Текст книги "Если верить в волшебство"

Автор книги: Дебора Симмонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Стоя у окна, Бенедик смотрел на простирающийся перед ним пейзаж. На улице потеплело, появились проталины, а то место в саду, где они целовались с Ноэль, уже ничем не напоминало о тех радостных минутах, что доставила ему эта чудесная девушка.

Издав тяжелый вздох, Бенедик перевел взгляд на крепостную стену, по которой взад-вперед расхаживал часовой. И он когда-то был таким же молодым, но сам, по собственной воле, стал таким, каким и хотел, – суровым, жестким, неподвластным обыкновенным человеческим чувствам. Теперь он понимал, что убивал не только других, но и себя, а сейчас уже слишком поздно склеивать то, что разбито.

– Я вижу, вы с головой ушли в воспоминания, сэр рыцарь.

От звука знакомого голоса Бенедик вздрогнул и медленно повернул голову к Ноэль, боясь заметить разочарование в ее лице. Однако она была все такой же – прелестной и безмятежно-простодушной.

– Не понимаю, о чем вы говорите, – произнес он.

Ноэль кивнула в сторону стражника.

– Вы твердите, что стремитесь к миру и спокойствию, но всякий раз, когда я стараюсь растормошить вас, начинаете сопротивляться. Зачем вы уходите в себя, зачем отгораживаетесь своим прошлым как щитом?

– Прошлое – это все, что у меня осталось, – хриплым голосом проговорил Бенедик и снова отвернулся к окну. Сейчас ему совсем не хотелось выслушивать нотации Ноэль и ее мудрствования на философские темы. Беззаботные игры и загадывания желаний вполне в духе юной девицы, ему же остается другая участь.

– Вздор! – с жаром воскликнула Ноэль. – Вы умеете читать и писать, вы хозяин большого замка и хорошо управляете своими подданными. А они вас любят, Бенедик, и их благополучие зависит от вас. Забудьте о прошлом, давно пора думать о будущем.

Увещевания Ноэль начали раздражать Бенедика. Что может знать о жизни эта избалованная девица семнадцати лет от роду? От того, что видел и, самое главное, делал он, она бы давно упала в обморок. Да что она, любой взрослый мужчина дрогнул бы.

– Уходите, – мрачно пробормотал Бенедик, с каменным лицом глядя на стены замка, – ваш детский лепет утомляет меня.

Но напугать Ноэль было не так легко.

– Вижу! – заявила она и, встав прямо перед Бенедиком, заслонила собою окно. Скрестив руки на груди, она взглянула на него с таким бесстрашным видом, что Бенедик оторопел. – Но вижу и еще кое-что. Вам себя сейчас слишком жалко. Чтобы оставить свой след на земле, вы боролись одним-единственным образом, какой вам известен, – пускали в ход свой меч и убивали врагов, а теперь думаете всю оставшуюся жизнь каяться и замаливать прошлые грехи. Так ведь? Хотите есть себя поедом и заниматься самоуничижением, благородный рыцарь?

Бенедик побагровел от гнева. Неужели эта девица, нежданно-негаданно свалившаяся ему на голову, смеет над ним издеваться?

А Ноэль, постукивая каблучком по полу, с негодованием продолжала, словно бросая ему вызов:

– Хотите знать мое мнение? Мне кажется, что вам просто нравится страдать; вы сами наложили на себя епитимью и теперь упиваетесь выдуманной карой. Только знайте: тем людям, чья кровь на ваших руках, это бы не понравилось. Оправдаться перед их памятью можно, лишь вернувшись к нормальной жизни.

Бенедик только открывал и закрывал рот, но она не давала вставить ему и слова.

– Улыбнитесь же, Бенедик, – сказала Ноэль, положив ладонь на его плечо, – вам нужно успокоиться и научиться радоваться – если не со мною, так с другой женщиной. Женитесь, создайте семью, нарожайте детей, своих наследников, кому вы сможете передать то, что завоевали с таким трудом. Поделитесь собой с будущей семьей, со своими подданными, с теми, кто вас окружает. Вы ведь такой прекрасный человек, Бенедик…

Ноэль остановилась на полуслове и пытливо вгляделась в лицо Бенедика. Пальцы ее нервно сжались на его плече.

