Текст книги "Посольская школа. Невеста Сокола (СИ)"
Автор книги: Дэлия Мор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Глава 12(2)
***
Сокол зажмурился, наслаждаясь тем, как струи горячей воды стекали по спине. Да благословят боги лину Хельду, вырастившую дом с водопроводом. Не так уж много нужно, чтобы с комфортом смыть грязь и пот с уставшего после тренировки тела.
Сегодня было совсем плохо. Он действительно провалился в чёрное “ничто” и уже не думал, что когда-нибудь из него выберется. Грохот ударов сменил шум дождя. Настоящий ливень был и серая муть за окном. Видение, а, может, воспоминание. Единственное, что осталось из детства. Маленький мальчик сидел на полу и пел песню: “Дождик, дождик, уходи, ждём тебя в другие дни”. Потом было имя в начале строчки. Имя-ключ к прошлому, спрятанная от мальчика тайна, но Сокол его не помнил.
– “Кто-то хочет погулять, ты потом приди опять”, – напел воин и завернул вентиль. – Когда-нибудь я узнаю, кто. И пусть Магнус подавится своим “Отпусти. Забудь прошлое”. Когда-нибудь...
Руки уже не дрожали, гнев отступил. В настоящий бой ему нужно, тренировки не очень-то помогали. Тупая покорность, с какой деревянные манекены принимали удары, расхолаживала и вгоняла в сон. То ли дело живой противник. Но боёв в ближайшее время не предвиделось. Глава Клана Смерти надолго закрепил за своим лучшим убийцей должность охранника в посольской школе.
“Я постарел? – прямо спросил у него Сокол. – Больше не гожусь для серьёзных дел?
“Ты начал обсуждать приказы, – хмуро ответил Кеннет Делири. – И забыл, что охрана детей – тоже служба”.
Он не возражал, на самом деле. Лину Хельду бросился защищать, стоило главе только намекнуть, что ей нужна помощь. А в посольской школе директрисой поставили Амелию. Но надо же было спросить, не списывают ли его со счетов? Потому что сводничеством Кеннет Делири никогда не занимался.
– Амелия, – повторил воин и улыбнулся.
Только ленивый в клане не успел заметить, что лучший убийца ужом возле неё вьётся. От шуточек про “нашла коса на камень” и “не по Соколу шапка” уже хотелось бить рожу каждому второму. Да, вьётся, да, ничего не получается. Но именно сейчас он чувствовал, что если сдастся и позволит Амелии выйти замуж за другого, то никогда не обзаведётся семьёй. И так слишком долго ждал, когда она вырастет. Всё боялся, что страсть к юной девушке нездоровая, и с ней нужно бороться.
“Очнись, Сокол, вы росли вместе. Скажи честно, ты ведь до сих пор видишь в ней ребёнка?”
Уже нет. На свадьбе главы клана, когда она танцевала в толпе, Сокол всем телом почувствовал, как изменилось отношение. Повзрослело вместе с Амелией. Если девочкой она привлекала его чистотой, пылким умом, своей непохожестью на других, то в женщине он видел силу, тщательно спрятанную за внешней хрупкостью. Смелость, самоотверженность.
“Моя девочка никого не боится”, – улыбался Витт. – Клан ещё вздрогнет от неё”.
А Соколу с болью хотелось повторить “моя девочка”, и чтобы она больше никогда не слышала это от других мужчин. Только от него.
Он даже глупость совершил. Пошёл, как того требовали традиции, к Витту за разрешением ухаживать. Лучше бы молчал. Друг Магнуса принял искренний порыв за личное оскорбление. “Тебе дешёвых девок не хватает? Или в фитоллийском ковене ведьмы кончились? Уходи и будем считать, что разговора не было”.
Конечно. Амелия достойна большего, чем наёмный убийца с руками по локоть в крови. Чем “эталонный кобель”, как шипела Ведана.
– Чем приёмыш без роду и племени, – тихо добавил Сокол и вышел из ванной комнаты.
В полумраке не сразу её разглядел. А, увидев, тенью шмыгнул за вешалку для одежды.
– Простите, лин Сокол, что ворвалась в вашу комнату без разрешения.
Вот так тихоня! Воспользовалась служебным положением, сняла с пояса связку ключей и отпёрла дверь в предназначенную для главы охраны комнату бывшего приюта.
