновения в случае «Эйзенхорна». Куда бы вы ни посмотрели, его резкие, готичные, витиеватые образы оживляют игру, и мне кажется, что вы сами сможете почувствовать, как их отголосок проник и в этот сборник. Посему, сохраняя индивидуальные посвящения книг, я с благодарностью посвящаю весь этот том мистеру Джону Бланшу.

Но конечно же, если смогу разобраться, кому принадлежала идея написать эти истории от первого лица, я навещу его дом с бейсбольной битой. Сюжетные проблемы, которые это вызвало…

Ой, постойте. Это же был я сам.

Дэн Абнетт

Мейдстон, 9 августа 2004

КСЕНОС

Пролог

ПО ПРИКАЗУ ЕГО НАИСВЯТЕЙШЕСТВА

БОГА-ИМПЕРАТОРА ТЕРРЫ

ЗАКРЫТОЕ ДОСЬЕ ИНКВИЗИЦИИ

ДОСТУП ТОЛЬКО

ДЛЯ АВТОРИЗОВАННЫХ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ

ДЕЛО: 112:67B: AA6Xad

• Пожалуйста, введите авторизационный код

• * * * * *

• Идентификация…

• Благодарю вас, инквизитор. Можете продолжать.

УСТНАЯ РАСШИФРОВКА ДОКУМЕНТА ВИДЕОЗАПИСИ

МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ: МАГИНОР

ДАТА: 239.М41

ПОЛУЧЕНО С ПОМОЩЬЮ СЛУЖЕБНОГО ЗАПИСЫВАЮЩЕГО МОДУЛЯ

РАСШИФРОВАНО ЭЛЕДИКСОМ, НАУЧНЫМ СОТРУДНИКОМ ОРДО ЕРЕТИКУС В ЛИБРАРИУМЕ СВЯЩЕННОЙ ИНКВИЗИЦИИ, РАСПОЛОЖЕННОМ НА ФИБО СЕКУНДУС. ГОД: 240.М41

[Белый шум видеодокумента пропадает]. Темнота. Вдалеке стонет от боли человек. Вспышка света [возможно, лазерный залп]. Топот бегущих ног.

Записывающий модуль движется, ищет, дрожит. Какие-то каменные стены, в сильном увеличении. Еще одна вспышка, более яркая, ближе. Крик боли [источник неизвестен]. Чрезвычайно яркая вспышка [потеря картинки].

[Изображение неотчетливо в течение 2 минут 38 секунд; сохраняется некоторый фоновый шум.]

Человек [(1)] в длинной мантии что-то кричит, подбегая к модулю видеозаписи [речь невосстановима]. Окружение: темные каменные стены [туннель? гробница?]. Идентифицировать (1) не удается [видна только часть лица]. Записывающий модуль движется вплотную за (1), показывая, как (1) вытягивает энергетический молот из петли на бедре под мантией. Когда (1) сжимает рукоять, дается увеличение на его руки. Кольцо инквизитора крупным планом. (1) поворачивается [лицо накрывает тень]. (1) начинает говорить.

ГОЛОС (1): Внутрь! Внутрь, во имя всего святого! Входите и [слова перекрывает шум] …ублюдочное чудовище к смерти!

Еще вспышки света, теперь их можно с точностью опознать как близкие лазерные залпы. Фильтры служебного модуля не в состоянии справиться с ярким светом [изображение засвечено].

[Картинка остается белой в течение 0 минут 14 секунд; потом медленно возвращается].

Движение через высокий каменный вход в какое-то внушительное по размерам помещение. Вокруг грубо обработанный серый камень. Модуль видеозаписи показывает панораму. Заваленный трупами дверной проем и крутые ступени, ведущие вниз. Тела серьезно повреждены и искорежены. Камни покрыты кровью.

ГОЛОС [(1)-?]: Где ты? Где ты? Покажись!

