Текст книги "Проклятый муж (СИ)"

Автор книги: Дарья Ратникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Они шли по полутёмному коридору, едва освещённому кое-где редким светильником. Сара отстранённо подумала, что надо бы спросить у графа, почему он не любит света. Наконец, коридор закончился, и муж распахнул перед ней дверь, приглашая внутрь. Сара зашла вслед за ним и едва не ахнула. Библиотека была огромной, в полном смысле этого слова. В ширину и в длину она казалась едва ли не больше бального зала в родовом имении Бален. Здесь ярко горели газовые светильники, так что Сара могла в полной мере оценить вкус хозяина имения. Стены библиотеки были обиты панелями дорогого светлого дерева, выкрашенного, видимо, такой краской, что надолго сохраняла дерево от гниения и плесени. С одной стороны в библиотеке стояли книжные шкафы, стройными рядами, уходя вглубь комнаты, а с другой – располагалось место, где можно было, уютно устроившись, почитать книгу. Массивный дубовый стол, пара кресел в дорогой обивке тёмного цвета, в тон столу, несколько стульев, трюмо, писчие принадлежности на нём и большой глобус.

Граф подошёл к столу, с трудом, опершись на трость, почти упал в кресло, приглашая Сару присоединиться. Она села. Тревога вернулась с прежней силой.

–    Я вижу вы боитесь и недоумеваете, графиня, зачем я позвал вас в библиотеку, – в его голосе слышалась только усталость. – Не бойтесь. Мне надо лишь обсудить с вами кое-какие формальности наследования имения, а познакомить вас с бумагами. После моей смерти вы, как следует из договора, останетесь моей единственной наследницей, а состояние у меня приличное.

Сара слушала графа с недоумением. Неужели он только для этого позвал её в библиотеку и обозначил этот час в договоре? Так ведь она и сама бы на это согласилась. Неужели это всё?

–    То есть вы хотите обучить меня? И ради этого в договоре прописали этот час? – Спросила она удивлённо.

–    А что вас удивляет? – Граф устало откинулся на спинку кресла. – Я же не знал, что за характер будет у тали Бален, будущей моей жены. Может быть, она упала бы в обморок при виде меня. А так, приписка в договоре обезопасило моё имущество от расточения хотя бы в ближайшее время после моей смерти.

Сара внимательно посмотрела на графа. Но за маской ничего не было видно. Спросить или не спросить?

–    Зачем вы женились на мне, граф Даррен? – Рискнула она, ожидая чего угодно – вспышки гнева, молчания, злости, но никак не того, что последовало за этим вопросом.

–    Боюсь, графиня, вы мне не поверите. Видите ли, Проклятых не принято считать меценатами, людьми, способными на что-то из чистого альтруизма. Так что, чтобы я не сказал, вы всё равно будете считать только так, как вам удобнее, – Саре послышался грустный смешок под маской. Мысли её мешались. Граф сказал «из чистого альтруизма». Что это такое? Она сидела напротив него молча, пытаясь осознать только что услышанное. – Ну так что, приступим к обучению?

Сара молча кивнула. Как жалко, что она не видит лица графа, да и ему ведь, наверное, неудобно в маске.

–    Граф Даррен, вы можете снять маску, если вам неудобно. Я не боюсь вас, а Язен теперь в пансионе и его вы не сможете напугать, – сказала она и сама испугалась своих слов.

–    Вы удивляете меня, графиня, всё больше и больше, – в голосе её мужа действительно чувствовалось изумление. Но он подчинился её просьбе и снял маску. Сара даже не вздрогнула. Наоборот, живое, хотя и изуродованное лицо, по сравнению с маской, показалось ей приятнее. – Ну теперь вы довольны? Можете принести мне бумаги? Они лежат вон в том шкафу, на третьей полке.

