Текст книги "Охота на мудрецов (СИ)"

Автор книги: Дэлия Мор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 10. Начальник горного интерната

Из долины поднимаемся к вершине горы. Иногда заезжая на такие крутые склоны, что я цепляюсь за Марка, боясь скатиться с мотоцикла. Потом спускаемся в другую долину и падаем по дороге вниз, а я почти лежу на спине генерала. Его Превосходство, когда не мотает нас по серпантину и не преодолевает спуски и подъемы, рассказывает о горном интернате и об их общем с Наилием детстве. Мальчишки одинаковы на всех материках и на любой планете. Чем больше запрещают, тем хитрее и изобретательнее они становятся. Иногда кажется, что идея притащить меня в закрытое учебное заведение только для мальчиков – всего лишь вызов бывшим наставникам. Догадка подтверждается, когда мы останавливаемся у подвесного моста через пропасть.

– Наилий, ты уверен, что нам стоит идти туда втроем? – оборачивается к нему Марк, – мастер будет в ярости, увидев женщину.

Генерал пятой армии прячет мотоцикл в кустах, возвращается на тропинку и складывает руки за спиной. Спина натянута, взгляд полководца перед боем.

– И что он скажет? Я генерал, ты генерал, а он всего лишь начальник интерната.

– Вот, – назидательно качает пальцем Марк, – запомни эти слова, зафиксируй дерзкое выражение на лице. Когда предстанем пред грозные очи именно так и заговоришь.

Не по себе становится от их диалога. Появляется ощущение, что пугал Марк не зря. Не видать мне теплого приема. Хорошо, если спать буду под крышей и не на голых камнях.

– Не слушай его, Дэлия, краски сгущает, – тихо говорит Наилий, помогая спуститься с мотоцикла. Полдня без остановок от последнего привала. Тело ноет и жалуется, а ноги едва волочатся по каменистой тропинке. Взглянув на мост, понимаю, почему дальше только пешком. От скалы до скалы над ущельем натянуты металлические тросы. Полотно выстелено блоками решеток шириной в один шаг. На мотоцикле по нему – ни за что и никогда. Приближаюсь к первой решетке, смотрю вниз на дно ущелья и теряю от страха сердце где-то в пятках. Не интересно, сколько здесь метров и как долго будет длиться падение. Разобьюсь вдребезги об острые камни, и ветер унесет мой предсмертный крик. С опаской кладу руку на трос ограждения и оборачиваюсь к генералам.

– А другой дороги нет?

– Есть, но нужно идти в обход и там главные ворота, – поясняет Марк, – а наша цель пробраться в интернат незамеченными. Мы почти на месте, дарисса. За мостом лестница. Отсюда не видно, но она упирается в северную стену комплекса. Это путь отступления, в повседневных заботах им не пользуются.

Лестницу не видно, потому что тропинка уходит за край горы. А до неё мост над глубокой пропастью. Еще раз заглядываю в бездну, и голова кружится. Генералы молчат, не торопят, но оба стоят рядом. Делаю два шага вперед, оставляя их за спиной. Время переходить мост, как время принимать решение. Я не меньше Создателя хотела сбежать из центра, не загнивать всю жизнь в праздности и разговорах обо всем и ни о чем среди белых стен и санитаров в больничной форме. Вселенной было угодно поставить меня на другой путь. Провести через горы и вписать в затейливую вязь игры правителей. Кого сейчас видят генералы перед собой? Испуганную душевнобольную девочку, лишь по нелепой случайности ставшую мудрецом так рано.

