Текст книги "В ее постели"
Автор книги: Дебора Макгилливрей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Глава 2
Вооруженная одной лишь нетвердой решимостью и горшочком с душистой мазью, Эйтин распахнула дверь, ведущую в комнату башни. Она постояла, прислушиваясь к сверхъестественной тишине, и весь мир, казалось, затаил дыхание, словно этот миг во времени менял судьбу всего. Глупая мысль. Мысль, которую она никак не могла прогнать.
Тонкий луч лунного света вливался сквозь бойницу, пронзая бархатную тьму, которая окутывала комнату непроницаемыми тенями, служа покровом для того, что она должна совершить. По ее указанию огонь не был разожжен, поэтому очаг оставался холодным. Одетая лишь в тонкую рубашку под легкой шерстяной накидкой, она дрожала, но от прохладного ли воздуха или из-за опасений по поводу своего плана, трудно было сказать.
Глаза Эйтин устремились к толстой восковой свече на столике у кровати, мерцающее пламя слабо освещало комнату. Уна сказала, что прежде чем фитиль сгорит на одну треть, неземное лунное сияние окутает огромную кровать, и тогда магия Белтейна, которую она привела в действие, обретет силу. В качестве напоминания она сделала ножом отметину на свече.
Свеча уже почти догорела до этой отметины.
Эйтин повернулась к двери, ее рука задержалась на засове, прежде чем опустить его в прорезь. Не то чтобы она боялась, что Уна, Эйнар или мальчишки потревожат ее. Они поддерживают, всячески помогают осуществлению ее плана Уна скорее всего совершает обряд поклонения Белу, властелину огня, взывая к древним майским духам. Странно, но она сделала все, чтобы подготовить Эйтин к этому выбору, даже поощряла этот безумный замысел. Эйнар, возможно был склонен стоять на страже за дверью и рычать на всякого, кто осмелится приблизиться, однако сейчас он находился на крепостной стене и был слишком занят, следя, как бы ее братья не свалились с бастиона вместе с ночными горшками.
Единственный человек, который мог прийти и помешать ее ночным планам, был Динсмор. Эйтин надеялась, что этот упрямый осел снимется с лагеря, после того как станет ясно, что ее братья получают удовольствие от этой глупой игры в осаду. Через бойницу Эйтин была видна его палатка на холме и флаг с медвежьей головой на золотом фоне, развевающийся на ночном ветерке.
Эйтин вздохнула. Возможно, ей надо благодарить богов за то, что Филану Комину не пришло в его глупую голову изображать из себя пылкого влюбленного и вставать на дороге у Динсмора. Когда-то она по глупости думала, что Филан может быть тем мужчиной, который похитит ее сердце. Внешне он красив, с золотисто-каштановыми волосами и голубыми глазами. Да только он не сумел удержать в узде свою похоть. Испытывая отвращение к его лжи и бегающим глазам, она сказала себе, что ей не нужен неверный муж. Зачем выходить замуж за мужчину, который не пропускает ни одной юбки? Сомнительная польза в таком замужестве.
Эйтин подошла к кровати и поставила горшочек на маленький столик рядом со свечой. Собравшись с духом, она наконец повернулась, чтобы посмотреть на незнакомца, лежащего на кровати.
В благоговении она затаила дыхание.
– О да, этот мужчина – настоящий красавец. Хоть раз мои безмозглые братья сделали для меня что-то полезное.
Пульсирующий жар быстро растекался по жилам, пока она любовалась красивым лицом и великолепным телом.
Никогда еще не видела она более совершенного мужчины – образ его являлся ей в снах, о нем она мечтала. Словно явившийся по волшебству из тайных грез, этот незнакомец исполнял все до единого желания, таящиеся в глубине ее сердца.
Он тихо лежал на спине, сильная грудь обнажена. Его торс не был мальчишеским, как у Филана Комина, и волосатым, как у Динсмора. Ни то ни другое ее не привлекало. У этого красавца была лишь небольшая поросль на груди, и эта поросль постепенно сужалась в линию и исчезала под пледом. Вокруг бедер была искусно обернута клетчатая шерстяная ткань.