Сара вздохнула, потом встала и принесла бумаги. Неужели граф будет действительно учить её? Но он, видимо, и не имел в виду ничего другого. Почти целый час он объяснял ей состав его состояния, и каких ещё возможных наследников, претендующих на его имение, следует иметь в виду. Сара слушала с удивлением и запомнила мало, хотя и старалась честно. Видимо, граф увидел, что она уже мало что понимает, поэтому сказал:

–    Я вижу вы устали, графиня. Можете идти. На сегодня вы свободны. Завтра, если вам не трудно, в то же время.

Сара развернулась и хотела уже уйти, как её внимание привлекло выражение лица графа. Он скривился, как от боли. Почти не сознавая, что делает, она вернулась и спросила:

–    Граф Даррен, если вам не трудно, посоветуйте мне что почитать. А то здесь немного скучно одной.

–    С удовольствием, – если он и удивился, то вида не подал. Он встал, опираясь на трость, и направился между книжных рядов.

–    Вы что любите? Любовные романы – вот здесь, история и политика – здесь, стихи

–    на тех шкафах. Вот там свежие газеты и журналы. Генрих забирает их с почты раз в неделю.

Сара выбрала себе томик стихов и любовный роман. Этого хватит на пару дней. А потом она возьмёт что-нибудь ещё.

–    Благодарю вас, граф, – она улыбнулась ему и направилась к себе.

Глава 7

Следующие дни прошли спокойно, если не сказать беззаботно. Сара уже не так боялась этого часа в библиотеке, да и граф с каждым разговором казался ей всё менее и менее суровым. Он действительно обучал её бумажным премудростям и деловым тонкостям. Но всё чаще она задавалась таким вопросом – рано или поздно он ведь объяснит ей всё необходимое, и что тогда они будут делать этот час в библиотеке? Не то чтобы ей не нравилось так проводить это время, но ответ на вопрос её очень интересовал. Сара начала догадываться, что графу просто одиноко, и он будет приходить только чтобы поговорить с ней. Мысль эта была смутной и не оформившейся до конца, но она тем не менее всё же была.

А ещё… Ещё  графа было чисто по человечески жалко. Сара смотрела каждый раз на его шрамы, на то, как он с трудом, опираясь на трость, садился в кресло, как кривилось при этом от боли его лицо и невольная жалость пробиралась в сердце. Может быть, он совершил в прошлом какое-то страшное преступление, но уже, должно быть, много и много раз искупил его. Раньше она всегда думала, что клеймо – самый правильный способ для таких Проклятых преступников, но вот сейчас сомнения закрадывались в сердце. И почему нет такого обычая – если преступник искренне раскаялся и изменился, снимать с него клеймо? Сара вздохнула. Надо обязательно что-нибудь прочитать на эту тему, чтобы разобраться...

Она шла по едва освящённому коридору к библиотеке – взять какой-нибудь роман вместо того, прочитанного. Помнится, она набралась смелости и спросила у мужа, почему в доме всегда темно и услышала в ответ, что ему больно смотреть на свет. Интересно, есть ли вещи, делать которые ему не больно? А ведь ему всего сорок три, в полном расцвете сил… Сара вдохнула ещё раз и остановилась у знакомой двери. В библиотеке было внезапно темно. Если бы не свеча, которую она принесла с собой, было бы вообще ничего не разглядеть. Она направилась к шкафам с книгами и едва не вскрикнула, услышав тихий вздох. Сжав зубы, Сара повернулась, заставив себя не попятиться, и разглядела в темноте графа. Он сидел в своём кресле, за столом.

– Я, верно, напугал вас, графиня, простите. Я размышлял, – на его лице не было маски. Огонь свечи выхватил и резко очертил упрямый лоб, печально опущенные уголки губ и тёмные, почти сливающиеся с окружающим мраком глаза.

– Ничего страшного. Я пришла за книгами, – почти прошептала Сара, словно заворожённая, глядя на него.

– Вы уже прочли то, что брали в прошлый раз?

– Роман. Стихи я не прочла. Их не проглатывают, как романы, а смакуют маленькими глотками, чтобы почувствовать вкус.

– Или только лишний раз ощутить одиночество, – угрюмо ответил граф. А потом внезапно продиктовал на распев.