Да, мне далеко до знаний Создателя, уравновешенности Маятника, смелости Конспиролога и свободы Поэтессы. Но неужели все было зря? Переходный кризис, чуть не толкнувший на самоубийство. Черта, после которой не стало меня, а появился мудрец Мотылек. Я мучилась три цикла – дольше, чем кто-либо. Моя жизнь трещала по швам и разрывалась на части. Все во что верила, оказалось ложью, все мечты обернулись прахом. Семья, любовь, будущее исчезли. А что осталось? Смерть с открытыми глазами в психбольнице? Разум отдельно от тела и оба в клетке. Стены, закрывшие меня от остального мира, об которые я каждый день разбивала голову? Утешали только слова Создателя о том, что чем тяжелее ломать потенциальный барьер, тем шире потом брешь и больше силы. И где она?

Расправляю плечи и высоко поднимаю подбородок. Всего лишь мост и его нужно перейти. Потом будет второй, третий, десятый, но сейчас, сию секунду, именно этот. Не хочу настраиваться, уговаривать себя и собираться с духом. Есть вещи, которые нужно просто сделать. Глубокий вдох и первый шаг. Ритм сердца чуть выше, в ногах дрожь и главное не смотреть вниз. Только вперед на каменистую тропинку за пределами моста. Туда я иду. Десятый шаг. Не так уж сильно шатается мост, и держаться за тросы не обязательно. Тридцатый шаг. Генералы идут за мной и молчат. Держу себя ровно и тянусь всем телом к заветной тропинке. Пятидесятый шаг. Острые камни на дне пропасти остаются позади. Последний шаг на ту сторону. Снова твердая почва и чувство победы вместе с глотком стылого горного воздуха. Долетел Мотылек.

– Мастер интерната любит испытания воли, – слышу негромкий голос Наилия за спиной, – даже больше, чем испытания тела. Гора обмотана нитями каменных лестниц. Ступени вырубались прямо в скалах. Перил нет, страховки нет. Тебе не нужно геройствовать, держись за меня.

Оборачиваюсь и смотрю на него в упор. Глаза Наилия блестят, а улыбку он едва сдерживает. Мне бы послушаться, принять помощь, но крылья уже не сложить обратно и я отвечаю.

– Спасибо, дойду сама.

Теперь улыбается даже Марк.

– Тогда прямо и направо, дарисса, ровно одна тысяча сто шестьдесят три ступени. Ваша смелость похвальна, но разумна ли?

Не уверена и боюсь пожалеть о своем решении. Обхожу скалу и вижу воистину изощренное испытание тела и духа. Каменная лестница уходит в небо. Ветер метет пыль с изъеденных временем ступеней. Никто не пытался сделать их ровными, не следил за углом подъема и плевал на удобство и безопасность. Ветер подгоняет в спину и забирается под шерстяной свитер, рождая озноб. От холода, клянусь, а вовсе не от страха. На этот раз считать бессмысленно. Поднимаюсь и вспоминаю веселую детскую песенку.

«От улыбки треснула губа».

Паразит коверкает первую же строчку. Смеюсь и сама себе кажусь еще безумнее, чем есть. Хорошо, что генералы позади и не видят меня.

«Прошла обида?»

«Нет, но кто-то же должен следить за тобой».

«Ты правда можешь управлять мои телом?»

«Ни разу не пробовал, но поэкспериментирую, если хочешь».

Останавливаюсь на узкой площадке и перевожу дух. Генералы забыли обо мне, и тихо обсуждают допросы и предателей. Кажется, я заражаюсь паранойей от Наилия и теперь подбираю слова для мысленного разговора с Юрао.

«Я не разрешаю контролировать себя».

«Без спроса и не собирался. И не жди пока многого. Хорошо, если пальцем твоим пошевелить сумею».

«И как это будет? Твой мысленный приказ мне? Я ведь сама буду руками махать, а ты только объяснять, куда и зачем?»

«Умная девочка. Я бесплотен. Тело твое и останется твоим навсегда».

Иду дальше, ощущая, как затекают ноги. Держусь за каменную стену, уже не заботясь о том, насколько сильной выгляжу со стороны. Вспоминается недавний кошмар с Наилием и отрезанной головой кадета.