– Дело рук Эйнара, без сомнения. Викинг наверняка покраснел и пощадил твою скромность, мой прекрасный незнакомец. Мои дурачки-братья, скорее всего хихикая, разрисовали бы тебя синей краской и повязали ленточку вокруг твоего жезла. К счастью для тебя, мой скандинавский великан был здесь и не позволил им никаких глупостей.
Уна нисколько не преувеличивала. У незнакомца были длинные руки и ноги и сильные бедра всадника. Не могло быть ни малейших сомнений, что перед Эйтин суровый воин, рыцарь. Когда она посылала братьев найти для нее мужчину-самца, она и надеяться не могла, что они привезут такого красавца.
– Где же они нашли тебя, мой храбрый воин? – прошептала она, когда дурное предчувствие дрожью пробежало по коже.
Где братья отыскали этого мужчину, в жилах которого явно течет благородная кровь? Наверняка он нездешний, чужеземец. Она никогда не забыла бы такого мужчину, если б они встречались. Красивый – нет, прекрасный, он обладал неземной привлекательностью рожденного с кельтской кровью. И хотя он не шевелился, обжигающая энергия бурлила в теле этого таинственного незнакомца.
Он был безмолвен, дыхание едва уловимо. Эйтин не видела, как поднимается и опускается его грудь. Страх пронзил ее, и она забеспокоилась, не слишком ли сильно опоили его ее глупые братья. Неужели все приготовления к этой ночи были напрасны?
Почти жадно протянула она руку и погладила его бедро. Плоть была теплой. Пальцы погладили стальные мускулы, пробравшись вверх, к пледу, затем через плоскую равнину крепкого живота к груди. Сильное и ровное, его сердцебиение заставило ее сердце затрепетать, затем стук замедлился до одинакового с ним ритма, словно у них был один пульс на двоих. Задержав ладонь, она открыла свое сознание ясновидению, стараясь заглянуть к нему в сердце – в душу.
Внутренний голос шептал, что этот мужчина редкий, особенный, не только по происхождению. Как там сказала о нем Уна? «О-о, он красавчик, который выделяется среди многих».
Возможно, такие вещи не должны иметь сейчас значения. Братья привезли его не для того, чтобы она проникала в его мысли. По тому, что ей нужно от него, он не заплачет. Мужчины, не задумываясь, разбрасываются этим, отдавая любой, кто пожелает взять. Она не должна испытывать ни малейшего чувства вины по этому поводу.
И все же этот незнакомец будил ее любопытство.
– Кто ты? Зачем приехал в Высокогорье, мой храбрый рыцарь? Есть ли у тебя жена? Да, наверняка сердце какой-нибудь бедняжки томится по тебе.
Ревность вспыхнула так ярко, с такой силой, что это ошеломило Эйтин. Она попыталась не придавать значения такой реакции, списав ее на воздействие любовного эликсира Уны, растекающегося по телу.
Она посмотрела на волосы цвета полуночного неба, мягко завивающиеся вокруг красивого лица, и в ее сознании возник образ кузины Тамлин. Спина Эйтин выпрямилась. Неужели этот незнакомец знает ее родственницу? Она закрыла глаза и сосредоточилась на биении его сердца под своей ладонью. Впечатление осталось острым. Слишком острым. Наверняка он знает Тамлин.
На расстоянии люди часто принимают Эйтин за Тамлин. Лишь на год старше, кузина на ладонь ниже ростом, ее фигура пышнее. А волосы почти одинакового цвета темного золота, хотя у Эйтин в отличие от Тамлин они имеют рыжеватый оттенок, и нужно подойти поближе, чтобы заметить зеленые крапинки в ее глазах, которых нет в чисто янтарных очах Тамлин. Но самое сильное, самое заметное отличие, по мнению Эйтин, это семь веснушек у нее на носу, в то время как у кузины нет ни пятнышка. Уна заверяла Эйтин, что с возрастом веснушки поблекнут, но временами они казались ей настоящими бородавками. И хотя Эйтин любила свою кузину как сестру, она всегда чувствовала себя такой несовершенной рядом с прекрасной Тамлин из Гленроа.
