Текст книги "Справный Дом"

Автор книги: Дарья Усвятова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3. Места силы

Строители мне объяснили: когда уложат матицу, работа идет «не в гору, а с горы», то есть быстро и споро, таким образом, уже через две недели дом почти полностью будет готов (разумеется, за исключением внутренней и внешней отделки). И действительно: прошло всего два дня, а внутри сруба уже кое-где поставили стенки и сконструировали каркасы для межкомнатных перекрытий, оставив в центре место под камин, класть который начнут с завтрашнего дня.

Сегодня с самого утра ждали заезжего мастера-печника (между прочим, рабочие шепнули мне, что печник этот – галдовник, вещун и еретик, обижать его не следует, а то…) Когда во время очередного перекура я спросила их, что же будет, если обидеть мастера, рабочие переглянулись и вполголоса поведали мне несколько загадочных историй, связанных с этим печником. Так, одна тетка в станице плохо кормила мастера, пока он работал, и после этого вся еда, приготовленная на сделанной им печке, выходила «порченой». А другой хозяин недоплатил печнику; в отместку тот устроил, что печь не прогревала дом, и за одну зиму жадный мужик сжег трехлетний запас дров. Еще мастер-галдовник может положить в печку «покойничка» и тогда печь станет выть по ночам «загробным голосом»… Подобных случаев строители знали массу, и все они будто бы происходили с их знакомыми или знакомыми знакомых. Серьезность, с которой взрослые, крепкие духом и телом мужчины рассказывали мне эти мистические байки (больше напоминавшие детсадовские страшилки про синюю тумбочку), меня весьма забавляла. Я бы послушала еще (мне нравились эти невероятные истории и колоритная речь рассказчиков), но Володя своим критическим взглядом на вещи все испортил:

– Ну и зачем звать такого мастера, от которого один вред? – спросил он со свойственной ему прямотой.

Строители обиделись, быстренько закончили перекур и пошли работать. Как бы там ни было, а что печник этот – человек особенный, было понятно и без баек про колдовство. Весь день накануне Домна Федоровна мыла и прибирала дом (комнату гостю приготовили там же, где живут хозяева – невиданная честь для наемного работника!). Стол хозяйка накрыла нарядной скатертью с красным узором по краю, сменила дорожки на полу, занавески на окнах и салфеточки на этажерках. Сегодня же встала до света и все утро готовила угощение, не подпуская меня к этому занятию даже на «черные» работы; сама чистила картошку и резала лук. Мне она доверила только протереть до блеска тарелки и стаканы; в этот-то момент я и задала ей вопрос относительно таинственного мастера. Но знахарка была настроена не слишком словоохотливо, лишь ответила, что печник этот – лучший на Донщине, к тому же род его давно дружен с родом Калитвиных: дед Домны Федоровны и прадед мастера были односумами (то есть, служили в одном полку). Я сделала вывод, что мастер наверняка кое-что знает и про Казачий Спас…

Посуда, тщательно протертая куском холщовой тканины, радостно блестела, разбрасывая солнечные зайчики по стенам летней кухни; хозяйка начиняла рыбой, жареной капустой и картошкой, яйцами и рисом маленькие закусочные пирожки (опять-таки, без моей помощи); делать мне тут было явно нечего, и я пошла на план. Здесь, прямо на улице, строители пилили и ровняли брус для кровельных перекрытий, с ними и мой Вовка. По деревянной лестнице (порожки еще сохли) я забралась в пустой дом, чтобы посмотреть, как сделали каркас для перегородок. Одна комната с окном на южной стороне была уже полностью готова, вход в нее расположили со стороны центра дома, а не из прихожей (которую от жилого пространства также отделяла готовая стена). Несмотря на то, что внутренние стены еще только предстояло поставить, контуры помещений уже почти оформились.

Я прошла в центр дома. Рябинка все так же стояла на месте печи.

– Ну что, милая, сегодня твой последний день в этом доме? – спросила я ее. – Завтра пойдешь расти на волю?

