Текст книги "Я влюблена"

Автор книги: Дайана Кобичер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Но Фан отняла у него право так сделать, право разделить с нею эту радость. Он мог только стоять и смотреть на нее сквозь пелену гнева и боли, настолько сильных, что он сомневался, пройдут ли они когда-нибудь.

– Прости меня, Ал. Я не хотела причинить тебе страданий.

– Для человека, не собирающегося это сделать, ты постаралась превосходно.

Он был непоколебим. Он не желал уступать ни на дюйм. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.

– Я боялась, – прошептала она, теребя конец пояса.

– Меня? – спросил он скептически.

– Не совсем.

– Тогда чего?

– Я не знаю, – произнесла она.

– Черт возьми, ты слишком многого не знаешь, – огрызнулся Алекс. – Ты вообще что-нибудь знаешь?

– Знаю, что не хотела причинить тебе боль.

Алекс понял, что она говорит правду. Он почувствовал, как стена злобы, которую он воздвиг между ними, дала трещину. Но он еще не был готов простить.

И не был уверен, что когда-нибудь сможет простить.

– Мне надо идти, – заявил Алекс.

Фанни подняла голову и посмотрела на него большими испуганными глазами.

– Разве мы не поговорим?

– Так же, как в прошлый раз? – в его голосе звучал сарказм. – Мы собирались поговорить три месяца назад.

– Я согласилась, что была не права. Я извинилась.

– Иногда извинений недостаточно, Фан.

Он отвел от нее взгляд, посмотрел вокруг. Глаза задержались на помятой постели. Казалось невероятным, что полчаса назад он проснулся в этой кровати с ощущением покоя и счастья.

Алекс провел рукой по волосам, размял напрягшуюся на шее мышцу. Фан по-прежнему стояла и смотрела на него растерянным взглядом. Ему захотелось ее утешить, сказать, что все уладится. Но в данный момент он просто не мог это выговорить.

– Я свяжусь с тобой, – наконец сказал он.

– Хорошо.

Фанни хотела добиться от него чего-нибудь более определенного. Когда он с ней свяжется? Что будет с ними? Значило ли счастье прошлой ночи что-нибудь перед лицом утренней размолвки? Но она прикусила язык, чтобы не задать вслух мучивших ее вопросов. Придется подождать. Возможно, это ее наказание. Алекс смотрел на нее, очевидно, подыскивая, что бы еще сказать. Вероятно, ему, как и ей, не хотелось заканчивать разговор на такой неопределенной ноте.

– Я свяжусь с тобой, – повторил он, так и не найдя других слов.

– Я буду здесь. – Она с трудом заставила свой голос прозвучать громче шепота и обрадовалась его твердости. Если ей больше не суждено увидеть Алекса, он по крайней мере не запомнит ее хныкающим ребенком.

Фан заметила, что он заколебался, проходя мимо нее. На мгновение она подумала, что сейчас он обнимет ее, скажет, что ничего не имеет значения, кроме их ребенка. Но он пошел дальше.

Она стояла, не двигаясь, слушая, как дверь спальни захлопывается за ним. Минуту спустя закрылась входная дверь, и еще через некоторое время до нее донесся звук отъезжающей машины. Ощущая себя столетней старухой, Фан опустилась на край кровати. Слабый мускусный запах, исходящий от простыней, вызвал воспоминание о страсти прошедшей ночи. Она закрыла глаза от острой боли, пронзившей ее. В памяти всплыло лицо Алекса, полное страдания и гнева. Фан резко открыла глаза, прогоняя это видение. Уставившись на противоположную стену, она положила руку на чуть заметное утолщение в области живота.

– Что я наделала? – прошептала она.

9

Елка искрилась разноцветными огоньками. Красные, синие, зеленые и желтые фонарики отражались в игрушках и серебристой мишуре. А над всем этим сиянием на самой макушке светилось спокойное лицо ангела.

– Фан.

Услышав свое имя, она обернулась и, почувствовав безграничную радость, увидела Алекса.

– Алекс…

– Она хотела посмотреть на огоньки, – сказал он, кивая на младенца, которого держал на руках. Ребенок был закутан в тонкое белоснежное шерстяное одеяльце. Фан подошла поближе, двигаясь почти по воздуху, и отвернула уголок одеяла, прикрывающий лицо малышки.

