Текст книги "Скажи «нет»"
Автор книги: Даша Art
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Даша Art
Скажи «нет»
ПРОЛОГ
Какой самый счастливый день в жизни девушки?
Большинство ответят – свадьба.
Так и должно быть.
Свадьба – это решительный шаг навстречу будущему, в котором ты больше не одна. Твою руку держит крепкая мужская рука. Ты можешь облокотиться на плечо мужа или же встать за его спину, когда тяжело. Он будет беречь тебя, защищать, оберегать.
Так же и я мечтала, будучи маленькой девочкой или же наивным подростком.
Но со временем я поняла, что в моей жизни не будет счастливого финала. И я совсем не принцесса.
Я – та самая ведьма. Или злая мачеха, разлучающая влюбленных. Уверена, что скоро мой нос вырастет в два раза и покроется бородавками.
Никогда бы не подумала, что так сильно буду бояться наступления утра. Того самого, когда я надену белое свадебное платье, а отец поведет меня к алтарю, где нас с моим благоверным принесут в жертву, словно ритуальных ягнят. И наши отцы помолятся своим богам – юристам и банкам – об увеличении капитала.
Но утро, несмотря на мои мольбы, все же наступает, не нарушая законы природы.
Я отчетливо слышу, как дом оживает, словно пчелиный рой вылетел из улья. Меня раздражают эти звуки.
В мою дверь стучатся, но я упрямо не открываю. Я знаю, кто это. Парикмахеры, визажисты, мастера маникюра и педикюра – все те люди, которые должны превратить меня из гадкой утки в сравнительно пристойную птицу.
Когда стук не прекращается, я сдаюсь, открываю, но только для того, чтобы сказать:
– Можете накрасить жениха. Я сама справлюсь.
Макияж и причёску мне должны были сделать по наставлению отца. Я уже представляю, как буду выглядеть.
Волосы они, конечно же, распустят и завьют. Веки покроют нежно-розовыми тенями, на ресницы наклеят пушистые искусственные ресницы, уменьшат резкость и угловатость скул, искусанные губы замаскируют бледной помадой.
Я стану похожа на типичную милашку-невесту, символизирующую непорочность.
Но ведь я не такая.
Я злая, стервозная, расчетливая тварь. Меня в этой жизни мало что заботит.
Основная потребность – деньги отца. Только они. Ради них я пойду на все, что угодно, сделаю все, что ему захочется.
Сегодня я даже замуж выйду по его указке.
Я не отступаю от своего привычного образа. Прилизанные и зачесанные назад волосы, ярко-красная помада, затемненные скулы – все это несвойственно девушке, мечтающей окончательно покорить своего возлюбленного.
Но у моего сердца нет избранника. Я никого не люблю. И меня никто не любит.
Многие невесты представляют себе, как жених будет на них смотреть. Что будет в его взгляде? Любовь? Нежность? Страсть?
Ответ на этот вопрос известен мне на сто процентов. Я знаю, что не увижу ни первое, ни второе и даже ни третье. Его глаза будут светиться ненавистью. Если он вообще поднимет их, чтобы посмотреть на меня.
Сейчас я мечтаю только об одном – пережить этот день. И важно при этом не сойти с ума, не сорваться на каком-нибудь поздравляющем госте или на самом женихе.
В последний момент я меняю платье. Отец убьет меня, если узнает раньше времени.
Вместо легкого, воздушного платья с юбкой-колоколом и длинным шлейфом, я надеваю то, что выбрала сама.
Никаких пышных юбок, никаких кружавчиков. Никаких акцентов на талии или груди. Простое белое платье из атласа в пол с рукавами. Сквозь него ничего не видно, оно не подчеркивает мою стройную фигуру, скорее даже коверкает её. В нем я похожа на скелет, покрытый шелковой оболочкой, – именно то, что надо.
Последний штрих: выбрасываю фату в мусорное ведро.
Всё! Я готова!
Я выхожу к отцу. Он не просто хмурится, его лицо перекосилось от гнева. Скалюсь.
А ты думал, папулечка, что твоя лапочка-дочка не подкинет тебе свинью перед самой церемонией?
– Ты не пустила специалистов, чтобы сделать вот это? – рычит он.