– Ни, доня, еще не последний. Покамест крышу не покроем, деревце из хаты выносить не будем.

От неожиданности я вздрогнула и оглянулась. Ухмыляясь в пышные усы, у входа стоял Алексей Петрович. (И как им всем удается подходить так незаметно?)

– Я не таюсь, – прочитал мои мысли хозяин. – Это в тебе, Дашутка, внимания маловато. Забыла про ритм пространства?

– Забыла… – улыбнулась я виновато. – Смотрю тут, представляю как все будет хорошо, просторно…

– Да, будеть ладно. По уму Федька строится, все соблюдает, молодца.

– А где что будет, Алексей Петрович?

Казак прошел в дом.

– От тутачки зала, прямо, где мы стоим. Там – светлая, или детская, где окошко сбоку. А там – горенка, спальня.

– А это что за комната, которая готова уже?

– Кухня.

– Такая большая? – удивилась я.

– Ну, это не все будет кухня, тут еще кладовка поместится – вишь, перекладинка наверху? Под ней стенка пройдет раздвижная. Федор планировку сам делал, все предусмотрел, чтобы и простор был, и удобство.

Алексей Петрович любовно провел по ровной поверхности стены. Было заметно, что хозяин очень гордится и стройкой, и сыном. Видя, что он расположен к беседе, я аккуратно спросила его про печного мастера, к приезду которого его жена готовилась так серьезно.

– Андрей – мастер знатный. Печи кладет, ровно бог. Они у него греют ровненько, много дров не едят, хату прогревают быстро, тепло держат долго. В самую лютую зиму достаточно топить в день по разу. А ежели мягкая зима, без морозов, то и вовсе через день – через два.

Видимо, любопытство было написано у меня на лице – иначе как объяснить, что Алексей Петрович сам ответил на интересующий меня вопрос:

– А что про него люди брешуть, не слухай. Это все потому, что он человек знающий.

Последнее слово хозяин произнес как-то по особенному – медленно и с ударением в каждом слоге.

– Знающий – что? – уточнила я.

– Ремесло свое. А ремесло его – не лишь глину замешивать да кирпичики складывать. Печь, она ведь живая… Ее абы как да абы где не поставишь. Ей место силы нужно.

– Место силы?! Что это?

– Это такое место, через которое токи в дом текут, где пересекаются или скапливаются. В каждом доме сильных мест несколько. Там, где печка стоит, одно из самых дюжих. Видела ведь в хатах у нас – повсюду почти – печь в самой середке стоит? Потому что в середке все токи сходятся. Вот там, в точке их схождения, делать очаг и надо. Только точку эту не каждый мастер отыскать сможет… Тут особое знание треба.

Я начала в уме прикидывать, где у нас в квартире «середка». Алексей Петрович тут же считал ход моих мыслей:

– Городская квартира – совсем иное дело. Дома у вас ставят не по сторонам света, планировку делают байдюжекак.[9]9
  Байдюже как – неграмотно, неизвестно как.


[Закрыть]

– И как же мне в своей квартире центр найти?

– Это, доня, зависит от того, как комнаты расположены, окна и углы. От тут видишь как: ежели из всех углов да окон крест-накрест провести линии, они точнехонько в одной точке сойдутся. Потому дом по кресту спланирован, я тебе давеча про то рассказывал. А у тебя в городе центр может быть один, а может и несколько. Сама прикинь, где получатся они. Для того возьми план квартирный, на кальку переведи, из угла в угол по линии начерти. Где линии пересекутся, там будет одна середка. Потом высчитай, с каких боков в дому у тебя стороны света. Ежели правильно дом поставлен, то восток, запад, юг и север на стенки придутся, а смешанные направления – на углы. Стороны на плане отметь, и где они сойдутся, точку поставь – и тут середка будет. Ладно, коли угловая середка и эта в одном месте получатся. Окон у тебя в доме сколько?

– Два.

– По одной стене, по двум расположены?

– По одной.

