Текст книги "Мгла (ЛП)"

Автор книги: Дебора Бладон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ты прекрасно выглядишь, Айла.

Она бросает глаза на свое синее приталенное платье.

– Спасибо, сэр. Ты собираешься меня уволить?

 Я пытаюсь сдержать улыбку, которую чувствую на своих губах.

– Уволить тебя? Ты сделала что–то, из–за чего я могу это сделать?

 Она проводит указательным пальцем под носом, чуть выше ее верхней губы.

– Ведь существует правило о расстегивании своего платья и демонстрировании клиенту своего нижнего белья?

 Моя рука резко дергается к галстуку. Воздух в комнате вдруг становится густым и удушающим.

– Когда это произошло?

– Сегодня утром, – застенчиво говорит она.

– Ты расстегнула это платье и показала кому–то свое тело?

– Да. – Она улыбается, прислоняясь к углу моего стола. – Я показала клиенту свой лифчик и трусики.

– Женщине? – полушутя спрашиваю я, пытаясь спрятать свою эрекцию. Я вызвал ее сюда не для этого, но теперь, когда она признается, я могу сосредоточиться лишь на том, что находится под ее платьем.

 Ее руки тянутся к поясу платья.

– Я знаю, что есть правило, согласно которого нельзя приводить мужчин в примерочную. Но ведь нет правила о том, что нельзя посреди магазина демонстрировать белье, в которое ты одета?

 Моя собственная рука опускается на переднюю часть моих штанов. Я поправляю ремень.

– Ты показывала свое белье мужчине, Айла? Ты позволила мужчине видеть твое прекрасное тело?

– Что бы со мной случилось, если бы я это сделала? – тихо спрашивает она. – Ты бы меня наказал?

Почему, черт возьми, я не могу сказать, играет она со мной или нет?

– Расстегни свое платье. – Я понижая свой голос. – Покажи мне, что ты ему показала.

 Ее тонкие пальцы быстро развязывают двойной узел ее пояса. Она удерживает за платье спереди, единственный намек на то, что находится под ним – это кусочек голубого кружева, виднеющийся в вороте платья между ее грудей.

– Раскрой платье, – повторяю я. – Сними его.

– Ты получил мои цветы. – Она поворачивается на каблуках, становясь лицом к моему столу. – Они тебе нравятся?

 Я нахожусь позади нее, прежде чем она может отреагировать, мои руки оказываются под ее платьем, скользят по ее животу.

– Это черные тюльпаны, Айла. Ты послала мне черные тюльпаны.

 Она откидывается назад, трется об меня своей попкой.

– Ты знаешь, почему я их выбрала?

 Я скольжу своими руками вниз по ее гладкому животу к верхней части ее трусиков.

– Они символизируют мощь и силу.

 Она кивает, ее руки движутся, чтобы обхватить мои.

– Именно такой ты для меня. Вот как я тебя вижу.

– Карточка. – шепчу я слова ей на ухо, когда скольжу рукой по ее бедру. – Из–за карточки у меня перехватило дыхание.

 Она поднимает карточку, сжимая ее между пальцам.

– Я хочу быть под твоими прикосновениями. Айла.

– Под моими прикосновениями, – повторяю я ее слова, сейчас мои пальцы на ее трусиках, ощущают через кружево жар ее возбуждения.

 Она тихо стонет.

– Я могла бы кончить от этого прикосновения.

– Повернись.

 Я чувствую нерешительность во всем ее теле, когда она отрывается от моих рук и поворачивается лицом ко мне. Я смотрю на ее лицо. Ее макияж точно такой же, как в тот первый день, когда я увидел ее в бутике. Темные тени делают ее взгляд неукротимым.

 Я обхватываю одной рукой ее зад, другая быстро движется к ее спине, когда подхватываю ее на руки и поворачиваюсь, двигаясь, пока она не оказывается на кожаном диване, лежащей на спине, полы ее платья распахиваются, открывая вид на светло–голубой бюстгальтер и такие же трусики.

Я упираюсь одной рукой в спинку дивана, а другой рядом с ее плечом.

– Я тебя накажу, если ты расстегнула свое платье, чтобы показать это тело другому мужчине. Скажи мне, что этого не было, Айла.

 Ее губы слегка шевелятся, прежде чем между ними появляется язык, чтобы их увлажнить.

