Текст книги "Гавайская рапсодия"
Автор книги: Дебора Тернер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава 5
В последующие два дня Констанс старательно избегала Сиднея. Кажется, после того как министры нашли общий язык, обе делегации наконец принялись за работу. Сидней постоянно был с ними. По-видимому, он являлся ценным помощником Маккуина. Сам Сидней не пытался отыскать Констанс, за что она была ему благодарна.
Здравый смысл подсказывал Констанс, что она только причинит себе новую боль, если даст волю своим чувствам и заведет роман с этим обаятельным, сильным и властным человеком.
Поэтому она старалась сосредоточиться на работе, хотя по ночам ее преследовал Сидней. Она его видела во сне.
К тому времени, как переговоры подошли к финальной стадии, у нее уже почти совсем сдали нервы. Но вот наконец японская делегация улетела, и Констанс решила немного расслабиться. Она надела длинную шелковую цветастую юбку и открытую блузку без рукавов. Наряд был ей к лицу, хорошо гармонировал с цветом глаз и волос. Она зашла в бар, чтобы попрощаться с Биллом. На следующий день и ей предстояло покинуть отель.
– Минеральной воды? – спросил Билли и уже потянулся за бутылкой.
– Нет, лучше бокал шампанского, – усмехнулась Констанс.
– О! – Билли поднял брови.
– Ничего страшного, – заверила его Констанс. – Я пью очень редко.
– Я думал, ты вообще не пьешь.
– На работе не пью.
Он налил бокал шампанского и сказал:
– Я слышал, японцы уже уехали. А австралийцы уезжают завтра утром, да? – Констанс кивнула и, проследив за его взглядом, посмотрела на дверь. – Доброе утро, сэр, – поприветствовал Билли Сиднея. – Вам виски с содовой?
– Да, пожалуйста. – Голос Сиднея звучал очень спокойно, но Констанс почувствовала в нем нотку недовольства. Она медленно поднесла бокал к губам.
Сделав маленький глоток, она посмотрела на него, но увидела, что, остановившись около ее столика, он смотрит не на нее, а на Джастин Мюллет, которая сидела с двумя молодыми людьми из австралийской делегации в другом углу бара. Ей стало не по себе. Я вовсе не ревную, твердо напомнила себе Констанс.
– Пойдемте со мной, – прервал ее размышления голос Сиднея.
Наверное, пить шампанское в одиночестве не слишком удачная идея. Она поднялась. Когда он смотрел на нее вот так, по-мужски властно, она могла пойти с ним хоть на край света. Она была вся в его власти.
– Куда мы идем?
– Я же сказал, пойдемте присоединимся к компании.
Констанс очень не хотелось идти туда через весь зал, но другого выхода не было. Она дала себе слово держать себя в руках, не волноваться и не обращать ни на что внимания, чего бы это ей ни стоило. Появившийся Тим Карсон посмотрел вначале на Джастин, потом на Сиднея, затем перевел взгляд на Констанс. В его глазах запрыгали злорадные огоньки. Констанс очень скоро узнала, чем именно это злорадство продиктовано. Кто-то восторженно отозвался о коллекции живописных полотен отеля, и Карсон тут же вставил:
– Знаете, Джастин, у них здесь есть Пикассо. Голубого периода. Я заметил его, потому что один из вариантов этой картины с подписью художника висел в вашей с Сиднеем квартире в Лондоне. Помните? Кажется, в гостиной?
До этого Констанс ночами, проснувшись от преследующих ее сновидений, много размышляла, пытаясь понять себя и свое отношение к Сиднею. Теперь ей стало очевидно, что она бешено, страстно ревнует его к женщине, с которой он когда-то жил. Она сделала еще глоток шампанского. Тим Карсон смотрел на нее с явным ожиданием. Чего он хочет от нее? Неужели он рассчитывает на то, что она выдаст себя?! Но в каких теперь отношениях Сидней и Джастин?
– Картина оказалась подделкой, – с сожалением ответила Джастин. – И Сидней отправил ее обратно продавцу.
Смех Карсона прозвучал искусственно.
– Я думал, Сиднею картина нравилась.
– Нравилась, но не нравилось, что мне продали подделку, тем более что я заплатил за нее как за подлинник, – ответил Сидней.
