Текст книги "В плену сомнений"
Автор книги: Дебора Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Не желаете ли экземпляр?
Джулиана замерла, ожидая, что сейчас он поймет по ее одежде, кто она такая. Однако Воган просто протянул ей книжицу, и она, с облегчением вздохнув, взяла ее. Его пальцы, легко коснувшиеся ее руки, оказались на удивление теплыми в пронизывающей сырости подвального помещения.
Джулиана поспешно спрятала брошюрку, стараясь не встречаться взглядом с Воганом, который выглядел не менее смущенным.
– С-спасибо, – поблагодарила она по-валлийски, моля Бога, чтобы ее выговор не вызвал подозрений.
Однако, судя по снисходительной улыбке, с которой Рис взглянул на Джулиану, она не слишком преуспела.
– Не будете ли вы так любезны передать мисс Джоунз мои извинения за те неприятные слова, которые ей пришлось услышать на собрании? Я ни в коей мере не хотел обидеть ее.
– Обязательно передам. – И рассчитывая, что их беседа на этом окончится, Джулиана попыталась проскользнуть мимо, но Воган все же удержал ее за руку.
– Я также хочу надеяться, что и вы не в обиде, – произнес он глубоким, грудным голосом.
– Конечно, нет. А теперь… теперь вы дадите мне пройти, сэр. Мне пора идти домой.
Он отпустил ее руку, однако последовал за Джулианой к выходу.
– Почему же так скоро? Вот мисс Джоунз, кажется, остается. Почему бы и вам не последовать ее примеру?
Но Джулиана уже добралась до двери, поспешно миновала полутемный холл и направилась к лестнице, ведущей наверх. Тут Воган опять остановил ее:
– Послушайте, мне кажется, вы неискренни со мной.
Джулиана замерла, испуганно уставившись на него. Судя по восхищенному взгляду Риса, он явно не собирался разоблачать ее, но при тусклом освещении она могла и ошибиться.
– Ч-что вы имеете в виду?
– Я хотел сказать, что грубые слова могли вас обидеть, иначе бы вы не убежали так поспешно.
– Говорю вам, что мне совсем не обидно. – Она попыталась улыбнуться ему. – А теперь, позвольте мне… – Джулиана повернулась и ступила было уже на нижнюю ступеньку лестницы, но Воган в очередной раз опередил ее и загородил путь, поднявшись на две ступеньки вверх.
– Тогда, наверно, мои речи вам были не по вкусу.
– Да нет же! Вы говорили блестяще! – И тут же она осеклась. Похвалами от него не отделаешься.
Его дотоле серьезное лицо озарилось широкой, радостной улыбкой.
– Благодарю вас.
Он неожиданно взял ее руку в свои ладони, и Джулиана почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она растерянно смотрела, как Воган сжимает ее пальцы, и не находила, что сказать. Но едва она попыталась освободить руку, как услышала голос Вогана:
– Это вы, вы помогли мне говорить. Мне казалось, что все вокруг настроены враждебно, кроме вас одной.
Он с благодарностью посмотрел на нее.
– Все, кроме вас. Я чувствовал, как у меня появляются новые силы всякий раз, когда вы улыбались мне. Да и как же иначе! Ведь ваше лицо излучает тепло. Какой же мужчина не доверится вам!
Признательность, выраженная столь странным образом, смутила Джулиану. Отец всегда упрекал ее за слишком фамильярное обращение с незнакомыми людьми, но она не могла вести себя иначе. Просто к некоторым она с первого взгляда ощущала непреодолимую симпатию. Как, например, к мистеру Вогану. Но говорить ему об этом, разумеется, не следовало.
– Простите меня за навязчивость, но могу ли я узнать ваше имя? – настаивал Воган.
– Мое имя?
Ее смущение, казалось, позабавило его.
– Да, ваше имя.
О Господи, как же теперь ей выпутаться? Джулиана испуганно оглянулась в поисках Летиции, но холл, в котором очутились она и Воган, был пуст. Те, кто еще не разошелся по домам, по-прежнему толпились в комнате.
– Неужели так сложен мой вопрос?