Модуль видеозаписи движется внутрь. Слева его обходят два размытых человеческих силуэта. Остановка видеозаписи позволяет определить, что один из них [субъект (2)] – крупный мужчина, приблизительно 40 лет, облаченный в доспехи Имперской Гвардии [отличительных и опознавательных знаков нет], на лице его видны многочисленные шрамы [старые]. Он вооружен тяжелым стаббером с ленточной подачей патронов. Другой силуэт [субъект (3)] принадлежит стройной женщине приблизительно 25 лет, тело которой выкрашено в синий цвет и покрыто татуировками, одета она в облегающую броню, характерную для прошедших инициацию в Культ Смерти Моритури, и вооружена силовым кинжалом [длина клинка примерно 45 см].

Размытые очертания (2) и (3) сдвигаются за пределы видимости. Модуль видеозаписи поворачивается, давая вид сбоку на (2) и (3), вступивших в стремительную схватку с противниками, находящимися несколькими ступенями ниже. Им противостоят: шесть человек с кибербионическими имплантатами, два мутанта, три боевых сервитора [детальное описание конструкции есть в прилагающемся файл-отчете]. (2) стреляет из тяжелого стаббера [помехи на звуковой дорожке].

Два противника человеческого происхождения изрешечены [остаточный дым затеняет изображение]. (3) отсекает мутанту голову, отпрыгивает назад [далее следует транскрипционное предположение, поскольку модуль видеозаписи слишком медлителен, чтобы успеть проследить за ней] и пронзает противника человеческого происхождения. Источник изображения спускается ниже [картинка трясется].

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Маниша! Левее! Ле…

Модуль видеозаписи успевает частично захватить то, как субъект (3) поражают многочисленные энергетические залпы. (3) бьется в конвульсиях и взрывается. Линзы модуля забрызганы кровью, картинка затуманена [объектив вытирают]. (2) вопит, выдвигаясь вперед и стреляя из тяжелого стаббера. Внезапный эффект перекрестного лазерного огня [лазерная вспышка ослепляет оптику модуля].

[Различные источники шума, нечеткие голоса, крики].

[Изображение возвращается].

(1) прямо перед модулем видеозаписи устремляется в просторное ровное помещение, освещаемое зелеными химическими лампами [лицо оказывается на свету на 0, 3 секунды]. Субъект (1) достоверно идентифицирован как инквизитор Гетрис Люгенбро.

ЛЮГЕНБРО: Квиксос! Квиксос! Все здесь я предаю мечу и очищающему пламени! Выходи, тварь! Выходи, ублюдок!

ГОЛОС [неопознанный]: Я здесь, Люгенбро. Хамагар ждет.

Люгенбро (1) выходит из кадра. Источник изображения разворачивается, давая панораму. Картинка трясется. По полам помещения разбросаны части тел [совмещение позволяет определить один из девяти трупов как (2)]. Мощные взрывы поблизости. Изображение колеблется, модуль заваливается набок.

[Пробел в течение 1 минуты 7 секунд. Значительный фоновый шум].

[Картинка возвращается].

Слева частично виден сражающийся Люгенбро (1). Остаточное свечение от ударов энергетического молота задерживается в кадре несколько секунд.

[Картинка нечеткая].

Модуль видеозаписи поворачивается, сосредоточиваясь на Люгенбро. Инквизитор сражается с неизвестным противником. Движения слишком стремительны, чтобы модуль мог сохранить четкость изображения. Изображение размыто. С правой стороны кадра приближаются фигуры людей [неизвестные, возможно солдаты противника]. Головы людей взрываются. Тела падают.

[Засвеченные кадры. Модуль отключается. Продолжительность паузы неизвестна].

[Картинка возвращается с дефектами]. Земля и стены сотрясаются. Перефокусировка, все размыто. Модуль видеозаписи снова находит Люгенбро и его противника [клубы дыма застилают обзор]. Бой, как и прежде, слишком стремителен для четкой картинки. Сильный фоновый шум. Пылающий росчерк [предположительно клинковое оружие] пронзает Люгенбро. [Изображение колеблется, частично теряется картинка. ] Люгенбро сгорает [изображение засвечено].