– Ты ведь можешь видеть мои соски и мою киску? Это кружево очень тонкое.

 Мои глаза медленно путешествуют по всему ее телу. Каждая ее интимная часть видна сквозь тонкое голубое кружево. И абсолютно ничего не остается для воображения.

– Скажи мне, кому именно ты это показала, и я задушу его голыми руками.

 Она громко смеется, ее рука взлетает ко рту, чтобы приглушить этот звук.

– Ты бы не убил человека за то, что он смотрел на мое тело. Ты не такой эксцентричный, Габриэль.

 Я тянусь, чтобы обхватить рукой ее подбородок.

– На работе держи свою одежду при себе. Все это только для меня. Поняла?

 Ее глаза путешествуют по моему телу.

– А все это для меня, да? Только для меня? Ты не собираешься в свой «номер для траха» на этой неделе?

 Я падаю на одно колено, когда медленно стягиваю ее трусики.

– Существует одна женщина, лишь одна женщина, с которой я намерен проводить свое время.

 Ее попка движется, когда я прижимаюсь к ее животу своим ртом и оставляю своим языком мокрый след на ее мягкой плоти. Тихий стон срывается с ее губ, когда я прикасаюсь ртом к ее киске.

– Я хочу лишь тебя, Айла. – Я вдыхаю ее запах. – Лишь тебя.

 Ее руки хватают меня за волосы, когда я раздвигаю ее ноги, обхватываю своими губами ее набухший клитор, а потом лижу и сосу ее, пока она не кончает под моими прикосновениями.

Глава 35

Айла

– Это красивое платье, Айла. – Кассия стоит в дверях моей комнаты, одетая в одну из футболок Найджела и его спортивные штаны. – У тебя свидание?

– Да. – стараюсь унять тревогу в моем голосе. – Я собираюсь в симфонию.

– Твой парень действительно хорошо тебя знает. – смеется она. – Как Найджел хорошо знает, что я точно туда не пойду.

 Я никогда не относилась отрицательно к ее незаинтересованности классической музыкой. Кассия любит носить брюки и блузки. Я люблю платья и юбки. Она любит компьютеры и офисы. Мне нравится моя скрипка и место, где можно поиграть. Мы разные, очень разные, но нас связывает наша дружба.

– Мы можем поговорить, прежде чем ты уйдешь? – Она переступает с ноги на ногу. – Это своего рода очень важно.

– Садись. – указываю я на свою кровать. – Что–то случилось? С твоими близкими все в порядке, ведь так?

 Я спрашиваю только потому, что три месяца назад ее отец паниковал из–за своего сердца. Он вечером гулял с их собакой и согнулся от боли. Кассия первым же рейсом полетела в Чикаго, и когда она, наконец–то, позвонила, чтобы сказать мне, что у ее отца был небольшой сердечный приступ, который требует изменения в диете и посещения процедурного кабинета, я почувствовала облегчение

 Я не знаю своего отца. Моя мама всегда говорила мне, что он был ублюдком, с которым она провела лишь одну ночь, так что я любила отца Кассии, как своего собственного. Иногда он посылает мне сообщения, просто чтобы узнать, как у меня дела. Я дорожу этим, как дорожу всей ее семьей.

– С ними все хорошо. Они оба поздравляли тебя с днем рождения. – Она потирает глаза рукой. – Они хотят поужинать с тобой в следующий раз, когда будут в Нью–Йорке.

 Это было бы в первый раз. Они никогда сюда не приезжают. Сомневаюсь, что это когда–нибудь произойдет. Они любят Чикаго. Это место, которому они принадлежат.

– Что не так? – Я присаживаюсь на уголок кровати. – Что–то с Найджелом?

Она кладет руки на бедра.

– Он попросил меня выйти за него замуж.

 Мои глаза устремляются к ее левой руке. Там нет кольца. Я спрашиваю, хотя ответ очевиден.

– Что ты сказала?

– Я его люблю, – тихо сознается она. – Возможно, я не понимала, как сильно, пока он не попросил меня стать его женой.

– Ты собираешься выйти за него замуж? – Я слышу шок в своем собственном голосе, нет никакой возможности, что она его не заметит.

 Она улыбается, обнажая прекрасные зубы.