Она разглядывала его руки – мягкие, покрытые легким темным пушком, с длинными тонкими пальцами, какие бывают у музыканта… или поэта. Эти пальцы, казалось, приросли к ее рукам, словно канаты, удерживающие судно в гавани, и она уже не надеялась, что ей удастся освободиться от них.
– Мне нужно идти, сэр.
Все напрасно, и это она поняла по внезапной лукавой улыбке, тронувшей его губы.
– «Той, что, призвав, отвергнет сей миг…»
Джулиана с удивлением взглянула на него, совершенно позабыв всякую осторожность.
– Как, вы знаете «Похвалу девушке» Хью Мориса?
– Я вижу, вам тоже знакомы эти строки?
– Ну, конечно! – захлебываясь от радости, воскликнула она. – Хью Морис – один из моих самых любимых валлийских поэтов, а эта поэма мне в особенности нравится. Я даже помню ее всю наизусть. Постойте, как там… как там дальше?
Пока она напряженно пыталась вспомнить следующие строки, Воган нараспев, с наслаждением подчиняясь напряженному ритму стиха, продекламировал:
Той, что, призвав, отвергнет сей миг,
Ты любви поцелуй подари.
Но себя не вини,
Что обманчив невинности лик…
– Да… правильно. – С опозданием припомнив все четверостишие, Джулиана поняла, как неуместно оно прозвучало сейчас. Густой румянец разлился по ее щекам. Она почувствовала, что Рис осторожно гладит ее ладони.
– Эти строки словно о вас.
– О нет! – с нарочитой беспечностью в голосе ответила Джулиана. – Морис, кажется, умер еще задолго до моего рождения.
Воган удивленно посмотрел на девушку.
– Для простолюдинки вы слишком начитанны.
«Для простолюдинки». Как же она могла забыть, какую роль ей положено играть! И если она еще хоть на минуту задержится здесь и позволит себе выслушивать его комплименты, она провалит всю свою сегодняшнюю затею!
– Вы просто слишком мало знаете о простолюдинках.
– Одно я знаю: у вас – самые прекрасные глаза, какие я когда-либо видел у девушки. Они похожи на большие изумруды, отражающие в своем мерцании блеск солнца. Ваши глаза достойны поэмы.
– О! – беспомощно отозвалась Джулиана и почувствовала, как бешено колотится ее сердце. Он, кажется, и сам готов слагать стихи в ее честь. – Вам не следует так говорить, сэр.
Тем временем кончики его пальцев нежно поглаживали ладони Джулианы, отчего неведомый волнующий трепет разливался по всему ее телу.
– Мои слова смутили вас? Вы, должно быть, замужем?
– Нет, но…
– Значит, у вас есть суженый?
Она покачала головой. Затем, стараясь сосредоточиться на единственной задаче, которую ей необходимо было привести в исполнение, Джулиана сказала:
– Я не могу вам всего объяснить, но я недостойна вашего внимания. И поэтому разрешите мне уйти.
Но эти слова, напротив, лишь прибавили Рису решительности.
– Не говорите так. – Он опустился на ступеньку ниже и очутился так близко к Джулиане, что теперь она ощущала, как его жаркое дыхание обжигает ей лицо. – Мне нет дела до того, бедны вы или богаты.
Джулиане хотелось вырваться, убежать, но близость Вогана, словно мощная лавина, смела ее сопротивление.
– Теперь у меня нет ничего, – продолжал он, – поэтому меня вряд ли назовешь сквайром. Так что, может быть, это я недостоин вас. По крайней мере, ваш труд – честен и благороден, я же все еще бесприютно скитаюсь по белу свету.
Горечь, прозвучавшая в его словах, до глубины души тронула Джулиану.
– Но ведь вы уже нашли свое место, разве вы не понимаете? Вы указали людям, где правда, и это очень важно!
Исполненный признательности, Воган коснулся рукой ее щеки и мягко погладил.
– Вы и вправду считаете это важным, мой безымянный друг?
Его рука излучала тепло, согревавшее Джулиану, а близость этого едва знакомого мужчины сводила ее с ума.
– Да.
Пальцы медленно заскользили вдоль ее щеки вниз, к подбородку.
– И вы будете моим другом?
– Да. – На этот раз в голосе Джулианы прозвучала твердость.