– Тёмных ночей, – на выдохе поздоровался он. – Чем обязан столь поздним визитом?
Голова пошла кругом. Распаренное после обжигающего душа тело, словно в сугроб засунули. Ещё немного и от контраста ощущений зубы застучат. Кого угодно мог представить ночью в своей спальне, но не Амелию. Тем более не сегодня. Сцена с букетом получилась до стыда неловкой.
“Угомонись, – приказал сам себе. – Вы работаете вместе. Сейчас будет нудный выговор за тренировку без рубашки”. Амелия обязана беспокоиться за нежные чувства своих воспитанниц, впервые увидевших полуобнажённого мужчину.
– Я пришла просить вас, – смутилась она. Смотрела в пол и перебирала тонкими пальцами бахрому на вязаной шали. – Просить… Завтра праздник начала занятий, послезавтра первые уроки, а у нас некому преподавать старшим детям боевую магию. Хорс займётся основами, но я бы хотела, чтобы ученики уже сейчас понимали, как могут защитить себя.
– Из академии никто не пришёл, – догадался Сокол и тут же прикусил язык.
Дурак! Она так уязвима сейчас, что любое не к месту сказанное слово дорого ему обойдётся. Двух дней не прошло с момента, когда Амелия, расправив плечи, заявила, что не нуждается в его помощи. И вот она здесь.
Трижды дурак! Мало было букета ромашек? Как можно раз за разом уничтожать свой последний шанс?
– Я готов, – выпалил Сокол, но Амелия уже начала оправдываться.
– Да, я просила отца помочь укомплектовать штат, но жалованье у нас слишком маленькое. Школу финансирует министерство иностранных дел Фитоллии. А у них своя сетка окладов и надбавок. “Учителя из бессалийского отделения не могут зарабатывать больше, чем преподаватели академии для ведьм. Это неслыханно!” Увы, и другого слова мне не подобрать, наши маги могут гордиться, как высоко ценится их труд. Гордиться и не соглашаться на мизерное по меркам клана жалованье.
Она с едва различимым треском порвала одну из нитей в шали. Что-то было не так. Сокол не верил в настолько резкие перемены. Не ходят на поклон к бывшему врагу, если за окном изменилась погода или просто что-то взбрело в голову. К слову, погода испортилась. Бессалия встречала раннее лето первыми грозами.
– Я готов преподавать, – повторил он. – Схожу к Хорсу и узнаю, как составляется программа и чем лучше начать разносить манекены на полигоне. Но у меня есть вопрос.
– О, я даже рада, что он есть. – Амелия не поднимала взгляд, хоть Сокол и завернулся в плащ по самое горло. – Иначе решила бы, что вы делаете мне одолжение… Нет, не так. Что вам наплевать. Простите, снова нет. Давайте обсудим ситуацию с букетом. Я спать не смогу, если мы не загладим неловкость. – Она порвала ещё две нити. Её худые плечи вздрогнули, а в комнате будто стало темнее. – Я не думала, что белые розы так сильно вас расстроят.
Ах, вот в чём дело. Она приходила на полигон и видела тренировку.
Сокол медленно выдохнул и потёр пальцами лоб. Будь он действительно тем беспринципным чудовищем, охотящимся на девичьи сердца, обязательно бы воспользовался ситуацией. Амелия почему-то связала вспышку гнева и его неудачу с ромашками. Считала себя виноватой. А раз так, то её чувствами стало можно манипулировать. Многозначительно промолчать и позволить ей и дальше быть хорошей девочкой. Дать то, чего от неё ждали. Сокол предлагал помощь, она отказалась, значит, что? Нужно немедленно прийти в его комнату и согласиться. А на что соглашаться, если ничего конкретного он не говорил? Так нужно самой придумать. “Преподавателей ведь не хватает”. Гениально! А где первая манипуляция, там и вторая. Настоящий бабник пошёл бы в класс преподавать, а потом осторожно намекнул, что всё ещё расстроен. Намекнул и снова промолчал. Что делать хорошей девочке, когда она по-прежнему виновата? Согласиться на свидание. Ведь только так можно получить прощение.
– Моё желание спустить пар не связано с белыми розами, – признался Сокол. – Вернее, связано, но лишь отчасти. Я долго копил гнев в себе, не давая ему выход. Чужой букет в вашем кабинете всего лишь стал последней каплей. Обещаю впредь решать внутренние проблемы подальше от школьного полигона.
