Текст книги "Игра стоит свеч (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 15. Новый Южный Уэльс. Кингсклифф. Ралли Австралии
«Нет, развилка как беда,
Стрелки врозь – и вот не здесь ты.
Неужели никогда
Не сближают нас разъезды?
Этот сходится, один,
И, врубив седьмую скорость,
Светло-серый лимузин
Позабыл нажать на тормоз»
В.С. Высоцкий. «Песня о двух красивых автомобилях»
Перелет из Европы в Австралию тяжел. Это самая масштабная миграция раллийного сообщества за весь чемпионат – более полутора десятка тысяч километров. От самого центра Европы до юго-восточной оконечности Австралии.
Хотя само ралли Австралии славится своей безупречной организацией и интересным сочетанием асфальтовых участков с лесными дорогами, проложенными среди тропических джунглей.
Кайл, как и обещал Джулиан, к ралли Австралии совершенно пришел в себя, руки его слушались прекрасно, с головой он дружил как никогда, и лишь одно омрачало его существование. Николь.
Причем в совершенно противоположном смысле, чем еще совсем недавно.
Если вся верхушка команды во главе с Мак-Коски довольно улыбалась и потирала руки, глядя на то, как Кайл одумался, и они теперь работают с Ник дружно, практически – душа в душу, то Кайла такой расклад совершенно не радовал…
Сбой в часовых поясах не дал ему спокойно спать. Проворочавшись без малого час и достигнув лишь того, что белье на кровати сбилось в одну кучу, он решил пойти искупаться. Идея странная – идти в два часа ночи купаться. Но, во-первых, бассейн при гостинице работает круглосуточно. А во-вторых… Ну, все равно ему не спится! Овец считать – это, конечно, любопытно, но как-то не помогает. Не смотря на близость Новой Зеландии.
Если бы он знал, чем закончится его ночной поход, он бы остался в номере под одеялом. И считал бы овец, хоть до рассвета. Зато не увидел бы ее…
Когда он вошел в зал бассейна, сразу увидел – кто-то там уже есть. Не один он такой умный – плаванием с бессонницей бороться.
А потом, необъяснимо, еще не видя толком фигуры, он понял… почувствовал… что это она. Стоял у дверей, невидимый, потому что приглушенный свет падал лишь на поверхность бассейна, и наблюдал. Плавала Ник не очень хорошо – сам Кайл плавал не в пример лучше. Она делала частые остановки, и вообще – больше плескалась в свое удовольствие.
Он хотел выйти из тени, окликнуть Николь и вдоволь поприкалываться над ее ленивой манерой плавать. Но отчего-то медлил… А потом Ник вылезла из бассейна, и обнаруживать свое присутствие ему совершенно расхотелось.
Стоял молча и смотрел. На эти бесконечные совершенные ноги. Изящные плечи и руки. Изгиб тоненькой талии. Как она наклоняет голову, отжимая отросшие волосы. Как потом закидывает руки за голову, прогибаясь глубоко назад, и как при этом под тканью купальника четко обрисовывается грудь.
С каждой секундой его дыхание становилось все тяжелее, казалось, что его слышно на весь зал бассейна. И, с трудом оторвав взгляд от тонкой женской фигуры, он незаметно вышел, прикрыв за собой дверь.
Овец он так и не смог представить. Провалялся почти до пяти утра, представляя себе совсем другое.
Они сидят перед ноутом Ник, плечом к плечу, и просматривают записи прохождения двадцать второго «допа». Запись заканчивается.
– Давай еще раз, – командует Кайл. – Не могу я понять, как этот поворот проходить.
– Ну, не в полный газ, это точно, – Ник послушно отматывает запись на начало.
– Почему не в полный? Здесь достаточно широко.
– Кайл… – Ник качает головой, – не так уж и широко.
– Ну, вот же, смотри!
– Кайл, это запись!
– Да понимаю, не дурак! – Кайл начинает злиться.
– Когда смотришь запись, надо вносить определенные коррективы и понимать, что это картинка с камеры. Ты же не проезжал здесь, это новый участок. Поверь мне, здесь не так широко, как кажется.
– Да он у меня уже в памяти отложился! Уверен, этот вираж я смогу проехать с полным газом.