– Пока нет. Но думаю, что в один прекрасный день это произойдет.

– А как он к этому отнесся?

Она хватает мою руку.

– Я собираюсь переехать к нему, Айла. Мы собираемся вместе жить, только мы вдвоем.

Облегчение – не было первой эмоцией, которую я ожидала, но именно его я испытывала. Еще было удивление.

– Я не хочу так с тобой поступать. – Она указывает в сторону коридора. – Я знаю, какая дорогая эта квартира, и знаю, как трудно будет найти новую соседку.

 Я могу это себе позволить. Я могу превратить ее спальню в музыкальную комнату. Акустика там не очень хорошая, но там я могу практиковаться, не опасаясь того, что побеспокою окружающих. Я смогу готовить. Я смогу читать. Я смогу быть собой, настоящей собой.

 Я придвигаюсь и заключаю ее в свои объятия.

– Я так за тебя рада, Кассия. Не беспокойся обо мне. У меня такое чувство, что со мной все будет просто отлично.

***

 – Спасибо, что сегодня вечером принесла с собой скрипку, – говорит Габриэль, пока несет ее в левой руке. Правой он держится за мою руку. – Я надеялся, что ты дашь мне частный концерт.

 Я смотрю на его лицо. Он был так же заворожен концертом в симфонии, как и я. Он все время держал меня за руку, и после того, как все разошлись, поцеловал ее и сказал мне, что ему понравилось, как я весь вечер подавалась вперед в своем кресле. Пока я слушала музыку, мои глаза были слегка прикрыты.

– Мне хотелось бы для тебя сыграть. – Я вхожу в лифт, он следует за мной. – У тебя есть какая–нибудь особая просьба?

– Сыграй для меня свое любимое произведение.

 Я знала, что он это скажет до того, как слова слетели с его губ. Он требовательный и пугающий, когда дело касается бизнеса, но когда он со мной, то хочет видеть мир моими глазами. Я это чувствую. Я все больше и больше это чувствую с каждым разом, когда мы проводим время вместе.

– Я так и сделаю. Хочешь, чтобы я это делала, когда мы окажемся в твоей квартире? – Я наблюдаю за светящейся панелью, когда мы движемся в сторону верхнего этажа.

– Я хочу наказать тебя за то, что ты вчера сделала в моем офисе. – есть что–то греховное в его интонации.

– Я кончила два раза. Почему это заслуживает наказания, сэр?

 Он потирает пальцем свои губы. Я знаю, что он пытается скрыть улыбку.

– Я говорю о том, что этому предшествовало. Ты все еще должна мне сказать, показывала ли ты клиенту свое тело.

– В бутике есть камеры безопасности. – Я хватаюсь за поручень лифта, когда раздается звук, оповещающий о том, что мы приехали. – Почему бы тебе их не проверить?

Глава 36

Габриэль

– Ты дразнишься, Айла. – Я осторожно кладу футляр со скрипкой на стол возле двери.

– Дразню твой член? – Она поворачивается ко мне и слегка приподнимает подол простого черного платья, одетого на ней. – Или просто дразнюсь?

– Оба варианта. – говорю я себе под нос, когда снимаю пиджак. – Я собираюсь выпить виски. А ты что хочешь?

– Воду.

 Я иду на кухню и наливаю себе виски, чистый, а затем бросаю в стаканы несколько кубиков льда, прежде чем открыть бутылку газированной воды и налить половину в ее стакан. Несу стаканы к дивану, где сейчас сидит Айла.

 Она берет свою воду и выпивает четвертую часть жидкости, прежде чем зажать между своими зубами кубик льда и засосать его в рот. Она, безусловно, самая чувственная женщина, с которой я когда–либо был. И еще более эротичным все это делает то, что она не знает о своем очаровании.

– Скажи мне, почему ты не пьешь. – Я потягиваю свой виски. – Я это поощряю, но ты как–то упоминала, что избегаешь употреблять алкоголь, потому что это затуманивает твое сознание. Думаю, именно это слово ты тогда использовала.

На мгновение между ее губами показывается кубик, затем она всасывает его обратно.

Иисусе. Почему из–за этого я становлюсь твердым?

– Однажды вечером я пошла в клуб. – Она кусает кубик льда. – Я использовала поддельное удостоверение личности, чтобы попасть внутрь.

