Текст книги "Избранное"
Автор книги: Давид Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Что приготовил наш собрат;
Или на ринг рвались союзники
По жанру Мюр и Мерилиз;
А иногда каскады музыки,
Как влага свежая, лились.
Я помню дивную певицу.
Бывало, на ее губах
Смягчался сам суровый Бах
И Шуберт воспевал денницу.
Звучал Чайковского романс.
(Казалось, это все про нас.)
Однажды, в предрассветный час,
Я провожал домой певицу.
В напевах с ног до головы
Брели мы по Москве Москвы.
И сонный Патриарший пруд
Был очевидцем тех минут…
Благодаренье очевидцу!
(Откуда вдруг она взялась,
Поэма эта? Полилась
Внезапно, шумно и упрямо,
С напором, как вода из крана.)
Часть II
Сюжет
Поздно ночью из похода
Возвратился воевода. Пушкин
Сказать по правде, Инга Ш.
Была стремительная женщина.
И потому она божественно
Откалывала антраша.
После концерта, где успех
(Ей показалось) был неполным,
Она себе сказала: «Эх!»
И укатила к невским волнам.
А Кломпус без нее и дня
Не мог прожить. И, у меня
Заняв деньжат, оформил отпуск.
И в мыле, с розами, в пылу
Махнул на «Красную стрелу».
Но не предвидел Юлий Кломпус,
Что это был опасный шаг,
Что так же, как в известной повести,
Случайно оказавшись в поезде,
Войдет, купе окинет взглядом…
(«Одернуть зонт,– как Пастернак
Сказал,– и оказаться рядом».)
Небесный гром! Она была
Красавица. И так мила,
Что описать ее не смею.
(И я был очарован ею
Когда-то. Давние дела!)
Красавица была женой
Профессора Икс Игрек Зетова
(Давно мы знаем из газет его).
Он был учен, и отрешен,
И напрочь юмора лишен,
И, видно, в результате этого
Предполагал, что он «лицо»
И у него в порядке все.
Знакомство. Общие знакомые.
– А для кого же ваш букет?
– Для вас! – стремительный ответ.
– Запасливость? Не потому ли
Он чуть завял и запылен?
– Для вас! – вскричал влюбленный Юлий
И вдруг увидел, что влюблен.
Ох! Тут он был великий мастер
И распускал павлиний хвост.
Он голубые изумруды
Поэзии – метал их груды
И воспарял до самых звезд.
Хоть речь его была бессвязна,
Но в ней был ток и был порыв;
Каскады афоризмов, рифм
Он расточал разнообразно
И, красноречье утомив,
Вдруг опускался на колено
И задыхался вдохновенно:
– Вы не моя! Но я счастлив!..
Конечно, Кломпус в этом – ас
(Таких и нет уже сейчас),
Но, на колено становясь,
Был Юлий искрен до предела.
(А искренность решает дело.)
Как свечка от жары истаяв,
Она не смела молвить «нет».
(Простит ли мне редактор Паев
Столь легкомысленный сюжет!)
Уже разнузданная страсть
Над ней приобретала власть.
Но, впрочем, это было после.
И там-то весь сюжет. А это
Покуда и не полсюжета,
Когда они плывут по Невскому
Сквозь человеческий поток
И наш герой рукою дерзкою
Поддерживает локоток.
Уже забыта Инга Ш.
И гордо шествует повеса
С улыбкой страстного черкеса
Или (для рифмы) ингуша.
Здесь я описывать не стану,
Как он гулял с своей красавицей
По Ленинграду в эти дни
(Отчасти, может быть, из зависти),
И были счастливы они.
Зато я описать могу,
Как в чинном, вежливом кругу
Поэтов ленинградской школы
Герой с красавицей Алиной
Провел однажды вечер длинный,
Где рассыпал свои глаголы
И жег бенгальские огни
Своей столичной болтовни.
Был выслушан без возражений.
Но ветеран московских бдений,
Носитель новомодных мнений,
Как говорится, «не прошел»
И разобиженный ушел.
– Увы,– сказал он,– дорогая,
У нас поэзия другая.
Поэты с берегов Невы!
В вас больше собранности точной.
А мы пестрей, а мы «восточней»
И беспорядочней, чем вы.
Да! Ваши звучные труды
Стройны, как строгие сады
И царскосельские аллеи.
Но мы, пожалуй, веселее…
В Москве Стожаров встретил Кломпуса
Коротким замечаньем: «Влопался!»
А он все несся по прямой,
Влюбленный, нежный, неземной…
Представлен Зетову женой,
Он приглашался к ним на ужин.
Беседовал с ученым мужем,
Свои идеи развивая,
Тайком Алине ручку жал.
Его ученый провожал
И говорил жене, зевая:
– Да, этот Кломпус интересен,
Но все же слишком легковесен.
И много у него досугу…
Однажды в Тулу иль в Калугу
Профессор отбыл на симпозиум.
А Юлий вечерами поздними
Курировал его супругу.