– Кайл, лучше бы ты верил мне… как раньше.
– Да я верю! – Кайл вскакивает. – Но что, я теперь не могу собственное мнение высказать? Права только ты?!
– Нет. Но… и у меня есть собственное мнение. Я сомневаюсь, Кайл… насчет прохождения этого поворота полным газом.
– Я настаиваю, – резко говорит Кайл. Что за бес в него вселился? Но ему вдруг остро хочется показать ей, что он не только ехать может быстро, но и в тактике кое-что понимает. Потом все же смягчается: – Верь мне, Ник. У нас получится.
После краткого размышления Николь кивает:
– Хорошо. В конце концов – едешь ты. Тебе виднее.
Сомнения у нее оставались. Раньше они такие повороты проходили всегда не в полный газ. Но, в конце концов, у Кайла опыта в разы больше чем у нее. Он должен лучше знать.
Гоночные инженеры потом восстановили всю картину с точностью до секунды, по телеметрии и записям камер.
15.49.19. Машина Падрона входит в поворот.
15.49.20. Машина вылетает с трассы.
15.49.21. Переворачивается.
15.49.22. Влетает в деревья. Отметки на деревьях от удара, как потом замерил персонал, обслуживающий трассу, были на высоте четырех метров.
15.49.24. Покореженный автомобиль останавливается, завалившись на бок.
15.49.29. К машине подбегают сотрудники из числа гоночного персонала.
На все ушло десять секунд.
Он приходит в себя от невозможности дышать и острой боли в груди и разбитом лице. Превозмогая себя, пытается сделать вдох. С трудом, но получается. Глаза заливает кровь. Наверное, кровь, не пот же? У него были аварии, но таких жестких… Слабо шевелит руками, ногами. Больно, но терпимо. Хорошая машина, крепкая, выдержала удар. И он тоже выдержал, кажется. Надо попробовать выбраться самому. Дверь оказывается заклиненной, значит, надо попытаться через пассажирскую…
Нахлынувшая волна ужаса опять лишает его возможности дышать. Ник!!! Он не может толком повернуть голову в шлеме, чтобы посмотреть. Кое-как справившись с застежками ремня безопасности, освобождает руки, стаскивает шлем и поворачивает голову, внутренне содрогаясь.
Она неподвижна. Поза не говорит ни о чем – ремни ее фиксируют плотно, лишь голова бессильно склонена на грудь.
– Ник… – хрипло, через боль шепчет он. Тишина в ответ.
– Ник! – чуть громче, и плевать на боль в груди. И опять эта пугающая тишина в ответ.
Набирает полную грудь воздуха, до темных пятен перед глазами и звона в ушах, и кричит:
– Никооооль!!!
Ответом ему служит скрежет дверной ручки. Подоспели ребята, обслуживающие этот участок трассы. Дверца дергается сильнее, осыпается чудом удержавшееся при ударе стекло. И он выкрикивает в открывшийся проем, едва не теряя сознание от боли в груди:
– Ее!!! Доставайте ее! Срочно!
Ему кивают. Машина начинает качаться и вскоре опрокидывается обратно, на четыре колеса. Ник, как бесчувственная кукла, болтается в кресле, пристегнутая ремнями. Кайл снова отключается.
Вой сирены. Шум голосов. Но все перекрывает стрекот «вертушки». Кайл с трудом открывает глаза. Хорошо, хоть кровь больше не льется. Над ним – лицо Макса.
– Кайл! Очнулся, хорошо. Не волнуйся, все будет в порядке. Уже летим в больницу.
У него голова кружится. Или… это его везут куда-то.
– Где Николь?!
– Она там, – дергает головой Мак-Коски.
– Как… она? – липкий тошнотворный ужас никуда не делся, не отпускал его, и тут же вернулся, мешая говорить, парализуя сознание, и он может только смотреть на Макса полными страха глазами.
– Она жива, – поспешил успокоить его шеф.
Жива… жива… жива… Это билось в голове, заставляя ужас отступать и давая возможность дышать, думать. Но все-таки – этого было недостаточно.
– Она… сильно пострадала?
Макс на секунду отводит глаза. Потом отвечает:
– Я не знаю, Кайл.