– Ну что ж, теперь у меня появился друг. – Он с чувством посмотрел ей в глаза и задушевно, почти шепотом произнес:
Был бы в сердце жар,
А в душе любви пожар,
Если верен ты и горд,
Мы нанесем судьбе удар.
И, прежде чем Джулиана осознала, что он повторяет следующую строфу из поэмы Мориса, Воган склонил голову и запечатлел легкий поцелуй на ее губах.
Сперва было потрясение, но его поцелуй, исполненный нежности, подарил ей нечто, чего ей прежде не приходилось испытывать. Никто и никогда так не дотрагивался до нее! Никто и никогда просто не имел права так дотрагиваться до нее. Его поцелуй был самым ужасным оскорблением ее чести, но и самым сладостным удовольствием в ее жизни…
Не владея собой, Джулиана закрыла глаза, наслаждаясь мягкостью его губ и гадая про себя, так ли король Артур некогда целовал Гвиневеру. Вся отдавшись этому новому для нее чувству, она, казалось, забыла обо всем на свете.
Едва Джулиана попыталась перевести дыхание, как он обхватил ее за талию и еще крепче прижал к себе, словно она могла упасть. Запутавшись в юбках, она очутилась в объятиях Риса, боясь, как бы он не услышал, как бешено бьется в груди ее сердце. Заметь он ее смятение, он только воспользовался бы этим и продлил их поцелуй, даруя ей неизведанное наслаждение. Его губы были так мягки и нежны в своей настойчивости, так легки, словно дыхание! Джулиана внезапно вновь ощутила их на своих губах и, закрыв глава, полностью подчинилась сладостному ощущению.
– О Боже, госпожа! – донесся до нее крик на английском языке. – Джулиана! Прекратите сейчас же!
Громоподобный голос камеристки столь неожиданно прервал их упоительную близость, что казалось, то был глас Божий, снизошедший с небес. Оттолкнув от себя Риса, Джулиана отшатнулась в сторону и в ужасе прикрыла губы руками. К ней, выбираясь из шумного зала, уже спешила Летиция в сопровождении печатника Пеннанта.
Но Воган не обратил на них ни малейшего внимания. Его чувственные губы дрогнули в улыбке.
– Джулиана… по крайней мере, теперь я знаю, как вас зовут.
Но и Летиция уже подоспела.
– Идемте, – сказала она, оттаскивая Джулиану прочь от Вогана и бросая красноречивые взгляды на Пеннанта. – Сейчас же пойдемте домой.
– Нет, постойте! – попытался остановить Рис служанку, изо всех сил тащившую за собой Джулиану.
Спотыкаясь на ступеньках вслед за Летицией, Джулиана обернулась и, задыхаясь от волнения, крикнула:
– Простите меня, мистер Воган. Простите! Я ведь говорила вам, что мне нужно идти.
На верхней ступеньке Летиция резко остановилась и сурово поглядела на Вогана, расстроенного таким поворотом дела. В его глазах уже загорались искорки гнева, и он был готов устремиться за ними вверх по лестнице. Но служанка заслонила собой Джулиану и прокричала на прощание:
– Она не для вас, вы слышите меня? Вы, конечно, хороший человек, мистер Воган, и я желаю вам добра. Но Джулиана не для вас!
– Почему же?
Пеннант тронул его за плечо:
– Пойдем, Рис, и оставь женщин в покое, если они так хотят.
Джулиана уже не слышала этих слов Моргана, покорно следуя за Летицией, не выпускавшей ее руки.
– Я знала, что наверняка случится какая-нибудь неприятность, если мы останемся на этом сборище, – сердито ворчала горничная, таща за собой Джулиану. – Вам, пожалуй, стоило бы ему сказать, кто вы такая. Тогда он не стал бы слишком распускать руки.
Джулиана чувствовала, что виновата.
– Я пыталась оттолкнуть его, пыталась изо всех сил. Но он такой… – Она чуть было не сказала «чудный», но вовремя замолчала и грустно улыбнулась. – Знаешь, он читал мне Хью Мориса. Из поэмы «Похвала девушке».
Летиция с мрачным видом покосилась на хозяйку.
– Да уж, не сомневаюсь. Он, как хороший бренди, поначалу кружит голову, а потом ох как кусается! Он вам не пара, этот сын неудачника.
