Текст книги "Игры Майи"

Автор книги: Делия Стейнберг Гусман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

XVI
Чувства

Когда стихия Воздуха проявляется в людях – и даже в животных, – возникает психика, а вместе с ней и ее характерное выражение – чувства. Речь идет о мире широком и многообразном, где Майя, возможно, чувствует себя особенно хорошо. Никогда человек не бывает столь чувствителен и столь уязвим, никогда не бывает так слаб и так силен, так велик и так мал, никогда не бывает так легко его убедить, как тогда, когда он находится во власти игры чувств.

Здесь всё – от Воздуха: нет ни намека на прочность Земли, на которую можно опереться, нет ничего от ментальной глубины Огня разума, который может всему найти подтверждение и оправдание. Наши невесомые чувства мечутся в основном между двумя опасными крайностями – наслаждением и болью, удовольствием и недовольством. И благодаря качаниям этого маятника человек начинает осознавать свои страдания: когда он переживает радость, он боится ее утратить и потому страдает; когда он испытывает боль, в эмоциональной сфере у него нет никакого другого варианта, кроме страданий. Так что каким бы ни был оттенок чувства, преобладающий в нас в каждый момент, вслед за этим мы всегда испытываем боль.

Нам, конечно же, стоило бы найти такое идеальное чувство, которое представляло бы золотую середину – чтобы оно преодолело двойственность игры и не металось от горя к радости и наоборот, а восседало на своем троне и оттуда созерцало игру Майи, не вмешиваясь в нее, разве только для того, чтобы ее понять.

* * *

Хотя каждый из нас не выходит за пределы своего собственного мира, мы способны распознавать самые разные категории чувств. Среди них есть и наиболее совершенные, и самые грубые. Майя посредством своих игр научила нас тому, что лучшее – это то, что может существовать дольше. И, руководствуясь этими уроками, мы признаем прекрасными чувства, если они способны продлиться долго, и понимаем, что те или иные чувства заурядны, если они, как огоньки, быстро вспыхивают и быстро гаснут. Всему, что может существовать продолжительное время, суждено освободиться от игры Майи; а все изменчивое продолжит игру проявленной жизни в поисках новой доли опыта.

* * *

Как рождаются чувства? В первую очередь, они рождаются потому, что существует некое вместилище – наш психический мир, – способное дать им тело, форму. Этот мир психики отзывается, порождая чувства, всякий раз, когда какой-то активный фактор заставляет его действовать. В этой игре участвует вся восприимчивость, какая только есть в Природе; и когда Майя одевается в свои лучшие наряды, и когда она пытается устрашить нас, показывая всю свою древнюю силу, – и в том, и в другом случае наши чувства открываются ей навстречу.

Все окружающее либо привлекает нас, либо отталкивает; все входит в нашу психику через одну из двух дверей – через «нравится» или «не нравится», и точно так же мы чувствуем, что нас отталкивают одни люди и притягивают другие. Вот так мы и живем свою жизнь, «ощущая», «прочувствуя» ее, пока не пробудим какие-то новые, лучшие способы жить.

Откуда приходят чувства? Они рождаются из других чувств. Когда Природа вибрирует, движется, Майя начинает действовать. Майя играет с чувствительными объектами. Из ее чувствительности возникают и наши чувства.

Как разрастаются и как поддерживаются чувства?

Поскольку мы захвачены в сети Майи, мы можем думать, что все эмоции, положительные они или отрицательные, – результат случайности, что они рождаются, живут и умирают беспорядочно, не следуя никакому установленному закону. Так что мы привыкли воспринимать их точно так же, как человек относится к льющемуся сверху дождю, и нас томит неясная тоска, когда мы видим, что чувства исчезают, а мы не знаем, как удержать или продлить их. Все ментальные построения в этом случае бесполезны, потому что они не идут дальше пустой скорлупы, служащей приютом для чувства, которого уже нет.

Однако чувства – не плод случайности. Они и возникают согласно определенным законам, и существуют по определенным правилам, знать которые было бы не лишне. Знать эти правила значит чуть отдернуть завесу Майи и отстраниться от ее игры, которая вынуждает нас быть слабыми и нерешительными, колеблющимися и страдающими, – ведь именно в таком состоянии мы способны воспринять лишь то, что ей захочется нам внушить.