Но тут, на сутки или двое
Решивши сократить вояж,
Вернулся в ночь профессор наш.
Затрепетали эти двое
(Наверно, рыльца их в пушку!),
Но Кломпус голосом героя:
– Не беспокойся! – ей сказал.
И сам в одежде минимальной
Он вышел на балкон из спальной
И пер по первому снежку
По городу на ветерку.
А как спустился он с балкона,
Не знаем мы определенно.
Он был герой. И дамы честь
Мог даже жизни предпочесть.
Итак, он полночью морозной
Спешил без шапки, без пальто.
Читатель спросит: ну и что?
Как – «что»? Схватил озноб гриппозный.
Потом, как ядовитый гриб,
В нем начал развиваться грипп
И вирус множился серьезный.
Антибиотик не помог.
Серьезно Юлий занемог.
(Я в медицине не знаток,
Чтоб описать болезнь детальней.)
Ему грозил исход летальный.
Читатель мой! Не будь жесток.
И легковесным не считай
Сюжет, которого итог
На гробовой подводят крышке.
И не суди, судить привыкши,
А дальше повесть почитай.
Часть III
Уход
Ну что ж! Попробую. Ахматова
Снега, снега! Зима в разгаре.
Светло на Пушкинском бульваре.
Засыпанные дерева.
Прекрасна в эти дни Москва.
В ней все – уют и все – негромкость…
Но умирает Юлий Кломпус.
Нелепый случай покарал
Его за малые проступки.
И вот уже вторые сутки
Сам знал наш друг, что умирал.
Прозрачнее, чем отрок Нестерова,
Среди белья крахмально-выстиранного
Лежал он, отрешась от женственного,
В печальном постиженье истинного.
И с полным самообладаньем
Готовился к скитаньям дальним.
Над ним бильярдными шарами
Уж откивали доктора.
И завершиться нашей драме
Почти уже пришла пора.
На цыпочках его друзья
Дежурят в комнате соседней.
И курят в кухне и в передней.
И ждут, дыханье затая.
Алина, гибели виновница,
Приносит хворому компоты.
А Инга, главная храмовница,
Их принимает: где там счеты!
Но Юлий в свой уход печальный
Решил внести момент театральный,
И он пожаловал друзей
Аудиенцией прощальной
И самоварною элитой.
(Лишь «банго-бинго» знаменитый —
В этнографический музей.)
Друзей он в спальню призывал
И самовары раздавал.
Конечно, первым среди нас
Вошел Игнатий. Вышел.—
Да-с! —
Он тихо произнес с тоской,
Добавив с горечью: – Какой
Светильник разума угас!..
Собратья Мюр и Мерилиз,
Которых тоже вызвал Юлий,
Из спальни вылетели пулей
И из квартиры подались,
Разинув рты. И пару сбитенников
Они в руках держали вытянутых.
Все выходили от него
Смутясь, как из исповедальни.
И все не то чтобы печальны
Казались, но потрясены.
А самовары, что из спальни
Тащили в этом кви про кво,
Фуфырились, ненатуральны,
Как новоселье в дни чумы.
Растерянно стояли мы.
Растерянная вышла Инга
С роскошным самоваром «инка».
– Вот самовар… Он подарил…
Но, боже, что он говорил!..
О том, что им сказал больной,
Друзья молчать предпочитали.
Стожаров лишь полухмельной
Мне достоверные детали
Поведал. И, конечно, Инга
(На пять минут была заминка)
Сболтнула все начистоту.
Да я и сам, к больному призван,
Оттуда выскочил в поту
С огромным, трехведерным, медным,
Что лишь подчеркивал победным
Сияньем жизни красоту.
Да! Я недолго пробыл там
И все, что я услышал сам
(Как говорится, не при дамах)
И что сказали мне они,
Изобразил в иные дни
Я в трех загробных эпиграммах.
На Ингу:
Суперменша. Дрянь.
Ломака ты, а не артистка.
Знай, что твое искусство низко,
Как, впрочем, и твоя мораль.
В твоем ломанье скверный вкус.
Ты официантка в храме муз.
Бери-ка этот самовар. Его
Храни на память.
На Стожарова:
Обжора, пьяница, гуляка!
Кто ты такой? Пустой писака,
Что сочиняет на заказ
Нравоучительный рассказ.
Зачем живешь ты, раб почета?
С тобой и знаться неохота.
Но ладно, толстая свинья,
Вон самовар твой.
На меня:
Здоров, притворщик! Оптимист!
Ты шут, и плоский шут, не боле.
Ты благороден поневоле,
На самом деле ты нечист,
И разве только, что речист…
Прервусь. По этой эпиграмме
Вы видите, что наш больной
Необъективен, хоть одной
Ногой стоит в могильной яме.
Так распрощался он с друзьями.
Не благостное всепрощенье,
А поношенье, и хула,
И против смерти возмущенье,
Приятье истины от зла.
А может быть, в его сужденье
Таилось самоосужденье.