– Очевидно, что на этом история не заканчивается. – Я откидываюсь на спинку кресла, скрестив ноги.

 Она поднимает стакан и выпивает больше воды.

– Я круто оторвалась, слишком сильно напилась. Я почти занялась кое–какими вещами с дантистом.

– С дантистом? – спрашиваю я, стараясь говорить так, чтобы мой тон был ровным. Она подразумевает, того мудака, который обнимал ее в клубе. К черту того ублюдка, он больше никогда к ней не прикоснется.

– Предположительно. – Она выгибает бровь. – Это такой клуб, где ты не задаешь много вопросов.

– Никаких вопросов. – Я выпиваю больше виски.

 Она заводит руку назад и чешет затылок; движение грациозное и неотразимое. Айла потягивается всем телом, от чего ее грудь устремляется вперед.

– Полагаю, что мне следовало бы задать несколько вопросов. Я не слишком много знаю о том месте, но ходят слухи, что в задних комнатах трахаются люди.

– Так ты пришла туда, чтобы потрахаться? – Я напрягаюсь в своем кресле.

Вот моя возможность сказать ей, что я был в том клубе за зеркальной стеной и наблюдал за ней. Но я испытываю слишком большую необходимость услышать ее рассказ. Она никогда не узнает о том, что я там был. Договоры о неразглашении, подписанные при вступлении в частный клуб, гарантируют, что моя тайна будет в безопасности, даже если мы столкнемся с кем–то, кто меня узнает.

– Клиентка рассказала мне о том клубе. – Она играет с ниткой, торчащей из подола ее платья. – Она мне сказала, что туда приходят люди, которые любят тоже, что и я.

– Люди, которым нравится трахаться с использованием секс–качелей?

– Ты собираешься достать такие? – Ее лицо светлеет. – Боже, твой член и качели. Я бы никогда не покинула такое место.

– Они будут здесь в течение часа, если именно этого ты хочешь.

 Она улыбается, затем опускает глаза на свои колени.

– Я пошла туда, потому что клиентка из бутика сказала мне, что ее муж иногда привязывает ее, и они встретились именно там.

 Христос. Она пошла к Skyn, чтобы найти мужчину, который бы ее связал. Она пошла прямо в логово льва.

– Ты нашла там то, что искала? – спрашиваю я, потому что хочу это услышать из эгоистичных побуждений. Я хочу, чтобы она произнести эти слова. Я хочу, чтобы она сказала, что нашла все то, что ей нужно, в бутике, или в моем офисе, или в моей чертовой постели.

 Она быстро сглатывает, прежде чем посмотреть на меня.

– Я хочу, чтобы того вечера никогда не было. Я была унижена. Я была пьяна, и если бы одна из работающих там женщин не пришла ко мне на помощь, то я, вероятно, сделала бы то, о чем бы жалела всю оставшуюся жизнь. Она меня спасла.

 Я быстро выпиваю оставшуюся часть моего напитка, когда смотрю на ее лицо, жалея, что не могу ей сказать, что на самом деле в ту ночь мы спасли друг друга.

***

– У тебя есть здесь кнут? – шепотом спрашивает она в тишине комнаты, пока полностью обнаженная спокойно сидит на краю кровати, ожидая, когда я разденусь. – Ты держишь все в отеле или кое–что из этого находится здесь?

Я присаживаюсь перед ней, раздвигаю ее ноги.

– Скажи, что ты обо мне думаешь.

– Что? – Ее руки подпрыгивают к моим щекам, обхватывая их. – Что это значит?

– Когда я на тебя смотрю, – начинаю я, прежде чем обхватить рукой одну из ее ладоней, прижимая ее мягкую кожу к моему лицу. – Я вижу невероятно чувственную женщину, которая хочет исследовать и испытать разные вещи. Я вижу кого–то, кому очень комфортно в своем собственном теле, и кто не боится экспериментировать.

– Я люблю секс, – признается она. – Я всегда его любила, с тех пор как в первый раз им занялась.

– Когда ты смотришь на меня, что ты видишь? – Я провожу рукой по ее лбу, убирая в сторону ее волосы. – Расскажи мне.

 Ее голубые глаза изучают мое лицо, ее руки скользят по контуру моей челюсти, носа и бровей.

