Текст книги "Король Островов"
Автор книги: Дебби Маццука
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 8
Разглядывая собравшихся в долине врагов, Лахлан понимал, что они будут ждать, вынуждая его двинуться на них. После того как его воины получили возможность передохнуть, он собрал их на широком уступе ниже горной вершины, чтобы представить план атаки, но все время не спускал глаз с Эванджелины, которая сидела на промерзшей земле, прислонясь спиной к склону горы. Ее нежные черты исказила усталость. Ей с трудом удавалось держать глаза открытыми. Фэллин между прочим упомянула, что Эванджелина исчерпала свою магию, но Лахлан знал, что Эванджелина слишком упряма, чтобы признаться в этом.
Он не обращался к ней с тех пор, как она наложила на него заклинание, и даже не поблагодарил за то, что она спасла половину его воинов от серьезных повреждений. Это представляло его не в лучшем свете, но ему было все равно. После своего пленения в Гластонбери он перестал проявлять вежливость. Эванджелина заставила его почувствовать бессилие – она отобрала у него его свободу, его власть. Подсознательно Лахлан понимал, что она сделала это, чтобы защитить его, но он не мог благодарить ее за это и не хотел извиняться за свой гнев. Никто не желает признаваться в своих слабостях – даже самому себе.
Изложив свой план, он прошел через толпу воинов к Эванджелине, которая следила за его приближением из-под длинных ресниц, и присел перед ней на корточки.
– Мы выступаем немедленно. Я хочу, чтобы ты осталась здесь с Авророй.
– Нет, – покачала она головой, упрямо выставив подбородок. – Не ожидай, что я буду праздно сидеть, пока ты и все остальные рискуют своими жизнями. Тебе нужна моя защита.
– Ты устала, и твоя магия исчерпана. – Лахлан поднял руку, останавливая ее возражение. – Не пытайся это отрицать.
– Даже если бы это была правда, в моем мизинце все еще больше магии, чем у всех остальных фэй, вместе взятых.
Раздраженно засопев, она пренебрежительно указала рукой на воинов, собравшихся вокруг костра.
Он насмешливо изогнул бровь и не смог сдержать улыбку.
– Скромность не лучшая твоя черта, верно, Эви?
Он восхищался ее самолюбием, даже уважал его, но не тогда, когда оно подвергало ее риску. Если с Эванджелиной что-нибудь случится, Сирена никогда его не простит.
– А что скажешь о себе?
– Я мужчина и король, нам не положено быть скромными. А ты, моя королевская подданная, будешь делать то, что я приказываю. Нет, я не буду тратить время на споры с тобой. – Лахлан приложил два пальца к ее приоткрывшемуся рту, но мгновенно пожалел об этом, когда его охватило настойчивое желание. – Делай, как я прошу. Я не могу сражаться и одновременно волноваться за тебя и Аврору.
– Ты не должен волноваться за меня. В этом нет необходимости, – упрямо заявила Эванджелина.
– Мне нужно, чтобы ты как следует отдохнула и, когда придет время, могла пойти и освободить Иския.
– О-о, я… Я думала, ты взял меня, только чтобы присматривать за Авророй.
– Да, пока мы не обеспечим тебе возможность проникнуть во дворец Магнуса. После этого охранять девочку будут Фэллин и ее сестры.
– Или это могли бы делать Бродерик и Гейбриел.
– Не выдумывай.
Лахлан закатил глаза.
– Значит, ты действительно доверяешь мне?
Эванджелина постаралась заглянуть ему в лицо, и при виде растерянности в ее очаровательных глазах Лахлан ощутил тяжесть в груди и, протянув руку, погладил большим пальцем гладкую шелковую щеку.
– Да. И тот, кто поступает иначе, дурак.
Ее кожа потеплела под его пальцами, и слабая улыбка коснулась губ Эванджелины.
– Тогда Королевством Фэй правят дураки.
– Да, дураки. – Он убрал руку, прежде чем настоятельное желание смыть все жестокие слова, которые фэй всегда адресовали ей, не пересилило его клятву держаться на расстоянии. – Я пришлю к тебе Фэллин, когда настанет твое время, – сказал Лахлан, поднимаясь на ноги.
– Будь осторожен, – сказала Эванджелина хриплым голосом.