– Тише, папа, – я ехидно улыбаюсь, – а то нас услышат гости. Не дай бог еще подумают что-нибудь не то. Ай-яй-яй, что ж тогда будет?
– Не провоцируй меня!
– Какие уж там провокации? Я делаю то, что ты хочешь. Видишь, под венец направляюсь.
– Только попробуй еще что-нибудь выкинуть, и я не сдержу своё слово.
– Ты не посмеешь! – ощетинилась я. – Я выполняю свою часть уговора!
– Ты пренебрегаешь деталями.
Я надула щеки, которых у меня нет, явно теряя хвалёный контроль. Иногда я чувствую себя той бровастой птичкой из Angry birds.
– Мы можем начинать, – прервал нашу беседу организатор свадьбы. – Жених уже на месте. Сейчас заиграет музыка, и отец может помочь невесте дойти до алтаря. Мина? – Он пробежал глазами сперва по моему лицу, затем по платью. – Ты… неожиданно… креативно… прекрасно выглядишь!
Я несмело улыбнулась. Возможно, он говорит комплименты, потому что ему за это платят, но организатор по имени Миша показался искренне приятно удивленным.
– Пойдем, не будем заставлять гостей ждать, – отец предложил мне руку, напуская маску веселья, я неохотно обхватила его локоть, после чего мы двинулись по проходу.
Гостей было очень много. И с нашей стороны всех пригласил отец.
Безусловно, каждый был важен для его успешного бизнеса. Не имело разницы, знаю я их или нет. Родственников у нас не было. По крайней мере, по отцовской линии. Мамина же родня находится неизвестно где. Я их ни разу в жизни не видела.
Мама как-то обмолвилась, что это из-за отца. Они его не приняли. А мама наплевала на предостережения.
Глупая. Она поплатилась за это.
Вот мы идём по ковровой дорожке. Спасибо, что хоть венчания от нас не потребовали.
Я упрямо смотрю перед собой, не отводя глаз от конечного пункта. Жених смотрит куда угодно, но только не на меня. Я так и знала. Ему даже смотреть на меня противно.
Грудь сдавливается железными тисками, сердце обливается той желчью, что у меня вместо крови.
Мы уже почти на месте, когда он заставляет себя взглянуть на меня. Я свожу брови на переносице, скрывая паническую дрожь.
Отец передает мою руку жениху. Его рука холодная и жесткая. Он напряжен. Его глаза проехались по мне, словно наждачной бумагой. Губы скривились.
Его голос все еще звучит в моей голове.
– Если ты все-таки явишься на эту церемонию, я возненавижу тебя. И я сделаю всё возможное, чтобы ты каждый божий день жалела об этом!
Не отрываясь, смотрю на него и вижу только одно.
Ненависть.
Я не ожидала чего-то другого. Он терпеть меня не может. Я не его принцесса из сказки, а он не мой принц.
После того, что я пыталась сделать, у него есть полное право презирать меня.
Я планировала растоптать его любовь и разлучить с любимой.
Он никогда не сможет жениться на той, которую любит. Он никогда не сможет быть счастлив. Он не назовет свою любимую женой, не будет трепетно ждать рождения совместных детей.
То, что произойдет сейчас, перечеркнет все, о чем они когда-то мечтали, что планировали, к чему стремились.
А я? Хочу ли я быть счастливой? Хочу ли все то, что только что перечислила?
Все, что мне нужно в жизни – это деньги. У меня нет столько, сколько нужно. А вот у отца есть. И он может управлять мной, словно марионеткой, давая взамен наличности.
Девушка, регистрирующая наш брак, сияет так, будто это она здесь невеста. Она едва не поёт, радостно улыбаясь.
Девица затягивает речь о счастливом браке и общих обязанностях. Муж должен любить свою жену, жена должна подчиняться своему супругу… бла-бла… что-то там ещё.
Я не слушаю, ведь все это неважно. Не для нас. Мы стоим лицом друг другу, но я рассматриваю пуговицы на его пиджаке, а он вообще закрыл глаза.
Мы никогда не станем семьей.
Первым спрашивают жениха, согласен ли он взять меня в жёны.
– Да.
Его голос твёрд и груб. Я не только слышу, но и ощущаю холод, он даже проникает под мою кожу.