Ведь всем нам Кломпус потакал,
Покуда правды не взалкал.
Возможно, что судьбы нелепость
Ему внушила эту злость,
Когда последней чаши крепость
Ему отведать довелось.
Нельзя живущих оскорблять
Презреньем к их существованью.
Ты правду вынь мне да положь,
Но то, что слишком,– это ложь.
…Тогда, подобно сумасшедшим,
Держа в руках по самовару,
Брели по зимнему бульвару
Стожаров, Инга Ш. и я.
Потрясены произошедшим,
Дошедши до ее жилья
(В задворках тассовского корпуса),
При самоварах на весу,
Сказал: «Как будем жить без Кломпуса!»
Стожаров и пустил слезу.
Мы постояли. Ветер снежный
Пел свой задумчивый хорал.
А где-то там, во тьме безбрежной,
Наш славный Юлий умирал…
Но он не умер.
Эпилог
Вот этой повести итог.
Поднявшись по выздоровленьи,
Он видеть нас не пожелал…
Окончились ночные бденья.
Я это скоро осознал.
Удачно выдержавши конкурс,
Стал где-то кем-то Юлий Кломпус.
Его работы, говорят,
Профессор Зетов всюду хвалит,
А как он, бывший наш собрат?
Не знаю, что его печалит,
Что радует. Однажды я
Послал ему свое творенье
О нем. Он выразил презренье
И резюмировал: «Мазня!
И не касается меня».
И все ж, хотя мы разошлись
Так непонятно, но могу ли я
Совсем изъять из жизни Юлия
И эти дни, что пролились!
И музыку, и песни эти!
И этот смех, и этот жар!..
А трехведерный самовар
Пылится на моем буфете.
Послевоенная эпоха,
Быть может, нам была трудней,
Чем раскаленная опока
Смертельных и победных дней…
После обязанностей права
Хотели мы. Но – мысля здраво
Обязанности выше прав.
Скажите, разве я не прав?
Сентябрь—октябрь 1979 г.
Пярну
Сухое пламя
Драматическая поэма
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Александр Данилович Меншиков, светлейший князь, герцог ижорский, генерал-фельдмаршал войск и прочая.
Князь Димитрий Михайлович Голицын, член Верховного Тайного Совета.
Барон Андрей Иванович Остерман, вице-канцлер, член Верховного Тайного Совета, воспитатель Петра Второго.
Петр Второй, тринадцатилетний император.
Граф Петр Андреевич Толстой.
Петр Сапега.
Иван Долгоруков.
Мария Меншикова, невеста императора.
Елизавета Петровна, цесаревна, тетка императора.
1-й вельможа.
2-й вельможа.
Офицеры гвардии, гости на балу, шуты, лекари,
придворные, слуги, мастеровые, мужики и пр.
Действие происходит:
Сцены I—XI – в Петербурге (май – сентябрь 1727 г.).
Сцена XII – в Березове на Сосьве (конец 1728 г.).
СЦЕНА I
В Зимнем дворце.
Покои императрицы Екатерины I. Ночное время. Слева из опочивальни выходят Меншиков, Сапега и два лекаря.
Меншиков
Как, лекарь,– худо?
1-й лекарь разводит руками.
Ну а ты что скажешь?
2-й лекарь пожимает плечами.
Понятно. Так. Ступайте.
(Сапеге.)
Ты побудь.
Лекари уходят.
Ты из опочивальни ни на шаг!
К ее величеству не допускай
Ни по какому делу без меня,
Кто б ни ломился!
Сапега
Слушаюсь, патрон.
Меншиков уходит.
Сапега – сторож. Страж его судьбы,
А вот моя судьба на ладан дышит…
Хорошая была, однако, баба.
Я говорю – была. И сам я был.
Был фаворит, жених – тыр-тыр, пыр-пыр!
А кем я нынче буду – вот вопрос?
Входит Толстой.
Толстой
Пусти меня.
Сапега
Не велено.
Толстой
Пусти!
Чай, понимаешь, что здесь затевают?
Князь Меншиков окручивает всех!
Он предал нас, людей Петровых. Он
Пообещал Россию австриякам.
Он вор. Он всю державу раскрадет.
Пусти меня!
Сапега
Нельзя. Никак нельзя.
Толстой
A-а! Я забыл! Зятек стоит за тестя!
Так ведай же, что как своих ушей
Тебе Марию не видать! Уже
Получше ей сыскали жениха —
Петра, мальчишку, сына Алексея.
Его подсаживают на престол
Князь Меншиков, Голицын и иные,
А дочерей великого Петра —
Елизавету и принцессу Анну —
Отпихивают… Если быть тому,
Нам пропадать. Тогда светлейший князь
Начнет хозяйствовать на свой обычай.
На нас он свалит гибель Алексея,
Хоть сам ему был первым палачом!..
Пусти!.. Ей-богу, и тебе, Сапега,
Получше будет с нами…
Сапега
Не могу.