– Я вижу кого–то терпеливого и доброго.

– Не говори тем людям, с которыми ты обычно общаешься, – дразнюсь я. – Это наш секрет.

 Она наклоняется вперед, чтобы потереться своими мягкими губами о мои губы.

– Я не скажу ни единой живой душе.

– Что еще ты видишь?

 Она громко выдыхает, ее крошечное тело содрогается от этого движения.

– Если я кое–что у тебя спрошу, то ответишь мне честно?

– Без колебаний.

– Я особенная? – Ее мягкий голос трещит от этих слов. – Ты будешь меня помнить?

 Острая боль в моей груди почти разрывает меня на двое. Я встаю на ноги, толкаю ее спиной на кровать, и целую ее глубоко, медленно.

– Ты самая удивительная девушка, которую я когда–либо знал, – бормочу я в ее губы, когда разрываю наш поцелуй. – Я хочу знать тебя вечно. Я никогда тебя не забуду.

Глава 37

Айла

– Я думаю, что твоя ванна может вместить десятерых. – Я дую на ароматную пену, окружающую меня. – Это действительно дорогая пена для ванн? У нее запах лаванды. Ты используешь ее, когда купаешься?

 Он громко смеется, когда перекидывает через край ванны свои длинные ноги и опускается в воду.

– Я сегодня утром купил ее для тебя. Я принимаю душ. Да и вообще никогда не принимаю ванну.

– А ты купил мороженого? – Я придвигаюсь к нему, проделывая путь через пузырьки, чтобы оказаться в его руках.

– Две пинты [Прим. пер. – примерно 1 литр] – Он притягивает меня ближе, когда я обхватываю его талию своими бедрами. – Я тебя им покормлю после того, как мы примем ванну.

 Я осматриваю большую комнату. Он зажег свечи, пока я была в постели, и включил тихую музыку, которая заполняет пространство. Это Бах, думаю, его любимец.

– Ты всегда жил один? – Я прикасаюсь к его челюсти подушечкой своего большого пальца, смахивая пузырек.

– С тех пор, как отправился в колледж. – Он сжимает мою попку. – У меня никогда не было соседа по квартире. Ты не часто говоришь о свей соседке.

 – В следующую пятницу она больше не будет моей соседкой. – Я откидываюсь на его руки, желая, чтобы он прикоснулся к моей киске так же, как делал это раньше в постели, прежде чем меня трахнуть.

Он чувствует мое желание, и его длинные пальцы поглаживают под водой мой клитор.

– А что произойдет в следующую пятницу?

 Я закрываю глаза, когда двигаюсь вместе с его рукой.

– Она съезжает.

Свободной рукой Габриэль обхватывает мою грудь, потягивая и покручивая сосок.

– Ты собираешься искать нового соседа?

– Вот это место, – стону я. – Почему это так приятно?

– Айла, твое влагалище такое чувствительное. – Он нежно меня целует. – Оно такое роскошно, такое жадное и влажное.

 Я не могу сосредоточиться ни на чем, лишь на моем желании снова кончить. Я двигаюсь вперед, когда толщина его твердого члена трется о мою попку.

– Люблю, когда ты меня трахаешь.

– Расслабься. – шепчет он и я чувствую его дыхание на моей шее. – Позволь себе чувствовать.

 Я хватаюсь за его бицепсы, погружая свои ногти в его твердые как скала мышцы, когда я трусь своей киской о его руку и падаю через край, выкрикивая его имя.

***

– Айла, ты собираешься искать нового соседа по квартире? – Он ставит на тумбочку пустой контейнер от мороженого и две металлические ложки. – Я могу тебе помочь найти кого–нибудь подходящего.

– Ты имеешь в виду кого–нибудь без члена?

 Он усмехается.

– Я бы предпочел, чтобы ты не жила с мужчиной, но это, конечно же, решать тебе.

 Я знаю, что он именно это и имеет в виду. Я не могу себе представить, что он когда–нибудь будет мне указывать, что делать, и какие решения принимать. Хотя, я хотела бы, чтобы он руководил. Он много знает в тех областях, о которых у меня мало представления.

– Мы можем кое о чем поговорить? – Я закрываю глаза на некоторое время, чтобы прогнать свои сомнения. – Это что–то личное.