– Но ведь он просто поцеловал меня, – как можно беззаботнее оправдывалась Джулиана. Действительно, всего лишь один-единственный поцелуй, и в одно мгновение от прежней Джулианы не осталось и следа.
Летиция посмотрела на нее и фыркнула.
– Ну так уж просто и поцеловал!
– Джулиана! – услышала она за своей спиной крик Вогана, которому, вероятно, удалось вырваться из крепких рук Пеннанта.
Повинуясь голосу сердца, Джулиана обернулась, но служанка дернула ее за руку.
– Не оглядывайтесь! А то он станет еще настойчивее.
Джулиана хотела возмутиться, но чувствовала, что Летиция права. Рис Воган может быть поэтом в своих речах и целовать, как король Артур, но стоит ему узнать, кто она такая на самом деле, он, не задумываясь, оттолкнет ее от себя. Лучше преодолеть разочарование сразу, чтобы потом не жалеть.
И, когда он с обидой в голосе еще раз окликнул ее, Джулиана уже не оглянулась.
2
– Скажи мне наконец, кто она, – спросил Рис, не отрывая глаз от удалявшейся Джулианы. – Мне известно лишь ее имя, но я хочу знать, кто она.
Морган с напускным безразличием посмотрел на Вогана и пожал плечами.
– Да забудь ты эту девушку, зачем она тебе?
– Почему я должен ее забыть? – не отступал Рис.
– Потому, что она тебе не пара, так сказала Летиция.
В устах Моргана слова эти показались Вогану сущей наглостью. Как он смеет так бесцеремонно вмешиваться в его жизнь? Рис еще помнил вкус нежных губ, видел блеск волшебных зеленых глаз, ловивших каждое его слово. Эта девушка была создана для него, что бы там ни говорил Морган.
Но почему же тогда его приятель так настаивает на своем? Рис оглядел опустевшую улицу. Кажется, эта мисс Джоунз назвала Джулиану «госпожой»? Да, так оно и было.
Воган перевел взгляд на Моргана. Это все объясняет. Объясняет, почему «она ему не пара». Простолюдинку не называют «госпожой». Да и не могут девушки из народа говорить на таком изысканнейшем староваллийском языке, обожать поэзию, так пахнуть лавандой и свежестью. Будь она из низов, ее украшением были бы мозоли на руках да сильный запах щелока.
– Я правильно догадался: эта девушка благородного происхождения?
– Да нет же, – пробормотал Морган, отводя глаза в сторону.
– Если ты мне сейчас же не скажешь, кто она, я потеряю терпение, Морган.
– Поверь мне, тебе не следует этого знать.
– Почему же?
– Хотя бы потому, что она англичанка.
Рис остолбенел. Англичанка? Быть того не может.
– Но ведь она говорит по-валлийски… прекрасно говорит по-валлийски.
– Да, она неплохо говорит по-валлийски. Летиция говорила мне, что она вообще-то дама образованная… ну, читает там разные книжки, старые валлийские легенды и всякое такое.
Воган напряженно пытался припомнить, был ли у Джулианы хоть малейший акцент. Господи, да как он теперь это может помнить, ведь и его родным языком с детства был английский: на английском всегда говорили в доме его отца. Валлийскому же он обучился у слуг.
Но еще один факт из сообщенного Морганом привлек внимание Риса Вогана.
– Ты назвал Джулиану образованной дамой. Не пойму, как тогда она может быть подружкой Летиции?
Морган тяжело вздохнул и направился назад в дом. Но Рис решил не отступать и узнать все до конца:
– Ну так что?
– Она хозяйка Летиции.
– Хозяйка? – Страшное подозрение парализовало внезапно его мозг. – И как же ее имя?
Во взгляде Моргана на мгновение мелькнула жалость к другу, и он признался:
– Леди Джулиана Сент-Албанс. А отец ее – граф Нортклифф.
Невидящим взором Рис смотрел прямо перед собой, стараясь справиться с вихрем ужасных догадок, внезапно завертевшимся у него в голове. Сент-Албанс… граф Нортклифф… «Я потерял Ллинвидд, сын мой, я проиграл его графу Нортклиффу»… «Это Нортклифф убил твоего отца, будто собственноручно толкнул его в реку»…
– Не может быть, – ошеломленно пробормотал Рис, вспоминая о той поддержке, которой была для него Джулиана там, на собрании. – Я не могу в это поверить!