То, что она разглядела в воспоминаниях образ этого незнакомца, странной болью отозвалось в ее сердце. Как если бы этот великолепный красавец смотрел на нее – высокую, с этими проклятыми точками на носу – и находил, что ей никогда не сравниться с прекрасной, совершенной Тамлин.
Пальцы сжались, словно в попытке проникнуть внутрь и завладеть его сердцем. Завладеть им. Оставить на нем свое клеймо. «Глупые, причудливые мысли», – пробормотала Эйтин, насмехаясь над собой.
Но как ни ругала она себя, яростное чувство собственницы росло. Пульс Эйтин застучал в ушах, когда ладонь скользнула вниз, через поросшую черными курчавыми волосками грудь к твердым мускулам живота. Его кожа пылала под ее пальцами, прокладывающими дорожку к коричневому пледу. Ей нравилось прикасаться к нему. Взглянув на его сильные руки – руки, которые умели обращаться с тяжелым мечом, – она захотела, чтобы они дотрагивались до нее, ласкали.
– Да, мой таинственный рыцарь, ты – тот мужчина, который разбудит во мне спящую женщину, – призналась она, открываясь ему навстречу.
Брови Эйтин взлетели кверху, когда плед дернулся. Уна объясняла, как мужчины становятся твердыми и большими когда ими овладевает желание совокупляться. Это признание заставило Эйтин нахмуриться. Она видела такое у жеребцов. Когда она сказала об этом старухе, Уна лишь хмыкнула:
– Мужчины не совсем такие, девочка.
Ее взгляд пробежался по длинной ноге до кожаного ремня вокруг лодыжки. Соединенная с ремнем цепь привязывала ногу к основанию тяжелой кровати. Протянув руку, Эйтин погладила крепкое бедро, затем поднялась выше, к краю пледа. И удивленно заморгала, когда пульсация под тканью стала быстрее, настойчивее, натягивая плед. Одолеваемая любопытством, она осторожно приподняла край. Затем облегченно вздохнула, обрадовавшись, что Уна была права. Его мужской орган мало напоминал лошадиный. Эйтин никогда особенно не интересовалась такими вещами, но один раз видела жеребца, готового взобраться на кобылу. У животного эта штуковина слишком бросалась в глаза и выглядела какой-то чересчур кожистой. Эйтин передернула плечами и вознесла молитву богам за малые милости.
За последние семь лет ее опекун, Гилкрист Фрейзер, лорд Лайонглен, отклонил десятка два брачных предложений. Нимало не заботясь, она никогда не высказывала никаких возражений просто потому, что ни один мужчина ни разу не заинтересовал ее так, чтобы ей захотелось связать с ним свою судьбу. Несмотря на бесконечные отказы, толпа претендентов на ее руку не редела. Будучи баронессой Койнлер-Вуд и подопечной Лайонглена, она представляла собой слишком большой приз для женихов. Наиболее настойчивыми из соседей были Филан и Динсмор.
– Я могла бы быть уродливой старой каргой, и они бы все равно из кожи вон лезли, чтобы завоевать меня, – ворчала Эйтин.
Главная головная боль и подлинная угроза ныне исходила от Эдуарда Плантагенета. Утвердив себя верховным правителем Шотландии после смерти шотландского короля Александра, английский монарх постоянно вмешивался буквально во все дела шотландцев. Одним из таких назойливых вмешательств было стремление Длинноногого устроить браки для нее и ее кузин – Тамлин, Рейвен и Ровены Английского короля крайне раздражали их постоянные отказы.
Поскольку кузины были наследницами клана Огилви, ни один мужчина не мог принудить их к браку. Хартия, пожалованная Малькольмом Кэнмором два столетия назад, вновь подтверждала и защищала это древнее право пиктов.
Несмотря на частые напоминания Уны, дескать, Эйтин давно пора замуж, она не была уверена, что хочет этого. Само собой разумеется, она желала иметь спутника жизни, который разделил бы с ней груз забот по управлению Койнлер-Вудом, а теперь и Лайонгленом. Но несмотря на эти мечты, ей нравилось, что никто не указывает, как ей поступить.