В пыль обратится камень,

Пеплом покроется лёд,

В прошлом огонь и пламень,

Сердце удара ждёт.

Звонкие птичьи трели

Белого зимнего дня,

Вьюжные сны метели.

Всё это – не для меня.

Горстка земли на могилу,

Да лунный полночный свет.

Сны только зря манили.

Был я, и вот меня нет.

Жизнь лишь игра теней,

Тонкий мираж, полубред.

Так размышлять верней

В истине слышен ответ.

Граф замолчал и отвернулся. Что это было? Может он выпил? Но нет. Сара не увидела рядом с ним вина. Но она и сама внезапно почувствовала, что приглушённый неясный свет свечи, бросавший блики на шкафы, уставленные книгами, располагает к внезапной откровенности. Она помолчала немного, собираясь с мыслями. Вспомнилась библиотека в доме, в их с отцом, матушкой и маленьким Язеном доме, тихие разговоры о стихах (отец очень любил читать стихи и даже иногда сочинял их сам) и поэтах, и губы сами сложили слова в строчки. Она читала их когда-то и где-то, давным-давно, вечность назад…

Вижу, желаешь смерти,

Вижу, желаешь забвенья,

Но силы небесной тверди,

Дали тебе рожденье,

Думать о смерти опасно...

Жизнь тебе свыше дана!

Свет твой не должен угаснуть,

Если вокруг будет тьма....

В сердце твоем столько боли,

Хватит тоской упиваться,

Счастьем в земной юдоли,

Тебе суждено наслаждаться.

Даже в безмолвном забвенье

Есть хоть один светлый миг!

Жизнь – вот одно наслажденье,

Жаль, ты его не постиг!

Жизнь – это нежная сладость,

Это – не мрачный покой...

Есть ли намек на радость,

В сердце, снедаемом тьмой?*

Сара замолчала и посмотрела на графа. Он вызывал её, она ответила. Пусть не своими словами, но… какая разница. Она увидела, как удивление загорелось в его глазах.

– Это ваши стихи, графиня?

– Нет, – смутилась Сара. – Мы с отцом часто сидели в библиотеке и читали стихи друг другу. Эти я тоже слышала и вот почему-то вспомнила.

– Хорошие стихи. Только я с ними не согласен, – почти злобно сказал граф. В его глазах мелькнуло пламя, но тут же потухло. И он продолжил уже спокойнее. – Для меня жизнь, графиня, это лишь могила. Во всяком случае, я иду к ней всю жизнь. Какая может быть сладость при мысли об этом?

Сара потупилась. Не то чтобы ей стало стыдно. Нет. Скорее больно, а ещё жалко графа. Она не видела сейчас в нём Проклятого. Нет. Ни капли.

– Но ведь и в вашей жизни, наверное, было что-то хорошее.

– Было. Но вряд ли вы вспомните о нём, зная мою историю, – мрачно ответил граф.

– Так расскажите мне её! – Сара посмотрела на него почти с вызовом.

– Не сейчас. Потом, позже… – он ответил устало, а потом опустил глаза. – Вы нашли нужные книги, графиня?

– Нет ещё.

– Тогда не смею вас больше задерживать, – граф отвернулся, показывая, что разговор закончен. Сара уже успела узнать эту его особенность, поэтому молча кивнула и проскользнула к шкафу с романами. Что это было только что? Кто дёрнул её за язык говорить так дерзко с собственным мужем, с Проклятым преступником? Или что дёрнуло её? Может, жалость... Растерянная, она выбрала наугад один из романов и проскользнула мимо графа, который всем своим видом показывал, что хочет побыть в одиночестве.