«А другими управлять можешь?»

Паразит затихает и не откликается некоторое время. Тоже слова подбирает?

«Пока только мечтаю управлять генералом».

Холодею от ужаса. Кошмар в памяти все ярче, кровь из разрезанного горла медным привкусом на языке. Застывший укор в мертвых глазах.

«Нет, я не маньяк. Резать и убивать – не по моей части».

«Зачем тогда?»

«Хочу быть с тобой. Как мужчина».

Спотыкаюсь и лечу на ступени, выставив руки. Приземляюсь на запястья и больно бью голени.

– Все. Стоп, – твердо говорит Наилий, помогая подняться. – Дальше без меня ни шагу.

Не возражаю и не сопротивляюсь. Утыкаюсь носом в плечо генерала и молчу. Не думала, что услышу такое от собственного паразита. Несуществующие боги, какой же бред! Или уловка? Очередная хитрость, чтобы получать больше пищи? Как я теперь буду с Наилием? Бояться каждый раз и всматриваться: он или Юрао? И как я их различать буду? «Залезешь к нам третьим на кровать и я…»

А что я? Выкину Юрао из головы? Перестану слушать и обращать внимание? Без него я в облаке привязок никогда не разберусь. Потеряю ту малость, что умела и стану окончательно бесполезной. Что делать?

– Дэлия, ты меня слышишь? – с тревогой спрашивает Наилий. Только сейчас осознаю, что стою прижатая спиной к склону горы, а на меня смотрят оба генерала.

– Да, идем дальше, – с трудом выговариваю я.

Наилий выдыхает и оборачивается к Марку.

– Я предупреждал, что путешествие не для женских ног, – ворчит генерал девятой армии.

– Значит никакой маскировки. Вызывай катер, Сципион, летим к тебе в штаб.

Из-за меня? Не дошла-то всего несколько сотен ступенек, зачем катер? И почему сейчас? Не хочу, чтобы ломались планы, и жизням генералов что-нибудь угрожало.

– Не надо катер, – резче, чем нужно отвечаю я, – дойду, немного осталось.

– Дарисса, – вмешивается Марк, не давая Наилию сказать, – нет позора в том, чтобы признаться в усталости. Пройдены всего двести ступеней, дальше будет только хуже.

– Знаю и все равно. Идем.

Давить, как Наилий я не умею, да и нечем. Харизма есть только у мудрецов-двоек, и она принципиально иная, чем у правителей. Не крушит все вокруг и не подчиняет, скорее, вынуждает прислушиваться и помогает верить.

Генералы синхронно качают головой. Наилий берет за руку и поднимается по ступеням первым. Сосредотачиваюсь на дороге, и на ближайший час жизнь умещается в ритм вдохов и выдохов. Каменная лестница не дает скучать, огибая все естественные выступы и повторяя рельеф склонов. Почти у самой вершины игнорируя протесты, Наилий бесцеремонно перекидывает меня через плечо. Узкая лестница, возьми он на руки как обычно, и я задевала бы головой или ногами каменную стену.

Ворота появляются без предупреждения. Я вижу их последней уже после того, как снова опускаюсь на твердую поверхность. Марк дергает за металлическое кольцо и тяжелая створка поддается.

– Не заперто? – удивляюсь я.

– Разумеется, – кивает Марк. – Кому нужен путь отступления, запертый на замок?

– И с ключом у дежурного, выдаваемом под роспись в журнале, – ехидно добавляет Наилий и мы заходим во внутренний двор.

Все строения не выше одного этажа, сложенные из розового камня и увенчанные четырехскатными крышами. Единственный современный материал – гибкая черепица, остальное только камень и дерево. Дома квадратные, без следов времени и архитектурной моды. Скорее знаю, чем вижу, что интернат очень старый, но содержится в образцовом порядке. Дорожки выметены, трава подстрижена. Ни пылинки, ни соринки. Теперь я понимаю, откуда у Наилия страсть к чистоте и порядку. Генералы ведут ко второму по счету корпусу и поднимаются на крыльцо.