Следом идет вопрос, адресованный мне.
Я поднимаю на него глаза. Он все-таки открыл свои, его ладони сильнее сжимают мои костяшки, привлекая моё внимание.
– Скажи «нет», – прошептал он, я поежилась. – Скажи!
Я не могу сказать «нет». Это сродни вынести смертный приговор. Я не смогу пожертвовать жизнью ради его счастья. Я сделаю всё, чтобы сохранить эту хрупкую жизнь.
Жар внутри меня, недавно потушенный чувством вины, разгорается с новой силой.
А он и его девушка могут прямиком отправляться к чёрту!
Я уже сказала ему однажды, что это его проблема. Меня всё устраивает. И решить её он может сам, поговорив со своими родителями. Но он, видимо, этого не сделал.
Если даже мужчина не смог закончить этот цирк с браком по расчёту, то с чего это делать мне? Я не собираюсь принимать весь удар на себя!
Я оттянула правый уголок губ в сторону, показывая свою точку зрения, затем произнесла чётко и громко, чтобы отец не усомнился в моем согласии:
– Да.
– Объявляю вас мужем и женой! – В моем случае звучит как приговор. – Жених может поцеловать невесту.
Нет! Нет! Этого ещё не хватало!
Красная кнопочка в моём мозгу яростно завибрировала.
SOS!
Он опускает голову, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим.
– Теперь я тебя точно ненавижу!
Глаза сверкнули, как два раската молнии. Я не успела отскочить. Руки моего уже мужа, как две клешни, обхватывают мою талию. Я сжимаюсь от боли.
Его губы в беззвучной ярости накрывают мой в панике приоткрывшийся рот.
Он терзает мои губы, будто хочет разорвать их на части. Теперь я не только вижу ненависть, презрение и гнев, я еще и чувствую их кислотный вкус.
Боже, где я так согрешила, что теперь расплачиваюсь по счетам?
ГЛАВА 1
2 месяца назад.
POV Мина
У вас есть выбор. Жить или умереть. Каждое дыхание это выбор. Каждая минута это выбор. Быть или не быть. – Чак Паланик.
Я закрыла сообщение подруги, затем громко хлопнула крышкой ноутбука. Чего она добивается, присылая мне подобную ересь?
Я давно уже считаю все эти умные изречения про выбор – не больше, чем придуманными от нечего делать фразочками.
Действительно ли эти люди могли позволить себе выбор? Если да, то они явно не встречались с моим отцом. О его строгости и несгибаемости ходят легенды. Еще при жизни. Весьма плачевно.
Скучно. Чертовски скучно. Ненавижу душные офисы, неудобную классическую униформу.
Я начинаю перебирать бумаги, лежащие на моем столе с таким видом, что, кажется, вот-вот разорву их на части. И это неудивительно. У меня никогда не было тяги к бухгалтерскому делу. А к руководящей должности и подавно.
Вот вам явный пример того, что у человека не всегда есть выбор. Мне всего-то двадцать два года, а я уже занимаю кресло руководителя одного из филиалов компании «Travel pearl».
Впечатляет? Еще бы.
Но на самом деле всё куда проще. Владелец компании – мой «горячо любимый» отец. С его подачи я отучилась в наипрестижнейшем университете нашей страны, получив специальность «Туристическое образование и разработка турпродукта» четыре года назад. После чего пришлось приняться за работу.
Тяги к подобной работе у меня ноль. Удовольствия тоже ноль. Собственно, как и пользы от моего пребывания в этой должности. Ноль. Такой же пустой, как и моя жизнь.
– Мина Максимовна, – заговорила селекторная связь, – вам звонит Виталий Филиппович.
– Что ему надо? – отвечаю слишком резко.
Виталий Филиппович (я обычно называю его просто Филипыч) – секретарь моего отца. Он никогда не звонит мне с хорошими новостями. Секретарь связывается со мной только по приказу родителя.
Ирина – мой личный секретарь, ничуть не растерялась. За полгода она привыкла к моему тону и уже не реагирует. Ей же лучше.
– Он не говорит. Просто просит связать вас.
Я сжала зубы и нахмурилась. Но только на секунду. Сжала кулаки, глубоко вдохнула и произнесла:
– Соедини.