– Макс!?
– Я действительно не знаю точно. Вот прилетим в больницу…
– Макс… – хрипит Кайл.
– Все будет хорошо… – успокаивающе бормочет Мак-Коски.
Кайл хочет возразить, но его уже грузят в вертолет, Макс куда-то исчезает. А он сам снова теряет сознание.
– Кайл, тебе надо лежать! У тебя ребро сломано.
– Ерунда.
– Не ерунда! Если ты хочешь через две недели выйти на трассу ралли Франции, ты должен соблюдать рекомендации врачей.
– К черту врачей! – он садится на кровати. – Я нормально себя чувствую.
– Тебе просто всадили убойную дозу обезболивающего!
– Тем лучше. Что с Ник, Макс?
– Она в реанимации.
У Кайла вырывается стон ужаса.
– Реанимация?! Что с ней?
– Сломана ключица. Многочисленные гематомы. Но внутренних кровотечений нет – анализы и УЗИ подтверждают…
Мак-Коски замолкает.
– Макс… – предупреждающе произносит Кайл, – главное говори!!!
Сэр Макс вздыхает.
– Она без сознания, Кайл. До сих пор. Уже почти шесть часов прошло, но она так и не пришла в себя…
Падрон обессилено падает обратно на подушки и, закрыв лицо руками, стонет в ладони.
– Кайл, послушай, – Макс присаживается рядом, – рано паниковать. Врачи говорят – такое бывает при сотрясении мозга даже средней степени. Особенно, если оно предварялось сильным стрессом или нервным переутомлением…
Кайл отнимает от лица руки.
– Стрессом? Переутомлением? О, да! – с его губ срывается горький нервный смешок. – Это все я ей обеспечивал… и не один месяц… и в полном объеме!
– Кайл! Ну, какого черта! Не вини себя! Ты не виноват.
– Да?! А кто виноват? Это не я ее третировал все эти месяцы? Или, может быть, не я сегодня был за рулем?! Не я разбил машину, из-за чего Ник теперь в реанимации?! Не я ошибся в этом чертовом повороте?!
– Кайл… ошибиться может каждый… У любого есть право на ошибку!
– Я! НЕ! ИМЕЛ! ПРАВА! ОШИБАТЬСЯ! – он орет так, что Мак-Коски вздрагивает. Впрочем, на Кайла это действует отрезвляюще.
Он снова садится на постели, вынуждая Макса подняться.
– Помоги мне.
– Куда ты собрался?
– Помоги мне, – упрямо повторяет Кайл, спуская ноги с кровати. – Помоги мне встать.
– Ты уверен, что можешь идти?
– Не смогу идти – поползу!
– И куда? – Макс придерживает за локоть вставшего Кайла.
– Я должен ее увидеть, – отвечает он. – И… можешь меня уже не держать. На ногах стою. Справлюсь. Пойдем.
– Куда?
– В реанимацию.
– Тебя не пустят, – делает последнюю попытку отговорить Кайла Макс.
– Пусть попробуют, – отвечает Падрон. Мак-Коски знает этот тон, спорить с Кайлом сейчас бесполезно.
А вот дежурящий в реанимации врач Кайла не знал и попытался его остановить.
– Туда нельзя!
– Мне нужно.
– Молодой человек, – доктор терпелив, но неумолим, – это вам не обычная палата, а реанимация! И сейчас уже поздний вечер. Вашей девушке нужен покой. Приходите завтра, там видно будет.
– Мне нужно…
– Это невозможно!
– … сейчас …
– Нет!
– … ее видеть!
– Я вам сказал – нет!
– Я прошу вас, – тихо вмешивается в разговор сэр Макс. – Вы знаете, кто он?
– Какая разница!? Послушайте, с вашей девушкой все будет в порядке, а вам лучше сейчас уйти, – дежурный врач уже начинает злиться.
– Она не моя девушка! Она мой штурман, черт побери!!! А я ее пилот! И это из-за меня она сейчас там! Неужели вы не понимаете?! Мне нужно ее увидеть!!!
Врач молчит. И потом, нехотя:
– Пять минут у вас.
Кайл кивает.
– Спасибо.