– Время смирения, дарисса, – в полголоса рассказывает Марк, – все кадеты в тренировочных залах сидят на попе, разыскивая внутренний покой. Встретить можно только дежурных, поэтому поспешим переодеться и слиться с толпой.

Последнее для меня маловероятно. Разве что обрезать волосы и перебинтовать грудь. Внутри пахнет домашним мылом, стоят лавки и на тумбах разложены стопки белой одежды. Наилий бесцеремонно разворачивает несколько, набирает стопку и несет мне.

– Это на выпускника, тебе должно подойти. Одевайся.

Принимаю одежду из его рук и кошусь на Марка. Генерал девятой армии, хитро улыбнувшись, шумно расстегивает молнию форменного комбинезона. Отворачиваюсь и сбивчиво бормочу.

– Может быть, есть ширма или отдельное помещение?

– Да, конечно, – отвечает Наилий, – на выход, Сципион.

– Ты мне предлагаешь в прачечной переодеваться? – хмурит брови Марк, но уходит вместе с Наилием через боковую дверь. Проклятье, зачем вдвоем? А кто мне поможет? Откуда я знаю, как надевать прямоугольный отрез материи? Со штанами все понятно, гетрами тоже. А где рубашка?

Ткань наощупь как хлопок, но эластичный, с добавлением синтетических нитей. Штаны – точная копия больничных, взорвавшихся вместе с сумкой и резиденцией генерала. В поясе гораздо шире, чем моя тонкая талия, поэтому заматываю их черной лентой, чтобы не упали. Отправляюсь искать рубашку и слышу деликатный стук в дверь.

– Можно?

– Нет.

После заминки из-за двери появляется Наилий. Вместо рубашки на нем тот самый отрез ткани, перекинутый через плечо, а штанины заправлены в гетры и крест-накрест перетянуты черными лентами. Никогда не видела ничего подобного. Кадеты в училищах на равнине одеты совсем иначе. Пока я прикрываю грудь руками, генерал оглядывает с ног до головы. Поджимает губы и произносит всего одно слово:

– Помогу.

Подходит ко мне и развязывает черный пояс. Штаны немедленно падают и чудом задерживаются на бедрах. Его Превосходство деловито щелкает застежкой белья, и оголяет мою грудь.

– Лямку на открытом плече будет видно, – словно извиняется он и набрасывает белую материю, ловко прихватывая импровизированную рубашку поясом вместе со штанами. Чувствую себя куклой, но ничего не могу сделать. Сама я так ловко ленты на гетрах не перевяжу.

Закончив, генерал отступает назад и придирчиво окидывает взглядом свою женщину в форме выпускника горного интерната. Не знаю, насколько я похожа на мужчину или не похожа на себя, но взгляд Наилия теплеет. Он улыбается и замирает от восхищения. Никогда так на меня не смотрел, даже в бальном платье с красивой прической.

– Странное чувство, – наконец, говорит он, – ты безумно хороша в белом.

Шагает ко мне и долго не решается обнять, касается кончиками пальцев щеки и продолжает.

– Но я не могу избавиться от мысли, что одета, как мужчина.

– Тебя это смущает?

– Скорее заводит, – отвечает Наилий и целует. Долго, жадно, заставляя забыть, где мы. Забирается под перекинутую через плечо ткань и ласкает, сжимает ладонью грудь.

– Пять фугасов на дорогу под колонну, – раздается голос Марка, – чрезвычайно двусмысленное зрелище.

Заливаюсь румянцем. Странно, на балконе во время бала от поцелуев генерала не краснела, а сейчас перед Марком стыдно.

– Давай, пошути про мужеложцев, – с угрозой в голосе говорит Наилий.

Генерал девятой армии дарит нам самую ослепительную из своих улыбок.