Но это отнюдь не означало, что ее не одолевало любопытство относительно сил природы или того, что происходит между мужчиной и женщиной. До настоящего момента она смотрела на такие вещи с отстраненным интересом. Временами, когда видела какую-нибудь служанку, хихикающую и краснеющую рядом с солдатом, Эйтин задавалась вопросом: быть может, в ней чего-то не хватает? Она никогда не испытывала желания быть с мужчиной, ни разу не жаждала отдать себя.
Возможно, потому она и разработала этот план действий с такой легкостью. Она ни на мгновение не задумывалась о том, каково это будет – ощутить мужчину внутри себя, что она почувствует. Раньше такие соображения не казались важными.
– Теперь же, мой прекрасный незнакомец, ты заставляешь меня задуматься об очень многих вещах.
Отпустив плед, она шагнула к горшочку на столе. Окунув пальцы в бархатистую мазь, поднесла их к носу и вдохнула. Ароматная смесь затопила мозг, опьяняя, убаюкивая и в то же время заставляя сердце биться сильнее, усиливая действие зелья Уны.
Сев на кровать, Эйтин поднесла ладонь к прекрасному воину. Если она коснется его снова, пути назад не будет. Последствия этой ночи, этого действа будут далеко идущими, навсегда изменят ее судьбу.
– Вся моя жизнь сосредоточена в этом мгновении, сейчас так много брошено на чашу весов.
Тяжело сглотнув, она положила пальцы на его сердце и мягко втерла шелковистый бальзам в кожу. Словно невидимая стрела пронзила ее руку вначале до локтя, потом до плеча. Достигнув шеи, стрела раскололась, словно молния. Одна часть ударила в мозг, вторая пронзила сердце, затем срикошетила, многократно отражаясь во всем теле до тех пор, пока не замерцала с опаляющей силой.
Луна вышла из облаков, разливая свое призрачное сияние по постели. Вскоре она зальет всю комнату неземным светом. Окутает мужественного воина магией Белтейна. Уна предупреждала, что чары вступят в силу, когда лунный свет наполнит комнату.
– Время истекает, – испуганно прошептала она.
Она еще раз приложила ладонь к его сердцу, ощутив, как биение становится сильнее и быстрее. Он горел, словно лихорадка сжигала его тело. Глядя на плоский мужской сосок, она вспомнила, как Уна говорила, что он будет делать с ее грудью, как она будет жаждать этих ласк, даже поощрять его. Наклонившись вперед, Эйтин приложила голову к его груди, слушая, как пульсирует кровь, ее большой палец рисовал кружок вокруг маленького, коричневого ореола. Кожа напряглась, покрылась мурашками. Она изумленно улыбнулась такой реакции.
Странно, хотя она и нервничала по поводу того, что ей предстояло, все казалось таким… правильным… быть с ним, прикасаться к нему. Положив ноги на кровать, она вытянула их вдоль его ног. Его мужское тело так отличалось от ее тела. Твердое там, где она мягкая, плоское там, где у нее выпуклости. Она еще никогда не прикасалась к мужчине так, как сейчас прикасалась к незнакомцу.
– Никогда раньше мне этого не хотелось, – призналась она спящему.
Но когда ее ладонь заскользила по его мускулистому, скульптурному телу, через твердые мышцы живота к углублению пупка, она почувствовала желание – нет, потребность трогать. Биение его сердца стало еще сильнее, когда она обвела маленькое углубление в животе. К своему удивлению, она осознала, что стук сердца совпадает с пульсацией под пледом.
Медленная улыбка растянула уголки ее рта.
– Так много тайн, которые предстоит раскрыть. – Заинтригованная, она подняла плед и отодвинула его в сторону.
Она видела, как мужчины прыгают в озеро, чтобы искупаться, как потом выскакивают и бегут к своим пледам. Однако ей никогда не представлялось возможности рассмотреть их поближе. Впрочем, не было и желания, она всегда опускала голову и спешила прочь.
Каждый пульсирующий толчок растягивал плоть. Она была темной, взбухшей. Эйтин гадала, не причиняет ли ему боли это состояние.