[Пауза. Продолжительность неизвестна].

[Изображение возвращается].

Крупным планом лицо, глядящее в камеру. Определение невозможно. Субъект (4) – привлекательный мужчина с безупречными чертами. Он улыбается, его глаза пусты.

ГОЛОС (4): Привет, малявка. Я Черубаэлъ.

Вспышка света.

Крик [предположительно исходит от оператора модуля].

[Изображение исчезает. Конец записи].

Глава первая
ХОЛОДНЫЙ ПРИЕМ
СМЕРТЬ В ХРАНИЛИЩАХ СНА
НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПУРИТАНСТВЕ

Я прибыл на Спесь в сезон Бездействия в 240. М41, как утверждал Имперский сидерический календарь, в поисках рецидивиста Мурдина Эйклона. Бездействие длится одиннадцать из двадцати девяти месяцев лунного года Спеси, и единственные, кто подает признаки жизни в это время, – это облаченные в теплые одеяния хранители со своими светящимися посохами, патрулирующие окрестности гробниц гибернации.

Внутри этих холодных мавзолеев, выстроенных из темного базальта и керамита, спят вельможи Спеси и видят сны об Оттепели – сезоне между Бездействием и Живительностью.

Сам воздух был ледяным. Инкрустированные изморозью гробницы и покрытая толстой коркой льда, лишенная каких-либо примет земля. Над головой, в бесконечной ночи, мерцали звезды. Одна из них являла собой солнце Спеси, столь далекое в это время. Только с приходом Оттепели планета вернется в теплые объятия своей звезды, и тогда ее солнце станет пылающим шаром. А пока это только светящаяся пылинка.

Когда мой боевой катер опустился на посадочную площадку в Долине Гробниц, я натянул облегающий комбинезон с внутренним подогревом и закутался в накидку, защищающую от этой отвратительной погоды. Но тем не менее смертельный холод все равно впился в меня. Глаза заслезились, и слезы тут же стали превращаться в ледяные бусины на ресницах и щеках. Я вспомнил краткий доклад о местных условиях, подготовленный моим архивистом, и быстро опустил забрало шлема. Озноб почему-то стал сильнее, когда теплый воздух начал циркулировать под пластиковой маской.

Хранители, извещенные о моем прибытии через астропатов, ожидали меня у посадочной площадки. Они почтительно склонили свои светящиеся посохи, и в этой морозной ночи было видно, как от их плащей поднимается пар. Я кивнул им, показывая главному знак, подтверждающий мои полномочия. Нас ожидал айсмобиль – окрашенная в цвет ржавчины двадцатиметровая стрела, покоящаяся на полозьях и шипованных гусеницах.

Машина помчала меня от посадочной площадки, позади остались мигающие сигнальные огни и мой боевой катер, похожий очертаниями на кинжал.

Зубчатые гусеницы поднимали за нами буранчики мерзлого снега. Фары освещали небольшое белое пятно, окруженное непроницаемой стеной черноты. Вместе с Лорес Виббен и тремя хранителями я ехал в кабине, озаряемой только янтарным свечением приборов на панели управления. Обогреватели, встроенные в кожаные сиденья, выдыхали теплый затхлый воздух.

Хранитель передал Виббен информационный планшет. Она мельком взглянула на него и отдала мне. Я сообразил, что забрало моего шлема все еще опущено. Я поднял его и принялся шарить по карманам в поисках очков.

Виббен с улыбкой вытащила их из кармана своего облегающего плотного комбинезона. Я благодарно кивнул, водрузил их на нос и приступил к чтению.

Когда айсмобиль остановился, я как раз вызвал на экран последние страницы текста.

– Молитвенник Два-Двенадцать, – объявил один из хранителей.