– Обязательно, но потом. Без нежных ушек дариссы. Я шапку принес, чтобы длинные волосы спрятать. И узнал, что мастер у себя. Избегался весь, пока ты тут…

– Шапку давай, – обрывает Наилий, протягивая руку.

Спешно натягиваю головной убор на скрученный в шишку хвост и прикрываю красные кончики ушей. Стараюсь не отставать от мужчин, пока они идут быстрым шагом через двор до другого здания. Невольно смотрю на покрытые шрамами руки Марка. Рубцов даже больше, чем у Наилия. Неужели, правда, отличительная черта всех старых воинов? Тогда, если генералы хотели остаться неузнанными, то, может быть, не стоило снимать комбинезоны?

– Да, мастер на месте, – говорит Наилий и морщится, – жжет сандаловые палочки.

Тяну носом воздух и с трудом улавливаю запах дыма. А генерал узнал. При других обстоятельствах заподозрила бы в нем мудреца, но память играет с нами в свои игры. Должно быть не один цикл начальник интерната вдыхает дым сандалового дерева. Прочно ассоциируется с ним этот аромат.

– Я первый, – шепчет Марк, смотрит на меня и прикладывает палец к губам, требуя тишины.

Да что же там за мастер, которого боятся два генерала? Марк произносит длинное и витиеватое приветствие, желая наставнику долгих лет и процветания интернату. Ответа я не слышу, только вижу, как меняется выражение лица полководца с доброжелательного на хмурое. Гостям не рады? Генерал жестом подзывает нас и кивает внутрь комнаты. Наилий берет меня за руку и ведет за собой.

С порога аромат сандала ощущается резче. Комната огромна, пуста и темна. На окнах плотные рулонные шторы, каменный пол выскоблен до блеска и кое-где прикрыт плетеными из соломы ковриками. В глубине на возвышении сидит, поджав под себя ноги, щуплый цзы’дариец. Голова гладко выбрита и только оставшийся на макушке хохолок заплетен в косу. Штаны так же как у нас заправлены в гетры и перевязаны ленточками, но зато на нем просторная красная рубашка с длинными рукавами. Глаза закрыты, на лице покой и умиротворение.

– Мастер, со мной Наилий, – тихо говорит Марк.

Начальник просыпается, окидывает нас взглядом из-под бровей и встает.

– Вижу. Равнинный беглец вспомнил дорогу в горы?

Голос сухой и ровный. Ни одной интонации, будто специально.

– Никогда не забывал, мастер, – начинает Наилий с почтением в голосе, но хозяин интерната жестом его останавливает.

– Рядом с тобой. Кто?

Съеживаюсь под внимательным взглядом. Пронзает насквозь. Угадывает ли грудь под белой материей? Видят несуществующие боги – она невелика и впервые я искренне этому рада.

– Наш спутник, – отвечает Наилий, – мы пришли просить крова и пищи…

– Это женщина, – рычит мастер, преображаясь за мгновение. Расслабленная поза перетекает в боевую стойку. Генералы реагируют по-разному. Марк выходит вперед и тоже встает в стойку, поднимая руки, а Наилий пятится назад, пряча меня за спиной.

Сейчас будет бой? Серьезно? Сколь угодно холодного приема ждала, но драка – это слишком.

Мастер срывается с места и перепрыгивает через голову, описывая телом круг. Набрасывается на Марка с градом мелких и быстрых ударов. Генерал защищается, наклоняясь и уворачиваясь так ловко, что я открываю рот от удивления. Кулак мастера не достигает цели, раз за разом скользя мимо или попадая в пустоту. Почему Марк не бьет в ответ? Ничего не разобрать в хаосе стремительных движений. Они напоминают то тигров, готовых растерзать друг друга, то кобр, стелющихся по земле, чтобы снова подняться и угрожающе зашипеть. Ни одного слова, только резкие выдохи и шорох подошв тапочек по камню.