– Буду.
Прогнав неуместную мысль, он повернулся, собравшись отойти, но внезапная тяжесть в ногах и огромный вес, навалившийся ему на грудь и плечи, заставили его нахмуриться. Сделав шаг, он услышал позвякивание металла о металл и, откинув накидку длиной до щиколоток, взглянул вниз – его тело покрывали толстые листы, составленные из соединенных стальных пластин. Проклятие, она одела его в доспехи! Стремительно повернувшись на каблуках, Лахлан посмотрел вниз на нее.
– Эванджелина! – Ему на голову с глухим звуком опустился шлем. – Какая часть моей просьбы не применять ко мне свою магию тебе непонятна?
– Ты велел не накладывать на тебя заклинаний, я и не делаю этого. – Под его укоризненным взглядом Эванджелина сдалась. – Я просто старалась, чтобы ты был неуязвим. Нельзя сердиться на меня за это.
Видя ее огорчение, Лахлан подавил досаду. Если говорить правду, то он должен был признать, что ее стремление защитить его хотя и раздражало, но проистекало из лучших побуждений. И… и оно… Нет, он не собирался признаваться в чувстве, которое ее беспокойство вызывало в нем.
– Я ценю твою заботу, Эви, но в доспехах я не могу двигаться. Это скорее помеха, чем помощь.
С покорным вздохом она убрала металлические пластины.
– Тебе не нужно обо мне беспокоиться. Мой клинок и бесстрашие на поле битвы с лихвой компенсируют отсутствие у меня магии.
Отойдя от того места, где Эванджелина сидела под укрытием валунов, Лахлан почувствовал, что воздух стал намного холоднее, и обернулся к ней.
– Быть может, тебе стоит добавить себе еще одежды. Ты же не хочешь простудиться.
Группа валунов, лежащих на уступе скалы, скрывала Эванджелину от вражеских глаз, но оттуда, где она лежала на гранитной плите, она могла ясно видеть поле битвы, и в Эванджелине вскипело негодование.
Прятаться. Ей, самой сильной волшебнице Королевства Фэй, приходится прятаться, потому что так потребовал этот придурковатый горец, который сражался с полным пренебрежением к собственной безопасности. А с каких пор она считалась с чьим-либо советом или приказанием, когда сама все знала?
– Аврора! – Она жестом подозвала девочку к себе. – Я должна пойти на помощь королю. Если я этого не сделаю, то, уверена, его убьют.
Взобравшись на скалу, Аврора легла рядом с Эванджелиной и посмотрела вниз на поле битвы.
– Непохоже, чтобы ему грозила опасность. – Сморщив нос, она оглянулась на Эванджелину. – Не думаю, что он будет счастлив, если ты ослушаешься его.
– Ерунда, – отмахнулась Эванджелина. – Я поклялась защищать его и исполню клятву. А ты должна пообещать, что останешься здесь.
Она почувствовала легкий укол вины зато, что оставляет девочку одну. Заметив, что у Авроры дрожит нижняя губа, Эванджелина неуклюже похлопала ребенка по плечу, помогла спуститься с валуна и присела рядом на корточки.
– Не волнуйся. Я оставлю Боуэна и помещу тебя в защитную оболочку, – сказала она и, подоткнув мех вокруг Авроры, встала на ноги и произнесла заклинание.
– А как же Боуэн? – неуверенно спросила маленькая волшебница изнутри тонкого пузыря.
– Ему не понравится, что его ограничили, и он может нечаянно ударить тебя. Я обещаю, с ним все будет хорошо, – с улыбкой успокоила ее Эванджелина.
Уверенная в своем решении Эванджелина перенеслась к Лахлану. Вспоминая, как Фэллин и ее сестры держали мечи во время сражения, она вызвала себе оружие, но ей было неудобно держать в руке тяжелый меч, и она вызвала другой, а потом заменила и этот. Недовольно вздохнув, она, в конце концов, сдалась и удобнее взялась за рукоятку, а затем посмотрела на Лахлана.
Сосредоточив все внимание на своем противнике, Лахлан даже не заместил ее появления, зато оно не осталось без внимания его врага.
– Значит, чтобы выигрывать сражения, тебе, полукровка, нужна женщина? Не скрою, я удивлен!