Констанс опустила глаза в свой бокал. Все, о чем она могла думать сейчас, – это то, что Джастин и Сидней были любовниками, жили в одной квартире, вместе покупали картины и вместе решали, куда их повесить.
Ей было очень больно. Она чувствовала себя так, точно Дрейк ее предал. Констанс разумом понимала, что так реагировать просто глупо, он ничем ей не обязан, они знакомы всего несколько дней и скорее всего, завтра расставшись, никогда не увидят друг друга, но сердце сжималось от страдания.
Она хотела было извиниться и уйти, но не нашла предлога и через некоторое время оказалась в ресторане на ужине в обществе мистера Маккуина, Джастин Мюллет, Сиднея и еще двух немолодых дам из австралийской делегации. Так как никто не бросал на нее удивленных взглядов и не спрашивал, как она себя чувствует, Констанс заключила, что держится вполне нормально, хотя давалось ей это с огромным трудом. Она наблюдала, как Джастин уверенно разговаривает с Сиднеем, обращаясь с ним почти как с собственностью. И он воспринимал это нормально.
Констанс не становилось легче от того, что Сидней никому за столом не оказывал повышенного внимания. Для него словно не существовало разницы между Джастин и двумя дамами или, если уж на то пошло, между Джастин и самой Констанс.
Наконец ужин подошел к концу. Но Констанс предстояла еще одна пытка. Министр финансов решил, что ему нужно подготовить еще какие-то бумаги, и ей пришлось спуститься с Сиднеем в его номер и два часа наспех переводить документы. Строго говоря, ее служебное время уже давно закончилось, но ей и в голову не пришло отказаться.
Когда наконец все было закончено, они с Сиднеем вместе вышли из номера и медленно двинулись по коридору.
– Как девочка? – спросил он. – Ее зовут Агнес, да?
Констанс кивнула.
– Кажется, с ней все хорошо. Эвелин нашла психолога, специалиста по работе с детьми.
– А что она решила насчет мужа?
– Он дал согласие выделить ей некоторую сумму из тех денег, что успел припрятать до объявления банкротства, так что теперь ей будет легче. А она в свою очередь согласилась на то, чтобы он периодически встречался с Агнес. Эвелин очень благодарна вам за помощь. А девочка назвала вас хорошим дядей.
Дрейк улыбнулся.
– Я люблю детей. По крайней мере, большинство из них.
– Ну, Агнес вы быстро сумели уговорить. У вас есть свои дети?
Дрейк искоса взглянул на нее и улыбнулся.
– Нет, я никогда не был женат.
– Одно другому не мешает, – сухо сказала Констанс.
Сидней возразил:
– А по-моему, мешает. Я придерживаюсь традиционных взглядов. И не хочу иметь детей, до тех пор пока не женюсь.
Констанс вовсе не хотела его расспрашивать ни о чем, но слова сами слетели у нее с языка:
– А как же Джастин?
– Мы с ней несколько месяцев прожили вместе, – ответил он равнодушным тоном. – Это было уже более года назад.
Констанс разозлила его невозмутимость.
– А что произошло? Почему вы расстались? – не без ехидства спросила она.
– Не думаю, что вас это касается, – не менее ехидно ответил он.
Констанс, смущенная больше собственной дерзостью, чем его фразой, покраснела и пробормотала:
– Да, вы правы.
Она вовсе не хотела изводить его любопытством. Просто у нее было странное чувство, что она может спросить его о чем угодно. Но он мог подумать, что ее интерес небескорыстный, и ей стало неловко.
Они шли очень медленно. Сидней вдруг отрывисто сказал:
– Черт, я не хотел…
В глубине коридора послышались шаги. Кто-то рассмеялся. Сидней вполголоса выругался и, схватив Констанс за руку, потащил ее обратно. Они вбежали в его номер, и он с силой захлопнул дверь.
– Чертов Карсон, – выпустив Констанс, выдохнул он.
Констанс почему-то поежилась.
– От Карсона у меня прямо мурашки по коже.
– Почему? – резко спросил он. – Что он вам сделал?