– Почему, ну почему вы отказываетесь видеть себя в хорошем свете? – прошептала она. – Это из-за вашего отца, да? Из-за того, что он оставил вашу маму? Неужели вы думаете, что незаконнорожденный не может быть счастлив?

Не отвечая, Бенедик смотрел на девушку, храбро бросавшую ему в лицо слова, которых никогда прежде он не слышал ни от единого человека. Сердце его гулко билось в груди, но ударам его не удалось заглушить голос разума. А тот твердил одно: надо прогнать Ноэль или уйти самому, чтобы в уединении своих покоев забыть то, что она говорила.

Некоторое время Ноэль молча смотрела на него, а потом тихим голосом повторила:

– Вы прекрасный человек, Бенедик, и вы честно заслужили ту награду, которую предоставляет вам жизнь. Так хватайтесь же за нее обеими руками, пока она не рассыпалась в пыль.

И тут белые пальчики соскользнули с его плеча. Круто развернувшись, она пошла к лестнице, оставив рыцаря безмолвно стоять у окна. Больше всего Бенедика разозлило то, что она не дала ему возразить.

Нет! Его подопечная не права, она жестоко ошибается – он не какой-нибудь отшельник, чтобы замуровывать себя в четырех стенах и заниматься самобичеванием.

Да и кто она такая? Почему возомнила, что вправе судить его и раскладывать его жизнь по частям? Пальцы Бенедика непроизвольно сжались в кулак, который с силой обрушился на каменный подоконник.

Он вернулся в свой замок, чтобы в нем обрести долгожданный покой – и обрел бы его, если бы Ноэль самым бессовестным образом не вмешалась в его планы. Дьявол бы ее побрал – со всеми этими желаниями и верой в их исполнение. Опустив голову на локоть, которым опирался о стену, он с трудом выровнял дыхание.

Ноэль не права.

А если все-таки права, если он действительно закрывает глаза на правду?

Прошел еще один день.

Бенедик поудобнее устроился на подушке, но сон не шел к нему. Никогда в жизни он не ждал наступления Крещения с таким нетерпением. А до него осталось целых два дня.

После памятного всплеска Ноэль рыцарь прилагал неимоверные усилия, чтобы не думать о ней, чтобы забыть ее слова и те обвинения, что бросала она ему в лицо. Ибо не все ее умозаключения казались теперь ему полным бредом, кое в чем было зерно истины. Он понимал, что свое незаконное появление на свет всегда воспринимал как тяжкое бремя, как позор, который он обязан искупить. Но перед кем, собственно?

Отца и матери уже давно нет на свете. Может, действительно пришла пора пересмотреть свою жизнь?

Больше всего ему хотелось уединиться, чтобы подумать, но, увы, Ноэль не оставляла его в покое.

Всякий раз, стоило ему повернуться, Бенедик встречался с ее испытующим взглядом. Мало того, девушка постоянно бралась за его руку, пытаясь втянуть в какую-нибудь очередную детскую забаву, вроде «пчелки на цветке», или же требовала вместе с нею и их гостями покормить хлебными крошками синиц в парке, что, естественно, тоже являлось одной из рождественских традиций.

Сколько же подобных обычаев теснилось в ее неугомонной головке! А Бенедик, будучи хозяином замка, должен был принимать участие в исполнении каждого из них. В конце концов Бенедик перестал сопротивляться.

Должно быть, Ноэль права и он слишком долго отказывал себе в маленьких удовольствиях. Чем больше она окружала его вниманием и заботой, тем сильнее убеждался он, что чересчур серьезно относился к невзгодам, выпавшим на его долю.

Однако, принимая философию Ноэль, Бенедик тем самым принимал и саму Ноэль – ибо как бы смог он ни с того ни с сего начать понемногу радоваться жизни без ее инструкций, указаний и подсказок?