Будто бы у меня был выбор. Для меня это непозволительная роскошь, хотя я могу купаться в деньгах.
– Здравствуйте, Мина Максимовна, – тихий, но твердый голос секретаря заставляет мою селезенку сжаться до предела, – надеюсь, что у вас все хорошо?
– Давайте ближе к делу! – Сложно себя сдерживать, когда понимаешь, что над тобой уже повис Дамоклов меч.
– Вас хочет видеть Максим Сергеевич.
Я зажмуриваюсь. Вот оно!
– Что случилось?
– Это личный разговор, – Филипыч даже не засомневался. Он точно обо всем знает. – Я не имею права вмешиваться. Вы должны прийти сегодня вечером в головной офис.
– Нет, – процедила я, – сегодня я точно не приду.
– Максим Сергеич настаивает на вашем сегодняшнем визите.
Вот, блин, упертый тип! Не зря отец постоянно держит его при себе. Филипыч умеет добиваться поставленных задач. Какими бы они ни были по сложности.
– Я уже сказала!
Я не собираюсь уступать. Не сегодня.
– Мина, – голос секретаря стал мягче, сразу выдавая его возраст. Ему чуть больше пятидесяти лет. – Ты же знаешь, что твоему отцу лучше не перечить. Не зли его.
– Я сама решу, что мне делать, – процедили я. – То, что ему приспичило встретиться со мной именно сегодня, не значит, что я тут же прибегу. Сегодня я занята! Можешь сказать, что у меня светская встреча с бомондом нашего города. Я буду любезничать и лебезить. Всё, как он любит!
– Это правда?
– Да, я иду на выставку достаточно известной художницы.
– Хорошо, – соглашается он, – я скажу, что ты зайдешь завтра. Желательно тебе прийти с утра.
Странно, Филипыч всегда начинает официально на «Вы», но заканчивает так, будто разговаривает с маленьким неразумным ребёнком.
Я сбрасываю, не ответив.
Что хочет отец на этот раз? Я же уже сделала все, что он хотел? Возможно, он увидел бухгалтерские отчеты за этот месяц?
Я вновь обратила своё внимание на бумаги. Да, согласна, не впечатляет. Даже, более того, огорчает. С тех пор, как я возглавила данный филиал, ежемесячные показатели не только не росли, они уменьшались с космической скоростью.
Я мало что понимаю в бизнесе. Меня не волнует прибыль, свою должность я ненавижу всем сердцем. Мне не нужна такая ответственность. Я хочу спокойно заниматься тем, что мне нравится и что у меня получается.
Но отец не оставляет мне выбора. Никогда. Я должна выполнять любое из его желаний. И он всегда находит рычаги воздействия.
Цифры мелькают перед глазами. Я делаю глубокий вдох, чтобы они перестали двоиться. Когда не помогает, аккуратно тру глаза указательными пальцами, чтобы не размазать объемный макияж. Это не помогает.
В груди разгорается едкое пламя гнева, но я глубоко дышу. Я собираю всё свое самообладание, чтобы не сорваться и не швырнуть всё со стола, к чертям собачьим.
Я откидываюсь на спинку кресла, затем резко поднимаюсь, хватаю со стола сумочку. На сегодня с меня достаточно.
– Я ушла, – бросаю я секретарю, направляясь к лифту, – ты тоже можешь быть свободна.
– Хорошо, – удивленно отзывается Ирина.
Как и у всех богатеньких куриц нашего мегаполиса, у меня имеется свой личный водитель. Его нанял, кто бы сомневался, мой отец.
– Ты не должна сама водить. Это опасно, – сказал он, представляя Николая, моего личного водителя.
Кто-то может подумать, что у меня заботливый родитель, и он беспокоится о моей сохранности. Уверяю, это далеко не так. Всё намного проще и примитивнее.
Николай – шпион. Он докладывает отцу о каждом моём шаге. Отец целиком и полностью контролирует мою жизнь. Он знает всё: сколько времени я провела на работе, в магазинах, дома и так далее.
Возмущение бесполезно. Оно только усугубит положение вещей. Мне легче принять, чем отказаться. Мой отказ может спровоцировать тяжелые последствия.
Через три часа я вхожу в элитное здание, где проходит выставка Инны Свободиной.