– О-о! – только и могла она вымолвить. За всю свою жизнь Фан не видела более прелестного ребенка. Маленькую, красивой формы головку покрывали пушистые завитки хорошо знакомого ей золотистого цвета. А когда дитя открыло глаза, Фан увидела, что они чистейшего зеленого цвета и серьезные не под стать нежному возрасту. – Она такая красавица, – прошептала Фан, погладив пальцем румяную щечку.

– Конечно. Она же наша. Как может она не быть красивой? – сказал Алекс, полный гордости.

– Она наша? – удивилась Фанни.

Это тот ребенок, которого она носила под сердцем? Ребенок, которого она мечтала держать на руках?

Как всегда, Алекс прочитал ее мысли.

– Хочешь подержать ее?

Фан кивнула и протянула руки, принимая дитя.

– Мы хорошо поработали над елкой, – сказал Алекс.

Фан посмотрела на елку и поняла, что она стала еще красивее, чем несколько минут назад, словно Алекс и ребенок что-то прибавили к ее красоте.

– Это прекрасная елка, – согласилась Фан, ощущая себя совершенно счастливой.

– Я так рад, что мы все вместе. – Алекс заключил ее в объятия вместе с ребенком. – Это так много значит для меня, Фан, быть здесь с вами.

– А где же тебе еще быть?

Она подняла голову и взглянула на него, озадаченная его словами. В сознании шевельнулась какая-то отдаленная тревога: почему она не может полностью понять его слов.

– Семья должна быть в праздники вместе, – уточнил Алекс. – Отец должен быть вместе с семьей.

– Да.

Неожиданно Алекс отступил назад. Или это она отстранилась?

– Я хочу знать своего ребенка, Фан.

– Ал! – позвала она, потому что он отходил все дальше. – Ты прав, ребенок должен иметь отца.

Она уже едва различала его очертания в огнях елки, которые внезапно ослепили ее.

– Ал! – в страхе крикнула она. Хотела дотянуться до него, но у нее на руках был ребенок. Хотела побежать за ним, но ноги как будто вросли в пол. – Алекс!

– Не говори ей, что мне было все равно, Фан.

– Я не скажу.

И больше она его не видела. Ничего не видела, кроме резкого света, идущего от елки, который, казалось, заполнил все пространство.

– Не говори ей, что мне было все равно, – донесся до нее шепот, полный боли.

– Алекс!

Ответа не было. Он ушел, и она знала, что он не вернется.

Почувствовав пустоту в сердце, Фанни посмотрела на девочку, которую все еще держала на руках. Ей показалось, что она стала значительно легче, будто с уходом отца она что-то потеряла. В зеленых глазах, смотревших на Фанни, стоял вопрос.

– Я не хотела ранить его, – прошептала Фан. – Не хотела.

Вопрос в глазах ребенка сменился обвинением. Фанни знала, что никогда не сможет ей объяснить, никогда не сможет сделать так, чтобы она поняла.

Как никогда не поймет и Алекс…

Вздрогнув, Фан проснулась. Сердце неистово колотилось. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла прийти в себя. Она лежала на своей кровати. Спальня освещалась мягким светом ночника, стоявшего на тумбочке.

– Это только сон, – сказала она себе. – Всего лишь сон…

Фанни положила руку на живот и закрыла глаза, пытаясь подавить подступившие к ним слезы. Но тогда перед ней сразу же возникло лицо Алекса, полное страдания, каким оно запомнилось ей в день последней встречи три дня назад.

Фан встала с кровати и пошла в гостиную. Лунный свет струился сквозь раскрытые шторы, отражаясь в серебре мишуры. Ее охватило странное желание зажечь елку. Она включила лампочки, и дерево тотчас же залилось разноцветным сиянием.

Им с Алексом было так весело, когда они украшали елку! Смех, шутливые споры о том, где повесить лампочки, игрушки, мишуру. Все это тогда напомнило ей о хороших временах, которые у них когда-то были в прошлом, вселив радужные надежды на будущее.

Но во сне Алекс внезапно исчез, как призрак. И она осталась одна, выкрикивая его имя, с ребенком на руках, который с укором смотрел на нее.

– Это всего лишь сон, – повторила она снова.

Днем Фанни заставила себя что-нибудь съесть, зная, что растущему ребенку нужно хорошее питание. Она только что закончила замешивать тесто для рождественского печенья. Не то чтобы ей очень хотелось печенья, но она решила, что это будет хорошим противоядием хандре, которая грозилась поселиться в ее душе.

