Текст книги "Весь в моей любви"
Автор книги: Дайана Стингли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Вот почему мне необходимо было увидеться с тобой, Сэм. Я голову потерял от волнения и лишь тебе мог открыться без утайки.
Ну-ну.
– Чем больше я о ней рассказывал, тем яснее понимал – нужно решаться. Сегодня же ей позвоню.
Отлично. А я-то собиралась родить тебе двух сорванцов.
– Самому не верится, что я так волнуюсь перед звонком Дебби. Ни дать ни взять – новичок в высшей школе набирается смелости пригласить на танец Сьюзен Бриджес.
Трогательная штука – ностальгия, не правда ли?
– Расскажи мне об Алексе.
– Парень как парень.
– Вот как? Может, больше, чем просто знакомый, но ты не хочешь признаваться?
Отвратительная черта новоиспеченных влюбленных: они внезапно обретают уверенность в том, что окружающих непременно ждет романтическое знакомство.
– Слушай, Алекс – мой знакомый, ясно? Нормальный парень, не о чем рассказывать.
– А чего так волноваться из-за нормального парня?
Да, чертов дурак, я взволнованна. Вот если бы ты бросил Дебби и воспылал ко мне страстной любовью, я немедленно стала бы сущим ангелом.
Однако Грег по-прежнему ни о чем не догадывался. Пребывать в неведении – общая проблема обитателей нашей планеты, занятых текущими делами.
– Вовсе я не волнуюсь. Достало, что все, кому не лень, пытаются впихнуть меня в объятия Алекса. Сперва мать и тетка, теперь ты…
Господи, я говорю о своем ортодонте как о реальном человеке, словно не придумала его вчера вечером. В душе даже плеснулось раздражение на Алекса, хотя его не существовало в природе. Становилось все труднее спокойно реагировать на его желания, хотя Алекс всего лишь плод моего воображения.
– Однажды ты тоже встретишь свою половинку, – обнадежил меня Грег, когда мы въезжали на парковку у «Богартса», – и этому парню чертовски повезет.
В знак благодарности Грег поцеловал меня в щеку и, уже открывая дверь, сообщил, что не придет вечером в «Богартс». Я совсем забыла: сегодня пятница. Вечер пятницы мы, как правило, проводили в баре, если не было срочных дел. Сегодня у Грега образовалось дельце: он собирался выяснить, свободна ли Дебби, и, если не удастся найти няньку на вечер, пойти куда-нибудь втроем с ребенком.
– Представляешь, как далеко я готов зайти? – засмеялся он, не догадываясь о моем сильнейшем желании выкинуть его из автомобиля на асфальт физиономией вперед и подпортить внешний вид, чтобы Дебби – несомненно, крайне пустая особа, – потеряла к нему всякий интерес.
– Давай-давай, – откликнулась я. – У меня сегодня тоже свидание с моим ортодонтом.
Мудрость – мое второе имя.
– С тем, который просто знакомый?
– Вот именно.
– Дорогая, ты забыла, я знаю тебя с детства, – сказал Грег, выбравшись из машины. – Имей в виду, ты не на шутку увлечена этим парнем.
Сделав вид благонравной-девочки-не-понимающей-о-какой-такой-ерунде-говорит-собеседник, я помахала ему на прощание и уже собиралась тронуться с места, но мы, оказывается, еще не закончили. Раздался стук в окно. Я опустила стекло.
– Я счастлив, Сэм. Глупо, наверное, но я никогда еще не был так счастлив. Готов запеть от одной мысли, что позвоню Дебби.
За такое признание я не дам и крысиной задницы.
– Замечательно, но мне действительно пора ехать.
– Да-да, конечно, просто я…
– Счастлив.
– Да. Я счастлив.
Решительно невозможно понять подобную позицию. Планету мучают серьезнейшие проблемы, войны и болезни. Однажды Грег и все, что ему дорого, погибнет. Это его беспокоит? Нисколько. Пошел и влюбился, и радуется каждому прожитому дню, как болван.
По дороге домой я купила блок сигарет.