 Габриэль опускается обратно на кровать, чтобы мы оказались лицом к лицу. Он натягивает уголок простыни на свои колени, прикрывая тело. Я ему за это благодарна. Рассказывать ему о своей жизни, смотря на его член, приветствовалось бы с моей стороны, но было бы неловко и сильно бы меня отвлекало.

– Мы можем говорить обо всем, что хочешь. Ну, так в чем дело?

Звонит его телефон. Этот звук потрясает меня достаточно для того, чтобы я потуже затянула простынь вокруг себя. Может быть, это знак. Может быть, я не должна чувствовать себя рядом с ним так комфортно, что собираюсь поделиться своими сокровенными секретами.

 Он не двигается. Он даже не вздрагивает из–за продолжительного звонка.

– Это может быть твоя мать, – спокойно говорю я.

– Моя мама находится в очень умелых руках личной медсестры, которую себе наняла. – Он постукивает пальцем по колену. – Сегодня вечером они пошли в театр, а затем, вероятно, отправились ужинать. Она в порядке.

 Я чешу свою шею.

– Она наняла личную медсестру? Она ведь в порядке?

– Она одна из самых здоровых людей, которых я знаю. – Он проводит пальцами по моей щеке. – У нее всего лишь был приступ тревоги. Меня она сейчас не интересует. Я сосредоточен на тебе. О чем ты хотела поговорить?

 Возможно, именного этого знака я и ждала. Он поймет. У него тоже есть проблемы с матерью. Я сцепляю руки перед собой, делаю глубокий вдох и смотрю прямо в его глаза.

– Моя мать судится со мной. Она пытается забрать все, что мне оставила бабушка.

Глава 38

Габриэль

Мне требуется несколько мгновений, чтобы осознать ее слова. Ее мать с ней судиться. Судится.

– Моя бабушка – Элла Амхерст. Моей бабушкой была Элла Амхерст. – Она сжимает свои маленькие ручки. – Я знаю, что ты, вероятно, не знаешь, кто это, но она была очень хорошо известна. Она была очень успешной.

– Твоей бабушкой была Леди Амхерст?

 Она громко смеется, ее рука устремляется ко рту.

– Она сама начала так себя называть, и это прозвище прицепилось. Ей нравилось, как это звучит.

– Айла. – Я двигаюсь вперед на кровати. – Моя мать любила Леди Амхерст. У нее много записей с ее музыкой. Твоя бабушка была очень одаренной. Я и понятия не имел о том, что ты ее внучка.

– У нас разные фамилии. – Она играется с изящной серьгой в левом ухе. – Бабушка никогда не брала фамилию моего деда. Она мне говорила, что ей слишком сильно нравится ее собственная.

– У тебя красивое имя, – Я говорю это, потому что это, очевидно, правда. – И ты унаследовала талант своей бабушки. Вот почему ты так великолепно играешь.

– Я никогда не буду столь же хороша, как она. – Она приглаживает рукой свои волосы. – Она была одна на миллион.

– Как и ты, Айла.

– Ты слишком добр. – Она смотрит на меня. – Мы были очень близки. Я жила с ней до того, как она умерла. С моей матерью были кое–какие проблемы, так что обо мне заботилась моя бабушка.

– Проблемы? – спрашиваю я, потому что подозреваю, что это гораздо серьезнее, чем обычные случаи, когда непослушная девушка–подросток восстает против своей матери.

Ее внимательный взгляд следует за моими движениями, когда я ложусь на свою правую руку. В этом свете она выглядит такой чистой и невинной, словно ангел. Я испытываю соблазн, прошло лишь несколько недель, а мне хочется узнать ее поближе. Я жажду узнать подробности ее жизни, той жизни, когда она еще не работала в моем бутике, но это ее история, и я не буду на нее давить. Если ее бабушка умерла, а ее мать с ней судится, что, чет возьми, делает ее отец?

– Когда я была ребенком, то ездила с концертами. – Она закрывает глаза и отрицательно качает головой. – Это звучит напыщенно. Моя мать была моим менеджером. Она договаривалась, чтобы я выступала в разных местах.

– Где именно?

– Везде, где мы могли заработать хоть доллар. – Она смотрит на свои пальцы. – На свадьбах, на похоронах, на церемониях бар–мицвы, на выпускных вечерах, на днях рождения, я выступала везде.