Я выглядываю из-за плеча Наилия и переживаю, что Марк вот-вот устанет и пропустит удар. Почему-то уверена, что боль будет невыносимой. Воины кружат по залу, и я понимаю, чего добивается Марк. Оттеснить мастера от нас ближе к стене, где стоят посохи. Деревянные, выстроенные в ряд от короткого к самому длинному.

Наилий заводит руки назад, чтобы я не убежала из-за его спины. Разворачивается каждый раз так, чтобы стоять между мной и дерущимися. Они одновременно добираются до посохов, и зал наполняется шумом яростных ударов.

– Останови это, – испуганно шепчу я.

– Ни разу не видела поединок? – улыбается Наилий, обернувшись ко мне. – Не переживай. Калечить друг друга не будут.

Утешил. Так успокоил, что теперь я забываю дышать, смотря на то, как свиваются в узоры деревянные посохи. Описывают дуги и с громким треском приземляются на каменный пол. Хорошо хоть не на голову или спину Марка. Мастера я как-то сразу перестаю любить и записываю во враги. Невозможно так долго держать высокий темп. Когда-нибудь это прекратится?

Приемы становятся все более изощрёнными. Теперь Марк отталкивается посохом от пола, подгибая ноги и зависая в воздухе, чтобы рухнуть на противника. Пропускает два удара и оказывается прижатым к полу. Вывернут в захвате так, что мне от страха слышится треск костей.

– Он проиграл? – спрашиваю Наилия.

– Мастера невозможно одолеть, – кивает генерал и делает несколько шагов вперед.

– Достаточно, – неожиданно спокойно объявляет начальник интерната и отпускает Марка. – Неплохо для выпускника. А что за стиль ты практиковал тремя последними ударами?

– Генеральский, – отвечает Марк, усаживаясь на пол и разминая шею, – имени Его Превосходства Наилия Орхитуса Лара.

Мастер обжигает генерала пятой армии ледяным взглядом и цедит сквозь стиснутые зубы.

– Настоящий воин скромен в словах и поступках.

– Умерен в пище и равнодушен к зову плоти, – продолжает Наилий, – только величием духа постигает он свою силу.

– А ты привел женщину в интернат, – заканчивает мастер.

Наверное, мне должно быть стыдно, но вместо этого вскипаю злостью. Какой ужасный проступок. Нет ему прощения и достоин Наилий самой суровой кары. Оскверняю своим присутствием обитель силы и храм настоящих воинов, да? Чудесно. Лучше спать на камнях под открытым небом, чем выслушивать нечто подобное! Собираюсь развернуться и уйти, но генерал не дает. Берет за руку и спрашивает мастера:

– Достойно ли воина отказать в убежище и защите женщине?

Начальник интерната морщит длинный крючковатый нос и еще раз оглядывает непрошеную гостью с ног до головы.

– Ваша жизнь в опасности?

Проглатываю десяток ядовитых слов и отвечаю.

– Не более чем жизни Их Превосходств.

Мастер резко оборачивается к Наилию, а потом переводит взгляд на Марка.

– Вы можете остаться. Все вместе. Я хочу знать, что происходит. Женщина пусть ждет здесь.

Почему нельзя начать общение с вопросов? Зачем махать посохом? Не дано мне постичь мужскую логику. Наилий ободряюще кивает, отпускает мою руку и уходит вслед за мастером и Марком.

Не знаю, как долго придется ждать. Стульев здесь нет, только возвышение, на котором сидел мастер и вдыхал дым от горящих палочек из сандалового дерева. Догадываюсь, что если сяду туда – целой и невредимой из интерната не уйду. Придется стоять и от скуки пересчитывать посохи у стены. Интересно, они подбираются по росту или по возрасту? А может быть по заслугам? Кто сильнее – у того посох самый длинный?

Надо будет расспросить Наилия, когда вернется.