А вот в этом и заключался камень преткновения.

Потому что Ноэль не принадлежала ему. Быстро пролетят два дня, оставшиеся до Крещения, и она покинет замок Лонгстоун. А до той поры Бенедик установил с подопечной своего рода перемирие: он принимал участие в исполнении всех нелепых традиций, связанных с Рождеством, разрешал вовлекать себя в не менее нелепые игры и вступал в длительные беседы со своими крепостными. Ноэль же он предоставил полную свободу в ведении хозяйства и старался не оставаться с нею наедине. Бенедик не мог более доверять самому себе, не знал, как поступит, окажись один на один с девушкой, которая, как он теперь понял с ужасающей ясностью, нравилась ему и влекла его к себе. И это было не просто физическое влечение, нет, он всей душою стремился все время быть рядом и владеть не только ее прекрасным телом, а душою, мыслями – всей ее жизнью.

Ему казалось, что, установив некую дистанцию с Ноэль, он сможет контролировать свои эмоции, а тем самым и сохранит незапятнанную честь девушки, находившейся под его покровительством.

Каждую ночь сны по-прежнему являлись ему, однако теперь он уже не грезил об обнаженной Ноэль, лежащей рядом с ним в огромной постели. С некоторых пор его преследовал один и тот же сон – такой, как и сегодня.

Бенедик видит себя возвращающимся домой верхом на своем могучем скакуне. Он едет без спутников, в полном одиночестве, а мир вокруг холоден и темен.

Стремясь как можно скорее достигнуть пределов своих владений, Бенедик направляет коня к высокому холму, зная, что с него открывается вид на Лонгстоун. Но вместо этого видит перед собою совершенно другой замок, полуразрушенный и явно необитаемый. Ошеломленный, Бенедик спускается с холма и по знакомой тропе добирается до ворот. О ужас! Перед ним ветхие развалины и трухлявые деревянные стены, изъеденные короедом, которые грозят рассыпаться в прах, дотронься он до них рукой.

Посылая проклятья в холодное небо, Бенедик разворачивает скакуна и долго едет прочь. Но тут из тумана, зловещей пеленой стелющегося по тропе, выступает женская фигурка. Ноэль.

Закутанная в синюю – под цвет глаз – накидку, Ноэль так прекрасна, что у Бенедика перехватывает дыхание, а сердце подскакивает к горлу. Секунду Ноэль вглядывается во всадника, потом со всех ног бросается к нему; золотые волосы разлетаются по ветру, а глаза искрятся такой радостью, что душа Бенедика устремляется к небесам. Он перегибается через луку седла, чтобы схватить Ноэль в свои объятья, но…

Тут он рывком сел в постели, понимая, что в руках его лишь скомканная груда простынь. Выругавшись, он отшвырнул простыни в сторону и с силой потер глаза, словно желая стереть из памяти не дающее покоя виденье.

Нет, он положительно сошел с ума. Если бы он не успел хорошо узнать Ноэль, то решил бы, что девушка подливает ему в пищу некое колдовское зелье. Однако Ноэль слишком чиста и простодушна для подобных происков. К тому же ел и пил он то же самое, что и все остальные, но тревожные сны мучат лишь его одного.

В эту минуту Алард, будто подтверждая логический вывод своего господина, громко и безмятежно всхрапнул во сне.

Откинувшись на подушки, Бенедик усмехнулся горькой иронии судьбы. Столько лет он чувствовал себя уютно в холодных, продуваемых всеми ветрами палатках, а вот сейчас лежит в мягкой постели, на хрустящем белье, в просторных хоромах, освещаемых мягкими отблесками пламени из очага, – и не может обрести покой.

А все из-за этих снов – будь они трижды прокляты! Виделась ли ему Ноэль обнаженной или бегущей навстречу по туманной тропе, она постоянно присутствовала в них. Днем же, когда она неотступно находилась рядом, душу его бередили болезненные воспоминания.