Мы уже усвоили, что на физическом уровне всем нужно питаться для поддержания своего существования, так почему бы и чувствам не требовать питания для себя, чтобы продолжаться дольше? Если механизм нужно смазывать, если автомобиль нуждается в заправке, если мы чистим мебель и стираем белье, почему же чувства не надо очищать и «смазывать»? Если мы кормим тело, чтобы оно не чахло и не болело, разве не надо питать и чувства?

Всякое чувство растить очень трудно, и надо поддерживать его с большим терпением. Оно подобно крошечному ростку, за корешками которого нужно ухаживать. А где корни того чувства, которое зарождается сейчас в нас? Отыскав их, узнав, как оно возникло, мы должны ежедневно поливать этот корешок, дающий начало чувству, чтобы, живя сам, он давал жизнь всему растению. Но здесь, настаиваем мы, необходимо неуклонное постоянство – нельзя же утверждать, что чувство живет просто потому, что живет, само по себе; это все равно что считать, что живые существа тоже живут просто потому, что живут, и что умирают они тоже просто так, без всякой причины, ведомые лишь абсурдной случайностью.

Что является лучшей пищей для хорошего чувства? Всего несколько капель терпимости… Сознавать, что те, кого мы любим, несовершенны, как несовершенны мы сами. Принимать эти несовершенства, не позволяя им разрушать наши чувства. И потихоньку шлифовать эти шероховатости, начиная с самих себя, а затем перенося процесс совершенствования на тех, кого мы любим.

* * *

Чувства сохраняются свою чистоту, если, как и во всех других случаях, мы не позволяем ничему примешиваться к ним. Как никто не позволит себе бросить в грязь бриллиант чистейшей воды, так и мы не можем позволить себе роскошь испортить наши возвышенные и более или менее продолжительные чувства, запачкав их своими сомнениями, злостью, коварством, гневом, апатичностью… Хороший садовник выпалывает сорняки, которые заглушают его посадки; так и человек со здоровыми чувствами оберегает сокровища своих эмоций как лучшее свое украшение.

Благородство наших чувств зависит от их высоты: чем ближе мы становимся к Венцу Майи, тем достойнее наши ощущения. Это благородство теряется с падением, когда наши взоры опускаются к ногам Майи, когда вместо пищи небесной мы довольствуемся пищей земной; а чувства, как мы уже говорили, – воздушной природы: им больше по душе облака, чем грязь под ногами…

* * *

Когда чувства сбиваются с пути – когда они смешиваются, ослабевают, грубеют, отмирают или непомерно увеличиваются, как раковая опухоль, – мы оказываемся перед опасностью искажения, извращения, потери связи с реальностью. Тогда Майя уже не играет с нами; даже она отступает в страхе перед маниакальностью круговорота страстей и прогрессирующего безумия. Майя способна играть даже с ослепляющей пеленой ненависти, но ей нет места там, где речь идет о помрачении чувств. Часто то, что мы называем безумием, есть не что иное как полнейший разлад с Природой, изобильной и разнообразной, в которой всему найдется место, если только мы не выходим из-под власти ее законов.

Тогда мы уже не можем обращаться к своим чувствам: то, что было хрупким ростком в руках заботливого садовника, теперь стало иссохшей веткой, ранящей своими шипами любого, кто к ней прикасается. Это плотоядный цветок, который отравляет тебя, стоит только к нему приблизиться… Это безудержная страсть, это нездоровое желание, это всепоглощающая навязчивая идея, это беспорядочное круговращение, центра которого уже не найти…

* * *

Умирают ли чувства? Конечно, умирают, как и все живое, но продолжительность их жизни зависит от нас. Если мы перестанем заботиться о своем цветке, о своем сокровище, он начнет увядать раньше времени.

Если мы будем принимать самих себя такими, какие мы есть, но при этом требовать абсолютного совершенства от других – и вообще от всего и вся, мы тем самым подпишем смертный приговор своим чувствам. Если окружающие обязаны понимать нас, а мы их – нет, мы не способны чувствовать. Если мы умеем только просить, но не научились давать – значит, у нас нет чувства.

Тогда Майя милосердно соберет растерзанные остатки того, что когда-то было чувством, и спрячет их в укромном месте, где они будут храниться до тех пор, пока, пройдя через необходимые трансформации, не возродятся, чтобы снова участвовать в игре.