– Нехорошо. Ну да ладно. От окон тоже по линии проведи – где эти линии в стенки упрутся, там полусередки будут (тоже места силы, только чуть послабже). Лучше – сделай несколько планов и линии все эти с середками друг на друга наложи. Точки срединные друг с другом соедини черточками, получится квадрат или треугольник, чи еще какая фигура. Внутри той фигуры – пространство силы. Место это – дюже сильное, его надо обустраивать и скреплять по-особому.

– Как это скреплять?

– Укреплять значит, усиливать. Ну, мы-то здесь в середке печку поставим, а вам в городе печку ставить негде. Самое простое – светильник повесить, люстру, али канделю какую. Середка всегда на виду должна быть, всегда освещенная. И мебелью ее не след загромождать – шкафами, тумбочками или еще чем. Мебель токи жрет, глушит. Непременно каждую середку и полусередку закрестить надобедь. Лучше – крестик подвесить, а стесняешься – просто нарисовать мелком на потолке. А коли и мелком заметно, водой наговоренной крестик отметь. Оно и постороннему не видать, и для дома ладно.

– А воду наговоренную где я возьму?

– Домну попроси, даст. А хочешь – так сама сделаешь, для того есть обряд особый. Хозяйка моя научит.

– Алексей Петрович, а для чего эти середки в доме? Как их использовать?

– Знахари в тех местах снадобья готовят, воду наговаривают. Ты, хоть и не знахарка, а все одно знай: ежели устанешь или захвораешь – посиди на середке, отдохни, расслабься. Сила середки быстро тебя восстановит. Тоже и воду на середку ставить можно, она положительной силой нальется. Только беспереводно в середке находиться не след: от лишней силы надорваться проще простого.

– А еще какие места силы в доме есть?

– Окна, двери, пороги, углы. Дюже сильное место – Богов угол, Стодарник по-нашему.

– Ну да, знаю, это угол, где иконы висят… А вот скажите, в любом углу Стодарник устроить можно?

– Ну, ежели совсем невмоготу все по правилам делать, можно и в любом.

– А каковы правила?

– Стодарник – это угол, который наискосок от входа, на правой руке. Входишь – и сразу на Бога крестишься. Сторона его – полдень, то есть юго-восток. Убор – древо…

Алексей Петрович, не договорив, спохватился:

– Вот что, тебе ежели про Стодарник узнать надобно, ты у Андрея выведай. Он дюже многа про это знает. А речи ведет – заслухаешься!

– Будет ему время когда со мной разговаривать… – разочарованно протянула я.

– А это как попросишь, – заговорщицки произнес хозяин.

– Ну вы мне тогда про другие места силы расскажите! – умоляющим тоном попросила я.

– Про другие можно, – примиряющее ответил Алексей Петрович. – Первые сильные места в хате – через которые в дом токи проходят. Окошки и двери. Окна – очи дома. С юга их больше всего (ясно зачем – свет в дому). Южный бок – солнышко, убор его – огонь.

– Что значит «убор»? – перебила я.

– Ну это, как тебе сказать. Убор, значица, вещество, стороне этой присущее.

– А, это как стихии в китайском фэн-шуе?

– Вроде того. Но ты про уборы тоже Андрея поспрошай, он по этим делам мастер.

– Что же это за мастер Андрей такой таинственный? – вырвалось у меня. – Его и ждут по-особому, и знает он про все на свете…

– Увидишь – поймешь, – сверкнул глазами из-под густых бровей хозяин.

Внезапно он заторопился, как будто вспомнил, что его ждет что-то важное.

– Все, доня, я на пасеку. Недосуг мне туточки сидеть с разговорами.

– Ну Алексей Петрович! Вы же обещали! – заканючила я. – А можно я с вами на пасеку? Только сбегаю за тетрадкой…

Казак посмеялся в седые усы:

– Ну, коль тебя так разобрало любознайством… Что ж, пожалуй, и приходи!

Вооружившись письменными принадлежностями, я отправилась в медовую вотчину хозяина. Застала я его за приготовлением чая.