Будь он другим человеком, мог бы подумать, что в него на самом деле вселилось волшебство и что Господь, воздействуя на его разум, исполняет рождественское желание Ноэль. Но нет, он не верит в подобную ерунду. Скоро девица уедет, и тревожные мысли покинут его.

Сквозняк проник в опочивальню и зашевелил тяжелые занавеси на окнах, и Бенедик, зябко поежившись, плотнее завернулся в одеяло.

В своей узкой кровати Ноэль в это время тоже лежала без сна, глядя широко распахнутыми глазами в смутно белеющий потолок. Нет, ночные виденья не мутили ее сознания, но и заснуть она не могла. Поняв наконец, что предстоит еще одна бессонная ночь, девушка уселась и по привычке обхватила подтянутые колени руками.

Бенедик. Прекрасный, таинственный и… невозможный Бенедик.

С того момента, как Ноэль бросила в лицо рыцарю упреки в том, что он слишком копается в своем прошлом, она не могла не видеть, что в душе Бенедика творится что-то неладное.

Казалось, он разрывается между желанием вернуться к своим ратным подвигам и стремлением остаться в замке, будто что-то незримое удерживает его в Лонгстоуне. И хотя ворчать он стал гораздо меньше, чем прежде, а на устах его время от времени даже появлялась улыбка, он все же старался держаться на определенном расстоянии.

Ноэль вздохнула. Она чувствовала, что находится на верном пути, что Бенедику она нравится. Ноэль ловила на себе его пылающий взгляд, полный желания, и тогда сердце ее замирало от сострадания. Она понимала, что нужна ему и что он лишь усилием воли удерживает себя в руках, чтобы не сжать ее в своих объятиях.

Она тоже горела нетерпением, хотя и знала: сердце Бенедика не оттает сразу, на это потребуется время. При нормальных обстоятельствах она постепенно приучила бы Бенедика к себе, однако сейчас не могла ждать – до Крещения оставалось всего два дня, которые пролетят, не успеешь и глазом моргнуть.

Следовательно, нужно торопиться.

Как отчаянно старалась Ноэль растормошить Бенедика, заставить расслабиться, радоваться жизни, и, надо признать, ей удалось достичь немалых результатов, но обнял-то он ее лишь под веткой омелы да в саду, на мягком снегу. После чего, борясь с желанием, ни разу не остался с нею наедине. Впрочем, замок с утра до вечера полон веселящихся гостей, и остаться с Бенедиком вдвоем можно только в верхних опочивальнях, куда тем, естественно, доступа нет.

При этой мысли Ноэль замерла. Насколько она знала, Бенедик вставал очень рано, словно торопясь поскорее прожить предстоящий день. Значит, единственная возможность застать его одного – явиться к нему ночью. Когда он будет лежать в кровати. Голый.

Ноэль сглотнула. Одно дело – обниматься с ним под веткой омелы, но совсем другое – прийти непрошеной в личную опочивальню. Здесь есть две возможности: либо он сразу же возьмет ее за ухо и выдворит вон, либо… повалит на кровать и займется с ней любовью.

Великий Боже! О чем она только думает!

Вместо того чтобы сгореть со стыда, Ноэль почувствовала, как все ее существо охватывает пламя. Бенедик постоянно напоминал ей о том, что она еще слишком юна и невинна, так не пора ли доказать ему обратное? Она уже вполне взрослая, а его объятья и поцелуи давно разбудили в ней женщину.

Внезапно ей представился возможный ход событий: сперва Бенедик начнет сопротивляться, но потом уступит ее натиску и запретам, поставленным им самим, и тогда…

Испытывая головокружение от охватившего ее желания, Ноэль заставила себя мыслить здраво. И через пару минут план действий созрел в ее мозгу. Надо отвлечь внимание Аларда, который, как она знала, ночевал у двери в опочивальне Бенедика А это не составит особого труда: стоит лишь хорошенько напоить оруженосца, и тот заснет как убитый.