Она протянула руку и коснулась подергивающегося древка, подивившись, какой он обжигающе горячий, такой мягкий и в то же время твердый. Теперь он вздымался высоко, выступая над животом, и она почувствовала изумление. С проказливым любопытством ее пальцы сомкнулись вокруг пульсирующей плоти, большой палец погладил вздувшуюся жилку по всей длине. Поразительно. Она ощутила, как его плоть меняется, утолщается в ее руке.
Прозрачный лунный свет разлился по кровати, показывая красивое тело воина во всем его великолепии. Ангельски прекрасное лицо привлекло ее взгляд. Черные волосы лежали волнами, подстриженные не по-норманнски. Терзающие мозг вопросы вновь вернулись, и Эйтин встревоженно прошептала:
– Ты не англичанин?
Вопреки логике ее мало заботили загадки, связанные с его появлением здесь. От этого воина будет зачато прекрасное дитя. Дитя, которое будет принадлежать ей. А когда время наслаждения подойдет к концу, она позаботится, чтобы незнакомец вернулся к своей жизни. Она больше никогда не увидит этого воина. Однако образ его обнаженной красоты навсегда останется в ее памяти.
Рыцарь, забыть которого невозможно.
Холодными одинокими ночами, ожидающими ее впереди, она будет вспоминать этого человека, будет знать, что была благословлена его появлением. Будет знать, что никогда не позволит никому другому любить себя.
Эйтин изогнулась и коснулась легким поцелуем полного, чувственного рта. Ее тело наклонилось, желая большего, ощутив внезапную, отчаянную жажду большего. Она прильнула к незнакомцу, прижалась к его бедрам, намереваясь познать все его секреты, целуя как женщина целует мужчину, которого желает.
Мир закружился, и она полетела.
В буквальном смысле.
Глава 3
Эйтин с глухим стуком приземлилась на спину. Все произошло настолько быстро, что она даже не поняла, как это случилось. Мгновение назад она целовала его – ах, как она его целовала! – а в следующее шлепнулась на кровать. Воздух не покинул легкие, хотя кружение в мозгу от зелья Уны усилилось. Эйтин прикрыла глаза, чтобы остановить головокружение, затем медленно открыла их.
Великолепный незнакомец нависал над ней, опираясь коленями по обе стороны ее бедер, а ладони распластав у плеч, пригвоздив ее. Глаза Эйтин расширились, когда она почувствовала странный толчок у основания ног, и жар заструился по телу, когда она поняла, что это был за толчок.
Серо-зеленые глаза цвета ущелий Глен-Шейна в туманное утро сверлили ее с напряженностью, присущей хищникам. Таинственные неземные глаза, которые видели больше, чем простые смертные, проникали в ее душу с силой ясновидения. Длинные густые ресницы обрамляли их, в то время как густые эбеновые брови подчеркивали пронизывающий душу оттенок. Когда она заглянула в эти глаза, мир сузился. Все вокруг перестало существовать. Был лишь этот мужчина-воин такой красоты, что не описать словами.
Это смутило ее. Никогда еще она не встречала мужчину такой силы, буквально пульсирующей в нем. Никогда ни один мужчина не воздействовал так на ее разум, на ее тело. Так, что трудно было думать.
О, этот незнакомец и в самом деле совершенно особенный. Его красиво очерченные, чувственные губы могли дарить неотразимые улыбки. Улыбки, которые способны уговорить женщину сделать все, что он пожелает, без малейшего колебания. Челюсть его была мощной, свидетельствуя о том, что это человек великой силы и решимости, а высокие скулы служили уравновешивающим намеком на утонченность, смягчая надменные линии.
Привыкшая к аккуратной бородке и усам, которые носил Филан, и кустистым светлым бакенбардам Динсмора, Эйтин была довольна тем, что ее незнакомец чисто выбрит. Отсутствие растительности на лице позволяло как следует рассмотреть правильные, интригующие черты. Тронутая благоговейным трепетом, который незнакомец пробуждал в ее сердце, она подняла руку, чтобы погладить его щеку.
Волнистые черные волосы блестели в лунном свете, отливая темным золотом, – оттенок, присущий людям с пиктской кровью. Это заставило Эйтин вновь задуматься, англичанин он или шотландец. Три пряди упали наперед, и ее ладонь зудела от желания отвести их со лба.