Лахлан метнул взгляд на Эванджелину, и в это мгновение воин Магнуса воспользовался тем, что он отвлекся. Клинок воина, разрезав Лахлану ткань рубашки, рассек его загорелую кожу от плеча до локтя.
– Клянусь, Эванджелина, если меня не убьют по твоей милости, ты пожалеешь о своем решении не повиноваться мне! – прорычал Лахлан и, снова сосредоточившись на сражении, парировал следующий удар мужчины.
Она непроизвольно сжала руки в кулаки, понимая, что Лахлан еще сильнее рассвирепеет, если она с помощью своей магии повергнет его противника на землю. На широкой спине Лахлана вздувались мускулы, он сражался со смертоносной грацией, и Эванджелина должна была признать, что он и в самом деле знал, как пользоваться своим мечом. Но, видя кровь, пропитывающую рукав его белой рубашки, она не могла заставить себя уйти.
– Только полукровка не может справиться со своей бабой. Но, будь уверен, когда я разделаюсь с тобой, я укрощу ее!
Рассмеявшись, противник бросился на Лахлана, но его смех закончился вздохом. Меч Лахлана проткнул воину живот, и враг превратился в пепел, не успев упасть на землю.
Лахлан вытер о снег окровавленное лезвие и, строго контролируя себя, медленно повернулся и смерил Эванджелину уничтожающим взглядом. Она на всякий случай отступила назад.
– Я просто пыталась помочь.
– Да, и у тебя это замечательно получилось, верно? У меня все было прекрасно, пока не появилась ты. – Лахлан медленно подошел к ней и, ударив мечом по ее мечу, чуть не выбил его из руки Эванджелины. – Ты даже держишь его неправильно. Тебя убьют. Ты в большей опасности, чем я.
– Нет, ничего подобного. Я чистокровная. Неужели ты не понимаешь, что…
– Я не хочу твоей помощи!
С отвращением покачав головой, он окинул взглядом поле боя. Небольшие группы воинов еще продолжали сражаться, но было ясно, что битва почти закончилась. Скоро они одержат победу и добьются освобождения Иския.
Решив, что настало время сыграть свою роль, Эванджелина сказала:
– Я пойду…
И запнулась, ощутив, что земля у нее под ногами дрожит. Издали до нее донесся звук, похожий на непрерывный бой барабана – сотни барабанов.
Взглянув туда, где раньше стоял дворец Магнуса, Лахлан увидел, что замок и его башни теперь скрылись в морозной мгле. По направлению к нему и Эванджелине ползло причудливое облако, и ритмичный стук становился все громче.
– Уходи, Эванджелина, возвращайся к Авроре! – крикнул Лахлан, бросившись к своему коню.
– Что это? Я не…
Она от изумления разинула рот, когда сквозь завесу тумана прорвались огромные белые звери.
Разрываясь между тем, чтобы послушаться Лахлана, и стремлением защищать его, Эванджелина медлила, и как раз в тот момент, когда Лахлан выкрикнул ее имя, полярный медведь набросился на нее и повалил, не дав ей возможности что-либо предпринять. Эванджелина опрокинулась на спину, ударившись головой о твердую, покрытую утоптанным снегом землю, и оказалась под сотнями фунтов железных мускулов. Белый густой мех зверя наполнил ее рот, она не могла ни дышать, ни двигаться, у нее перед глазами вспыхивали яркие искорки света, и ее охватила паника. Но неожиданно тяжесть ослабла, медведь скатился с нее, и она втянула в себя жесткий морозный воздух.
Лахлан опустился на колени рядом с ней и встревожено осмотрел ее с ног до головы, а потом, положив ладонь ей на щеку, заглянул в глаза.
– Как ты?
– Прекрасно… Я прекрасно, – с трудом выдавила она, стараясь не обращать внимания на боль, пронзившую ее, когда Лахлан помог ей стать на ноги.
Позади него зверь поднялся на задние лапы и, будучи почти двенадцати футов в высоту, навис над ним.
– Лахлан! – закричала Эванджелина.
Животное раскрыло громадную пасть, и его оглушающий рев сдул ей с лица волосы. Прижав Эванджелину к своему боку, Лахлан стремительно развернулся, сделал выпад и вонзил меч в мощную грудь медведя.