Твое чувство умерло? Не бойся: ничто не умирает. Все преобразуется. Вплоть до твоей собственной психики. Из твоей кажущейся апатии, из твоей мерзлой бесплодной почвы появится новый побег любви или ненависти, и ты снова будешь играть драгоценными камнями своих чувств, хотя и не признаешь их таковыми… И это тоже часть игры Майи…

XVII
Мышление

Это непосредственный результат действия Огня, присущий сфере человеческой жизни; он кристаллизуется в Разуме и в особой форме его жизнедеятельности – в мышлении. Посредством мышления мы можем объединять разные вещи и явления, связывая их между собой и с самими собой.

Там, в глубине своего существа, куда он погружается очень редко, человек чувствует себя одиноким и ощущает настоятельную потребность вступить в контакт с тем, что его окружает. Но делает это как ребенок: соприкасаясь с вещами, он тянет их к себе, пытаясь овладеть ими, потрогать, хорошенько рассмотреть… И самые тонкие связи, которые мы способны установить с миром и всем, что в нем есть, и есть эти самые ментальные связи, которые действуют как крючки: они захватывают предмет и подтягивают к нашему «Я».

Когда мы «обдумываем» какой-то объект, мы хотим познать его; а познать – значит ухватить что-то и поместить внутрь себя. Но не так-то просто обращаться с разумом, чья огненная природа сделала его подвижным, изменчивым, неуловимым; схватить мысль не так просто, как схватить камень, и поэтому в мире Майи гораздо легче дать определение металлам, чем тому, что крутится в наших мыслях. Гораздо проще связать что-то веревкой, чем связать мысли; гораздо проще приблизиться к высокой горе, чем к собственному внутреннему миру.

* * *

Механизм мышления имеет дело с особыми единицами, которые мы можем назвать мыслями. Они приходят и уходят, их нити снуют туда-сюда в ткацком станке нашего разума, пытаясь завладеть все большим и большим пространством.

Мысли живут в нашем уме, как мы, люди, живем на Земле. Они так же объединяются друг с другом во время отдыха, когда им не нужно работать на своего интеллектуального хозяина, который заставляет их то разбегаться, то собираться, непрерывно поставляя материал для умственного анализа. Так что мысли объединяются по своему родству, притягивая к себе подобные и отталкивая чуждые. Так рождаются настоящие семьи мыслей, которые обретают тем большее могущество, чем многочисленнее и сильнее их составляющие.

Ум, охваченный жаждой познания, не всегда может трудиться беспрепятственно, ведь он наталкивается на эти группы идей, которые вынуждают, подталкивают его к познанию того или иного объекта лишь в определенном ключе. Порой мы узнаем не то, что хотим узнать, а лишь то, на что направлен поток наших мыслей и ассоциаций.

И тот факт, что наши мысли сами «думают за нас», приводит к деградации мышления. Но хуже всего, что помимо того, что «за нас думают» наши собственные семьи мыслей, мы рискуем также (и источник этого риска – игра Майи), что «за нас» будут думать и силы Природы, и другие люди, и другие, высшие и более высокоорганизованные умы, нежели наши.

Если мы следуем законам Природы, то за нас действительно думают, но, по крайней мере, думают правильно и естественно. Если мы подчиняемся другому уму, более сильному и позитивному, то рискуем на благо себе; но если этот другой ум стремится к господству над слабым… горе тому, за кого думают! Для него уже не остается ничего подлинного и истинного, а жизнь его обречена на гибель во имя разума-поработителя.

Поэтому сколько бы внимания ни уделяли мы особенностям игры нашего ума, этого всегда будет недостаточно. Необходимо познать правила этой игры и суметь проникнуть в ту область, где наше мышление оказывается на волосок от гибели. Если уж мыслями управляет закон объединения, давайте попробуем собрать воедино добрые, сильные, конструктивные мысли; а если мы позволим дурным мыслям дополнять друг друга и, в свою очередь, соединяться со всем схожим в окружающем мире, мы перестанем быть людьми, существами мыслящими.

* * *

Хорошо было бы помимо тех сетей, которые Майя раскинула над нами, научиться распознавать мысли, которые прорастают в нас. И вовсе не обязательно, чтобы эти мысли были новыми для кого-то – ведь они новые для нас самих. Есть и мысли другого рода, они прилипают к нам, как дорожная грязь пристает к нашим ногам во время движения. Грязь высыхает и затвердевает, а эти поношенные, готовые мысли внедряются в наш мозг и причиняют такую же боль, как вживленное в нас инородное тело; если наш ментальный организм принимает этот стереотип как нечто «свое», все хорошо, но если он ее отторгает, можно говорить о настоящей злокачественной опухоли в разуме.