Лицо незнакомца было греховным. Он был прекрасен. Внутренний голос шептал ей: кельтская кровь. Отмеченные высшими силами люди Шотландии, говорят, обладают такой привлекательностью, что простые смертные не могут устоять. Но в таком случае, значит, он шотландец?
В светлых глазах не отражалось никаких признаков того, что травы оказывают на него свое сильное действие. Явно сопротивляясь их влиянию, длинные ресницы захлопали, когда он попытался сосредоточить взгляд на ее лице.
– Где… как?.. – Одурманенный, его голос смолк.
Протянув руку, он большим пальцем обвел контуры ее губ. Рука дрожала, но Высшее Знание говорило ей, что это не от мандрагоры, которой братья напоили его, а от какой-то глубинной эмоции, сродни благоговению. Палец скользнул по губам, раздвигая их, погружаясь во влагу ее рта.
Широко распахнув глаза, она осторожно обвела его палец языком, наблюдая за реакцией, отражающейся в светлых глазах. Веки незнакомца были полуприкрыты, словно он упивался ощущением, стараясь удержать его в своем сознании. Убрав руку, он поднес палец к своему рту, затем втянул его и попробовал на вкус, наслаждаясь им так, как другой бы наслаждался вином.
Уна велела угостить его волшебной смесью – она обострит мозг и переборет летаргию, вызванную одурманивающим зельем. Эйтин привстала, потянувшись к горшочку у кровати, но он преградил ей путь левой рукой, показывая, что не намерен выпускать ее.
– Ш-ш… я только возьму вот это. – Она показала на стоящий на прикроватном столике горшочек.
Черные брови озадаченно поднялись, но незнакомец не сделал попытки остановить ее. Дрожащими пальцами она поднесла шелковистую мазь к его чувственным губам и медленно смазала их бальзамом. Он лизнул губы языком, пробуя травы – волшебство Уны. Затем удивил ее, втянув палец в рот и ритмично посасывая.
Тяжело сглотнув, Эйтин почувствовала, как дыхание сделалось поверхностным, неровным. Она вытащила палец и поднесла к своим губам.
Его лоб сморщился, явно от боли.
– Моя голова…
Ее рука дрожала, когда она потянулась к кубку, оставленному Уной.
– Вот. Выпей. Это облегчит боль.
Он вскинул свои черные брови почти с вызовом.
– Что это за зелье, которым ты потчуешь меня?
– Медовый эль.
– Эль? – Он сел на корточки, и его светлые глаза переместились на резной кубок, потом вновь на нее. Наконец он поднес рот к кубку и стал пить. Выпив половину, остановился.
– Пей. Тебе лучше выпить все, – сказала она.
Уголок его рта приподнялся в полуулыбке.
– Никаких полумер?
– Полумерами делу не поможешь.
– Мне не хотелось бы разочаровывать мою леди, оставив дело сделанным наполовину. – С едва заметным кивком он допил остатки эликсира Уны. Когда она поставила пустой кубок на столик, он в замешательстве окинул взглядом комнату:
– Как? Я не понимаю.
Эйтин остановила вопросы, приложив пальцы к его губам. С сияющими колдовскими глазами он поцеловал их, отчего трепет пробежал по позвоночнику.
– Не спрашивай ни о чем, прекрасный рыцарь, – посоветовала она. – Просто прими.
– Но…
– Никаких вопросов этой ночью… только волшебство Белтейна.
– Либо я пьян… либо сошел с ума, – последовал хриплый шепот, словно он говорил это скорее себе, чем ей. – А может, и то и другое.
Бледный лунный свет освещал интригующие черты воина. Причины, по которым она отправила братьев похитить мужчину, были настолько смешанными, что у Эйтин начиналось головокружение от одной лишь мысли о них и возможных последствиях. Тем не менее, глядя в это лицо, погруженное в полутени, она знала, что боги благословили ее его приходом.
– Разве это имеет значение? – Она положила дрожащие руки на мускулистые плечи, упиваясь их контурами, и какое-то глубокое томление по этому мужчине поднялось внутри ее.