– Точно тебе говорю. Она пришла с Летицией на собрание и захотела остаться.
Не в силах справиться с овладевшим им гневом, Рис теперь уже с ненавистью поглядел туда, где недавно скрылись Джулиана и Летиция.
– Лгунья! Проклятая притворщица…
– Постой, не стоит так говорить о юной леди. Как тут не понять, ты расстроен, но…
– Леди, говоришь? – набросился Рис на Моргана. – Что же тогда эта «леди» делала на нашем собрании?
– Думаю, дело тут в любопытстве. Летиция, правда, толком так и не сказала, почему ее хозяйке вздумалось прийти сюда. Полагаю, что ей просто нравится все валлийское.
– Какого дьявола никто мне раньше не сказал, кто она такая? – Вне себя от гнева, Рис готов был все крушить, ломать на своем пути. Ну почему так должно было случиться, что она из проклятого рода Нортклиффов?
Однако ничто, казалось, не могло поколебать спокойствия Моргана.
– Думаю, только я один и знал, кто она на самом деле.
– Так почему же ты тогда не предупредил меня?
Парень лишь пожал плечами.
– А зачем? Чтобы ты обвинил девушку в грехах ее отца? Да Летиция бы со свету меня сжила, если бы по моей вине с ее хозяйкой что-нибудь стряслось.
– С ней-то ничего не случится. А вот она сама теперь нам может очень сильно навредить! Что ей стоит назвать наши имена своему отцу, и нами заинтересуется городской совет. А то еще хуже, нашлют сюда военных вербовщиков. А они, знаешь, всегда рады пополнить ряды военного флота Ее Величества парой-тройкой бунтовщиков.
– Нет, она нас не выдаст, – заверил его Морган, однако его голос прозвучал не слишком уверенно.
– Неужели? Тысяча чертей, разве она не сделает этого, чтобы угодить своему отцу!
– Не думаю, – пожал плечами Морган. – Да и к тому же она еще молоденькая, невинная барышня.
– Ну уж нет, – отрезал Рис, помня о том, с каким желанием прижималась Джулиана к нему там, в книжной лавке. – Леди Джулиана не так уж невинна, как кажется.
– Может, ты и прав, но не станешь же ты делать из нее шпионку!
– Именно так. Я обвиняю ее во лжи.
Морган похлопал приятеля по плечу.
– Тебя, я вижу, она здорово обидела. Она – девушка красивая, тебе не пара, вот ты и наговариваешь на нее.
Рис отшатнулся, словно от удара, понимая, однако, что Морган говорит сущую правду.
– Не смей обращаться со мной так, словно я желторотый юнец! Мне известны все уловки этой дрянной семейки! Была бы моя воля, вот уж я бы ею занялся!
Морган, прищурившись, внимательно посмотрел на Риса.
– Что значит занялся?
– А этого тебе знать не следует, – отрезал Воган, которому, вероятно, порядком надоело препираться с глуповатым Морганом.
– Только не наделай глупостей, приятель! – крикнул Пеннант ему вслед, но Рис не обратил на него внимания и принялся медленно спускаться к реке.
– Черт! – с досадой процедил он сквозь зубы. – Мало того, что она – англичанка, так еще и дочь этого Нортклиффа!
До сих пор у него в голове звучали ее слова о том, что она недостойна его внимания. И что же он, глупец, тогда ей ответил? Ах да, он сказал, что это он, может быть, недостоин ее, ведь она занимается честным и благородным трудом. Честным трудом, как бы не так! Весь этот ее честный труд заключается в том, чтобы шпионить в постели за врагами своего отца, соблазнять их своими прелестями.
В ожесточении сжав кулаки, он старался стереть из памяти ее нежное лицо, ее выразительный, полный поддержки взгляд, который он ловил на себе во время выступления, ее шелковистую кожу, ее податливые губы… Будь она проклята! Как может в женщине сочетаться невинность и вероломство? Весь ее вид выдавал в ней невиннейшее существо. Скорее миловидное, чем красивое, лицо Джулианы свидетельствовало о глубоком уме и неосознаваемой ею дотоле чувственности. Она не старалась завлечь его кокетством, показной скромностью, и поцелуй их был исполнен скорее простодушного восторга.