– В Чикаго? – Я изучаю ее лицо. – Это случилось в Чикаго?

 Она пожимает плечами.

– Это началось именно там, но она видела возможности везде. Мы начали путешествовать по всему миру. Она забрала меня со школы. Вышла замуж за мужчину из Чикаго, думаю лишь для того, чтобы убедиться, что он заботиться о моих сестрах.

– Когда все закончилось?

– Я должна была повторно идти в седьмой класс. – Она закрывает лицо руками. – Я провалилась, потому что не знала ничего, что было на последнем экзамене. И вот тогда–то моя бабушка и взяла все в свои руки.

– Что именно? – тихо задаю вопрос я. – Именно тогда она стала твоим опекуном?

Она колеблется, прежде чем ответить, ее руки, тянутся за одеялом, она прикрывает колени.

– Моя мать потратила все, что я заработала. В один прекрасный день моя бабушка пришла, чтобы меня забрать, а моя мать ее не остановила.

 Ее мать никого не остановила, потому что Айла больше не обеспечивала ей то, что нужно.

– Где все это время был твой отец?

 Она быстро поднимает голову, ее нижняя губа дрожит.

– Я его не знаю. Моя мать встретила его в баре. Она даже не знала его фамилию.

 Бля. Чтоб их, всех этих людей, которые позволяют такому происходить.

– Можно мне немного воды, пожалуйста?– очень тихо спрашивает она. Ее голос настолько уязвим, что мое сердце болит за нее. – Мне очень хочется пить.

 Я киваю, затем поднимаюсь и выхожу из комнаты, зная, что буду ее защищать, что бы ни случилось.

***

 – Мистер Райан, – начинает она, прежде чем протянуть мне пустой стакан. – Гаррет советует мне не договариваться со своей матерью, но я думаю, что хочу это сделать.

 Я принес ей полный стакан воды почти тридцать минут назад. С тех пор она понемногу из него потягивала, рассказывая мне о происках своей матери, желающей заграбастать наследство Айлы своими чертовыми жадными руками. Какая мать будет воровать у своего ребенка, и не один раз, а два? Эта женщина должна понести наказание за то, что сделала, и не получить не монеты из денег, предназначенных для будущего Айлы.

– Скажи мне, почему ты хочешь договориться? – Я ставлю стакан на тумбочку. – В чем причина?

 Она смотрит на меня.

– Когда я была маленькой девочкой, моя мать меня очень любила. Но больше не любит.

 Иисус. Пожалуйста. Как кто–то может с ней плохо обращаться?

 Я не могу сказать ей что–нибудь в ответ на это. Моя мать может быть неидеальной, но она меня любит. Я это точно знаю.

– Я переехала в Нью–Йорк, потому что в один прекрасный день хочу играть здесь в Филармонии. – Выражение ее лица меняется. – Моя бабушка хотела для меня именно этого. Я хочу именно этого для себя.

– Я верю в то, что так и будет. – и это не пустые слова. Она решительна, и кроме того, невероятно талантлива.

– С тех пор, как я сюда приехала, моя мать посылала мне всякие вещи. – Она поджимает губы. – Письма, подарки, картины.

– Зачем?

 Ее брови выгибаются.

– Сначала я это неправильно поняла. Я думала, что она хочет, чтобы между нами все стало по–прежнему. Я думала, что она откажется от своего иска, чтобы мы могли наладить наши отношения.

Задаю вопрос, даже если ответ до боли очевиден:

– Но не таким было ее намерение?

 Она слегка наклоняется вперед на кровати, придвигаясь ко мне, и я чувствую, что ей нужно. Притягиваю ее к себе на колени, прижимая ее крепко к своей груди, удерживая ее в своих объятиях.

 Я чувствую вырывающийся из нее глубокий вздох, когда она устраивается поудобнее на моей груди.

– Она сделала это для того, чтобы попытаться заставить меня чувствовать к ней жалость. Она сказала мне, что любая приличная дочь будет заботиться о своей матери. Все эти вещи, которые она мне послала, должны были просто мне напомнить, что когда–то, очень давно, она любила меня, и я могла бы ей заплатить, чтобы она меня снова любила.