Когда позвонили в дверь, Фан обрадовалась, что может отвлечься от своего занятия. Она положила ложку, которой смешивала продукты, вытерла руки и пошла открывать дверь. Должно быть соседка решила заглянуть к ней поболтать, подумала Фанни. Она открыла дверь, и приветливая улыбка исчезла с ее лица, а глаза расширились.

– Ал!

– Привет, Фан!

Банальное приветствие – вот все, что он мог выдавить из себя.

Направляясь к ней, он не знал, что почувствует, когда увидит ее. Гнев, которого он никогда не ощущал раньше, все еще не покинул его.

Но, увидев Фан, он на мгновение забыл, что сердится на нее, – так она была красива. С благоговейным трепетом он подумал о том чуде, которое в ней совершается. Ему захотелось прижать руку к ее животу и почувствовать, как растет его ребенок. Но сейчас они так далеки от этого момента… И вообще неясно, достигнут ли они когда-нибудь согласия.

Из-за нахлынувших чувств его голос сел, и он спросил холоднее, чем сам того желал:

– Как ты?

– Прекрасно, – ответила она, отбрасывая со лба прядь волос. – Не хочешь зайти?

– Спасибо.

Алекс вошел в прихожую и, как в прошлый раз, ощутил, что его окутывают тепло и уют. На мгновение показалось, что все, что произошло между ними, не имеет никакого значения. Здесь он чувствовал себя дома. Но он тут же отбросил эту мысль и повернулся к Фан.

– Кофе? – Фан попыталась изобразить гостеприимную хозяйку.

– А это не повредит ребенку? – спросил он резче, чем намеревался, поэтому вопрос прозвучал несколько язвительно.

Фан поджала губы, в ее темно-синих глазах мелькнуло раздражение.

– Я не пила кофе с тех пор, как узнала, что беременна. А его запах мне вряд ли повредит.

– Извини. Я не хотел вредничать. Мысль о ребенке вывела меня из равновесия.

– Такая мысль кого хочешь выведет, – согласилась Фан, пытаясь вернуть голосу вежливый тон. – Через некоторое время ты привыкнешь.

– А ты привыкла? У меня не было времени это выяснить.

– Да, конечно, – подтвердила она безучастно.

Они помолчали, и неожиданно Алекс выпалил:

– Извини, Фан. Мне не надо было говорить всего этого.

– Пожалуй.

– Думаю, мы ничего не добьемся, если будем ворошить прошлое.

– А добьемся ли мы чего-нибудь, если не будем его ворошить? – спросила Фан осторожно.

И тут же пожалела о сказанном. Зачем она спросила его об этом? Сейчас не время говорить о будущем. Но, вспомнив о крошечной жизни, растущей в ней, подумала, что, возможно, говорить о будущем уже слишком поздно.

Алекс задумчиво посмотрел на нее и ответил:

– Не знаю. Я не хочу сейчас об этом говорить. Я пришел потому, что обещал повесить огни.

– Огни? – непонимающе уставилась на него Фан. – Какие огни?

– Наружные рождественские огни. Я же сказал, что повешу их.

– Ты пришел, чтобы повесить рождественские огни?

– Конечно, я же обещал, – повторил он настойчиво.

– У меня несколько лет не было во дворе праздничных огней!

Фан недоумевала. После ссоры, происшедшей между ними три дня назад, менее всего она могла предположить, что увидит Алекса у себя во дворе развешивающим праздничные гирлянды.

– Тебе не стоит об этом беспокоиться.

– Это не беспокойство.

Взглянув на его энергично выставленный подбородок, Фанни решила ему уступить. По какой-то причине Алекс считает, что он должен украсить дом на Рождество. Может, это первый шаг к разрешению их проблем? Тогда ей надо просто с ним согласиться.

– Гирлянды на чердаке.

– Лестница по-прежнему в гараже?

Напряжение Алекса немного спало, похоже, он успокоился, получив ее согласие.

– На стропилах. – Она хотела добавить: «Там, куда ты положил ее пять лет назад». Но, удержавшись, промолчала. Равновесие, установившееся между ними, было слишком хрупким.

Хотя Фан с трудом могла себе представить, что такое возможно, тем не менее день прошел достаточно приятно. Она пекла печенье, пока Алекс развешивал лампочки на наружной стене дома. Он даже влез на крышу и установил там пластмассового Санта-Клауса с его северными оленями, которые украсили дом и сделали его точно таким же, как в то, памятное им, Рождество.

– Где ты раскопал их? – крикнула Фан, выйдя посмотреть на результаты его деятельности. – Я даже забыла, что они у нас есть.