– Ничего. – Испугавшись его тона, она покачала головой. – Ничего он мне не сделал. – Я всего пару раз с ним разговаривала. Но он такой дотошный, все время что-то выспрашивает. И к тому же немного взвинченный. Особенно если говорит о вас.
Сидней подошел к подносу, стоявшему на краю стола.
– Похоже, вам не помешает выпить.
– Нет, спасибо. – Констанс немного замялась, потом быстро заговорила, словно боясь передумать:
– Я вовсе не хотела лезть в ваши с Джастин отношения. Точнее, я полезла не в свое дело… Извините. Вы правы, это меня не касается.
– Но я, – немного отчужденно проговорил Дрейк, – понимаю ваше любопытство. И даже разделяю его. Поэтому и я расспрашивал вас о мистере Кларке. Наверное, это одно из проявлений нашего странного и внезапно возникшего влечения друг к другу. – Он открыл холодильник и сказал:
– Здесь есть лимонад.
– Лимонад подойдет, спасибо, – ответила она.
Дрейк подал ей стакан с напитком. Констанс сделала несколько глотков и подумала о том, что не должна находиться здесь.
– Мы даже хотели пожениться, – неожиданно продолжил Дрейк. – Но потом передумали.
– Почему? – Взглянув ему в лицо, Констанс поняла, что не получит ответа на этот вопрос. Но она и не желала больше ничего знать. Сама мысль о том, что Сидней собирался на ком-то жениться, приводила ее в отчаяние.
Ты слишком увлеклась, сказала она себе, а вслух спросила первое, что пришло на ум:
– А почему Тим Карсон так вас ненавидит?
– Потому что я родился в богатой семье, а он – в бедной.
– Ну что вы, – возразила Констанс. – В Австралии это играет не слишком большую роль. Я хочу сказать, что теперь вы оба на дипломатической службе и соответственно на одном социальном уровне.
– Деньги имеют значение везде в мире, – цинично сказал он. – Кроме того, для неприязни есть еще одна причина. Я получил должность, о которой мечтал он. И Карсон не верит, что он сам виноват в том, что не получил ее. Он считает, что я воспользовался своими знакомствами, чтобы обойти его. Такая позиция удобна для него.
– Понятно. – Лимонад оказался сладким и холодным. Она сделала еще глоток и сказала:
– Мне кажется, он опасен.
– Возможно. Но я его не боюсь. Еще бы. Констанс не удержалась от колкости:
– Вы, похоже, ничего не боитесь! Кстати, он действительно не испугался Джима с его пистолетом. Тогда Дрейк просто воспользовался своими навыками, чтобы отвлечь его, и проделал это профессионально и уверенно.
– Вот тут вы ошибаетесь, – спокойно возразил он. – Ничего не боятся только идиоты.
Констанс снова пригубила лимонад и спросила, как она надеялась, довольно небрежно:
– А чего боитесь вы?
Он улыбнулся властной, но невеселой улыбкой.
– Потерять над собой контроль.
– Значит, самоконтроль для вас самое главное в жизни. Почему-то меня это не удивляет. – Ее голос звучал непринужденно.
– А чего боитесь вы?
– Хотите правду за правду? – Она собралась было дать какой-нибудь расплывчатый ответ, но передумала. Ведь он-то сказал ей правду. – Боюсь быть брошенной, – удивляясь самой себе, ответила она.
Воцарилось молчание.
– Наверное, это потому, что ваши родители умеряй, – сказал Сидней. – Видимо, ребенок в этом случае чувствует, что его тоже некоторым образом бросили.
Испугавшись, что сказала слишком много, Констанс недовольно посмотрела на него.
– Вы доморощенный психолог, да?
– Да нет, просто у меня есть здравый смысл. – Он говорил спокойно, даже сочувственно, как будто понимал, почему она так не хочет, чтобы проникли в ее душу.
Констанс поставила стакан с лимонадом. Она понимала, что не из-за бокала шампанского перед обедом сейчас по ее жилам быстрее бежит кровь и она чувствует себя так, словно ее околдовали сирены.
– Мне пора, – осторожно сказала она и встала.
Его серые глаза смотрели тепло и внимательно.
– Я провожу вас.
