Текст книги "Если верить в волшебство"

Автор книги: Дебора Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Несколько раз споткнувшись на крутых ступеньках лестницы, Ноэль была вынуждена опереться на руку горничной. Весь день она собиралась с духом, чтобы привести свой план в исполнение, а человек, которому она хотела отдаться, только что ее отверг.

Что же она сделала не так, в чем совершила ошибку? Быть может, чересчур часто подливала вина Бенедику и он перепил?

Ноэль мало знала о воздействии спиртного на организм, ибо отец ее почти не употреблял крепких напитков… К тому же что означал вопрос Бенедика о ее муже?

Она озадаченно нахмурилась, покусывая нижнюю губу. Горничная открыла перед нею дверь и вгляделась в лицо госпожи.

– Как вы себя чувствуете, миледи? – спросила она. – У вас усталый вид, да и щеки побледнели. Вот, садитесь сюда.

Ноэль благодарно улыбнулась Катрин и опустилась на краешек узкой кровати, думая лишь об одном: сегодня она, наивная дурочка, рассчитывала провести ночь совсем в другом месте…

Издав короткий вздох, более похожий на беспомощный всхлип, она пару раз кашлянула, чтобы прочистить пересохшее горло, и постаралась взять себя в руки.

– Благодарю, Катрин, со мною все в порядке.

– Позвольте мне раздеть вас, – сказала горничная, и Ноэль молча кивнула.

Катрин приходилась дочерью управляющему имением Эмери; когда она была совсем юной – ей тогда было всего пятнадцать лет, – отец девушки умер, и Ноэль, довольная сообразительностью и работоспособностью Катрин, без раздумий приняла ее на должность своей горничной, а после привезла в Лонгстоун.

В последнее время она стала замечать, что Катрин слишком часто посматривает в сторону Аларда, и по ночам возносила молитвы Богу, чтобы любвеобильный оруженосец не разбил сердце простодушной девушки.

Но сейчас ее больше беспокоили собственные проблемы. Вся дрожа, она улеглась в постель, а Катрин заботливо подоткнула ей одеяло.

– Знаете, миледи, принесу-ка я лучше тюфяк да устроюсь рядышком с вами, – предложила горничная, озабоченно всматриваясь в осунувшееся лицо своей госпожи.

– Нет-нет, это лишнее, Катрин, – быстро возразила Ноэль. – Отправляйся к себе и ни о чем не волнуйся.

– Но сэр Вильер приказал проследить, чтобы вас никто не беспокоил, – стояла на своем Кат-ри-н, не зная, кому из господ повиноваться в данный момент. – Может, я поставлю снаружи стул и немного посижу, пока вы не заснете9

– Мысль неплохая, но мне бы хотелось, чтобы ты сегодня выспалась получше, так как завтра… – голос Ноэль предательски дрогнул, – завтра последний праздничный день.

– Но вы уверены, что с вами все будет в порядке?

– Уверена. Иди же, Катрин, – поторопила Ноэль горничную и закрыла глаза. Услышав, что дверь наконец захлопнулась, она уткнулась лицом в подушку, но сдержала слезы – из опасения, что ее услышит Катрин.

Только через полчаса она приняла любимую позу – обхватив руками колени – и стала раскачиваться из стороны в сторону, подводя неутешительный итог прошедшему дню: все ее планы рухнули, и теперь ее сокровенному желанию не суждено сбыться…

Как она и сказала Катрин, завтра последний праздничный день.

Пора посмотреть правде в глаза: она сделала главную ставку на свое будущее – и проиграла. Может, Бенедик прав и ей не следовало верить в рождественское волшебство? – судорожно вздохнув, подумала Ноэль. Возможно, мама просто рассказывала ей сказки, желая внушить маленькой дочке, что во время празднования Рождества люди должны быть более добрыми друг к другу?

От таких крамольных мыслей Ноэль содрогнулась. Какая она неблагодарная тварь! Как смеет сомневаться в лучших намерениях мамы, страстно желавшей ей счастья! Волшебство существует, и Господь не оставит ее в беде. Если она утратит веру в силу Рождества, то ни во что больше не будет верить.