Воган досадливо поморщился: как он мог быть столь наивен, что поверил первому впечатлению? Эта девушка показалась ему ангелом во плоти. А кем она была на самом деле?
Путь его лежал через мост над речушкой Тауи. Рис подошел к парапету и задумчиво загляделся на быстрый бег ее вод. Однажды в глухую ночь здесь, на этом месте, его отец, никогда не умевший плавать, прыгнул с моста навстречу своей смерти.
– Господи, упокой его душу, – прошептал Рис, и тоска по отцу с новой силой нахлынула на него. Если бы месяц назад он мог оказаться здесь, а не в далеком Париже, откуда был вызван срочным письмом, содержащим в себе всего несколько слов, написанных рукою отца: «Сын, я потерял Ллинвидд».
Страдальческий стон вырвался из его груди. Ну почему он не прислушался к тому, что говорила ему интуиция, и по настоянию отца послушно покинул родной кров? Ему ни за что не следовало уезжать отсюда. Но он был еще слишком молод тогда и не смог противиться настойчивому желанию отца дать сыну «образование, достойное дворянина», – сперва Итон и Оксфорд, затем долгие годы странствий.
Обучение проходило успешно и явно пошло на пользу молодому джентльмену, от которого вовсе не требовалось ни участия в ведении хозяйства, ни просиживания над ллинвиддскими гроссбухами. Ему все же следовало предвидеть беду и не оставлять отца одного. Предоставленный самому себе, отец был не способен здраво мыслить и слишком полагался на своего управляющего, не заметившего или не пожелавшего заметить, как катастрофически выросли долги отца.
И пока в Париже Рис изображал из себя послушного сына, днем изучая архитектуру, историю и искусство, а по вечерам засиживаясь в кабачках в компании любивших пофилософствовать приятелей, в это самое время проклятый Нортклифф коварно вынудил отца разыграть его, Рисово, наследство. А потом, в то самое время, когда сын на бешеной скорости преодолевал Ла-Манш, подгоняемым ужасной новостью, с запозданием дошедшей до него, его бедный отец задумал покончить счеты с жизнью здесь, на дне Тауи, от стыда не смея взглянуть в глаза сыну. Рис поспел как раз к тому моменту, когда случайно обнаруженное прохожим тело отца было найдено в реке в милях двух вниз по течению.
– Ну вот, отец… – горестно произнес он, глядя в безжалостные воды реки, – теперь у меня есть то, что ты называл «образованием, достойным дворянина». Разве принесло оно кому-нибудь из нас счастье?
Но ответом ему был лишь заунывный вой ветра над рекой. Рис с ожесточением вцепился в перила моста, не в силах бороться с горечью, переполнявшей его сердце. Пусть они с отцом никогда не сходились во взглядах на политику или на то, как рачительно вести хозяйство, но зато были близки во многом другом. Рис вспоминал, как в раннем детстве, поднявшись на самой заре, ему приходилось сопровождать отца в его регулярных поездках к окрестным фермерам-арендаторам. Он не мог забыть, как мальчишкой боготворил отца, умевшего найти подход к любому, даже самому неразговорчивому, фермеру благодаря своему зычному голосу и неукротимому чувству юмора.
Именно за этим чувством юмора скрывались до поры его природная склонность к беззаботности и страсть к развлечениям, во многом благодаря которым он быстро пристрастился к вину и картам, пирушкам и балам. Пока была жива мать, только она одна умела отрезвлять его и напоминать о долге перед семьей; после ее смерти отец с самозабвением отдался на волю своих природных инстинктов. Хозяйство быстро пришло в упадок, несмотря на все усилия самого Риса, а его продолжительное отсутствие лишь усугубило дело. Теперь же ему понадобится слишком много средств, чтобы привести в порядок расстроенные отцом дела.
Словно молния, его мозг пронзила горькая мысль: не ему, наследнику, поднимать хозяйство! Нынче поместье стало собственностью проклятого жадного до денег англичанина, который лишь выжмет из него еще больше соков.