Дрейк открыл ей дверь и пошел рядом с ней по коридору. Выйдя из здания, они зашагали по мощенной кирпичом дороге. По краям дороги росли цветущие старые мирты и огромные камелии.
Констанс думала о том, что видит сейчас Сиднея в последний раз. От этой мысли внутри все заныло и она разволновалась.
– Я хочу пройтись по пляжу, – сказал Дрейк. – Пойдете со мной?
Констанс знала, что должна отказаться.
– Да, – сказала она, не раздумывая ни секунды.
Он пошел прямо по траве, между деревьев, в сторону пляжа. Вскоре под ногами у них заскрипел песок. Констанс остановилась и сняла туфли. Вокруг никого не было.
– Отвернитесь, – попросила она.
Дрейк покорно отвернулся, и Констанс стянула свои нейлоновые чулки и засунула их в туфли.
– Все.
Дрейк повернулся, непринужденно взял ее за руку и повел по широкой дорожке между дюн.
– Почему вы никогда не возвращались в Австралию? – спросил он.
– Если честно, мне не хотелось. Они молча прошли еще немного. Затем Сидней сказал:
– Вы, кажется, не любите эту страну.
– Просто там у меня никогда не было дома, – пробормотала Констанс.
– Ваша тетя не любила вас?
Закусив губу, Констанс искоса посмотрела на него. В прохладном свете луны четко вырисовывался его властный профиль.
– Я ей была не нужна, – удивляясь себе, ответила она. – И я не могу ее за это винить. Нам обеим было нелегко.
– Она по-прежнему живет там?
– Она умерла, когда я была в Японии. – И, прежде чем он успел задать еще один вопрос, Констанс спросила:
– А вы? У вас большая семья?
– Есть двоюродные братья и сестры, – ответил он. – А родных нет.
– Кажется, мы оба оторваны от этого мира.
– Оторваны? – Его голос звучал спокойно и задумчиво. – Значит, вот как вы себя видите? Одинокой и потерянной?
– Нет, конечно нет, – поспешно ответила она, понимая, что ее словам недостает искренности. Заинтересовавшись раковиной, лежавшей в песке, Констанс наклонилась, чтобы он не мог видеть ее лица. – Ничего подобного, – наигранно веселым тоном сказала она. – У меня есть друзья, есть любимая работа, есть свой дом, будущее, наконец. Я просто неудачно выразилась.
– Вы скорее проговорились. Констанс тоже хотела узнать о нем все.
– А что вам больше всего нравится из того, чем вы занимаетесь?
Он чуть пожал широкими плечами и без колебаний ответил:
– Мне нравится, что пусть немного, но я меняю этот мир. К тому же, должен признаться, мне нравится занимать ум труднейшими задачами и находить их решения.
– Ваша работа не обманывает ожиданий?
– У меня и не было никаких иллюзий, – сухо сказал он.
– Где вы работали?
– Сначала в Австралии, потом в Лондоне. – И он принялся рассказывать об Австралии.
Констанс подумала, что ничего не может быть чудеснее, чем вдыхать прохладный морской воздух и слушать Сиднея, который рассказывает ей о том, как жил в Австралии. Она словно его глазами увидела эту огромную солнечную страну.
Затем они говорили о Лондоне. Констанс втайне обрадовалась, когда выяснилось, что в этом городе им понравилось одно и то же. Когда Констанс заявила, что современное искусство оставляет ее равнодушной, Сидней засмеялся и стал говорить о Галерее Тейт в Лондоне. Констанс хотелось, чтобы их прогулка никогда не кончалась.
Но, конечно, это было невозможно. Прогулка кончилась, и самым нелепым образом. Констанс смотрела на своего спутника, а не под ноги. Она оступилась, и Сиднею пришлось подхватить ее, чтобы она удержалась на ногах.
У нее перехватило дыхание, когда к ней на мгновение прижалось его стройное крепкое тело. Она тут же вспыхнула от желания, затуманившего рассудок.
Дрейк отчетливо понял, что с ней происходит. Его глаза прищурились и блеснули из-под темных ресниц. Его тело словно проснулось и по-мужски откликнулось на женский призыв.
– Черт, – сказал он. Потом наклонился и поцеловал ее.