Если Майя действительно играет с материей и формой, в этой игре есть победители, а побеждает сильнейший. Могущественный ум играет с мыслями и одерживает победу, становясь хозяином своих владений; слабый рассудок терпит поражение и порабощается мыслями-захватчиками.

* * *

Точно так же, как мы научились создавать вокруг себя материальные условия для жизни, мы должны усвоить, что мышление и мысли, которыми оно оперирует, способны создавать для нас столь же важную и впечатляющую обстановку, какой мы добиваемся в своих жилищах с удобной мебелью, красивым декором, блеском и внешней чистотой.

Если мы признаем, что совокупность красивых вещей способствует созданию красивой, гармоничной атмосферы, станет понятно, что и гармоничное сочетание мыслей создает благоприятную и приятную среду. Это происходит как с одним человеком, так и с группой людей, которые объединяются между собой потому, что разделяют общие, полезные для всех идеи. Есть такие места, входя в которые человек «чувствует себя хорошо», не умея толком объяснить причину этих ощущений. А скопление злых мыслей создает неприятную атмосферу, которая вызывает в нас желание бежать оттуда подальше; мы и здесь не можем объяснить, что, собственно, нам не нравится, но знаем, что в воздухе носится «нечто», нечто отрицательное, дурное, заразительно дурное…

Сегодня, когда мир поглощен игрой с контролем за экологией, с чистотой природы, не мешало бы выучиться другой игре, в которую вовлечены не только тела, но которая может оздоровить нечто более важное, чем физическая субстанция, – субстанцию ментальную. Хорошая пища для тела и хорошая пища для ума в совокупности дают нам здорового человека.

Какая пища хороша для ума? Как поддержать его здоровье? Надо воспользоваться старым советом одного человека, который сумел избежать значительной доли ловушек Майи: думать всегда только так, чтобы, если нас спросят, о чем мы сейчас думаем, мы могли высказать свои мысли вслух не краснея.

* * *

Над миром мышления, над заурядными, общепринятыми мыслями парят Идеалы, возвышенные понятия, которые относятся к высшим планам существования и к такому уровню развития человечества, что кажется нам совершенным по сравнению с нынешним. Речь здесь не идет о том, чтобы раздумывать над повседневными проблемами, над обычными горестями и радостями; сейчас нам важны великие «почему», великие «как», «куда и откуда». Эти вопросы затрагивают все человечество, а не только нашу маленькую личную жизнь; и своего разрешения требуют проблемы всеобщие, а не вопросы личного благополучия.

Эти Идеалы – великие движущие силы, окрыляющие благие мысли каждого дня, правильное мышление; они вселяют самые благородные чувства и вдохновляют на самые справедливые действия.

И здесь мы встречаем людей, которые не то что бы полностью избежали игры Майи, но сумели ее понять, познали ее истоки, и им ведомо то направление, куда движется эволюция всего живого. Эти люди – Идеалисты, они являют странный и прекрасный феномен: живут и чувствуют так, как думают.

XVIII
Интуиция

Помимо рационального мышления, работающего с мыслями и, как мы говорили, формирующего Разум, в человеке присутствует и другая форма мышления, более тонкая, – интуиция. Первая форма протягивает нити познания – это рассудок; вторая все улавливает непосредственно – это интуиция. И эту вторую форму познания мы будем напрямую связывать с умом.

Майя в очередной раз спутала нити своей игры, она заставляет нас думать, что ум – это некое умение, некий навык, который идет от нашего физического плана к духовному. Быть «умным» значит быть «смышленым», проворным, быстро реагировать, и поэтому люди стремятся развивать свой ум, как будто участвуют в атлетических состязаниях умов.

Однако разум – это способность глубокого понимания, это больше, чем думать и рассуждать; это гораздо больше, чем быстро реагировать на стимулы; это возможность воспринимать жизнь гораздо глубже внешней формы, доступной нам. Это значит видеть происходящие события и уметь различать и оценивать их. Разум – это умение выбирать и, что еще важнее сегодня, делать выбор между многими другими возможностями, отделять плохое от хорошего, полезное от бесполезного. Все это разум, и все это работа с интуицией.