А внутри палаты у него чуть не подгибаются колени – Макс подхватывает его.
Все ее лицо в кровоподтеках – следствия удара изнутри о шлем. В широком вырезе больничной рубашки видны бинты наложенной на плечи повязки. Из тонкой руки торчит игла, змеится шнур капельницы. Но хуже всего – видная даже под ссадинами и кровоподтеками бледность. И закрытые глаза. И неподвижность.
Он не должен плакать, по крайней мере – не сейчас. Но… как же он… что же он наделал?! Черт! Черт! Черт!!!
– Тихо-тихо, – успокаивающе бормочет сэр Макс. – Кайл, ну что ты, в самом деле? Еще рано впадать в панику.
– И в самом деле, – произносит за их спиной негромкий голос.
Оборачиваются. Здоровенный рыжий бородач в белом халате.
– Джаред Хитчер, – озвучивает он то, что Кайл в это же время читает на бейдже. – Лечащий врач мисс Хант. И ваш, мистер Падрон, тоже. Только вот вы, в отличие от мисс Хант, совершенно не выполняете мои рекомендации.
– Не имел чести с ними ознакомиться!
– Так давайте это исправим, – мгновенно реагирует доктор Хитчер. – Пройдемте в вашу палату и…
– К черту мою палату! Простите, доктор, – спохватывается Кайл. – Я просто… Что с Ник?
Хитчер какое-то время оценивающе смотрит на Падрона и затем, приняв решение, все-таки отвечает. Сухо, констатируя лишь факты:
– Закрытый перелом ключицы со смещением, справа. Произведена репозиция, наложена фиксирующая повязка. Произведено ультразвуковое исследование органов брюшной полости. Признаков кровотечения не выявлено. Гематомы обработаны. Собственно, все это я уже изложил мистеру Мак-Коски.
– Понял, спасибо, – быстро отвечает Кайл. – А что с… когда она придет в себя?
– Мистер Падрон, вы задали вопрос, на который у меня нет ответа.
– То есть как?! Вы вообще ничего не знаете? – Кайл потрясен.
Доктор вздыхает.
– Пока мы диагностируем у мисс Хант сотрясение мозга средней степени тяжести. Состояние ее стабильное. Завтра утром сделаем томограмму и еще ряд обследований. Будем смотреть…
– А если она так и не придет в себя?
– Значит, это тяжелая степень. Не исключен ушиб мозга. Утром будет видно. Надо дать организму мисс Хант шанс восстановиться самому.
– А если нет?
– Состояние мисс Хант будет расцениваться как травматическая кома, и мы будем предпринимать соответствующие меры.
Макс успевает подхватить покачнувшегося Кайла. Кома?!
– Так, мистер Падрон! Вы тоже отнюдь не в лучшей форме. Давайте, мы с мистером Мак-Коски проводим вас в вашу палату. Вам нужно отдохнуть.
Кайл принимает решение. Мгновенно и безоговорочно. Сомнений нет.
– Я останусь здесь.
– Как? – изумление доктора неподдельно. Он повидал многое, но этот красавец-гонщик с разбитым лицом умудрился его удивить.
– Я останусь здесь, – упрямо повторяет Кайл.
– Нет. Невозможно.
Кайл собирается засунуть руки глубже в карманы штанов – привычка, которую он подцепил от Николь – та тоже всегда засовывала руки в карманы, когда нервничала. И в этот момент сознает – на нем больничная пижама, и карманов в штанах попросту нет.
– Я останусь здесь и точка.
– Мистер Падрон… Кайл, – доктор Хитчер включает все свои увещевательные интонации на полную катушку. – Никому не станет от этого лучше. Вам нужно отдохнуть, у вас весьма серьезные травмы. Мисс Хант не будет ни горячо, ни холодно от вашего присутствия. За ней круглосуточный присмотр, врач будет дежурить всю ночь, если вы из-за этого переживаете. Так что… – протягивает руку, – пойдемте.
Кайл отрицательно качает головой.
– Или я останусь здесь. Или вы будет вытаскивать меня отсюда силой. Я вряд ли смогу оказать достойное сопротивление… Но буду цепляться за мебель. Лягаться и кусаться, – Кайл смотрит в широко распахнутые от удивления глаза доктора Хитчера. – Давайте не будем до этого доводить. Мне НУЖНО здесь быть. Я просто… просто посижу здесь. Тихо. Правда.