По всему полю сражения белые медведи злобно набрасывались как на воинов, так и на животных, и воздух разрывался от пронзительных криков лошадей.
– Сейчас же уходи, Эванджелина! – крикнул Лахлан, толкнув ее себе за спину, когда еще один медведь, мотая огромной головой, двинулся к нему. – Иди к Авроре! – рявкнул Лахлан, видя, что она не сдвинулась с места.
При упоминании о маленькой волшебнице Эванджелина быстро взглянула вверх на гору: два воина на большущих зверях по скалам и льду прокладывали себе путь наверх к Авроре и Боуэну. Метнув магический заряд в приближающегося к Лахлану тяжелого зверя, Эванджелина перенеслась туда, где оставила Аврору в защитном пузыре, но девочки там не было.
– Эванджелина!
Она быстро обернулась на детский возглас – Аврора сидела верхом на Боуэне среди нагромождения скал. Лицо девочки превратилось в маску ужаса, когда она увидела зверей, взбиравшихся на скалистый уступ, но Эванджелина, послав в них заряд, села верхом позади напуганного ребенка и скомандовала коню:
– Лети, Боуэн, лети! – и крылатый конь взмыл в небо.
– Прости, Эванджелина, но Боуэну было страшно, и я не могла оставить его одного.
– Все в порядке. – Она прижала к себе дрожащее тело Авроры. – Все будет хорошо, – шепнула Эванджелина.
– Смотри, Эванджелина! – воскликнула Аврора, указывая на поле боя.
Зверь с силой ударил огромной когтистой лапой по мечу Лахлана, словно это была детская игрушка, а в это время другая тварь бросилась к Лахлану.
– Лахлан, сзади! – вырвался из горла Эванджелины панический крик.
Она послала заряд в ближайшего к Лахлану медведя, но промахнулась. Далеко, она была слишком далеко.
– Ближе, чуть ближе, – попросила Эванджелина Боуэна.
Зависнув на безопасном расстоянии, она метнула еще один заряд. Тонкая стрела света попала в землю в нескольких дюймах от второго медведя, всего лишь подняв тонкую снежную пыль, покрывшую задние лапы животного, на которых оно стояло. Сердце Эванджелины бешено застучало о ребра – почему-то не получалось. Еще раз, нужно попробовать еще раз, решила Эванджелина, магия не должна подвести сейчас, Лахлан не может сражаться одновременно с двумя животными.
– Помоги мне, Аврора, добавь свою магию к моей.
Взявшись за руки, они метнули заряд в медведя, появившегося позади Лахлана. Ударив животное в спину, они заставили его опуститься, но взбешенный зверь не остановился, а пошел по снегу к Лахлану и, схватив его за ногу, неистово замотал головой.
Вскрикнув от боли, Лахлан обернулся и вонзил клинок медведю в шею. Сжав челюсти, Лахлан старался освободить ногу из лап мертвого животного и при этом повернулся так, что Эванджелине стало видно, что у него по лицу и рукам струится кровь.
Она едва сдержала возглас отчаяния при виде еще одного медведя, готового воспользоваться беззащитностью Лахлана. Животное ударило его, словно он был игрушкой.
– Еще раз, Аврора! Давай!
Они отправили еще один заряд, такой мощный, что воздух вокруг них затрещал. Заряд попал медведю в грудь как раз в тот момент, когда он набросился на Лахлана, и они оба – и человек, и зверь – свалились на землю. Зарычав, животное обнажило окровавленные зубы, а Лахлан занес меч.
– Еще! – крикнула Эванджелина, молясь, чтобы у нее осталось достаточно магии.
Меч Лахлана опустился на животное в то самое мгновение, когда их обжигающий удар попал в цель.
Напуганная тем, что у нее не хватает энергии, Эванджелина окинула взглядом поле битвы и увидела Гейбриела, который вытаскивал клинок из только что убитого им медведя.
– Гейбриел! – крикнула она, указывая туда, где лежал Лахлан.
Бросив быстрый взгляд на Эванджелину, а потом туда, куда она указывала, Гейбриел громко скомандовал:
– Уходим… уходим!
Эванджелина снова попыталась сбросить медведя с Лахлана, но оставшейся у нее силы хватило лишь на то, чтобы на несколько дюймов поднять животное в воздух.