Критики отзываются об этой художнице однозначно и односложно – талант.
Каждые полгода она представляет публике свои новые работы. Ровно шесть картин. Ни больше, ни меньше.
Первая выставка состоялась два года назад. Тогда она взорвала общественность своими работами. Чего только ни понаписали.
«Каждая картина уникальна, цветовая гамма поразительна. Инна сочетает абсолютно несочетаемое. И благодаря этому заставляет все эмоции встрепенуться. Если хоть раз увидишь хотя бы одну из её картин, то никогда не забудешь. Они западают в душу своей искренностью. Художница открыто делиться со зрителями своими чувствами. Но никто не может сказать наверняка, что автор пытается донести».
«Главная особенность её картин в том, что каждый видит в них что-то свое. Картины словно отражают внутренний мир самого зрителя, поднимая на поверхность все спрятанные эмоции: гнев, боль, страх, обиду, любовь, разочарование».
«Главные героини картин – девушки (блондинки, брюнетки, рыженькие). Перед зрителями разворачивается не только их внешность, но и внутренний мир».
И всё в том же духе.
– В этот раз Инна превзошла саму себя, – ко мне подходит хозяйка галереи и по совместительству менеджер Инны Свободиной – Софья Никарская.
Высокая, плотно сложенная брюнетка. Её волосы собраны в конский хвост, на лице макияж, скрывающий первые признаки морщин. Она изящно протягивает мне бокал с искрящимся шампанским.
– Да, – киваю я, – она хорошо потрудилась.
– Вчера я увидела статью в журнале «Стиль». Они сравнили девушек на картинах с самой Инной. Идиоты, – выругалась она, затем посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что её не услышали, – они только это поняли! Я уж решила, что они никогда не догадаются. Подумать только! Прошло уже три выставки. Сегодня четвертая. И они только это поняли!
Я молча слушала монолог Сони. Она всегда много говорит. Но когда её спрашивают о личности художницы, мгновенно становится похожа на рыбу – молчит и хлопает чёрными глазами. Софья всеми силами скрывала автора от посторонних глаз.
Инкогнито. Известно лишь имя автора. Такое положение вещей разжигало ещё больший интерес у зрителей и критиков.
Инна никогда не выходила на связь ни с поклонниками, ни с желающими приобрести одну из её картин. Работы можно было купить сразу после выставки, и исключительно те, что были представлены.
– Ты очень похудела, Мина, – Соня качает головой. – Я всё равно вижу твои круги под глазами, несмотря на тонну маскировки. Ты не должна себя так истощать.
Я не замечаю разительных перемен в своей внешности вот уже несколько лет. Под моими глазами всегда мешки и круги. Каждое утро я тщательно закрашиваю их. Иногда от этого моё лицо выглядит искусственным, но пусть лучше так, чем показать всем, что ночь для меня страшнее ада.
– Худоба нынче в моде, – я отпиваю шампанское, морщусь, когда пузырьки ударяют в нос.
– Ты и так худая. Куда уж больше?
– Не строй из себя заботливую мамочку, – грубо одергиваю я. – Тебе только на руку мои страдания. И неважно, какие они, телесные или душевные.
– Мина, – Соня испуганно смотрит на меня, – что ты такое говоришь?
Я никогда особо не церемонюсь с людьми, отвечаю резко, быстро и по факту. А для чего мне заискивать? Мне не нужны ни друзья, ни приятели.
– Наконец-то я вас нашла!
Перед нами возникла невысокая, коротковолосая блондинка в коротком лимонном платье. Она непринужденно улыбнулась, подхватив бокал с подноса официанта.
Катерина Главина – моя лучшая и единственная подруга ещё со времен школы.
– Здесь сегодня до чертиков много народа. – Она махнула бокалом в сторону присутствующих. – Хорошо хоть, я все картины уже видела, а то при таком столпотворении ничего не разглядеть. Мина, Соня отлично украсила выставку, правда?
– Как всегда, – сухо киваю я.
– Ого, кто-то сегодня не в духе, – Катя искоса глянула на Софью, та кивнула, подтверждая догадку. – Что-то случилось? – Вопрос уже был задан насторожено.
– Отец срочно вызывал сегодня к себе.
Обе замерли, уставившись на меня.