Мак-Коски легко прикасается к руке Хитчера.
– Позвольте ему, доктор. Пожалуйста…
– Вы сумасшедшие! Оба! – не выдерживает Хитчер. – Черт с вами, оставайтесь, если вам плевать на собственное здоровье. Но учтите – за вами будут наблюдать, – он кивает в сторону стены палаты, которая от потолка до половины представляет собой прозрачное стекло.
– Пусть смотрят, – грустно усмехается Кайл. – Голым танцевать не буду.
– Надеюсь. Но ампулу с успокоительным на всякий случай дежурному оставлю, – врач кивает Мак-Коски: – Пойдемте.
После того, как закрывается дверь, и Кайл остается с Ник наедине, у него хватает сил только на то, чтобы сделать пару шагов. И упасть на колени рядом с кроватью.
Он едва касается макушкой матраса высокой реанимационной кровати. Поднимает руку и тихонько гладит ее холодные пальцы, лежащие на простыне. И слезы наконец-то прорываются, горячо, обильно, неудержимо. Настоящие мужчины не плачут. Только вот кто бы сказал, как поступают настоящие мужчины перед перспективой потерять нечто очень-очень дорогое? Если этот самый настоящий мужчина сам, собственными руками сотворил такое, из-за чего рискует потерять близкого человека, без которого, как выясняется, дальнейшая жизнь представляется унылой, бессмысленной и нелепой?
В груди нещадно саднит, и не в сломанном ребре дело. Он чуть сжимает ее пальцы. Никакого движения в ответ. Прости меня, Ник, ох, прости, пожалуйста… Что же я наделал?!
В эту ночь в одной из палат реанимации окружной больницы Брисбена были слышны слова на разных языках. На английском шептали просьбы о прощении и имя – Николь, Ник, Ники. На итальянском тихо произносились слова католической молитвы. На шведском, но так же тихо – слова протестантской молитвы, которую тайком ото всех его заставила выучить мать.
Он вспомнил все молитвы, что вбивали в него в детстве. И когда они заканчивались, он просто шептал: «Пожалуйста, Господи. Пожалуйста. Ничего больше не попрошу».
Часам к двум ночи он все-таки заснул, а точнее – впал в забытье, все так же стоя на коленях возле ее кровати, не отпуская ее руки. И ее тонкие бледные пальцы самыми кончиками касались темных волос.
Ближе к середине ночи у дежурного врача лопнуло терпение. Находящейся в реанимации девушке вреда от такого не совсем адекватного «гостя» никакого. Но вот сам «гость», пострадавший в этой же самой аварии, в результате таких ночных «бдений» вполне может усугубить свое и без того неблагополучное состояние.
Врач разбудил Кайла, практически за шиворот поднял с пола и усадил в подготовленное заранее кресло-каталку. Так определенно лучше, чем на полу. Еще бы лучше отвезти его в палату. Но задача была из разряда невыполнимых, решил дежурный, глядя как мужчина, уже сидя в кресле, снова схватился за руку лежащей на кровати девушки, мрачно глядя на доктора.
– Доброй ночи, – пробормотал врач, закрывая за собой дверь. Филиал сумасшедшего дома, а не реанимационное отделение, честное слово.
Разбудил Кайла звонок мобильного и голос Макса.
– Эт, пока без изменений, да. Состояние стабильное. Да не дергайся ты! Как только будут какие-то новости, я сразу… Да, обязательно, конечно. Держись там, Этьен. Да погоди ты с аэропортом!..
Кайл с трудом разлепил глаза. Голова раскалывалась так, как никогда до этого раньше. Боль с похмелья по сравнению с тем, как рвалось сейчас внутри черепной коробки – просто пустяк. А еще очень даже ощутимо ныло сломанное ребро.
– Ты все-таки идиот, Падрон, – вместо приветствия говорит ему Макс. – Идиот, каких свет не видывал! Спать в кресле со сломанными ребрами – это ты сам себя переплюнул в идиотском геройстве…
– Лавинь? – игнорируя его упреки и указывая глазами на телефон в руке шефа, спрашивает Кайл.