Толстой
Покуда государыня жива,
Не все проиграно… Мне только слово
Ей молвить… Не страшись, ты молодой,
Тебе ли оставаться в дураках!
Пусти!
Сапега
А! Пропадать, так пропадать!
Иди!
Уходят в опочивальню.
Меншиков и Остерман входит справа.
Меншиков
Вот здесь присядем. Говори.
Остерман
Согласно вашей светлости приказа,
Вот завещанье, сиречь тестамент.
Меншиков
Читай без титлов.
Остерман
Так. «Великий князь
Петр Алексеевич имеет быть
Сукцессором и именно со всеми
Правами и пре-ро-га-ти-ва-ми,
Как мы владели оным».
Меншиков
Дай-ка мне.
Ага, ага! А здесь вот пункт девятый:
Не много ль цесаревнам отступного?
Остерман
Кто обещает, тот почти дает.
Меншиков
Уразумел.
Остерман
Одиннадцатый пункт
Гласит о государевой невесте.
Какую же из ваших дочерей
Сюда вписать?
Меншиков
Сейчас не время думать
Напишем: государю учинить
Супружество с одной из двух княжон..
Что ж, завещанье писано толково.
Но писанное надо закрепить.
Ее величество и знать не хочет
О тестаменте. Смертный приговор
Себе подписывать весьма не сладко.
Так, может, эдак… сами подмахнем?
Не все равно, кто это совершит,
Когда права за нами?..
Остерман
Так-то так.
Однако лучше было б по закону.
Известно всем, что многие указы
Подписаны рукой Елизаветы —
Императрица не сильна в письме.
Так вот и этот…
Меншиков
Было б хорошо.
Да трудно уломать ее.
Остерман
Принцесса
Весьма умна и многое поймет.
Меншиков
Она при государыне. Пойду.
Из опочивальни выходят Толстой, Елизавета и Сапега.
Толстой
Она в беспамятстве. Я опоздал.
Меншиков
Кто допустил людей к императрице?
Кто допустил?!
Елизавета
Я допустила.
Меншиков
Но
Ее величество нельзя тревожить.
Елизавета
Он верный наш слуга. А верных слуг
Пускать дозволено.
Меншиков
(Толстому)
Чего молчишь?
Толстой
С тобой глаголить не о чем.
Меншиков
Смотри!
Заговоришь. А ежели… так взвоешь.
Ведь мне твое известно воровство:
Зачем к Девиеру ты ездил и о чем
С Бутурлиным сговаривался. Здесь
Изменой пахнет… Мимо прежних вин…
Толстой
По прежним винам мы с тобой друзья.
А дальше сам уж будешь виноват.
Меншиков
Э! Ты меня с собою не вяжи!
Почуял, что пришло держать ответ,
И струсил. Да и было от чего!
Ты Алексей Петровича запутал
И погубил. А нынче хочешь вновь
Раскинуть сеть паучью!.. Знайте все:
Вот злейший враг царевича Петра —
Сукцессора российского престола!
Законного!.. По всем правам!.. По всем!..
Толстой
Кричи, кричи! Да не пужайся сам…
По прежним-то по винам мы друзья,
А винное пятно не ототрешь.
Конечно, все ты свалишь на меня,
Но хватит и тебе одних ошметков,
Светлейший князь!.. Прошу прощенья, ваше
Высочество!
(Кланяется Елизавете. Выходит.)
Остерман
Не время спорить с ним.
Меншиков в ярости озирается. Замечает Сапегу.
Меншиков
Ты, граф, ко мне повадился во двор.
Но не напрасно ли?.. Тебе бы знать,
Что нынешнего дня княжна Мария
Объявлена невестою его
Высочества!..
Сапега
Я это угадал.
Меншиков
Пожалуйте со мной, Елизавета
Петровна. Есть негласный разговор
Особой важности.
Меншиков и Елизавета уходят в опочивальню.
Остерман
(Сапеге)
Оплошно, граф!
Светлейший вам припомнит…
Сапега
Да, барон.
Он памятлив. Подайте мне совет.
Остерман
Расстройте брак царевича Петра
С княжной Марией.
Сапега
Разве я могу?
Остерман
Но вы – жених.
Сапега
Взаправду ли?
Остерман
Увы!
Но вы мужчина. Мне ли вас учить?
К тому ж царевич любит Лизавету.
В супружестве их можно примирить
Две линии наследников Петра.
Сапега
Но он ее племянник!
Остерман
Ну так что ж!
Потомки праотца Адама, граф,
Женились и на сестрах.
Сапега
Что за ум!
Но прецедент изрядно устарел.
Остерман
Ну это мы уладим! Богословы
Найдут резоны. Торопитесь, граф.
Я вас покуда упасу от гнева
Светлейшего. Но помните, что вы
Удачу можете словить за хвост.
Входит Меншиков. Сапега ретируется.
Меншиков
Не вышло ничего. Елизавета
Уперлась и ни с места. Говорит:
Не подпишу… Подгадил нам Толстой.