Амелия заёрзала на стуле, несчастная шаль трещала в её руках. Да, чувство вины обычно слишком тяжёлое, чтобы снять его одной фразой. Особенно, когда женщина в клане вообще во всём виновата. По умолчанию. Просто потому что женщина и кого ещё виноватить? Не признавать же мужчинам ошибки за собой? Это не мужественно. Это слабость.
– Я сам промахнулся с ромашками. Вспомнил, что часто видел их в вашем доме и хотел сделать приятное. Поступить не банально. А ведь мне открытым текстом сказали, что нужен просто букет. И вспылил на пустом месте. Приревновал, не разобравшись, кто подарил цветы, по какому поводу. Извините, глупо получилось.
Она замерла и впервые робко на него посмотрела. В бездонных глазах испуг сменился нежностью. Как назло, тело немедленно отреагировало. Кровь прилила к детородному органу, плащ оттопырился.
“Проклятье”, – мысленно выругался Сокол и вернулся за вешалку. Попробовал через ткань прижать “предателя” рукой. Ой, зря. От прикосновений стало хуже. Он не только гнев копил, но и воздержанием мучился.
– Я думаю, ситуация исчерпана, – Амелия снова опустила взгляд и сморщила нос, словно почувствовала неприятный запах. – Благодарю, что согласились помочь с занятиями. Спокойной ночи и ещё раз прошу прощения за вторжение.
Она решительно встала со стула и ушла, плотно прикрыв за собой дверь.
Почему-то подумалось: “Хорошо, что не хлопнула”.
Где же он допустил третий промах?
Глава 13. Взрослые дети
Уснуть не получалось. Я ворочалась в кровати и сбивала подушку в ком. Утро скоро, праздник начала занятий, глава клана с женой приедут, фитоллийские дипломаты, а директриса с опухшим от недосыпа лицом.
– Нашла кого жалеть, – ворчала я. – Убийцу! Он глаза своим жертвам выкалывает кинжалом. Выклёвывает, как настоящий Сокол, а я мечтаю исцелить его раненую душу!
Сон окончательно пропал, даже лёгкая дремота не цепляла сознание. Я села в кровати и зло спихнула одеяло на пол. Да, больно ему! Бездна там! Но почему я решила, что смогу помочь? На лекаря не училась, мудростью предков не обладала. Даже мой редкий дар был бесполезен.
– Куда ты лезешь? – спросила я себя, глядя в зеркало.
Тёмное отражение промолчало в ответ.
“Нельзя спасать взрослых людей, – предупреждал отец. – Как только почувствуешь болезненную потребность сделать чью-то жизнь лучше, беги без оглядки. Детей можно. Они беззащитны. А те, кто вырос, и, тем более, научился держать оружие в руках, сами выбрали свою судьбу”.
Разумные слова, правильные, но сейчас вся моя сущность сопротивлялась им. Никто больше не поможет Соколу. Даже не подумает. Потому что убийца, потому что у него репутация и вообще. Сам выбрал свою судьбу. А он дождётся следующего боя и пойдёт сливать гнев прямо на острые мечи.
– Нет, – покачала я головой. – Не хочу. Не буду смотреть на твой погребальный костёр. Мне хватило сидеть под окнами лазарета!
Но что делать? Куда бежать, в какие книги заглядывать? Магнуса спросить, что случилось с его приёмным сыном? Он не расскажет. Посоветует мне держаться подальше и добавит всё ту же проклятую фразу: “Взрослый человек. Сам разберётся”.
Я кое-как надела халат, путаясь в рукавах, и пошла умываться. Но тут в дверь кабинета забарабанили изо всех сил. Кабинета, я не ослышалась. От спальни его отделяла потайная дверь.
“Сокол! – вспыхнули тревожные мысли. – Опять разносил манекены на полигоне и, забывшись, навредил себе”.
Я бросилась открывать прямо в халате. Никто, кроме охраны, не знал, что я ночую в школе, а они по пустякам беспокоить не будут. Но на пороге стояла бледная Эрика.
– Лина Амелия! – воспитанница благоухала букетом острых специй. – Хвала богам, вы здесь! Я в отчаянии уже куда только не долбилась. К вам пошла за почтовой шкатулкой. Срочно нужен лекарь! Бесо, Кондр и Дайс умирают!