– Пойду ульи проверю, а ты пока медку поешь, чтоб голова соображала, – хозяин надел шляпу с защитной сеткой и исчез среди деревянных ящиков на высоких ножках.

Я уселась за стол. Налив себе чаю из большого старинного расписного чайника в форме круга с дыркой посредине, я принялась уписывать за обе щеки порезанные на квадратики медовые соты. Чаевничать в одиночестве не пришлось: веселую жужжащую компанию составили мне пчелы, летающие вокруг в великом множестве. После бокала густого темного чая из чабреца, шалфея, зверобоя и еще каких-то неведомых мне трав, голова прояснилась. Вернулся, наконец, и хозяин с десятком пустых рам в руках; усевшись на скамеечке рядом, он принялся обколачивать их небольшим молоточком, проверяя на прочность.

– Ну дык, Дарья, окошки, – обстоятельно начал он. – В хате окошки – дюжа важная штука. Знаешь ведь: есть дом, а есть – домовина, гроб то ись. Дом для живого, домовина – для мертвого. А чем они друг от друга отличаются?

– Он бросил в меня быстрый, с искринкой, взгляд.

– Вот уж не знаю… Отличий столько, что в одну фразу не поместить…

– Ишшо как поместить! – пробасил пасечник. – Без окон, без дверей – вот тебе и домовина! Так что окошки только дом домом и делают. Из окошек в дом токи текут свободно, ну, и вытекают тож. А токи не только положительные, справные могут быть, но и худые, черные. Потому не всякие токи в окошки пускать можно.

– А как же отличить положительные токи от черных?

– Да очень просто, дадуня. В окна только дневной свет проникать должен, с ним всегда сила добрая приходит. А ночью токи темные, потому окошки ставнями закрывать треба, или занавешивать плотно.

Казак покрутил в руках раму, дунул в углы, крякнул:

– Добре! – и продолжил. – Окошко – не лишь для света вход. То место непростое, граница пространств. Внутри – дом, твое, снаружи – задомье, чужое. А по квадрату окна силы особые ходят, они токи наружные в дыхание дома преобразуют, в жило. Оттого энергия окна для людей губительной может быть и дюже много в окно пялиться – перемены кликать. У нас вон девки в старину, когда замуж хотели, долго-долго у окошек сиживали. Ну, девкам – можно, а который человек уже с семьей, устоялся, перед тем как в окно глядеться – пораскинь, надо оно тебе – перемены-то? Какие ишшо придуть…

Алексей Петрович помолчал, вглядываясь куда-то в невидимую мне даль…

– Ну вот я и гуторю: что в окно входит – всегда к переменам. Не к хорошим переменам, к худым. Птица влетит – к болезни, а то и вообще, к покойнику. Постучит среди ночи по раме – жди беды. Вот когда война была, часто-часто воробьи да галки в хаты через окна летали… Но беда – что птица: и ее отогнать можно. Когда лихо кругом было, знающие люди над окнами пугалки вешали, вроде огородных. Птица пугалась и в дом не летела…

Я подавила улыбку: мне такой способ «отпугивания» смерти показался до боли детским…

– Зря лыбишься, доня. Это по твоим городским мозгам такое дуростью кажется.

– Нет, ну что вы… – смущенно залепетала я. – Просто как-то по-детски это, пугалки вешать.

– Ну добре. А что ж ты не смеялась, когда я тебе про силу Креста-символа гуторил?

– Ну, крест. Крест – это мистический знак, несущий положительную энергию, отгоняющий злые силы…

– Так вот и тут тоже ж самое! Крестом ты силы невидимые прочь гонишь, а пугалкой – явленные! Птица, дурную весть несущая, увидит чучело и отпрянет, беду унесет. А чтобы горе в дом с токами не просочилось, ты окошки с молитвою закрещивай.

Казак отложил рамы, извлек из кожаного мешочка люльку и табак, раскурил.

– Окошко – что почтовый ящик, только для важных вестей. Но вести эти не лишь получать можно, а еще и отправлять.

– Это как? – не поняла я. – Ловить птиц, а потом через окно выпускать их? Зачем?