Стон вырвался из груди Риса, и он с горечью обхватил голову руками.
– В который раз, отец, все приходится за тобой приводить в порядок. – Он устремил свой взор в темноту ночи. – Но я его наведу. Вот увидишь, я обязательно его наведу.
Воган уже побывал у стряпчего, и тот заверил, что у Риса есть шанс выиграть дело о наследовании имения. Упирать следовало на то, что отец его был не в здравом уме, когда отписывал графу Алинвидд, а также основываться на давно ходивших слухах о том, что Нортклифф сплутовал в этом деле. Стряпчий и его помощники уже собрали все необходимые материалы и оповестили графа о том, что Воган-младший заявил свои права на наследство.
Но, вероятно, лорд Нортклифф решил по-своему действовать против Риса – а именно, подослать свою дочь на собрание «Сынов Уэльса», чтобы та взяла на заметку его завсегдатаев. Такие сведения могли бы весьма пригодиться графу для запугивания своего противника.
Ну что ж, кажется, настал час поговорить с лордом начистоту и положить конец его козням. Решено, Рис явится в Нортклифф-Холл, по чести разберется с графом и не позволит ему шпионить за собой и своими друзьями. А если леди Джулиана окажется там, тем лучше. у него найдется, за что и с ней посчитаться.
На следующее утро Джулиана сидела за завтраком и задумчиво мешала ложечкой горячий шоколад. Сегодня она встала позже всех, и причиной тому были злополучное посещение ею тайного собрания «Сынов Уэльса»… и ночь, проведенная без сна.
Оувертон без конца подшучивал над полусонной, невыспавшейся сестрой. Только что вернувшись из Кембриджа, он вместе с братом слонялся по дому и был не в меру любопытен. Но об одном ни один из них не должен был узнать: о том, что их сестру целовал валлиец…
Джулиана задумалась. Приходилось ли ее неуклюжему младшему братцу Оувертону когда-нибудь целовать женщину? Или старшему, Дарси, беседовать с дамой о поэзии? Вряд ли. Ни один из них не обладал столь тонким умом и благородством, какие присущи были Рису Вогану. Им бы чмокать, а не нежно целовать женщину.
Со вздохом положила она ложку и задумалась. Каким чудным, однако же, был этот мистер Воган, каким пылким, каким образованным! Но у Летиции на этот счет имелось совершенно иное мнение. Камеристка не уставала расписывать вероломство мужчин, способных на что угодно ради того, чтобы заманить женщину к себе в ловушку. Ну уж нет! Рис Воган совсем не таков. Просто тогда он был весь во власти своих чувств и, как она, не мог их сдержать.
Еще некоторое время Джулиана сидела, погрузившись в раздумья, пока звук отворенной двери, а затем громкие голоса в передней не привлекли ее внимание.
Она поднялась и отправилась посмотреть, кто же это мог явиться в столь ранний час. Отец уже встал и в данную минуту находился в своем кабинете, а для посетителей было еще слишком рано.
– Мне нет дела до того, который сейчас час! – донесся до нее голос из гостиной. – Я желаю видеть графа, и немедленно!
Джулиана в ужасе замерла, не дойдя до лестницы, ведущей вниз в гостиную, где находился неизвестный гость. Но ей не было надобности с ним знакомиться. Она прекрасно помнила этот звонкий голос – тот самый, что она слышала вчера с кафедры.
Она и не заметила, как дверь отцовского кабинета отворилась и на пороге поспешно появился отец. Стараясь ступать осторожно, с отчаянно бьющимся сердцем она выглянула вниз, туда, где у подножия лестницы лицом к лицу столкнулись отец и Рис Воган.
Напрасно два лакея пытались преградить путь Рису, он все же оказался там, куда стремился, и сейчас стоял гордо, в упор глядя на приближавшегося графа. Он был таким, каким его помнила Джулиана, – весь один сплошной комок нервов, заряженный мощной энергией, с напряженным лицом и лихорадочным блеском в глазах. Но, Боже мой, что его могло сюда привести?
Словно услышав ее немой вопрос, отец не слишком любезно обратился к посетителю:
– Как понимать ваше вторжение, сэр? Никому не дозволено вламываться в чужой дом без…
– Я сын человека, которого вы разорили. Мое имя – Рис Воган, а Уильям Воган – мой отец.