Глава 5
Если тебя бросили, это еще не конец света. Конец света куда менее болезненный
Следующие два дня я доедала остатки праздничных яств и одну за другой истребляла сигареты, невидящим взглядом уставившись в экран телевизора, где по кабельным каналам крутили нудные фильмы. Однако время прошло не совсем впустую – я сделала открытие: если ткнуть окурком в растаявшую кашицу в коробке из-под мороженого «Хааген Дазс», раздается приятное слуху короткое шипение. В воскресенье утром меня разбудила дура-птица, насвистывавшая кретински счастливую песенку. Маленький чирикающий брат распевал во весь голос, и вскоре я не выдержала – вытащила себя за шкирку из кровати и посмотрела в глаза новому дню. Потащившись на кухню, я заметила мигающий индикатор автоответчика. Не желая иметь дело с высшими или иными формами жизнями, особенно с одним индивидуумом, которому не терпится поведать мне подробности первого свидания с низшей формой жизни по имени Дебби, я отключила звонок еще в пятницу утром, как только подвезла Грега и вернулась домой.
Ощутив прилив надежды, я нажала кнопку прослушивания сообщений: а вдруг Грег позвонил и признался, что Дебби оказалась самой скучной личностью в истории человечества, встреча – худшим свиданием в истории отношений мужчин и женщин и он не желает больше видеть эту особу.
– Здравствуй, Саманта, – услышала я. – Это твоя мать.
Маму интересовало, хорошо ли я провела время с Алексом и как ему понравился сюрприз на День благодарения. Выразив надежду на ожидающий нас прекрасный уик-энд, она просила позвонить, когда у меня выдастся свободная минута. Можно подумать, мы регулярно перезванивались.
Второе сообщение оказалось от Шелли. Лучшая подруга напомнила о традиционном девичнике в джакузи по случаю Дня благодарения и приглашала к себе в воскресенье. Когда мы это недавно обсуждали, я призналась, что в этом году, возможно, пропущу вечеринку, так как бросаю курить и какое-то время буду целиком зависеть от никотиновой ломки, пугая окружающих взвинченным состоянием. Однако в связи с уменьшением угрозы и с тем, что ни один из заявленных в программе фильмов меня не заинтересовал, я решилась пойти.
Придя в гости, я поняла, что сделала это зря. Шелли – лесбиянка, я очень хорошо отношусь к ней и другим из нашей компании. Немало прекрасных моментов связаны с нашим досугом, когда мы часами сплетничали и от души смеялись. Однако со временем большинство девушек устроили свою судьбу, найдя постоянных спутниц жизни, и мало-помалу мое присутствие свелось к исполнению роли девицы традиционной ориентации, развлекающей компанию рассказами о кошмарных свиданиях с особями противоположного пола. Сегодня, будучи не в форме, я не испытывала никакого желания изливать кому-то душу. Если на сердце паршиво и одиноко, компания счастливых лесбийских пар раздражает ничуть не меньше, чем сборище довольных жизнью традиционных семей.
Немного поплескавшись, я вышла на веранду постоять в одиночестве и покурить. Через несколько минут вышла Шелли. Решив, что подруга заметила мое подавленное настроение, я вдруг остро захотела рассказать ей обо всем, хотя отлично помнила – уже несколько месяцев назад Шелли тревожило, что мы с Грегом так много времени проводим вместе. Тогда я попросила ее не волноваться: я не полная дура, чтобы снова влюбиться в Грега, и вообще, достали всякие, кто считает меня не способной управиться с собственной жизнью!
Я слишком хорошо знала Шелли и не сомневалась, что услышу «Я тебя предупреждала!», но надеялась, что подруга, увидев, как мне плохо и какой дурой я себя чувствую, сядет и выслушает меня без осуждения. Если я правильно построю разговор, возможно, она даже попросит свою супругу Анжелу приготовить фирменную сливочную помадку, пытаясь помочь мне пережить случившееся, и я останусь, а когда все разойдутся, мы втроем примемся за восхитительную помадку, запивая ее вином и смешивая мужчин с грязью, и, может быть, рано или поздно я начну думать, что как-нибудь переживу и это.
– Привет, Шел, – буркнула я, ожидая услышать что-нибудь вроде «У тебя все в порядке, Сэм? Ты какая-то подавленная».