Остерман
Но отступать не следует. Еще
Представить цесаревне надлежит
Все доводы.
Меншиков
Хоть доводы крепки,
Но есть у нас заручка и покрепче.
Ступай немедля передай приказ
Полковникам гвардейским – от меня,
Чтоб строили полки перед дворцом.
Остерман
Надежный пункт. Спешу исполнить.
Остерман уходит.
Меншиков
Да!
Подумать если, для чего нужна
Вся эта кутерьма? Уйти б в сторонку,
Жить-поживать да горя не знавать…
Уходит наше времечко. И вот
Она уходит… Сам не умираешь,
Но отмирает все, что ты любил,—
И корабли, и крепости, и люди.
И ты, как дерево, что каждый год
Теряет ветку кровную. Один
Лишь ствол остался. И на том стволе
Давно уже не зеленеют листья.
Но дерево спокойно отомрет,
А нам и в смерти не дано покоя.
Власть – дело страшное. Уж если кто
Ввязался, тот живым не удерет:
Или тебя сомнут, иль ты медведем
Стань на дыбы и всех подряд вали.
Из опочивальни выходит плачущая Елизавета.
Плачь, цесаревна, плачь… Так легче будет…
Ей час пришел благой. А нам с тобой
Еще немало предстоит поплакать…
Твой батюшка, великий государь,
Нам дело завещал. И мы стоять
Должны не розно. А стоять едино.
И не шатайся! Вот тебе плечо,
На, обопрись. Доверься мне, царевна.
Над нами кружит стая воронья.
Повыклюют глаза.
Елизавета
О том ли думать!
Меншиков
Светлынь какая! Май уже у нас.
Май! Вот и маяться нам до скончанья…
Елизавета
О господи!
Меншиков
Плачь, цесаревна, плачь…
Май на дворе. Весенняя вода…
Она мне нынче говорит: Данилыч,
А я-то ведь как будто не жила.
Я те полжизни, говорит, забыла,
Когда была девчонкой и служанкой.
А этой жизни был короткий срок.
Вот так оно бывает, цесаревна.
Вот так.
Сапега
(вбегает)
Императрица умирает!
Елизавета
О боже, боже! Князь, спаси ее!
Меншиков
Стой, цесаревна!
(Загораживает ей дорогу.)
Матушка, пиши!
Вот тестамент! Подписывай скорее!
Елизавета
Пусти меня!
Меншиков
Подписывай, прошу!
Себя спасешь! Подписывай! Пойми —
Здесь и тебе, и Анне…
Елизавета
Прочь, пусти!
Я к матушке хочу!
Меншиков
Бери перо!
Вот так. Теперь спеши!.. Эх, Катерина!
Эх, матушка! Тебе б еще пожить!
Ведь было сколько, сколько утекло!
О господи, прости ее за все…
Да и меня прости…
(Уходит.)
В покое никого нет. За окном негромкая дробь барабанов. Из опочивальни выходят два лекаря. Им навстречу Остерман ведет за руку юного Петра. Лекари кланяются им в спину.
1-й лекарь
Его высочество!
2-й лекарь
Уже – величество!
(Со значением смотрят друг на друга.)
СЦЕНА II
В Зимнем дворце.
Апартаменты перед залом заседаний Верховного Тайного Совета.
Вельможи и военные следуют в зал для присяги молодому императору.
Майоры гвардии.
1-й майор
А каково-то нынче будет нам?
2-й майор
Князь Меншиков ужо нас не забудет.
Мы за него, а он за нас.
1-й майор
Хотя б
Раздали жалованье.
2-й майор
Это раздадут!
Без нас покуда никуда не деться.
1-й майор
Ну да! Не деться! Старая-то знать,
Что по отечеству, не по заслугам,
Поди, прищемит нас!
2-й майор
Укоротим!
Проходят. Старые вельможи.
1-й вельможа
Ну, дожили до счастья, слава богу!
Теперь у нас законный государь —
По божеским правам и по гражданским,
А особливо по правам российским.
2-й вельможа
Ах, графушка, ты что ребенок малый!
Князь Меншиков – вот все твои права.
1-й вельможа
До времени. А там, того гляди,
И нас с тобою спросят.
2-й вельможа
Ан, не спросят!
1-й вельможа
Ан, спросят!
2-й вельможа
Ан, не спросят!
1-й вельможа
Не шуми!
Ушей-то здесь чужих полно!
2-й вельможа
Ну то-то!
Проходят. Дипломаты.
1-й дипломат
Россия, господин барон, страна,
Где государь не личность, а устройство.
Его характер есть характер власти.
2-й дипломат
А если государь – дитя?
1-й дипломат
Ну что ж!
И Петр Великий тоже был дитя.
И он играл во флот, в солдат, в прогресс,
В политику…
2-й дипломат
В застенок.
1-й дипломат
И в застенок.
2-й дипломат
Я опасаюсь, господин посол,
Что русские дела уже не игры…
Выбегает карла-шут.
Шут
Иги-и!