Если бы он не сделал этого, Констанс смогла бы сохранить самообладание и чувство собственного достоинства. Но в то мгновение, когда его губы коснулись ее губ, Констанс растерялась, полностью отдаваясь его поцелую и тем чувствам, которые только он мог пробудить в ней.
Их поцелуй был долгим и страстным. Констанс забыла о том, что не должна позволить себе привязаться к Сиднею, и о том, что этот человек может быть для нее опасен. Она забыла обо всем на свете, кроме мучительной радости, которую доставляло ей прикосновение его губ. Но тут вдруг Сидней поднял голову и сказал хриплым и прерывистым голосом:
– Нет, это невозможно.
Он даже не знал, насколько это невозможно. Констанс не могла прийти в себя, она медленно и осторожно провела языком по его шее, там, где пульсировала жилка, и почувствовал вкус мускуса, вкус мужчины, вкус его, Сиднея.
– Да, я знаю, – протянула она. – Это совершенно невозможно.
Дрейк с придыханием вполголоса рассмеялся, нежно взял ее за подбородок и повелительно сказал:
– Тогда прекрати это, девочка моя.
– Почему? – Ее ресницы опустились, спрятав глаза. Она не отдавала отчета тому, что делает, что говорит, она потеряла всякую власть над собой… – Ты сказал, что это невозможно, и я согласна с тобой…
Ей самой эти слова показались чужими, словно их произнесла не она, а какая-то другая женщина. Это должно было напугать ее, но Кон-станс не почувствовала страха; напротив, она была в восторге, так как видела, что Дрейк возбужден не меньше, чем она.
Его глаза горели желанием. Конечно, он по-прежнему контролировал себя, но она видела, что ему это дается с трудом.
Она тронула его ладонью за подбородок.
– Все это неважно, – мягко сказала она. – Мы ведь уже больше не увидимся.
– Ты что предлагаешь? Одна ночь, и все? Его тихий, почти без выражения голос не смягчил резкости слов. Ее щеки вспыхнули. Она быстро приложила к ним дрожащие ладони. Ей вдруг стало очень стыдно, но она старалась не подавать виду.
– Нет, – вздохнув, сказала она. – Нет. Но должна признаться, что у меня было такое искушение.
Дрейк скупо улыбнулся.
– У меня тоже, – тихо сказал он. – Ты заставила меня позабыть о здравом смысле. А теперь идем, нам лучше вернуться.
Чем скорее она с ним расстанется, тем меньше шансов, что он заметит, как ее трясет от унижения.
Оглядевшись, Констанс увидела, что они ушли уже довольно далеко.
– Господи, да мы же дошли почти до коттеджей, – сказала она, стараясь говорить небрежно.
К ее облегчению, Дрейк послушно сменил тему:
– Каких коттеджей?
– Они относятся к отелю, но их снимают те, кто ищет уединения. Коттеджи вон там, за деревьями. – Ее голос звучал естественно, и она невольно ускорила шаг в надежде вернуться как можно быстрее.
Да, здесь пустынно, если не считать Элиз Джерми, которая живет в самом последнем от отеля коттедже. Констанс, которая сейчас хотела оказаться как можно дальше от Сиднея, невольно подумала, что Элиз поступает мудро, предпочитая одиночество.
– Здесь почти никого не бывает, – продолжала Констанс, стараясь не молчать. – Гости отеля редко забредают в эту сторону. Им обычно хватает песчаного пляжа.
Дрейк небрежно спросил:
– А какие они, эти коттеджи?
– Думаю, роскошные. Старая миссис Джерми, владелица отеля и бабушка Элиз, нанимала архитектора, чтобы их построить. Коттеджи находятся между узким пляжем и рощей, так что это самое уединенное место на всем курорте. Сидней улыбнулся.
– По вашему описанию это похоже на курорт где-нибудь в Австралии.
– Не очень, – сухо ответила Констанс. – Когда я была маленькой, я побывала с соседкой и ее мужем на побережье в Австралии. До сих пор помню палатки, мытье в тазу, рваные диваны и стулья, которые под тобой подламываются. Но тогда мне понравилось. Нет, здешние коттеджи для тех, кто может позволить себе роскошное уединение. – Констанс было важно поддерживать нейтральный разговор, чтобы не смотреть Сиднею в глаза, ей хотелось скрыть от него свое отчаяние. – А Австралия… Наверное, нет прекрасней страны, но там есть отвратительные люди. Как, впрочем, и во всех других местах.