* * *

Почувствовать интуитивно – значит опередить время. Старик Хронос веками повелевает нами и всегда диктует свое условие: люди должны развиваться лишь в пределах своей территории и за все платить… временем. Для действий требуется время; чувства поглощают нашу жизнь; размышления отнимают целые часы; но воспринимать интуитивно – значит сломать эту преграду и улавливать суть вещей во времени, но не теряя на это время. Интуиция – это мгновенное понимание, которое сразу же несет в себе возможность выбирать и решать. Хорошо или плохо то, что мы уловили? Возьмем ли мы это с собой? И если возьмем, то что нам с ним делать? Как мы решим поступить и как поступим?

Тот, кто владеет интуицией, знает, с чем имеет дело, знает цену своему приобретению, знает, как его применять и как сразу же включить в игру. В области интуиции нет места сомнениям и ненужным уверткам; интуиция обгоняет Хроноса, проникая за ту завесу, которой Майя пытается прикрыть эту реальность.

* * *

Тот, в ком интуиция ни разу не опережала рассудочный ум, может подумать, что интуиция – это что-то вроде воображения. Он может решить, что «улавливаемое» – это на самом деле «воображаемое». Но речь ведь идет о высшем разуме, и если мы сделаем его нити более тонкими, то сможем заметить, что проявлять интуицию – не значит улавливать то, что мы хотим, или то, во что верим, или полагать, что мы что-то уловили; это значит улавливать то, что действительно Существует.

Конечно, фантазия предполагает то, чего нет на самом деле, она приходит в восторг от игр чересчур абсурдных даже для Майи. Но фантазия не имеет ничего общего с интуицией, поскольку ограничивается бесплодными картинками и потому теряет какую бы то ни было действенную силу.

А интуиция ловит проблески реальности, ту малую их толику, которую Майя позволяет нам воспринять; интуиция собирает их, а затем последовательно спускает через все планы проявления человека. Интуиция может возникнуть в уме под видом какой-нибудь мысли, которая окрашивается чувствами, наполняется жизнью и в результате превращается в действие. Интуиция всегда находит свое выражение в соответствующем поступке.

* * *

Проявлять интуицию означает видеть глазами души, но осуществлять руками. Поэтому мы говорим здесь о разуме – он предполагает умение видеть и умение делать. Если смотреть на все только лишь телесными очами, мы не увидим больше того, что способны сделать наши руки; и в таком случае мы действительно говорим об умении и навыке, но не о разуме.

В то время как обычному уму доступны лишь ограниченные и неполные прозрения, ведущие лишь к нескольким из тысяч подразделений всего богатства Майи; в то время как этот ум может успешно работать лишь с маленькими частичками, которые Майя выхватывает в реальности, – интуиция, напротив, делает возможным менее раздробленное восприятие «с первого взгляда». В результате интуитивной деятельности становится возможным чуть ближе подойти к ускользающей реальности, к потрясающему Единству, скрытому под покрывалом Майи. Мы уже не довольствуемся теми мелкими осколками, которые способно усваивать наше обыденное мышление, но начинаем действовать с помощью органа, способного схватывать гораздо больше и более целостно. Это шаг на пути к объединению форм жизни, который позволяет говорить об интуиции как о Разуме.

* * *

Майя же предпочитает, чтобы в процессе нашей жизненной игры мы мыслили, чтобы тратили отведенное нам время на то, чтобы спотыкаться о собственные мысли. Майя не желает посвящать нас в свои секреты и уловки, чтобы вынудить нас пребывать в этом мире. Поэтому она играет и заставляет играть нас, при этом потихоньку скрывая от нас возможность интуитивно воспринимать, улавливать истину.

Однако, когда мы смотрим на игру Майи, отрывая взгляд от созерцания самих себя, и видим себя бессознательно вовлеченными в эту шахматную партию, в нас просыпается лучик интуиции. Если мы неспешно окинем взглядом вещи и явления вокруг и обратим внимание на особенности их поведения, слабый свет пробьется через нашу внутреннюю темноту, и нам вдруг откроется множество смыслов, которые простым размышлением выразить невозможно.

И, в конце концов, присутствие Майи за всеми ее играми мы тоже чувствуем интуитивно.