*стихи автора и Кристины Юраш

***

Когда жена ушла из библиотеки, граф уронил голову на руки и остался сидеть в такой позе, глядя на искры в догоравшем камине. Он не хотел признаться себе в том, как этот разговор взволновал его. О, да, он выторговала этот час в библиотеке, чтобы убежать от одиночества, но после разговоров с женой ему становилось только ещё более одиноко. Он думал отвлечься от своих гнетущих мыслей, а выходило только хуже. После общения с графиней, мысли превращались в жалящих пчёл, постоянно напоминая ему о том, что его дни сочтены. Он уже почти смирился с тем, что умрёт, но именно что почти. Когда он смотрел на жену, когда разговаривал с ней, жить почему-то хотелось во много раз сильней, чем обычно.

Граф вздохнул и попытался повернуть свои мысли в другое русло. Интересно, чем и кому не угодил тал Джеймс Бален, отец Сары? Он не знал его лично, но по нескольким оброненным женой фразам, мог понять, что она очень уважала и любила его. Нетрудно догадаться, что тал Бален был человеком достойным во всех смыслах, но вот кому-то перешёл дорогу. Интересно, есть ли возможность узнать, кому? Хотя, он давно уже понял, что такие люди умеют замечательно маскироваться, подставляя других и выказывая себя в выгодном свете. Подлецы и мерзавцы! Мысли опять вернулись в прежнее русло. Граф встал. Захотелось уйти, сбежать, прочь от себя и от навязчивых мыслей. Так было всегда, когда он вспоминал. Но он прикован к этому дому и этому креслу! Даже в сад выйти не в силах! Старая развалина...

Он поднялся и направился прочь из библиотеки, тяжело опираясь на трость. Может быть, сыграть в вист с Генрихом? Он то точно не будет задавать неудобных вопросов и бередить душу своими стихами.

Джозеф медленно спустился вниз по лестнице, в гостиную, надеясь застать там Генриха. Старый слуга часто отдыхал там от дневных забот. Может быть, граф был слишком радушным хозяином, но он не требовал от слуг ничего, сверх их обязанностей. Всё остальное время они были вольны проводить, как им нравится и где им нравится, кроме его личных покоев. Граф подошёл к гостиной. Дверь была приоткрыта, и оттуда яркой полосой по неосвещённому коридору, прорывался свет, и доносились голоса. Он прислушался и без труда узнал в одном из голосов – свою жену, а в другом – Генриха.

–    Так вы. стало быть, графиня, говорите, что ваш отец родом из провинции? А откуда?

–    Он с севера Кьярдена. Папа рассказывал мне о своей родине. Кажется, Эрдан. То ли это небольшой городок, то ли наоборот большая деревушка. А вот мама родилась в самом Гьердараунте.

–    О, так и моя мать оттуда родом, – граф явственно расслышал в голосе Генриха радостные нотки. Входить в гостиную внезапно расхотелось, хотя он сам толком не отдавал себе отчёта, почему. – А что случилось с вашим отцом, графиня? Вы простите меня, но до нас, в Чендервилл, доходят только слухи.

–    Отца оклеветали. Обвинили, что он украл ценные бумаги, хотя это был точно не он. В тот день, когда произошла кража, он отдыхал с нами дома. Но кому-то надо было подставить его, – в голосе графини слышалась печаль, а ещё негодование. Она не забыла и не смирилась. Конечно. С этим тяжело смириться. Уж он то понимал.

–    А. Так вот теперь понятно, почему граф выбрал вас.

–    Что вы этим хотите сказать, Генрих?

И Генрих, конечно, расскажет сейчас всё его жене. Джозеф вздохнул и распахнул дверь. Под его укоризненным взглядом, Генрих опустил глаза, а Сара отвернулась. И почему ему «везёт» всегда натыкаться на жену, куда бы он ни шёл? Она ведь час всего назад была в библиотеке, выбрала книги и отправилась их читать. Почему же она здесь? Граф сам не понял, почему появление Сары здесь, в гостиной, раздражало его. Она заставляла его думать и сожалеть о том, с чем он давно смирился, ведь жизнь не оставила ему выбора.

–    Генрих, сыграем партию в вист? – он подошёл к старому слуге, без маски, опираясь на трость, и увидел в его глазах жалость. Куда не повернись – одна жалость. Теперь она будет преследовать его, видно до самого конца.