Мы вышли из машины, снова опустив забрала.

Морозные хлопья кружились в обступающей нас темноте и искрились в свете фар айсмобиля, сверкая подобно драгоценным камням. Я знал, что меня ждет куда более жестокий холод. И, во имя милосердия Императора, не хотелось мне снова испытать его. Мороз кусался, обжигал, горчил на языке. Каждый сустав моего тела протестующе скрипел.

Тело и сознание словно медленно цепенели.

И это было нехорошо.

Молитвенник Два-Двенадцать являл собой мавзолей гибернации в западном конце огромной Имперской Авеню. В нем размещалось двенадцать тысяч сто сорок два члена правящей элиты Спеси.

Мы приблизились к огромному склепу и стали подниматься по черным, заметенным снегом ступеням.

Я остановился:

– А где хранители гробницы?

– Совершают обход, – был ответ.

Я поглядел на Виббен и покачал головой. Ее рука скользнула под мантию, подбитую мехом.

– Они знали о нашем прибытии? – спросил я, снова обращаясь к хранителю. – Знали, что мы ожидаем встречи?

– Я проверю, – сказал хранитель, который передавал планшет.

Он продолжил подъем по ступеням, и фосфорное свечение его посоха задрожало. Двум другим, похоже, стало не по себе. Я кивком подозвал Виббен, чтобы она держалась поблизости, и пошел за проводником.

Мы догнали его на нижней террасе и обнаружили взирающим на лежащие тела четырех хранителей, чьи светящиеся посохи с шипением угасали поблизости.

– К-как? – Он запнулся.

– Отойди, – произнесла Виббен, вытаскивая оружие.

Крошечная янтарная руна, означающая «Взвод», засияла в темноте.

Я обнажил свой меч и включил его. Клинок хищно загудел.

Южный вход в гробницу был открыт нараспашку. Оттуда вырывались сверкающие копья света. Все мои опасения наперебой торопились оправдаться.

Когда мы вошли, Виббен поводила из стороны в сторону дулом пистолета. Зал оказался узким, с высоким потолком, освещенным сферическими лампами. Врывающийся снаружи ветер завивал снежные буранчики на отполированном базальтовом полу.

В нескольких метрах от входа в замерзшей луже крови лежал еще один мертвый хранитель. Мы перешагнули через него. От главного коридора в разные стороны расходились проходы, ведущие вдоль гладких базальтовых чертогов, где располагались ряды крионических камер.

Мы шли словно по самому огромному моргу во всем Империуме.

Виббен беззвучно устремилась направо, а я пошел влево.

Признаюсь, что к этому моменту я был сильно взбудоражен, – мне не терпелось покончить с делом, которое так долго не давало мне покоя. Эйклон ухитрялся убегать от меня в течение целых шести лет! И каждый день из этих шести лет я изучал его почерк. И каждую ночь видел сны о нем.

А теперь я мог почувствовать даже его запах.

Я поднял забрало.

С потолка капала вода. Вода Оттепели. Внутри становилось теплее. Кое-где смутные силуэты уже зашевелились в своих ледяных камерах.

Рано! Слишком рано!

Первый человек Эйклона вышел на меня из западного коридора. Я развернулся и отсек ему голову, прежде чем он успел опустить свой ледоруб.

Второй напал на меня с юга, третий – с востока. А затем атакующих стало еще больше. Толпа.

Во время сражения я услышал звуки яростной перестрелки из хранилищ справа. У Виббен неприятности.

Я слышал ее голос по воксу:

– Эйзенхорн! Эйзенхорн!

Я развернулся и снова ударил. Все мои противники были тепло одеты и сжимали ледорубы, в умелых руках представлявшие собой серьезное оружие. Их темные глаза казались остекленевшими, но двигались эти люди быстро. Хотя что-то в манере их движения заставляло считать, что они действуют бездумно, по чьему-то приказу.