– Аврора, убери его с Лахлана, – с трудом произнесла Эванджелина сдавленным от переживания горлом.
Но Аврора не успела этого сделать, потому что рядом с Лахланом появился Гейбриел и, сбросив медведя с его истекающего кровью тела, осторожно поднял Лахлана на руки, а затем исчез.
Неистовое содрогание прокатилось по телу Эванджелины, которая, застыв, сидела позади Авроры, и она обхватила себя руками, стараясь унять напавшую на нее непроизвольную дрожь.
– С королем Лахланом все будет хорошо, правда, Эванджелина? Он выздоровеет, как выздоравливаем мы.
– Да… Я уверена… конечно, он выздоровеет.
Но Эванджелина не была уверена. Она ни в чем не была уверена. Оттуда, где они неподвижно висели над полем боя, она увидела выражение ужаса на лице Гейбриела, когда он поднимал Лахлана на руки.
Внизу под ними воины, которые не были ранены, забирали тела тех, кто был ранен, и улетали на своих крылатых конях или транспортировались, если не было, на чем скакать, а белые твари, встав на задние лапы, торжествующе рычали. Жар ее злости за то, что они сделали с Лахланом, разогрел застывшее тело Эванджелины – как бы мало ни осталось у нее энергии, медведи за все заплатят.
Эванджелина осматривала окрестности в поисках возможности осуществить свою месть, и, увидев замерзший фьорд, который медведям нужно было пересечь, чтобы попасть к дворцу Магнуса, она, собрав всю свою магию, наблюдала и ждала, пока медведи двинутся по льду. Ведя пальцем вдоль реки, змеившейся в долине, она остановила его в том месте, где находились животные, и хлопнула в ладоши. Печальный стон потряс воздух, по середине фьорда быстро побежала широкая трещина, ледяное поле вздыбилось и сбросило рычащих медведей в холодные воды, которые били их о скалы.
– К горе, Боуэн!..
Голос Эванджелины хрипел от усилия не давать воли эмоциям. Верхом на Боуэне они следовали за безмолвной процессией лошадей и всадников к расположенному внизу плато, где их армия собиралась разбить лагерь. Среди обледенелых вершин окружающих гор свистел ветер, а внизу кружился покрытый кровью и пеплом снег, заметая следы недавно происходившей там битвы. У Эванджелины защипало щеки.
Она не заметила, что Боуэн приземлился на скалистом обрыве, пока Аврора, дрожа, не спустилась с коня. Эванджелина сняла себя с лошади и, повернувшись, увидела наблюдавших за ней Фэллин и ее сестер. Они все несли на себе отметины ожесточенной битвы, но никто из трех не был серьезно ранен.
– Как он? – спросила Эванджелина, с трудом найдя слюну, чтобы смочить рот.
– Не очень хорошо. Гейбриел не…
– Стоп!
Внутри ее поднялось негодование, какого она никогда прежде не испытывала, и она стремительно прошла мимо женщин.
– Где он?
Эванджелина обвела взглядом группу белых палаток, внутри которых мужчины оказывали помощь раненым.
– Бродерик считает, что лучше всего увезти его…
– Я не спрашивала, что делать, я спросила, где он, – огрызнулась Эванджелина.
– Там, в пещере, – ответила Фэллин, указывая на открытый проем.
Чувствуя, что ей вот-вот станет плохо, Эванджелина с трудом сглотнула и стиснула зубы. Она постаралась заглушить воспоминания, но мозг не проявил к ней милосердия и наполнял ее образами Лахлана – целующего ее, дразнящего ее, касающегося ее, выводящего ее из себя, – и она до боли сжала губы.
– Эванджелина!
Фэллин сочувственно положила руку ей на плечо, а Райана с Шейлой подошли ближе. Эванджелина покачала головой и предупреждающе подняла вверх палец, чтобы остановить их. Если она позволит сестрам утешать ее, то не сможет побороть душившие ее чувства. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она подошла ко входу в пещеру и, нагнувшись, шагнула внутрь.
Гейбриел и Бродерик, стоявшие на коленях возле Лахлана, оглянулись на нее. В очаге, который они устроили в нескольких шагах от того места, где он лежал, ярко горел огонь. Его тело от талии вниз было закрыто шкурами, и Эванджелина пожалела, что мех не прикрывает его всего, потому что его кожа, та малая ее часть, что не была закрыта повязками из белой ткани или не была черной от синяков, имела синевато-серый цвет.