Вот только почему, ну почему дела ее складываются так скверно?

Ноэль грустно покачала головой.

Наверное, во всем виновата сама она, ибо вместо того, чтобы попросить на Рождество отменного здоровья и жизненного благополучия, она поступила как последняя эгоистка и вовлекла в свое желание судьбу другого человека. Какое, в сущности, у нее право распоряжаться судьбой Бенедика?

Да никакого, решила она, смахнув со щеки слезу. В свое оправдание она могла сказать лишь одно: Бенедик нуждается в ней, но и в этом нельзя быть до конца уверенной. Он хочет ее, а нуждается ли – еще большой вопрос.

Дрожащие губы Ноэль сложились в улыбку: она. вспомнила, что за минуту до того, как отослать ее наверх, Бенедик смотрел на нее затуманившимися глазами, в которых ясно читалось едва сдерживаемое желание. Да, но потом он снова замкнулся в себе и отвернулся. Почему? Бенедик вел себя так странно, что Ноэль задумалась: не догадался ли он о том, что она замыслила? И не потому ли оттолкнул ее, что раскусил ее план?

Истина ужасна: он не любит Ноэль и не хочет жениться на ней, вот и все, как ни крутись.

От стыда Ноэль вся взмокла, щеки ее заполыхали огнем. Ее рождественское желание разбилось о железную волю Бенедика. А если это так, то разве вправе она вмешиваться в его жизнь и, потеряв всякий стыд, навязывать ему свои стремления?

Одному Богу известно, сколько времени просидела Ноэль так, устремив взор в темноту.

И наконец, набрав полные легкие воздуха, она приняла самое нелегкое решение: забыть о своем несбывшемся желании.

Она с удовольствием проведет в Лонгстоуне оставшийся до Крещения день, а после уедет к себе в поместье, чтобы ни разу не вспомнить о Бенедике.

Да, так она и поступит.

И не оглянется назад, хотя сердце ее навсегда останется в Лонгстоуне, где живет рыцарь, которого она любит.

Итак, праздник подходил к завершению. Бенедику бы радоваться, но в глубине души он, так долго ждавший этого момента, понимал, что будет тосковать.

С самого первого дня он был решительно настроен против ежедневного веселья, но сейчас не мог не признать, что в конце концов ему стали нравиться все эти так называемые традиции. Он успел привыкнуть к тому, что на ужин подаются двенадцать блюд, и уже пристрастился к их приятному разнообразию. И вот всему этому скоро придет конец.

Вместе со всеми остальными гостями Бенедик с нетерпением ждал, что придумает на сегодняшний вечер неугомонная Ноэль. Трапеза закончилась, и теперь все гадали, какое развлечение ждет их дальше.

То и дело бросая взгляды на скамьи, стоящие у стен, Бенедик вдруг ясно осознал, что впервые со дня возвращения начал думать о мужчинах и женщинах, сидевших на них, как о своих подданных. Присутствие этих людей в его замке больше не раздражало его, а от их приветливых улыбок у него теперь теплело на сердце. Ранее он ни к кому не чувствовал привязанности – за исключением, пожалуй, своего погибшего оруженосца – и теперь с удивлением понимал, что старик Хардвин и остальные слуги и домочадцы становятся близкими ему людьми.

А в особенности – Ноэль.

Вот и она. Вошла в зал со свитками тонкого пергамента в руках. Даже несмотря на вчерашний провал своих планов, выглядит его подопечная безмятежно.

Ни за обедом, ни за вечерней трапезой не делала она попыток подливать в его кубок вина и не пыталась соблазнительно улыбаться Бенедику или бросать на него украдкой взор из-под пушистых ресниц.

А жаль…

Отведя от нее глаза, Бенедик завозился в кресле, устраиваясь поудобнее. На сердце его скребли кошки. Снова и снова твердил он себе, что безумно рад скорому отъезду Ноэль и тому, что наконец-то навсегда избавится от нее. Но все было тщетно: Бенедик знал, что это не так.

Хватит обманывать себя. Он хочет ее, хочет безумно. Она необходима ему как воздух.