В моей руке пел энергетический меч, древнее, благородное и изящное оружие, благословленное самим Ректором Инкса. В пять резких взмахов он переправил моих врагов из мира живых в ад. От луж крови в воздух поднимался пар.

– Эйзенхорн!

Я развернулся и побежал, громко шлепая по залитому талой водой коридору. Впереди опять раздались выстрелы. А затем крик на вдохе…

Виббен лежала лицом вниз поперек трубы морозильника, быстро застывающая кровь приклеила ее к промерзшему пластику. Восемь приспешников Эйклона лежали вокруг. Ее оружие валялось чуть поодаль от ее вытянутой руки, а рядом – израсходованная обойма.

* * *

Мне сорок два стандартных года, по имперским меркам я нахожусь в полном расцвете сил, и я молод по меркам Инквизиции. Всю свою жизнь я обладал репутацией холодного, черствого человека. Некоторые называли меня безжалостным, бессердечным, даже жестоким. Это не так. Я никогда не находился за границами эмоциональности или сострадания. Но я обладаю (и мое начальство считает это основным моим достоинством) исключительной силой воли. Она хорошо служила мне в моей карьере, позволяя спокойно и неустрашимо справиться с любым злом, какое могло угнездиться в этой несчастной галактике. Я просто не мог позволить себе роскошь чувствовать боль, страх или печаль.

Лорес Виббен служила со мной в течение пяти с половиной лет. За это время она дважды спасала мне жизнь. Она считала себя моим помощником и телохранителем, хотя, по правде говоря, в большей степени была моим компаньоном и другом по оружию. Когда я завербовал ее в клановых трущобах Торниша, то сделал это из-за ее боевых навыков и звериной силы. Но не менее ценны для меня были ее острый ум, находчивость и холодная рассудительность.

Я посмотрел на тело и, кажется, даже прошептал ее имя.

Затем я погасил энергетический меч и, задвинув его в ножны, вернулся в тень коридора. Кроме учащенного звона капели, ничего не было слышно. Вытащив пистолет из кожаной кобуры под левой подмышкой, я проверил обойму и включил вокс. Эйклон, несомненно, контролировал все входящие и исходящие передачи в Молитвеннике Два-Двенадцать, так что я воспользовался глоссией – неофициальным устным шифром, известным только мне и моим ближайшим сотрудникам. Многие (если не большинство) инквизиторы развивают свои личные языки для конфиденциального общения, один сложнее другого. Глоссия, основы которой я разработал десятью годами ранее, была умеренно сложной и органически развивалась по мере надобности.

– Шип запрашивает эгиду, восторженные звери под ним.

– Эгида поднимается, космического цвета. – Бетанкор ответил немедленно и точно.

– Розы шипы обильны, во имя пламенного света полумесяца.

Пауза.

– Во имя пламенного света полумесяца? Прошу подтвердить.

– Подтверждаю.

– Путь фаянсовой бритвы! Изображение цвета слоновой кости!

– Изображение отклонено. Изображение сурового испытания.

– Эгида поднимается. Конец связи. Он уже в пути.

Бетанкор принял известие о смерти Виббен настолько тяжело, насколько я и предполагал. Но это не должно отразиться на его работе. Мидас Бетанкор вспыльчивый и порывистый человек, за что я его, отчасти, и люблю. И использую.

Я снова вышел из тени. Моя облаченная в перчатку рука чувствовала успокаивающую тяжесть пистолета модели «Сципио», стоящего на вооружении в Военном флоте. Тусклый хромированный корпус с инкрустированными щечками из слоновой кости на рукоятке, в пружинной обойме – десять пуль, каждая из которых представляла собой надежный пресекатель человеческой жизни. Еще четыре полные обоймы лежали в моем набедренном кармане.