– Я думала, с этим покончено, – сказала Шелли.
– С чем?!
– Мне казалось, ты решила бросить курить.
Я тут умираю от разбитого сердца и изо всех сил стараюсь это скрыть, а моя вроде бы лучшая подруга не соизволила ничего заметить! В такой момент она пришла наговорить мне всякого дерьма насчет вредных привычек?
– Собиралась, но раздумала.
– Сэм, ну почему ты не попробуешь пластырь?
– Сто раз пробовала, не помогает.
– Ты носила его всего пару дней.
– Мой организм высказался против пластыря. Он напоминает никотиновую дразнилку…
– Это тебе кажется.
– …приклеенную к коже.
– Мне больно видеть, как ты разрушаешь здоровье.
– Я в полном порядке, – отрезала я, желая, чтобы подруга убралась, прихватив свою налаженную маленькую жизнь, и оставила меня в покое.
– Сейчас – возможно, но рано или поздно курение аукнется, и тогда…
– Вот тогда и поволнуюсь, – огрызнулась я.
– До чего же ты невыносима в подобном настроении, – не выдержала Шелли.
Повернувшись, она ушла в дом. После ее ухода я некоторое время постояла на веранде, словно надеясь, что какой-нибудь водоворот затянет меня в недра земли, тем самым лишь улучшив окружающий пейзаж.
Шелли я знаю почти так же давно, как Грега. Ее семья переехала в дом Ирвингтонов примерно через месяц после того, как выехало достославное семейство, и вскоре Шелли стала моим новым лучшим другом. К сожалению, летом перед высшей школой Шелли расцвела, как куст роз. Небо одарило ее пышными формами и гладкой кожей, а также полным неведением относительно подлинной ориентации, поэтому еще до окончания первой недели учебы я потеряла подругу. В тот год Шелли стала капитаном команды болельщиц, подружкой футбольного игрока и невыносимо высокомерной кривлякой, тогда как на мою долю остались всякие курильщики и бездельники.
Мы встречались лишь на ежегодных празднованиях Четвертого июля, которое наши семьи отмечали вместе – традиция, зародившаяся в год, когда семья Шелли переехала в дом Ирвингтонов. Шелли приходила с каким-нибудь роскошным красавцем футболистом, а я притаскивала парочку жалких приятелей – хуже и быть не могло. Наши родители не понимали жесткой кастовости уклада высшей школы. С тех высот, которые занимала Шелли и ее компания, мы казались неприкасаемыми.
В год моего поступления в колледж… Ну, хорошо, общественный колледж… Так вот, в тот год я сочла себя достаточно взрослой для объявления декларации собственной независимости, отказавшись учиться дальше. В мае от сердечного приступа внезапно скончался отец. В тот тяжелый период Грег относился ко мне с небывалой заботой, и любовь к нему возросла десятикратно. Мама была буквально убита горем. Вернуться к работе она смогла лишь через полтора месяца, и все, на что ее хватало, – утром тащиться в офис, а вечером плестись домой.
Поэтому, когда она сказала, что звонили Лейны и спрашивали, ждать ли нас Четвертого июля, и что она решила идти, у меня не хватило духу отказаться. Это был первый признак жизни, поданный мамой после смерти отца. Грега она недолюбливала, и я пошла одна, надеясь, что очередной парень Шелли не окажется раздражающе совершенным.
Но Шелли не привела с собой бойфренда. Явившись с кошмарной ультракороткой стрижкой, она выглядела странно подавленной, что немедленно подняло мне настроение.
В разгар праздника наши родители, в моем случае родительница, зашли в дом налить себе еще выпить. Не обращая на Шелли внимания, я закурила, откинувшись на спинку кресла, и вдруг услышала нежный, даже какой-то извиняющийся голос, спросивший, как у меня дела.
Я взглянула на Шелли: непривычная робкая улыбка вполне сочеталась с таким тоном.
– Нормально, – ответила я, немного поколебавшись. – Как мне кажется. То есть, как я надеюсь.