– И что он хотел от тебя на этот раз? – сипло спросила Катя.
Она как никто другой в курсе моих отношений с родителем.
– Не знаю, – я нервно пожала плечами, – Филипыч не уточнил.
– То есть… ты не пошла?
– Нет.
– Но…
– Давайте сегодня не будем об этом! – Я резко оборвала подругу. – Соня, тебе разве не пора официально открыть выставку?
Софья глянула на изящные часики, обвивающие её запястье:
– Ой! Точно!
– Мина, твоё платье шикарно выглядит, – Катя попыталась улыбнуться. – Christian Dior?
Я киваю, стараясь подавить вспыхнувшее раздражение. На мне сегодня действительно платье от «Christian Dior». Последняя коллекция. Шёлковое платье молочного цвета. Оно выглядит так, словно я натянула обтягивающую жилетку с зигзагообразным воротом на свободную струящуюся юбку. На моем тонком теле, при росте сто шестьдесят пять сантиметров, смотрится идеально.
Цвет платья выгодно подчёркивает мои волосы оттенка шоколада. Молоко и шоколад – классика.
На людях мои волосы всегда собраны в пучок на затылке – деловой стиль.
Я всегда держусь сухо, надменно и грубо.
Макияж на моём лице агрессивный. Много тонального крема, тщательно подведены глаза, выведены скулы, и губы всегда сверкают красным пламенем.
Софья направилась к центральной картине. Она протянула руку официанту, тот молча подал ей маленькую вилку. Соня пару раз ударила по бокалу, чтобы привлечь внимание присутствующих, после чего вернула вилку на поднос.
– Добрый вечер, – начала она свою речь. – Рада приветствовать вас на выставке талантливой художницы Инны Свободиной. Как вы знаете, автор сам даёт название не только картинам, но и самим выставкам. На этот раз автор объединил все картины как «Шанс на свободу».
Гости снова захлопали в ладоши, словно дрессированные тюлени. Можно подумать, им понравилось название, или они поняли, о чём идет речь.
– Хватит на меня дуться!
Я слегка обернулась, чтобы посмотреть на того, кого не интересовала напыщенная речь хозяйки.
– Подумаешь, опоздали на десять минут! Я не виновата!
Первое, что бросалось в глаза, – рыжие волосы. Очень яркие. Уверена, что не матушка-природа наградила её такой львиной гривой. Далее шли тёмные глаза, маленький прямой носик, красивый изгиб губ.
Да уж, ничего не скажешь, идеал красоты. Особенно если приплюсовать к такому личику высокий рост, тонкую талию, пышный бюст и небольшие округлые бёдра.
Рядом с ней стоял парень, недовольно сдвинувший свои густые, чуть ли не брежневские, брови. Я не стала более подробно его разглядывать, заметив только эти самые брови и тёмно-каштановые волосы, снова переключив свое внимание на Софью.
– Все картины так же, как и полгода назад, – продолжала вещать она, – будут выставлены на аукцион сразу после окончания выставки. Поэтому, если у кого-то есть желание приобрести хотя бы одну, советую не расходиться. И еще…
Я не дослушала, потому что эта назойливая львица никак не унималась.
– Не понимаю, что такого интересного ты находишь в этих картинах? Они же все одинаковые!
– Тише ты! – прошипел молодой человек.
– Что тише-то? Не могу высказать свое мнение?
– Можешь, – согласился парень, – но давай после выставки.
– Ага, конечно! Можно подумать, ты дашь мне что-то сказать в адрес этой Свободиной. Ты ведь, как ненормальный, скупаешь все её картины. Я даже думаю, что ты любишь её больше меня. Почему ты так смотришь на эти картины? Разве я не привлекательнее? И ты, сто пудово, пойдешь сейчас на этот аукцион, чтобы попытаться выкупить каждую из этих нарисованных картинок…
– Вот только не начинай всё сначала! Я уже тысячу раз тебе всё объяснил. Да, мне нравится её творчество, но не она сама…
– Это потому что ты её даже не знаешь! Что было бы, встань она вот сейчас перед тобой?
Парень не ответил, но я слышала, как скрипнули его зубы.
– Что молчишь?
Голос этой антифанатки Свободиной проходится по моим внутренностям, словно шлифовальная машина. Я сегодня и так не в духе, а тут ещё это.