Ноэль улыбнулась, немного вина не повредит и самому Бенедику, оно поможет ей скорее сломить его упорное сопротивление.

И тогда… тогда он наверняка проведет с нею ночь любви.

Бенедик проводил глазами слугу, которому Ноэль только что приказала принести более крепкого вина, и свел брови на переносице. В течение ужина и во время десерта вино и без того лилось рекой. Бенедик недовольно взглянул в сторону Аларда, а тот уже разговаривал с соседями по столу и хохотал над каждой шуткой чрезмерно громко и невоздержанно. Пошатываясь, оруженосец встал, плюхнулся на скамью у стены и начал приставать к какой-то деревенской девице, усаживая ее к себе на колени.

Негромко застонав, Бенедик задумался. Что взбрело на ум его подопечной?

Хотя собственные нервы его были натянуты как струна, он заметил, что сегодня Ноэль, обычно такая веселая и энергичная, несколько погрустнела. И все время бросает на него странные взгляды, будто что-то проверяет или пытается прочесть в его лице.

Да и румянца не видно сегодня на ее щеках…

Что случилось? Может, она опять задумала какую-нибудь хитрость? Что ж, ему не привыкать. Уже несколько раз после малоприятного разговора у очага она брала его за руку и вновь тянула под арку, украшенную веткой омелы, и даже звала с собою на прогулку в сад, но он не поддавался на уговоры, хотя и ощущал уколы совести из-за своего решения выпроводить ее из замка.

Откинувшись на высокую спинку кресла, Бенедик прикрыл отяжелевшие веки. Воистину, он безмерно устал от сопротивления чарам Ноэль, устал убеждать себя, что ему следует вернуться к привычной жизни, которая никогда не давала ему той радости и умиротворения, что получал он в обществе Ноэль.

Глаза его слипались.

Прошлой ночью, очнувшись от странного сна, он так больше и не заснул. А теперь Ноэль напаивает его крепким вином…

– Выпьете еще, сэр рыцарь? – будто подслушав его мысли, спросила Ноэль невинным голоском.

Бенедик с трудом разлепил веки и сквозь длинные ресницы увидел, как она пододвигает к нему полную чашу, а свободной рукой нервно теребит золотистый локон.

Встретившись с пристальным взглядом Бенедика, девушка быстро отвела глаза, и это было совсем не в ее характере.

Что за диво? Подозрение пронзило Бенедика насквозь, и он резко выпрямился в кресле. Так вот что она задумала! Неужто сознательно хочет его наприть, чтобы силком потащить к священнику? Но старик слишком умен и не станет связывать их брачными узами, если увидит, что так называемый жених – в стельку пьян и едва стоит на ногах.

Значит, хитрая девица, стремясь во что бы то ни стало остаться хозяйкой в Лонгстоуне, задумала что-то еще?

Бенедик сощурился и стал наблюдать за Ноэль. Вот она снова украдкой посмотрела на него, и Бенедик отметил, что глаза ее блестят, а щеки опять раскраснелись, словно и она выпила лишнего. Однако рыцарь знал: это не так.

Внезапно, когда она передавала ему новую чашу, которую приняла из рук услужливого слуги, Бенедик все понял.

Она собирается соблазнить его.

Озарившая Бенедика мысль была настолько неожиданной, что он неловко заерзал в своем кресле. Сердце глухо заколотилось в груди, тело напряглось. А что, если поддаться на ее уловку? Нет! Ни в коем случае! Ибо если он уступит, то дело непременно кончится тем, что она затащит его под венец. А он этого не хочет. Или хочет? Теперь он уже не мог ответить на этот вопрос с прежней твердостью.

Так или иначе, подумал Бенедик, у маленькой плутовки не выйдет, сколько бы она ни старалась, его напоить. Пусть подает ему полные вина чаши, если ей так хочется, – он не пьяница, он никогда не теряет контроль над собой и не станет отплясывать на столе. Бенедику и прежде не раз случалось перебрать лишку, но он никогда не лез в драку, а просто-напросто ложился спать, чтобы наутро встать со свежей головой.