Стараясь не поддаваться страху, Эванджелина, пошатываясь, опустилась на колени и, осторожно дотронувшись до щеки Лахлана, вздрогнула, ощутив холодную влагу. Он выглядел так, словно был высеченной из мрамора статуей – статуей прекрасного бездыханного ангела.
– Эванджелина, если мы не будем действовать быстро, боюсь, мы его потеряем.
Она ухватилась за тонкую ниточку надежды, прозвучавшей в словах Гейбриела.
– Что? Что нужно сделать?
– Ему нужна кровь.
– Да, разумеется. Я пойду в Королевство Смертных. Я приведу Эйдана.
Произнося это, Эванджелина уже поняла, что магия, необходимая для их транспортации, превышает ее возможности, и наклонила голову, борясь со слезами отчаяния. Как могла магия изменить ей в тот момент, когда Эванджелина больше всего в ней нуждалась?
– Нет, его ранения слишком серьезны. Ему нужна кровь фэй. Кровь фэй с очень сильной магией. Ему нужна твоя кровь, Эванджелина.
Глава 9
«Ты точно такая же, как твоя мать. Зло у тебя в крови». Приговор Морфессы прозвучал в голове Эванджелины так же громко, как стучало ее сердце.
– Нет! Я не могу. Я не могу сделать такое ему.
Гейбриел изумленно взглянул на нее.
– Если ты этого не сделаешь, вина за его смерть ляжет на тебя! – возмущенно бросил Бродерик и выбежал из пещеры.
От обвинения Эванджелина едва не задохнулась – они не понимают, о чем просят ее. У нее так сдавило грудь, что она с трудом смогла произнести:
– Он не понимает, мой господин. Лахлан не похож на нас. Он не признавал, что происходит из фэй, пока уже невозможно было этого избежать. Он ненавидит эту часть себя. Говорю тебе, он не поблагодарит нас за это.
– Эванджелина, за последние два года я хорошо узнал Лахлана. Он поймет, – тихо заверил ее Гейбриел.
Нет, не поймет, хотелось крикнуть ей. Разве он сможет? Глядя на тени, колеблющиеся на потолке пещеры, Эванджелина постаралась удержать влагу, наполнявшую ее глаза, и только потом повернулась лицом к Гейбриелу.
– Возможно, он гораздо охотнее примет твою кровь. Ведь ты его друг.
– Я бы с удовольствием это сделал, но, не считая Иския, ты обладаешь самой сильной магией из всех, что я видел. Для Лахлана необходимо, чтобы это сделала ты.
– Моя магия ослабла.
От этого признания у нее во рту остался горький вкус.
– Это ты ослабла, а не твоя магия. Только ты одна можешь исцелить Лахлана. Я знаю, ты не хочешь, чтобы он умер. Прошу тебя, Эванджелина, дай ему свою кровь.
У Эванджелины сжалось горло от стремления обуздать свой страх, свое страдание.
– Нет, – тяжело сглотнув, произнесла она, – нет, я не хочу, чтобы он умер.
Она не хотела этого, и не только потому, что его смерть принесет горе его семье. Лахлан доказал ей, что может стать королем, в котором нуждается Фэй, что он ничем не похож на своего отца.
Поглаживая его по огрубевшей от щетины щеке тыльной стороной пальцев, Эванджелина вдруг поняла, как много стал значить для нее Лахлан, и подавила горькую усмешку – она не могла стать для него чем-то большим, чем была сейчас. Он королевской крови, и ему суждено жениться на одной из принцесс, чьи имена она написала на пергаменте, лежавшем у нее на письменном столе.
– Я это сделаю.
Она очень многим обязана Лахлану, а ей не удалось защитить его. Эванджелина только надеялась, что, дав ему свою кровь, она не обречет его разделить ее судьбу. Нет, не судьбу, а страх, поправила она себя и вспомнила, что с того дня, как она преодолела преграду, не появлялись ни злобные тени, вплетающиеся в ее магию, ни голос, подстрекающий ее искать отмщения.