– Да, – морщится Мак-Коски. – Раз пятидесятый уже. А мне ему сказать нечего… Сейчас вот Ник привезут, может, новости будут.
Привезут? Кайл охает, оборачивается. Кровать пуста.
– ГДЕ ОНА?!?
– Да не ори так! Ник увезли на обследование.
– Она?..
– Нет, – качает головой сэр Макс, – Ники не пришла в себя.
Кайл начинает потихоньку растирать ноющие ребра, бормочет под нос:
– Так, надо как-то встать…
– Давай помогу, – предлагает Мак-Коски, и в этот момент дверь распахивается. Хитчер придерживает открытую дверь, в которую заезжает каталка. На ней Ник. Полусидит. Глаза открыты, в них удивление при виде находящихся в палате Кайла и Мак-Коски.
Она пришла в себя!!!
– Кайл? Сэр Макс? – произносит Ник вопросительно. Голос ее хриплый и тихий. – Что вы здесь делаете?
– В гости пришли, – бормочет Кайл, пытаясь проглотить ком в горле от затопившего его почти обморочного чувства радости. Она пришла в себя! Ник очнулась! Кажется, на глаза опять набегают слезы. Черт, да сколько-можно-то?! – Макс, помоги мне встать!
Мак-Коски подает руку, с его помощью Кайл встает, одновременно пытаясь незаметно, как ему самому кажется, вытереть слезы. На ногах он стоит исключительно на морально-волевых – слабость страшная, ребра болят, голова раскалывается, в спине что-то горит и жжет от долгого сидения в одной позе… В общем, надо крепко подумать, чтобы сказать – что у него НЕ болит.
– Давно здесь? – Ник задает слишком много вопросов для человека, которые совсем недавно пришел в себя.
– Только что зашли, – Кайл бросает предостерегающий взгляд на Хитчера, убеждая того молчать о событиях вчерашнего вечера. – Я не знал, что ты уже… проснулась. Я очень… рад.
– Поцелуй томографа разбудит любую принцессу, – усмехается Ник.
– Что, прямо там?
– Мисс Хант пришла в себя в камере томографа, – вмешивается в разговор доктор Хитчер. – Перепугала персонал до полусмерти.
– Я сама перепугалась, – ворчит Ник.
– Снимок сделать успели, что характерно, – говорит Хитчер, закатывая кровать на место.
– И что там, на снимке? – у Кайла некстати просыпается паранойя.
– Вообще-то, это касается состояния здоровья мисс Хант, а не вашего, – парирует док.
– Снимок показал, что мозг у меня есть, – усмехается Ник.
– Прекрасно, – бормочет Кайл, – а то я сомневался.
Джаред Хитчер может лишь удивленно покачать головой. Неужели этот же самый человек вчера, вот в этой самой палате, умирал от страха за жизнь девушки, над которой сейчас подшучивает? Да еще и теперь старательно скрывает тот факт, что провел ночь у ее кровати, как сторожевой пес. Странные они, ей-Богу! И, в подтверждение его мыслей:
– Кайл?
– Что?
– У меня такая же страшная и помятая физиономия, как у тебя? Или я выгляжу лучше?
– Хм… Не знаю, Ник. Я, если честно, в зеркало еще не смотрелся.
– Вы оба… красавцы! – подает голос сэр Макс. У него тоже повлажневшие глаза. – Друг друга стоите! Ник, я… я так рад, что ты пришла в себя. Мы пока оставим тебя. Пойдем, Кайл. Тебе уже пора, наконец-то, в свою палату.
– Да-да! – поспешно поддерживает Мак-Коски доктор Хитчер. – Я сейчас осмотрю мисс Хант и приду к вам, мистер Падрон. Как бы ваше состояние не ухудшилось в силу… хм… некоторых обстоятельств.
Кайл бросает на Ник прощальный взгляд. Она смотрит ему в глаза и даже слегка улыбается – что может быть прекрасней?
– Пока, штурман. Увидимся.
– Пока.
И когда он уже в дверях, Ник добавляет:
– Отличная пижама, Кайл. Сиреневый тебе определенно идет.