– Ни, доня, птах ловить не треба. В окошко можешь добрый сон рассказать, чтобы сбылся. А худой чтоб стороной прошел – не рассказывай, а лишь поутру к окну подойди, форточку раскрой и в нее скажи три раза: «Святый Самсон, унеси мой сон, куда ночь, туда и он». А молитвы, сквозь окно на заре сотворенные, прямо Богу в уши идут. Но тут заруби: всякой ерундистикой уши Боговы не забивай. Только важное, только святое…

Он глубоко затянулся и пыхнул сладким дымом.

– И еще, доня – в окошко мусор бросать не след. Потому под окном ангел-хранитель дома твоего ночует. Не каждый раз, а когда поссоришься с кем, либо выругаешься на ночь. Оно, конечно, лучше чтоб вы не ругались, не цапались меж собой. Но так-то не выйдет! Свято жизнь не проживешь, все бывает в сердцах да с устатку. А потому место ангелово хранить надо чистым, и ни окурки, ни бумажки, ни какие другие помои в окно не кидать. И плеваться не гоже.

– Середки – сила одна, окошки – другая, а третья сила, – сказал казак, сделав паузу, – порог да двери. Дверь – дома хранитель и от лихого человека, и от черного слова, и от токов худых. Потому дверь всегда закрыта должна быть. Распахнутой держать можешь, лишь когда в дому прибираешься. Для защиты от глаза дурного и завистного над дверью подкову вешают – но только ту, что под лошадью была. В косяки дверные можно ножики понатыкать, лезвием к выходу. Особливо это до тех касается, у кого в дому гостей бывает много. Гости – люди опасные, в дом всякую нечисть несут. Вот чтобы нечисть за порогом оставалась, ножи и требуются. Под дверью – порог, это тоже граница пространств. Тут она посерьезней, чем даже окошки, бо через порог ногами вносишь и грязь, и токи посторонние. И чужие через порог ходят. Так что перед порогом половичок держать всенепременно надобедь. Грязь вытирать и токи перебивать (а для этого под половик соли наговоренной насыпь, чи угольков, и крест на обратной стороне начерти). Входишь в дом – молитву краткую сотвори: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». На пороге задерживаться не след, здороваться через порог или подавать что – тоже. Уезжаешь из дому надолго – присядь у порога, подумай, помолись. Так ты с домом прощаешься и духу домашнему хранить его наказываешь.

На плечо пасечника опустилась мохнатая, в цветочной пыльце, пчела, словно тоже хотела послушать про пороги да двери.

– Особливо следи, доня, – наставническим тоном продолжал казак, – чтобы двери у тебя в дому не располагались по прямой линии, одна перед другой. Хучь на вершок, а сдвинуты быть должны! Потому энергия в дом идти должна не напрямки, сквозняком, а словно речка – с круженьем, с перегибами. Энергия в дому тогда хороша, когда вилюча. Сила ее омывает все углы и закоулочки, хату собой насыщает равномерно… А чтобы в теченье ее силы дурной не примешивалось, ты все-все пороги в доме своем закрести, а в углы косяка молитву вложи, на малой бумажке написанную.

– Какую молитву, Алексей Петрович?

– Да много их… ну, хоть эту:

Господи Боже Владыко Вседержителю, благослови, молим ти ся, чертог сей и вся рабы твоя, живущие в нем, яко да охраняемы тобою пребудут в мире любви и согласии, благослови их, яко да исполняющее волю Святую, обитают здесь до старости своея и узрят сынов своих, благослови их радостьми, веселием и изобилием, яко да утешают неимущих, благослови их долголетием, яко да угождающее тебе Владыко Создателю и Спасителю, по милости твоей внидут живущие в сем чертоге и во Царствие Твое Небесное, уготованное всем творящим повеления твоя. Услыши нас, Всемилостиве и благослови Чертог сей и живущих в нем, яко да хвалят Бога нашего, Отца, Сына и Святого Духа, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Молитвой этой все – и окошки, и двери, и дымоход – закрестить можешь. Для того просто прочти ее и рукой окрести то место. Потому – входы-выходы не благословенные – для нечистого в дом прямая дорожка.