Алекс повернулся на ее голос и оступился.

– Извини, – сказала она, понимая, что испугала его. – Я не хотела помешать. Я только вышла спросить, не нужно ли тебе чего.

Фанни видела, как его глаза сверлили ее даже с крыши.

– Нет, все в порядке, – только и сказал он, отворачиваясь.

Возвращаясь на кухню, она все еще ощущала на себе его взгляд.

Фанни включила радио, которое передавало рождественские мелодии, и начала раскатывать на столе вторую порцию теста.

Стук и скрежет лестницы о стены дома, время от времени доносившийся до Фан, напоминал ей о присутствии Алекса. Осознание этого давало хрупкое ощущение покоя.

Выбросив из головы всех оленей, ангелов и Санта-Клаусов, Фан думала о ребенке и о том, как бы было чудесно, если бы ее малыш, их малыш, рос в доме с двумя родителями, любящими друг друга. Как во сне, приснившемся ей прошлой ночью.

Нет, она не могла сказать, что любит Алекса. Не прошло и двух недель, как он вернулся в ее жизнь. И сейчас преждевременно думать о любви.

Ты полюбила его быстрее, чем тогда, в первый раз, прошептал ей внутренний голос.

– И посмотри, чем это закончилось! – ответила она вслух.

Закончилось ли? И вообще прекращала ли она когда-нибудь его любить?

На эти вопросы она еще не знала ответа.

Солнце уже садилось, постепенно исчезая за горизонтом океана. Фанни испекла целую гору печенья – хватит на два дня прожорливым толпам покупателей. Когда она вынимала из духовки последнюю порцию, раздался сильный хлопок и верхний свет внезапно погас.

– Проклятье!

Она поставила противень сверху на плиту, закрыла дверцу духовки. Теперь кухня освещалась только флуоресцентной лампой под висящими на стене шкафами и меркнущим светом уходящего солнца.

Зная, что это глупо, она несколько раз щелкнула выключателем. Ничего не изменилось, кухня по-прежнему оставалась в полумраке. Чертыхнувшись, она достала из шкафа электрическую лампочку и подтащила стул под люстру.

В момент, когда она дотянулась до старой лампочки, намереваясь вывинтить ее, сзади открылась дверь. Фан повернула голову и увидела Алекса, стоящего на пороге с выражением ужаса в глазах.

– Что ты делаешь, черт возьми? – прорычал он.

Не дожидаясь ответа, тремя широкими шагами он пересек кухню и снял Фан со стула.

Фанни, испугавшись, вскрикнула и обвила его шею руками. На секунду оба замерли. В этой тишине Фан услышала биение своего сердца. Или стук сердца Алекса, который она почувствовала, прижавшись к его груди?

– Что ты делала? – спросил он. Рычание сменилось ворчанием, но недовольство осталось.

– Я хотела сменить лампочку, – пояснила Фан.

Она оттолкнулась, пытаясь высвободиться из его объятий. Алекс, казалось, поколебался секунду, точно не был уверен, что теперь она вне опасности и может позаботиться о себе сама. Фан откинула голову назад, сурово глядя на него в полумраке кухни. Она досадовала на него, потому что он ее испугал, досадовала и на себя, потому что на самом деле не хотела покидать его объятий.

Алекс неохотно высвободил руку из-под ее коленей и поставил Фан на пол. Другой рукой он все еще поддерживал ее за спину, словно опасался, что она вдруг качнется и упадет.

– Я так и понял. Но я спрашиваю, что ты делала на этом стуле?

– Я меняла электрическую лампочку, – повторила Фанни, поправляя блузку.

– Ты стояла на стуле, – сказал Алекс таким тоном, будто она совершила преступление.

– А как же еще я могла дотянуться до лампочки?

– Ты не должна стоять на стуле.

– Ну, это проще, чем подпрыгивать и стараться уцепиться за люстру зубами, – пошутила она.

– Ты могла упасть, – сердито сказал он, игнорируя шутку.

– Я меняла лампочки всю свою жизнь и еще ни разу не упала.

– Ты не была беременна всю свою жизнь, – резко возразил он.

Ну вот, опять об этом! Тема, вокруг которой он ходит целый день.

– Я бы попала в Книгу рекордов Гиннесса, если бы вынашивала ребенка всю жизнь, – заметила Фан. – Думаю, даже слонихи не бывают беременны так долго.

Алекс невольно улыбнулся.

– Это не совсем то, что я хотел сказать.

– Понять, что ты сказал, можно только так.