В судьбу Бенедик никогда не верил, но вчерашний сон странным образом растревожил его. Даже сейчас видение счастливого семейства стояло у него перед глазами, и, как ни старался Бенедик убедить себя в обратном, он понимал, что всей душой, всем существом своим желает быть на месте тогомужчины за столом.

На месте мужа Ноэль.

Впервые в жизни он стремился заполучить то, что невозможно было выиграть в турнире или заиметь в качестве военного трофея, то, что не пополнит его кошель и не поднимет престиж в общественном мнении. Нет. Он жаждал одного: сделать Ноэль своею супругой. Однако его останавливал страх, что, поведя Ноэль под венец, он тем самым сослужит ей медвежью услугу и навсегда лишит счастья.

Недавно Ноэль с искренней уверенностью говорила, будто считает его хорошим, добрым человеком, но Бенедик не разделят ее убежденности. Ему очень хотелось бы забыть о прошлом, но – увы! – оно стало частью его натуры, а посему он считал, что такая чудесная девушка, как Ноэль, заслуживает более достойного мужа, чем закаленный в боях и огрубевший рыцарь. Ради ее же благополучия он вознамерился отказаться от нее.

До сегодняшнего дня у него получалось справляться с собой…

Веселый голосок той, которая занимала все его мысли, вывел Бенедика из задумчивости. Подняв голову, он обнаружил, что девушка стоит рядом с ним.

– Бенедик, вы тоже должны принять участие в игре, – сказала она.

Ох, как бы я хотел поиграть с тобой —подумал рыцарь, мысленно тут же отругав себя последними словами за слово «поиграть».

Бенедик выпрямился и с послушным видом взял один из пергаментных свитков, а Ноэль тем временем поставила перед ним чернильницу и раздала гусиные перья собравшимся вокруг гостям.

– А теперь нужно выбрать кого-нибудь из присутствующих и предсказать на пергаменте его – или ее – судьбу, – озорно улыбаясь, пояснила Ноэль. – Когда дело будет сделано, сверните пергамент и перевяжите его ленточкой.

– Судьбу? – с сомнением в голосе переспросил Бенедик.

– Ну конечно! – воскликнула Ноэль. – Скоро наступит Новый год, и мы все узнаем, что он нам принесет. Это своего рода предсказание о нашем будущем. Такова…

Бенедик жестом остановил ее и пробормотал:

– Знаю, знаю, традиция.

Он отнюдь не был раздражен. Глядя в его угрюмое лицо, Ноэль весело расхохоталась, а он почувствовал, как по телу разливается уже знакомое тепло, которого он никогда не знал прежде, до появления в его жизни Ноэль. На секунду ему показалось, что они знают друг друга долгие-долгие годы. Ни с кем и никогда ему не было так легко. Ее присутствие согрело его холодный дом – и его холодную душу…

Бенедик нахмурился: снова мысли его свернули не в то русло! Схватив пергамент, он быстро нацарапал предсказание некоему помещику, который, как неоднократно замечал Бенедик, все эти дни чрезмерно предавался чревоугодию и праздному веселью. Суть написанного сводилась к тому, что в новом году беззаботного повесу ждут несколько месяцев напряженных хозяйственных работ.

Когда все закончили трудиться над своими предсказаниями, Ноэль собрала свитки и вновь стала раздавать их сгрудившимся у стола гостям. Бенедику она вручила пергамент, перевязанный алой ленточкой. Рыцарь подозрительно уставился на него. Хотя ему показалось, что девушка не выбирала свитки, а доставала их наобум, она вполне могла припрятать тот, что предназначался конкретно для него. Может, зря он принял участие в очередной игре?

Гости принялись читать вслух свои предсказания. В основном это были невинные пожелания хорошего урожая и семейного достатка. Хардвин расплылся в довольной улыбке: ему выпало послание, в котором какой-то доброхот утверждал, что старик останется в замке до конца своих дней.

Когда настала очередь Ноэль, Бенедик почувствовал, что едва сдерживается, чтобы не выхватить свиток из ее рук и не бросить его в огонь.