– Соболезнования насчет твоего папы, – сказала Шелли, и в ее голосе прозвучала искренняя печаль. Интересно, что с ней произошло после поступления в колледж? Может, она выбрала курс гуманитарных дисциплин, и это на нее гуманно повлияло?
– Спасибо.
– Как твоя мама?
– Не очень.
– Да, ей, конечно, тяжело. Как дела в школе?
– Неплохо, только я уже в общественном колледже. Практически та же высшая школа с домашними заданиями, только большинство мальчиков давно бреются.
Шелли усмехнулась.
– Как твои успехи? – спросила я из вежливости. – Ты, кажется, в Санта-Барбаре?
В высшей школе Шелли, знай себе, хватала отличные отметки, словно ей было мало отменной груди и толпы поклонников, и входила в десятку лучших студентов. Шелли получила частичную стипендию колледжа при университете в Санта-Барбаре, подложив мне невероятную свинью, ибо мать немедленно принялась ставить в пример успехи подруги.
– Да. Колледж что надо. Правда, обязательные предметы читают студенты университета, страдающие повышенным самомнением, да в классах по двести – триста человек. Возникает ощущение, будто мы не более чем винтики на конвейере.
– Вот как…
В подобные моменты привычка курить становится незаменимой. Да, я могу отпустить прекрасную остроту или изречь что-нибудь невероятно умное, но вот нужно затянуться, так что простите, покорю вас своим очарованием как-нибудь в другой раз. Тут мы услышали, как возвращаются родители.
– Слушай, Сэм, – заторопилась Шелли, – прости меня, в высшей школе я вела себя как последняя дрянь, но, поступив в колледж, кое-что о себе выяснила и очень хочу с тобой поделиться. Ты не против встретиться поболтать?
К своему удивлению, я согласилась. Возможно, во имя общих детских воспоминаний – мы были вместе в горе и в радости, пока мальчишки, размер бюстгальтера и менструации не разлучили нас. Ну, и не последнюю роль сыграло то, что прежде мне не доводилось беседовать с живой экс – принцессой (на вечере выпускников Шелли присудили почти королевский титул).
Назавтра мы отправились гулять по парку, и Шелли сообщила, что она лесбиянка и в ужасе от своего открытия: неизвестно, что с этим делать и как себя вести. Юность прошла в бесполезных попытках закрыть глаза на очевидное.
– Вот почему в высшей школе я вела себя как завзятая кокетка. Я пыталась стать нормальной, понимаешь? Девочкой в кубе, самой женственной из всех. Растеряла подруг, боялась что, в конце концов, признаюсь, кто я на самом деле, и как только произнесу это вслух, тут-то все и станет по-настоящему реальным. Я не могла открыться Хизер и таким, как она, и страшно скучала по тебе. Как считаешь, мы можем снова подружиться?
– Не знаю, Шелли. Не боишься влюбиться в меня по уши?
Мой ответ ее немало позабавил. Что поделать, лесбийского стажа у нее было кот наплакал, и Шелли еще не умела сразу распознать женщину с темпераментом.
Несколько часов мы болтали и смеялись, выкладывая друг другу события прошедших лет. Я рассказала о Греге, и когда они познакомились, Шелли была очарована: Грег умел произвести впечатление, когда хотел.
Годом позже, когда мы с Грегом расстались, первой, с кем я поделилась, была Шелли. Она сочувственно выслушала меня, сказала, что ей очень жаль, и согласилась, что Грег – прекрасный парень.
– Но, знаешь, Сэм, – добавила Шелли, – я молчала, когда вы были вместе. Может, ты и сейчас не захочешь слушать, но я скажу: Грег не тот, кто тебе нужен. Конечно, он очаровательный, интересный, мне он очень симпатичен, но с таким мужчиной будущего не построишь.
Нелегко дружить с всезнайкой, особенно когда оказывается, что она знает, о чем говорит.