У меня ноги подкосились, коридор поплыл перед глазами. Глупая шутка, кошмарный сон – пусть новость будет чем угодно, но не правдой!
– Скорее! – запричитала Эрика.
– Где они?
– В раздевалке перед спортзалом. На скамейках лежат.
“Подрались, – стучало в висках. – Или отравились чем-нибудь на кухне. А, может, до опасных реактивов на складе добрались?”
– Беги к главному входу, там охранник стоит. Пусть вызывает лина Айтара.
“Почему сама не догадалась? Сэкономили бы время” – застряло на языке. Эрика стояла ни живая, ни мёртвая. Прожив большую часть жизни в Бессалии, она просто не вспомнила, что у всех воинов Клана Смерти есть зеркала.
– Почтовая шкатулка не нужна, охранник до лекаря по магической связи достучится.
– Поняла, – на бегу крикнула воспитанница и скрылась за поворотом.
Сама я магической сетью клана воспользоваться не могла. Родилась женщиной и не прошла обряд инициации воина. Зато благодарила богов, что раздевалка от моего кабинета в десяти шагах.
Ребята действительно лежали на скамейках. Бесо на животе, а Кондр и Дайс, запрокинув голову. Между ними на узком пятачке крутилась перепуганная Миса. Гремела пустыми тазиками, плескала мальчишкам в лицо водой, тормошила каждого.
– Чтоб вас бездна пожрала, очнитесь!
Я бросилась к ним, на ходу сплетая пальцами диагностическое заклинание. Единственное, что знала из арсенала лекарей. Энергия проникала в тело, добиралась до сердца и показывала жёлтой меткой, бьётся оно или нет.
– Что случилось? – спросила я воспитанницу.
От страха соображала медленно и никак не могла разобраться в ситуации. Метки горели, мальчишки были живы, но в воздухе отчётливо пахло безумием. Тяжёлым настоявшимся перегаром. Все трое сошли с ума за одну ночь? Невозможно!
– Да напились они, – простонала Миса. – Решили отметить начало взрослой жизни.
– Я же предупредило Бесо! Как он пронёс вино мимо охраны?
– Никак, – отмахнулась воспитанница. – Он вообще был против, но Кондр с Дайсом ему в глотку вцепились. “Не будь занудой. Ты официально уже воин, никто тебе не указ”. И вот. Лежат, не дышат. Лина, Амелия, что делать?
С одной стороны, радоваться. Я успела напридумывать себе ужасов, поставила на уши охрану, вызвала в школу главного лекаря клана, а трое друзей банально напились!
Но с другой, жёлтые метки едва мерцали. Если в вине не было яда, значит, выпили они так много, что могли умереть.
У меня второй раз за десять минут стали слабыми ноги. Кондр и Дайс не отозвались на имена. Не проснулись, даже когда я по очереди ударила их слабым зарядом молнии. Руки Бесо уже были ледяными. Святые предки, а если я их потеряю?
– Где Эрика? – встрепенулась Миса. – Где лекарь?
– Я позвала! – крикнула её сестра, врываясь в раздевалку. Обе воспитанницы были в школьной форме. Вряд ли ложились сегодня спать. – Они очнулись?
– Нет, – заплакала Миса. – Нажрались, как свиньи! И ведь успели же. Я в трактир ушла к открытию готовиться. Возвращаюсь, а тут шум, гам. Три героя песни орут. Неприличные. Спьяну что-то бормочут, ржут и обнимаются. Целоваться бы ещё полезли! Мужики. Как их угораздило?
Я примерно представляла как, но не стала тратить время на лекцию.
– Окно открой, – попросила Эрику. – Им нужен свежий воздух.
– Да, проветрить бы не мешало, – раздался мужской голос.
Сокол стоял в дверях и характерным жестом пытался отогнать от лица душное облако. Судя по саркастическому настрою, догадался, что случилось раза в два быстрее меня.
– Орлы! – усмехнулся глава охраны. – Птенчики мои безголовые, поздравляю вас с первым залётом! Наказание нарядами выдавать или сразу отчислить?
Миса с Эрикой выпрямились во всех рост и попытались загородить провинившихся. Защищали. Грудь вперёд выставили и гордо вскинули подбородки.
– Лин Айтар, – позвал Сокол лекаря через зеркало. – Отбой, никуда не нужно ехать. Мы тут сами разберёмся.