– «Ждут тебя венец и бравый молодец, а до исхода года жди от него приплода», – громко продекламировала она и, вся так и сияя, с шутливым вызовом посмотрела прямо на Бенедика, будто ожидая с его стороны возражений, но тот отвел глаза.

Куда только подевалась былая невозмутимость?! Бенедика грызла ревность. Девушке пришлось дважды подтолкнуть его под локоть, прежде чем он неохотно развязал алую ленту на своем свитке. Сердце его ухнуло куда-то вниз, когда он узнал четкий почерк Ноэль.

Послание оказалось в прозе:

– «Будущее твое туманно, ибо прошлое давит тяжелой ношей. Если сделаешь правильный выбор, тебя ждет уютный домашний очаг – то сокровище, которое за деньги не купить. Пойдешь же по прежней дороге – останешься ни с чем».

Сия последняя, ничтожная по сути своей попытка Ноэль воздействовать на него заставила Бенедика улыбнуться. Неужели она решила, что он, закаленный в битвах воитель, клюнет на эту удочку, как глупый карась?

Подняв взгляд на Ноэль, он увидел весело искрящиеся синие глаза и вспыхнувшие нежным румянцем щеки. И еще – губы девицы подрагивали, словно она изо всех сил старалась не расхохотаться. Да она же издевается над ним!

Но и сейчас он не рассердился. Повинуясь безмолвному приказу сердца, он понял, что должен сдаться и признать наконец, что не только хочет, но и любит Ноэль.

Открытие это не стало для Бенедика столь уж неожиданным. Он не замер на месте и не потерял дар речи. Нет, он просто не отрывал глаз от Ноэль, понимая, какой путь выберет для себя. Все было предрешено заранее. Их встреча в Лонгсто-уне, казавшаяся ему такой внезапной и нежеланной, неминуемо должна была закончиться свадьбой.

Он встретил свою любовь – не страсть, не вожделение, не привязанность, а самую настоящую любовь. В сердце его вспыхнуло пламя, не менее жаркое, чем огонь от проклятого святочного полена, которое, едва не надорвавшись, он тащил на своих плечах.

– Но вы же все уже знаете сами, – вдруг произнесла Ноэль.

Потрясенный тем, как легко проникла она в его потаенные мысли, Бенедик вздернул бровь, ожидая пояснений.

– Вы знали, что необходимо сделать выбор, – с легким упреком напомнила Ноэль.

Тут Алард, которому, видимо, надоела игра с предсказаниями, громко потребовал рождественских поцелуев под омелой. Все засуетились, однако Бенедик остался на месте, размышляя о том, как случилось, что его, незаконнорожденного и убийцу, посетило такое нежное и благородное чувство. Достоин ли он его? И что теперь делать? Осмелится ли он решить будущее Ноэль, связав его навеки со своим?

Девушка пододвинула к нему кресло и уселась рядом, едва не касаясь его коленями. Потом наклонилась вперед и взяла в ладони его большие руки – не одну, как раньше, а обе.

– Бенедик, – ласково проговорила она, заглядывая ему в лицо, – я помню ваш запрет дарить вам подарки, – начала она и, видя, что рыцарь открыл рот, чтобы возразить, быстро и настойчиво продолжила: – Но этот подарок вы обязаны принять, желаете ли вы того или нет.

Замерев, Бенедик смотрел на Ноэль, гадая, что она задумала на сей раз и от какого подарка он не сможет отказаться. Голос Ноэль задрожал. Стараясь справиться со своими чувствами, Ноэль опустила глаза и уставилась на их сплетенные пальцы.

– Вчера вечером… я задумала… задумала одну вещь… – Она запнулась и сделала глубокий вдох. – Но после того как вы… Впрочем, неважно. Достаточно сказать одно: прошлой ночью я много думала и наконец пришла к мысли, что, загадав свое желание, поступила дурно, ибо думала исключительно о себе, а мои устремления не должны обязательно совпадать с вашими. Я не имею никакого права распоряжаться вашей жизнью – она принадлежит вам, и только вам. Я не гадалка и не умею предопределять будущее.