– Не хочешь мне ответить? Ты, наверняка, упал бы перед ней на колени и попросил бы поцеловать её пятки…
Она невыносима. Я держалась столько, сколько могла. Но всему есть предел. Соня договаривала свои последние слова, снова рассыпавшись в комплиментах Инне и её творческому мастерству.
– Да что ж такое? – сквозь стиснутые зубы, выплюнула я. – Если не нравится художник, тогда, может, стоит убраться куда подальше? Зачем так себя насиловать? Или сначала стоит научиться себя вести, чтобы не разговаривать параллельно с хозяйкой галереи?
Катя повернулась ко мне, вопросительно двигая бровями.
– Глупо, – продолжила я, – очень глупо ревновать к той, кого, возможно, даже нет в этом мире. Призрачная Инна Свободина. Что если её и вовсе не существует?
– Мина, ты плохо себя чувствуешь? – Катя коснулась моего плеча.
Парочка, а главное, его женская часть, заткнулась.
– Не обращай внимания, – я махнула рукой. – Просто понять не могу, неужели так сложно закрыть свой рот на пару минут?
Катя скривилась, слегка мотнув головой.
– Как вам моя речь?
Соня вернулась с раскрасневшимися щеками. Её глаза сверкали нескрываемым удовольствием. Она выжидающе смотрела на меня.
Я должна похвалить? Но я не сильна в комплиментах.
– Ты была на высоте, – за меня ответила Катя.
– Не хочешь ещё раз взглянуть на картины? – Софья встала по правую руку от меня. – Через час начнётся аукцион.
– Я уже достаточно насмотрелась. – Я глотнула алкогольный напиток. – Тебе лучше отойти от меня. Ты привлекаешь слишком много зрителей к моей персоне. Это может вызвать ненужные слухи.
– Ой, – спохватилась Соня, – ты права! Пойду, поговорю со всеми потенциальными покупателями.
Я подошла к центральной картине.
Девушка и тигр.
Они смотрят друг на друга. Но во взгляде каждого читаются разные эмоции. Тигр – агрессия, злость, надменность. Девушка – испуг, паника, страх.
Как там сказано в статье?
– Почему тут везде девушка и звери? – Снова эта рыжая!
– Девушка – это сама художница, – ответил ей парень. – А звери – это те, кто её окружают. Есть и враждебные, и завистливые, и любящие…
– То есть волк – это её враг?
Я хмыкнула себе под нос. Типичное восприятие. Большего я от неё и не ожидала.
– Нет, – парнишка недовольно выдохнул, – волк – это её близкий друг или родной человек.
Я открыла рот от удивления. Да ладно?
– Как ты это понял?
– Взгляни, как они смотрят друг на друга. И какие краски использует художница.
– Да они все аляпистые!
Я сжала губы, зубы и кулаки, чтобы не сорваться и не накричать на эту пёструю курицу.
– Алина!
– Что Алина? Вот, я же говорила, что эти картины тебе дороже меня!
Господи, я что, мазохистка? Почему я продолжаю слушать этот бред?
Я развернулась на своих высоких шпильках, направилась прямиком в сторону дамской комнаты. Краем глаза заметила, как Софья вновь двинулась в мою сторону.
– Даже не думай, – предупредила я, хотя она, скорее всего, не услышала моё предупреждение, но остановилась, прочитав по гримасе на моём лице.
Я открыла холодную воду, подставила свои руки. Прохлада успокаивает. Но мне нужно другое успокоительное. Я подкрасила губы, ещё немного постояв в тишине, решилась выйти.
Люди неспешно двигались от одной картины к другой, плавно перемещаясь. Некоторые подолгу задерживались около каждой картины, словно пытаясь разглядеть, что же скрывается внутри. Другие же просто пробегали глазами, улыбаясь ярким краскам, даже не подозревая, что яркость – это не всегда радость.
Если работа розового цвета – веселая ли она? Если изображенные улыбаются, то счастливы ли они?
Я забыла, как улыбаться. Каково это, когда твои губы растягиваются в противоположные стороны? Я уже и не помню, что раньше заставляло меня смеяться. Шутки? Заразительный смех подруги? Улыбка матери?