Он криво улыбнулся:
– Разрази меня гром, если я знаю… если хочу знать.
Наклонившись вперед, он завладел ее губами, двигаясь с нежностью крыльев бабочки. Нажим был слишком легким. Обвив его шею руками, Эйтин выгнулась навстречу ему, стараясь поймать его вкус. Дрожа от желания.
Частично это страстное желание было вызвано зельем. И все же она была достаточно мудра, чтобы почувствовать, что основная причина – сам незнакомец. Словно созданный из ее самых сокровенных желаний, он ей нравился. О. как он ей нравился!
Внутри ее тела словно закручивалась тугая пружина, вызывая жар, жажду. Когда она сдалась перед его неотразимой магией, закружились яркие образы в сознании. Она увидела себя носящей его дитя, свое тело, располневшее от растущего внутри нее семени. Да, дело было вовсе не в напитке, а в незнакомце, ибо его чары гораздо сильнее любого волшебного зелья.
Пробудилась потребность любовного слияния, и обжигающее пламя, подгоняя, прокатилось по телу. Не имея опыта, Эйтин едва не запаниковала, желая всего сразу и не зная, с чего начать.
Погладив ладонью его кожу, она выдохнула:
– Покажи мне.
Он притянул ее к своей груди, давая почувствовать сильный, ритмичный стук сердца. Поцеловав волосы, прошептал с обнаженным отчаянием:
– Ты не сон… ты из плоти и крови. Скажи мне, что ты настоящая… о, прошу тебя… будь настоящей.
– Да, я настоящая.
Его ладони обхватили ее шею, большие пальцы легко поглаживали скулы.
– Тогда позволь мне боготворить тебя… как я очень давно мечтал сделать… я делал это сотни раз в своих самых сокровенных мечтах.
Он проложил дорожку поцелуев вдоль шеи, гладя ладонями плечи, затем спустившись ниже по обнаженным рукам. Потянувшись вниз, он нашел край рубашки. Медленно, мучительно медленно потянул ткань кверху, и мягкий, полупрозрачный материал заскользил по чувствительной плоти к бедрам, затем к талии, по груди, дразня заострившиеся соски до состояния невыразимой муки. Наконец он стащил рубашку через голову и отбросил в сторону, оставив Эйтин обнаженной.
Девичья скромность вспыхнула в ее сознании, побуждая прикрыть полные груди руками, спрятаться от его пожирающих глаз. Но любовный напиток Уны пылал в крови, все тело пульсировало от желаний и ощущений, о которых Эйтин никогда и не мечтала. Она хотела, чтобы эти светлые глаза смотрели на ее грудь, хотела, чтобы он взирал на нее с неприкрытым желанием. Не зная, как вести себя, она дрожала, боясь, что ему не понравится то, что он видит перед собой.
Почти не дыша, он просто смотрел на нее.
Страх охватил Эйтин. Она скрестила руки на груди и позволила волосам упасть на лицо, скрывая ее стыд, ее печаль от того, что она не нравится ему, не приводит его в такой же восторг, в какой он приводит ее. На сердце легла тяжесть, поднялась вверх по горлу и обратилась прозрачной слезинкой, заблестевшей в уголке глаза. Боже милостивый, она даже не может винить свои проклятые веснушки при этом тусклом свете!
Он приподнял ее лицо за подбородок, заставив встретиться взглядом. Палец поймал слезинку, стекавшую по щеке.
– Ты плачешь. Почему?
Она чуть заметно пожала плечами.
Он обхватил ее запястья, мягко разведя руки в стороны, убирая их с груди. Несколько мгновений он не шевелился. По выражению его лица она не могла понять, считает ли он ее недостаточно привлекательной.
Наконец он пробормотал:
– Прекрасная. О, какая прекрасная.
Ее грудь напряглась, став тяжелее, полнее. Положив руки на плечи, он осторожно провел ладонями вверх по стройной шее. Прикосновения его больших пальцев были такими легкими, такими нежными. Эйтин резко, судорожно вдохнула, обнаружив, что ей трудно дышать. Он улыбнулся, затем наклонился к ней и завладел губами.