Глава 39

Айла

– Ты думала о том, чтобы учиться в «Джульярдской школе»? – спрашивает он, как только я отодвигаю смычок от струн. Я сыграла для него три своих любимых композиций, сидя на кровати со скрещенными ногами, одетая лишь в его рубашку. Он сидит рядом в кресле, одетый лишь в распахнутый белый халат.

Тот разговор, который мы вели ранее, закончился, когда я пошла за своей скрипкой, чтобы для него сыграть. Я знаю, что он хотел бы чуть больше поговорить о моих хреновых отношениях с матерью, но я не могла этого вынести. Я чувствовала себя слишком незащищенной, слишком уязвимой, поэтому мне было необходимо отступить к тому месту, где я чувствую себя в безопасности. И это место находится там, где есть моя скрипка. Она успокаивает меня лучше, чего бы то ни было.

– Я была принята в «Джульярдскую школу». – тихо признаюсь я. – Я получила полную стипендию, прежде чем закончила старшую школу.

– Так ты там училась, а затем устроился на работу в Liore?

Я точно уверена в том, что если бы училась в самой престижной музыкальной школе в стране, то не стала бы продавать дорогое белье в его бутике.

– Нет. – Я нежно провожу по своей скрипке. – Их предложение о стипендии было отозвано.

– Почему? – Он встает с кресла и, сделав одно плавное движение, оказывается стоящим у кровати. – Почему это произошло?

 У меня сдавливает грудь.

– Я была отстранена от занятий в старшей школе более чем один раз. Я нарушала правила.

 Призрак ухмылки расползается на его губах, затем он сжимает их в тонкую линию.

– Какие правила ты нарушила?

– Назови любое, – легкомысленно говорю я. – Я нарушила большинство из них.

– Ты была прогульщицей?

– Была ли я прогульщицей? – повторяю я. – Ты спрашиваешь, прогуливала ли я занятия?

– Да.

– Очень много.

– Ты получала плохие оценки? – Он становится на одно колено. – Ты провалила какой–то предмет?

 Я достаточно долго смотрю на его член, поэтому он легонько постукивает по моему бедру, чтобы привлечь мое внимание.

– Я ничего не проваливала в старшей школе. Да это вообще не правило.

– Скажи мне, что ты сделала, чтобы попасть в такие большие неприятности.

 Я провожу пальцами по лакированному дереву скрипки. Это был подарок моей бабушки. В течение многих лет это была ее скрипка, а затем она купила себе другую. Это мое самое ценное сокровище.

– Я много раз опаздывала на занятия. И меня ловили. Меня застукали с парнем на территории школы.

– Это не серьезные нарушения. И из–за этого ты потеряла свою стипендию? – он смотрит на меня своими теплыми глазами, с выражением понимания на лице.

 Мои брови поднимаются.

– Я потеряла свою стипендию, когда меня поймали на списывании. Это одно из самых жестких правил, которые ты не можешь нарушить.

– Тебя поймали на списывании? – Я слышу неверие в его голосе. – Какой это был предмет, Айла? Алгебра? История? Ты принесла с собой ответы на тест в виде шпаргалки или, может быть, они были написаны на твоей руке?

– Ничего подобного. – бормочу я. – Это произошло на экономике. Через год после того, как умерла моя бабушка, и я была на кладбище. Я поспешила в школу на тест. И совсем забыла о том, что в сумке находились мои записи. После теста учитель обыскал все наши сумки и нашел их.

– Это смягчающие обстоятельства, Айла.

– Нет, Габриэль. – Я кладу скрипку на кровать рядом с собой. – Это подтверждение списывания, согласно правилам моей старшей школы.

– Ты нарушила все эти правила после того, когда умерла бабушка?

 Я прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать слезы.

– Мне было только семнадцать лет, когда она умерла. На тот год я должна была отправиться жить со своей матерью. Каждый день был как в тумане. Я просто хотела убежать от своей жизни. Я просто хотела убежать от всей той боли.

***

– Я знаю кое–кого из офиса приемной комиссии «Джульярда». – Он смотрит на свое отражение в зеркале ванной комнаты, когда поправляет свой галстук. – Я могу сегодня сделать несколько звонков.

Я не удивлена этим предложением. Я его ожидала, хотя, признаю, думала, что он мог бы это сделать за моей спиной.