Брови Бенедика взметнулись, выдавая крайнее удивление ее странными словами. Ноэль немного помолчала, потом вновь посмотрела на него и твердым голосом продолжила:

– И хотя мое желание не изменилось, хочу обрадовать вас: в качестве рождественского подарка я отменяю его!

Бенедик растерянно заморгал. Снова она о своем желании! Неужели вера ее столь велика? Прежде он непременно посмеялся бы над нею, но сейчас не смог, прочитав ответ в ее потухших глазах. Вот она, истинная вера: уметь отказаться от того, чему не суждено сбыться.

Даже от своей любви!

– Я не забыла то, что сказала о подарке. Завтра Крещение, и я, согласно вашей воле, покину Лонгстоун, но сердце мое останется с вами. Это и есть мой подарок, который вы уже не можете отринуть, Бенедик, ибо подобное не в вашей власти. – Она помедлила, затем на одном дыхании прошептала: – Есть у меня и еще один подарок, хотя, может, и не такой ценный.

Ах, Ноэль, самая большая ценность для меня – ты! – хотел воскликнуть Бенедик. Но только сжал ее хрупкие дрожащие пальцы. Взгляды их встретились – и Бенедик понял без лишних слов, что намерена подарить ему Ноэль, ничего не требуя в ответ. Себя. Свое тело. Свою невинность.

Но смеет ли он воспользоваться тем, что с таким простодушием предлагает ему Ноэль? Не должен ли потерпеть до бракосочетания, а не тащить прямо сейчас в свою постель?

Ощущая жар нетерпения во всем теле, Бенедик понял: он не в состоянии больше ждать. Он слишком долго держал свое влечение к ней в узде и теперь пришел конец терпению.

Отпустив ладонь Ноэль, Бенедик встал из-за стола, еще раз взглянул на смущенно потупившуюся девушку и хриплым голосом возвестил:

– Я покидаю вас, друзья. Алард! – подозвал он своего оруженосца, и тот мгновенно подскочил к нему. – Так как праздник кончается, я освобождаю тебя на сегодня от твоих прямых обязанностей. Веселись сколько захочешь, а потом оставайся спать здесь, у очага. Или же где-нибудь в другом месте – по твоему выбору.

Алард хитро подмигнул своему господину, но тот не одернул его, а твердыми шагами направился к лестнице, гадая про себя, осмелится ли маленькая Ноэль последовать за ним.

Оказавшись в опочивальне, Бенедик мысленно возблагодарил девушку за то, что она придала помещению такой уют. Дрова потрескивали в очаге, освещая стены золотыми бликами, дорогой ковер мягко пружинил под ногами. Бенедик подошел к кровати, откинул балдахин, освободился от одежд и лег поверх покрывала, прислушиваясь к глухим ударам своего сердца.

И вновь сомнения стали одолевать его. Он поступил малодушно, нужно было остановить ее, повторить приказ уехать из замка…

Но тут дверь в опочивальню отворилась, потом с тихим скрипом закрылась, и он понял, что ждет Ноэль, что, если бы она не пришла, он бы, наверное, умер.

Не произнося ни слова, Ноэль сделала несколько шагов от порога и замерла в центре комнаты. Блики огня из очага заиграли в ее распущенных волосах. На ней была меховая накидка.

Не глядя на Бенедика, Ноэль подошла к кровати, затем плавно повела плечами – и накидка упала у ее ног. С губ Бенедика сорвался судорожный вздох: девушка была обнажена.

Бенедик почувствовал, как напряглось его собственное тело. Ноэль стояла перед ним, горделиво распрямив плечи; кожа ее светилась в полутьме, полные груди венчались розовыми сосками, живот был плоским, но не втянутым, линия бедер – безупречной.

Так, в полной тишине, прошла минута, и вдруг, словно исчерпав всю свою храбрость, Ноэль птичкой впорхнула в постель и до самого носа натянула на себя покрывало.

Наблюдая за ней, такой хрупкой, с плотно смеженными веками, Бенедик едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Видимо, сердце ее было готово отдаться ему, но сама она дрожала от страха, как осиновый лист на ветру. Бенедику даже показалось, что он слышит, как зубы ее издают частую дробь.