Окончив колледж, Шелли вернулась в Оранж, и мы стали часто видеться. Мы были молоды, отчаянно пытались определиться в жизни и найти свое призвание. Я сетовала, что мужчины неисправимы, Шелли не уставала жаловаться, что женщины безнадежны. Я ворчала на невест, которых фотографировала, и на их родню – можно подумать, никто из них никогда не вступал в брак. Шелли жаловалась на собственных начальников – идиотов и сексистов, недоумевая, как таким кретинам удалось занять руководящие посты. Вскоре фортуна повернулась к ней лицом: карьера Шелли наконец-то сдвинулась с мертвой точки, и подруга дневала и ночевала на работе, упорно карабкаясь по служебной лестнице. В это же время она встретила Анжелу, и они стали жить как супруги. Наши с Шелли пути расходились все дальше. В отличие от моей жизнь Шелли стала упорядоченной, цели – разумными, любовная связь – прочной… Иногда мне казалось, общее у нас – лишь прошлое.
Смешно, но когда в парке Шелли призналась, что лесбиянка, мне показалось – подруга обрекает себя на трудную одинокую жизнь.
Стоя на веранде, я слушала смех девчонок, развлекающихся в джакузи, чувствуя, что не в состоянии здесь оставаться. Мне было так одиноко, что даже подруги не могли помочь. Слушать их болтовню оказалось выше моих сил. Надо выбираться отсюда и немедленно. Быстренько попрощаюсь и – домой.
Шелли я нашла в кухне рядом с Анжелой, замешивавшей тесто на оладьи.
– «Розовые» девчонки отлично готовят, – сказала я, стараясь держаться непринужденно.
– Да уж, – буркнула Шелли.
– Потому что мы не боимся растолстеть, – откликнулась Анжела, обнимая Шелли за талию. – Мы любим друг друга за наш духовный мир. Верно, лапочка?
– Ну, еще бы.
Анжела недоуменно посмотрела на спутницу жизни.
– На вид – просто объеденье, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал мажорно в старомодном смысле этого слова. – Девочки, мне что-то нехорошо, пойду-ка я, пожалуй. Попрощайтесь за меня со всеми, ладно?
– Ты не заболела? – забеспокоилась Анжи.
– Нет, я просто… – «Подыхаю», хотелось мне сказать, но Шелли на меня даже не посмотрела. – Наверное, начинается грипп или еще что…
– Но как же, Сэм… Праздник без тебя будет не в радость, – огорчилась Анжела, неожиданно растрогав меня едва не до слез. – Хоть в джакузи-то посиди с нами подольше! Сразу полегчает, а я заверну тебе с собой чего-нибудь вкусненького.
– Если ей плохо, значит, ей плохо, – отрезала Шелли, с неожиданным раздражением принимаясь крошить овощи. – Не заставляй человека оставаться, хочет домой – пусть едет.
– Боже, ты что, так и будешь теперь общаться?
– Как – «так»?
– Бросаться на всех и вся?
– Я ни на кого не бросаюсь!
– Нет, бросаешься!
– Анжела, она на меня злится, – вставила я. – Не на тебя. Я в ужасном настроении, да и чувствую себя паршиво, поэтому, Шел, прости мою грубость. Меньше всего на свете хотела тебя обидеть. Ты же беспокоилась о моем здоровье…
– Го-осподи, – застонала Анжела, – ты снова шпыняла ее за курение? Шелли, Сэм бросит курить, когда сама решит, ты это прекрасно знаешь. Извинись перед Самантой за бестактность.
– Это не бестактность. Я волнуюсь за тебя. Ты же знаешь.
– Ты что, ей не сказала?
– Не сказала мне – что?
– Откуда же ей знать, если ты ей не сказала?
– Чего она мне не сказала-то?
– Я вышла за ней и собиралась сказать, но она тут же меня оборвала!
– Девочки, я, пожалуй, пойду, если вы будете разговаривать, словно меня здесь нет.
– Сэм, Шелли хочет сказать тебе, что…
– Нет, позволь уж мне самой. Она моя лучшая Подруга, хоть и заноза в заднице. Сэм, Боже, эти слова все еще приводят меня в восторг – я беременна!
– Ты беременна? – переспросила я, блеснув аналитическими способностями.
– Да! Несколько месяцев назад мы с Анжелой решили завести ребенка, но никому не хотели говорить, пока не будем уверены, что получилось. Только в пятницу все подтвердилось.