– Как скажешь, – ответил он и чем-то зашуршал по ту сторону магической связи. – Но я спать уже не лягу. Если что – стучись.
– Хорошо. Благодарю.
Я молча наблюдала за тем, как лучший убийца снял заклинание с зеркала, спрятал его в карман и вальяжно пошёл вглубь раздевалки.
– Не слишком ли вы беспечны? – тихо спросила я. – Они в тяжёлом состоянии, мы не справимся своими силами.
Вот зачем он потакает своей дурной привычке недооценивать опасность? В Трезде полез в бой с тридцатью головорезами. Десять лет назад на первом задании чуть не сгинул в логове мародёров. Неужели настолько не ценит жизнь? Ни свою, ни чужую.
– Айтар хорош, когда раны глубокие, – Сокол обернулся ко мне и приподнял бровь. – Когда кишки вываливаются и их нужно аккуратно сложить обратно в брюхо. А после пьянки достаточно двух простых заклинаний. Нест! Зайди сюда.
– Не отчисляйте их, – Эрика отважно шагнула вперёд. – Я клянусь, это был первый и последний раз.
– Через пару минут они сами так скажут, – улыбнулся глава охраны. – И поверьте, весьма искренне. Знаете, сколько раз я утром клялся, что больше не буду пить? М-м-м. Предкам пора взыскивать с меня штраф за не исполненные обещания.
– Они больше не будут, – с нажимом сказала Миса и встала к сестре. – Не отчисляйте.
– Прекрасные лины, – Сокол с улыбкой оглядел выставленные против него “баррикады”. Девичьи груди едва угадывались под тугим лифом платья. – О помиловании стоит просить директрису школы. Я – простой охранник. А теперь разрешите моему подчинённому, когда-то мечтавшему стать лекарем, но проспавшим экзамен из-за большой и чистой любви, привести ваших друзей в чувство.
Девушки нехотя посторонились. Тот самый Нест, который чуть не прирезал Марко Ведари на поле алых роз, опустился возле Бесо на одно колено.
– Много выпили, – очень точно поставил он диагноз, параллельно выплетая узор исцеляющего заклинания. – А что именно? Где бутылка?
– Где бутылка? – Сокол повторил вопрос, обращаясь к Мисе и Эрике. – Бесценные лины, раз уж вы здесь, то помогайте проводить расследование. Ребята невменяемые, к допросу не пригодные.
Глава 13 (2)
– Проверьте душевую, – добавила я, – в бак для воды загляните. Нутром чую, повадки у мужчин всех возрастов одинаковые.
Два воина Клана Смерти переглянулись с понимающими улыбками и девушки ушли.
– Так зачем вы их выставили, лин Сокол?
– Первое заклинание выводит из забытья, второе прочищает организм, – ответил вместо него Нест. – Готовьте тазики, лина Амелия. Сейчас мы испортим вам пол в раздевалке. Советую зажать нос платком.
Я не стала заострять внимание на своей чувствительности к запахам. Одно из лучших свойств дара – то, что концентрируясь на эмоциях, я переставала замечать естественный фон. От лекаря-охранника растекалось облако сочувствия. Аромат летней земляники после дождя. Сокол стоял рядом с ним и по-прежнему был для меня пуст. Если удержать внимание на Несте, то пережить неприятную часть пробуждения воспитанников вполне можно. Первым очнулся Бесо, его рвало чем-то жёлтым и зелёным.
“Точно не фитоллийское красное”, – подумалось мне.
– Мы нашли, – крикнула Эрика из душевой. – Лина Амелия, мы нашли бутылку!
– Замечательно, – ответила я, навалившись на закрытую дверь плечом. – Что написано на этикетке?
– Лимон нарисован, – голос Мисы звучал глухо. – И какой-то белый цветок.
– Самогон Трура, – хмыкнул Нест, придерживая над тазиком Дайса. – Он его соком лимона подкрашивает, чтобы запах хоть чуть-чуть отбить.
– И раздаёт потом подросткам? – хмуро спросила я.
Стало понятно, откуда бутылка взялась в школе. Воспитанники привезли её вместе с вещами. А когда Бесо огорошил приятной новостью о сдаче мастерской на его участке в аренду, о моём разрешении столярничать на выходных, Кондр с Дайсом и почувствовали себя достаточно взрослыми.