–    Вам хуже, граф?

–    Ничуть. Моё состояние стабильно, – немного резче обычного ответил граф, и свистнул Ветра. Послушный пёс, до этого спокойно спавший у камина, подошёл и положил ему морду на колени, преданно заглядывая в глаза. Его хвост стучал по паркету гостиной.

–    Принести стол для игры?

– Да, давай.

Генрих удалился за столом, а граф наблюдал, как Сара задумчиво следила взглядом за всполохами огня в камине. Сейчас он смог полностью рассмотреть её лицо и подумал отстранённо, что она очень красива, красивее, чем даже была на свадебной церемонии. Графиня перехватила его взгляд, но истолковала по-своему.

–    Вам не нравится моё присутствие здесь, граф?

Он вздохнул. Раздражение исчезло, уступив место печали. Его собственная жена называет его по титулу, тогда как даже слуги зовут по имени.

–    Нет, графиня, ничего подобного.

–    Тогда простите меня. Я, видно обидела вас сегодня в библиотеке. Мне просто показались несправедливыми ваши стихи и я... решилась возразить, – смущённо добавила она.

–    Ничего страшного. Вы не обидели меня нисколько. Лишь напомнили ещё раз о моём месте.

Графиня, видимо, что-то ещё хотела спросить, но тут вернулся Генрих, и началась игра в вист. Увлечённый игрой, Джозеф не сразу заметил, что его жена ушла. А когда заметил, интерес к игре внезапно упал, да так, что он допустил довольно много мелких оплошностей, позволивших Генриху выиграть.

***

Утром Сара встала довольно поздно. На настенных часах, которые она на свой страх и риск, приобрела в Виллене, было уже без пятнадцати девять. Конечно, в спальне не принято было вешать часы. Но что делать, если горничной, которая могла бы её разбудить, здесь не было? Обычно эту роль выполняла Мэри, когда была свободна, но сегодня она почему-то не смогла подняться к ней вовремя. Наверное, слишком занята. Сара вскочила и начала лихорадочно одеваться. Девять часов – это время завтрака, негоже, если она, как хозяйка, не будет соблюдать правил, заведённые её мужем.

Через пятнадцать минут она входила в столовую. На стол вместо Мэри и Анны накрывал почему-то Генрих. И получалось у него не сказать, чтобы ловко. Графа ещё не было. Сара подошла к слуге, который мучился, не зная, как правильно следует расположить десертную ложку

– Давайте я помогу вам, Генрих, – она улыбнулась. Старый слуга словно расцвёл от её улыбки и улыбнулся в ответ. – А что случилось? Почему вы здесь, вместо Мэри и Анны? – Спросила Сара, ловко раскладывая столовые приборы по своим местам. Этим премудростям её когда-то научила мать.

–    Да Мэри на кухне. Она сегодня заместо Анны. У кухарки тяжело заболела сестра. Вчера мальчик посыльный прибегал с письмом. Так вот она вечером вчера ещё отпросилась у хозяина и в ночь ушла помогать сестре. Еды наготовила, должно хватить на пару дней. А там либо она вернётся, либо Мэри попробует приготовить что-нибудь, – Генрих поправил свои седые усы и ласково посмотрел на Сару. Но ей почему-то стало печально. Вроде бы она здесь тоже хозяйка, хоть и фиктивная, но всё же... А слуги обо всём докладывают графу, но никак не ей, хотя это не мужское дело – распоряжаться слугами, и тем более кухней. Но Генрих словно понял её молчание, правда, истолковал немного по-своему. – Граф сказал, что не к чему тревожить вас. Для вас то уж завсегда еда найдётся. Это вот ему придётся туго.

–    Почему же? – Спросила Сара, удивлённо глядя на старого слугу.