2-й дипломат
А это что за существо?
1-й дипломат
Да здешний карла. Он дворцовый шут.
2-й дипломат
Нельзя ли подозвать его?
1-й дипломат
Извольте.
Эй, подойди.
Шут
A-а! Я тебя узнал!
Здорово, кашевар!
1-й дипломат
Ты это мне?
Шут
Тебе, тебе! Ты от голштинца ждешь гостинца
за то, что заварил кашу. А каша-то наша! Не
разевай рот, папаша! Что про нас, то не про вас.
Вот тебе и весь сказ!
1-й дипломат
Пошел прочь, дурак!
Шут
Пожалуюсь! Пожалуюсь! Иги-и!
Из разных дверей выбегают шуты, шутихи и карлы. Они
хороводом окружают дипломатов и поют:
Мужик пашенку пахал
И с сохой туда попал,
И с сохой-бороной,
И с кобылкой вороной!..
Входит Меншиков.
Меншиков
Цыц, племя адово! Прочь! Прочь отсюда!
Шуты разбегаются.
Российское художество, барон.
Забавы наши.
1-й дипломат
Каждая страна
Имеет свой обычай.
Дипломаты проходят.
Входит Голицын.
Голицын
Ваша светлость!
Покорнейший слуга!
(Кланяется.)
Меншиков
Эх, князь Димитрий
Михайлович! Друг перед другом
Хитрить нам незачем. Да и не время.
Я знаю, вы, старинная-то знать,
Меня не любите. Ну что ж, и вас
Не любят многие. Но мы с тобой
Не суженые – не жених с невестой.
И я скажу, что браки по любви
Порою хуже браков по расчету…
Мы – коренные сваи государства,
На нас опора. Знаешь сам, что здесь…
Здесь, в Питербурхе, скверная земля.
Коль свая не повязана со сваей —
Все зданье набок. И тогда пойдет!
Голицын
Оно конечно. Только веры нет.
Не верю я тебе. Чтоб все держалось,
Нужна… нужна плепорция в опорах.
Меншиков
Уразумел. Вот эдак я люблю.
Пусть баш на баш. К примеру, будет так
Барона Остермана мы поставим
Обер-гофмейстером при государе…
Голицын
А для плепорции?
Меншиков
Уразумел.
Гофмейстером к Наталье Алексевне —
Князь Алексей Григорьича. Пойдет?
А в камергеры, уж не обессудь,
Мы Александра моего назначим.
Голицын
А для плепорции?
Меншиков
Уразумел.
Ивашка Долгоруков, сукин сын,
Хоть шалопай, но тоже – в камергеры.
Голицын
Михайлу Долгорукого – в Сенат.
Меншиков
Здесь спору нет… И есть еще одно.
В Российском государстве так бывало:
Чтоб к новой власти должный был решпект
И чтоб порок к тому же был наказан,
Толпе кидали с царского крыльца
Боярина. А?
Голицын
Было, было, князь.
И мне на ум такое приходило.
Меншиков
Кого, однако?
Голицын
Гм!
Меншиков
Кого? Кого?
Голицын
Сам ведаешь.
Меншиков
Так говори.
Голицын
Нет, ты!
Меншиков
Петра Толстого. Ну?
Голицын
Лишить чинов.
Меншиков
И в Соловки. Не мало ли?
Голицын
Довольно.
Голицын проходит в залу.
Меншиков
Ну, слава богу.
Входит Петр в сопровождении Остермана.
Петр
Батюшка, дозволь
Мне отдохнуть. Стоять устали ноги.
Меншиков
Присядь, присядь. Ведь скоро выходить.
(Отходит в сторону с Остерманом.)
А на тебя, барон, надежда вся.
Ты государю можешь преподать
Науку жизни – высшую науку.
Остерман
Спасибо, ваша княжеская светлость.
Однако для начала полагаю:
С учением не слишком налегать.
Чтобы не вдруг…
Меншиков
Еще тебе задача:
Царицу-бабку, старицу Елену,
Взять из монастыря и проводить
В Москву. С почетом. К внуку не пускать,
Но подавать надежду.
Остерман
Полагаю,
Что завершилось время строгих мер.
Резонно ожидают облегченья
И мужики, и шляхта, и купцы.
Порядок нужен на манер Европы.
Пора и пыточное заведенье —
Приказ Преображенский – обуздать.
Меншиков
Европа нам пример, но не указ.
На слабину народец наш решит,
Что слабы мы. Петрово государство —
Махина недостроенная. Нам
Достраивать ее. Сей тяжкий воз
Не вытянешь на горку без кнута.
А там и благодушествовать будем…
Остерман
Народ устал от бурных перемен.
Меншиков
Пусть погодят…
Отходят, беседуя. Две дамы. Кланяются Петру придворным
поклоном. Он кивает им головой.
1-я дама
Как знает политес!
2-я дама
Осанка какова!
1-я дама
А взгляд!
2-я дама
И взгляд!
1-я дама
А вот княжна Мария рядом с ним…
2-я дама
Премизерна!