Алексей Петрович отложил рамки, взглянул на солнце.

– Однако, полдень уже… Ну, хватит гуторить, после как-нибудь я тебе доскажу.

Он поднялся.

– Бежи на хутор, зараз Андрей прибудет, к обеду обещал.

Я закрыла тетрадь и в задумчивости побрела на хутор. У края пасеки казак догнал меня:

– Дашунь! Андрею-мастеру, как учить тебя станет, скажешь, пусть про места влияния поведает тебе. Передашь – я велел.

– Места влияния? Что это?

– Все, все к Андрею. Он – знает. А кто знает, тот только Знание передать и может.

Как рассчитать «середку»

Взять три листа кальки, нарисовать на каждом точный план квартиры. На одном листе из дальних углов провести по прямой, так, чтобы прямые упирались в противоположный угол. На другом листе отметить на плане стороны света, и из этих точек так же провести пересекающиеся прямые. На третьем рисунке отметить окна и через них провести перпендикулярные линии. Наложить все три плана друг на друга и отметить точками места пересечения всех линий. Эти точки соединить, проведя линии красным карандашом. Место, находящееся в пределах красной фигуры, и есть энергетический центр квартиры, или «середка». Это место нельзя загромождать мебелью, оно должно оставаться открытым и хорошо освещенным. Вверху можно повесить люстру или светильник. Чтобы накапливающаяся здесь энергия имела положительный заряд, пол в этом месте надо вымыть наговоренной водой, а на потолке той же водой начертить крест.

Для приготовления наговоренной воды лучше использовать колодезную или талую воду. Внимание! На святую воду не наговаривают!

В кастрюлю с водой кладут чистые вилки и ножи, прополаскивают их и приговаривают следующие слова:

Молюсяи прошу святого Собора пророческого: Захария, Осию, Иоанна, Михея, Малахию, Иеремию, Исайю, Даниила, Амоса, Самуила, Илию, Наума. Молю и прошу четырех Евангелистов Матвея, Марка, Луку, Иоанна Богослова, святых Апостолов Петра и Павла, Бог Отец Иоакима и Анны, Иосифа обручника, Пресвятой Богородицы, Исаакова брата Господня, Христа ради юродивого Иоанна Милостивого, Игнатия Богоносца, священномученика Анания и Романа певца Кондаков, Марка Гробокопателя, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустова, иже во святых отец наших святого Николая Мирикийского чудотворца. Святых митрополитов Петра, Алексея, Иону, Филиппа, Ермогена и Кирилла Московских чудотворцев; Сергия Радонежского, Тихомия Великого и Даниила Столпникова, Максима грека, монаха Мелетия Афонской горы, Никона, патриарха Анттохмйского чудотворца, святого Мученика Киприана и матери его Улиты, Алексея человека Божия и святых Преподобных жен Марию, Магдалину, Евдокию, Ефросинью, святых великомученниц Варвару, Екатерину, Февронию, Марину – иже проливших кровь свою за тебя, Христа Бога нашего. Молитвами всех святых помилуй и спаси Рабов твоих (имярек). Да не прикоснется к ним ни в дому его, ни в вечерний час, ни в утренний. Сохрани их, Господи, от воздушных, татарных, водяных, лесовых, дворовых бесов. Иже написано бысть молитва сия святая на погубление всякому злому делу и злых бесов и сетей ловящих. Словом Господним утвердилось небо и земля молитвами Всепречистыя Твоея Матери и всех святых Твоих небесных бесплотных сил: Архангелов Михаила, Гавриила, Рафаила, Уриила, Салафиила, Варахоила и Ангела хранителя и всех святых Твоих от века угодивших Тебе иже Ты, Вседержателю Господи, ограждением и силою Животворящего Креста Господня да будет посрамлено лукавство всей небесной силою во славу Господа нашего Иисуса Христа: всегда, ныне, присно, и во веки веков. Аминь.