– Наверное.

Шутливая перепалка сняла напряжение, мешавшее им целый день. Алекс судорожно прижал руку к животу Фанни. У нее от этого прикосновения перехватило дыхание, но она не шевельнулась.

– Боже, Фан, я не могу поверить, что у нас будет ребенок!

Она глубоко вздохнула.

– Я думала, ты забыл…

– Я только об этом и думаю!

Пальцы Алекса ласкали небольшую выпуклость ее живота так нежно, словно дотрагивались до младенца.

– Ты уже чувствуешь, как он шевелится?

– Еще слишком рано. Мне кажется, что будет девочка.

– Все равно. Главное, чтобы малыш был здоров. А что ты чувствуешь, зная, что таишь в себе другую жизнь?

Его желание разделить это чувство с нею было очевидным. Фан почувствовала угрызения совести. Она была неправа.

– Появляется ощущение чуда, – сказала Фан мягко.

Она положила свою руку поверх его руки, и глаза ее наполнились слезами.

– Прости меня, Ал. Я должна была сказать тебе о ребенке. Мне очень жаль.

– Почему же не сказала?

В его вопросе больше не слышалось злости. Время гнева и обид прошло. Сейчас они стремились понять друг друга.

– Я не была уверена, – начала Фан. – Сначала мне было больно из-за того, что ты мне не позвонил, не пришел увидеться со мной. Я знаю, это глупо. – Она слабо улыбнулась. – Ведь это я от тебя убежала. Я сама и должна была позвонить…

– Никто не говорит, что эмоции логичны, – пожал плечами Алекс.

Это движение напомнило ему, что его рука все еще лежит у нее на животе. Он убрал руку и отошел от Фанни.

Она ощущала острое чувство утраты, будто он унес с собой частичку ее самой. В то же время она обрадовалась: когда Алекс находился слишком близко, ее голова работала не лучшим образом.

– Я понимаю, это можно было скрывать, когда ты думала, что я не придал значения тому, что произошло между нами, – сказал Алекс. Чувствовалось, что он не совсем верит в то, что говорит, но пытается быть великодушным. – Ну а потом, когда ты узнала об отце? Когда поняла, что удерживало меня? Почему ты не сказала мне тогда, Фан?

Она заколебалась, зная, что он никогда не поймет, как сильно ее пугала мысль, что Алекс будет считать себя обязанным вернуться к ней из-за беременности.

– Думаю, я не была уверена, что тебе это интересно.

– Неужели? – Алекс уставился на нее с недоверием. – Какой мужчина не интересуется собственным ребенком?

– Мой отец.

Она не собиралась произнести вслух эти слова, но они оказались сказанными и повисли в воздухе. Фан отвела от Алекса взгляд, досадуя на себя за несдержанность, – она обнаружила то, что с таким усердием пыталась забыть.

– Я не твой отец, Фанни, – спокойно сказал Алекс. – Я бы никогда не проигнорировал своего ребенка. Неужели ты меня настолько не знаешь, что можешь так думать?

– Да, наверное. Мы развелись, каждый стал жить своей жизнью, а потом получилось так, что я вынашиваю твоего ребенка. Мы как-то проскочили все промежуточные стадии…

– Эти стадии не всегда оказываются необходимыми, Фан.

– Прости за то, что так ранила тебя. Я не хотела причинять тебе страданий.

– Что сделано, то сделано. – Алекс пожал плечами и слабо улыбнулся. – Я уже отошел. Сейчас важно другое – что с нами будет дальше?

Вопрос прозвучал риторически, он не требовал ответа. Алекс как бы размышлял вслух. Но Фан решила на него ответить.

– Я не знаю. А как ты думаешь, что может быть?

Алекс не совсем знал, что делать в сложившейся ситуации. Но она спрашивала о другом – что он думает.

– Я хочу быть частью жизни моего ребенка, – ответил он тихо.

– Но не моей? – Фан задрала подбородок, словно подставляла его под удар.

– Я не это имел в виду, – Алекс провел пальцами по волосам, пытаясь сформулировать то, что сам еще не уяснил. – Мои чувства к тебе не изменились. Мне не нравится, что ты сделала, но я не ненавижу тебя. Я беспокоюсь о тебе.

Слово «беспокоюсь» ни в малейшей степени не отражало его истинных чувств к Фанни. Но он не нашел ничего лучшего, что мог бы сказать в данный момент.

– Я тоже за тебя беспокоюсь, – призналась Фанни почти шепотом.