– Видимо, для маленькой ранимой девочки, привыкшей переезжать из страны в страну, тесный мирок провинциального городка был невыносим, – сказал Дрейк. – Но тебе не приходило в голову, что, возможно, окружающие просто не знали, как держаться с тобой? Для них ты была словно экзотическое растение. Помнишь, ты сама как-то говорила, что дети всегда любят задевать тех, кто не похож на других.
Интересно, он знает это по своему личному опыту или нет? Он что, тоже был не такой, как все, из-за своих родителей?
Но она, Констанс, уже никогда этого не узнает, потому что видит его в последний раз.
– Наверное, вы правы.
До самого конца, прогулки их разговор касался только самых общих, предметов,
Глава 6
– Ты не могла бы поработать еще неделю? настойчиво спросила Хьюги. – Да-да, я знаю, что ты собиралась отремонтировать свою квартиру, но тебя опять просят приехать на Гавайи в тот маленький элитный отель. Помнишь, где месяц назад ты работала на переговорах? Кажется, там опять что-то в этом духе.
Первым побуждением Констанс было отказаться. Но здравый смысл не позволил ей сделать это. Одной из причин успеха ее карьеры было то, что она никогда не привередничала ехала куда угодно в любое время. И теперь нельзя портить свою репутацию только потому, что ей не хотелось ехать на Гавайи.
Все же она сказала как можно небрежнее:
– Только не говори, что политики опять собрались потратить деньги налогоплательщиков, разгуливая по полю для гольфа.
– Я не знаю, что там намечается, – спокойно ответила Хьюги. – Могу только сказать, что мне позвонили из отеля и попросили прислать именно тебя. На неделю.
В голове у Констанс проскочила мысль с Сиднее, но она не придала ей значения. Разумеется, к нему это никакого отношения не имеет – Что ж, хорошо.
– Все уже устроено. Твой билет в аэропорту Завтра в семь ты вылетаешь.
Констанс очнулась от воспоминаний. Катер причалил, и она направилась к автобусу вместе с другими пассажирами. Водитель, проверив список прибывших, сказал:
– Мисс Маккинон? А, вот вы в списке. Нет, мэм, вас ждут в коттедже. Вот машина, которая за вами прислана.
Ее повезли мимо золотистого пляжа, дюн и цветущих садов. Констанс старалась расслабиться. Она смотрела из окна автомобиля на пышный тропический пейзаж.
Было очень жарко. Она расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Стало намного прохладнее, когда они въехали в такую густую заросль кустарника, что ветви сомкнулись над машиной.
Почему-то вспомнилась Австралия. Это тоже дело рук Сиднея. До встречи с ним она никогда не вспоминала те края.
Машина свернула на почти незаметную в граве тропу и вскоре остановилась у высокой стены с железными воротами. Водитель что-то сказал в домофон, и ворота распахнулись.
Когда машина въехала внутрь, ворота тут же за ними закрылись. Без сомнения, тут повсюду камеры. Она поежилась. Ужасно, если ты постоянно в такой опасности, когда подобные меры необходимы.
Сам коттедж оказался небольшим, с белыми стенами и черепичной крышей. Сад органично вписывался в окружающий пейзаж. Кущи деревьев чередовались с лужайками и клумбами. Садовник, который создавал этот ландшафт, не ошибся, придав ему совершенно естественный вид.
– Проходите в дом, мэм, – сказал водитель. – А я принесу ваши вещи.
Констанс поднялась по ступенькам, вошла в дверь и оказалась в холле. Постояв там немного, она постучала. Ответа не последовало.
– Есть здесь кто-нибудь? – спросила она.
Затаив дыхание, Констанс ждала ответа. Его не последовало, и она, как в сказке про трех медведей, без разрешения вошла в дом. С открытой веранды доносилась музыка. Констанс осторожно вышла туда.
От открывшегося вида у Констанс перехватило дыхание. Из чудесного сада дорога убегала в пальмовую рощу. За рощей шли невысокие песчаные дюны, а дальше – бесконечное море и лазурное небо.