Его губы были твердыми, теплыми и сухими, не мясистыми и влажными, как у Филана в его грубых попытках сорвать поцелуй. Ей хотелось закрыть глаза и наслаждаться пожаром, который незнакомец зажигал в ее теле, упиваться сладостью сидра и эля на его губах. Хотелось любоваться воином, видеть реакцию в его колдовских глазах. Причина, по которой он был здесь, с ней, давно оставила ее мысли. Она лишь хотела прикасаться к нему, ласкать его.
Его руки были прекрасны, твердые как гранит, явно ставшие такими в результате многих лет владения мечом и копьем, и в то же время не выглядели огромными и неуклюжими, как у Эйнара. Была в теле незнакомца какая-то гибкость, элегантность воина, которая ставила его над всеми мужчинами.
Прервав поцелуй, он глотнул воздуха, и его глаза отыскали ее глаза, словно он разговаривал с ее душой с помощью ясновидения. Его бледный взгляд говорил об обожании, любви, затаенном желании – эмоции, которые изумили Эйтин.
Подвижные губы вновь накрыли ее рот. Он целовал ее, обучая искусству наслаждения. Ее самообладание рассыпалось на мелкие осколки, а поцелуй все длился и длился. Эйтин почувствовала, как низкий стон эхом отозвался в ней, но не была уверена, исходил этот звук от нее или от него, впрочем, ей было все равно, поскольку он продолжал целовать ее.
Его тело исходило жаром, опаляя ее, выжигая клеймо, когда поцелуй углубился, сделался более требовательным. Язык прижался к сомкнутым губам. Он не принуждал ее открыться, хотя когда она вздохнула, ищущий язык ухватился за эту возможность, вонзившись внутрь, чтобы погладить ее язык, покружить вокруг него. Ощущение было странным, но она быстро научилась ритму, игре.
Эйтин вспомнила, как однажды Динсмор зажал ее в угол, когда она вышла из уборной, и попытался навязать поцелуй. Его язык был противным и мокрым, и у нее возникло ощущение, будто ей в рот засовывают кусок телячьей печени. Никакого сравнения. Этот незнакомец показывал ей, какими восхитительными, какими разными могут быть поцелуи.
Оставив ее задыхающейся, он прошелся губами вдоль скулы, затем спустился вниз по шее, задержавшись, чтобы омыть языком то местечко, где лихорадочно бился пульс. Сердце заколотилось о ребра, но Эйтин слышала и то, как гулко стучит его сердце в груди, и поняла, что сила этого волшебства между ними передается и ему.
Эйтин оставалась недвижима, встревоженная этим таинственным, магическим воздействием, которое он так легко оказывал на нее. И все равно что-то притягивало ее к нему, влекло инстинктами, старыми, как сам мир.
Соскользнув вниз по кровати, он притянул Эйтин под себя, и крепкий вес стальных мускулов воина вжал ее в постель. Тело приспособилось к его очертаниям, и ее округлая мягкость идеально слилась с его твердостью. Он был тяжелым, и все же Эйтин нашла, что наслаждается этим ощущением.
Его тело сдвинулось ниже, и в возрастающем желании губы с упоением сомкнулись на ее груди. Вначале язык скользнул вокруг твердой вершины соска, игриво полизывая его. Затем, втянув глубже, незнакомец стал посасывать его в ритме который эхом отозвался во всем теле. Ладонями стиснув его руки, она изогнулась ему навстречу, желая, жаждая всего этого.
На мгновение выпав из времени, он остановился, чтобы посмотреть на нее.
– Что-то не так? – спросила она, внезапно испугавшись, что он не возьмет ее.
Он отвел волосы с ее лица.
– Я хочу навсегда сохранить в памяти твой образ. Когда я постарею и поседею, то буду вызывать это воспоминание, возрождать это волшебство. Вспоминать тебя, такую прекрасную, с этими золотыми волосами, поцелованными огнем. Вспоминать, как я мечтал об этом столько долгих холодных лет.
Его пальцы подготавливали ее к своему вторжению. Он застонал, когда скользнул в нее пальцем, потом двумя. Ее бедра дернулись в ответ, когда он растянул ее тело.