Если и сегодня он поднимется к себе и заснет, это сильно спутает планы Ноэль.

Заметив, что лицо рыцаря приобрело рассеянное выражение, девушка мгновенно возникла у его кресла и легонько дотронулась до плеча.

– У вас утомленный вид, сэр рыцарь. Если позволите, я провожу вас наверх, в покои.

Не настолько Бенедик устал, чтобы не услышать, как дрожит ее голос!

Он потряс головой, вдруг осознав, что идея заснуть в ее присутствии утратила первоначальный смысл: так или иначе, она может остаться подле него, а наутро заявить, что между ними что-то было, и потребовать жениться на ней.

Он решительно потряс головой.

– Я хочу посидеть у огня.

Бенедик взял кресло за ручки, подтянул его к очагу, сел и уставился на языки пламени.

Его воля слабеет, со вздохом признался он себе. Одна мысль о том, что Ноэль может подняться к нему в опочивальню и сесть на кровать, бросала его в жар. Стоит ему всего лишь кивнуть, и его сны сбудутся… Интересно, какую сорочку наденет она ночью? Как поведет себя? Какие слова произнесет первыми? Бенедик нахмурился.

Сейчас Ноэль выглядит покорно, как овечка на заклании. Нет, такойон не хочет ее видеть! А чего же он хочет, если не покорности с ее стороны? Ответ ясен: ему необходимо, чтобы она покинула Лонгстоун и оставила его, Бенедика, в покое.

Но при всем том она ему нужна…

Веселые голоса пирующих постепенно стали звучать глухо, как сквозь толстую пелену тумана. Убаюканный потрескиванием святочного полена в очаге, Бенедик незаметно для себя задремал.

Впервые за последние дни сон был совсем другим. Бенедик увидел просторный зал, празднично украшенный зелеными гирляндами, и стол на возвышении, который загораживала от Бенедика группа детей самого разного возраста.

Кто они такие? Рыцарь подошел ближе, стараясь разглядеть свое кресло, но нигде не видел его.

Он хотел запротестовать, но почему-то не мог произнести ни слова. И вдруг различил возле стола уже довольно взрослого темноволосого подростка рука об руку с девочкой, светлые кудри которой что-то смутно напоминали Бенедику. Подле этой пары рыцарь увидел девочку с младенцем на руках; еще двое детей стояли спиной к Бенедику.

«С днем рожденья, мама!» – радостно закричали все они хором, и из-за стола поднялась женщина.

Бенедик узнал ее с первого взгляда – это была Ноэль, только намного старше, чем сейчас. Она улыбалась с такой теплотой, что захотелось подойти и обнять ее.

Однако ноги Бенедика словно приросли к полу. Безмолвно наблюдал он за тем, как Ноэль плавно обошла стол и принялась прижимать к себе детей с такой нежностью, что стало ясно: они принадлежат ей. Тут она повернулась и одарила особеннойулыбкой кого-то, кто сидел… в кресле Бенедика.

Ярость нахлынула леденящей волной. Рыцарь напряг зрение, чтобы разглядеть того, кто был отцом детей и… мужем Ноэль, но тот скрывался в тени.

«Выходи на свет, трус, я хочу увидеть тебя!» —изо всех сил заорал Бенедик, однако никто из счастливого семейства не услышал его дикого вопля. Рука Бенедика метнулась к эфесу меча, но он понимал, что не сможет убить мужа Ноэль, отца таких красивых детей.

Преисполненный ревностью, он снова закричал:

«Да кто ты такой? Отвечай же, я должен знать!»

И вновь никто не ответил ему. Тогда рыцарь обратил взор к Ноэль, чьи глаза светились от счастья.

«Кто это, Ноэль?» – спросил он.

– Проснитесь, сэр рыцарь, – услышал Бенедик ее ласковый голос.

Открыв глаза, он увидел, что девушка склонилась к нему, и с яростью схватил ее за плечо. Он должен знать правду!