Очень медленно, чтобы не напугать ее еще больше, Бенедик взял покрывало за край и потянул его в сторону, открывая изящно очерченный рот, подбородок, длинную лебединую шею, нежные округлости грудей. Дойдя до тонкой талии, он в нерешительности застыл, а потом отбросил покрывало прочь.

– Не надо бояться, Ноэль, – прошептал Бенедик, осторожно проводя пальцем по ее брови.

Глаза Ноэль медленно открылись.

– Я не боюсь, – покачала она головой. – Правда! Только мне говорили, что это очень больно, и я…

Бенедик отнял палец от ее брови и приложил к полным губам, наслаждаясь ароматом, исходящим от этого чудесного существа.

– Молчи, – с улыбкой приказал он. – Разве ты не чувствуешь – нас окружает волшебство!

Девушка заметно расслабилась. И вдруг ее язычок скользнул по его пальцу.

– Бенедик! – выдохнула она.

Все, больше Бенедик не мог сдерживаться. Склонившись к Ноэль, он стал покрывать поцелуями ее лицо, шею и губы. На секунду он остановился, чтобы набрать в легкие воздуха, – и залюбовался золотом волос, рассыпавшихся по подушкам, и необыкновенно прекрасным лицом.

Ноэль, что-то промурлыкав, потянула его на себя, и Бенедик, ощущая каждой своей клеточкой тепло ее нежного тела, чуть не сошел с ума от нестерпимого желания.

– Я люблю тебя, Бенедик, – прошептала Ноэль.

Приподнявшись на локтях и взглянув в ее ясные сияющие глаза, Бенедик издал низкий протяжный стон и медленно вошел в нее, стараясь причинить как можно меньше боли. И замер от избытка нахлынувших чувств. Наслаждение. Тепло. Ноэль.

Наконец-то мечты его сбылись!

– Это чудо! – воскликнула Ноэль, прогибаясь под ним дугой.

– Да, настоящее чудо.

С блаженной улыбкой на губах Бенедик начал двигаться – неспешно, с величайшей осторожностью, проникая в ее глубины до самого конца. Наконец Ноэль впилась пальцами в его предплечья и громко вскрикнула.

Через мгновение он без сил скатился на бок и распластался рядом с ней. Жадно ловя ртом воздух, он понимал, что только что пережил свой навязчивый сон, только в реальности все оказалось во сто крат лучше.

Бенедик прижал Ноэль к груди и вгляделся в любимое лицо. Странное, неведомое ранее чувство переполняло его. Счастье.

Он рассмеялся и потряс головой.

– Воистину, волшебство существует! – заявил Бенедик и добавил: – Хотя я его и не заслуживаю.

– Глупости, – тоже смеясь, возразила Ноэль. – Еще как заслуживаешь!

– И я недостоин тебя, – продолжил он, понимая, что теперь говорить об этом слишком поздно – он никогда не отпустит от себя Ноэль, даже если она этого и захочет.

– Достоин, – раздался нежный голосок.

– Ты знала, что все так получится?

– О чем ты?

– Ну, что я женюсь на тебе?

Бенедик услышал, как с ее уст сорвался тихий вздох.

– А ты на мне женишься?

– Да, – просто, без обиняков ответил он. Реакция Ноэль, как всегда, удивила его. Она не вскрикнула от радости. Не захлопала в ладоши, как того можно было ожидать. Лишь приподнялась на локте, вгляделась в него и очень серьезно спросила:

– Почему?

– Потому что я не могу без тебя жить, – искренне признался Бенедик. – Я люблю тебя, Ноэль. Твое рождественское желание все-таки исполнилось, – усмехнулся он, про себя добавив: и мое тоже, хоть я и не загадывал его.

– О нет! – возразила Ноэль, целуя его жесткие щеки. – Мое желание относилось только к тому, чтобы ты на мне женился. Полюбил же меня ты сам, по собственной воле.

Вот она, женская логика!

– Значит, о рождественских желаниях забыто навсегда?

– Только на этот год. А вот в следующем…