Затаив дыхание, Джулиана видела, как отец смерил гостя пронзительным взглядом, жестом велел лакеям оставить Вогана в покое и вернуться на свои места. Затем повернулся к Рису и сказал:
– Да, я слышал, вы недавно вернулись в родные края.
– А я и не сомневался в вашей осведомленности. Если эту новость не донес вам один из ваших соглядатаев, то уж наверняка вы ее узнали от вашей дочери.
Джулиана почувствовала, как задрожали ее коленки. Значит, он все-таки узнал, кто она на самом деле. Конечно, этот Пеннант проболтался. Но чего Рис хочет добиться тем, что сообщит отцу о знакомстве с нею? Неужели он не догадывается, что это может только навредить ей?
Лицо графа покраснело от гнева и раздулось, словно волынка, надутая воздухом.
– Какое все это имеет отношение к моей дочери?
– Только не говорите мне, что это не вы послали ее вчера вечером шпионить за мной и моими друзьями.
– Вчера вечером? – ошеломленно переспросил Сент-Албанс.
Но для Джулианы слова Риса прозвучали как гром среди ясного неба. Так, значит, он назвал ее шпионкой? Она за ним шпионила? И это говорит он, после тех слов любви, что вчера ей нашептывал? После нежных поцелуев? Джулиана едва сдержалась, чтобы не расплакаться. Значит, Летиция была права: ни одно его слово не стоило и ломаного гроша.
Воган сурово прищурился и жестким тоном произнес:
– Мне следовало предвидеть, что вы будете так действовать. Вы просто боитесь, что колесо правосудия наконец начнет вертеться в направлении, сообразном с законом. Вам же остается только бессильно прятаться за спиной вашей дочери и посылать ее шпионить за мной.
Джулиана чувствовала, как боль от несправедливого обвинения уступает в ее душе место праведному гневу. Да как он посмел обвинить ее в такой подлости! А она-то еще восхищалась благородством его натуры! До чего же низок, непорядочен оказался этот Рис Воган! Как жаль, что она не мужчина, иначе бы он ответил ей за такое оскорбление!
Но Джулиане оставалось лишь беспомощно наблюдать, как отец, гордо подняв голову, ответил на вызов:
– Вы, должно быть, сошли с ума, сэр, если думаете, что моя дочь могла связаться с такой шайкой негодяев, как вы и ваши дружки.
«Правильно, отец!» – мысленно поблагодарила она отца за поддержку, но тут же осеклась: ведь она действительно скомпрометировала себя, связавшись с этим господином и «его дружками». Джулиана напряженно ждала. Только бы отец не поверил словам Вогана, только бы принял их за вздор, недоразумение.
Но Воган разрушил все ее надежды.
– Ведь вашу дочь зовут Джулиана, сэр? – И принялся описывать ее внешность с поистине убийственной точностью.
Джулиана готова была сгореть от стыда, когда услышала, как отец срывающимся от возмущения голосом позвал ее:
– Джулиана! Джулиана, девочка моя, поди сюда сию же минуту!
Она стояла в своем укрытии и не решалась пошевелиться. Достанет ли у нее сил предстать перед разгневанным отцом и в особенности перед этим негодяем Рисом Воганом? Но ведь ей нужно было как-то оправдаться, пусть даже отец не станет ее слушать.
С какой радостью она бы уничтожила Вогана прямо сейчас, забыв про его поцелуи. Этот подлый человек даже не задумался ни на минуту о том, что с легкостью разрушил всю ее жизнь.
– К чему вмешивать сюда эту несчастную девушку, – сказал Воган, и на мгновение ей показалось, что он опомнился и даже раскаивается. Но тут же он добавил с горечью: – Не ее в том вина, что она не слишком искусна во лжи, как вы, ее отец.
Непреодолимое желание наброситься на него окрепло в ней с новой силой.
– Джулиана! – В голосе графа прозвучало нетерпение, и он направился к лестнице наверх. Отец наверняка не успокоится, пока не поднимет на ноги всех домашних. Глубоко вздохнув, Джулиана начала спускаться.