– А я сейчас спрошу, – ответил Сокол, доставая зеркало. – Если сам угостил, получит выговор, если нет, то мальчишкам к залёту по-пьяне добавится воровство.
И тогда я точно не смогу спасти их от отчисления. Что же они наделали, дурни? Три месяца до диплома осталось. Три месяца!
– А с Бесо что будет? – шёпотом спросила я, продолжая удерживать дверь.
Девушки пытались её открыть, но особо не упорствовали.
– На десять суток в подвал кланового дома пойдёт в любом случае. – Сокол дождался ответа от Трура и сосредоточился на его отражении в зеркале. – Приветствую. Тут такое дело...
– Мы ничего не крали, – слабым голосом сказал Кондр. Остальные герои уже сидели на скамейках и головы больные не могли из ладоней поднять. – Сами сделали, не велика наука. Бутылку Трур выбросить хотел, у неё горлышко со сколом, а этикетка старая осталась.
– Тогда я их в лазарет заберу, – округлил глаза Нест. – Мало ли чего намешали.
– Подожди, – поморщился глава охраны. – Трур, пересчитай свои бутылки с самогоном, пожалуйста. Не пропало ли несколько штук?
– Я ничего не понимаю, но сделаю, – сонно пробасил кузнец-оружейник.
В его мастерской ребята делали мебель, пока мы всем приютом прятались на территории клана от Паучихи.
– Мы одну взяли, – упорствовал Кондр. – Разбитую, выброшенную. Ингредиенты сами купили. На свои серебрушки. Честно заработанные.
– Я же говорю орлы, – кивнул Сокол. – А теперь быстро кольцо-артефакт на палец надели и показали, меняет ли камень цвет.
Определитель яда пошёл по рукам. Мальчишки почти не дышали и стыдливо отворачивались, пока Нест выносил тазики. Окно я открыла настежь и воздушной волной выгоняла запах. Какое счастье, что сегодня занятий по физической подготовке нет. Раздевалка никому не понадобится.
– Девушек можно отпускать, – распорядился Сокол, забирая кольцо. Камень остался зелёным. – Юноши антипохмельного зелья выпьют и будут в порядке. Нест, спасибо. Ты тоже можешь возвращаться на пост.
– Рад стараться, лин Сокол, – ответил он заученной фразой, пожелал мне светлых дней на прощание и ушёл.
Мису и Эрику я проводила до двери, не давая возможности снова броситься на защиту друзей.
– Завтрак скоро, Сара на кухне с ума сойдёт без помощников. Да и дети из-за трёх дураков не должны остаться без праздника. Идите готовьтесь.
– А как же парни? Что с ними будет? – наперебой спрашивали воспитанницы, но я решительно оттеснила их в коридор.
– Потом расскажу, идите.
Вот что будет? С одной стороны мне их жалко до слёз, а с другой, на всю жизнь должны запомнить, что пьянка до добра не доводит. Как вообще отважились? Все трое из неблагополучных семей. Неужели никогда не видели пьющих родственников или соседей?
“Видели, – поняла я. – Но вывод, что все взрослые пьют, значит, и я после первой пьянки стану взрослым, оттуда и взялся”.
Сокол вернулся из душевой, налив в свою фляжку воды, и теперь сидел на противоположной от ребят скамейке. Антипохмельное зелье напоминало сахар, подкрашенный чем-то зелёным. Глава охраны высыпал его во флягу и передал залётчикам с рекомендацией тщательно взболтать перед употреблением.
– Лина Амелия, – Бесо не поднимал взгляд, – простите, мне очень стыдно.
– Это хорошо, но я всё равно должна вас наказать. Всех троих, хоть ты теперь и подчиняешься Магнусу.
– Главный инструктор добавит, – вполголоса заметил Сокол и приложил палец к губам, давая знак, что будет молчать до конца разговора.
Бывший помощник лины Хельды окончательно сник. Сидел разбитый и раздавленный чувством вины. Но его положение было лучше, чем у друзей. Аттестат он уже получил, а из Клана Смерти никого не отчисляли.
– Итак, я забираю своё разрешение покидать школу на выходные, чтобы работать в мастерской.
Кондр чуть не поперхнулся зельем, а Дайс застонал. Прекрасно. Значит, я не целясь, попала в самое больное место.
– Всё свободное от занятий время вы будете убирать школу. Вдвоём. С ведрами, тряпками и швабрами в руках.