Я не всегда такая, какой стремлюсь быть. Долгую секунду вместо радости и умиления я ощущала зависть. Почему у Шелли все как у людей, а мне фатально не везет? Если вспомнить продвижение подруги по службе, покупку дома и создание семьи, Шелли каждые три-четыре месяца можно поздравлять с новым достижением.
Взглянув на счастливую пару, я со злостью подумала: ну и что, подумаешь, ребенок или новость о будущем ребенке?! Тоже мне беспрецедентное событие! Люди уже воспроизводят собственных клонов, в одиннадцатичасовых новостях сообщали. Даже я когда-то была ребенком: я видела фотографии. Что с того, что дети милые? Все мы в детстве очаровательны, и посмотрите, во что превращаемся! Несомненно, в этом кроется секрет неотразимости супермоделей. Ой, глядите, взрослые женщины, которым удалось сохранить очарование! А ну-ка расклеим их лица на каждом углу!
Решительно непонятно, почему новость о ребенке заставила унылую развалину, смертельно завидующую удачам подруг, растаять за считанные секунды и, переполняясь эмоциями, мысленно примерить титул «тетушки Сэм», лучшей подружки Шелли-Анжелы Младшей.
– Боже мой, девчонки! – заорала я и пошла вперед, желая обнять и ту, и другую. Несколько секунд мы, улыбаясь, сжимали друг друга в объятиях. – А знаете, чем хорошо имя Сэм? – спросила я. – Оно прекрасно подходит и мальчику, и девочке. Мамаше на заметку.
Но радостная минута миновала, и я вспомнила о своих бедах. Однако, хотя я снова ощутила, что у меня есть близкие подруги, время казалось неподходящим, чтобы обрушивать на них подробности своей катастрофы. Меня тянуло домой. Я искренне радовалась за девчонок, но их счастье начинало припекать, разъедая кожу. Надеюсь, малышка Шелли-Анжела Младшая никогда не испытает ничего подобного.
– Жаль, я не могу остаться и как следует отметить новость. Мне совсем паршиво. Пожалуй, я все-таки пойду.
– Ты твердо решила? – огорчилась Анжела.
– Ну да.
– Хочешь с собой чего-нибудь вкусненького?
– Нет, вряд ли я смогу проглотить хоть кусочек. Веселитесь, мамаши. Ох, даже не верится. Вы обе просто умницы! – Я медленно отступала к дверям. – Берегите себя. Еще увидимся.
– Пока, Сэм. Надеюсь, тебе скоро полегчает, – отозвалась Шелли. – Звони, если что-нибудь понадобится.
– Спасибо.
– О, кстати, Сэм, – вспомнила Шелли, когда я уже шагнула за порог. – Шестнадцатого отмечаем Рождество. Том грозился прийти.
– Отлично, – ответила я и поспешила уйти.
Только этого не хватало – еще один чертов праздничек. Вроде бы Шелли что-то говорила о некоем Томе, но мне даже не хотелось просить ее напомнить, кто он есть. Видала я кавалеров, приглашаемых Шелли для меня: минут через пять у нас, как правило, заканчивались темы для разговора.
Праздник окажется сущим кошмаром: гости будут исходить отменным расположением духа и рождественским настроением, Шелли и Анжела примутся сиять собственным светом, а я буду маяться с Томом, обезумев от тоски по Грегу и чувствуя себя величайшей неудачницей в южном полушарии.
По дороге домой жизнь казалась мне зияющей черной дырой. Торчу на этой планете тридцать четыре года, и чем себя проявила? Шелли сделала прекрасную карьеру, счастлива со своей Анжелой, отлично зарабатывает, купила дом с новомодными техническими чудесами, а теперь еще и ребенок! Ей определенно удалось чего-то добиться в жизни, а если говорить честно, то многого. Что касается меня, то все, чего удалось достичь после окончания высшей школы, – съехать на отдельную квартиру и отложить несколько фунтов на черный день.
Может, я какая-то дефективная? Или в предыдущей жизни сочувствовала нацистам? Или Вселенной попросту на меня наплевать? Почему мне никогда ничего не достается, а другим все само плывет в руки? И, ради всего святого, неужели никто, кроме меня, не смог постичь сложной науки включать поворотники?!