1-я дама
Бледна.
2-я дама
Но не бела.
1-я дама
Доска доской.
2-я дама
Глаза без доброты.
1-я дама
И стати нет.
2-я дама
И ноги колесом…
1-я дама
Вот и она!
Входит Мария. Дамы кланяются ей и проходят.
Петр
Поди сюда, Мария!
Я пить хочу.
Мария
Сейчас подам питье,
Ваше величество.
Петр
Я в церкви притомился.
Так много лиц. Глазеют на меня,
Как будто я персона восковая.
Меншиков
Чуть, государь, заслышишь звуки труб,
Тогда входи.
(Проходит в залу с Остерманом.)
Мария
Ты, Петя, не робей!
Петр
Я не робею. Я ведь нонче царь.
А мы, цари, должны не ведать страха,
Я, знаешь ли, что им хочу сказать?
Реченье древнего Веспасиана,
Что никого из подданных моих
Не отпущу с лицом печальным. Как?
Мария
По-моему – изрядно.
Петр
А теперь
Ступай. Я отдохнуть хочу один.
Мария уходит.
Тишина. Потом звучат гвардейские трубы. Распахиваются парадные двери. Медленной, горделивой поступью Петр направляется в залу.
СЦЕНА III
Во дворце Меншикова на Васильевском острове. Сапега и Иван Долгоруков.
Сапега
А тестамент подложный…
Долгоруков
Наплевать!
Все знают – император неподложный,
А я при нем законный камергер…
Сапега
А Меншиков при нем подложный регент,
А дочь его подложная невеста…
Долгоруков
Заело?
Сапега
Олух! Разве ты поймешь!
Люблю Марию! Кохам! Кохам! Кохам!
Долгоруков
Ишь, раскудахтался!
Сапега
В наш подлый век
Любовь повергнута. Ее обрили,
Как бороду, чтоб только гладко было
И голо!.. Все горят сухим огнем,
Все одержимы лишь корыстной жаждой…
Вот хоть бы ты! Скажи, чего ты жаждешь?
Долгоруков
Чтоб скучно не было.
Сапега
А я – чего?
Я – ничего!.. Пылает рабский дух,
Как стог соломенный… И жар, и пыл,
А после – горстка пепла. Я, как все,
Хочу быть мелкой ходовой монетой,
Чтоб только потереться по карманам.
Долгоруков
Ишь, прыть в тебе какая от любви!
Сапега
Какая там любовь!.. Мою любовь
Прислали в государыниной спальне.
Когда бы я еще умел любить,
Я б к ней пришел и я бы ей сказал:
«Уйдем! Бежим! Пускай настигнут нас,
Пускай пытают, пусть в Сибирь загонят,
Пусть в дальние сошлют монастыри,
Пусть постригут… А мы с тобой – расстриги,
И душу нам не могут обкорнать!..»
Долгоруков
Куда ушел бы с нею? Нет, куда?
Сапега
Ты прав, Ивашка! Прав! Да и она
За мной бы не пошла… Век нынче трезвый…
Тайком в постель – любая побежит.
А чтоб – любовь, Сибирь… не сыщешь дуры.
Долгоруков
Никак тебя, Сапега, не поймешь!
То человек как человек, а то
Какая-то пчела тебя ужалит…
Пойду-ка я, ведь служба у меня.
(Уходит.)
Сапега
Охота было перед дураком
Выкладываться!
Входит Мария. В первое мгновение делает движение, чтобы уйти.
Поздравляю вас,
Ваше высочество.
Мария
Спасибо, Петр.
Сапега
Я рад, что вы счастливы.
Мария
Я спокойна.
Сапега
Я рад, что вы спокойны.
Мария
Уходи.
Не приходи сюда.
Сапега
О да, конечно!
Уйти, чтобы не рушить ваш покой!..
Хотя бы слово ты сказала мне,
Хоть малым словом бы со мной простилась!
Мария
Как вы, мужчины, верите в слова!
И как из слов вы строите твердыни!
Сапега
Твердыни? Нет! На свете нет твердынь…
Твердыни все сдаются оболыценьям!
Твердыни нет – одна гордыня есть.
И ложь…
Мария вдруг бьет его по щеке.
Мария
(кричит в исступлении)
Пошел! Пошел отсюда вон!
Сапега
(тихо)
Прости меня, Мария.
Он низко кланяется и выходит.
Входит Меншиков.
Меншиков
Что за крик?
Мария
Собака забежала.
Меншиков
Дочка, глянь,—
Чего тебе принес!
(Открывает ларец.)
Вот ожерелье —
Рогатый жемчуг. Вот тебе сережки —
Лазоревые яхонты с алмазом.
Вот изумруды, словно светляки.
Вот перстни – золотой с алмазом острым,
Его носили русские царицы,
С финифтью перстень, с темным аметистом.
Держи! Владей и радуйся!
Мария
Спасибо.