Они смотрели друг на друга, и каждый радовался полумраку, который скрывал их чувства. В то же время каждый жалел, что не мог прочитать чувства другого. В атмосфере носились невысказанные мысли. Алексу хотелось заключить Фанни в объятия, прижать ее к себе покрепче, но он считал, что для этого еще не настало время.

Алекс первым отвел взгляд и посмотрел на темную люстру.

– Почему бы мне не сменить лампочку? – вдруг спросил он.

Столь прозаичное возвращение на землю помогло снять напряжение, которое становилось невыносимым.

Алекс встал на стул, вывинтил старую лампочку, подал ее Фан и взял у нее новую.

– Спасибо, – сказала она, когда Алекс спрыгнул на пол. – Но я, правда, могла бы прекрасно справиться с этим сама.

– Может быть. Но меня больше устроит, чтобы ты не справлялась сама, по крайней мере когда я рядом.

Но ты же не будешь всегда рядом, подумала Фан. Те же мысли она прочитала в глазах Алекса.

На мгновение ей показалось, что он собирается ей что-то сказать. Она даже затаила дыхание, надеясь услышать… что? Увы, она не знала, что хотела бы услышать.

Но Алекс отвернулся, ничего не сказав, и щелкнул выключателем на стене. Кухня залилась ослепительно ярким светом. Фанни моргнула и оглядела ее, будто видела впервые. Противень с печеньем остывал на плите, жестяные банки и миски стояли позади него. У нее было такое ощущение, словно прошло несколько часов с тех пор, как она вынула последнюю порцию печенья из духовки. Но, взглянув на часы, она поняла, что прошло только несколько минут.

– Вот так гораздо лучше, – сказал Алекс, снимая руку с выключателя.

– Ты думаешь? – Фан имела в виду не свет.

– Да.

По твердости ответа Фанни поняла: он знает, о чем она спросила.

– Мы вернемся к тем отношениям, какие у нас были, – подтверждая ее догадку, сказал Алекс.

– Не уверена, что это возможно, – покачала она головой. – Я не знаю, как мы можем вернуться к прежним отношениям и притворяться, что ничего не произошло.

– Нам не нужно притворяться. Мы просто сделаем то, что запланировали с самого начала, – предоставим событиям развиваться, как они развиваются, и посмотрим, куда это нас приведет.

– Хорошо.

В конце концов, это единственный выход.

– Теперь нас связывает ребенок, Фан.

Она покраснела. Их соединяло нечто большее, чем ребенок, но и всегда столь же сильно отталкивало друг от друга.

Фан откинула со лба прядь волос, внезапно почувствовав усталость. Алекс заметил ее бледность. Ему захотелось сделать те несколько шагов, что разделяли их, обнять ее и сказать, что все будет хорошо.

– Я лучше пойду. – Он взглянул на часы, будто вспомнил, что у него запланировано деловое свидание. На самом деле его ждали только ужин с телевизором и книга.

– Конечно. – Фан расправила плечи. – Спасибо, что повесил огни.

– Не стоит.

Оба знали: огни – лишь предлог для прихода.

Возникло неловкое молчание. Они стояли друг против друга на расстоянии всего в несколько сантиметров, но это расстояние казалось непреодолимым.

Через секунду Алекс повернулся и пошел к двери. Фан двинулась за ним в переднюю, не зная, чего хочет больше: броситься ему на шею и упросить не уходить или увидеть, как за ним захлопнется дверь.

Ей не пришлось выбирать. Перед дверью Алекс помедлил и, взглянув на нее, сказал:

– Я позвоню.

– Хорошо.

Нажав на ручку двери, но еще не открыв ее, он спросил:

– Ничего, что ты одна? С тобой все будет в порядке?

– Со мной все будет хорошо.

Она могла бы сказать ему, что была одна пять лет, но это не имело смысла.

– Попытайся не волноваться. Мы все это уладим.

– Да, – ответила Фан безучастно.

– До встречи!

Не удержавшись, он протянул руку и погладил ее по щеке с такой нежностью, что Фанни подумала, будто это ей снится. Но прежде чем она как-то среагировала, он открыл дверь и ушел. А Фан осталась стоять в прихожей, тупо глядя на дверь. И только когда заработал мотор его машины, она нашла в себе силы сдвинуться с места. Ей нужно о многом подумать. О них с Алексом, о малыше. Но сейчас она хотела только одного: принять душ и лечь в постель.

Она, как Скарлетт, решила подумать обо всем завтра.