– Я оставлю тебя наедине с ним. Позови меня, если будет нужно. – Гейбриел вложил ей в руку кинжал. – Если тебе от этого будет легче – хотя я и не знаток в этих делах, – то я убежден, что он ненадолго заберет у тебя магию.
Беспокоясь только о том, что ее кровь принесет Лахлану, Эванджелина совершенно не задумывалась о том, что будет с ней после того, как она даст ему свою кровь. Глубоко внутри у нее возникла гнетущая тяжесть, такая же пугающая, как ощущение бессилия, охватившее ее раньше. Она пристально всматривалась в смертельно бледное лицо Лахлана.
С каждой секундой ее промедления жизнь медленно уходила из Лахлана. Эванджелина поборола свои противоречивые чувства. Это совсем небольшая жертва. Что такое несколько часов без полноценной магии по сравнению с возможностью вернуть Лахлана к жизни?
– Эванджелина! – окликнул ее Гейбриел, остановившись у выхода из пещеры. – Понимаешь, он может противиться тебе, ну, из-за Гластонбери.
Встретившись взглядами, они оба вспомнили о его мучениях.
Эванджелина щелкнула пальцами в сторону очага в пустой надежде, что огонь каким-то образом прогонит холод из его тела, уберет бледность с его кожи.
Ее магия кончилась. Подумав о том, что сказал Гейбриел, она решила, что, возможно, не только усталость играла роль в ее неспособности вызвать свою магию, – овладевшие ею страх и отчаяние не могли служить ей помощниками. Закрыв глаза, Эванджелина глубоко вздохнула, чтобы сбросить с плеч напряжение, и попробовала еще раз. Обрадовавшись при виде слабого потока белого света, она сильнее разожгла огонь и накрыла Лахлана еще одним меховым одеялом.
Подтянув вверх рукав, Эванджелина провела лезвием по запястью и вытянула руку надо ртом Лахлана. Его дыхание было таким слабым, что едва ощущалось ее кожей, но Эванджелина справилась с паникой.
Он не может умереть.
Она ему не позволит.
Вытянувшись рядом с ним, она просунула другую руку ему под голову, так что его голова оказалась в изгибе ее локтя. Маленькие темно-красные капли одна за другой капали на его посиневшие губы, и Лахлан, шевельнувшись, с едва слышным вздохом удовольствия слизнул кровь, окрасившую его губы, а потом, пошевелившись под меховыми одеялами, вздрогнул, и из глубины его горла вырвался низкий звук.
– Лежи спокойно, – взмолилась Эванджелина, убрав ему со лба прядь волос.
Всмотревшись в его лицо, она огорчилась, что к его загорелой коже еще не вернулся ее естественный цвет – красивое лицо оставалось таким же пугающе бледным.
– Возьми еще, – попросила она, прижимая запястье к его холодным губам.
Лахлан языком расширил разрез и слабо потянул. От возникшего внизу ее живота серебряного тепла Эванджелина замерла вопреки желанию застонать от удовольствия. Это только потому, что он принял ее кровь, и ничего больше. Но чем сильнее он сосал, тем ниже опускалось по спирали тепло, опровергая ее попытку оправдать свою реакцию.
– Как сладко, – пробормотал Лахлан и жадно припал к ее запястью.
Эванджелина перевела взгляд на лицо Лахлана. Его длинные ресницы с золотыми кончиками дрогнули, краска слегка окрасила его кожу, и от этого внутри у Эванджелины ключом забурлило головокружительное облегчение.
Он будет жить.
– Еще. Я хочу больше.
Его руки сжали ей запястье и локоть – теплые руки, сильные руки. Приподнявшись под одеялами, Лахлан застонал.
– Мне нужно больше. Дай мне больше себя.
Нетерпеливо прильнув к запястью Эванджелины, Лахлан крепко обвил рукой ее талию и прижал Эванджелину к себе. Жадно и шумно глотая, он притянул ее еще ближе, так что ее грудь прижалась к его согревшейся коже.
Она была ошарашена своей реакцией. Лахлан был на пороге смерти, а она хотела… Она хотела, чтобы он… Нет, она не хотела. Это, должно быть, из-за крови. Когда таким образом отдаешь кровь, должно… ну, должно… О небеса, Эванджелина не знала, что должно происходить, но что-то происходило.
Он перевернулся на бок лицом к ней и поморщился.