Меншиков
Ты, дочка,– ты бери пример с меня:
Кто сердцем легок, тот в делах удачлив.
А нам с тобой не время унывать.
Мир так устроен – стоит зазеваться,
Утащат счастье прямо из-под рук.
Мария
Иметь бы счастье, было б что держать!
Меншиков
Ты эдак-то с отцом не говори!
Ведь мне из-за тебя покою нет!
Тебе весь мир завидует… А я
Зубами ляскаю, как шалый волк,
Для-ради чад своих беру за горло,
Хребты ломаю. По ночам не сплю,
Измысливаю хитрости… А ты…
Кого жалеешь? Польский проходимец,
Угодник бабий, вертопрах, прыгун…
Тебе ли он под стать?
Мария
Я не сама
Себя ему в невесты назначала.
Я ничего не ведала о нем.
Мне было велено. И жениха
Я полюбила.
Меншиков
А теперь тебе
Иное велено.
Мария
Прости меня.
Такой приказ возможно лишь однажды
Исполнить.
Меншиков
Выкинь дурь из головы!
Мария падает перед ним на колени.
Мария
О батюшка! Помилуйте меня!
Я ничего на свете не хочу!
Я не хочу Сапеги! Не хочу
Короны! Отпустите в монастырь!..
Ведь я в императрицы не гожусь…
Мне ничего не надо… Пожалейте
Меня!..
Меншиков
Неблагодарная, молчи!
Пренебрегать судьбой никто не вправе.
Нам свыше обозначены места.
И мы должны покорствовать сему.
И в том есть долг. А он превыше счастья.
Что знаешь ты о жизни? Вас, щенят,
Покуда мордой в молоко не ткнешь,
Вы вкуса не почувствуете… Встань!
Утрись! Его величество идет.
Вбегает Петр
Как почивать изволили у нас,
Ваше величество?
Петр
Изрядно спал…
А вот потом не спал почти полночи.
Охота снилась – волки и медведи.
Меншиков
Дозвольте доложить вам, государь,
Совет решил покорнейше просить
Назначить день помолвки…
Петр
Ну и что?
Назначьте день любой.
Меншиков
А ты о сем
Объявишь завтра Тайному Совету.
Петр
Да, объявлю. А после – на охоту?
Меншиков
Ну да, ну да.
Петр
Постой. А деньги, князь?
Ты ж обещал!
Меншиков
И денег тоже дам.
Петр
Смотри, не обмани. Ведь ты же, князь,
Обманщик!
Меншиков
(смеется)
Ахти, господи! Ну-ну!
Меня-то, старика-то, рассмешили!
Обманщик – как изволили сказать!
Петр
И старый лис!
Меншиков
Еще и старый лис!
Петр
А я – охотник!
Меншиков
Истинно – охотник!
Петр
Ату! Ату! Прицеливаюсь! Бац!
Попал! Ну, падай!
Меншиков
Лис пардону просит
И ноги от охотника уносит…
Побудь вдвоем с невестой, государь,
Придумайте игру или забаву.
А мне дозволь идти.
Петр
Ну что ж, ступай.
Меншиков уходит.
(Марии.)
Что будем делать?
Мария
Хочешь посмотреть
Мое шитье?
Петр
Тьфу! Девичье занятие!
Мария
И правда… Хочешь, я тебе спою?
Петр
Ну спой, пожалуй что… Не надо петь.
Я, знаешь, не люблю, когда поют.
У нас поют лишь в церкви. Это скучно.
Или шуты поют. Тогда зазорно.
Чего бы ты сейчас хотела?
Мария
Я?
Быть старенькой-престаренькой старушкой.
Петр
Вот чепуха… Чего бы захотеть?..
Мне хоть потешных дали б для игры.
Играть-то не с кем.
Мария
Для чего потешных?
Иль мало войска у тебя? Играй!
Петр
Ой, слушай, слушай!
Мария
Это гром.
Петр
А ты
Боишься грома? Я-то не боюсь.
И ты со мной не бойся. Не боишься?
Мария
Нет, государь мой.
Петр
Отвори окно.
Пойди сюда. Гляди-ка: ну и дождь!
И мы попали под такой вот ливень
С Елизаветой. Знаешь: лес кругом,
Нас кличут. Мы под деревом укрылись.
Дождь так и льет… А дальше не скажу.
Молчание.
Мария, ты не знаешь, отчего
У нас, в России, женят против воли?
Мария
Нет, государь, не ведаю.
Петр
И я
Не ведаю. Барон Андрей Иваныч
Мне разъяснял, что так заведено.
А кем заведено? И для чего?..
И твой отец женился против воли?
И мой? И все? И сам Андрей Иваныч?..
Да ты не плачь! Ведь я тебя люблю.
Тебя люблю, сестру люблю Наташу,
Еще – Елизавету… Ты не плачь!
Что плакать-то? Ведь так заведено…
Мария
А я не плачу. Я тебя жалею.
Петр
А я – тебя… Теперь утри глаза.
Вот гром утих. И дождик перестал.