– Да я всю посуду перемою и огород на заднем дворе вскопаю, только отпустите в мастерские, – взмолился Дайс. – Хотя бы на полдня.
– Нет, – отрезала я, напомнив себе, что должна быть твёрдой. – Кроме того, вы не идёте на праздник и я запрещаю тебе, Бесо, появляться в школе до самого выпуска ребят.
Молодой воин вскинул голову, но промолчал. Да, помощь лина Саливана с документами тоже придётся отложить. Простой в бизнесе обойдётся дорого, зато пьянок больше не будет.
– Хорошо, мы поняли, – пробормотал Кондр. – В школе-то мебель чинить можно или у нас полный запрет?
– Полный, – ответила я, прикинув в уме, что чуть позже его можно ослабить, если что-нибудь сломается. А пока пусть прочувствуют всю глубину провала. – Швабра – ваш единственный инструмент на ближайшее время.
– Бездна, – выругался Дайс и хлебнул ещё зелья.
– Не увлекайся, – глава охраны жестом попросил флягу обратно. – Тебе хватит.
– Да, разбор ситуации считаю законченной. Лин Сокол, вы проводите Бесо к Магнусу?
Он коротко кивнул в ответ и поманил молодого воина за собой. Щелкнул пальцами, чтобы повесить купол тишины. Я не слышала ни слова, только чувствовала, что аромат стыда от Бесо стал раз в пять ярче. Он ссутулился и беспомощно опустил плечи. Это в посольской школе Сокол был просто охранником. А в Клане Смерти входил в ближний круг главы. Самое что ни на есть высшее командование. И для бессалийского мальчишки, недавно прошедшего обряд инициации, то, что он говорил было очень важно.
– Всё. Свободен, – донеслось до меня вместе со вторым щелчком пальцев. – Шагом марш в портальную комнату.
– Есть, – твёрдо ответил Бесо.
Я качнулась вслед за ними и успела поймать Сокола в дверях.
– На пару слов, пожалуйста.
Невысказанная благодарность жгла в груди. Я снова ощутила приступ острого смущения, но сейчас переносить его было легче, чем когда воин вышел голым из ванной комнаты.
– Я беру обратно свои слова о вашей беспечности. Не знаю, сколько паники бы развела на пустом месте. А так всё вышло быстро и легко. Благодарю, вы очень мне помогли.
И пока он не ответил что-нибудь отстранённо-вежливое и не спрятался опять за любимую маску, я протянула руку. Дар включила на полную мощность. Коридор школы вспыхнул буйством красок, виски пульсировали болью. Я столько чувств сегодня у Сокола видела. Он краснел в темноте спальни от неуместной похоти, примчался в раздевалку, переживая за мальчишек, отчитывал Бесо. Так почему ко мне не приходили ароматы его эмоций?
– Зовите в следующий раз, – тихо сказал он. – Я всегда рядом.
Я держала руку на весу и смотрела, как он нерешительно принял в ладонь мои пальцы. Словно боялся, что я тотчас сбегу. Время замерло, мы застыли тёмными силуэтами на полотне художника. Сквозь утренний холод единственное, что дарило тепло – наши руки. Я растворилась в ощущениях. Нежность обрушилась лавиной и обволакивала ароматом ванили. Моя нежность. Я уткнулась носом в плечо и почувствовала её. От Сокола ничего не было.
– На праздник вам подарят много цветов, – сказал он, не отпуская мою ладонь. – Скажут много красивых слов. Мне не сравниться с высокими гостями в щедрости и красноречии. Но я рад даже просто смотреть вместе с вами из разных окон на одни звёзды. Дышать одним воздухом. Ждать, что когда-нибудь буря утихнет, и я на своей утлой лодчонке смогу пристать к вашим берегам. Я буду ждать, лина Амелия. Один знак, одно слово.
Я заставила себя дышать, прислушивалась, бьётся ли сердце? Его бездну было не описать словами. Я чувствовала её кожей.
Как свою.
Пальцы выскользнули из его ладони. Я отвернулась и сбежала, хватая открытым ртом прохладный воздух коридора. Слёзы застилали глаза, а в голове стучало:
“Невозможно, невозможно”.
Мой дар вот так же плохо действовал только на меня. На меня одну.
Не мог же он быть со мной одним целым?