Картина с волчицей манит меня. Мои мысли уносятся далеко от этого места. Туда, где нет людей, ослепительного света, шума шагов по паркету. Туда, где есть только я, полотно, краски и кисти.
Моя рука тянется к официанту с подносом. Я хочу выпить. Мне срочно нужно выпить. Тогда мои чувства вновь притупятся. Та боль, что скрывается глубоко внутри, грозит выплеснуться.
Я не замечаю, что на меня движется чье-то тело. Я делаю шаг, и мы сталкиваюсь.
– А-а-а! – кричит рыжеволосая антифанатка, замахав руками и упав мягким местом на кафельный пол.
Мокро. Платье моментально пропитывается жидкостью из бокала, который эта девка держала в руках. Вино. По моему молочному платью моментально расползается кровавое пятно.
– Чёрт! – Я сжимаю зубы, чтобы не вцепиться в эти раздражающие пламенные волосы. – Это же Christian Dior!
– Алина, ты в порядке? – Парень тут как тут. Он помогает ей подняться, затем обнимает её за плечи, мотая головой от меня к ней.
Алина? Алина-то в полном порядке. Чего нельзя сказать обо мне. Это ведь не на неё пролился алкогольный дождь.
– Мина, что случилось? – Катя в ужасе смотрит на мое некогда прекрасное платье.
– Ты! – рычу я, направляя палец на виновницу. – Ты испортила платье от Christian Dior! Ты хоть представляешь, сколько оно стоит?
На самом деле мне всё равно, сколько стоит это платье, и кто его создал. Меня вывел из себя сам факт того, что под конец и так поганого дня меня облили вином, которое должно было влиться внутрь меня.
– Я всё оплачу! – встревает молодой человек.
Я наконец смотрю на него в упор. Моё учащенное дыхание на миг останавливается. Я сталкиваюсь с его глазами и замираю. Они не просто зеленые. Нет. Яркие светло-зеленые радужки окружены изумрудными лимбами.
Он сужает глаза и поджимает свои губы. Они у него необычайно красивой формы. Я такие ни разу не видела. И ещё этот небольшой прямой нос с угловатым кончиком. Этот парень не то слово красив.
Но я не произвожу на него такого же эффекта. Скорее даже обратный. Он морщится, глядя на меня.
Меня нельзя назвать даже просто миловидной, не то что красивой. Голубые глаза, резко-очерченные скулы, прямой нос несколько крупноват по современным стандартам красоты, его кончик слегка вздёрнут, низко расположена перегородка. Высокие, всегда чётко прорисованные брови и угловато-естественные губы.
– Не нужны мне деньги! Это же эксклюзивная коллекция! Хотя откуда вам знать?
Я хмыкаю, нарочито осматривая платье рыжей. Она скрещивает руки на груди, как бы защищаясь от меня. Её короткое платье тоже не из дешёвых, но до моего ему далеко.
Брюнет смотрит на меня с нескрываемым отвращением – привычный взгляд. Мне не страшно и не больно. Так на меня смотрят все, за исключением Кати и Софьи. Катя знает меня со школы, а у Софьи свои причины.
Я дышу огнём, в то время как этот тип медленно достает из внутреннего кармана пиджака чековую книжку.
Надо же! Чековая книжонка.
Мой отец всегда делал такое же лицо, когда выделял мне деньги. Ненавижу! Меня начинает ещё больше трясти. Внешность этого парня уже не привлекает меня. Я смотрю на него и вижу лицо отца. Я до боли сжимаю челюсть.
– Мина, – подруга забеспокоилась не на шутку, давненько она не видела меня такой, – всё хорошо. Уверена, химчистка справится с пятном от вина.
Она берет меня за руку, слегка сжимает, поворачивая к себе. Теперь я вижу такое знакомое и родное лицо. Катя делает глубокий вдох и выдох, я непроизвольно повторяю за ней.
– Пойдем, – тихо говорит она, затем поворачивает голову в сторону парочки. – Можно было просто извиниться.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу произнести ни слова. Катя, как всегда, понимает меня лучше других. Она жестом заставляет Соню оставаться на месте, когда та делает очередную попытку пробраться к нам сквозь толпу зевак. Их уже не интересуют картины Инны Свободиной. Разборки куда интересней.