– Кто он, кто твой муж?

Удивленно моргая, она ответила:

– Как кто? Вы, конечно!

Бенедик все никак не мог прийти в себя. Может, он еще грезит и эта красавица лишь снится ему? Вглядываясь в его лицо, Ноэль успокаивающе улыбнулась; соблазнительные уста ее были так близко, что Бенедик едва не разрыдался от почти непреодолимой потребности приникнуть губами к ним, к прелестному лицу, к ее… чудесному телу.

– Ну, конечно, если мне удастся убедить вас жениться на мне, – тихо уточнила Ноэль. – А теперь вам лучше подняться наверх и лечь в постель. Вы уснули прямо у очага.

Некоторое время Бенедик с напряжением смотрел на нее, пока не осознал, что перед ним прежняя Ноэль, а не та женщина, которую он только что видел в своих грезах.

Лечь в постель.

– Нет, – слабым голосом проговорил он. Способность мыслить здраво медленно возвращалась к нему, а вместе с ней всплыл в памяти и хитроумный план Ноэль напоить и затем соблазнить его. – Думаю, сегодня я проведу ночь здесь. Глаза девушки едва не вылезли из орбит.

– Великий Господь! Но почему?

Однако наивный вид Ноэль и ее искреннее изумление не поколебали решения Бенедика. Он знал наверняка, что, если окажется в своей опочивальне наедине с этой прекрасной девственницей, сонливость слетит с него, и тогда… тогда он не сможет больше сдерживаться.

Как же она хороша! Как великолепны ее густые волосы, золотым покрывалом рассыпавшиеся по худеньким плечам!

В отчаянье Бенедик заскрежетал зубами.

– Такова традиция, – буркнул он.

В поднятых к нему синих глазах он увидел… желание. Чего бы она ни хотела – его ли самого или заполучить Лонгстоун, – сейчас она явно предлагала ему себя.

Но Бенедик не может воспользоваться таким щедрым подарком, он не способен овладеть девушкой, если не намерен предложить ей руку и сердце.

Никогда он не унизится до того, чтобы стать похожим на своего развратного отца!

Воспоминание об отце заставило Бенедика вскочить на ноги и оттолкнуть от себя Ноэль.

– Сейчас уже поздно, – хрипло сказал он, – и вам пора отдохнуть.

Ноэль смотрела на него широко распахнутыми глазами, губы ее приоткрылись.

– Но я… – после секундного замешательства выдохнула она, однако Бенедик не дал ей закончить.

– Катрин! – громким голосом позвал он одну из горничных. – Отведи Ноэль в ее спальню и проследи, чтобы никто не мешал ей хорошенько выспаться.

Проследив глазами за Ноэль, удаляющейся в сопровождении горничной, Бенедик без сил рухнул в кресло и снова мрачно уставился на огонь.

Мало-помалу народ начал расходиться, гул в зале стих; потом исчезли слуги, и рядом с Бенеди-ком остался один Алард. Кивком головы рыцарь дал понять, что оруженосец свободен. Алард потушил факелы и улегся на скамейке неподалеку от господина. Впервые юноша не беспокоил его своими дурацкими шуточками, и Бенедик благодарно – хоть и сухо – улыбнулся ему.

Даже в неверных отблесках святочного полена рыцарь видел развешанные повсюду зеленые ветки; ноздри приятно щекотал запах хвои. Но в отсутствие Ноэль праздничное убранство утратило свое обаяние. Зал превратился в обыкновенное просторное помещение, темное и безликое, в котором воцарилась звенящая пустота.

Время шло, все в замке давным-давно спали праведным сном, а Бенедик по-прежнему сидел, глядя в очаг и размышляя о прошлом и настоящем. И о том, что ждало его впереди.

Что же теперь делать? Навсегда запереться в Лонгстоуне и лелеять свои невеселые воспоминания или зажить полноценной жизнью и стать тем человеком, которого видел сегодня во сне? То есть мужем Ноэль и счастливым отцом семейства…