От такой красоты Констанс стало даже больно. Я не буду, не буду вспоминать Австралию, убеждала она себя.
Констанс отвернулась.
И тут она услышала великолепное сопрано исполнявшее известную песню, любимую многими поколениями австралийцев. Это сопрано принадлежало знаменитой австралийской оперной певице.
До нее вдруг дошло, как и почему она оказалась здесь.
– Констанс, – в подтверждение своей догадки услышала она голос Сиднея. Он подошел сзади и взял ее за руку.
Она обернулась и увидела его горящие глаза От неожиданности у нее едва не остановилось сердце.
– Ты очень бледная, – тревожно сказал он и поцеловал ее в тонкие запястья. Его губы сразу лишили ее сил и выдержки.
– Ты мерзавец, – выдохнула она с улыбкой Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.
– Потому что я устроил все это? – Он тихо рассмеялся, его глаза с удовольствием вглядывались в ее лицо. – А ты бы приехала, если бы я просто пригласил тебя?
– Нет. Господи, конечно нет!
– Я догадывался об этом.
Отдернув руку, Констанс прижала ее к своему бьющемуся сердцу и обвела глазами пейзаж. Она потрясла головой, стараясь прийти в себя.
– Зачем все это?
– Это место больше всего похоже на рай. – Он улыбнулся, словно насмехаясь над собой. – Впервые в жизни я веду себя так легкомысленно и по-детски сентиментально. Стыдно, но я не моту вести себя по-другому, если речь идет о тебе.
«Сентиментально». Это слово удивило ее. Оно не вязалось с характером Сиднея. Он мог быть каким угодно, но только не сентиментальным. Хотя она прекрасно понимала, зачем он пригласил ее, она серьезно спросила:
– Сидней, зачем я здесь?
– У тебя отпуск, – быстро ответил он.
– Я не могу сейчас позволить себе отпуск.
– Ты сказала, что у тебя будет свободная неделя и ты сможешь покрасить стены в своей квартире. Значит, время есть, а финансовую сторону вопроса я уже уладил с твоим агентством. Свои комиссионные они получат.
Она с презрением посмотрела в его внимательные глаза.
– Ты что, нанимаешь меня на время? – съехидничала Констанс.
– Ты же знаешь, что это не так, – жестко сказал он. – Я подумал, что тебе будет приятно отдохнуть, Констанс, и поэтому организовал все это. Но я должен был сделать так, чтобы материально ты не пострадала.
В этом был резон. Агентство, безусловно, должно было получить свои комиссионные за неделю ее работы.
– А это надолго?
– Мне через восемь дней нужно лететь в Лондон. До этого времени коттедж наш.
– И никаких обязательств?
– Абсолютно никаких.
Как все просто, думала она, уже не зная, зачем протестовала Тебе, Констанс, даже не нужно самой принимать решение. За тебя вес продумали и решили. Точнее, одно решение ты все же должна принять, и ты уже знаешь, каким будет оно. Ты знала это уже тогда, когда впервые увидела его.
– Не правда, – мягко ответила она.
Он поднял вверх руки, словно сдаваясь.
– Видишь, что ты со мной сделала? Я еще никогда не хотел так сильно ни одну женщину. Но ты свободна в своих желаниях и поступках, – сказал Сидней, и его лицо выразило такое страдание, что Констанс стало жалко его. – Здесь две спальни. Если хочешь, можешь спать одна, хотя, должен тебе сразу сказать, я буду очень стараться убедить тебя спать в моей постели. Если захочешь, ты можешь уехать отсюда, я не буду тебя удерживать. Но я очень хочу, чтобы ты осталась, девочка моя.
– Хорошо, – не глядя на него, тихо ответила Констанс.
Этим одним словом она выразила сразу все чувства, которые переживала в этот момент: и влечение к нему, и смущение, и страх перед будущим, и конечно же согласие. Да, она была согласна на все, лишь бы быть рядом с ним. Констанс знала, что Сидней это понял.
Его руки с силой обхватили ее. Он прижался головой к ее щеке и держал ее так долго-долго. Потом разжал руки и спросил:
– Что ты сейчас хочешь? Может, есть?