Не помню точно, где именно я приобрел «Сципио». Он прослужил мне уже несколько лет. Однажды ночью, года за три до сегодняшней, Виббен выдрала потертые керамитовые щечки рукоятки с фабричной штамповкой и девизом Военно-космического флота, заменив их собственноручно гравированными щечками из слоновой кости. «Обычная практика на Торнише», – сообщила она мне, возвращая оружие на следующий день. На новых щечках было довольно примитивное изображение человеческого черепа с прорастающей сквозь глазницу розой, с шипов которой капала кровь. В эти капельки Лорес инкрустировала пунцовые драгоценные камни, дабы пресечь сомнения в том, что это именно кровь. Под черепом корявыми буквами она выцарапала мое имя.

Я рассмеялся тогда. Порой я просто-напросто стеснялся вытаскивать это по-бандитски разукрашенное оружие.

Теперь же, когда Виббен мертва, я понимаю, какой чести и какой преданности был удостоен.

Я поклялся себе, что убью Эйклона из этого оружия.

* * *

Являясь преданным слугой Священной Инквизиции Его Величества Бога-Императора, я вывожу свою философию от амалатиан. Со стороны члены всех наших орденов кажутся весьма похожими: инквизитор – он всегда инквизитор. Многие удивляются, узнав, что внутри мы расколоты резко различающейся идеологией.

Это озадачивало Виббен. Как-то мне даже пришлось потратить целый день, пытаясь втолковать ей разницу. В этом мероприятии я потерпел фиаско.

Если говорить простыми словами, то некоторые инквизиторы являются пуританами, а некоторые – радикалами. Пуритане с верой проводят в жизнь традиционные положения Инквизиции, очищая наше галактическое сообщество от всяких преступных или враждебных элементов триумвирата зла – иных рас, мутантов и демонов. Все, что не является чистокровным человечеством, не поддается проповедям Министорума и противоречит положениям Имперского законодательства, оказывается в поле внимания инквизитора-пуританина. Бескомпромиссность, верность догме, безжалостность – вот путь пуритан.

Радикалы полагают, что допустимы любые методы, если они позволяют выполнить поставленную Инквизицией задачу. А некоторые, как я понимаю, принимают и используют запрещенные ресурсы – даже сам варп – в качестве оружия против врагов человечества.

Мне достаточно часто приходилось слышать их аргументы. И они пугают меня. Вера радикалов еретична.

Я пуританин по призванию и амалатианин по выбору. Крайне строгие пути монодоминантной философии также частенько соблазняют меня, но в их методах слишком мало драгоценной утонченности, так что это не мой путь.

Амалатиане ведут свое название от горы Амалат. Мы стараемся поддерживать статус-кво Империума, занимаемся поиском и истреблением любых существ или сообществ, способных дестабилизировать положение в Империуме, вне зависимости от того, находятся ли они в ее пределах или вовне. Мы верим в силу единения. Перемены – наш самый большой враг. Мы полагаем, что у Бога-Императора есть некий священный план, и поддерживаем стабильность в Империуме до тех пор, пока этот план не будет озвучен. Нам жаль, что в рядах Инквизиции произошел раскол и идет внутренняя борьба. Да и в самом деле, иногда кажется какой-то глупой шуткой то, что наши верования определяют нас просто как одну из фракций политической пирамиды Инквизиции.

Мы – надежный хребет Империума, его иммунная система, мы сражаемся с болезнями, безумием, разрухой и диверсиями. И мне кажется, что нет лучшей службы и нет ничего лучше, чем быть инквизитором.

Итак, теперь вы имеете обо мне представление. Грегор Эйзенхорн, инквизитор, пуританин, амалатианин сорока двух стандартных лет, состоящий в должности инквизитора в течение последних восемнадцати лет. Я высок и широк в плечах, силен, решителен. О силе своей воли уже говорил, и о моих бойцовских навыках вы тоже имеете представление.

Что еще? Чисто ли я выбрит? Да! У меня темные глаза, а волосы еще темнее и весьма густы. Впрочем, это практически не имеет значения.

Так что позвольте мне продолжить и рассказать, как я убил Эйклона.