–    Ну так ведь ему из-за болезни нельзя есть ничего, кроме жидкой пищи – каши, супы, пюре, тушения всякие. Анна и так ему особо ничего не готовила. А сейчас так уж и не знаю. На сегодня каша ему будет уже. А вот завтра, даже и не знаю, что делать. Мы то с Мэри и прочими слугами обойдёмся холодной солониной, да молоком. Вам Анна пудинг оставила и пирог, да ещё картофеля отварного немного. А вот графу каши хватит только до завтра, – Генрих повторил эту фразу ещё несколько раз и печально покачал головой.

Начинавшаяся, было, обида на графа тут же испарилась. Саре стало невыносимо жалко его. Она сама не могла толком объяснить, почему, но захотелось помочь ему, что-то сделать. Он был преступником, заклеймённым, Проклятым, но ни разу за всё то время, что она жила здесь, Сара ни разу не слышала от него даже грубого слова. Она знала, о чём попросит графа после завтрака.

Когда они с Генрихом в четыре руки накрыли на стол, а Мэри принесла скромные блюда, приготовленные ещё вчера кухаркой на завтрак, в столовой появился граф. Он сухо поздоровался со всеми, прохромал, тяжело опираясь на трость, на своё место и принялся за еду. Сара на этот раз не столько ела, сколько наблюдала за тем, что он ест. Граф был без маски. Она настояла на этом и он, усмехнувшись, согласился. А она не видела в его уродстве ничего страшного. Может быть, потому что боялась когда-то увидеть чудовище с рогами, клыками и Бог знает чем ещё, а увидела просто человека, хоть и изуродованного шрамами, но не урода. Конечно, попытайся она озвучить эти мысли, получилось бы глупо, но Сара так действительно думала. А ещё ловила себя на мысли о том, что не почти не замечает, не видит уродства графа.

Она наблюдала, как он ел нечто липкое и жидкое, наверное, овсянку, как он кривился и морщился, то ли от боли, то ли от отвращения. Сара помнила вкус такой противной липкой овсянки. Её до сих пор передёргивало. Это было в последние месяцы, когда они с Язеном голодали. Приходилось питаться иной раз даже очистками или корками хлеба, но вот чтобы по доброй воле есть ЭТО... Почему же граф не попросил кухарку приготовить ему что-нибудь повкуснее? Или, может быть, Анна просто не умеет готовить? А другую кухарку в дом Проклятого найти было наверное очень нелегко. Всё! Решено! Она поговорит с мужем об этом.

Когда завтрак закончился и Генрих исчез где-то в недрах кухни, помогая Мэри убирать грязную посуду, Сара решительно вздохнула и спросила:

–    Граф Даррен, можно у вас кое-что попросить?

–    Да, конечно, – муж посмотрел на неё с интересом, но даже не удивлённо. Видимо, ждал, что рано или поздно она начнёт что-то просить.

–    Можно, пока нет Анны, я буду распоряжаться приготовлением блюд на кухне?

–    Приготовлением блюд? – Брови графа взлетели вверх. – Вы шутите? Скажите, что вы ещё и готовить умеете.

–    Что-то умею, пришлось научиться, что-то – знаю, как готовится, но ни разу не пробовала, – ответила Сара ничуть не разочарованная реакцией графа.

–    Гм. Хорошо, попробуйте. Собственно, не понимаю, зачем вам нужно моё разрешение. Вы ведь не покидаете поместья, денег не просите. А в Чендервилле вы вольны распоряжаться, как хотите. Вы здесь хозяйка, а не служанка и не гувернантка, – при этих словах граф усмехнулся.

–    Но если я здесь хозяйка, – Сара посмотрела на него в упор. – почему мне не доложили об уходе Анны, а доложили лишь вам?

Она увидела, как смешался её муж, но лишь на мгновенье. Потом он устало откинулся на спинку стула и тихо ответил:

–    Слуги не привыкли ещё к вам, но я скажу Генриху, чтобы обо всех таких случаях докладывали лично вам. Вижу, что наши уроки в библиотеке пошли вам на пользу.

Сара хотела возразить, но граф уже отодвинул стул, взял трость и, поклонившись ей, направился к выходу из столовой.