– Да, – глухо простонал Лахлан.
Он пьет слишком много ее крови.
Она должна остановить его.
– Прошу тебя, Лахлан, пожалуйста, ты должен остановиться! – вырвался у нее полный паники крик.
Отчаянная мольба Эванджелины все же проникла в его затуманенный мозг, и Лахлан открыл глаза. Он попытался заговорить, но к его губам было прижато ее запястье, и он своей рукой, как тисками, удерживал его на месте.
– Боже правый, что я сделал?
Он оттолкнул от себя ее руку и, отвернувшись от Эванджелины, перевернулся на спину и задохнулся от обжигающей судороги.
– Нет, ты ничего не сделал. Успокойся, – сказала она тихим, слабым голосом, глядя на него потускневшими фиалковыми глазами, казавшимися огромными на бледном лице.
Лахлан снова повернулся на бок, и мучительная боль прекратилась. Без боли, затмевающей его разум, он осознал, что его рука легла на округлые женские ягодицы, что мягкая, пышная грудь Эванджелины уперлась ему в грудь.
Лахлан облизнул приоткрытые губы, готовясь принести извинение, так сказать, все объяснить, и, ощутив медный вкус, застыл. Кровь. Он пронзил Эванджелину взглядом и коснулся рукой ее лица.
– Рассказывай. Рассказывай, что я сделал.
От единственного объяснения, которое могло прийти ему на ум, у него внутри все перевернулось. Он сделал с ней то, что делали с ним.
Туман у него в голове рассеялся, и Лахлан вспомнил, что на него набросились два белых медведя – тяжело раненных, уверенных в его смерти. Возможно, в полном боли бессознательном состоянии к нему снова вернулись кошмары Гластонбери, и он вместе с собой увлек в них Эванджелину?
– Ты не сделал ничего плохого. – Накрыв его руку своей, Эванджелина посмотрела ему в глаза немигающим взглядом. – Прости, Лахлан. У меня не было выбора. Ты умер бы.
Ощутив, как она вздрогнула, Лахлан перевел взгляд вниз на свою руку. Если он с трудом мог сжать ее, то как эта почти неощутимая хватка могла причинить ей боль?
– Как, Эванджелина? Как ты спасла меня?
Зажав зубами нижнюю губу, она посмотрела вниз на свою руку. Убрав ладонь с ее щеки, Лахлан взял в пальцы ее запястье и повернул его к свету – засохшие капли крови окружали глубокую резаную рану у нее на запястье.
– Ты дала мне свою кровь?
Лахлан с ужасом посмотрел ей в глаза.
– Мы не знали, что еще делать. Я… мы не могли допустить, чтобы ты умер.
– Лучше бы я умер, – сказал Лахлан при мысли, что из-за него она испытала хотя бы часть того, что он терпел в заточении.
– Мне правда очень жаль. – Эванджелина отвела взгляд и потупилась, но он успел заметить, что у нее в глазах блестят слезы. – Гейбриел сказал, что ты поймешь. Зная о моей магии, они решили, что ты быстрее поправишься, если кровь тебе дам я.
Попытавшись подняться, она задрожала от усилия и побледнела еще сильнее.
– Почему ты продолжаешь это делать? – Потянувшись к ней, Лахлан обхватил рукой ее предплечье, и Эванджелина скривилась. – Тебе больно?
– Ты сильный. – Эванджелина потерла руку, когда он отпустил ее. – Моя магия сделала тебя еще сильнее.
Лахлан гордился своей силой, и мысль, что он стал еще сильнее, не была ему неприятна, но его испугала мысль о том, чего это стоило Эванджелине.
– Ложись. Ты слаба, как котенок.
Эванджелина бросила на него возмущенный взгляд, а ему стало легче при виде крошечного признака проявления ее характера, и он едва заметно улыбнулся.
Когда она пристроилась возле него, Лахлан осторожно взял ее пальцами под подбородок и нежно заставил посмотреть ему в глаза.
– Будь со мной честной. Я причинил тебе боль?
– Нет.
– Я напугал тебя?
– Нет. – Слабый розовый цвет окрасил Эванджелине щеки. – Я знаю, ты недоволен, что тебе пришлось принять мою кровь, но они не оставили мне другого выбора.