– Хочу пойти в душ, – запинаясь проговорила Констанс.
– Я принесу твой чемодан-. Спальня направо, третья дверь отсюда. Там две ванные, выбирай любую.
Констанс выбрала ту, что была отделана голубым кафелем. В большом зеркале она увидела свое испуганное лицо. Да, не скажешь, что я выгляжу лучшим образом. Надо привести себя в порядок. Скинув одежду, она с удовольствием погрузилась в теплую воду и постаралась расслабиться. Сидней не вошел туда, и Констанс с трудом подавила досаду. Она понимала, что Дрейк умен и опытен. Похоже, он дает ей время освоиться, хотя она все же ждала от него скорее настойчивости, чем тактичности.
На двери висел большой белый махровый халат. Он был похож на все подобные халаты, отличаясь от них своим превосходным качеством. Да, деньги не могут купить любовь, но они определенно обеспечивают комфорт.
Совершенно очевидно, что на свою зарплату Сидней не мог бы позволить себе этот роскошный уединенный коттедж, значит, он расходует свое наследство.
Видимо, Сидней, как и его отец, хочет завести себе постоянную любовницу. На какое-то мгновение Констанс засомневалась, достаточно ли ей этого. А вдруг это прелюдия к тому, чтобы сделать ей предложение?
Господи, да она просто совсем поглупела от радости! Основу брака составляют любовь и уважение, а она не любит Сиднея.
И он, конечно, не настолько неискушенный человек, чтобы решить, что для брака достаточно четырехдневного знакомства и сильного сексуального влечения. Нет, разумеется. То, что между ними произойдет, это романтическая версия довольно тривиальной истории, подумала Констанс.
Она лишь хочет, чтобы они прекрасно провели отпущенное им время, чтобы она насытилась любовью с ним настолько, чтобы больше не желать его. Главное сейчас обо всем забыть и не думать о плохом. Впереди неделя, и пусть она будет счастливой для них, а потом они разбегутся в разные стороны.
На самом деле ей следовало бы покинуть этот коттедж прямо сейчас. Она так и сделала бы, если бы была чуть сильнее. Но она не в состоянии отказаться от своего счастья, пусть даже такого кратковременного.
Сняв с мокрых волос полотенце, она достала из зеркального шкафчика фен. Слава Богу, ее волосы укладываются очень легко. Констанс хотелось быть красивой для Сиднея. Она подарит ему неделю, которую он никогда не забудет.
Десять минут спустя она нерешительно вошла в спальню. Должно быть, Сидней услышал ее шаги, так как вернулся с веранды. Его лицо буквально светилось, когда он увидел ее. И она с удивлением поняла, что он вовсе не так спокоен, как хотел бы.
– Я подумал, что ты сама пожелаешь распаковать свои вещи, – сказал он. – Но, если надо, я могу вызвать горничную.
– Нет, – смущенно ответила Констанс. – Сидней, нам надо поговорить, прежде… прежде чем это произойдет.
Его глаза пристально смотрели на нее, губы изогнулись в улыбке.
– Я рад, что ты понимаешь, что это произойдет. А что ты хочешь сказать мне?
Гораздо легче было разговаривать мысленно в ванной, чем глядя в эти внимательные, нежные глаза, которые светились желанием. Кон-станс чуть было не пошла на попятную.
Но она собралась с силами и сказала:
– Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное представление… То есть… мы не должны себя обманывать. Ни ты, ни я. Иначе будет нечестно… – Слова не шли у нее с языка.
Сидней замер в ожидании. Повисло тяжелое молчание. Капельки пота выступили у нее на висках, на верхней губе. Она не могла справиться с волнением.
– Так что же? – нетерпеливо спросил он.
– Мне кажется… Вернее, я уверена, что все это не должно перейти в какие-то длительные отношения. Это невозможно, – наконец выдавила она из себя.
– Разумеется, ты права, – тихо сказал он. – Это просто одна из шуток судьбы, которая ловит людей в ловушки чувственности. Это неразумно, доставляет много беспокойства, но сделать ничего нельзя. Насколько я понимаю, мы оба оказались беспомощны перед этим чувством. Мы пытались с ним бороться, но ничего не вышло, по крайней мере у меня. Констанс покачала головой.
